Давным-давно, лет двадцать назад, я частенько задумывался над таким вопросом: отчего революционеры всех времен, эти мараты, робеспьеры, марксы и ленины так патологически ненавидят религию? Казалось бы, Христианство нигде прямо не противоречит идеям социальной справедливости — Евангелие осуждает богачей, призывает помогать бедным… Откуда же такое неистовое богоборчество?
      Ответ на этот вопрос я в свое время нашел в одном из жизнеописаний Преподобного Серафима Саровского. Этот великий Старец запретил своим ученикам всякое общение с носителями «освободительных идей», «бытоулучшительной партией», а запрет свой он объяснил весьма кратко и убедительно:
      — Первый революционер был сатана.
      Эта мысль поразила меня своей глубиной и простотой.
      Совершеннейший из ангелов взбунтовался против Бога, отчего и был низвергнут, лишен своего достоинства и стал тем, кто он есть. А потому и все последыши его, сколько бы их ни было в истории, несут в себе, так сказать, генетическую ненависть к Богу и к Церкви.
      В самое последнее время меня заинтересовала иная проблема. Отчего в стане так называемых демократов не прекращаются громкие баталии?.. Ведь, казалось бы, у них общие ценности и цели — «свободы и права человека», «суверенитеты» и все такое прочее, а вот поди ж ты — согласия не более, чем у лебедя, рака и щуки из известной басни.
      И тут я решился, насколько это возможно, последовать Преподобному Серафиму и, обратившись к учению церковному, определить, кто именно был первым «демократом». Ответ на этот вопрос содержится в самом начале Библии, в книге Бытия. Там недвусмысленно говорится, что изначальным «демократом» был все тот же персонаж — сатана. Принявши облик змея, он объяснил Еве, что Бог — тиран, что Он лишает ее мужа некоторых «неотъемлемых прав» и что если они эти «права» осуществят, то станут «равны Богу». То есть сатана призвал прародителей к «свободе и равенству». В русском переводе Библии это излагается так:
      «И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть. Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете. Но знает Бог, что день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло».
      Последствия этого разговора общеизвестны. Адам и Ева нарушили божественный запрет и были изгнаны из Рая.
      Бог сказал Еве:
      «…умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рожать детей; и к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобой».
      «Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: „не ешь от него“, проклята земля за тебя; со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей. Терние и волчцы произрастит она тебе; будешь питаться полевою травою. В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из который ты взят: ибо прах ты, и в прах возвратишься».
      Ну а что же сатана, первый «борец за права человека»? Каково ему наказание?
      «И сказал Господь Бог змею: за то, что ты сделал это, проклят ты перед всеми скотами и перед всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей. И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту».
      Не это ли проклятие тяготеет над всеми парламентами?

      Лет сто тому назад один из умнейших людей России, замечательный писатель и богослов Константин Петрович Победоносцев опубликовал свою знаменитую статью «Великая ложь нашего времени». Там он пишет:
      «Одно из самых лживых политических начал есть начало народовластия, та, к сожаленью, утвердившаяся со времени французской революции идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции — и проникла, к несчастию, в русские безумные головы. Она продолжает еще держаться в умах с упорством узкого фанатизма, хотя ложь ее с каждым днем изобличается все явственнее перед целым миром».
      Ах, как бы хотелось начертать эти слова где-нибудь при входе в Государственную Думу, чтобы их могли усвоить «народные избранники»…
      Однако же оставим праздные мечты и вернемся к печальной реальности.
      Увы! — за прошедшее столетие в «русские безумные головы» проникла с Запада еще одна — вторая — ложь.
      Она заключается в том, что якобы идеи «народовластия», «демократических свобод», «прав меньшинств» заложены в Евангелии и принадлежат Христианству.
      На самом же деле все эти идеи вовсе не христианские, а масонские, и окончательно сформулированы они были в британском парламенте и в конгрессе США.
      Декларация независимости Соединенных Штатов гласит: «люди сотворены равными» и «одарены своим Создателем некоторыми неотчуждаемыми правами».
      Удивительно тут то, что почти никому не приходит в голову самая простая мысль: если это «равенство» и «права» действительно «дар Создателя», отчего же Всемогущий Господь не творит всех людей действительно равными и свободными?
      На самом деле Христианство предполагает лишь одну существенную свободу — право выбора между добром и злом, между праведностью и грехом, между Богом и сатаною. Священное Писание подчеркивает наше неравенство в этом мире. (Любопытствующих отсылаю к 12 главе 1 послания к Коринфянам.) А равны мы все только пред Самим Богом, в частности это будет на Страшном Суде, где предстанут «царие и нищие в равнем достоинстве».
