12

Улицы Свакр-Рогга кипели, как котелок, забытый над очагом неряшливой хозяйкой. Дэррин скривился, глядя на город из окна своей башни. Прошло уже достаточно времени, чтобы уцелевшие после того, что произошло с Воссоном, успели добраться до столицы и швырнуть в огонь смуты свою щепоть благовоний. Он еще тогда, завидев отсвет и шум взрыва, понял, что не поможет ни стража, ни указы — спасшиеся беженцы найдут способ пробраться в Свакр-Рогг, минуя все заслоны. Они и нашли. А теперь… Теперь — Создатель ведает что. Или — Темный бог?

Толстый гном с неопрятной бородой, которую он ненавидел, но носил, потому что так было принято, отошел от высокого стрельчатого окна и взял в руку тонкий, изящный бокал. Отхлебнул, поставил на место и снова направился к окну. Сегодня, похоже, Правитель еще долго не сможет от него оторваться — слишком уж угрожающе волнуется народ на улочках, слишком много собралось горожан у стен дворца-крепости, чтобы Дэррин мог позволить себе заниматься другими делами. Он желал видеть.

Сообщения о положении в городе, приносимые каждый час осведомителями, были неутешительны. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Гномы требовали разъяснений. Ха! Да если они услышат правду, они ж все взбесятся! Притом что это уже ничего не изменит: они и так вот-вот взбесятся, а советники не могут придумать ни одного мало-мальски приемлемого объяснения катастрофы, произошедшей с Воссоном. В такой ситуации отсылать из города практически все войска — сумасшествие, но именно этим сейчас занимался Биммин.

Повелитель смотрел наружу, облокотившись о широкий мраморный подоконник, опершись правым плечом о выступ стенки. Все катилось в какую-то пропасть, быстрее и быстрее, а ведь началось с такого, казалось, неприметного события. Появление бессмертного с секирой Свиллина. Двойное поражение при попытке отобрать эту самую секиру. А теперь вот — появление Темного бога. Дэррин вздрогнул.

Он и Создателя-то никогда особо не почитал, что уж говорить о том существе, чья известность держалась только благодаря слухам. Правда, слухам достаточно страшным, но все же… Одно дело — сплетни и перешептывания, другое — уничтоженный город. И это уже результат, от которого никуда не деться. Так же как никуда не деться от взволнованных, испуганных толп в городе. Правитель посмотрел на сухие листья под окном: «Гляди-ка, ткарн уже заканчивается…»

Ткарн потихоньку заканчивался, лето отгорело, уступая место рыжей осени. Дурное это было лето, нехорошее. А завершилось оно и вовсе отвратительно.

В первый день Желтеня Дэррин сидел в своей любимой беседке, глядя, как листья на кустах постепенно изменяют свой цвет, словно их корни тянут из земли не воду, а… кровь. Зеленая листва краснела, медленно, незаметно, но краснела. Шла осень.

На посыпанной рыжими камешками дорожке зашуршали чьи-то шаги. Дэррин недовольно обернулся, чтобы посмотреть, кто и с какой стати осмелился нарушить его уединение. Признаться, он ожидал увидеть Биммина — Первый советник частенько позволял себе появляться без предупреждения, когда дела требовали безотлагательного вмешательства со стороны Правителя. Но на дорожке стоял не рыжий гном, а высокий бледный альв. «Откуда он здесь взялся?» — удивился Дэррин. Представителей иных рас не слишком жаловали в Брарт-О-Дейне, и о появлении каждого тут же становилось известно Правителю. А он что-то не слышал, чтобы в пределах страны находился какой-то альв. Не говоря уже о том, что проникнуть в парк постороннему было не так уж и просто. Даже совсем наоборот. Но Дэррин не собирался устраивать по этому поводу истерик. Просто излишне спокойно поинтересовался:

— Кто ты такой?

Альв с узким бледным лицом /словно гипсовая маска, снятая с умершего/ так же спокойно ответил:

— Я — Темный бог.

Правитель Брарт-О-Дейна скептически хмыкнул:

— Ну да, и чего же ты хочешь?

