А если, например, на одно место выданы два билета? А если радиотехник страдает бессонницей и начинает свою деятельность еще до шести утра? А если любовь к чистоте овладела проводником в такой мере, что он (она) пять раз в день заставляет пассажира задирать ноги кверху, чтобы лишний раз (именно: совершенно лишний!) подмести или вымыть пол купе (каюты)?! Боже мой! Сколько возможностей таит в себе длительное "обслуживание"!..
      В ателье и приемных пунктах мы знаем дополнительные варианты сражений с клиентами. Ну, игра с квитанциями - это известно всем. Сколько возможностей в нехитрых правилах приема и выписки квитанций! Требования к заказчику при заполнении квитанции, бдительное недоверие и строгая принципиальность при сем, претензии к предъявителям квитанций на всех стадиях заказа - от первой волнующей встречи по обеим сторонам прилавка (стола, окна) до последнего свидания, когда заказчик (а чаще - заказчица, ибо женщины - народ куда более чувствительный, нежели мужчины), утирая слезы, расписывается на своей квитанции в получе-нии испорченного навеки пиджака или блузки, пальто или брюк, - все, все в этом процессе сулит радости и утешения деятелям сферы обслуживания, ибо расстановка сил и интересов всецело на их стороне.
      Нам остается только уточнить основные манеры поведения обслуживающего персонала в длительно действующих точках. Наиболее эффектным надо признать тон едкой и нескрываемой иронии. Приемщик или мастер (портной, обувщик-модельер, шляпница, трикотажный вязальщик и т. д.), официант на пароходе или в вагоне-ресторане поезда дальнего следования имеет возможность разговаривать со своими клиентами примерно вот так:
      - Ай-ай-ай! Двубортного пиджачка вам захотелось!.. Скажите на милость! А однобортный нам уже не подходит... Да-да-да! Ай-ай-ай! Скажите какие мы требовательные! Какие мы - модники!.. Между прочим: ни подкладки, ни приклада у нас нет. Сами будете искать! Сами! Что? Срочно вам?.. Ай-ай-ай!.. Нетерпеливые мы какие! Да-да-да!..
      Или:
      - Одну минуточку! Сейчас подойду! Вы же видите: вас - много, а я один... Не разорваться же мне из-за вас!.. Ну, что надо? Чего? Шестой день котлеты подаем?
      Скажите спасибо, что хоть котлеты остались! Прошлый рейс с середины пути одной кашей кормили. То-то! Что я вам, могу родить мясо или там курей? Так чего вы напрасно нос воротите от котлет! Через три дня и котлеты кончатся! Вот что ты тогда запоешь, - я посмотрю!..
      Или:
      - Слушайте, перестаньте брехать, будто они вам жмут - полуботинки. Полуботинки мы пошили в самый раз. А вот ножищи у вас неизвестно от чего распухли, как у слона все равно! Ага. Да-да!
      А что делать клиенту? Спрашивать жалобную книгу? Но ведь в листы этой книги ноги не обуешь, - не правда ли?.. Вот и уходит клиент, кляня тот день, когда связался с ателье... Кстати: первоначально слово "клиент" обозначало в Древнем Риме людей, которые состояли в качестве приживалов при важных патрициях. Не кажется ли вам, уважаемый читатель, что кое-где у нас пытаются вернуть этому термину его латинское значение? Клиентов стремятся обратить в бесправное и зависимое от данной точки лицо...
      Закончив сей труд, автор показал его толковому товарищу, обладающему большим кругозором. И товарищ заметил:
      - Уж больно мрачная картина получается, если верить тому, что вы тут подобрали...
      - Помилуйте! - ответил я. - Я говорю исключительно о нерадивых работниках.
      Но у нас гораздо больше радивых, чем нерадивых. А что касается моих "советов", то ведь они носят характер иронический: я трактую о том, как не надо, нельзя трудиться в данной области.
      Тогда мой друг пожал плечами и сказал:
      - Ваши советы не нужны ни так, ни этак. Товарищи, которых сие касается, сами знают то, о чем вы пишете. А иронии они не внемлют.
      И все-таки я решил опубликовать мои советы, ибо думаю, что, может быть, кто-нибудь оценит мою иронию...
