5

За час, отведенный им на сборы, Одмассэн и Ренкр успели побывать у лекаря (вернее, он сам пришел к ним в пещеры, цокая языком, осмотрел раны, смазал какой-то мазью и, пожелав удачи, ушел) да собрать вещи. Они почти не разговаривали, подавленные таким неожиданным приемом. В конце концов, ведь ради горян они рисковали своей жизнью, а кое-кто даже заплатил оной. Приходила жена Азла — Одмассэн увел ее куда-то в угол пещеры и что-то говорил, но было и так ясно: нечего и надеяться ее утешить. Ренкр порывался спросить у Мнмэрда, кто такой этот самый Ворнхольд, но горянин отмахнулся, мол, на разговоры у нас времени еще будет предостаточно. И принялся править лезвие меча.

Ренкр вертел в руках камешек на сухожилии, на котором тот висел когда-то у входа в его пещеру, — вертел и думал, что сдаваться сейчас никак нельзя. Никак нельзя складывать оружие, нужно продолжать бороться, нужно… Потом ударил кулаком по кровати: «Разумеется, бороться! Куда ты еще можешь деться сейчас, после всего — у тебя же просто нет другого выбора. Ты должен спуститься в эти проклятые Нижние пещеры, идти к этому Ворнхольду, должен, потому что иной путь приведет тебя к тюрьме — и изгнанию. Ты хочешь оказаться в изгнании, Ренкр? Смерть будет быстрой, хотя безболезненной — вряд ли. Впрочем, неизвестно, изменится ли что-нибудь после паломничества. Вполне может оказаться, что Одмассэн все сымпровизировал только для того, чтобы оттянуть неизбежное.

А в общем-то, я оптимист, просто никто этого не замечает».

В пещеру заглянул Мнмэрд, чтобы сообщить: время настало. Пора было отправляться в путь.

На сей раз Ренкр ничего себе не обещал. Просто отложил камешек в сторону, забросил на спину мешок, вложил в ножны меч и вышел в Центральный. Горяне постепенно разошлись, занятые повседневными делами, так что сейчас здесь находились только три паломника да десяток стражей — тех самых, которые должны были проводить их ко входу в Пещеры. Они и проводили.

Эта часть коридора выглядела заброшенной: с потолка свисали клочья паутины, дорога местами была завалена обрушившимися обломками стены. О светильниках не стоило и мечтать, пришлось запастись факелами, и теперь их несли в руках: чадящие, тяжеленные, к тому же почти не освещавшие окружающего пространства.

Наконец они оказались у ржавой решетки, перегораживавшей проход. Один из воинов подошел к массивному орнаменту металлических полос и прутьев, извлек из кармана своей куртки ключ и отпер замок. Затем сильным рывком дернул решетку вправо — она чуть сдвинулась, сварливо скрипнув. Тогда на помощь стражу поспешили еще два воина, и старая решетка нехотя повиновалась. Ее отодвинули вбок больше чем наполовину, чтобы в открывшийся проход смогли свободно пройти паломники — что те и сделали.

Обернувшись, Ренкр, Одмассэн и Мнмэрд наблюдали, как воины двигают решетку на место, запирают замок и уходят. Когда отблеск их факелов угас в темноте, Одинокий повернулся и захромал в противоположную сторону. Парни последовали за ним. У каждого из них было с собой по нескольку факелов, дорожные мешки за плечами и оружие. А у Одмассэна, кроме всего прочего, — посох.

Теперь, когда паломники остались одни, да еще и по ту сторону, окружающие звуки внезапно приобрели значимость. Любой мог означать приближение опасности, и Ренкр почти инстинктивно отмечал каждый, пытаясь определить причину. Правую ладонь юноша положил на рукоять меча — да так и не снимал, находясь в постоянном напряжении.

Впрочем, коридор по эту сторону решетки ничем особенным не отличался. Те же космы паутины, те же грязные стены, тот же чуть затхлый воздух. Та же тьма.

