В тот же день уехала Ме-та…
      Магир сидел в рабочем кафэ, и все происшедшее казалось ему сном. В этот час в кафэ не было никого. Магир давно уже не выходил на работу и скрывался от розысков солдат Межпласо, получивших приказ об его аресте. Это уединенное кафэ он избрал местом своих свиданий с единомышленниками.
      Холодным блеском сверкали автоматы. Со сводчатого каменного потолка струился свет электрических ламп и отражался на гладкой поверхности металлических столиков.
      Было мертвенно тихо. С улицы-шахты не доносилось ни звука.
      Вдруг дверь открылась, и в кафэ поспешно вбежала Арри. Магир сразу ее не узнал. Он не видел ее давно. Она сильно изменилась. Похудела, Вокруг губ легла скорбная складка. В глазах появился оттенок плохо скрываемой тоски.
      — Я знала, что застану тебя здесь, — прерывающимся голосом начала Арра: — я бежала… хорошо, что я поспела во-время. Спасайся, Магир! Тебя идут арестовать…
      Заметив, что Магир пытается говорить, она взяла о го за руку…
      — Потом… Сейчас дорога каждая минута.
      Они вышли из кафэ и увидели четырех солдат Межпласо, быстро приближающихся справа к кафэ.
      — Если нам удастся добежать до прямой шахты, мы спасемся. Они, кажется, нас уже заметили, Арри?!
      Магир не ошибся, — солдаты их заметили.
      Началось преследование.
      Стараясь сократить путь. Магир выбирал узкие, темные переходы. Солдаты не отставали. В одном переходе кто-то из солдат выстрелил. Но Магир и Арри успели уже свернуть в прямую шахту. Добежав до лаборатории, они скрылись туда и спаслись от преследования.
      Шахта была прямая, и в ней не было выходов. Солдаты, недоумевая, куда могли скрыться беглецы, пробежали мимо лаборатории к круглому озеру.
      — Я спасся. Арри… Этим я обязан тебе.
      Арри молчала, тяжело переводя дыхание.
      Магиру сделалось не по себе. Он подошел к приемнику и окинул взглядом лабораторию. До мельчайших подробностей перед ним промелькнуло вчерашнее. Живы были все ощущения. Помимо его воли между ним и Арри встал образ Ме-ты. Холодной, едкой волной поднялась к сердцу тоска. Было ясно, что ничего не возвратишь. Прежнее ушло навсегда. И чем больше он думал, тем ярче разгоралось пламя тоски и мучительной нежности к Арри. Что делать? Как коснуться раны и не причинить боли…
      Он подошел к Арри.
      Она посмотрела на него печальным, пристальным взглядом.
      — Ты за последнее время меня избегаешь, Арри…
      — Я… ты это заметил?
      Брошенная фраза показалась нелепой и бессмысленной. Стало до боли обидно, что не найти нужных простых слов. Как круги на воде от брошенного камня, в мозгу неуловимо скользили ощущения, проходя бесследно, не вызывая слов…
      Он подошел к ней ближе и взял ее за руку.
      Она вздрогнула.
      — Знаешь, Арри, есть что-то сильнее меня. Жил я здесь раньше, и мертвый каменный свод казался мне небом, мрак не вонзал в мои плечи своих тяжелых когтей, работа не казалась рабством. И вот откуда-то пришла тоска о белом солнце. Откуда? Разве я видел когда-нибудь это белое солнце! Пришла ко мне девушка верха… Как буря мчит все в своем вихре, так и меня захлестнули теперь мои чувства и мысли. Оторвали от прошлого. Прошлое исчезло, как дым. Нет у меня больше воли!
      Арри осторожно высвободила свои руки и отошла от Магира. Голос у ней зазвучал печально и спокойно.
      — Я понимаю тебя. Мне ничего не надо. Я просто люблю тебя. За мою любовь мне не надо ни будущей свободы, ни белого солнца, ничего мне не надо. Не будем больше говорить об этом…
      Когда они вышли из лаборатории, прямая шахта была пустынна. В конце ее, освещенная электрическими фонарями, холодно и мрачно поблескивала поверхность круглого озера.