      В МИРЕ ИСКУССТВ
      СРОЧНЫЕ ВВОДЫ
      Cережу Пыпина, молодого артиста, внезапно вызвали к заведующему труппой. Когда встревоженный Сергей вошел в комнатку за кулисами, где помещался письменный (некогда) столик завтруппой, владелец стола согласовывал с бухгалтером какие-то подробности сметы. Едва кивнув артисту в ответ на его почтительное приветствие, заведующий продолжал шарить среди бумаг на столе, сверялся с цифрами в плановой ведомости и не совсем понятно бормотал:
      - Нет, ты мне февральские цифры покажи... не январские, а февральские! Февральские, я говорю!
      И бухгалтер бубнил что-то свое. Так продолжалось с полчаса. Сережа Пыпин просто обливался потом от волнения: зря ведь к завтруппой не вызывают!.. Чем он провинился - Сережа? Что от него хотят? Что предъявят ко взысканию?!
      Но вот бухгалтер сгреб свои бумаги и, небрежно буркнув "пока", удалился. И тут завтруппой впервые направил на Сергея ясный взор человека, который представляет себе: на что или на кого он смотрит.
      - Звали, Палсаныч? - глотнув слюну, беспокойно спросил артист.
      Палсаныч (которого, как легко догадаться, звали Павел Александрович) утвердительно кивнул головой. Жестом предложил Сереже подсесть ближе к столу. А когда Сергей опустился на шаткий венский стулик у торцовой грани стола, завтруппой сказал:
      - Молодец!
      - Кто - молодец?.. Я?.. За что вы меня - так, Палсаныч?.. Я ведь в тот вечер ушел раньше, чем они свалили этот... ну, киоск... (Сережа имел в виду шумную вечеринку по поводу именин актера Чесальского, на которой он был; вечеринка кончилась довольно крупным дебошем; дело попало даже в милицию...)
      Но завтруппой перебил:
      - При чем здесь киоск? Я без иронии говорю: молодец! Начинаешь творчески расти. Образы даешь аккуратно: как получил роль, так - пожалуйте - для зрителей новый образ нашего... ну, в общем, советского человека! Этого ты хорошо сыграл - как его? - Роберта, что ли, или - Альфреда?.. Ну, в последней постановке...
      - Какой же там "советский человек", Палсаныч? Пьеса же - переводная. Американская пьеса. И этот Альберт, он - типичный ущербный юноша гнилого запа...
      - Все равно. И гнилого хорошо сыграл. По-нашему, по-советски... И потом этого - ну, еще он умирает от аварии на строительстве... Тут уже точно - наш человек! Да, Степан Васильевич тобою доволен. Дирекция даже подумывает премию тебе подкинуть, в случае, если не будет с твоей стороны нарушений дисциплины...
      - Сердечно благодарю, Палсаныч. И какие же - нарушения? Я стараюсь не нарушать...
      - Знаем. Знаем и учитываем. Вот потому и решено оказать тебе творческое доверие, Пыпин. Решено тебе доверить одну крупную роль.
      В животе у Сережи вроде как разлилось нечто теплое и приятное. Он невольно заулыбался и спросил:
      - Какую роль? То есть я, безусловно, заранее благодарен, но хотелось бы, безусловно, знать...
      - А никто и не собирается утаивать. Тем более скоро придется тебе играть этого... ну, который еще переживает, что его дочка сошлась с недисциплинированным элементом...
      - Как - дочка?! Я же - еще молодой артист. Я играю больше этих, юношей, что ли...
      - Сам знаю. Помню. И учитываю такой факт. Но когда надо выручить родной коллектив, тут уж, понимаешь, считаться с возрастными категориями ролей не приходится. Раз Мерцалов у нас болен, понимаешь, Двойницкий играет параллельно на выездном спектакле, то придется тебе выручать театр.
      - Я, Палсаныч, с радостью бы!.. Но как же я могу исполнять роль старика, v которого - вы сами говорите - взрослая дочь и вообще переживания... ммм... не моего возраста?!
      Завтруппой строго поглядел на артиста, помолчал, а потом произнес внушительно:
      - Премию получать ты можешь, не считаясь с возрастом. Так? А когда надо помочь и не допустить, чтобы отменился спектакль, то у тебя почему-то возраст вылезает на первое место, - так? Ох, Пыпин, Пыпин, смотри, как бы тебе не пришлось впоследствии жалеть, что ты - такой щепетильный в отношении этого возраста!..
