Как он пил, отдельная песня. Рука в грациозной истоме возносила рюмку к губам, очи заволакивала мечтательная дымка, божественный нектар изливался в пищевод легко и как бы даже эротически. Пытались подражать, но нет, получалась жалкая пародия. И всё же основная грань таланта маэстро раскрывалась с появлением дам. Это было художественное яство для Станиславского, который, будь он с нами, хлопал бы в ладоши с криком "Верю!". За столом, забывая своих кавалеров, а были среди нас и истинные гренадёры, девушки внимали любому Геночкиному слову, каждая норовила дотянуться и чокнуться, обращая лишь ему обворожительные улыбки.
      Кульминацией застолья был его традиционный тост "за дам-с!".
      Геннадий вставал с царственной ленцой, по-гусарски заводил левую ручку за спину, локоток правой подтягивал строго до уровня плеча, рюмочка чуть касалась низа подбородка. Казалось, что возвышался он над столом, на голову превосходя всех. И ни слова более, только крещендо точно выдержанной паузы и одно величественное "буль".
      Девушки бессильно обмякали, мужики в смущении, как будто ненароком подглядев акт коллективного соития, торопко опрокидывали свои рюмки и на ощупь цепляли вилкой селедочный хвост.
      Кстати, авторитет Геночки зиждился ещё и на его просветительских способностях. Он, приобщившись к западному стилю жизни, привнёс в нашу компанию, к примеру, глинтвейн. Привнёс в прямом смысле, т. е. как-то притащил на заседание клуба бутылку с этим странным напитком и ознакомил с рецептом приготовления и компонентами (красное винцо, специи, цитрусовые и др.). Как-то раз в его отсутствие мы решили сварганить этот самый глинтвейн, но, исходя из наличия ингредиентов, в качестве специй использовали чёрный перец, цитрусовыми послужил зелёный лук, ну а вино заменили на водочку. Получилось нечто убойное, но мы списали это на экзотичность напитка.
      А ещё он любил поражать общество чем-нибудь эдаким, привезённым из очередной загранки. Как-то на заседании клуба, посвящённом его возвращению из-за бугра (насколько помню, это была Голландия) во время аперитива он попросил одного из нас принести пачку "Мальборо" из смежной комнаты. Но когда этот член клуба открыл дверь, с ним случилось что-то странное. Он вдруг попунцовел, зашаркал ножками и стал блеющим голосом извиняться в пустоту. Закрыв дверь и оборотившись к Геночке, он прошипел: "Что же ты, подлец, не предупредил?!".
      А нам возбуждённо объяснил шёпотом, что там, мол, небесной красоты голая дева, видимо, переодевается для выхода в свет. Геночка залился таким смехом, что чуть не упал с кресла. Сквозь слёзы умиления он объяснил нам, неразумным, что это – так называемая резиновая баба. И что на Западе она давно в ходу и используется их ленивыми мужиками по прямому назначению. На наш робкий вопрос "А ты как, пользуешь?" он снисходительно объяснил, что да, но не по прямому назначению, а натягивая на неё свои шикарные джинсы фирмы
      "Левис" после стирки для просушки без глажки. И в этом был весь он, наш Геночка.
      Клуб холостяков просуществовал недолго, первым его покинул и не поверите кто… Да, он, Геночка. Найдя где-то невидную деваху ростом с каланчу, которая родила ему аж четырех миленьких девочек, все в папу. Причем сделала это в какой-то заштатной стране африканского континента, куда счастливые молодожены отправились по месту
      Геночкиного назначения чуть не сразу после свадьбы. Другие члены клуба, чувствуя себя обездоленными после отбытия учредителя, тоже как-то второпях переженились и разъехались кто куда по миру.
 

