Одно эту радость омрачало – не было телефона, как и перспектив поставить его в обозримой перспективе. Вроде бы надёжное средство в виде попытки кому-то сунуть взятку результата не дало. То есть взятку-то взяли (а как же?), а вот отдачи в форме телефона на тумбочке не воспоследовало. Пришлось прибегнуть ко второму (по времени, а не по значимости) средству – блату. Благо у тестя сохранился контакт с министром связи Талызиным, который когда-то работал в его закрытом военно-аналитическом институте. Тот звякнул
      (телефон-то у министра был) кому надо, и мне тут же принесли и установили шикарный, цвета снежной пороши, аппарат.
      Но, как оказалось, с подвохом. Точно такой же телефон и тоже в виде исключения был поставлен ветерану войны и инвалиду первой группы, проживавшему на первом этаже. Вы не представляете, какое это мучение – ждать, когда освободится номер, а ветеран из своих цепких рук трубку вообще не выпускал. Несколько лет я куда головой ни бился, всё как об стенку. Уж и весь дом обтелефонили, а я всё оставался совмещённым.
      Разрыв порочной связи с ветераном произошёл лишь когда я перешёл из министерства на работу в Совмин СССР, откуда звякнули кому надо и объяснили, что телефон совминовского ответственного работника должен оставаться свободным, ибо его могут дёрнуть (в смысле вызвать) на работу в любую секунду. А теперь догадайтесь, по какому телефону были сделаны Талызинский и совминовский звонки. Правильно, по
      "вертушке", защищённой от чужих ушей спецслужбой.
      Вертушечка (позвольте уж её не оковычевать) была чудом из чудес совкового периода, называлась официально правительственной связью и накрепко связывала (пардон за тавтологию) сильных мира сего (т. е. того, советского). Каждый имеющий достаточно значимый вес начальник обладал этим золотым ключикам к сердцам себе подобных. И прозывались все они номенклатурными работниками, хоть относились к разным номенклатурам: ЦК (наивысшая) и обкомов, райкомов и др. "комов" по нисходящей.
      Я думаю, только на вертушке и держалась долго советская власть, представлявшая собой этакий спрут с массой щупалец, идущих от одной головы. Голова могла и поменяться, но это означало только, что вертушка перешла в другие руки. Была и вторая вертушка, страшно секретная и закодированная, для очень узкого круга лиц, которая объединяла посильней масонской ложи этих лиц во всех республиках, округах и областях нашей необозримой отчизны, но её я на всякий случай касаться не буду.
      К понятию вертушки я приобщился ещё в министерстве. История была детективная – какая-то шмокодявка проникла тайком в кабинет своего начальника управления и по вертуну обтяпала какие-то свои дела. Дело вскрылось, им занялся вездесущий (с одним "с") КГБ, и малец вылетел с волчьим билетом на улицу. Кстати, аналогична история произошла на второй год моего пребывания в Совмине с помощником моего начальника, зампреда Совмина.
      Он был помощником по связям с родственниками своего начальника, имел карту генеалогического древа и факсимильную печать зампреда, что помогало определиться с пачками писем от многочисленной его родни с просьбами о вспомоществовании. Карта позволяла совершать генеалогический отсев, а потом уж с соизволения шефа в игру вступали вертушка и в отдельных случаях – факсимильная печать. Так вот, этими инструментами помощник поработал налево, т. е. под себя. Дело вскрылось, им занялся КГБ, и помощник зампредсовмина вылетел на должность Начальника главного управления одного из курируемых министерств. Причём это было сделано нашим же отделом, курирующим
      КГБ и МВД, который выполнял заодно роль собственной безопасности.
      Так что дело это было довольно рискованное, но при этом всё же считалось, что грех не воспользоваться вертушкой, когда подопрёт.
