Воскресенье посвящено Всевышнему. Все порядочные люди отдают ему должное в церквах и храмах. Но некоторым избранных предоставляется редкая возможность выразить ему свое уважение лично, если, конечно, души их к этому моменту уже покинули бренные тела.
      Возможно, Карл Ричмонд и был обладателем практически неограниченной власти, но знал свое место в табели о рангах, поэтому в эти ранние утренние часы был одет и готовился предстать перед Создателем.
      Его кончину первой обнаружила Хильда, когда пришла в его каюту завтракать.
      С первого взгляда она поняла, что старик мертв. Плечи его лежали на подушке странно неловко. Ночник у кровати остался включен, а в руках застыла книга, которую он читал перед сном. Впалая грудь больше не поднималась в такт дыханию, лицо утратило все краски жизни, глаза смотрели сквозь нее.
      Молодая женщина застыла на пороге, не осмеливаясь сделать ни шага вперед, все ещё не осознавая значения картины, представшей перед нею.
      Она дважды окликнула мужа по имени и вздрогнула от звука собственного голоса. Наконец Хильда, словно робот, закрыла за собой дверь и подошла к постели.
      Она протянула к нему руку, но так и не осмелилась коснуться тела. Тогда для полной уверенности Хильда провела несколько раз рукой перед немигающими глазами. И тяжело осела в кресло рядом с постелью, стараясь собраться с мыслями.
      Итак, старик мертв. Но отчего он умер? Когда это случилось, и почему Карл Ричмонд никого не позвал?
      Вопросы поочередно приходили ей в голову и не давали думать ни о чем другом.
      Звонок, которым он так и не воспользовался, был почти под рукой. Значит, старик умер так быстро, что даже не успел ничего понять. Машинально она взглянула на предметы, разложенные как обычно на ночном столике, взяла в руки бокал, понюхала его и перевернула.
      На дне оставалось несколько капель. Графин на три четверти заполнен чистой водой. Хильда не знала, что делать. Она не понимала причин внезапной смерти: вечер они провели вместе, строили планы на будущее. Ее интересовали подробности жизни в Америке, весь вечер они провели наедине. Как обычно в десять часов цветной слуга принес чай с печеньем. Они с мужем ещё немного поболтали, но вскоре она пожелала спокойной ночи ночи, поскольку устала за день и хотела отдохнуть.
      А теперь Карл Ричмонд был мертв, и встретил свою смерть в одиночестве, как последний нищий.
      Затем к ней постепенно вернулась способность рассуждать здраво. Она больше не могла здесь оставаться. Нужно было что-то делать. Удивление сменилось чувством смутного беспокойства, граничившего с ужасом.
      Хильда встала и подошла к двери. Взгляд мертвеца, казалось, буравил ей спину. Нужно как можно быстрее уйти. Она открыла дверь и тут услышала позвякивание бокалов на сервировочном столике, который катил слуга-негр. Нельзя его пускать в каюту… Она машинально вынула ключ изнутри и вставила его в замок снаружи.
      В конце коридора появился негр со своей тележкой. Хильда торопливо отошла от двери и быстро зашагала к трапу. Они разошлись как раз на полпути. Она старательно отвела глаза в сторону, но почувствовала на себе его полный недоумения взгляд. Следовало быстро принимать решение, а действовать ещё быстрее. Яхта — это маленький, замкнутый мирок. Очень скоро новость станет известна всем.
      Словно лунатик, она добралась до каюты Антона Корфа, несколько раз постучала и уже была на грани истерики, когда, наконец, услышала долгожданное «войдите».
      Взлохмаченный, небритый, все ещё полусонный, он приподнялся на локте, щурясь от света. Потом застегнул воротник пижамы и подавил зевок. Хильда с трудом узнала в этом старике Антона Корфа.
      Немного озадаченный появлением Хильды в своей каюте, Антон жестом пригласил её сесть и включил лампу на столике.
      — Он мертв! — выкрикнула она.
      — Кто мертв?
      — Карл Ричмонд.
      После секундной паузы Антон вскочил в постели.
      — Что вы сказали?
      — Я как обычно пошла к нему завтракать, и обнаружила тело.
      — Почему вы решили, что он мертв?