Тигриная охота

 
      В министерстве, где работал в брежневские времена, существовала шкала географических предпочтений выезда в загранкомандировки. В одни страны очередь стояла, в другие – кнутом не загонишь. По расхожей тогда шутке, капитализм, конечно, загнивает, но запашок больно обворожительный. Народ пожиже тоже туда тянулся, но не со всяким рылом в тот калашный ряд пускали. Однако, как известно, в любом правиле есть исключения. Рвался народ в Монголию, и не за тугриками, а ради охоты и рыбалки, о которых прямо чудеса рассказывали. И рыба такая, что руки не хватает показать какая, и лисичка степная жене на шубку халявную, и другого непуганого зверья и птицы видимо-невидимо, только забирайся в "газик" да в степь, и стреляй из окошка направо и налево.
      А меня судьба закинула во Вьетнам, да еще в военное время, так что о таких развлечениях и не мечтал, но вот сподобился. Во время приостановки американских воздушных бомбардировок пригласили нашего торгпреда, прослышав о его увлечении, поохотиться на тигра, а он меня прихватил, не за какие-нибудь охотничьи доблести, а за знание языка, переводчиком. Добрались машиной до предгорных джунглей, переночевали в хижине на сваях, а утром не свет – не заря отправились пешим ходом, в сопровождении вьетнамских солдатиков с
      "калашами", в дремучую чащобу тут же, за околицей.
      В подготовленном схороне вооружили нас французскими охотничьими карабинами, на лоб нацепили фары типа мотоциклетных и сказали, мол, ждите хищника, его уже подняли и местные мужики на вас гонят. Дело простое, как тигр появится, слепите фарой и стреляйте в лоб.
      Промахнётесь, не беда, "калаши" подстрахуют. Прислушались, и верно, вдали слышен шум, гам и звон пустых консервных банок, блики от факелов сквозь листву мелькают. Мы с торгпредом, метрах в десяти друг от друга, набычились, целимся в сторону предполагаемого выхода противника.
      И пяти минут не прошло, вдруг "ба-бах" и пуля в метре от меня шмелем. Ноги подкосились и полёг я, голову руками прикрывая. Мамочки мои, – думаю, – не углядел тигра с собой рядышком, небось, тихой сапой подкрался вражина. А торгпред радостно эдак вопит: Я ему прям меж глаз влепил. Переведи, Сашок, чтобы шкуру снимали. А у меня от пережитого скулы свело, ни бе, ни ме, ни кукареку. Но вьетнамцы и так быстро разобрались. Оказалось, пальнул начальничек промеж двух пролётных светлячков, приняв их за тигриные глаза. А сам король джунглей, не будь дурак, на дереве затаился.
      Но это мы потом узнали, а тогда с расстройства побросали ружья, снаряжение вернули и отправились несолоно хлебавши в хижину досыпать. Днём принесли нам шкуру освежёванного хитреца, всё же достали его егеря, да мы чинно-благородно отказались принять незаслуженный трофей, хоть слюнки текли. Напросились на рыбалку, нам предложили охоту на акул, благо, до моря рукой подать, но мы, наученные горьким опытом, предпочли вариант сермяжный и уселись с удочками у деревенского пруда. Наловили по пятку рыбок, типа наших окушков, только желтоватых. Оказались "тюйой ка", то есть банановая рыба на местном наречии, в зажаренном виде вкуснотища, пальчики оближешь.
 