      Священное Писание вообще не говорит нам о каких бы то ни было «правах», речь идет только об обязанностях — по отношению к Богу и к ближнему. И все призваны к послушанию — слуги господам, жены мужьям, дети родителям и все вместе — властям.
      Вот весьма поучительный пример из Евангелия.
      Величайший праведник — «больший из всех рожденных женами» — святой Иоанн Креститель становится, как бы выразились теперь, «узником совести». «Ирод, взяв Иоанна, связал его и посадил в темницу за Иродиаду, жену Филиппа, брата своего; потому что Иоанн говорил ему: не должно тебе иметь ее». (Матф. 14:3–4)
      А что же Господь Иисус Христос? Неужто он не поспешил на выручку Своему другу и сроднику?
      Отнюдь нет. Он по-прежнему продолжает Свою проповедь… И наступает день рождения Ирода, пляшет девица, и преподносит своей развратной матери страшную награду — окровавленную голову Иоанна Крестителя…
      И представим себе, как поступил бы в этом случае не Христос, а какой-нибудь современный, либеральный христианин, пламенный борец за права человека.
      Без сомнения он собрал бы тысячную толпу и повел бы ее демонстрировать возле Иродова дворца — «Свободу Иоанну Крестителю!»
      Ну а теперь несколько слов касательно «самоопределения малых наций» и «свободы национальных меньшинств». Как известно, древняя Палестина находилась под властью, говоря современным языком, «римских империалистов». Однако Спаситель не только не возглавил «патриотическую борьбу народов за национальное освобождение», а напротив того — приказывал платить подати ненавистному кесарю, да еще благодетельствовал офицеров оккупационных войск исцелил, например, слугу центуриона…
      Впрочем, в Евангелии есть одно место, где идея «народовластия» находит весьма показательное воплощение. (Боюсь только, что самое упоминание об этом важнейшем эпизоде сильно покоробит многочисленных либералов, которые присвоили себе абсурдное с церковной точки зрения имя — «христианские демократы».) Я говорю о решающем моменте, когда разъяренная толпа по наущению первосвященников и старейшин требует от Понтия Пилата распять Господа. С точки зрения демократии это решение вполне законно и приемлемо: во-первых, наличествует «квалифицированное большинство голосов», а во-вторых, решение принимается на «альтернативной основе» — для позорной казни предлагается и иной кандидат — разбойник Варавва.

      Двадцатый век — жесточайший во всю историю человечества — тем не менее принес победу так называемым «гуманистическим началам». В частности, это выражается в том, что во многих цивилизованных странах в наше время уничтожена смертная казнь за тяжкие преступления. А в прочих государствах теперь существуют объединения борцов за окончательную отмену этого наказания.
      Для тех, кто утратил религиозную веру и отрицает «воскресение мертвых и жизнь будущего века» (а именно таковыми являются почти все образованные люди нашего времени), борьба против смертной казни — занятие совершенно естественное. Но — удивительное дело! — среди этих борцов мы видим множество таких деятелей, кто искренно почитает себя верующими христианами. Нам, в России, за примерами далеко ходить не надо — самым знаменитым и страстным противником этого наказания был не кто-нибудь, а сам великий писатель Лев Толстой.
      В 1909 году он опубликовал специальную статью под названием «Смертная казнь и христианство». Наиглавнейшая мысль там такая:
      «Казалось бы, самый простой, естественный и неотразимый довод против смертной казни был бы довод религиозный, о том, что смертная казнь несовместима с тем христианством, которого исповедниками признают себя защитники казни».
      Тут следует заметить, что Л. Н. Толстой в конце своей жизни был еретиком в самом точном, классическом смысле этого понятия. Что такое вообще ересь?
      Слово это происхождения греческого, от глагола «ерео», который означает «захватываю» или «беру». То есть «еретик» — это тот, кто «берет» или «выбирает» нечто из Священного Писания в ущерб общему смыслу.
      Именно таким образом поступают современные пацифисты и гуманисты, когда, основываясь на заповеди «не убий», вслед за Львом Толстым они отрицают войну и смертную казнь. Эти люди не желают принимать во внимание, что данная шестая заповедь наряду с прочими девятью содержится во второй из книг Ветхого Завета — «Исход», глава двадцатая. А сразу же вслед за этим идут Божественные предписания карать смертной казнью различных преступников — убийц, гадалок, скотоложников и т. д. И далее Господь призывает Свой избранный народ к беспощадной истребительной войне против Аморреев, Хеттеев, Ферезеев…
      И еще — если бы шестая заповедь имела тот смысл, что придают ей либеральные толкователи, она бы так и гласила: «не убий, не воюй, не казни».
