Под палящим солнцем Хильда пересекла пустынную, если не считать нескольких спящих собак, площадь и направилась к приютившемуся под пальмами небольшому кафе. По радио передавали песни о любви. Миновав прохладный зал, она едва не споткнулась о ящик с кока-колой и только тут заметила обедавших в задней комнате хозяев.
      У мужчины в комбинезоне Хильда поинтересовалась, где можно найти такси. Его жена быстро затараторила по-итальянски. Мужчина, не отрываясь от тарелки с остатками рыбы и сыра, смерил её взглядом. Посреди стола на пластиковой скатерти стояла большая миска с зеленью.
      Хильда переложила чемодан в другую руку. Наконец женщина умолкла; мужчина встал, сложил нож и положил его в карман. Потом вытер руки о штаны и на ломаном английском объяснил, что отвезет её сам.
      Они вышли на сонную площадь и, не сговариваясь, посмотрели в сторону яхты, которая занимала большую часть гавани, подавляя своими размерами и роскошью захудалые рыбацкие лодки. На палубе не было никаких признаков жизни.
      Обогнув кафе, они оказались в маленьком переулке. Мужчина шел впереди, беззвучно шагая в туфлях на резиновой подошве; он не выпускал изо рта зубочистку, а мысли явно блуждали где-то далеко от этих мест. Наконец он открыл двери сарая, служившего гаражом для небольшого крытого грузовичка. Вдоль стены стояли ещё два велосипеда, мешая Хильде войти. Мужчина жестом приказал ей подождать снаружи, вскоре до неё донеслось тихое урчание двигателя, и машина задним ходом выехала из сарая. В кузов на пустые корзины отправился её чемодан, сама она села в кабину. Грузовик тронулся с места, и над дорогой поднялись клубы пыли.
      В пути мужчина постоянно следил за ней краем глаза, стараясь найти удобный предлог для беседы, но Хильда держалась отчужденно. Лежавшая посреди дороги собака лениво покинула свое место только после длинного гудка автомобиля. Вскоре они подъехали к единственной более или менее приличной гостинице в округе, где она могла остановиться. Молодая женщина порылась в сумочке и протянула ему банкноту. Он молча запихнул её в карман, достал чемодан и уехал.
      Персонал гостиницы отдыхал после обеда, так что никто не вышел ей навстречу. Она миновала посыпанную гравием дорожку и вскоре оказалась у стойки дежурного. Звонок гулко отозвался в уставленном кадками с пальмами холле.
      Наконец кто-то из персонала прервал послеобеденную сьесту и с опухшим от сна лицом выполз к стойке, застегивая на ходу пуговицы. После недолгих переговоров он повел её наверх по широкой мраморной лестнице, затем они миновали длинный коридор и оказались в большой спальне. Коридорный сразу же открыл двери на красивый балкон с видом на гавань, где на швартовых мягко покачивалась яхта.
      Едва оставшись одна, Хильда скинула платье и туфли, закурила и в одном белье бросилась на постель.
      Жара в комнате стояла невыносимая, в воздухе разносился нескончаемый стрекот цикад. Легкий ветерок лениво раскачивал листья пальм. Она закрыла глаза и только теперь поняла, что попала в весьма неприятную историю.
      На борту яхты Карла Ричмонда после припадка ярости отвезли в каюту, где ему подали обед, заказанный сиделкой.
      Подобные вспышки гнева проходили для него бесследно, пробуждали чувство голода и радость жизни. От злости не осталось и следа, ведь последнее слово было все равно оставалось за ним.
      Он жадно набросился на еду, зато подчиненные лишились всякого аппетита и гадали, чем все это может обернуться. Антон Корф с трудом сдерживался, чтобы не выдать свое волнение. Он был обескуражен сценой, спровоцированной его ученицей. На этот раз та явно перегнула палку и теперь трудно будет исправить последствия её демонстративного ухода. Самолюбие не позволит Хильде как ни в чем не бывало вернуться обратно, а Карл Ричмонд явно не был расположен за ней посылать. Оставался только один выход: нужно разыскать её раньше, чем старик заметит отсутствие сиделки.