      Меня подпирало дважды. Один раз мой приятель-гаишник, которому я был обязан (чем, не скажу – сами догадаетесь), поплакался, что умер отец, а его старшего брата не отпускают на похороны из Афганистана, где он воевал в рядах ограниченного контингента наших войск. Я позвонил по вертушке замминистра обороны, и старлей на следующий день был доставлен транспортным самолётом из-под Кандагара через
      Ташкент в Москву аккурат к похоронам.
      Второй раз я прибег к палочке-выручалочке, когда случилось страшное бедствие с самим мной. Полетел краник топливного насоса моих "Жигулей", оказавшийся остро дефицитным. Я обзвонил все магазины, объездил все станции обслуживания – нет как нет или за такие бешеные бабки, что не подступиться. На одной лишь станции механик предложил за умеренную сумму снять краник со стоящей рядом машины, но я как честный человек отказался. Позвонил от отчаяния министру соответствующего ведомства, и вожделенная деталька через час лежала на столе моего кабинета.
      Теперь вы, наверное, поняли, чем была и что значила в прошлой советской жизни вертушка. Кстати, своё название она получила от допотопных телефонных аппаратов послереволюционного времени, когда надо было вертеть ручку для вызова барышни-телефонистки.
 

Кампучка

 
      В Кампучию (ныне снова Камбоджа) я был командирован из Совмина вскоре после свержения моего хорошего знакомца Пол Пота моими вьетнамскими друзьями в конце предпоследнего десятилетия прошлого века. До того я бывал там, в этой Буддой избранной стране улыбающихся и довольных жизнью людей, знаком был и с принцем
      Нородомом Сиануком и его очаровательной женой-француженкой Моник. Но это было до переворота и установления там режима коммунистической диктатуры Пол Пота.
      Этого кровавого изверга (помните частушку "За…бу, замучаю как
      Пол Пот Кампучию"?) я тоже довольно хорошо знал по расквартированному в Ханое в пору моей работы там штабу партизанских объединений стран Индокитая (Вьетнам, Лаос, Камбоджа). Звали его тогда Салот Сар (Пол Пот – это парткликуха) и производил он впечатление интеллигента западного образца (четыре года студенчества в Сорбонне). Общался с ним по-французски и на его родном кхмерском языке, чем вызвал его расположение и даже удостоился подарка в виде сборника его статей с дарственной надписью.
      А ко времени моего приезда в НРК в должности Торгпреда СССР
      (самого молодого за историю МВТ) этот гад умудрился уничтожить около двух миллионов своих соотечественников, истребив интеллигенцию и городское население. От многочисленного королевского клана Сианука остался лишь он один, задержавшись в Пекине по пути из Москвы, где он находился с официальным визитом.
      Страна перешла на мирные рельсы, её возглавил бывший командир полпотовского полка Хун Сен, перешедший на сторону вьетнамских братьев по оружию. Замами основных министров были оставлены вьетнамцы, многих из которых я лично знал ещё во Вьетнаме. Моим основным партнёром по работе (министр торговли) стал однорукий пулемётчик, прошедший лишь одну школу – школу партизанской войны (с
      12 лет от роду).
      Принц Сианук застрял в Китае, Пол Пот вернулся в родные партизанские джунгли, но затих. Редко, но всё ещё постреливали, и когда я выезжал из Пном Пеня, меня сопровождал взвод вооружённых калашами солдат. Я быстро освоился, разместился в бывшей резиденции французского генерал-губернатора в центре города, аккурат напротив монумента независимости в древнекхмерском стиле, наречённого нашим народом за его форму кукурузой.
      При вилле был большой сад с вековыми манговыми деревьями, такими огромными, что плоды можно было собирать с крыши, оформленной как солярий и заставленной кадками с экзотическими для нас яркими кустистыми цветами. Из недозрелого манго получался восхитительный салат, ну а зрелое манго мы грызли как яблоко, и вкуса этот фрукт был необыкновенного. Вообще-то в Камбодже произрастает около 200 сортов манго, но наши деревья давали нам урожай наилучший.
      А ещё скоро у нас появился уморительный пёсик по кличке Пшикус.