      Они обошли его и, безмолвно простившись, разошлись в разные стороны.

      Ро-па-ге сидел неподвижно в своем кабинете в круглом здании Межпласо. Бледное лицо передергивалось нервной судорогой. Губы были сжаты. Иногда их кривила презрительная улыбка. Тяжелый усталый взгляд был устремлен в одну точку — на белые листы доклада.
      Он только что кончил читать этот доклад о начинающемся движении среди рабочих. Как говорилось в докладе, главными руководителями движения были — Верн, Рейль, какой-то рабочий Магир и его собственная дочь, Ме-та. Верна удалось арестовать сегодня утром в лаборатории Межпласо. Остальные находились неизвестно где. Что в заговоре принимала участие его дочь, для него не явилось новостью. Он предполагал это и раньше, зная взгляды Ме-ты.
      Он думал сейчас о другом. Многое прошло перед его глазами. Многое, что принято называть жизнью. И нужно отдать справедливость, что это «многое» ему достаточно таки надоело. Вечная повторяемость. И основы жизни неизменны. Даже познавательная сила — вечный круговорот повторяемости. Может быть эта познавательная сила существовала ранее возникновения мыслящих существ.
      Окружающий внешний мир своим неизменным видом вызывает одни и те же мысли. И вот теперь движение к свободе этих, каким-то чудом возникших людей. Возникших, как плесень, на старой, уже собравшейся сгнить планете. Очередной абсурд вечной повторяемости. Вдруг перед его глазами властно встал образ Ме-ты, и восторженно зазвучали ее слова.
      — Нет, ты жестоко ошибаешься, отец. Вне людей нет познания.
      «Только с развитием людей развиваются и производительные силы. И то, что тебе кажется старым и вечно повторяемым, в сущности ново. Жизнь не возвращается назад.
      «Жизнь — вечно молодой, бурно-радостный поток, Он уносит нас к неведомым берегам… Каждый миг его движения — новый неповторяемый мир».
      Он закрыл глаза, чтобы лучше слышать эти слова, чтобы яснее видеть оживший, почти реальный образ. Новое, незнакомое радостное чувство теплыми волнами бушевало в груди. Не было сил бороться против этого властного чувства,
      Ро-па-ге открыл глаза.
      — Нужно увидеть Верна и узнать от него о Ме-те.
      Это желание явилось неожиданно, после того как у него вспыхнуло новое могучее чувство к Ме-те.
      Он отдал распоряжение и, откинувшись на спинку кресла, стал ждать.
      Когда Верн остался один в кабинете, Ро-па-ге задал ему вопрос.
      — Послушайте, Верн, — не позже как вчера вы присутствовали на докладе в Межпласо. Мы попали, наконец, в сферу притяжения нового солнца. То, что нам два года тому назад казалось почти мечтой, — сбылось. Мы сохранили жизнь, культуру и все ценности науки. Наше существование стало целесообразным. И вот вы выступаете против нас в то время, когда мы должны продолжать временно прерванное строительство жизни…
      — Я отвечу на ваш вопрос, Ро-па-ге. Да, мы выступаем против вас. И мы победим! Разве вы забыли, что общество может стать паразитом. Самым обыкновенным паразитом, у которого отмирают многие ранее существовавшие органы. Они не нужны ему теперь, так как он живет за счет другого существования. Таким паразитом сделалось ваше Общество. Оно всего достигло — высшей меры благополучия, — и вот началось тогда отмирание в этом организме ненужных органов. Многие из ценных человеческих функций исчезли у нас безвозвратно. Их не возобновить. Вы забыли, что единственный способ спасти нас самих, это — слияние с молодым и еще полным жизненных сил новым племенем. Вы этим пренебрегли… Вы превратили это племя в рабов и бросили в шахты.
