Он преподавал военное дело, поэтому, продираясь сквозь витиеватые обороты изысканной речи Софьи Леонидовны, он неимоверно страдал и мечтал об одном: чтобы Ковальчук-старшая забыла дорогу в школу. Софья Леонидовна же норовила внедрить в сознание старого военрука мысль о необходимости введения в школьную программу предметов, призванных культивировать в девушках тягу к невинности, а у мальчиков – уважение к женской чести и достоинству. Округляя глаза, она подробнейшим образом живописала о том, как на школьном крыльце юноши распивают неизвестные напитки из жестяных банок, а девушки, о ужас, сквернословят прямо в стенах учебного заведения. И лично ее племянница докатилась до того, что красит в школу губы, ногти и подшивает юбку до непозволительно короткого состояния.
– Вы же педагог, вы должны с этим как-то бороться.
Степан Семенович, способный бороться только с похмельем, да и то безуспешно, потел, страдал и с глубочайшим облегчением выпроваживал выговорившуюся Софью Леонидовну.
Ленкину тетку знала вся школа, поэтому Вика и позволила себе усомниться в том, что Софья Леонидовна могла подать Ленке идею про изюминку.
– Не-а, тетка сказала, что если я сделаю пирсинг или татушку, у нее будет сердечный приступ.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.