      Люди, подобные Льву Толстому, отвращаются от жестокостей, которые, по их мнению, содержатся в Ветхом Завете, и противопоставляют этому Евангелие и учение Господа о любви. Но опять-таки это — прием чисто еретический, ибо Сам Иисус Христос засвидетельствовал о Себе: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить». (Мф. 4: 17.)
      Чтобы окончательно ответить на вопрос «совместима ли смертная казнь с христианством?» — следует обратиться к самому трагическому эпизоду во всей евангельской истории — к распятию Господа Иисуса Христа. Мы знаем, что страдание и сама смерть Его вполне добровольны — Всемогущий Господь идет на это по Собственной Воле. Его распинатели — легионеры, народ и начальники иудейские, издеваясь над Божественным Страдальцем, призывают Его избежать крестных мук: «других спасал; пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий». (Лк. 23:35)
      И далее повествование Святого Евангелиста Луки окончательно разрешает (во всяком случае для христиан) вопрос правомерности и допустимости смертной казни.
      «Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли; а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь во Царствие твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю». (23: 39–43)
      Итак, Господь наш Иисус Христос, обладая Божественной Властью, и Сам не избежал Креста, и «благоразумного разбойника» не избавил от мучительной, однако же вполне заслуженной казни. Но зато раскаявшийся в своих деяниях и уверовавший в Него преступник первым из людей вошел в Небесные Обители.

      Некоторое время назад новые правители страны, которые пришли на смену коммунистам, объявили свой «подход к рынку». Но — увы! — по справедливому замечанию А. И. Солжени-цына для этого был выбран самый чудовищный путь. Тому свидетельством и необузданная «прихватизация», и скандальные истории с «обманутыми вкладчиками», и миллиарды, утекающие в иностранные банки, и рэкет, и заказные убийства, и то обстоятельство, что до сей поры так и не решен самый существенный в этом деле вопрос — о частной собственности на землю.
      Отстраненные от власти коммунисты и некоторые их единомышленники теперь стремятся убедить людей, что во всех нынешних бедах и неурядицах виноваты не продажные и некомпетентные чиновники, а самый принцип частной собственности. И, к сожалению, подобные мнения иногда подкрепляются ссылками на Евангелие и на учение Церкви.
      Тут следует заметить, что за две тысячи лет нашей истории было предостаточно попыток свести Христианство до уровня социальной доктрины. В Римско-Католической Церкви по сию пору существует «богословие революции», представители которого утверждают, что у Христианства есть прямое родство с социализмом.
      Однако же тот, кто из евангельского учения выводит идеи ненависти к богачам, а тем паче призывы к «раскулачиванию», принижает, опошляет христианскую проповедь. (Не забудем, что Сам Господь прямо отказался улаживать имущественные отношения — Лк. 12: 13–15.)
      Мне возразят: но ведь Иисус Христос призывал раздавать имение нищим. Да, но Он призывал к этому лишь совершенных. Он так сказал богатому юноше: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай твое имение и раздай нищим». (Мф. 19, 21.)
      Совершенные ученики были у Господа во все времена начиная с апостольских. История Церкви знает множество имен таких людей, и среди них одним из самых известнейших является Иоанн Златоустый, святой IV века. После смерти своей матери он раздал имение нищим и в течение всей последующей жизни занимался благотворительностью церковной. В его многочисленных проповедях то и дело обличаются богачи — за скупость, за жестокосердие, за любовь к роскоши, за желание любым путем умножать свое имение… При всем том Святитель Иоанн был весьма далек от суждения имущественного неравенства по существу. В одном из своих поучений он называет этот порядок естественным и даже богоустановленным, затем высказывает мысль, которая звучит как некое мрачное предсказание, относящееся к проклятой «советской жизни». «В самом деле, уничтожь бедность, и ты уничтожишь весь порядок жизни и расстроишь жизнь нашу: тогда не будет ни корабельщика, ни кормчего, ни земледельца, ни домостроителя, ни ткача, ни сапожника, ни плотника, ни кузнеца, ни кожевника, ни хлебопекаря, и никого из подобных ремесленников, а без них у нас все расстроится. Теперь бедность служит для них лучшей учительницей, как бы сидя при каждом из них, и даже против воли побуждая их к работе. А если бы все были богаты, то все бы стали жить в праздности, и тогда бы все расстроилось и погибло».
      Здесь уместно добавить и вот еще что. Евангелие. Книга, содержащая «глаголы вечной жизни», отличается, в частности, и тем, что в ней по необходимости отражена психология человека, в полной мере известная Творцу и Сердцеведцу Богу. В этом отношении весьма замечательно одно место у Евангелиста Иоанна, где Господь Иисус Христос говорит о Себе как о пастыре добром.