Он, разумеется, не раз встречался с сумасшедшими, но только чаще с сумасшедшими гномами — такая уж, знаете ли, специфика работы. Вот с сумасшедшими альвами — это что-то новенькое. Пришлось нажать на потайной рычажок, встроенный в поручень беседки специально на подобный непредвиденный случай. Бывало, что в парк все-таки проникали настырные посетители… правда, ненадолго. Следующим местом их пребывания становилась маленькая каменная комнатка с минимумом удобств. Зато для каждого — отдельная. Сумасшедших Дэррин не любил.

— Прежде всего я хочу, чтобы ты поверил в это, — холодно сказал альв. — Потом перейдем к дальнейшему.

Дэррин развел руками:

— Прости, дружище, не могу. Видишь ли, искусство проникать в мой парк — не самое, конечно, последнее, но нет в нем чего-то такого, божественного. Уж извини, если обидел.

— Глупец, — дернул плечом альв, — Бог не может обижаться на такого, как ты. Это же смешно.

— Ага, — подтвердил Дэррин. — Ну, предположим, что я поверил в то, что ты Темный бог. И что же дальше?

— А дальше начнется самое интересное, — вымолвил альв. — Ты прикажешь своим охранникам убраться, как только они примчатся сюда. Затем я отдам распоряжения, а ты займешься их выполнением. И не тянись за кинжалом — сегодня ты забыл его взять с собой.

Гном усмехнулся. Он никогда не забывал брать с собой кинжал. Иногда от этого могла зависеть его жизнь. Вот как сейчас, например.

Рука нащупала пустые ножны. Бред! Такого просто не могло произойти, ведь он точно помнит, как опускал в них кинжал.

Но поздно сожалеть по этому поводу, нужно что-нибудь придумать. Стражники появятся с минуты на минуту.

— Когда ты в последний раз пользовался рычагом? — поинтересовался альв так, словно речь шла о погоде на завтра.

Дэррин пожал плечами: какой смысл отрицать очевидное:

— Давно.

— Тогда неудивительно, что твои гномы запаздывают. Рычаг ведь мог и сломаться.

«Он слишком много знает, даже для сумасшедшего. Придется устроить проверку среди стражников. И все-таки, кто же он такой?»

Альв с лицом гипсовой маски снисходительно улыбнулся:

— Не стоит так волноваться по поводу моей осведомленности. Я же Бог. Но

— оставим эти неаргументированные утверждения. Хочешь, докажу тебе, что я тот, за кого себя выдаю?

Дэррин лихорадочно пытался понять, каким же образом этот сумасшедший будет доказывать. Потом кивнул. «Да что он, в сущности, может?..»

Альв усмехнулся, и если бы Правитель меньше растерялся от происходящего, он бы обратил внимание на эту улыбку и, несомненно, задумался о своем решении. Очень уж нехорошей была усмешка, крайне нехорошей.

— Договорились, — сказал сумасшедший. — Ты сам выбрал.

Потом он напрягся, даже немного пошевелил руками, отчего Дэррину сразу стало не по себе — а вдруг в рукавах этой рубахи у альва ножи? Затем в парке внезапно похолодало, так что гном даже вздрогнул и поплотнее запахнул куртку. Листья, лежащие на дорожке и газонах, внезапно зашевелились, потом взметнулись в небо и стали медленно опадать обратно.

— Взгляни, — сказал альв и указал куда-то в сторону.

Беседка была построена на холме, и отсюда можно было видеть кварталы города и часть полей, располагавшихся за городскими стенами. Поля простирались до самого горизонта. Именно оттуда, на стыке земли и неба, внезапно появился и начал расти гигантский огненный язык, протянувшийся к потемневшим облакам. Вздрогнула земля, и Дэррин услышал глухой протяжный стон, перешедший в настоящий крик.

— Что это? — пораженно прошептал он.

— Только что Воссон исчез. На его месте образовался глубокий котлован; почти все жители города погибли. Спаслись немногие, и скоро они появятся в Свакр-Рогге, так что ты сможешь убедиться в правоте моих слов. — Казалось, в голосе альва не было ничего, кроме холодного удовольствия.