      - Палсаныч! Да я же... Я ведь... Я всею душою готов... Когда надо играть?
      - Вот! Это уже - другое дело. Это - правильные слова. Но ты и меня пойми правильно, Пыпин: играть тебе придется завтра. Не позднее, чем завтра утром. То есть - на дневном спектакле...
      - Вы шутите, Палсаныч! - воскликнул молодой артист.
      - Как это - "шучу"? - сурово отозвался завтруппой. - Разве я тебя для шуток к себе пригласил? Ступай сейчас к Варваре - она ведет данный спектакль, то есть - "Взрыв в степи". Она тебе даст роль Михеича...
      - Как?! - Михеича?! Такого старика?!
      - А чем он там особенно стар? Ну, по пьесе ему лет семьдесят пять. Так и поболе того люди у нас живут... Условия теперь у нас резко улучшились, статистика показывает, что и свыше ста лет тянут отдельные старики и старухи...
      - Но я-то, я, Палсаныч, прожил всего двадцать два года. Мне зрители и не поверят, если я стану притворяться дряхлым пенсионером...
      - А ты не притворяйся. Ты дай типа. Образ покажи! Вживись в эту колоритную фигуру старого рабочего. Создай художественный, так сказать, облик...
      - Когда же я его успею создать, если утром уже - спектакль?! А где застольный период? Где - изучение подтекстов? Где предлагаемые обстоятельства, Палсаныч?
      - Обстоятельства тебе предлагаются такие, Пыпин: или ты выручишь родной коллектив, или этот коллектив тебе такое пропишет, что своих не узнаешь! Понятно тебе, Пыпин? А сейчас не мешай мне работать: найди помрежа - Варвару то есть, и начинай творческое вживание в образ Михеича! Ну?!
      Артист Пыпин, не спуская глаз с завтруппой, стал пятиться к дверям. Очевидно, он надеялся, что владелец кабинета в последнюю секунду весело засмеется и объявит : то была шутка. Играть роль Михеича не надо!
      Но завтруппой склонился над столом, снова принялся ворошить бумаги. И бедняга актер понял: не миновать ему завтра "давать типа" в роли старика Михеича...
      И вот наступил час этого искуса: занавес раздвинулся, открыв глазам зрителей декорации и всех участников спектакля. А среди них - молодой артист С. Пыпин в роли пенсионера Михеича. Михеич выглядел вполне пристойно в своем скромном костюме из хлопчатобумажно-го "рубчика" черного цвета, в очках с поломанной металлической оправой, с седыми усами и в паричке, где седая же шевелюра сочеталась с проплешинами... Правда, голос был необычайно свеж для пожилого персонажа. Но главное затруднение, естественно, заключалось в том, что Михеич очень плохо помнил свой текст. Суфлер громко подавал реплики пенсионера. Настолько громко, что зрители слышали все, что надобно было произнести Михеичу, два, а то - и три раза: сперва от суфлера, который высунулся из будки до половины роста, а затем уже - от Михеича как такового. И притом суфлер-то говорил полностью, а Михеич многое скрадывал или переиначивал... Но кто же не знает этого положения вещей, когда исполнитель "ни в зуб ногою" не помнит своих слов?..
      - Нет, доченька, не пара он тебе, никак не пара! - подавал свистящим громким шепотом добросовестный мастер подсказа.
      - А? - переспрашивал Пыпин, приложив ладонь к уху и нагнувшись к будке.
      - Я говорю: "не пара он тебе, совсем не пара"!
      - Кто - не пара?
      - Он! - и суфлер тыкал пальцем в сторону кулис, желая тем показать, что личности, которая - не пара, в данный момент на сцене нет.
      Сережа озирался. И, не увидев там, куда направлен был перст указующий, ни одного из своих партнеров по сцене, снова допрашивал суфлера:
      - Да кто - "он-то"?! Кто кому - не пара? Мне - что ли?
      - Не тебе, а дочке. Вот ей! - надрывался человек из будки. И он снова тыкал пальцем - на сей раз в одну из артисток, присутствующих на сцене.