Наконец Одмассэн предложил устроить привал и обсудить положение, в котором они оказались. Сейчас наверху была полночь, а поскольку с самого утра путники практически не отдыхали, более того, находились в постоянном напряжении, то эту идею приняли с удовольствием. У Одинокого в мешке обнаружился держак для факела, и, установив его, они достали свои дорожные запасы и принялись за ужин. Молча поужинали, спрятали оставшееся, и Одмассэн, прокашлявшись, начал:

— Итак, мы — паломники к Ворнхольду. Ты-то, Мнмэрд, знаешь, что сие означает, но вот Ренкр, скорее всего, — нет. Что же, времени у нас много. Слушайте.

Все, как водится, началось неожиданно и непредсказуемо привычно. Некий горянин, по имени Ксанр, пропал. И когда уже остальные о нем и думать забыли, неожиданно нашелся в Дальнем коридоре — в рваной грязной одежде, худой, без сознания; он лежал на полу и изрядно напугал возвращавшегося с дежурства стражника. Тому со страха подумалось, уж не началась ли война с обитателями Нижних пещер (о которых и знали-то всего ничего), но Ксанр, как только пришел в себя, поспешил его успокоить: никакой войны не предвидится. Впрочем, «пришел в себя» — не совсем верные слова. После возвращения Ксанр стал часто заговариваться, иногда нес откровенную чушь и вообще больше походил на сумасшедшего, нежели на нормального человека. Поэтому прислушивались к его рассказам с осторожностью, верить не торопились, а проверять — тем паче.

Так и не удалось выяснить, почему Ксанр пошел в Нижние пещеры. Никаких особенных причин у него вроде бы не было, ни с кем он не ссорился, ни с кем не спорил на «слабо». Но вот же — взял да и отправился. А Гора — место, где обитают не одни люди и гномы, живность всякая-разная заполняет здесь каждую полость, каждую щель. Есть мелкие, и не разглядишь, тварюшки светящиеся, а есть и (если, конечно, легенды не врут) каменные черви, способные человека заглотнуть в один присест. Кому именно Ксанр приглянулся, узнать так и не удалось — он уточнять не хотел. Да и не важно это. А важно другое: кто-то отогнал тамошних гурманов от горянина и таким образом спас ему жизнь. При этом загадочный спаситель ни разу не показался Ксанру на глаза, он слышал только голос благодетеля. Голос заявил, что не желает горянам зла (кое-кто склонен считать, что и добра невидимый чародей горянам не желает — они ему вообще безразличны). А сделавши свое заявление, спаситель отпустил Ксанра на все четыре стороны и даже (как утверждал сам спасшийся) помог отыскать дорогу наверх в селение. Но возвращение не принесло горянину радости. Никто не верил его рассказам о Нижних пещерах, многие открыто смеялись над чудаком. И тогда он снова исчез. Как позже выяснилось, Ксанр отправился к Ворнхольду Всезнающему (так велел называть себя голос невидимого благодетеля) за советом. Ушел… а вернулось только тело.

Исчезновение и вторичное появление местного дурачка вызвало переполох в селении. Тем более что выглядел Ксанр необычно: передвигался рывками, глядел прямо перед собой, на вопросы не отвечал. Молча прошаркал в Пещеру Совета, остановился в центре, подождал, пока соберется побольше народу, и только потом заговорил. И голос Ксанра звучал мертво и неузнаваемо. Он (Ксанр? голос?) заявил, что передает послание Ворнхольда Всезнающего. Тот требует, чтобы на все входы-выходы в Нижние пещеры поставили крепкие решетки и надежные замки, не позволяющие никому сверху просто так проникнуть на другие уровни и наоборот. (Для выполнения этой задачи пришлось нанимать гномов, сведущих в подобной магии; тогда еще подземные обитатели не переселились глубже.) Но самое главное — Ворнхольд предупреждал: тот, кто придет к нему за советом, должен идти с серьезной просьбой. В противном случае чародей грозил страшной карой дерзкому и приводил в пример Ксанра. Не многие из присутствовавших догадались, что имеет в виду Ворнхольд: при чем здесь местный полудурок, какая такая кара. А Ксанр неожиданно вспыхнул (сначала глаза будто запылали изнутри, потом — все тело); миг — и лишь кучка пепла осталась на камнях от некогда живого человека.