Секреты подлёдного лова

 
      Случилось это в далёкие 80-е прошлого столетия, ещё до перестройки с разными ускорениями. Любили мы, грешные, на кухоньке с друзьями стусоваться и водочку под винегрет с селедочкой да солёный анекдотец покушать. Вот, помнится, как-то сидим, хорошо сидим, под воскресенье, под вой вьюги за тёмным окном. На троих сложилось, я да два кореша милых, Андрюха рыболов-спортсмен и Грачик, кандидат компьютерных наук, из солнечной Армении в Москву на моё соседское счастье перебравшийся. Тут Андрей и молвит, под конец уже, за окошко задумчиво поглядывая, мол, самое времечко у лунки посидеть да рыбку потягать, вы, небось, и не пробовали. Мы хором: Нет, но жуть как хочется.
      Быстро сговорились, на посошок приняли и расстались до рассвета.
      Я в пять утра, как солдат на побудке, подскочил и к телефону, друзей будить. Грачик, как оказалось, и не ложился вовсе в нетерпении, чтобы, не дай Бог, не проспать, а Андрей, про уговор забыв, ухо на подушке давит. Вломились мы к нему, с постели стащили, мол, выполняй, друже, обещанное. Короче, забрались в его разбитую дальними дорогами старенькую "Волгу" и отправились на дачу, что стоит на одноимённой реке. В Калуге, помнится, прикупили местной для сугреву, и через пару часов были на месте.
      Переправа, вестимо, в лёд вмёрзла, мы машину бросили и пешкодралом под завывание вьюжного ветра двинулись на тот берег.
      Пока до дачи дошли, мои пижонские финские сапожки приказали долго жить, а у Грачика и того хуже. Он, бедолага, продрог до синевы в своём демисезоне да ещё, когда нога под наст уходила, каждый раз с жизнью прощался, считая, что на дно Волги проваливается. Но держался молодцом на кавказской гордости. Пока добрались, Андрей уж печь в хате растопил и три гранёных стаканища до краёв налил, говорит: Или смерть вам от воспаления лёгких, или махните не глядя. Поморщились, но заглотали живительную влагу, дробь зубами выбивая об стаканный край, и сразу полегчало.
      Раздел хозяин нас догола, облачил каждого в две кальсонные пары, поверх ватные штаны, опять же ватники, а на всё это – противоипритный прорезиненный костюм химической защиты. Сам налегке, лишь доха мохнатая да солдатская шапка-ушанка, поводырём вывел нас из хаты к реке заледеневшей. Пробурили мы лунки, мормышки закинули, всё под отеческим Андрюшиным надзором, и пошло дело. Ловилась рыбка большая и маленькая, только к Грачику приходилось всё бегать рыбу с крючка снимать. Как потом выяснилось, боялся, что за палец укусит, ведь он её в живом виде отродясь не видывал, только на блюде под киндзой с укропчиком.
      Так увлеклись, что только силком и оттащил нас Андрюха от лунок уже под вечер, как поземка началась и клёв кончился. Можете представить, сколько смеху было и рассказов взахлёб, когда собрались мы тремя семьями на уху да зажаренный с картошечкой коллективный улов. Потом всё это в весёлые байки превратилось, а я, очистив от поздних наслоений, лишь истинные факты изложил.
 