      - А-а... Вот оно что! - отзывался Пыпин-Михеич. - Теперь я понял. Да, дочка. Он тебе - не пара. - И тут же обращался к суфлеру со следующим вопросом: - Слушай, Андрей, а я ей - пара?
      - Ты же ей - отец! - рявкал суфлер. - Отец! Понимаешь?! Папа ты ей! Родитель, одним словом!
      - Да, ты мой горячо любимый папа, - вступала в диалог артистка, исполняющая роль дочки. - И ты считаешь, что он - Никодим, значит, он - мне не пара... Вот так!
      - Ффу! наконец разобрались! - радостно констатировал Пыпин. И, склонившись к будке, давал команду: - Толкай дальше! Что я тебе говорю?
      - Ты говоришь: "Вот помяни мое слово, он тебя не любит, ему нужны твои большие производственные премии и та новая квартира, которую тебе предоставляют за твой ударный труд..."
      - Чего, чего ему нужно?
      А тут уже из зала потерявшие терпение зрители кричали:
      - Квартира ему нужна! Деньги! Ну, кто этого не понимает? Играйте дальше!
      В задних рядах подхватывал кто-то:
      - Слушай, старик, если ты вообще такой тупой, то зачем ты вмешиваешься в дела дочери? Пускай они сами разберутся!..
      - Кхм, нда, - крякнул Пыпин, - Ну, я пойду на огород. А вы тут, действительно, разберитесь: что к чему?..
      Уход Михеича воспринимался с облегчением как артистами, так и публикой...
      И тем не менее, когда на следующий день Пыпин пришел к заведующему труппой, тот встретил его ласково:
      - Молодец! - начал он, раскрывая объятия. - Воистину: выручил родной коллектив. Правда, во втором акте паричок у тебя немножко отклеился и одного уса не было... потом, текст не очень твердо ты проговаривал. А все-таки - сыграл! И спектакль отменять не пришлось! Молодец! Мы тебе уже вывесили благодарность на доске. Поди почитай... Стой!.. Ты не сразу иди! У меня к тебе еще дельце накопилось...
      Сергей Пыпин вопросительно поднял брови. А завтруппой, стыдливо почесывая затылок, заметил:
      - Только ты пойми меня правильно, Пыпин. Родной коллектив - то есть наш же театр - просит тебя еще разок выручить его. Поскольку ты показал себя, так сказать, мастером создания блитц-образов, что ли, ты... Что ты качаешься, Пыпин? Уж не хватил ли ты на радостях тово - грамм полтораста-двести, а?
      - Ничего я не хватил, Палсаныч. И когда мне было "хватать"? Я же еще вчера играл, как вы знаете, совершенно новую для меня роль...
      - Правильно! И мы этой услуги родному коллективу не забудем. То есть сам коллектив не забудет. А теперь выручи нас еще раз. Сыграй ты в комедии "Большой недолив" роль веселой такой разбитной старухи Еремеевны...
      - Кого сыграть? - переспросил Пыпин и поковырял пальцем в обоих ушах, полагая, очевидно, что он плохо слышит: уши, мол, заложило...
      - Еремеевну будешь исполнять. Разбитная старуха - ее у нас вообще-то играет Спесивце-ва Анна Никандровна. Но Спесивцеву положили в больницу с подозрением на инсульт. А спектакль отменять управление культуры нам не разрешает. Вот и представился для тебя случай еще раз оказать услугу родному колл... Слушай, если тебя так заносит поминутно, ты лучше сядь! Сядь, Сереженька, посиди: в ногах правды нет. А тебе, как артисту, которому предстоит скоро дать на сцене иключительно правдивый образ нашей глубоко советской старушки...
      - Но почему же я должен играть еще и старушку?! - провыл Пыпин.
      - Ах, ты вот как ставишь вопрос? Хочешь отбрыкаться от почетной задачи, которая... при которой... в общем, не желаешь выручить родной колле...
      - Дайте я выручу родной коллектив в какой-нибудь мужской роли! Я ведь все-таки мужчина! И к вам поступал в труппу на роли только мужские, в крайнем случае - юношеские там... подростковые...