      — Не знаю, но это абсолютно точно. Он даже не шевелится, просто смотрит на меня и все. У него до сих пор в руках осталась книга. Какой ужас! Только вчера… вчера вечером мы болтали…
      — Возьмите себя в руки и соберитесь с мыслями. Кому вы говорили?
      — Никому, я сразу направилась к вам.
      С проворством, неожиданным для человека его возраста, Антон Корф вскочил с постели и набросил шелковый халат.
      — И ни с кем не говорили?
      — Да нет же!
      — Чтобы предупредить остальных, времени у нас достаточно.
      — Но что мы можем сделать? Говорю вам, он мертв. Я видела тело и провела несколько минут в его каюте.
      — Я хочу сам в этом убедиться. Просто непостижимо! Он умер, и никто ничего не заметил. Идите вперед, я за вами.
      Он открыл дверь, и уже во второй раз за утро Хильда отправилась по тому же коридору. Сердце неистово стучало, волнение, беспокойство и страх владели ею.
      Хильда лихорадочно рылась в карманах, разыскивая ключ. Ее руки так дрожали, что пришлось передать его Корфу. Тот открыл дверь, втолкнул её в каюту и аккуратно прикрыл дверь.
      Хильда инстинктивно закрыла лицо руками, но Антон Корф стал деловито прощупывать пульс. Вскоре он отпустил руку и кивнул.
      — Какая неприятность! — пробормотал он.
      — Неприятность?
      — Он умер слишком скоро. Это не входило в наши планы. Отчего, как вы считаете?
      — Откуда я знаю?
      — Он ещё теплый. Должно быть, это случилось на рассвете. И ради Бога, перестаньте плакать. Нужно быстро все обдумать, иначе мы окажемся в затруднительном положении.
      — С какой стати?
      — Завещание, отосланное адвокату, ещё не зарегистрировано. Если мы не найдем решения, весь план может рухнуть.
      — И что же нам делать?
      — Не знаю, дайте подумать. Когда вы его обнаружили?
      — Несколько минут назад, и сразу пошла искать вас.
      Он принялся расхаживать по каюте. Хильда не сводила с него глаз.
      — Может быть, стоит найти врача? — неуверено пролепетала она.
      Казалось, он её даже не слышал, но затем неожиданно остановился.
      — Вы что, совсем оглохли? Неужели трудно понять: он мертв и никто ему не поможет. Но сам он может для нас кое-что сделать, если немного пошевелить мозгами. На кон поставлены миллионы. Возможно, ваше безразличие к собственным интересам заслуживает похвалы, но у меня нет никакого желания оказаться у разбитого корыта.
      — Разве вы забыли, для чего я выходила за него замуж?
      — Ну, хватит, помогите мне найти какой-то выход.
      — Но раз он мертв, на что можно надеяться? Через час это станет известно всей команде.
      — Перестаньте кричать, и давайте посмотрим фактам в лицо. Если мы сможем хоть что-то сделать, надо действовать немедленно. Давайте все обдумаем. Вы с кем-нибудь говорили, когда покинули каюту?
      — Нет, ни с кем. Я сразу пошла… Но по дороге мне встретился слуга, разносивший завтрак.
      — Он видел вас?
      — Конечно. Мы шли навстречу.
      — Он заходил в каюту?
      — Нет, я её заперла.
      — Тогда дела не так уж плохи. Вот что… Я возвращаюсь к себе. Позвоните слуге, только под любым предлогом не пускайте его сюда, и ради Бога постарайтесь выглядеть естественно. Он не должен ничего заподозрить. Как только сможете, найдите меня в салоне. Но мы не должны вести себя как заговорщики. Не забывайте этого.
      — Вы же не заставите меня оставаться с ним?
      — У вас есть другие предложения?
      — Но я просто не могу это сделать. Он все время смотрит на меня…
      — Не надо себя жалеть. Это единственный выход.
      — Какой?
      — Разве не ясно? Вы как обычно завтракаете с мужем. Все идет нормально. Улыбнитесь, расслабьтесь. Вы приближаетесь к Нью-Йорку. Играйте свою роль, и все будет хорошо.