Штаны

 
      Давно это было, во Вьетнаме военной поры, добирались мы с одним литератором до партизанской базы в джунглях. Он вроде как в творческой командировке, я по своим делам, связанным с контролем поставок нашей техники. Шли, конечно, с боевым вьетнамским охранением, в камуфляже. Камуфляжи на нас были американские, и это было редким шиком. Доставал я их у наших советников-ракетчиков, а те
      – у партизан, которые осуществляли связь между Севером, т. е.
      Социалистической республикой Вьетнам, и Югом, где хозяйничали американцы, доводившие одно время свой воинский контингент до миллиона.
      Те, конечно, много лучше нашего были подготовлены к выживанию в джунглях. И сухие пайки у них с саморазогревающимися консервами, жевательной резинкой и роликом туалетной бумаги, и гамаки, в сложенном состоянии помещающиеся в ладони, и пшикалки-спреи отгонять змей и другую ползучую и летающую нечисть. А нашим военспецам выдавали перед отъездом во Вьетнам габардиновые костюмы и демисезоны с фетровыми шляпами.
      Добирались туда-сюда по так называемой "тропе Хошимина". Конечно, это не наша лесная тропка, но и дорогой её назвать можно лишь с большой натяжкой, хоть и проходили по ней большегрузные военные автомобили, которых хватало, правда, на один рейс, и даже наши танки, но эти, как известно, грязи не боятся. Впрочем, тропой эту просеку в джунглях называли американцы, не бывавшие в России и незнакомые с её дорожным хозяйством.
      Правильней тропу эту надо бы назвать тоннелем, ибо прикрыта она была сверху кронами гигантских деревьев, а по бокам – густым кустарником, что и спасало партизан от обстрела американскими пилотами. Очень это раздражало америкосов, и стали они обрабатывать джунгли с воздуха дефолиантами. Потравили крестьянское население, сами потравились, а всё впустую – вскрыть партизанские тропы и базы им так и не удалось.
      Мы-то там, конечно, передвигались в основном на "козликах" (УАЗ), но на отдельных участках приходилось пешкодралом, а это в джунглях удовольствие маленькое. То, что змей полно и постоянно кто-то невдалеке верещит с предсмертным хрипом, а кто-то рычит от удовольствия, набивая свою утробу, это ещё ничего. Донимали донельзя москитный гнус и пиявки. Эти дьявольские создания там жирненькие, будто лакированные, и похожи на какашку из хорошо работающего желудка.
      Шлёпаются они на тебя, прыгая с деревьев и тут же впиваясь исподтишка без болезненного ощущения для жертвы атаки. Важно вовремя заметить и ткнуть ей в попочку горящий конец сигареты, тогда отскочит, а упустишь момент – жди покуда крови не насосётся и сама отвалится. Так что приходилось тело прикрывать наглухо, а это при адовой жаре со стопроцентной влажностью – хоть криком с матюгом кричи, хоть волком вой. На этот случай у вьетнамцев были с собой носилки из бамбука и лиан, на которых, к стыду нашему, нас и пёрли тщедушные только с виду охранники
      Что удивительно, так это то, что своих вьетнамцев ни москиты, ни пиявки вроде бы и не трогали, а те в джунглях вели себя как в родном доме, постоянно что-то срывали с кустов и деревьев и жевали. Кстати, в деревеньках все женщины жевали бетель, своеобразную альтернативу американской жвачки, а потому зубы их были как будто покрыты чёрным лаком. Я один раз попробовал на зуб фрукт, похожий, на мандаринку, так сутки с горшка не слезал – несло меня как никогда в жизни. Не подумайте, что я полный дурак, предварительно я спросил у деревенской малышни, съедобно ли это. Они меня заверили, что да, съедобно, и у них в деревне водку на этом настаивают, видно, недопонимание произошло.
      Так вот, шли мы шли в тот раз по тропе и сделали привал, ну это когда девочки налево, мальчики направо. Девочек на сей раз не было, поэтому далеко не разбредались, к тому же это и не всегда безопасно.
      Помнится, я как-то отошёл по малой нужде к кустам, а из них как выглянула страшная клыкастая морда с налитыми кровью глазами. Ну точь-в-точь лев гривастый, а оказался павиан. Нужду-то я справил, да вот только ширинку расстегнуть не успел, у меня она на пуговичках была.
      Вот и писатель наш по интеллигентной стеснительности своей отдалился за кустики. А тут налетает "F – 105", американский ястребок, и ну по нам очерединами из крупнокалиберного. Мы, дела не доделав, врассыпную. Слава Богу, пронесло (в хорошем смысле), пересчитали, все на месте, только Юлиана нет. Тут и он появился, разгорячённый, руками машет, показывает, как от америкоса дра-ла-ла делал. Ну, понятно, натура творческая. Я ему намекаю, мол, на себя вниз посмотри, да куда там. Наконец очухался, глядь, штанов-то нет, в джунглях остались, видать, на бегу соскочили, а где, не помнит писатель. Развернул я хихикающих вьетнамских солдатиков шеренгой, и пошли мы густой кустарник прочёсывать, только по запашку штаны и обнаружили.
      Повестушку потом Юлик по впечатлениям того похода написал замечательную, а этот эпизод как-то не вписался, вот я и восполняю пробел по прошествии многих лет. Надеюсь, не обидится там, наверху,
      Юлиан Семёнов, царствие ему небесное.
 