      Наречён он был так польским торгсоветником, от кого и получен в подарок, и означал по-польски "шутник". Действительно, шуточек мы от него натерпелись достаточно, помяну лишь то, что порвал он как-то своими острыми зубками кожаную мебель в гостиной. Мама Пшикуса была вьетнамской едовой породой, в том смысле, что идёт на самое почитаемое во Вьетнаме парадное блюдо.
      Папа же был из местных, кхмер, а так как в Камбодже собак почему-то не едят, эта порода отличается бойцовыми качествами сторожевой собаки. От мамы Пшикус унаследовал мягкий заискивающий нрав по отношению к хозяевам и малюсенькие ножки, как у таксы. От папы – довольно крупное тело и умение имитировать злобный лай.
      Получился миленький монструозного вида гибрид со свисающими до пола ушами и величиной с крупную морковку образованием между задними ногами, коим он постоянно задевал за верхнюю ступеньку нашей лестницы, что вызывало его раздражение и гомерический хохот стороннего наблюдателя.
      Много я поездил по стране, первым делом посетив храмовый комплекс
      Ангкор Ват, ставший всемирно известной сокровищницей культуры и только сто лет назад случайно найденный французами в джунглях и буквально вырубленный археологами из объятий скрывавших его лиан и прочей растительной зелени. Впечатление производит неизгладимое колоссальными размерами, благородно-вычурной архитектурой, множеством скульптур бодисатв, горельефами апсар, небесных нимф, танцующих для услады богов (а нимф там этих как-никак около двух тысяч), тончайшей резьбой по камню. Кстати, для всех стран бывшего
      Индокитая характерно смешение религий: буддизм, индуизм, католицизм, секта Као Дай (Большой глаз), в пантеон которой включён даже наш Ленин.
      Вскоре хорошо уже знал все достопримечательности Пном Пеня, милейшего городка, застроенного в староколониальном стиле и утопающего в зелени. Не прошёл и мимо главной туристической достопримечательности в виде бывшего колледжа, превращённого полпотовцами в зверскую тюрьму. В прежних классах стояли впритык друг к другу клетки из металлической сетки метр на метр двадцать с миской для корма и тазиком для испражнений. И вот в этих клетках держали женщин, мужчин, в том числе и европейцев, подозреваемых в контрреволюционном сопротивлении режиму.
      А знаете, что за брошюрка лежала на столе надсмотрщика и была испещрена пометками и подчёркнутыми им наиболее интересными местами?
      "Государство и революция" нашего Владимира Ильича Ульянова-Ленина, которого Пол Пот считал своим духовным гуру. А я, дурак, ещё радостно улыбался, слыша от него это, и даже подарил потом значок с изображением маленького Ленина в кудряшках. Вспоминаю и прямо хочется головой об стенку биться…
      Начал собирать коллекцию наследия кхмерской нации в виде изделий из бронзы, дерева и камня, на которые камбоджийцы большие мастера.
      Хоть магазинов во время моей работы в Пном Пене практически не было, но был рыночек, на котором в развалах можно было приобрести за бесценок фигурки 19-го и даже 18-го века, периода государственного и культурного расцвета Великой Камбоджи.
      Эти фигурки продавцы из-за дефицита другого упаковочного материала заворачивали в денежные ассигнации прежних режимов, а я потом аккуратно разглаживал и хранил для подарка друзьям в Москве, любителям нумизматики. А дело в том, что когда полпотовцы захватили столицу, то первым делом разгромили национальный банк и выбросили на улицу за ненадобностью все деньги, там хранившиеся. Попытки поднять купюру тут же пресекались выстрелом в спину несознательного гражданина.
      Всё же ночью кто-то собрал на всякий случай денежные кучи. А до конца правления Пол Пота горожанам в соответствии с коммунистической идеей пришлось обходиться без денег. Дошло до того, что, спасаясь от голодной смерти, они обменивали у крестьян стакан риса на стакан драгоценных камней, в том числе бриллиантов.