      Без особого энтузиазма он сошел на берег и направился в единственное кафе в конце площади. После долгих переговоров с философски настроенным хозяином его доставили в ту же гостиницу, что и Хильду.
      Дежурный провел секретаря к её номеру, где она приняла его, сидя на постели и завернувшись в одеяло.
      Безупречно одетый, с гвоздикой в петлице Антон Корф положил шляпу на колени и кисло взглянул на нее.
      — Похоже, моя дорогая, вы только что совершили ужасную ошибку.
      Хильда промолчала, попыталась прикурить сигарету со стороны фильтра и тут же потушила её на ночном столике.
      — Карл Ричмонд ещё не узнал про ваше отсутствие. Пока не все пропало, возвращайтесь на яхту. Я прослежу, чтобы экипаж не проболтался. Может, удостоите меня ответом?
      — Я не намерена возвращаться.
      — Да, понимаю, — протянул Корф и удержался от дальнейших замечаний.
      В номере стало тихо. Хильда не могла оторвать глаз от вида на гавань. Она даже не повернулась, когда её компаньон заказал в номер два виски. Потом снова уселся в кресло и молчал до тех пор, пока официант не принес бокалы и не вышел из номера.
      — Разрешите обратить ваше внимание на нелепое положение, в котором вы оказались. В чужой стране, без паспорта и разрешения на работу. Полагаю, вы уже придумали какой-то выход из ситуации.
      — Не буду спорить, но после этого скандала я не могу вернуться.
      — Из гордости или из стратегических соображений?
      — Что вы имеете в виду?
      — Если это заранее обдуманная позиция, то примите мои поздравления. Даю свое сердечное благословение. Объясните мне свои планы, и я постараюсь помочь. Я вас слушаю. Ах, вы молчите… Значит, это вопрос принципа, глупого принципа, разве не так?
      — Не надо играть словами. Старик стал просто невыносимым. Я не могу с этим дальше мириться. Вот и все.
      — Но, дорогая девочка, неужели вы считаете, что можно заполучить громадное состояние без малейших усилий? Разве я не предупреждал, что обращаться с ним не легче, чем с динамитом?
      Хильда привстала и поправила подушку за спиной.
      — Давайте не будем это обсуждать, ладно? Вы абсолютно правы: я погорячилась. Изо дня в день подстраиваться под его желания — занятие не из легких.
      — Ну, уже лучше. А теперь вставайте и пошли на яхту, пока никто не заметил вашего отсутствия.
      Хильда соскользнула с кровати и без малейшего стеснения стала одеваться под пристальным взглядом Антона Корфа.
      — Что вы имели в виду, когда говорили о стратегии? — спросила она, поправляя прическу.
      — Я полагал, что у вас родилась какая-то новая идея.
      — А почему бы ей не появиться именно сейчас?
      — К чему вы клоните?
      — Положим, мой уход был спланирован, чтобы подогреть у старика аппетит?
      — Это опасная игра. Ничто пока не говорит, что Карл действительно попался на крючок. Если все так, это мастерский выпад, а если нет, непоправимая ошибка.
      — А вы как думаете?
      — Я уже сказал. Ставки слишком высоки, чтобы действовать наугад.
      — Но не станет мое возвращение похожим на капитуляцию?
      — Нет, если он ничего не узнает.
      — Мы же стояли в гавани. Я просто не могла не уйти после таких оскорблений. Любая женщина хоть с каплей самолюбия сделала бы так же.
      — Мы не можем себе позволить такую роскошь.
      — У меня есть идея. Вы возвращаетесь на яхту и оцените обстановку. Если он не беспокоится, я вернусь сегодня, в противном случае пошлите его разыскивать меня, а я буду действовать по обстоятельствам.
      Антон Корф облегченно выпрямился.