Правитель испуганно посмотрел в лицо сумасшедшего /да нет, не сумасшедшего, присмотрись внимательнее. Не сумасшедшего, а Бога. Темного бога/ и понял, что все сказанное им — правда. До последнего слова. Он перевел взгляд на стражников, которые минуту назад еще бежали к беседке, а теперь стояли, испуганно глядя туда, где опадал зонтик пламени. Альв /Темный бог/ с интересом посмотрел на Дэррина, ожидая, что же тот теперь сделает. Повелитель… приказал гномам убираться прочь. Потом встретился глазами с Темным богом и потупился.

— Веришь? — В словах его собеседника не было и тени насмешки.

— Верю. — Голос почему-то вдруг стал необъяснимо хриплым, а в горле пересохло. — Но зачем…

— Именно для того, чтобы поверил. А теперь слушай и запоминай.

Дэррин слушал и запоминал, мысленно обещая себе, что когда-нибудь он отомстит за Воссон. Отомстит Богу? Да, отомстит Богу! А пока придется разослать на северный кордон гонцов с грамотой, в которой будут упоминаться имена Ищущего и альва по имени Ренкр. А пока Биммин займется тем, что войска, расквартированные в столице, покинут Свакр-Рогг и направятся туда же, вслед за гонцами, чтобы изловить означенных выше и привести в город, уже в кандалах. А пока… Дэррин поразмыслит над тем, что делать дальше.

Когда Темный бог встал со скамейки и ушел прочь, скрывшись среди ровных рядов деревьев, Правитель Брарт-О-Дейна подумал, что грядущая осень, пожалуй, будет еще хуже, чем прошедшее лето. И отправился во дворец-крепость, расшвыривая кровавые листья носками сапог.

Теперь, стоя у высокого окна башни и глядя на улицы Свакр-Рогга, Дэррин понимал, что долго ему так не продержаться. Нужно что-то предпринять, что-то, что избавило бы его от власти Темного бога. Увы, на сей раз рядом не было Свиллина, который мог бы предложить очередную секиру. А что оставалось? Подчиняться и ждать. Вот только ожидание (и промедление) было смерти подобно. Еще чуть-чуть, и взбудораженные гномы от испуга и непонимания «встанут на дыбы», а без войска… «Зацикливаюсь. Нужно думать о чем-нибудь другом. Проклятье, ну где же там Биммин, что ж он так долго?!»

В дверь постучали.

— Входи! — Дэррин развернулся спиной к окну, в нетерпении сложил на груди руки.

Биммин, придерживая одной рукой рукоять меча, кивнул Правителю и поправил длинные рыжие усы. При своем маленьком росте он ухитрялся выглядеть степенно и уверенно, с достоинством удерживая на плечах груз должности Первого советника. Правда, когда они с Дэррином не были в окружении придворных, всякая официальность исчезала — оба гнома были давними друзьями.

— Ну что? — спросил Правитель.

— Все готово. Войска покинут Свакр-Рогг в течение суток. — Рыжеволосый советник пересек комнату и сел в кресло, закидывая ногу за ногу: — А что ты намереваешься делать дальше?

— В каком смысле? — осторожно поинтересовался Дэррин.

— В том смысле, что твой Темный бог в следующий раз может потребовать чего-нибудь еще более сумасбродного. И что тогда?

— Еще более сумасбродного! — иронически хмыкнул Правитель. — Куда уж более… — Потом внезапно оттолкнулся от подоконника, подошел к Биммину и уселся на краешек стола: — У тебя есть идеи?

Советник медленно покачал головой:

— Прости. Ни одной стоящей.

— То-то и оно. Иначе бы…

Дверь распахнулась, словно от сквозняка, но только это был не сквозняк. Это был Темный бог.

— Все отменяется, — произнес он, стоя в дверном проеме и даже не потрудившись войти. — Возвращайте войска в столицу — наша дичь сама явится сюда. Пока — все. — Дверь захлопнулась.

— Создается впечатление, что он просто-таки ночует здесь, — заметил Биммин. — Ну, — советник поднялся из кресла, — пойду. Признаться, все эти перемещения войска… Ладно, ты ведь сам все знаешь. Ничего, что-нибудь придумается. Сходи в библиотеку, что ли. Может, там найдешь что-то интересненькое. Так сказать, отвечающее теме.

Дэррин кивнул:

— Хорошая мысль. Да только там вряд ли есть труды об уничтожении богов.