Поначалу заявление Ворнхольда мало кого взволновало. Сходить за советом к мудрецу — это, конечно, выход из многих тяжелых ситуаций, но вот насчет серьезности… Как здесь рассудишь, а вдруг у чародея совсем другие критерии оценки? Поэтому паломников к Всезнающему за всю историю селения было не так уж и много. И кстати, некоторые из них на самом деле не вернулись обратно. Не исключено, что попросту переоценили важность собственных вопросов.

Со временем о Ворнхольде понемногу забывали. Последним паломником оказался нынешний вэйлорн — сразу по возвращении из злополучного похода на льдистых змей Монн отправился в Нижние пещеры. Неведомо, что спрашивал вэйлорн и какие ответы получил, но все нововведения, все законы, связанные со змеями, появились после Моннова паломничества к Всезнающему.

— Что же ты собираешься сказать Ворнхольду? — спросил Ренкр.

Слова о значимости миссии тех, кто идет к мудрецу, не добавили долинщику уверенности, скорее наоборот.

— Услышишь, — уклонился от прямого ответа Одмассэн. — Нас, между прочим, спасло то, что Всезнающий тогда в своем послании упомянул еще об одной детали. Он сообщил, что паломника ни в коем случае нельзя задерживать и останавливать на пути в Нижние пещеры, ибо дело его к Ворнхольду может оказаться безотлагательным. Так что, считайте, нас спас Всезнающий.

— Н-да уж, — угрюмо протянул Мнмэрд, — надеюсь, он не прихлопнет нас как мух, когда услышит твой вопрос.

— Вопросы, — уточнил Одинокий, воздевая указательный палец к потолку коридора.

— Вопросы, — согласился молодой долинщик. — Кстати, у меня к тебе тоже есть пара вопросиков. О каких это рунах на мече идет речь? Уж не знаешь ли ты, что имел в виду Монн? И кстати, зачем все-таки Всезнающему принимать паломников?

— Ну, что касается последнего вопроса, то Ворнхольд в своем послании сам ответил на него. Некая «высшая сила» повелела ему быть здесь и принимать паломников, ибо будет когда-нибудь задан один-единственный вопрос, ради которого Всезнающий здесь и находится. А насчет рун я разочарую тебя — мне неизвестно, чего хочет Монн. Видимо, мы не знаем об этом потому, что никогда раньше (на моей памяти, по крайней мере) паломничество не было увиливанием от ареста. Но, надеюсь, мы разберемся во всем, когда повстречаемся с Ворнхольд ом.

— А как идти к нему? — спросил Ренкр.

Его вовсе не воодушевляла возможность заблудиться в Нижних пещерах.

— Не знаю, — ответил Одмассэн. — Видишь ли, каждый паломник проходит свой путь к Всезнающему. Но когда пилигрим возвращается и рассказывает о пути, время, за которое он добрался до мудреца, всегда оказывается одинаковым: четыре дня. Впрочем, — добавил горянин, наблюдая за едва сдерживаемыми зевками своих молодых спутников, — похоже, мы немного подустали. Не отложить ли остальные разговоры до завтрашнего утра?

— Было бы недурственно, — мечтательно произнес Мнмэрд, — вот только как насчет местных чудовищ?

Одинокий пожал плечами:

— Я слышал, они не трогают паломников к Ворнхольду. И потом, разве кто-то из вас способен сейчас бодрствовать?

Ренкр вспомнил, как этим утром собирал вещи у свернутой палатки и мечтал об ужине в поселке. Вспомнил Свэда и Азла. Кровь льдистых змей, залившую его с головы до ног и никак не желавшую отмываться за тот час, который им дал на сборы Монн. Вспомнил воинов, закрывших за ними решетку, и ужин здесь, в грязном коридоре, проведенный в дружном молчании. Вспомнил и отрицательно покачал головой.

Они улеглись вокруг держака с факелом и заснули.

Им снились сны.