      - Видишь, Пыпин, какой ты мелкий эгоист. Скорее даже эгоцентрик. Все бы тебе выигрышные молодежные роли исполнять, выдрючиваться перед девчонками в зрительном зале и у выхода из театра... А когда тебе предлагают серьезную творческую работу...
      - Ну, какое ж это для меня творчество - играть старуху?! Палсаныч, вы только подумайте: что вы мне предлагаете?!
      - Предлагаю интересный комический или, скажем, так: характерный образ нашей родной советской старушки. И не я предлагаю, а родной коллектив предлагает играть родную старуш-ку... А что мы здесь с тобой дискутируем, Пыпин? Мы здесь дискутировать не будем. Ступай отсюда, Пыпин, к помрежу Шмакову, и пусть он тебе вручит роль Еремеевны. Времени у тебя для вхождения в образ, можно сказать, в обрез: послезавтра вечером ты уже натянешь на себя цветастую юбку Еремеевны и выйдешь к публике в ее забавном, но очень симпатичном образе. Вот так, Пыпин. Только так!
      Артист Пыпин опустил голову на бумаги, как всегда покрывавшие письменный стол заведующего труппой, и громко зарыдал. Обильные слезы смочили документы, и завтруппой поспешно стал убирать со стола свои ведомости и повестки, приговаривая:
      - Псих! Ну, чистый псих! Ему такие творческие горизонты раскрывают, а он здесь воет, как младенец перед ложкой с касторкой!.. Не капай слезами хотя бы на проекты приказов! Тут и про тебя сказано: получаешь роль первой категории, Еремеевну у нас всегда играют ведущие артистки! Ты меня слышишь?!
      Но артист завыл еще громче...
      ДЕЗДЕМОНА НА ТРИ ТОЧКИ
      Вопреки обычаю, директор драматического театра не пригласил к себе в большой кабинет - кого? - заместителя своего, а сам вошел в крохотную комнатку, которая была отведена оному заму.
      - Семен Адольфович, - начал директор, - вы продумали, что мы будем делать тридцать первого декабря? Учтите, это - последний день бюджетного года...
      - Что-то такое слышал о таком факте, - не без иронии отозвался зам.
      - Если мы тридцать первого не наверстаем хоть что-нибудь из недовыполнения плана, тогда - плохо дело... Ну, разумеется, тридцать первого дадим два спектакля у себя, в нашем здании...
      - В здании - три! - отозвался зам, придвигая к себе счеты и карандаш. - А может, даже четыре. Плюс - выездные...
      Директор поднял брови:
      - Ну, три - это понятно: "утренник", "обедник" и "вечерник"... сказал он. - А - четвертый куда вы воткнете?
      - А после вечернего представления. Сделаем новогодний бал с танцами и призами за лучшие костюмы. Теперь всюду так.
      - Но это же - не спектакль...
      - Хо-хо! Это, если хотите, - побольше спектакля: билетов мы продадим четыре полных комплекта...
      - А не тесновато получится?
      - Ну и что?.. Современные танцы - это тебе не мазурка и не падеспань, которые требова-ли чуть ли не циркового манежа для каждой пары. Сейчас все танцуется впритирочку, так сказать... Люди обнимаются и топчутся себе под музыку. А которые не танцуют - тем еще меньше места надо...
      - Но нельзя же все-таки, чтобы - как в трамвае...
      - Безусловно, нельзя... Хотя - почему нельзя? Вон в соседней области как сделали?..
      Директор прищурился и произнес не без величественности:
      - А вы забыли, что в соседней области именно за это сняли директора, и заместителя, и...
      - А? Разве?.. Хотя - да... Что-то такое вспоминаю. Ну, что же, ограничимся тремя комплектами билетных книжек... Ну, тремя с половиной! И все!
      - Ой, Семен, Семен, не туда вы смотрите! Не подведите коллектив и... руководство: себя, меня и так далее... Лучше продумаем сейчас: какие будут у нас выездные спектакли?
      - Тут, в основном, все ясно. Тридцать первого числа три выездных "утренника" - это уж как пить дать: "Отелло", "Стряпуха" и "Девушка с веснушками".
      - Заказчики есть на эти спектакли?
      - Сделаем. Умрем, а сделаем! Уж кому-нибудь обязательно всучим все три выезда... То есть - не всучим, а уговорим... в общем, культурно обслужим. Хозяйственники там опомниться не успеют, а уж договора ими подписаны... Вы же знаете моих орлов-распространителей!