      «Я есмь Пастырь добрый; пастырь добрый полагает жизнь свою за овец. А наемник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка, и оставляет овец и бежит; и волк расхищает овец и разгоняет их. А наемник бежит, потому что наемник, и не радит об овцах». (10: 11–13)
      В этих словах, произнесенных две тысячи лет тому назад, исчерпывающе говорится о том, что истинно попечительным может быть только тот, кто чувствует себя хозяином имущества, кому «овцы свои». Наше общество и природа дорого заплатили за то, что на долгие десятилетия главной фигурой стал именно «наемник», не хозяин, а «хозяйственник».
      От перемены мест слагаемых сумма — меняется!
      Страну то дело охватывает предвыборная лихорадка. Партии, блоки, объединения растут, как грибы после дождя, сливаются, как «струи Арагвы и Куры», размножаются, как амебы, простым делением… Все политики обещают народу избавление от нынешних бед и напастей, а державе — мощь и процветание.
      Слова «Россия» и «отечество» повторяются без числа и на разные лады во множестве названий и воззваний.
      Когда наблюдаешь за ухищрениями некоторых одиозных политиков, которые спекулируют на чувствах простых людей, так и просится на язык знаменитый афоризм С. Джонсона: «Патриотизм — последнее прибежище негодяя».
      Но мое особенное внимание привлекают патриоты подлинные, те, кто с негодованием отвращаются от десятилетий позорного коммунистического рабства и чувствуют себя наследниками подлинной России — страны Православной и монархической. Увы! — когда глядишь в эту сторону, прежде всего в глаза бросается разобщенность, тут нет ни единства, ни согласия. Не в этом ли неумении объединяться кроется одна из существенных причин, по которой патриотические движения не пользуются массовой поддержкой?
      Есть и еще одна причина неуспеха нынешних российских патриотов и их пропаганды. Общеизвестно, что следование какой бы то ни было идее требует от человека определенной жертвенности, готовности отказаться от каких-то преимуществ, удобств и благ. Но — увы! — сограждане наши, которых в течение семи десятилетий цинично обманывали и растлевали коммунисты, в массе своей на сознательное самоограничение не способны. У подавляющего большинства бывших советских людей преобладает лишь одно стремление — жить не хуже, чем американцы или немцы, но при этом по привычке не особенно утруждать себя.
      И, наконец, третья, на мой взгляд, самая существенная причина, которая мешает успеху нынешних наших патриотов; она коренится в самой их идеологии.
      Мы помним, что министр народного просвещения и президент Императорской академии наук Сергей Семенович Уваров в 1833 году сформулировал свою знаменитую триаду — «православие, самодержавие, народность». И это вовсе не было мертвым догматом, именно эти три понятия воодушевляли победоносное российское воинство, в бой шли «за веру, Царя и отечество».
      Так вот, беда в том, что нынешние патриоты ставят классическую триаду с ног на голову. Прежде всего проповедуется и культивируется почвенничество — любовь к русскому народу и его прошлому, затем, как некое историческое дополнение, — монархическая идея, и уж после всего религия, святое Православие, то, что должно быть «во главе угла», «единым на потребу»…
      Кто-нибудь может возразить: какая, в сущности, разница? Ведь от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Но в данном случае это математическое правило неприменимо. Евангелие настаивает на четкой иерархии ценностей — превыше всего стремление к Царствию Божьему, а все земные блага (в том числе разумное государственное устройство и достойный уклад жизни) подаются Создателем лишь по мере приближения к религиозно-нравственному идеалу.

      У Федора Михайловича Достоевского в «Дневнике писателя» за 1877 год содержится удивительно пророчество:
      «…социализм есть грядущая сила для всей Западной Европы, и если папство когда-нибудь будет покинуто и отброшено правительствами мира сего, то весьма и весьма может случиться, что оно бросится в объятия социализма и соединится с ним воедино. Папа выйдет ко всем пеш и бос и скажет, что все, чему они учат и чего хотят, давно уже есть в Евангелии, что до сих пор лишь время не наступало им про это узнать, а теперь вот наступило, и что он, папа, отдает им Христа и верит в муравейник».