      — Прекрасно, Верн, но если мы дадим сейчас власть этим рабочим, чего мы достигнем? Ничего. Через известный промежуток времени они придут к тому же, что делаем и мы. Неужели вы думаете, что и на них не лежит груз знаний и опыта жизни? Неужели вы думаете, что, войдя в новый, только что рождающийся мир они забудут прежнее, смогут сбросить со своих плеч груз тысячелетий, смогут переродить себя? Нет! Они будут применять в этом мире свой прежний опыт и, в конце концов, придут к тому же, к чему пришли и мы. Или вы полагаете, Верн, что они сделаны из другого вещества? Нет. Основы жизни однородны и неизменны. Стоит ли, чтобы прийти к тому же, только более длинным путем, поднимать всю эту историю?
      Он замолчал.
      Верн поднялся с кресла и прошелся по кабинету.
      В большое овальное окно струился широкий поток слабого белого света. Небо, на котором уже не было созвездий, приняло серовато-голубой оттенок. Планета быстро приближалась к солнцу.
      «Еще несколько недель, и все изменится подумал Верн: — планета оживет. Яркие лучи растопят слой льда. Образуются моря и реки. Будут дуть влажные ветры, и итти теплые дожди. Начнется новая жизнь. Увижу ли я ее?»
      Ро-па-ге первым нарушил молчание.
      — Скажите, Верн, где сейчас Ме-та?
      — В полной безопасности. Большего я сказать вам, конечно, не могу.
      — Хорошо. Ответьте еще на один вопрос.
      — Но он будет последним. Мы все равно не убедим друг друга.
      — Хорошо. Знаете ли вы, что вас обвинят в измене…
      — Да.
      И что вас ожидает…
      — Смерть. Это тоже, вместе с культурой, вы сохранили для будущей жизни.
      Мне кажется, что вы были не правы в своих огульных обвинениях нашего Общества. Надеюсь, что этого вы отрицать не будете. Подумайте же о моих словах.
      Ро-па-ге позвонил, и Верна увели.
      Ро-па-ге остался один. Беспричинное раздражение овладело им. Он выше законов жизни и человеческих заблуждений. Он знает, к чему приводят законы жизни. Бессмысленный круг повторений! Чепуха! Нет ничего, кроме благополучия и власти! Этот героизм в жизни ровно ничего не стоит. Нет, он никогда не пойдет на уступки. Он не боится борьбы…
      Он откинулся на спинку кресла и стал обдумывать меры подавления предполагаемого восстания.
      Потом улыбка промелькнула на его плотно сжатых губах.
      Multum novi sub sole!

      Все ярче и ярче разгоралось и голубело небо. Раскаленный бело-голубоватый диск солнца все время неподвижно сверкал в зените. Ослепительные снопы белых лучей струились в прорывы неожиданно образовавшихся облаков, и под их действием оживала планета.
      Среди развалин рухнувших зданий мчались быстрые потоки от растаявших льдов. Все находилось, в бурном движении.
      Громадные запасы влаги поднимались в виде испарений к небу и оттуда возвращались теплыми ливнями. Все низменности были покрыты водой и казались морями.
      С необычайной быстротой жизнь завоевывала свои права, разрушая все вековые достижения человечества, точно стирая резинкой на бумаге слабые рисунки карандаша.
      Весть о том, что планета находится в сфере солнечных лучей, облетела с быстротой молнии шахты.
      Там началось смятение.
      С невероятной быстротой планета мчалась параллельно солнцу, но, под действием его притяжения, постепенно сворачивала вправо, создавая себе орбиту.
      Борьба двух сил — притяжения и инерции — разрушила часть нижних шахт, и рабочие в паническом ужасе стремились в верхние шахты.
      Этим воспользовались комитеты восстания, во главе которых стоял Магир.
      Был брошен лозунг: «На поверхность земли!»
      В тот миг, когда все стихийно неслось к главному выходу из шахт, Магиру донесли, что кислородные заводы оставлены отрядами охраны Межпласо.
      Отряды ушли из шахт и закрыли стальные ворота главного выхода.
      Нужно было действовать немедленно и решительно.
      Магир с частью рабочих комитета бросился к круглому озеру, за которым помещались кислородные заводы.