      Что же касается красного дерева, считающегося в цивилизованном мире драгоценным, то к нему местное население в Юго-Восточной Азии относится ну как у нас к липе. Хорошо оно для строительства хижин, мелких поделок, но не более того. Да и на вид оно скорее серовато-коричневое и невзрачное, чем красное. А вот открою вам страшную тайну, тщательно скрываемую мастерами-краснодеревщиками, а мне на ушко открытую.
      Чтобы оно приобрело знакомый ценителю благородный маслянистый блеск и один из оттенков в гамме от чёрного (считается самым дорогим) через коричневый до по-коммуняцки красного цвета, достаточно натереть его гуталином соответствующего цвета. Попробуйте это из интереса проделать, взяв щепку хотя бы той же липы и получите красное дерево всем на загляденье. А коли это будет бук или дуб, то и того похлеще.
      А ещё я начал собирать коллекцию старинного оружия, благо мой давний знакомец, вьетнамец по национальности и замминистра обороны
      Кампучии, свозил меня в оружейный склад и предложил выбрать в подарок что хошь, хоть гаубицу безоткатную. Но я выбрал лишь дюжину ружей французского колониального периода. А при возвращении, дабы избежать осложнений на нашей таможне (хоть и обладал зелёным дипломатическим паспортом), взял с собой лишь винчестер и фузею 9-го калибра, а ещё два парадных офицерских палаша времени правления принца Народома Сианука.
      Да и то в Шереметьеве меня притормозил главный таможенник и говорит, мол, понимаю, вы дипломат и прочее, но у вас в чемодане прибор высветил такое, что волосы дыбом. Тут я с дрожью в коленках, но обезоруживающей улыбкой на лице сообщил ему, что это всё сувенирные муляжи, подарки друзьям, крупным военным чинам. После чего таможня дала "добро".
      Возвращаясь к началу моей кампучийской одиссеи, скажу, что
      Торгпредство наше было довольно большим за счёт специалистов дорожно-строительной, сельскохозяйственной и авиатехники, шедшей от нас сплошным потоком. До отъезда меня предупредили, что коллектив погряз в дрязгах и предложили его постепенно заменить. Я, понимая, в чём корень зла, вплотную занялся налаживанием быта: закончил строительство бассейна, заручившись разрешением Хун Сена, наладил для всех беспошлинную выписку товаров, развернул худсамодеятельность и занятия спортом.
      Вдохновлённые новыми веяниями, мои спецы сами на субботниках построили из бамбуковых кряжей избушку на курьих ножках с флюгерным петухом на коньке крыши, раскрасив её в русском стиле. Объявленный конкурс на лучший проект, кстати, выиграл мой сын Артём, приехавший сюда на школьные каникулы, ему же и досталась роль в постановке шутливой стихотворной пьески, написанной вашим покорным слугой и поставленной на сцене посольского клуба. В избушке жёны наших сотрудников на зависть всей колонии по очереди пекли настоящие русские караваи, на которые можно сесть, а, поднявшись, наблюдать, как каравай медленно принимает прежнюю форму.
      В общем, всё шло хорошо, наш коллектив занял в колонии все первые места в соцсоревновании, самодеятельности и спорте, народ сдружился и никого не пришлось выгонять. Эх, если бы не одно "но" – не по нраву я пришёлся послу, представителю старой гвардии и её школы. Для него я был мальчишкой, совминовским выскочкой, имевшим наглость на праздники надевать орденскую ленточку (он, называвший себя ветераном войны, имел лишь пару медалей послевоенного времени). Раздражало его то, что руководители Кампучии, зная моё вьетнамское партизанское прошлое и памятуя приезды в числе правительственных делегаций, шли ко мне и по политическим вопросам, а я посылал шифрограммы с инициативными предложениями напрямую на место прежней работы, в Совмин.
      Вот, скажем, как он проявил себя, когда приехал в Кампучку, в творческую командировку всенародно любимый Евтушенко. В середине выступления поэта на вечере в посольстве он демонстративно встал и вышел, бормоча что-то про откровенную антисоветчину. Едва дождавшись конца скомканного выступления, я отвёз Евгения Александровича к нам в Торгпредство, где его осыпали цветами и заставили читать стихи до полуночи.