Пещера выглядела так, будто в ней жили уже очень долгое время, а вот убирали — изредка. Этакий творческий беспорядок: широкий стол у стены, заваленный бумагами, рядом — низенький стул с высокой спинкой (тоже занятый фолиантами). Смежная стена испещрена нишами разных размеров, в них

— многочисленные пузырьки, бутылочки, свертки, выставленные в определенном порядке, снабженные этикетками. Какая-то флейта, здоровенная крабья клешня размером с руку взрослого человека, обломок сталактита (или сталагмита?). Напротив ниш пылает в очаге огонь. Человек глядит на пламя, лица его не видно, но седые пряди волос и взбухшие вены на морщинистых руках свидетельствуют о преклонных ткарнах. Он шепчет тихо, едва слышно, хотя в пещере больше никого нет:

— О Создатель Ниса, если ты слышишь меня — внемли! То, что мне предстоит исполнить… Боже, это чудовищно! Почему я избран тобою для выполнения этой миссии?! Почему вообще кто-то должен делать подобное?! Или, может, это ты, Темный бог? Может быть, это ты мутишь замыслы Творца? Если так — лучше покинь Нис. Отправляйся туда, откуда прибыл, и забудь о нас, ибо — я чувствую сие — твой последний час близится! Скоро Создатель вернется в мир и изгонит тебя отсюда.

…Пока же я повинуюсь своему предназначению, кто бы мне его ни уготовил. Я послужу чужому замыслу и сделаю так, чтобы народ, неугодный тебе, был навсегда уничтожен. Вот только… кому «тебе»?

И, о Боже, за что уничтожителю такие муки?! Он не заслужил их, что бы он ни совершил потом, пусть даже то, о чем я не могу ведать. Позволь ему хотя бы на склоне лет увидеть свой замысел завершенным. Дай знак, что ты поступишь так! Ты молчишь… В таком случае я проклинаю тебя!

…И повинуюсь.

Ренкр проснулся рывком. Вот только что спал, а теперь привстал, растерянно и испуганно глядя на пляшущие тени от факела. То, что приснилось, заставило душу рыдать и дрожать, и он сидел, постепенно приходя в себя. Обычно сны забывались, но этот сон Ренкр помнил сейчас отчетливо. И почему-то был уверен, что не забудет его еще очень долго.

Мнмэрд, лежавший рядом, тоже проснулся, сонно огляделся и сел потягиваясь. Одмассэн все еще спал. Парни отошли чуть дальше по коридору, размялись, и Ренкр показал Мнмэрду несколько панловских приемов боя на мечах.

Под звуки сталкивающихся клинков проснулся Одмассэн. Он уважительно вздернул брови, отмечая мастерство обоих противников. Тем не менее они пришли сюда не за тем, чтобы обменяться уроками мечного боя. Об этом Одмассэн и напомнил им со свойственной ему прямотой.

Позавтракав, паломники отправились в путь.

Потолок в коридоре, по которому они шли, постепенно становился все ниже и ниже. На стенах начали появляться во все больших количествах членистоногие и слизистые создания самых различных форм. Их тела светились, и большие скопления этих животных освещали коридор настолько хорошо, что вскоре паломники затушили факелы и дальше шли, руководствуясь лишь светом, излучаемым настенными существами. Через некоторое время коридор перешел в другой, влившись в него под прямым углом. Новый тоннель был в сечении почти идеально круглым, в высоту чуть больше роста среднего долинщика, без всяких следов паутины и запустения. Идти по нему, как оказалось, было очень неудобно, но все попадавшиеся по дороге ответвления были такого же типа. Ренкру почему-то вспомнились земляные черви, в больших количествах водившиеся в долине. Они, будучи длиной и толщиной со средний палец, тоже оставляли ходы такой формы и соответствующих размеров. Ренкр рассказал об этом своим спутникам. Одинокий кивнул:

— А ты наблюдательный. Представь себе, эти коридоры — тоже ходы червей. Только каменных.

Ренкр кисло улыбнулся:

— Хорошая шутка.

Горяне дружно покачали головами:

— Это не шутка.