      Антон Корф приоткрыл дверь, осмотрел пустынный коридор и, сделав ободряющий жест, исчез.
      Хильда закрыла дверь, у неё не хватило мужества даже выглянуть в коридор. Надо держать себя в руках. Она не понимала, как можно выйти из положения, но раз Корф так говорит, значит он что-то придумал.
      Она сняла трубку местной связи и заказала завтрак. Обошлось без комментариев. Человек, снявший трубку, явно ничего не знал. Должно быть, слуга с тележкой стучался в дверь к хозяину и дергал ручку, но не получил ответа. Запертая дверь могла удивить его не меньше, чем странное поведение Хильды при встрече в коридоре. Теперь ей надо было действовать как можно убедительнее, чтобы отмести всякие подозрения.
      В каюте стояла гнетущая тишина. Молодой женщине приходилось прилагать немало усилий, чтобы не смотреть на труп. Негр мог появиться в любую минуту, и надо было действовать быстро. Неожиданно её взгляд упал на радиоприемник. Она включила его и закурила. Тишину нарушили свист и скрежет эфирных помех. Она нетерпеливо покрутила ручку настройки, нашла какую-то танцевальную музыку, прибавила громкость, потом выключила ночник и включила свет в ванной. Нужно было отвлечь внимание слуги и заставить его подумать, что хозяин умывается. Затем открыла душ и выключила в каюте весь свет.
      Хильда прильнула ухом к двери и прислушалась. Звуки музыки заполнили каюту невыносимым грохотом. В груди словно метроном стучало сердце.
      Наконец до её слуха донеслось позвякивание бокалов: слуга катил по коридору тележку. Непривычному к темноте глазу трудно было разглядеть труп Карла Ричмонда.
      В дверь постучали.
      Хильда на цыпочках прошла в ванную и вернулась с расческой в руках.
      — Нет, Карл, я предпочитаю голубой. Мне всегда казалось, что он мне идет. В старое доброе время… — заговорила она, стараясь перекричать музыку и шум воды.
      Открыв дверь, она закрыла спиной кровать, улыбнулась и втащила тележку в каюту.
      — Завтрак, Карл. Заканчивай, а я накрою стол.
      Жестом она отпустила слугу, но тот явно не спешил уходить.
      — Открыть шторы, мадам?
      — Не стоит беспокоиться. Как только мы будем готовы, сразу же поднимемся на палубу. Нью-Йорк уже виден?
      — На самом горизонте. Мистеру Ричмонду нужна моя помощь?
      — Если ты будешь нужен, я позвоню. Сообщишь нам, когда яхта войдет в залив.
      Слуга поклонился, но Хильда уже захлопнула дверь перед его носом.
      Потом прислонилась к двери и постаралась взять себя в руки. Включила свет — и перед ней предстала все та же каюта с трупом мужа в постели. Закрыла в ванной воду, после некоторых колебаний оставила включенным радиоприемник и выскользнула в коридор. Хильда заперла каюту на ключ и вернулась к себе, чтобы переодеться перед встречей с Антоном Корфом в салоне.
      Тот уже ждал её. Его безупречная элегантность могла произвести впечатление на кого угодно, ей это было хорошо известно. Секретарь лениво перелистывал страницы какого-то журнала, рядом стоял бокал виски.
      Выразительным взглядом Антон дал понять, чтобы она была настороже, затем с нарочитым безразличием подошел к окну, убедился в отсутствии посторонних и только тогда присел к столу.
      — Все нормально?
      Хильде хотелось кое-что объяснить, но Корф жестом дал понять всю бесполезность обсуждения деталей.
      — Улыбайтесь, дорогая. В любую секунду сюда может кто-то войти. Наша беседа должна казаться беззаботной. Если вы будете сидеть с таким лицом, этому никто не поверит.
      — Что будем делать?
      — Ничего. Я уже все продумал. Нужно вести себя так, словно Карл Ричмонд жив. Это единственно возможное решение.
      Хильда с трудом сглотнула слюну и недоверчиво взглянула на него.