Ёжик

 
      Слышали, наверное, выражение "как голым задом на ежа сесть", так я это на себе испытал, и не в фигуральном, а самом, что ни на есть, прямом смысле. А дело было так. Собирал я чернику в лесу за дачей, в бидончик, на шею верёвочкой привязанный, поднял глаза и обмер со страху – нос к носу стоял лось, огромадный, в две коровы, и с такими рогами, что я, помнится, ещё подумал: Как же это мужики, от жён рогатые, в дверной простенок вписываются? Вот тут и приземлился на пятую точку и угодил прямо, как вы уже догадались, на ежа.
      Может, это меня и спасло от погибели, ибо взревел я как тот медведь-шатун, подскочил и зайцем к деревьям. Лось, видно, криком ошарашенный, дал мне фору, но потом упрямо засеменил следом. Я – на дерево, да ноги ватные не держат, стали мы вкруг ствола карусель вертеть. Тут моё преимущество и сказалось. Ему ж, как "Титанику", для разворота места мало. Стал я его уговаривать, глядя в общем-то добрые карие глаза, мол, чего прицепился, пощади, и так вся задница огнём горит. Внял он, губы толстые скривил и подался в чащу. Вот такая история вышла, если не верите, могу в доказательство ежовые отметины продемонстрировать. До сих пор точками на этом самом месте остались.
 

Терминатор

 
      Как же это верно в песне поётся: "Люди гибнут за металл".
      Посудите сами, молимся мы на свою железяку по имени "Жигули", а если обручились с "Мерседесом", душу за него готовы заложить. А кто они, господи помилуй и прости? Убийцы беспощадные, жалости не ведающие, куда там терминатору с его пукалкой. Сколько жизней загубили!?
      Отвечу языком сухой статистики. 35 тысяч на дорогах многострадальной матушки-Руси, да ещё чуть не 300 тысяч покалечили только в году прошедшем. А приплюсуем сюда, скольких сограждан наших своей вонью зловредной на койку больничную уложили, сколько часов жизни отняли на треклятых станциях обслуживания, так это ужас какой-то получается.
      Может, машины все на переработку и в башню Вавилонскую замуровать как памятник глупости человеческой? А сами на кобылку, ведь та разве что пукнет изредка, но ведь это с выхлопным газом не сравнишь. Мы всё скорость, скорость, а куда торопимся, в тридцать шестую тысячу вписаться? Да там и без нас уже большинство населения стусовалось.
      Ведь есть же ещё велики, ролики, самокаты разные. А о ногах своих забыли? Это сейчас они из-за дыхалки сиплой, газами отравленной, ватными стали, а как машин не станет, побегут залётные, уж как пить дать быстрее их в теперешних пробках.
      Ну, для тех, кто в Америку или Австралию какую спешит, оставим самолёты, пусть, дай бог, долетят – не разобьются. Ну а уж мы с
      Москвы до Питера по земельке родимой, в эмпиреи не возносясь, на железных колёсиках да в купешке уютной, да под 150 грамм на сон грядущий до приезда в утро раннее как-нибудь дотянем с божьего благословения.
 

Взятка

 
      Конечно, борьба с коррупцией – дело нужное, и объявленная правительством кампания по непримиримой борьбе с этим злом, как говорится, в масть. Ведь сейчас, не позолотив ручку, шагу не шагнёшь, а в случае с ГАИ, не на ночь быть помянуту, теперешним
      (Брр!) ГИБДД, – и километра не проедешь. Только есть опасение, что, как развернётся борьба по-настоящему, всё встанет и замрёт без этой волшебной смазки. Жизнь м у кой станет, да что жизнь, если в коридорах больниц сама смерть с косой на страже стоит, не дашь в костлявую лапу бабушке – и поминай как звали. Детки малые в двойках погрязнут, студиозус, последнюю копейку исправно в чёрную кассу спускавший, за дверьми института окажется, справку, что ты не верблюд, не получишь, так верблюдом и помрёшь.
      Позволю себе заметить, была не раз уже такая кампания, хорошо помню объявление в парикмахерской на Патриарших прудах "Чаевые унижают достоинство советского человека". Ну и что? Брали, берут и брать будут без особого морального напряжения, а мы не погнушаемся опять и опять унизить человечка нужного ассигнацией. Ведь тот же
      Фигаро-цирюльник потом врачу отстегнёт, а Гиппократ несчастный менту по нужде отслюнявит. Так и ходим по заколдованному кругу. Может, разумнее было бы глянуть в корень махрового цветочка да перво-наперво озаботиться повышением врачам, учителям и тем же гаишникам их отнюдь не зряплаты. Вот тогда и вздымай дубину народного гнева, да мы и сами мздоимцам полный кирдык сделаем, а последнего заспиртуем и положим в мавзолей на Красной площади в назидание потомкам.
 