      — Другого пути быть не может, — кивнул он, — но будем надеяться, он не отдаст приказ выйти в море без всяких объяснений.
      Хильда только улыбнулась.
      — Мне кажется, у него будут неприятности с местными властями из-за того, что он позволил мне высадиться без разрешения. Как вы считаете?
      — Я восхищен вами, моя дорогая.
      На этом их встреча закончилась.
      Игра была рискованная, но если старик пошлет за ней, она станет хозяином положения. Вся проблема состояла в непредсказуемости старого самодура.
      Антон Корф вернулся на яхту и сразу отправился в кабинет, стараясь найти удобный предлог побеспокоить шефа. Прижав рукой стопку бумаг, он постучался к нему в каюту и был немало удивлен, заметив перемену в настроении и улыбку на лице.
      — Сегодня вечером мы отплываем в Сплит, — заявил старик. Позаботьтесь обо всем, я не хочу по пути приставать к берегу где бы то ни было.
      Секретарь осторожно постарался прощупать почву.
      — Могу я спросить, почему Сплит?
      Старик был явно в хорошем расположении духа и объяснил, что с этим городом у него связано много прекрасных воспоминаний.
      Ответ мало что прояснил, но требовать другого объяснение не следовало. Пришлось удовлетвориться этим.
      — Вы отдали команду капитану, или заняться мне?
      — Нет, все в порядке. Сыграем лучше в шахматы. Раньше пяти часов мы не сможем заправиться пресной водой.
      Они сели за доску.
      Ни одному из них не хотелось заговаривать о том, что сейчас волновало больше всего. Наконец старик покосился на секретаря. Тот продолжал молчать, и Карл Ричмонд заговорил сам:
      — Каюта мадмуазель Майснер пуста.
      — В такую жару это не удивительно, — как бы между прочим заметил Корф, не отрывая глаз от шахматной доски.
      — Должно быть, я неточно выразился. Ее каюта свободна. Где же она может быть?
      — На яхте места вполне достаточно.
      Старик ухмыльнулся, явно довольный собой.
      — Ее вообще нет на борту. Я проверил. Скажу больше, один из офицеров видел, как она с чемоданом сходила на берег.
      — Возможно, просто захотелось прогуляться.
      — С чемоданом? Мой дорогой Корф, я считал тебя догадливее. Она ушла, собрала вещи и покинула нас. Тебе не кажется, что она интересная личность?
      Секретарь почувствовал на себе пристальный взгляд хозяина. Он сделал очередной ход и пожал плечами.
      — Девица просто глупа. Я найду вам другую.
      — Мне не нужна другая сиделка, я хочу эту. Она у меня служит и не может уйти без моего разрешения. Терпеть не могу своеволия. Найдите её, а в Сплите мы её выставим сами.
      — Не проще сразу найти другую? От этой одни неприятности, к тому я могу её не найти.
      — Мы не в Нью-Йорке. Пройдитесь по местным гостиницам, их всего несколько, и верните Хильду.
      — Она может отказаться, сэр.
      — Ну почему ты так беспомощен, Корф? Похоже, нынешнее положение дел тебя устраивает?
      — В некоторой степени.
      — Что она тебе сделала?
      — Мне ничего, но, если позволите, она превышает свои полномочия.
      — Именно потому я хочу её вернуть. Она должна раз и навсегда понять, кто здесь принимает решения.
      Они закончили партию. Корф не захотел портить старику настроение и дал ему выиграть.
      Пришлось ему огорчить Хильду: намерениях будущего мужа не давали никакого повода для возвращения на яхту. Решения старика не выходили за рамки отношений самодура-хозяина и прислуги. Ему хотелось её возвращения, только чтобы с ещё большим позором выставить за дверь на ближайшей стоянке. Но раз уж Хильда заняла определенную позицию, то следует и впредь придерживаться этой линии. Антон Корф посоветовал ей продолжать игру, а на яхте сообщил старику, что сиделка отказывается у него работать и даже не требует расчета.