Биммин развел руками и удалился. Правитель подошел к окну, выглянул наружу, измеряя расстояние от своей комнаты до рыжей дорожки внизу.

Почему-то вспомнились драконы. «Интересно, а как это — летать?..»

Осень молчала, только легонько ворошила листья под окном. Кровавые листья.

Человек вышел из вагона метро и стал подниматься на поверхность по широкой грязной лестнице с несколькими площадками-пролетами. Миновав турникеты и прозрачные вращающиеся двери, он очутился в прокуренном подземном переходе. У стен выстроились лоточники, предлагавшие все, что угодно, но человек прошел мимо и уже собирался идти наверх, когда его внимание привлекла книжная раскладка: на деревянном столике, прижатые протянутой леской, лежали книги в цветастых твердых обложках. Фантастика, почти только одна фантастика. Он заинтересованно подошел, еще не собираясь ничего покупать, просто привлекла одна книжонка — то ли своим названием («Собственные миры»), то ли рисунком (высокая фигура силуэтом, в руках которой два мира: один в виде стандартного шарика голубого цвета, другой — черепаха с тремя китами на панцире, а уже на китах — выпуклая толстая пластина с миниатюрными деревьями, животными и людьми). В принципе, и название и иллюстрация были банальны. Но зато очень актуальны.

Продавец, худощавый паренек в тонкостеклянных очках, с надеждой посмотрел на подошедшего:

— Хорошая книга. Хит сезона.

— Читал? — спросил человек.

Паренек кивнул:

— Затягивает. И вообще, — он взмахнул в воздухе кистью руки, — такого еще не было. Просто отпад.

— А ты сам веришь в то, о чем там написано? — Человек рассеянно вертел в руке толстый том, словно не решался — покупать или не стоит.

Продавец опешил:

— Ну-у… Конечно, иногда затягивает, я же говорю, но… Я ж не ребенок, чтобы верить в Кинг-Конга или там в Дракулу. — Он растерянно пожал плечами, чувствуя, что что-то не так.

Покупателя, по крайней мере, он точно потерял, но лгать не имело смысла. Этот сразу распознал бы ложь /и наказал/ и ушел. А так… Кто его знает, нынче люди разные попадаются, глядишь, и купит.

— В том-то все и дело, — с полуулыбкой сказал человек. — Никто, иногда даже сам Создатель, не верит в то, что творит. И поэтому из мира уходят краски, а из Реальности — миры. Может, потому у братишки все и получилось, что он не отдал книгу в издательство. Он-то сам верил, а прочти рукопись другие — и их неверие пересилило бы его веру. А так… — И он рассмеялся, как будто произнес удачную шутку.

«Опять помешанный, — с тоской подумал паренек. — И ведь книгу не отдаст. Вот черт!»

— Так вы покупаете?

— Нет, не покупаю. Понимаешь, мне она ни к чему — миры, в которые не верят, долго не существуют. Держи. — Он, к удивлению продавца, вернул книгу и пошел дальше.

«Тихий помешанный, — подумал паренек. — И слава Богу, а то ведь… Ну и денек!»

Так хорошо было — сидеть в кресле, глядеть на проезжающие за окном машины и понимать, что ты чего-то достиг в этой жизни. Впрочем, «чего-то достиг» — не совсем подходящее выражение для того, кто стал Темным богом.

Человек с бледным узким лицом улыбнулся краешком рта, вспоминая продавца в переходе. Паренек, наверное, принял его за сумасшедшего. Все просто — даже тот, кто читает исключительно фантастику, не способен представить себе, что такое может произойти в реальной жизни. Да ладно, мог ли он сам вообразить, что после стольких лет бездарной, неудавшейся жизни Судьба повернется к нему лицом? Нет, не мог. Потому что с самого детства казалось, что единственный человек, который интересует Фортуну, — это брат, проклятый братец с его всепризнанной гениальностью. И на таком ярком фоне /бездарный/ неудачливый младший брат оставался не более чем серой расплывчатой кляксой, лишенной всякой устойчивой формы и сколько-нибудь стоящего содержимого. Да, родители делали вид, что любят обоих одинаково, но скажите, разве можно в это поверить? Вот он и не верил. Его не любили, его жалели, а это совсем разные вещи.