      — Сегодня мы прибываем в Нью-Йорк. Все знают, что поведение вашего мужа непредсказуемо, к тому же Карл мизантроп, и очень устал. Он сойдет на берег, но сегодня не захочет никого видеть. Такое бывало не раз. Завтра завещание будет официально зарегистрировано, а у него по некоему совпадению произойдет сердечный приступ, которого он не переживет. Я знаю несколько врачей, которые за солидный гонорар без лишних вопросов подпишут свидетельство о смерти. Тогда вы станете одной из самых богатых вдов в мире, а вашему отцу — то есть мне — незачем будет беспокоиться о старости.
      Хильда непонимающе уставилась на него.
      — Улыбайтесь, моя дорогая и скажите, что вы об этом думаете.
      — Вы же сами говорили, что нам не удастся сойти на берег незамеченными… — наконец смогла выдавить она, — там будут газетчики, фотографы, толпы зевак. Как же тогда мы с трупом покинем борт яхты?
      — Не теряйте присутствия духа. Я уже говорил вам, что мы прибудем в Нью-Йорк поздним вечером. Портовые власти поднимутся на борт и укажут место стоянки. Здесь не будет проблем, поскольку обычно их принимаю я сам. На якорь мы встанем только когда стемнеет. С другой стороны, ваш муж прикован к инвалидной коляске, это наша козырная карта. Он будет в ней, шляпа надвинута до самых бровей, очки. Его нью-йоркская машина устроена так, что в неё можно сесть, не вылезая из коляски. А как только вы доберетесь домой, он будет безвылазно сидеть в своей комнате и откажется — разумеется, через вас — принимать кого бы то ни было.
      — Но люди потянулся к нему…
      — Ну, это зависит от вас, моя дорогая; его следует оградить от всех посягательств. Со слугой у вас все прошло гладко. Действуйте в том же духе, а уж дома можно держаться от любопытных глаз подальше.
      — Вы должны остаться со мной. Мне одной с этим не справиться.
      — Чтобы держать вас за ручку и поддерживать боевой дух, я полагаю? Поверьте, у меня и без того хватит забот с врачом и адвокатом.
      — Но слуги могут что-то заподозрить.
      — Это зависит от вас. Он уже не раз запирался дома, и не забывайте, что его прибытие привлечет внимание многих. Мне понадобится ваша помощь. Довольно неприятно, но другого выхода нет.
      — Что там еще?
      — Нам нужно будет его одеть и усадить в кресло.
      — Можете на меня не рассчитывать.
      — Ошибаетесь, дорогая. У нас слишком мало времени. Тело скоро окоченеет, тогда нам даже сдвинуть его не удастся. Возвращайтесь в каюту, а я найду пару веревок и последую за вами.
      — Зачем?
      — Ну, очень неприятно, если он вывалится из коляски во время высадки на берег.
      Хильду от этой мысли передернуло, но она больше не возражала.
      Неприятное занятие заняло уйму времени, а для неё стала просто кошмарным сном. По странной иронии судьбы по радио передавали последний хит Фрэнки Лейна, а труп и в самом деле стал коченеть.
      К счастью, секретарь не потерял присутствия духа и проделал большую часть работы самостоятельно. Он сам переодел труп и крепко привязал тело веревкой, спрятанной под курткой. Лодыжки тоже связали вместе и притянули к подножке. Колени обмотали скотчем, а шею ещё одной веревкой, которую закрепили вместе с первой на уровне плеч. Все это замаскировали шарфом, потом Корф надел ему темные очки и глубоко надвинул шляпу.
      В таком виде он выглядел совершенно естественно, и вряд ли кто-нибудь смог бы догадаться, что старик мертв.
      Корф только однажды оторвался от жутковатой работы и дал Хильде виски, поскольку она была на грани обморока.
      — Не забывайте, как только мы причалим, все ляжет на ваши плечи. Пусть никто не подходит к нему близко. Я пошлю телеграмму, чтобы к трапу подали машину. Путешествие будет коротким, но это самая рискованная часть нашего плана. Ни у кого не должно возникнуть ни малейших подозрений, все время надо быть настороже.
      Как только окажетесь в доме, сразу же запритесь в своих апартаментах, так будет легче избежать любых вопросов. Не забывайте заказывать ему еду. Действуйте по своему усмотрению, но есть придется за двоих. Тарелки должны возвращаться на кухню пустыми.