      Карл Ричмонд покачал головой и, исподлобья глядя на секретаря, спокойно спросил:
      — Ты предлагал ей компенсацию?
      — Конечно, сэр.
      — Сколько?
      — Я не называл конкретных цифр, просто дал понять, что вы готовы заплатить.
      — И она отказалась?
      — По-моему, для неё это вопрос чести.
      — Чепуха, мой мальчик. Самый настоящий блеф. Ты говорил, что мы сегодня снимаемся с якоря?
      — Естественно.
      — Ну, тогда нет повода для беспокойства. Она вернется.
      — Я так не думаю.
      — Хочешь пари?
      — Вы проиграете. Когда я уходил, она выясняла расписание авиарейсов.
      — Тогда пусть отправляется к чертовой матери. Я больше не хочу о ней слышать. Можешь идти. Как только мы получим воду, сразу выходим в море.
      — Я буду в своей каюте, сэр. Нужно просмотреть массу корреспонденции. Если понадоблюсь…
      — Хорошо.
      Старик развернул свою коляску и дал понять, что разговор окончен.
      В глубокой задумчивости Корф вернулся в каюту. Их позиция была весьма шаткой. Если Карл Ричмонд ничего больше не предпримет, весь его план рассыплется, как карточный домик. Хильда сделала очень рискованный шаг — и сошла с дистанции.
      Придется подыскивать новую ученицу и как следует её натаскивать.
      Но неожиданно он понял, что это невозможно. Документы по удочерению вступили в законную силу. Она стала его дочерью, и все сначала не начнешь. Нужно срочно менять первоначальный план и заставить её вернуться, сохранив по возможности лицо.
      Корф прилег на койку, оставив нетронутым бокал с виски. Проблему следовало решить без промедления. Но прошло несколько часов, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Ни одно из возможных решений его не устраивало, и положение казалось безвыходным.
      К пяти часам они уже запаслись свежей водой. Корф заставил себя остаться в кабинете, на борту яхты не замечалось никакого движения. Он уже встал, чтобы написать Хильде письмо с инструкциями и успеть доставить ей до отплытия яхты, как все и началось…
      Карл Ричмонд потребовал его к себе. На старике был лучший костюм, на коленях он держал шляпу. При виде этого у секретаря едва не вырвался вздох облегчения.
      — Отвезите меня к мисс Майснер.
      Корф не стал комментировать его решение.
      — Сейчас найду машину, сэр.
      Не в силах выдавить ни слова, он поднялся на палубу. Все складывалось как нельзя лучше. Хильда выбрала верный тон, и старик сломался. Непостижимо… Раз он уступил, обратной дороги нет. В будущем они сами ему подскажут, как надо действовать. Антон Корф был так возбужден, что утратил обычную флегматичность.
      Пересадить инвалида в кабину и закрепить коляску в кузове грузовика оказалось задачей не из легких. Секретарь предложил услуги в качестве сопровождающего, но старик отказался.
      — Я с ним вполне управлюсь, — он похлопал тростью по плечу шофера. И сразу вспомнил, что они и так уже потеряли слишком много времени.
      В очередной раз хозяин кафе повел машину к гостинице. Карл Ричмонд облокотился на трость и тихо улыбался, не обращая никакого внимания на окружающее. Он был под впечатлением возрождения своей веры в человеческое достоинство.
      Трем служащих гостиницы пришлось немало повозиться, чтобы извлечь его из машины и усадить в коляску. Старик сам проехал в сад и в тени деревьев стал ждать Хильду. Ей не хотелось появляться слишком поспешно, но она не стала нарочито долго задерживаться, напоминая о своей победе. Хильда тщательно привела себя в порядок, стараясь забыть недавние переживания, принесшие немало неприятных минут, затем с видом молодой, уверенной в своих силах женщины, спустилась к человеку, олицетворявшему собой власть денег.
      — Как понимаете, мадмуазель Майснер, мое появление здесь вызвано неким любопытством.