Так и шли по жизни: братец ровным уверенным шагом признанного гения, он

— заплетающейся бесцельной походкой неудачника. С детства он понял, что единственное, привлекающее его в этом мире, — Власть во всех ее проявлениях. Он желал Власти, как хотят недоступную, но оттого еще более привлекательную женщину. Он искал Власть во всем, даже пытался заниматься тем, что нынче называлось эзотерикой, но и там /не смог добиться каких-либо успехов из-за своей бездарности, лености/ оказался неудачлив.

Когда умерли родители, в его душе не нашлось ни капли скорби. Теперь, по крайней мере, старый дом в деревне можно будет продать и купить в городе квартиру получше. И он, и — тем более — братец уже давно не жили с родителями, но на похороны приехали: братец — потому что так требовали правила приличия того общества, в котором тот вращался; он — чтобы теперь пожалеть родителей. Когда все было окончено, братец предложил ему оставить дом себе, забрал кое-какие вещи — «это дорого мне как память» — и уехал. Он же немного побродил по пустому дому и поднялся на чердак: что-то (Судьба?) вело его вверх. Здесь теперь стало темно и сыро, дожди смогли-таки просочиться сквозь старую кровлю, хотя это было еще не слишком заметно. Прикрывая одной ладонью дрожащий огонек свечи, он в очередной раз удивился своим мертвым родителям: как можно не держать в доме даже карманного фонарика? Но не это занимало сейчас его внимание — какое-то неудержимое стремление притягивало его к отсыревшему картонному ящику. Открыть прохладные, разваливающиеся от прикосновения пальцев половинки крышки оказалось делом минуты, а потом ладони наткнулись на целлофановый пакет. Он рывком разорвал связанные узлом кончики пакета — слишком сильным было нетерпение, чересчур зудящим ощущение близости частицы Власти.

Стопка толстых тетрадей, исписанных ненавистным почерком братца, и свернутый в рулон лист ватмана. И это все?! В первый миг его охватила такая ярость, что он чуть было не разорвал всю эту макулатуру на клочки, но потом… Потом ярость прошла, а ощущение того, что частица Власти — здесь, осталось. Что-то не так было с этими чуть распухшими от влаги тетрадями, с этим рулоном ватмана, и он подхватил тяжелый разваливающийся пакет и понес его вниз, чтобы разобраться поподробнее.

Разбираться пришлось долго. Многолетняя антипатия к братцу отразилась на всем, даже на образе мыслей, поэтому то, что было написано этим ненавистным почерком, читать оказалось тоже не слишком просто. Но он прочел. Нет, это не было вариантом «Некрономикона», это была обыкновенная книга про выдуманный мир со сказочными жителями, то, что здесь давно уже известно как фэнтези, впрочем… Книга была не такой уж обыкновенной. Ему всегда казалось, что вера делает великие вещи — не та вера, о которой твердят иностранные проповедники с жутким акцентом, а, скорее, вера детей в существование чудес. Разумеется, всякой силе найдется противосила, и поэтому Дед Мороз так навсегда и останется выдумкой, слишком уж много взрослых, которые не верят в него. Совсем другое дело, когда речь идет о детских кошмарах. Спросите у пятилетнего ребенка, кто скрипит половицами в соседней комнате, и рассказ, услышанный вами… А-а, да что там! — об этом достаточно написано повзрослевшим, но не утратившим память мальчиком по имени Стивен Кинг.

Здесь же дело обстояло несколько иначе. Братец тоже верил в свой мир, верил, когда писал книгу, а происходило это давно. Теперь же он попросту забыл о стопке старых тетрадей. И именно подобный случай спас мир от участи его миллионов собратьев, сотворенных, но убитых неверием читателей, редакторов издательств и — самих писателей. Потому что братец только забыл, а не перестал верить, вера жила в его душе, слабая, но достаточная, чтобы дать миру время обрести плоть и собственную жизнь. И теперь ему не нужна была вера Создателя, он мог существовать сам по себе, стал достаточно самостоятельным, чтобы питаться только верой своих обитателей. Но главное — рулон ватмана. Он оказался картой мира и — ключом к этому миру.