Блин

 
      Что ж это деется, господа хорошие? Я понимаю так, что мат на Руси не ругательство, а средство общения, но наши родные матюги искажать
      – это ж последнее дело. А что сейчас подумает иноземец, наш великий и могучий изучающий? Нация голодных кулинаров, только о том и мечтающих, чтобы блинами горячими полакомиться. А пошто нам "факи" с
      "шитами", свои что ль писунчики разонравились? Типа, блин, куда идём, в душу народную плюя. Понимаю ещё, что ни хрена не понимаю сына своего, когда тот в фитнес для шейпинга драйв поймать, а потом в нычку заломиться собирается, в воскресенье после утреннего хавчика.
      Ну, отстегнёшь дочке опять же на дискач, заколебала уже, и к друзьям перетереть делишки. Какой базар, в натуре, полтос и все дела. Ништяк одним словом. Ой, мамочки, я ж и сам с этим новоязом родную мать-перемать забуду, родственников поминать перестану, в анатомии ниже пояса запутаюсь. Пора пришла в деревню, в глушь, в
      Саратов, к истокам матерным обратиться. Вернусь, заматюгаю всех в борьбе за чистоту славянскую, первозданную. Вот, блин, история какая на мою больную головку.
 

Караул

 
      Возрадовался бы Кропоткин, шагая по теперешней Москве, хоть в ценах, но реализовалась его идея о матери порядка. Ну полный беспредел анархии от той ещё матери. Заглянешь за бутылочкой в магазинчик по соседству: Батюшки, уже полтинничек цена. Смотаешься за угол: Господи, семьдесят. Что есть духу назад, а там уже сотенная. В аптеку заглянешь заморить червячка, что язву, подлюга, грызёт и изжогой изнутри шибает, соды-спасительницы нет, а
      "Маалокс", весь из себя иностранно-импортный, по цене как бутылка
      "Наполеона", а я его и за так не возьму, нахулиганил в Москве в своё время.
      Капустка кислая у бабушки, что у дверей гипермаркета, от меня через дорогу, к пенсии приторговывает, так ценой шибает, что заколдобишься, разве что грамм на двадцать и хватит на занюх.
      Хлебушко, мало того что стали ватой начинять вместо мякиша и корочку поджаристую украли, так ещё и в цене скоро к водочной приблизится.
      Селёдочку в вакуумную упаковку загнали и плати за пустоту лишнее.
      Под видом кваса, всенепременного по утру муторному лекарства, мочу со свинофермы, видно, разливают. По крайности я уж нахрюкался с его перепою. Эх, ну куда податься рассейскому алкоголику, хоть завязывай, коль бы не здоровье, которое поправки требует.
 

Профессия

 
      Разные профессии бывают, одни исчезают, как например, трубочист, оставивший заметный след в фольклоре и народных поверьях, другие появляются. Вымер и ямщик, ушедший в небытие, вытесненный с городских улиц вместе с лошадкой чадящим автомобилем. Осталась лишь в памяти народной лихость погонялы и умение выругаться, как только извозчик и умел. Исчезает и "холодный" сапожник в разбитых сапогах, традиционном фартуке до полу и любовью к солёной шуточке, вошедший в поговорки страстишкой уж если пить, то до состояния "риц" или "в стельку".
      Зато появился программист с его интернет-зависимостью и завоёвывает своё место в анекдотах и слагаемых на ходу легендах о стремлении к "улётам" в виртуальность. Но есть профессии вечные, что исчезнут только с самим человеком, который кушает, всенепременно болеет, время от времени хулиганит и, извиняюсь, гадит. Я имею в виду повара, врача, милиционера и, трижды пардон, ассенизатора или, по прежнему его званию, золотаря. Этого последнего жизнь современная тоже вытеснила с больших городов, пересадила с облучка воза с огромадной бочкой на автомобиль с насосом, но жив он, курилка, и даёт о себе знать время от времени.
      Слышал я тут историю от приезжего из провинции. Влюбился молодой красавец золотарь в девушку, а та упёрлась, либо, мол, профессию свою непрестижную, с дурным запашком меняй, либо от ворот поворот.
      Но влюблён был в своё ремесло гордый ассенизатор, и девушка за другого пошла. Свадьбу в кафешке по соседству устроили, но и первое
      "горько" не успели прокричать, как тут такое приключилось, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
      Подогнал наш золотарь свою цистерну, шланг в форточку просунул да и опростал содержимое прямо на свадебную чету с друзьями и сородичами. Ох, и воплей было да сумятицы, а кафе и по сию пору закрыто, и народ его сторонкой обходит. Ассенизатора, знамо дело, на ковёр в суд призвали, но, брешут, судья с присяжными так развеселились, дело о злостном хулиганстве слушая, что простили незадачливого влюблённого, условностью дело закрыв. Так что, думаю, любая, нужная человеку профессия уважения к себе требует.
 