      — Мне очень жаль, что вы сочли себя обязанным это сделать.
      — Ну, хватит шуток. Я никогда не разыгрывал галантного кавалера. Это не мой стиль. Но мне не нравятся запутанные отношения, и я хочу добиться ясности.
      — Я думала, что мой уход это подтверждает.
      — Вы у меня на службе, и я не давал разрешения её покинуть.
      — Оставим это. У меня нет к вам претензий, мистер Ричмонд.
      — Я не могу сказать того же о себе. Надо признать, ваш уход причинил мне известные неудобства. Я могу потребовать возмещения ущерба. Что вы об этом думаете?
      Хильда только улыбнулась и промолчала.
      — С другой стороны, у меня сложилось о вас, как бы поточнее выразиться… некое мнение. Да, вот именно. И потому я здесь.
      Ее улыбка стала шире, но глаза по прежнему говорили о том, что жизнь не раз обходилась с ней жестоко.
      — Я хочу сделать вам предложение, мадмуазель Майснер.
      — В чем оно состоит?
      — Мы выходим в море, как только я вернусь на борт. Берите чемодан и присоединяйтесь к нам.
      — Все не так просто, мистер Ричмонд.
      — Не делайте глупостей. Я хочу загладить этот инцидент, предлагаю десять тысяч долларов и забудем об этом. Когда мы зайдем в порт, можете на эти деньги скупить всех цыплят на свете.
      — Нет, мистер Ричмонд.
      — Пятнадцать тысяч.
      — Если вы будете продолжать торг, я отказываюсь принимать в нем участие.
      — Не могу понять, зачем я с вами разговариваю; вы у меня на службе, и ведете себя абсолютно неправильно.
      — Я буду счастлива вернуться в Канн, где у меня хватает пациентов.
      — Об этом не может быть и речи. Я нанял вас и не собираюсь отпускать.
      — Спасибо, что вы так считаетесь с моим мнением.
      — Вы неуважительны, как задиристый мальчишка, но я не возражаю. Мы собираемся обойти все греческие острова. Это будет прекрасное путешествие, вы не пожалеете.
      — Я сожалею о последнем инциденте, мистер Ричмонд. Боюсь, он может повториться.
      — Предлагаю вам компенсацию в пятнадцать тысяч долларов. Что я ещё могу сделать?
      — Просто извиниться.
      — Ах, да… Я понимаю, — старик был так ошеломлен, что не сразу нашелся с ответом.
      — Возможно, в вашем мире такие вещи не играют роли.
      — Помолчите. Мне не совсем понятно ваше поведение. Вы не искренни. Этого просто не может быть. Никто в здравом уме не может предпочесть извинение пятнадцати тысячам долларов. К чему вы клоните? Каковы ваши истинные цели?
      — Боюсь, нам никогда не понять друг друга, мы говорим на разных языках.
      — Оставим высокопарный стиль и перейдем к делу. Чего вы от меня хотите?
      — Извинения, я вам уже сказала.
      — Представим себе, я приму это объяснение и извинюсь перед вами. Что за этим последует?
      — Ничего. Я все забуду и вернусь на работу.
      Не отрывая глаз от Хильды, старик резко повернул свое кресло.
      — Каждый раз, когда я… скажем так… нервничаю, мне нужно просто извиниться, что никак не скажется на вашем благосостоянии. В чем же здесь ваша выгода?
      — В этом и заключается ваша ошибка. Не все в этом мире гоняются за прибылью, есть люди, для которых деньги не играют особой роли. Я принадлежу именно к этой категории.
      — Вы не ответили на мой вопрос. Зачем вам нужно, чтобы человек в моих летах извинялся перед вами? Из гордости?
      — Конечно нет. Назовем это просто чувством собственного достоинства.
      — Чепуха. Такие слова существуют только в словарях, равно как и свобода или равенство.
      — Не для всех, мистер Ричмонд. Вам следует понять, что не весь мир сделан по вашим меркам.