Вот так неудачник превратился в Бога, пусть даже Темного бога. Власть признала его своим и отдалась ему. Миг ликования был коротким, за ним пришло понимание: их с братцем натуры слишком противоположны, и поэтому мир действует на нового властелина не лучшим образом. Он не мог долго находиться в Нисе, доходило до потери сознания, а это уже становилось опасным. Тогда он решил изменить мир так, чтобы тот соответствовал его характеру, чтобы можно было все чаще и чаще бывать там и властвовать.

И он принялся за дело. Это должно было занять не один год, даже если учесть, что время там и здесь текло по-разному, то ускоряясь, то замедляясь. Результаты изменения уже были достаточно внушительными, когда… Когда все это стало разваливаться всего лишь из-за нескольких обитателей Ниса. Этот мир оказался более устойчив к внешнему воздействию, но Темный бог не собирался сдаваться. Самое сложное уже сделано — изменились предопределенности. Осталось не так много. Скоро, очень скоро…

Человек с бледным узким лицом устало потер виски, встал с кресла и направился к столу, на котором был закреплен большой старый лист ватмана.

Для того чтобы попасть в библиотеку, Дэррину пришлось спуститься по узкой серокаменной лестнице под землю — архивы, в которых хранились книги, размещались чуть ли не в подземельях, рядом с многославными темницами дворца-крепости. Вообще-то Правитель даже сомневался, застанет ли он кого-нибудь в этом хранилище пыли и испачканных чьей-то рукой бумаг, скорее уж придется безрезультатно стучаться в запертую на замок мощную каменную дверь. Единственный гном, который по-настоящему серьезно разбирался в древних книгах, — старый-престарый Хоффин — неделю назад занемог, да так, кажется, до сих пор и не поправился. Куда уж старику дышать влажным и одновременно пыльным — Создатель, ну и сочетаньице! — воздухом архивов. Дэррин с трудом понимал подобных гномов, одобрять же такое приходилось: все-таки иногда знания Хоффина оказывались очень кстати, вернее, конечно, не самого Хоффина, а его любимых желтоватых свертков, толстых кожаных томов и многочисленных карт.

Дверь, вопреки ожиданиям, была не заперта, сквозь тонкую щель на лестницу падал тонкий меч света, и слышались чьи-то голоса: «Неужели старик таки выбрался в архивы? Поистине сумасбродная натура!» Правитель вошел в большое помещение с высоким потолком и многочисленными полками у стен. То там, то здесь горели свечи, расположенные так, чтобы случайная искра не попала на древние, но от того не менее других воспламеняющиеся бумаги. За низким деревянным столом сидели сам Хоффин и его ученик, полный юноша, имени которого Дэррин так и не смог вспомнить. Оба книжника склонились над каким-то свертком и внимательно изучали его содержание, изредка обмениваясь короткими непонятными фразами. Дэррину пришлось кашлянуть, чтобы обратить на себя внимание. Гномы подняли головы, ученик виновато поклонился, а Хоффин кивнул Правителю, как равному, и пригласил садиться.

— Как твое здоровье? — спросил тот, располагаясь на не слишком удобном стуле с высокой спинкой.

— Благодарю, — ответил Хоффин. — Ломмэн вот помог мне добраться до бумаг, и теперь, признаться, я чувствую себя значительно лучше. Правда, то, что с некоторых пор стало волновать почти всех жителей Свакр-Рогга, до сих пор остается для меня загадкой. И бумаги молчат, что очень меня удивляет. Наверное, ты пришел за тем же, но, увы, у меня нет ни одной утешительной новости или даже интересной мысли по этому поводу.

Дэррин покачал головой:

— Я пришел не за этим. Меня интересует все, что известно тебе и твоим бумагам о богах.

Хоффин удивленно приподнял бровь, даже накрыл своей рельефной ладонью сверток, чтобы узор букв не отвлекал его от беседы:

— О каких богах ты говоришь? Мне известен лишь Создатель…

Ломмэн как-то странно посмотрел на учителя, несмело коснулся его локтя, одновременно желая и не желая говорить.

— В чем дело, мальчик? — удивился Хоффин.

— Вы забыли о Темном боге.

Паренек, кажется, все-таки пожалел, что вмешался в этот разговор. Видимо, он подумал, что свою сообразительность можно было бы проявить и позже, после ухода Правителя, — так оказалось бы значительно безопаснее.