      И ведь это написано за 14 лет до энциклики «Рерум новарум», в которой Лев XIII впервые заговорил о трудящихся массах и предложил им католические профсоюзы! А теперь мы то и дело видим, как симпатичный старый поляк, если и не босой, то в скромных светлых одеяниях посещает беднейшие страны мира, падает ниц и целует землю, а чтобы взглянуть на него и принять от него благословение, повсюду собираются тысячи и тысячи «униженных и оскорбленных»…
      Но вот чего уж никак не мог предвидеть Достоевский, так это грядущую страшную судьбу Российской Православной Церкви, к которой сам принадлежал. Он никак не мог бы предположить, что «бесы» (так он именовал нигилистов и революционеров) узурпируют власть в обожаемой им России, истребят духовенство и монашество, осквернят и разрушат храмы, а затем на развалинах Церкви учредят трусливую и покорную их воле «Московскую Патриархию».
      Большевики при этом преследовали прежде всего цели практические. Им было крайне важно показать всему миру свою «веротерпимость», а также использовать иерархию и духовенство для политических махинаций, как внутри страны, так и, главным образом, вне ее. По этой самой причине Патриархия была принуждена «бороться за мир во всем мире», громогласно осуждать американских «поджигателей войны», «неоколониалистов», «милитаристов», «агрессоров»… А также трубить на весь свет о том, что в униженной и залитой кровью России коммунисты близки к построению того самого мифического «рая на земле», который Достоевский остроумно именовал «муравейником»…
      Как известно, большевики в нашей стране ушли в тень, перестали быть «направляющей силой общества». На смену им пришли так называемые «демократы». Московской Патриархии пришлось несколько обновить свой репертуар, но она, как и в прежние годы, подпевает власть имущим:
      «Мы считаем, что для ослабления межнациональной, межкультурной, социальной и гражданской напряженности необходимо, чтобы каждый член общества осознавал свой долг с любовию и уважением относиться к людям иных национальностей, социальных групп, культур, вероисповеданий и политических взглядов, помогать этим людям не меньше, чем сородичам, единоверцам и единомышленникам, не допустить отвержения бедных и немощных, заботиться о справедливом устроении экономического порядка, активно противостоять любым проявлениям вражды и ненависти, разделяющей общество». («Воззвание межконфессиональной конференции „Христианская вера и человеческая надежда“», 1994 г. Москва, Свято-Даниловский монастырь.)
      Следует заметить, что подлинному, евангельскому Христианству вовлеченность в политику совершенно чужда. В проповеди Господа Иисуса мы не найдем призывов к «ослаблению межнациональной, межкультурной, социальной и гражданской напряженности» между, например, иудеями и самарянами или даже местным населением и тогдашними «оккупантами» Палестины — римлянами. Господь нисколько не заботился и о «справедливом устроении экономического порядка», Он прямо отказался решать имущественный спор и предостерег от пристрастия к земным благам (Лк. 12: 13). В Евангелии не отыщется и намека на «борьбу за мир», хотя войны «во время оно», разумеется, велись. И все это по той совершенно известной причине, что Господь пришел на землю не ради «переустройства общества», а для «переустройства» душ человеческих, Он так и заявил прокуратору — «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18: 36).
      Подлинным христианам во все времена была свойственна лишь одна «борьба» — борьба с грехом, борьба за праведность, за благочестие. И только в зависимости от результатов этих усилий Всемогущий Податель благ ниспосылает людям земное преуспеяние и времена мирные: «Нечестивым же нет мира, говорит Господь» (Исайя, 48: 22).
      Христианам надлежит призывать людей не к «взаимным уступкам и компромиссам», а к покаянию, к осознанию своих грехов, к вере в Бога и соответствующей этому нравственной жизни. Нам следует бороться не с «социальной и политической напряженностью», а с повсеместным растлением малолетних, с чудовищным потоком порнографии, с распространением абортов…
      В богатом наследии, которое оставил замечательный русский поэт и духовный писатель А. С. Хомяков, есть такая работа — «Сущность западного Христианства». Там, между прочим, высказывается суждение, которое необходимо усвоить всем тем, кто причисляет себя к Церкви Христовой:
      «Есть какая-то глубокая фальшь в союзе религии с социальными треволнениями; стыдно становится за Церковь, до того низко упавшую, что она уже не совестится рекомендовать себя правительствам или народам, словно наемная дружина, выторговывающая себе за усердную службу денежную плату, покровительство или почет. Что богач требует себе обеспечении для своих устриц и трюфелей, что бедняку хотелось бы вместо черствого хлеба несколько лучшей пищи — все это естественно и даже, может быть, вполне справедливо в обоих случаях, особенно в последнем; но разрешение этого рода задач — дело разума, а не веры. Когда Церковь вмешивается в толки о булках и устрицах и начинает выставлять напоказ большую или меньшую свою способность разрешать этого рода вопросы, думая этим засвидетельствовать присутствие Духа Божьего в своем лоне, она теряет всякое право на доверие людей».