      — Как вы думаете, к чему может привести такая сентиментальность?
      — Это не средство достижения цели. У меня её нет. Просто я такова и меняться не собираюсь.
      — Пожалуйста присядьте, моя дорогая. Вы дышите молодостью, и должен признать, время от времени я нахожу в этом особую прелесть.
      Хильда изо всех сил старалась скрыть торжествующую улыбку.
      — Насколько я понимаю, когда мне больше не понадобятся ваши услуги, нужно будет заплатить вам обычную ставку и купить обратный билет второго класса?
      — Естественно.
      — Неужели вам не ясно, что будь вы немного сговорчивее, за несколько дней могли бы заработать свою многолетнюю зарплату?
      — Не сомневаюсь, но вы заставите меня слишком дорого за это заплатить. Вам не привыкать издеваться над людьми, а они за то, что терпят, получают солидную компенсацию. Я бы на это не пошла.
      — Чем вы будете заниматься, когда закончите работать на меня?
      — Вернусь к своей обычной жизни.
      — У вас есть любовник?
      — Нет, мистер Ричмонд.
      — Какие-нибудь родственники?
      — Нет.
      — Друзья?
      — Знакомые, не более.
      — Вам нравится жизнь на яхте?
      — Очень.
      — А что вы думаете обо мне?
      — Что за вопрос! Мне кажется, я постоянно говорю вам это с момента появления на яхте.
      — А что вы думаете обо мне в качестве мужа?
      — Зачем вам это?
      — Так просто. Надо же как-то поддерживать разговор. Вы не ответили.
      — Я об этом никогда не задумывалась.
      — Ну, все-таки. Представьте на мгновение, просто из любопытства.
      — Что я могу сказать? Вы могли быть моим отцом.
      — Я не похож на похотливого старика. Уже много лет мне в голову не приходило смотреть на женщин с этой точки зрения, а теперь я тем более не собираюсь этим заниматься. Брак не обязательно связан с общей постелью.
      — Но что за надобность на мне жениться?
      — Вы меня забавляете. Понимаете, в моем возрасте и положении трудно найти хоть какое-то развлечение. Вы до смешного искреннее маленькое создание — или невероятная лицемерка. Ответ я смогу найти, только на вас женившись. В конце концов, что мне терять? Дополнительные расходы никак не скажутся на моем бюджете, а что касается моих иллюзий, то за них нечего бояться. Как вы на это смотрите?
      — Что я могу сказать? Слишком удивительный сюрприз. И слишком радикальная перемена в моей жизни. Честно говоря, я даже не знаю.
      — Хорошо, подумайте, мадмуазель Майснер. Но помните, чем дольше вы станете размышлять, тем более это станет неуважительно по отношению ко мне.
      — Могу я задать вам один вопрос?
      Старик кивнул.
      — Вы только что привели довольно понятные причины, почему собираетесь на мне жениться. Но что, по вашему, может двигать мной?
      — Мне нравится ваша откровенность. Ни одна женщина на свете этого бы не спросила.
      — Но вы мне не ответили.
      — Я стар, богат и болен. Неужели есть более веские причины?
      — Ничто не могло бы представить меня в худшем свете. Разве для продажной женщины можно найти довод убедительнее?
      Карл Ричмонд рассмеялся. Ответ его позабавил, и в то же время привел в восхищение.
      — И все же, говоря откровенно, не вижу, что ещё я смог бы предложить вам.
      — Ну что же, тогда хорошенько подумайте, если хотите, чтобы я приняла ваше предложение всерьез, — она встала. Пойду за чемоданом.
      Сухая старческая рука тронула её пальцы.
      — В мужском характере не так уж много человечности, моя дорогая. Не надо сердиться, если я переступил эту грань.
      Хильда не ответила. Прислуга снова водрузила его в машину. Это оказалось очень утомительным занятием, но старик не сводил глаз с Хильды. Когда же она села рядом, он сказал:
      — Я старый, больной человек. Неужели это не служит аргументом в мою пользу?