      Потом я доставил его к себе на виллу, где ждал уже парадный стол и главное блюдо – печёный удав величиной с бицепс боксёра Валуева
      (постарались торгпредские девушки). Экзотика, к нашему огорчению, на
      Евтушенко впечатления не произвела, зато на ура было принято следующее блюдо – молочный поросёнок, начинённый рассыпчатой гречневой кашей с потрошками, естественно, с хреном. Застолье закончилось далеко за полночь, и поэт был сопровождён кортежем в гостиницу, полностью заселённую нашими спецами, которые и установили за ним патронаж.
      Евтушенко очаровал нас. В разговоре его внешность плотника средней руки мгновенно преображалась, освящённая внутренним жаром гениальности. На заре гений сбежал, о чём меня встревоженно оповестили по телефону. Оказалось, он по раннему холодку в одних трусах отправился трусцой купнуться в Красной реке. Ужас, в тамошней речной воде можно получить любую заразу, вплоть до тонюсенького червячка, заползающего в мошонку. Мною тут же была организована погоня, Евтушенко вовремя перехватили и отвезли поплавать на аэродром, где наши лётчики соорудили для себя бассейн с сауной.
      Группа этих лётчиков, русских ребят из Киргизии с одним технарём-киргизом пилотировали и обслуживали единственный самолёт и несколько вертолётов, поставленных по линии братской помощи для передвижения местного руководства. Киргиз в основном исполнял обязанности главного повара и его коронными блюдами был шашлык и окрошка. Я тоже иногда пользовался в целях безопасности вертолётом.
      Безопасность была, правда, относительной – однажды рядом со мной была наповал убита прошившей дно вертолёта полпотовской пулей курица, мирно дремавшая в тутовой корзинке.
      В сауну с бассейном я возил расслабиться достойных членов наших делегаций. Бассейн, конечно, громко сказано, это была ванна 3Х5 м.
      Но зато на поверхности плавали ледяные блоки, где-то доставаемые лётчиками – представьте удовольствие после парилки да в ледяную воду, а оттуда к столу с холодной окрошечкой, а потом скворчащие, с пылу-жару румяные шашлычки из буйволятины да бутылочки из тазика с ледяным крошевом.
      В полной мере это чудо оценил и наш уважаемый гость Евгений
      Александрович. Поразил его и вид русской избушки-пекарни на фоне камбоджийских пальм. Много он фотографировал, обещал отразить свои впечатления в стихах. Не знаю, может, и выполнил обещание, что-то его редко печатают в последнее время.
      А что касается моего конфликта с послом, то меня до срока тихо-мирно и без последствий вернули в Москву, где ознакомили с
      "телегами" на меня, кои он отсылал в Центр. Чего там только не было, но главным обвинением служило то, что в пору развёрнутой на родине антиалкогольной кампании я "позволял" себе – сам-то он на приёмах демонстративно поднимал на потеху интернациональной публики бокал с нарзаном.
      Вторым по важности было то, что я покусился на святее святых привилегии дипломатов, распространив беспошлинную выписку на простых сотрудников Торгпредства, и вообще распустил коллектив, потеряв при этом идеологическую бдительность. В Совмин я не вернулся, был назначен замом Начальника Главного управления МВТ, которое уже тогда возглавлял бывший зампред Совмина Катышев Константин Фёдорович. Он был понижен в связи с тем, что не пришёлся по нраву премьер-министру
      Тихонову, по мнению которого был слишком молодым и задиристым.
      Премьер полностью оправдывал свою фамилию, прослужив тихоней и лизоблюдом при генсеке Брежневе. Мельчали люди, то ли дело Алексей
      Николаевич Косыгин, при котором я отслужил основной срок в Совмине.