      - Потому и тревожусь, что знаю... Мне в обкоме два раза намекали, чтобы я их поунял...
      - Дайте перевалить в новый год, Пал Михалыч, дайте залатать убытки и недовыполнение, а там лично я переведу всех моих разъездных кассиров на культурные методы работы. Вот вам слово! Так. Значит, тридцать первого декабря "утренников" будет три. "Обедники" на выезд берут. Переходим, значит, к вечеру... Что ж, тут тоже мне мерещится что-то порядка четырех-пяти спектаклей...
      - Это как же?
      - Очень просто: "Девушку с веснушками" дадим у швейников; "Стряпуху" отправим к пищевикам; "Отелло" - в дом медиков...
      - А вот и не выйдет!
      - Почему "не выйдет"?
      - Канавцева играет стряпуху. И она же - в "Отелло" исполняет Дездемону - обе ведущие роли, не забудьте! Да!.. Она же еще и - девушка с веснушками!
      - Да.. верно... и все-таки что-нибудь придумать надо... Вон ведь в кино; из одногo театра возят на мотоцикле коробки с лентами в другой кинотеатр. В этом кино крутят первую часть, а подвезли вторую. А где-то пошла третья часть. И уже им везут четвертую. А первую часть - фррр! покатили на новую точку!
      - Но Канавцеву надо "крутить" единовременно на трех точках: и стряпуха все время на сцене, и Дездемона тоже поминутно вылезает к публике, и эти веснушки - тоже на глазах у зрителей...
      - Позвольте, позвольте, Дездемону в конце концов душат! Вот тут и надо ее перекинуть туда, где идет "Стряпуха"...
      - Так душат - именно "в конце концов": в самом последнем акте!
      - Ага. Так. Так. А почему нам не начать с этого? Задушили эту венецианку сразу в первой картине, и перекидываем ее на другую площадку изображать колхозную повариху!
      - Хорошо. Допустим. А кого тогда Отелло станет ревновать весь остальной спектакль? А как быть при этом с веснушками?
      - А?.. Да... это, - действительно, надо продумать... Вы не помните: девушку с веснушками в каком акте душат?
      - Кто ее душит?! В бодрой советской комедии, по-вашему, героиню убивают из низменных побуждений?!
      - Не убивают, значит?.. Жаль-жаль... А то бы, может, удалось развести все три спектакля. Ведь эти веснушки играет еще Гущенко. Ее можно бы выдать за Дездемону или - за стряпуху Павлину...
      - Как это - "выдать"? Ну, что вы говорите!
      - Выдать... подменить, значит. Если нам взять напрокат хотя бы два мотоцикла с "галошами" - то есть с колясками, мы бы сумели организовать темповую перекидку на все три площадки. При условии, конечно, взаимозаменяемости актрис: здесь, допустим, играла Канавцева; начался антракт... вы следите за ходом моих мыслей?
      - Ну?
      - Да... И сразу же - в тот момент, как закрыли занавес, ее увозят на другой спектакль.
      - Кого - "ее"?
      - А героиню. Дездемону. Или стряпуху Павлину. Или эту - как ее? - ну, Дездемону с веснушками... то есть девушку с мавром... тьфу! без мавра, конечно... Ну, вы меня поняли: сразу увозим...
      - Прямо в гриме?
      - А что такое? Грим-то у них у всех - одинаковый: молодая героиня. Или там - инженю... Веснушки наляпать нетрудно и убрать ничего не стоит... И притом: почему Дездемона не может быть конопатой? Где это сказано? Нигде не сказано!
      - А костюм?
      - Что - костюм?.. Да, костюмы у них у всех трех действительно разные... Ну, и что ж? Пока будут ее везти, она переодевается. Подсадим к каждой в "галошу" мотоцикла портниху-одевальщицу...
      - Вы думаете, на ходу в мотоцикле артистка сумеет переодеться? А как вы ее с портнихой разместите в "галоше"?
      - Ну, не в мотоцикле: автомобиль возьмем. Та-ак. Привезли, значит, Дездемону на полевой стан колхоза... Она играет здесь...
      - А тем временем там антракт кончился.