      — Конечно нет, и вы прекрасно это знаете.
      Он облегченно вздохнул и до самой яхты больше этой темы не касался.
      Свадьба состоялась вблизи Пирея через три недели, и, как принято на море, церемонию проводил капитан.
      Предусмотрительный Антон Корф проследил за соблюдением всех формальностей и неоднократно обменивался радиограммами с Нью-Йорком, оформив юридически этот запоздалый брак, который тут же отозвался заголовками на страницах светской хроники, а фотографии, переданные по фототелеграфу, появились на первых страницах газет. Адвокаты Карла Ричмонда сразу получили новое занятие и слали поздравления, сгорая от любопытства и желания познакомиться с молодой женой.
      Ее известность обрела международные масштабы, хотя Хильда вряд ли об этом подозревала. Для неё ровным счетом ничего не изменилось, ведь они заходили в порты, только чтобы запастись топливом и провизией.
      Внешне её жизнь на борту оставалась прежней, за исключением того, что теперь она могла наслаждаться содержимым шкатулки с драгоценностями. Прислуга сразу стала относиться к ней более сдержанно и занесла в черные списки, не желая простить беспрецедентный успех. Антон Корф был доволен, ведь ему удалось все задуманное. Как личный секретарь Карла Ричмонда, он без труда убрал фамилию Корф со всех официальных документов, касавшихся новобрачной.
      Ничто не его не заставляло признавать свое новое отцовство. И больше не было нужды во всяческих уловках, — ведь теперь Хильдегарде Майснер в глазах всего света стала молодой миссис Карл Ричмонд, наследницей одного из самых крупных состояний в мире.
      «Удача» прокладывала свой путь, повинуясь распоряжениям пожилого новобрачного, который, похоже, находил немало удовольствия в новом для себя положении и с энтузиазмом отправился на поиски второй молодости. Его жена, являвшаяся таковой только по названию, обнаружила, что сказка уже стала явью и престарелый супруг, требовавший столь мало внимания, явно предпочтительнее обычного мужа.
      Она мало обращала внимания на его поведение и по-своему к нему привязалась. Старик относился к ней со всей внимательностью, на которую его хватало. Ему нравилось её общество, игра с ней в шахматы или неспешные, откровенные беседы, теперь уже без упреков и понуканий. Хильда даже почувствовала зарождающуюся симпатию, а его спокойствие было явно предпочтительнее любых вспышек необузданной страсти.
      Все шло хорошо, даже слишком хорошо, без дурных предчувствий или неосознанной тревоги, в атмосфере эйфории и роскоши.
      Хильда никогда не была излишне подозрительной. Такую ситуацию можно было вообразить только в романе или кино. Но жизнь полна неожиданностей, и обратная сторона медали всегда служила этому доказательством. Но Хильда была немкой, от рождения несколько сентиментальной, и теперь, когда она стала официальной женой Карла Ричмонда, ей и в голову не приходило чего-то опасаться.
      Вероятно, из уважения к её наивности, за время медового месяца жизнь не дала ни малейшего повода для сомнений. Это продолжалось от Афин до Нью-Йорка, с восхитительными остановками в прибрежных городах, которые оставили немало приятных воспоминаний и сулили безмятежное будущее.
      Кульминацией путешествия, несомненно, стал Гамильтон на Бермудах. Старик не захотел покидать яхту, но настоял, чтобы молодая жена не сидела взаперти и немного развлеклась на берегу. Для Хильды, с её исковерканной войной молодостью, это стало открытием. Красивая и богатая, она сразу стала центром внимания всех состоятельных бездельников на острове. Ее обсуждали, осуждали, ей завидовали и, наконец, приняли в свое общество. Она вела себя безупречно, и поводов для пересудов почти не было.