      Ну а Кампучка прочно поселилась в моём памятливом сердце да и глаз ласкают приветливые лица Будды и подруг его танцовщиц-бодхисатв в бронзе, дереве и камне взирающих на меня с книжных полок и настенных витрин. Как и ружья с сабельками на стенном коврике. Одно оказалось заслуженным ветераном, судя по семи насечкам на прикладе, означающим число убиённых из его дула, а второе мой сынок, хулиган, даже опробовал, сделав немалую дыру в половом паркете. Ну да мы ковриком прикрыли, не видно.
 

Сценка на нижегородской ярмарке

 
      – Что вы, мужчина, сомневаетесь? Отличная тёлка, берите, довольны будете, чистая, сертификат медицинский имеется. Да вы в глаза ей только гляньте, карие, с поволокой, прям мадонна, право слово, и реснищи, как у Лоллобриджиды. На ножки, на ножки обратите внимание, это ж форменный канкан, не у каждой такие. Животик подтянут, ни граммульки лишнего жира. Она у нас спортсменка, как припустит, ни один кобель не догонит, такая не застоится. Да вы сзади зайдите, не стесняйтесь. Вы такой зад видели? Это ж Венера Милосская чистого розлива. Мужские особи, извините, не мычат, а ревут, как оглашенные, слюны с полведра напускают. Как-то из-под Волоколамска одного привезли, он там всех тёлок покрывает, знаменитый самец, рекордсмен по этому самому делу, так он к нашей красавице ажник подступиться не решался, еле кнутом загнали.
      – Да мне, женщина, знаете ли, не невеста нужна, а для здорового потомства.
      – Ну, уж это, мужчина, верьте – не верьте, лучше её не найти. Уж такая мамочка хорошая да заботливая, как ребёночка родит, всего вылижет, ни на шаг от него, молока хоть залейся, как говорится, и дитяте, и вам нате.
      – А как насчет жирности? Я жирное молочко предпочитаю.
      – Тут вы не извольте беспокоиться. У неё не молоко, сливки чистые, я на нём всех своих деток вскормила. Бывало, от моей титьки дитя прямо к ейной тянется. Да что говорить, и сметанка на славу, и маслице взбиваем. А голосок-то, прямо Алла Борисовна, зайка наша. За версту от хаты слышу, идёт милая, мычит, молочко несёт. Не зря
      Милкой и прозывается. Берите, мужчина, почитай, задаром отдаю, довольны будете. Я бы её, зазнобу, в век не продала, да муж замучил, продавай да продавай, трактор вознамерился купить, фермер недоделанный.
 

Чуть-чуть о женщине

 
      Вот учёные всё спорят, откуда мы произошли, то ли от обезьяны, ни с того, ни с сего труд возлюбившей, то ли на попутном метеорите в виде споры на Землю попали, то ли инопланетяне по своему образу и подобию ту же мартышку генетически модифицировали. Веру в Бога коммуняки подорвали, а вот в земное провидение, идущее от какого-то высшего начала, мне по простоте душевной всё больше верится.
      Ну, не доходят до меня, глупого, такие понятия, как бесконечность пространства, эйнштейновские заморочки, мозги плавятся от подкинутого нам умниками вопроса: "Что первично, яйцо или курица?".
      Хочется чего попроще, посермяжнее. Мне легче представить, что правит подвешенным в углу кухоньки нашим земным миром чудик-учёный, подстраивая его пинцетиком под им же написанный сценарий и под своё настроение.
      А нам за правым плечом мерещится ангел-хранитель, за левым – чёрт паскудный. То один подтолкнёт на доброе деяние, то другой с понталыку собьёт и такого наворотишь, что сам же чёрт и не разберет.
      А задумаешься о всевышней воле и приходит озарение: да все это от неё, женщины. Недаром бабьи угодники и непревзойденные знатоки её натуры, французы, говорят: "Чего хочет женщина, хочет Бог". Там, где мужичишка умишком своим сирым месяц раскидывает, женщина напрямую из космоса, на чутье, интуиции, враз и в точку. И уж если чего захочет, тут уж поперёк не лезь, всё равно с носом останешься. И чёрт ей не брат, она и с ним, коль подвернётся под горячую руку, разберётся ничтоже сумняшеся. И в каждой (вы наверняка замечали), хоть чуть-чуть, но от ведьмы что-то. А уж ворожить да привораживать – это их привычное родовое занятие.