      Ради Бога, не забывайте говорить с ним громким голосом, ведь у дверей наверняка будет околачиваться прислуга. Ваш муж болен, но жив. Не забывайте этого, и все пройдет нормально. Остальное я беру на себя. Никого не принимайте. Ни единая душа не должна знать, что произошло. Я сам с вами свяжусь.
      — А если возникнут проблемы?
      — Не паникуйте, просто следуйте моим инструкциям. Это только на один день. Если случится непредвиденное, не отвечайте ни на один вопрос, пока не увидитесь со мной. Все понятно?
      — Я вся дрожу от страха.
      — Вполне естественно. А теперь идите, успокойтесь. Лучше всего — на палубу. Вы должны быть на виду, ведь вам не терпелось побывать в Нью-Йорке. Выпейте ещё виски. Вреда от этого не будет. Не стоит привлекать внимание и изменять своим привычкам.
      Поскольку Хильда, белая как полотно, не могла оторвать глаз от зловещего маскарада, Корф прошептал:
      — Завтра вы станете богатой, и этот день будет казаться дурным кошмаром. Наградой за несколько неприятных минут станет ваше громадное состояние.
      Дальше все было как во сне. Молодая женщина будто наблюдала за своими действиями со стороны. Ее голос звучал как обычно, движения казались уверенными, но в голове была какая-то пустота, а самой Хильде казалось, что временами она проваливается в бездну. Она ощущала себя канатоходцем над пропастью, один неверный шаг мог оказаться роковым.
      Капитан с помощником были слишком заняты и не обратили на неё внимания, а команде слишком не терпелось сойти на берег после стольких дней плаванья.
      Антон Корф оказался прав. Прибытие в Нью-Йорк вызвало сильное оживление, что было им только на руку.
      Тщательно наложив макияж, чтобы скрыть свою бледность, она расхаживала с биноклем по палубе, делая вид, что захвачена открывающимся зрелищем. Через несколько часов на борту должны появиться официальные лица, а значит у неё ещё была небольшая отсрочка. Море спокойное, над головой — ясное, голубое небо. Тишину нарушал только рокот моторов. Каждый был на своем посту, и даже старик, привязанный к инвалидной коляске, ждал своего выхода.

      Тем временем события развивались своим чередом. Она так всматривалась в море, что катер с представителями порта заметила только, когда тот стал швартоваться к яхте.
      Хильда инстинктивно постаралась избежать встречи с ними и укрылась в салоне, из окна которого хорошо было видно, как Антон Корф принимает посетителей, но куда не долетало ни слова. Она осталась наедине со своим воспаленным воображением. Время для неё остановилось. Она курила сигарету за сигаретой, даже не взглянув на статую Свободы, смутно маячившую впереди.
      Они вошли в Ист-ривер и миновали форт Фоттен на дальней оконечности Лонг-Айленда. Неожиданно в салон ворвался рокот работающего двигателя, и в дверях появился улыбающийся Антон Корф.
      — Все идет как надо.
      — Сколько осталось до высадки на берег?
      — Швартовка занимает немало времени, но, — добавил он с улыбкой, — в это время года ночь наступает рано. Вы проедете по Нью-Йорку в сиянии неоновых огней, это зрелище впечатляет гораздо сильнее, чем днем.
      — Как вы можете шутить?
      — Я просто вынужден. У вас такой трагический вид, что подозрения возникнут у самой доверчивой натуры. Сейчас мне придется вас покинуть, и, вероятнее всего, до завтрашнего дня мы не увидимся. Я могу задержаться у юристов, но при первой же возможности приеду с врачом.
      Оставшись одна, Хильда попыталась убить время, наблюдая за маневрами яхты, но так и не сумела в них разобраться.
      Нью-Йорк с его башнями небоскребов казался враждебным. Постепенно спустился туман, и вскоре можно было разобрать лишь несколько тускло мерцающих огоньков. Команда по-прежнему были занята по горло, даже её появление на мостике осталось без внимания.
      Она чувствовала себя забытой и заброшенной. Неожиданно рядом появился стюард.
      — Сегодня вы ночуете на берегу, мадам?
      Хильда так испугалась, что смотрела на него, не понимая вопроса.