      - Правильно: кончился. А мы уже везем ее обратно - в Венецию... или же прямо на ост-ров Крит, где Отелло ревнует во втором акте. Ну, может быть, немного потянули с антрактом... Вы следите?..
      - Что же у вас, антракты будут величиной с целое действие плюс - время на переезды?
      - А что такого? Если организовать приличный буфет... В общем, мне думается, можно устроить все так, что двух героинь хватит на три спектакля... Надо только продумать как следует. По-моему, тут - новый прогрессивный метод... ммм... метод интенсификации спектаклей... Вы следите?
      - Что - я!.. Если вы попробуете на деле такую "интенсификацию", тогда уже прокурор будет следить... то есть начнет следствие.
      - Вы думаете?.. Гмм... да... Пожалуй, это верно... Так что же делать?
      - Я думаю, надо как-то добиться, чтобы зрители посещали наши основные спектакли. Не четыре и не пять представлений в день, а - одно. От силы два. Но чтобы ходили бы, черт их возьми! Чтобы им интересно было!
      Замдиректора не слышал этих слов своего начальника. Он что-то прикидывал на счетах и писал цифры карандашом. Даже на прямое обращение замдиректора отозвался не сразу. A когда поднял голову от бумаги с цифрами, лицо его было печально и спокойно. Он сказал:
      - Да, вы правы, Павел Михайлович, не стоит нам так хлопотать и налаживать эти утренни-ки и вечерники... Сколько мы их ни сделаем, плана нам не дотянуть. Только испортим себе письмо в облисполком...
      - Какое письмо мы испортим? - переспросил директор.
      - Дотацию-то всё равно придется просить по тому случаю, что зритель к нам ходить, в общем и целом, избегает... Значит, чем хуже будет баланс, тем нам выгоднее: больше получим...
      - Значит, вы...
      - Угу. Это самое. Я лично - категорически против чрезмерной активности. Нам это уже не поможет! Нет, нет!.. Перевозить героинь на мотоциклах не будем. Не удивим мы театральный мир нашей Дездемоной на три точки!..
      МАЛАЯ, НО ДРАМАТУРГИЯ
      КРАСИВОЕ ЧУВСТВО
      СЦЕНКА ДЛЯ ДВУХ ИСПОЛНИТЕЛЬНИЦ
      ДЕЙСТВУЮТ:
      Ольга Ивановна - немолодая семейная женщина.
      Ирэна Павловна - женщина немного моложе и с претензиями.
      Место действия - квартира Ирэны. Время действия - наши дни.
      Когда открывается занавес, мы видим И р э н у в модном стеганом халате из розового синтетического шелка, в ярких туфлях. Волосы оранжево-морковного цвета увенчаны десятком металлических бигуди. Она говорит по телефону.
      И р э н а (в трубку). Позовите, пожалуйста, Сергея Васильевича... Да. Мерси... Серенький? Это - я... Котик, я уже соскучилась... Угу. А ты? Я так и думала. Скажи своей кошечке "мяу"!.. Ну и пусть - вокруг люди, а ты скажи! Скажи "мяу"!.. Значит, ты меня не любишь?.. Не верю! Котик, ну, скажи "мяу"! Или твоя кошечка будет плакать... Сейчас скажи! Не слышу! Громче! Громче говори! Еще!.. Ну, вот теперь я верю, что ты меня действительно любишь. И я. Я говорю: и я. И я тебя обожаю!.. Ты скоро вернешься в наше гнездышко? Нет, приходи скорее! А заседать будешь завтра! Ты слышишь?!
      Входит Ольга Ивановна, неся огромный чемодан. Очевидно, ей трудно тащить такую тяжесть. Она опустила чемодан на пол.
      Ольга. Простите, это - шестнадцатая квартира?
      Ирэна (кивает головою Ольге и продолжает в трубку). Я не хочу, чтобы мой котик сегодня заседал! Я хочу с котиком пойти в кино... Ты слышишь? Твоя кошечка хочет в кино!
      Ольга (в сторону). Ну, если такая кошечка захотела в кино, то уж не вырвешься...
      Ирэна (поглядела и поспешно закончила). Ну, я потом позвоню. Тут пришли... (Опустила трубку на рычаг.) Вам кого?