      Любой башибузук шумный, как кролик перед змеёй, раз глянул в глаза и затих бедолага. Всё, зомбирован по самый корень, и корешок сей на алтарь магического влечения несёт как подаяние, не мешкая.
      Видели вы бабу, в дуду дующую? Нет. Это сам мужик на дудке играет, сам же под неё и пляшет, жену ублажая да норовя под юбку и каблук её забраться и раствориться в неге и воле чарующей.
      В женщине всё, и чёрт, и дьявол, и царь небесный. Это она за мужиком стоит и тычками его вправо-влево направляет. Иной раз глянешь – Наполеон, а приглядишься и тень Жозефины непременно узришь. В политике нет ума изощрённее, финансы женщиной и придуманы, чтобы было чем мужикам за её наряды расплачиваться. И всё больше из-за сцены, из-за мужниной спины, тихой сапой. Это мужик в барабан бьёт, литаврами хлопает, в ведре железном рыцарские турниры выигрывает, на амбразуру лезет, чтобы ей, королеве своей, потрафить.
      А как иначе? Попробуй мужик заартачиться, каюк тогда, братцы-кролики, вымрем все как динозавры.
 

Недоразумение

 
      Был я как-то приглашен на день рождения к другу еще с институтских времен. Обычно мучительный вопрос, что купить в подарок, решился вмиг. Как-то само собой нарисовалось. Представил друга в его убогой, заношенной донельзя кепчонке, зашёл в магазин на углу да и купил английское кашемировое кепи, чудо, а не головной убор. За ценой, как в песне поётся, не постоял, для друга никаких денег не жалко.
      По своей застарелой интеллигентской привычке написал шутливую сопроводительную записку, постаравшись внести в неё некоторую интригу, кепку упаковал в подарочную бумагу и отправился в гости.
      Там подарок – в общую кучу, записочку – другу, сам – за стол и пошло-поехало. Только чувствую уже к концу застолья, что-то не так с именинником. Бросает на меня злые взгляды, на перекуре на лестничной площадке отворачивается. Я его за рукав, мол, в чём дело, подарком не потрафил или еще чего? А он зло эдак: "Подарок как подарок, а вот за такие пошлые записочки по мордасам бьют, и сильно".
      Я в шоке, что-то в мозгу замкнуло, а потом догадочка, как искра, мелькнула, кричу: "Тащи, гад, подарок!". И что вы думаете он приносит? Трусы, хорошие такие, из плотной ткани, с ширинкой на пуговках, в красную полосочку, но предмет нижнего белья, а не мой королевский убор. Тут я мысленно в новом свете прочёл его глазами свою записочку и окончательно всё понял. Вот она.
      "Дорогой друг! Прими подарок от всей души. Надеюсь, понравится.
      Фасончик самый изысканный, сзади дырочки для вентиляции, сверху – в меру легкомысленная пумпочка. Материал – кашемир, это тебе не хухры-мухры, носи не снимая до конца дней своих – не сносишь. Можно и задом наперед, это сейчас модно. А волосы повылазят, не беда – кашемир еще лучше согреет до самой кочерыжки. При ходьбе натирает прикрываемое место и стимулирует прилив крови. А как это важно, сам знаешь, этим бесценным местом ты свой хлеб насущный зарабатываешь, стены пробиваешь. Бабы при виде тебя в новом приобретении косяком полягут. И жена теперь будет довольна. Сколько раз тебя просила, сними да сними, не позорься. Теперь будет не стыдно перед народом лихо снять с себя жестом мушкетёра. Целую то, на что ты его оденешь.
      С днем возрождения. Примите заверения в моем совершеннейшем почтении, и прочая и прочая".