      В её честь устраивали торжества, и неожиданно оказалось, что молодые люди пробудили в ней чувства, казалось, давно умершие. Вечера проходили очаровательно. Все побуждало её жить чувствами, а не рассудком.
      Этому способствовала пышная тропическая природа, да и сам климат, пробуждавший чувственность, восхитительная музыка и симпатичные, загорелые молодые люди с рельефной мускулатурой, которые проводили немало часов на пляже и прекрасно знали, как под предлогом танца заключить её в объятия.
      Заигрывания, обещания и компромиссы, смена партнеров, когда дело заходило слишком далеко, оказались для неё новым, пьянящим развлечением.
      Она немного флиртовала, получая от этого огромное удовольствие, сорила деньгами и мало-помалу решила, что жизнь — штука стоящая.
      Большинство посчитало Карла Ричмонда счастливчиком, связавшим жизнь с такой очаровательной девушкой, как Хильда.
      Остальные злорадствовали в ожидании, когда она совершит непоправимую ошибку, что, по их мнению, обязательно должно было случиться. Менее оптимистичные предвидели финал, достойный оперетки.
      Тем не менее, ничего не происходило, и сплетники остались с носом. Ведь Гамильтон был всего лишь одной из многочисленных стоянок на их маршруте.
      Уже было решено, что по прибытии в Нью-Йорк они полетят в Калифорнию и перезимуют там, а следующей весной во Флориде взойдут на борт «Удачи» и отправятся в Южную Америку с заходом в Мексику.
      Хильда была на седьмом небе: Карл обещал ей открыть нью-йоркский дом и устраивать приемы в её честь.
      Каждый новый день приближал их к городу её мечты, и молодой женщине не терпелось поскорее сойти на берег.
      За несколько дней до прибытия в землю обетованную Антон Корф нанес в её каюту короткий деловой визит. Они обменялись приветливыми улыбками, довольные общим успехом.
      Хильда плеснула ему в бокал виски и присела в ожидании.
      — Мы слишком редко виделись после вашей свадьбы, — начал гость. — Я отношу это на счет эмоционального возбуждения; пока вы завоевывали на берегу внимание общества, мне пришлось, не теряя времени, заниматься делами. Ни в коем случае не сочтите это упреком. Я просто обеспечивал ваше будущее — и, разумеется, свое. Я говорил вам, что завещание вашего мужа было составлено в пользу неких благотворительных программ; мне удалось уговорить его составить новое в вашу пользу.
      — Это самая деликатная часть нашего плана. Я не мог прямо предложить ему изменить завещание, и стоило немалого труда заставить старика самому проявить инициативу. Сегодня я могу без ложной скромности сказать, что это нелегкое дело закончено. Завещание, составленное собственной рукой Карла Ричмонда и подписанное в присутствии свидетелей, будет помещено в депозитарий нью-йоркского банка сразу после прибытия. Таким образом, моя дорогая доченька, я могу гарантировать ваше будущее.
      Хильда весело рассмеялась.
      — Вы человек дела, но эта проблема не кажется мне очень срочной. Муж никогда за последнее время не чувствовал себя так хорошо.
      — Брак — лучшее средство для омоложения, но наше оружие предусмотрительность. Сейчас все в полном порядке. Но как только мы сойдем на берег, вы отправитесь в Калифорнию, и у меня уже не будет возможности тесно общаться с ним, как на яхте.
      — Могу я поинтересоваться, какие условия касаются лично меня?
      — Выгодные для вас, моя дорогая, очень выгодные. Он оставил в ваше распоряжение все свое состояние, чтобы вы уже сами оказывали финансовую поддержку госпиталю, дому престарелых, Музею современного искусства и двум-трем довольно занудным благотворительным заведениям, в пользу которых было составлено предыдущее завещание. Это послужит вам развлечением. Ежегодный банкет в вашу честь, телевидение и речи перед бюстом великого человека.
      — А ваше положение?
      — Без изменений.
      — Но разве эти учреждения, за которыми мне надлежит присматривать, не съедят большую часть моих денег?