      Около них было безлюдно. Электрические фонари были погашены, и всюду царил абсолютный мрак. Только над одним из заводов трепетал все увеличивающийся алый отблеск и кровавил неподвижное круглое озеро.
      — Завод подожжен, Магир, — тихо сказала Арри, находившаяся все время с Магиром.
      — Нужно немедленно погасить пожар! Если мы этого не сделаем, то пламя перебросится на остальные заводы, и мы задохнемся без воздуха…
      Вокруг наступила жуткая тишина. Никто не решался принести себя в жертву.
      — Нам нельзя медлить… — нарушил тишину Магир: — каждую минуту огонь может дойти до газовых цистерн, и тогда образовавшийся гремучий газ разрушит и заводы и шахты. Я иду…
      — Нет, нет! — закричала Арри, — тебе нужно руководить восстанием. Я готова, давайте баллон с огнетушительным газом. Я иду.
      — Ты, Арри… — побледневшими губами прошептал Магир.
      — Разве я не обещала тебе не покидать тебя…
      Глаза у Арри сверкали. На лице выступил яркий румянец.
      — Прощай, Магир… Может быть…
      Что-то сжало горло Магиру, и он не мог говорить.
      Горячие губы коснулись его губ и обожгли его огнем экстаза. Одно мгновение. Потом Арри исчезла среди расступившихся черных фигур рабочих, казавшихся еще чернее на фоне зарева.
      — Когда пожар прекратится, — пустите заводы… — не отдавая себе отчета, что он говорит, машинально отдал приказ Магир.
      Он не успел узнать, что произошло дальше. Гонец, давно уже разыскивавший его, подошел к нему в это мгновение.
      — Вас вызывают к главному выходу. Стальные ворота закрыты. Вот распоряжение девушки верха.
      Прочитав сообщение Ме-ты, Магир на-ходу отдавал приказания.
      — Немедленно пригнать к главному выходу три электро-поезда. Ими мы разобьем ворота!
      На половине дороги к главному выходу его догнал первый поезд. Он вскочил на него и принял управление.
      Через несколько минут он остановил поезд.
      Громадная толпа рабочих у главного выхода преграждала дорогу.
      Начиналась паника отчаяния.
      К Магиру с трудом протискались Ме-та и инженер Рейль.
      — Ворота закрыты. За ними поместились отряды охраны Межпласо. Среди рабочих начинается паника.
      — Вижу. Мы разобьем ворота!
      — Успокойте сначала рабочих.
      Магир начал говорить речь и паника мгновенно прекратилась.
      Когда он кончил, толпа отхлынула от главного выхода и освободила дорогу.
      Вооруженные отряды выстроились за поездом.
      — Слушайте, Рейль, отправляйтесь к кислородным заводам. Там пожар. Пустите их в ход. Чтобы прекратить пожар, Арри пожертвовала собой. Спасите ее, если это не поздно.
      Позади уже гремели подходящие электро-поезда.
      — Нужно действовать! Дорога каждая секунда. В случае моей смерти, Ме-та, передаю вам руководство восстанием. Прощайте.
      Он вскочил на поезд и повернул рычаг…
      Невероятный гул потряс своды шахты! Тяжелые стальные ворота задрожали и слетели с петель.
      Яркие белые лучи солнца ворвались в шахту и разорвали мрак.
      Часть первого вагона разлетелась вдребезги, и Магир, отброшенный силой удара, отлетел к задней стенке вагона. Чудом он спасся от смерти.
      На мгновение он увидел ослепительно белый свет, струившийся широким потоком сверху, громадное пространство, заполненное разбегающимися в ужасе отрядами Межпласо, круглые, большие, темные очки на глазах у раздавленных поездом солдат. Потом услышал, будто рокот волн, победный шум сражения позади, и вдруг огненно-красные круги в глазах и острая, режущая боль затемнили сознание.
      Он поднес руку к глазам и понял, что он ослеп от яркости белых лучей.
      Черная, холодная волна поднялась снизу и залила мозг. Стало легко. Боль прекратилась, как будто вынули мозг.
      Он лишился чувств.