 

Армагеддон

 
      Вот те крест, истинная правда это, да разрази меня гром, если хоть сколечко совру. Нагрянули ко мне в прошлое воскресенье, к вечеру уже, двое ребят. Симпатичные такие, статные, оба блондины голубоглазые, нордический тип словом. Говорят, мол, сами мы аннунаки, прибыли с планеты Нибиру, она двенадцатая в солнечной системе, а не видите вы её, потому как вращается по больно вытянутой орбите и к Земле приближается раз в три тысячелетия. Тогда у вас и появляемся. Короче, принимай, командир, родственников, ибо это мы жизнь сюда занесли, а потом по своему образу и подобию вас, землян, из всякого зверья неразумного вывели.
      Ну, я, как водится, приглашаю на кухню, с поклоном усаживаю, на стол что Бог послал мечу, из холодильника достаю её, подзамёрзшую со слезой, наливаю в стакашки гранёные по первой, со свиданьицем. Тут они мне и говорят, причем губами не шевелят, а мне в голове всё слышно, что прибыли с печальной миссией. Мол, эксперимент признан неудачным, люди надежд не оправдали, войны, смертоубийства, аморалка со времён Содома и Гоморры. Землю всю расковыряли, нефть да уголь повыковыривали, в небе дырки озоновые навертели, заповеди аннунака-посланника "Не убий!", "Не воруй!", "Жены соседа не возжелай!" и другие разные не выполняем. Короче, решено устроить на
      Земле Армагеддон, то бишь полный абзац, а эксперимент заново начать.
      Я им "Позвольте, господа!" и шустро так по второй, мол, "С благополучным прибытием!" и без передыха по третьей, а сам прошу:
      "Дайте высказаться!". А они: "Да что там говорить, что тут сказывать? Армагеддон так Армагеддон, мы и зашли-то случайно, попрощаться, на вашу крышу приземлились". И рюмки дном кверху: "Всё!
      Аннунаки свою норму знают, нам еще работа предстоит". Я им: "Ребята, позвольте уж тогда за упокой души раба божьего!".
      Достаю из бачка унитазного энзэ, что подальше от тёщиного глаза заховал, разливаю и волнительно так: "Братцы! Не ко времени прибыли, только жить по сути начинаем, товарищей разогнали, друг дружку господами стали величать, казни мораторием отменили, зарплаты до жизненного уровня довели, пенсии на 2 процента подняли. За терроризм с преступностью взялись так, что сами дрожим, олигархам кирдык сделали, на электричество рыжего (они у нас самые мудрёные на Земле) посадили, теперь с утра ток завсегда есть. Мой племяш Митюха сказывал, у них в НИИ скоро термоядро холодное произведут, энергии будет хоть ртом хлебай, землю-матушку в покое оставим. А дыры в небе, не извольте сомневаться, залатаем как денег подсоберём. Со своими чеченами разберемся, будем евреев с палестинянами мирить, там наших много, послушают. Я уже с соседом Соломоном Моисеичем договорился им подсобить. И Президент у нас молоденький, только-только силы набрал, дайте дослужить".
      Короче, с трудом, но уломал я инопланетян, обещали подождать с
      Армагеддоном до следующего приезда. Правда, пришлось за третьей к соседям смотаться, ради такого случая одолжили до понедельника.
      Загустели немного ребята залётные. Отнес я их на крышу, по лучу из тарелки ихней, аки по лестнице, вверх забрался, по каютам уложил и ручкой помахал. Вернулся сильно поуставши и в койку, а наутро, глаза как протер да опохмелился, думаю, надо оповестить народы. Хорошо, аннунаки на меня напали, а ну как ненароком опять нагрянут да к Баши туркменскому или Бушу какому-нибудь забредут. Армагеддон всем тогда без всякого абзаца.
      Написал всё как есть и отправил. Только вот не знаю, поверят ли в редакции, неровён час, переадресуют в корзину. Но если это я с тобой, уважаемый читатель, балакаю, значит поверили черти, дошло моё послание.