И совершенно зря подумал, Дэррин вовсе не собирался угрожать.

— Так ты пришел за этим? — Хоффин внимательно посмотрел на Правителя.

Губы старика сжались с одну плотную линию, глаза сверкали настороженно и отстраненно.

— Да, — сказал Дэррин, не отводя взгляда. — Я пришел за этим.

/И я получу это, так или иначе. Потому что отныне у меня нет выбора./ Поможешь?

Старый гном задумчиво прищурился:

— Ты ведь не расскажешь мне, зачем тебе это понадобилось.

Это было утверждением, но Дэррин все-таки кивнул, соглашаясь с Хоффином:

— Так поможешь?

Ломмэн напряженно застыл, готовый, если потребуется, ценой собственной жизни спасти учителя от гнева Дэррина. Не потребовалось. Хоффин повернулся к парню:

— Ну-ка, мальчик, посмотрим, что мы можем сделать.

Оказалось, не так уж и много. Вернее, совсем ничего, что могло бы на самом деле помочь Дэррину, — все больше находились какие-то легенды да истории, причем и те и другие весьма сомнительного происхождения. В конце концов Правитель был вынужден развести руками и отказаться от надежды получить в архивах ответы на свои вопросы. Напоследок Хоффин отвел Дэррина в сторонку и проговорил, глядя куда-то вбок:

— Кажется, я начинаю догадываться о некоторых вещах. Например, о том, по чьей вине с Воссоном произошло то, что произошло. Но я, пожалуй, буду молчать. Просто потому, что мне это свойственно. И кажется, я должен пожелать тебе удачи, хотя бы потому, что больше некому это сделать.

Дэррин растерянно кивнул:

— Ты бы отправлялся домой, все-таки свое здоровье иногда стоит поберечь.

— Отправлюсь, обязательно отправлюсь. Вот только покопаюсь еще немного в бумагах. Глядишь, и найду что-нибудь интересненькое.

— Буду на это надеяться.

Старик строго покачал головой:

— А вот на это как раз надеяться не стоит. Глупо и бессмысленно надеяться на такие вещи. И пожалуй, слишком опасно.

Правитель попрощался с книжниками и стал подниматься наверх из этого царства бумаг. С каждой пройденной ступенью он чувствовал, как в него проникает отчаяние, вползает в душу маленькой, но смертельно ядовитой змеей. И ступеней впереди было невыносимо много.

А на самом верху, в большом и пустом коридоре, стены которого были закрыты ветхими гобеленами, ждал Темный бог. Он стоял, сложив на груди руки, и ждал, пока Дэррин приблизится.

Правитель приблизился.

— Войско вернулось?

Дэррин объяснил, что именно этим всю вторую половину дня занимался Биммин. Бог кивнул.

— Собери сегодня же лучших меганевреров. Как только это будет сделано, отряд на стрекозах должен отправиться к участку гор между Котор-Моллом и границей. Как быстро они смогут там оказаться?

— Послезавтра.

Бог покачал головой:

— Завтра к вечеру. Там они должны найти бессмертного и альва. Альва убить и отобрать у него кровавый камень на цепочке. Через пять дней я приду за камнем. Да, пусть летуны возьмут с собой карты Ниса.

Бог опустил руки и пошел вниз по лестнице, туда, откуда только что вернулся Дэррин.

Тот устало посмотрел ему вслед и отправился в свой кабинет, чтобы вызвать Биммина. В груди не было ничего, кроме безразличной пустоты. «Если и Хоффин… Создатель, что тогда?!» Но за старого гнома Дэррин волновался зря.

Все в этом мире объясняется достаточно просто. Как, впрочем, и во всех других мирах.

Человек с бледным узким лицом гипсовой маски постоял на каменной лестнице, по которой недавно поднимался гном. «Интересно, что он делал внизу? Посещал фамильное привидение и советовался с ним, как быть дальше? Бессмысленно, все равно ведь не поможет».

Человек достал маленький плотный лист, всмотрелся в него и исчез.

Биммин выглядел мрачно, как и угрюмые тучи, собравшиеся над городом. Скорое приближение дождя немного поубавило энергии у толпы, народ постепенно вспоминал о делах и расходился по домам. Известие о возвращении войска сыграло-таки свою роль.