Копеечка

 
      Следователь Угро майор Беклемишев открыл глаза навстречу солнечному утру и с грацией стареющего ягуара потянулся в постели.
      Воскресенье, можно себе позволить расслабиться и подумать о чём-нибудь светлом, о намеченном походе в зоопарк с внуком Фёдором, о…Его лёгкую полудрёму грубо прервала маршевая мелодия "Весь мир насилья мы разрушим" из схороненного под подушкой мобильника. Шеф, жмурик по Страстному бульвару, 5, – раздался в трубе хриплый, наработанный под Ливанова в роли Холмса, басок Сенькина.
      Ну вот, ни тебе здрасьте, ни доброе утро, – промелькнуло в голове и резкое "Выезжаю" окончательно прогнало сладкие мечтанья, настроив на рабочий лад. Не сразу завёдшийся "Москвичок", сработанный ещё в пору "перестройки", по стариковски откашлялся и наконец натужно заурчал. Эх, старость, – подумал майор то ли о нём, то ли о себе, врубая первую. Сам был из вымирающей плеяды сыскарей и "менту" предпочитал прежнее, ещё дореволюционное название "мусорок" от аббревиатуры МУС, что значило Московский уголовный сыск.
      Ни следов, ни ниточек, классический "висяк", – бодро доложил
      Сенькин, поигрывая горой мышц и пряча в карман устрашающих размеров лупу. Местом преступления являлась довольно уютная квартирка на третьем этаже старинного дома. Труп молодой особы женского пола распростёрся посреди комнаты в позе замершей на последнем "ля" оперной певицы. Из её груди, правой, зловеще торчал кухонный нож.
      Бегло осмотревшись, Беклемишев поднял с пола незамеченную помощником блескучую копеечку и, не отрывая от неё задумчивого взгляда, тихо молвил: Так, убийца – бедный студент из 37-й квартиры, ходит в занюханных трениках с дырой в кармане, вчера напился по случаю Татьяниного дня, с утра подался за опохмелом к убиенной им соседке, та не дала, результат налицо. Сделав паузу, он добавил, как бы ставя точку в расследовании: Пил водочку из новых, "Путинку".
      Через 23 минуты из 37-й был выведен путающийся в соплях раскаянья и признавшийся в злодеянии студент Васькин, и Беклемишев с чувством выполненного долга, купаясь в лучах восторга и обожания, сочившихся из глаз Сенькина, собрался к внуку. На немой вопрос молодого подручного он небрежно бросил: Элементарно, Ватсон. Копеечка, кто ещё, кроме нищего студиозуса, будет держать её в кармане. И кукиш, в который сложены три пальца правой руки потерпевшей. Вот тебе и мотив, друг Сенькин, а на водочку чутьё надо иметь. Он привычно не стал раскрывать подчинённому всю кухню профессионального сыска.
      Зачем тому знать, что успел перекинуться словцом с соседкой напротив, старушенцией с носом Буратино и сошедшимися у переносицы зоркими глазками, позволявшими подглядывать в замочную скважину сразу обоими.
 