      — Могу я уведомить мистера Ричмонда, что можно сойти на берег?
      — Но где мы находимся?
      — У пристани, мадам, — ответил озадаченный стюард.
      Хильда посмотрела на правый борт и словно пробудилась ото сна. Неужели она даже не заметила, что двигатель смолк и уже спустили трап?
      На берегу собралась небольшая толпа, гораздо меньше той, что она видела в гавани. Громадный черный лимузин стоял у самого трапа.
      Стюард уже собрался уходить, и Хильда только сейчас почувствовала, что замерзла.
      В отсутствие мужа хозяйкой была она, и все ждали её распоряжений. Антон Корф предупреждал: «- Ваша роль начинается, как только вы сойдете на берег. И играть её хорошо, поскольку помощи ждать не от кого.»
      Через несколько часов вечер кончится, но пока ей следует рассчитывать только на свои силы. Несмотря на отвращение, придется спуститься в каюту мужа, приказать слуге провезти его по коридору до лифта, потом спустить инвалидное кресло по сходням и погрузить в машину.
      Она не понимала, как им удастся проделать такой сложный и долгий путь и не вызвать подозрений? Неужели никто не удивится, что Карл Ричмонд не разразится потоком ругательств после первого же толчка или неловкого движения слуги?
      Хильду снова била дрожь и мучила ноющая боль в желудке.
      Стюард вернулся и помог надеть пальто, которое было просто наброшено на плечи. Потом неуверенно посмотрел на нее, не зная, можно ли уйти.
      — Присмотрите за багажом, а завтра утром доставите его домой, — велела она и наконец-то решилась спуститься в каюту.
      При виде старика, который словно задремал в коляске, Хильда зябко поежилась. Сможет она извлечь хоть какую-то пользу из всей этой путаницы? Обойдя вокруг кресла, она убедилась, что все в порядке. Невидимые путы делали свое дело: можно было подумать, что укутанный шарфом старик в очках и перчатках просто дремлет.
      Она позвонила слугам. Потребовалась вся её воля, чтобы не закурить. Не то время, чтобы дурманить себя сигаретой.
      Наконец негры появились в каюте. Хильда даже не услышала стука в дверь.
      Последовала гнетущая пауза. Ее охватил ужас, что слуги заметят подозрительную неподвижность хозяина; едва не теряя сознание, она подошла к старику и укутала его шарфом.
      — Наверху не стоит разговаривать, Карл. На улице очень сыро. Укутай рот и постарайся не простыть.
      Потом резко повернулась, чтобы отвлечь внимание от мужа, который никак не реагировал на её слова.
      — Поосторожнее, когда будете грузить его в машину. Мистер Ричмонд плохо себя чувствует и хочет поскорее попасть домой.
      Слуги застыли на месте, и их пришлось подгонять нетерпеливым жестом. Они тут же облепили инвалидную коляску, и Хильда едва не закричала.
      — Вот ты, сходи в мою каюту и принеси мои перчатки, а ты отвези мистера Ричмонда. Я пойду рядом.
      Один из слуг отправился на поиски перчаток, другой зашел за спинку кресла и принялся его толкать. Оттуда он не мог видеть ничего, кроме шляпы хозяина.
      — Полегче, — предупредила Хильда.
      Безразличный вид слуги её немного успокоил. Это была блестящая идея хоть ненадолго избавиться от второго.
      Она открыла дверь и пропустила их в коридор. Проход был узким, значит, держаться рядом у неё не было возможности. Хильда злилась, что не пошла впереди. Тогда ей легче было бы закрыть их от любопытных взглядов.
      Она с тревогой окинула взором коридор. Хорошо хоть, что её каюта гораздо дальше, так что вернувшийся с перчатками слуга вынужден будет идти следом.
      Поход занял целую вечность. Это была целиком её оплошность, поскольку именно она велела слуге везти поаккуратнее. Когда они оказались у поворота, негр взял кресло на себя, чтобы дать возможность свободно повернуться передним колесам, Хильде из-за его спины удалось рассмотреть, что голова в шляпе даже не покачнулась. Неужели слуга так ничего и не заметил?