— Ксанр, вернувшись отсюда в первый раз, говорил об этих тварях, — сказал Одмассэн. — Они перерабатывают горную породу, как их земляные собратья — землю, питаясь частью ее компонентов. Но тем не менее каменные черви не прочь полакомиться человечиной.

— А какие еще твари здесь водятся?

Седой горянин пожал плечами:

— Разные. Мы всех не знаем. Ниже и севернее живут гномы, на этом уровне

— тролли и карлики. Это — те, кто умеет говорить и думать. А есть еще гигантские многоножки, скорпионы, клещи, пауки, две или три разновидности медведок. Демоны, бабочки-вампиры (их хоботки предназначены для того, чтобы сосать кровь, а не нектар), крабы-палачи…

— Знаешь, пожалуй, не стоит продолжать, — прервал его Ренкр. — Я понял в общих чертах, и этого пока достаточно.

— Ты уверен?

— Абсолютно.

— Если вдруг передумаешь…

— Обязательно сообщу тебе.

— Вот и хорошо, — усмехнулся Одмассэн. — А теперь признавайся наконец, что тебя мучает.

— То есть?

— Тебя неотступно преследует какая-то мысль. Ты не можешь избавиться от нее, хотя очень этого хочешь. Расскажи о том, что тебя тревожит.

— Сегодня ночью мне приснился странный сон.

При этих словах Мнмэрд внезапно вздрогнул и побледнел. Одмассэн же выглядел так, будто ожидал чего-то подобного.

— Что это был за сон? — спросил он.

— Мне приснился старец.

— Горянин или долинщик?

— Мне кажется… он не был ни тем ни другим.

— Кем же он был?

— Не знаю.

— Он молился? — внезапно спросил Мнмэрд.

Ренкр кивнул:

— Он молился. Проклинал Создателя и Темного бога. Говорил о своем предназначении, а еще об уничтожении целого народа, неугодного Создателю. И о том, кто должен выполнить миссию истребления. Со слов этого человека я понял, что участь истребителя обреченного народа не менее ужасна.

Одинокий кивнул:

— Этот же сон приснился и мне.

— И мне, — тихо произнес молодой горянин. — Но что сие означает?

Ренкр пожал плечами. Одмассэн горько усмехнулся:

— Вот еще один вопрос к Ворнхольду. Сдается мне, когда доберемся до чародея, вопросы прямо-таки посыплются из нас.

«Похоже на то, — подумал Ренкр. — Интересно только, ответит ли на них Ворнхольд? И дадут ли нам дойти до него?»

К вечеру их обнаружили тролли.

Все было слишком уж спокойно, чтобы казаться естественным (выползшая прямо из пола каменная медведка, разрубленная на куски горянскими мечами, не в счет — такого добра здесь хватает). А так — слишком уж спокойно. Поэтому, когда из-за очередного поворота послышалось тяжелое дыхание, а потом перед паломниками предстали темные фигуры, Ренкр почувствовал даже некое облегчение. Все-таки опасность лучше ожидания таковой, потому что с опасностью можно бороться. Иногда даже успешно — по крайней мере, об этом упорно твердят древние легенды.

Троллей было семеро, каждый носил свободную холщовую рубаху, некрашеные штаны и грубые башмаки на толстой подошве. Тела подгорных жителей покрывала густая коричневая шерсть, ушные раковины заострялись кверху, и там тоже росла шерсть, собранная в миниатюрные кисточки. Короткие тролличьи носы с широкими ноздрями оказались на редкость подвижными, они будто жили своей собственной жизнью, тихонько подрагивая. Посаженные далеко друг от друга серые глаза блестели в свете, излучаемом настенными насекомыми. Ногти на руках были небольшие, но острые; запястья обхватывали изящные браслеты с вязью вычеканенных букв. Хотя тролли немного превосходили людей своим ростом, пропорциями тела от них почти не отличались. Вооружение этой семерки составляли дубинки да палицы; кроме того, у каждого было как минимум по три кинжала, висевших на широких поясах с яркими большими пряжками гномьей работы. Но времени разглядывать троллей у горян не оставалось. Ближайший из подгорных обитателей сделал шаг вперед, держа палицу наперевес, и прогремел хриплым, полурычащим голосом:

— Вы арестованы! Сдайте оружие и следуйте за нами.