Примат

 
      Тут я давеча от Марьи Семёновны, соседки моей, на скамейке с ней сидючи в скверике, что от нашего дома насупротив, такое услышал, что и не поверить. А как не поверишь, если мудрой соседушке сто лет в обед и сама она редких дворянских, голубых кровей. Сама сухонькая, всегда надушена. Такие не брешут, а она полагать изволит, видать, ещё с 17-го года прошлого века, что живём мы в эпоху воинствующего быдла и современным олигархам и нуворишам ещё три поколения пережить, чтобы цивилизоваться. Так вот, зашёл у нас разговор о бабах, о женской особе то есть, тут она и спрашивает, мол, а знаете ли вы, моншер, чем женщина от мужчины отличается.
      Я ажник обиделся, и детей не пальцем делал, и внуки уже слава тебе господи растут не болеют. А она мне ну крамолу несусветную сказывать. Что мужик, мол, на бабу по внешности западает, а та, наоборот, по голосу всё его нутро тут же постигает и ушами стало быть любит. Шпильки на ногах женщине нужны для удлинения нижних конечностей, а это, как и у зверей, признак, извиняюсь, полового вызревания. Амбра в их духах из паховых желёз кита, а в "Шанели N 5"
      – выделения самок животных, тем и чаруют нас, дураков. Мы их, в ответ, своим запашком притягиваем, а он один в один запаху от семенников хряка, то бишь свиньи нашего пола.
      И глаза у нас разные, женщины своими то видят, что нам и не снится. Уши у них на плач ребёночка настроены, а наши – на опасность, как бы кто в это ухо не въехал. Им ближе сладкое да кисленькое, нам горькое и солёное, вот и пьём горькую да под селёдочку всенепременную. Женщина за старое, надёжное всё цепляется, а мужику в охотку воду мутить, революции делать. И вообще мужику у природы цена – копейка в базарный день, а самочки погибель – урон всей популяции и в эволюции такая прореха, что не заштопаешь.
      Но больше всего удивился, узнав, для чего лосю большие рога, а
      Мишке с третьего этажа "Мерседес" 600-й. Оказалось, лосиха выбирает самца с этим признаком на голове оттого только, что он лучше всех питается и от хищников боронится. И "мерин" Мишкин, пока его сколопендра рогов ему не наставила, служит тем же признаком. Вон уже напитался до 130 кэге, и угрохать его раза три пытались, а он как кошка живуч. Кстати, по словам Семёновны, обжираловка в людях от приматов, которым инстинкт повелевает жрать пока дают. Так что Мишка наш – ну чистый примат.
      Вот видите, посидишь на лавочке с умным человеком и сам, может, не дураком помрёшь.
 

ДТП

 
      Тут мне третьего дня байку одну рассказали, сейчас и вам поведаю.
      Нёсся, бают, как всегда дороги не разбирая, БМВ или, как его в народе кличут, Боевая Машина Вована, а в нём, верьте-не верьте, как раз Вован и ехал. Прёт, стало быть, на не всем дозволенной скорости, мигалкой на крыше друзьям подмигивает, а тут бабушка-старушка на
      "Оке", что железным гробиком обзывают, его тихо эдак подрезает. Ну, надо было ей на Волоколамке, из центра едучи, к оптовке, что насупротив метро, налево уйти, вот и угораздило. Вован от такой невиданной наглости аж зашёлся в крике матерном, потому не сразу и по тормозам вдал.
      Блямц и тюкнул бабусю. Тут "Ока" и растеклась, как река одноимённая, налево-направо. Как говорится, восстановлению не подлежит. А БМВухе хоть бы хны, только фара правая на сопле повисла.
      Откуда ни возьмись, как чёрт из табакерки, гаишник нарисовался и с плотоядной улыбочкой давай бабку из-за покуроченного руля на свет божий тягать. Мол, как же это вы, гражданочка, посмели на своей непотребной бибикалке глаз такому красавцу своим задом подбить. И протокол грозно так достаёт, Вовану подмигивая, мол, не отмажется ни в жисть бабулька.