      Второй слуга нагнал их уже у лифта и передал ей перчатки. Она даже не удостоила его взглядом и жестом приказала ему отправиться на помощь компаньону, который возился с раздвижными дверями.
      Хильда взялась за спинку и подала кресло немного назад. Нужно было хоть что-нибудь сказать и нарушить эту гнетущую тишину. Карл Ричмонд просто не мог бы молчать столько времени.
      Один из слуг вернулся и снова занял место за спинкой кресла, второй тем временем следил за его маневрами, чтобы прийти на помощь при необходимости.
      Хильда лихорадочно думала, что сказать, и ухватилась за первую же мысль, которая пришла ей в голову.
      — Разверни кресло. Так будет легче выехать из лифта, — тут она наклонилась к мужу. — Не беспокойся, Карл. Машина уже ждет, и скоро ты будешь в своей постели.
      — Принести ваш портфель, мистер Ричмонд?
      Хильда вздрогнула и сделала шаг назад.
      — Что ещё за портфель?
      — Ну, не знаю. Тот, в котором он держит свои бумаги. Хозяин никогда с ним не расстается.
      — Оставьте мужа в покое, — оборвала Хильда. — Он очень плохо себя чувствует.
      Она заняла место рядом с креслом, и слугам пришлось отступить. Наконец двери открылись, и они оказались на палубе.
      К ним направился помощник капитана. Душа у Хильды ушла в пятки. Но он, не останавливаясь, отдал честь и исчез где-то внизу. Постепенно к ней вернулось самообладание, и движение возобновилось. До трапа оставалось всего несколько метров, путь был свободен.
      Опасность подстерегала там, на пристани, где уже собралась небольшая толпа. Между трапом и машиной было всего несколько шагов, но сделать их придется под любопытными взглядами зевак. Этот придурок шофер просто прирос к месту… Ему было легко лишить их этого удовольствия, стоило только вылезти в последний момент из машины.
      Хильда уже не могла сдерживаться. Она указала на кабину пальцем и приказала ближайшему слуге:
      — Иди и прикажи ему открыть двери. Я не хочу, чтобы муж простудился.
      Тот опрометью бросился вниз по трапу, раскачивая леера.
      — Ну, а ты чего дожидаешься?
      — Я не смогу спустить кресло по трапу в одиночку, мадам. Надо подождать, пока вернется напарник.
      Хильда с трудом удержалась от крика.
      Толпа внизу жадно следила за развитием событий. Негр препирался с водителем, а троица на палубе дожидалась, когда это кончится.
      Наконец из машины выбрался шофер в ливрее и открыл двери. Машина представляла из себя гибрид микроавтобуса с каретой скорой помощи, но, к счастью, окна были занавешены и снаружи ничего нельзя было увидеть. Хильда предпочла, чтобы машину подала задом прямо к трапу, но шофер не проявлял никакого желания делать это и застыл с одной рукой на ручке двери, а другой — у козырька фуражки.
      Слуга вернулся, взялся за подножку кресла. Они подняли кресло со стариком и стали спускаться. Слуги были так заняты своей нелегкой задачей, что не обращали на хозяина никакого внимания.
      Хильда облегченно взглянула на толпу и заметила, что все внимание сосредоточено на манипуляциях с креслом. Зеваки явно тешили себя надеждой, что калека-миллионер грохнется в воду. Это развлечение пришлось как нельзя более кстати, и она хотя бы смогла перевести дух.
      Уже на пристани Хильда заняла место у подлокотника.
      — Добро пожаловать в Нью-Йорк, — приветствовал её шофер.
      — Поторопитесь, муж очень устал.
      Между ними сразу возникла антипатия. Несколько любопытных подошли почти вплотную.
      Хильда нервно подтолкнула шофера и почти закричала:
      — Поторопитесь, видите, ему становится хуже. Грузите его в кабину.
      Тот хмуро посмотрел на неё и взялся за кресло. Слуги опустили руки и ждали распоряжений.
      — Возвращайтесь на борт.
      — Хорошо, мадам.
      Они не спеша подчинились, своей медлительностью выражая ей неодобрение, а Хильда села в машину, напомнившую ей полицейский фургон.
      — Я поеду с ним. Можете трогать.