Одмассэн сделал неуловимый знак Мнмэрду, и тот чуть подался вперед и вправо, предоставляя седому горянину свободное пространство для маневра. Ренкр положил руку на меч, мысленно воздев очи к потолку: проклятье, что теперь-то?! Мнмэрд как можно наглее ухмыльнулся троллям:

— Спасибо, но сегодня мы не можем зайти к вам в гости. У нас срочное дело, так что, наверное, заглянем на обратном пути.

— Сдайте оружие, — упрямо повторил тролль.

Было видно, что слова молодого горянина задели его, но предводитель кистеухих старался не показывать этого. Его воины тоже вели себя сдержанно, но и им Мнмэрдовы шуточки не пришлись по вкусу.

— Извольте объяснить, в чем дело, — вмешался Одинокий.

Предводитель покачал головой:

— Я не уполномочен. Вам все растолкуют там, куда мы вас отведем.

— Мы никуда не пойдем, пока не услышим внятных аргументов в пользу…

— Аргументы! — возмущенно заревел один из троллей. — Они еще говорят об аргументах! А как насчет аргумента силы? — и угрожающе двинулся в сторону горян, помахивая палицей.

Остальные воины, нерешительно переглянувшись, тоже зашевелились. Их предводитель что-то обдумывал, теряя драгоценные секунды.

— У нас тоже найдутся доводы подобного характера, — проворчал Одмассэн.

— Что ж, если хотите…

Он вскинул изготовленный за время переговоров лук и послал стрелу, целясь в предводителя. Тот молниеносно среагировал, закрывшись дубинкой — стрела задрожала меж коротких хищных шипов. Зато следующие выстрелы седого горянина оказались более удачными: кричавший об аргументах тролль охнул и осел на пол, зажимая рукой рану в районе солнечного сплетения, еще двое удивленно воззрились на стрелы, выросшие у них в плечах. Мнмэрд тоже успел вытащить лук и присоединился к своему сородичу.

— Подождите!

На мгновение все замерли и удивленно уставились на Ренкра.

— Подождите! — повторил тот. — Мы ведь паломники к Ворнхольду Всезнающему, нас нельзя…

Конец фразы потонул в хриплом гоготании троллей:

— Еще бы! Знаем, знаем! Само собой!

И кистеухие продолжили медленное наступление, уворачиваясь, насколько удавалось, от горянских стрел.

— Послушай, ты же говорил, что паломников здесь не трогают! — отчаянно зашептал долинщик, обращаясь к ни на миг не прекращавшему стрелять Одмассэну.

Тот коротко бросил: «Значит, ошибался», — и продолжал посылать стрелы во врагов. Предводитель уже грузно съехал на каменный пол — в лужу собственной крови. Несколько других троллей пытались вырвать из тела острые наконечники, имевшие нехорошее свойство ломаться при попадании в цель. Кто-то из нападавших метнул нож, целясь в Одмассэна, но Ренкр успел отбить смертоносное лезвие.

Тем временем из-за поворота выбежал высокий (даже для своих соотечественников) тролль в длинном алом плаще. Новоприбывший быстро оглядел место сражения (вернее, расстрела, потому что его сотоварищи так и не успели атаковать людей) и поднял правую руку, призывая остановиться. В ладони тролль держал белый платок — извечный и универсальный знак перемирия.

— Прекратите! Немедленно! — хрипло приказал новоприбывший, вперив пронзительный взгляд в Одмассэна.

Тот с явным нежеланием опустил лук, ни на минуту не теряя бдительности.

— Ну, — Одинокий выразительно посмотрел на высокого тролля, — прекратил. И что дальше? Никуда мы с вами не пойдем, на «аргументы» ваши у нас найдутся не менее убедительные, так что…

С пола что-то прохрипел раненый предводитель.

— Идиот! — прошипел на него Алый плащ. — Проклятый идиот!