      Ольга. Точно не знаю. Но кажется - вас. Да, да, именно вас! Мне так и описывали...
      Ирэна. Кто описывал? Ничего не понимаю... Что вам вообще нужно? Как вы сюда попали?
      Ольга. Дверь в квартиру была открыта. А ваш адрес мне дали на работе у Сергея...
      Ирэна. Значит, вы... (Умолкает.)
      Ольга. Угу. Именно. Я - жена вашего "котика". (Указала на телефон.)
      Ирэна (гордо и картинно вскинув голову). И что вам угодно от меня... от нас?
      Ольга. Мне угодно отдать вам вещи моего бывшего мужа. Вот! (Указала на чемодан.) После курорта Сергей домой не вернулся. Переехал прямо к вам... Ведь так?
      Ирэна. Да! Мы любим друг друга! И никто не смеет осуждать наше чувство! Что значат вообще человеческие законы по сравнению с дивным чувством, которое называется лю...
      Ольга. Ну, эту пластинку я знаю. Мне ее сам Сергей проигрывал не раз.
      Ирэна. О, вы можете обратиться к так называемой "общественности"! Не сомневаюсь: вы разошлете повсюду кучу этих... как их называют? заявлений... Но вам не удастся втоптать в грязь самые дорогие наши эмоции, которые трепещут в наших сердцах...
      Ольга. Да трепещите себе, сколько хотите. Я ведь - как раз наоборот: принесла вам все вещи Сергея, чтобы ему не надо было покупать себе новое белье или там одалживать ботинки у приятелей. Вот - все здесь!
      Ирэна. Это - точно, что все?
      Ольга. Поверьте: у меня ничего не осталось...
      Ирэна. Поверить - нет. Проверить надо.
      Ольга. Это - сколько хотите... (Села.)
      Ирэна. Вы - что же? Расписку ждете?
      Ольга. Зачем?.. Просто посижу немного: устала я все-таки, пока доперла к вам этакую махину... Разрешите закурить?
      Ирэна (пожав плечами). Пожалуйста... Вот - зажигалка...
      Ольга. Спасибо: у меня спички... Дайте я на вас посмотрю: все ж таки мой муж ушел к вам... (Закуривает и глядит на Ирэну.)
      Ирэна (ежится под этим взглядом, принимается снимать свои бигуди). Поверьте: я не виновата... Это нахлынуло на нас, как тайфун... как девятый вал любви, одним словом...
      Ольга. Ах, у вас это уже - в девятый раз?
      Ирэна. Вы меня не поняли! Не любовь, а вал - девятый... ну, как буря, шторм... Я говорю: в смысле тайфун...
      Ольга. У моего Сергея это тоже, выходит, третий... нет, все-таки пятый тайфун.
      Ирэна (поспешно). И все - на курортах?
      Ольга. На курортах - второй раз. Если считать с вами. А то - в одной командировке был "тайфун". Потом - с машинисткой у них на работе... Потом... в общем, я уже привыкла к этим "тайфунам"... Как вы-то будете переносить их?.. Впрочем, может, вы сами "затайфуните" раньше, чем Сергей?..
      Ирэна. Напрасно вы хотите омрачить наше красивое чувство. Вам не удастся! И потом: я слишком много о вас знаю. Угу. Мне Сергей рассказывал, кто вы и какая вы. Угу!
      Ольга. Это - насчот моей бесполетности?
      Ирэна. Точно! Для того, чтобы понять эту сложную натуру - я имею в виду моего Серенького... Сергея, я хочу сказать...
      Ольга. Да знаю я и эту пластинку: я - низменная душа, погрязшая в пошлостях быта. А он - весь устремленность ввысь, весь - в романтике, в цвету... На скупость мою жаловался?
      Ирэна. Конечно! А разве вы не скупая?
      Ольга. Будешь скупой, если зарплата не такая уж крупная, а он на своих баб норовит истратить...
      Ирэна (перебивая). Как это - "не крупная"?! Ведь Сергей Васильевич получает, как член-корреспондент, не меньше, чем...
      Ольга (засмеялась). Он и вам наврал про это членство-корреспондентство? Вот - ловкач!.. Это он еще двенадцать лет тому назад придумал, что женщину надо обольщать большими окладами. Смотрите: и вы клюнули!