Немногих им удалось соблазнить. За ними последовали Колеса, пытавшиеся переманить жриц на свою сторону подкупом. Жрицы были сильны, но не все устояли перед этим соблазном. Некоторые поддались ему, но еще больше жриц примкнуло к Шпилям, искусившим их изощренными ритуалами богослужений, во время которых они одевались в роскошные одеяния и воскуривали ароматные благовония. Те жрицы, что перешли к Шпилям, обманулись. Они полагали, что станут еще более верно и преданно служить своей богине. Они и не предполагали, что и прекрасные одеяния, и золотые кубки с благовониями будут для них неприкосновенны только потому, что они - женщины. Им отныне было суждено только наблюдать за тем, как Виане служили жрецы-мужчины.
      Но окончательно разрушили женское жречество Кольца. Нет более прочной власти над женщиной, чем та власть, которую дает обладание ею. Тех жриц, которые не поддавались на сладкие речи, Кольца взяли силой или обманом. Только Хара оставалась неподкупной и непоколебимой.
      И когда она осталась одна, совсем одна, ей пришлось столкнуться с самой страшной угрозой. Король Мечей не подсылал к Харе своих приспешников. Он отправился к жрице самолично, прихватив с собой только свою злобную Королеву. Королева попыталась подольститься к Харе, но та объявила, что ни за что не сдастся.
      "Глупая жрица! - вскричала Королева. - Что толку тебе теперь сопротивляться? Послушай, мы не хотим тебе зла. Просто отдай нам то, что является нашим по праву".
      Хара с презрением взглянула на красавицу, пришедшую к ней. Некогда она была в числе самых верных жриц Вианы.
      "Злобная Королева, - сказала она. - Это ты глупа. Ты уже забыла о тех днях, что провела в этом лесу, где мы с тобою вместе падали ниц перед богиней Вианой? И не думай, что кристалл когда-либо станет твоим. Ведь ты так подло предала свою богиню!"
      Разгневанный Король был готов убить жрицу, но Королева уговорила его не делать этого. Она снова попыталась уговорить Хару, но та заткнула уши. Королева предлагала ей вино и вкуснейшие кушанья. Жрица вылила вино и выбросила яства. Королева предложила ей золото. Жрица швырнула золото на землю. Тогда Королева сказала, что выстроит новый прекрасный храм, где Харе будут поклоняться, как живой иконе. Жрица с возмущением отвергла это богохульное предложение.
      "Она красива и заносчива, - вмешался тут Король, - но чего бы она добилась, если бы не была невинна? Ну-ка, поглядим, много ли у нее останется гордости и заносчивости, если ее унизить так же, как унижены ее сестры?!" С этими словами он схватил жрицу. Как та ни отбивалась, Король был сильнее. А Королева, сверкая глазами, наблюдала за тем, как ее муж насиловал жрицу.
      Удовлетворив свою похоть, Король поднялся и с жадностью воззрился на Хару. Он думал, что теперь она лишится не только гордыни, но и своего магического дара. Этот мерзавец снова потребовал, чтобы Хара отдала ему кристалл, но Хара снова отказала ему, объявив, что скорее умрет, чем отдаст ему свое последнее сокровище. Король и Королева страшно разозлились. Они понимали, что жрица могла отдать кристалл только по доброй воле, но, на их взгляд, ни одна женщина не имела права на такую гордость после уничижения. Королева снова обозвала жрицу дурой, а Король - дерзкой шлюхой.
      "Умри же! - крикнул он и обнажил меч. - Умри, если ты выбираешь смерть!"
      И он заколол жрицу мечом, но ее смерть не принесла Королю и Королеве желанной победы. Они не знали того, что, даже умерев, жрица не расстанется с кристаллом, что она не расстанется с ним до тех пор, пока за ним не явится истинный Проситель. И вышло так, что в мгновение своей смерти жрица обратилась в яблоню, на которой кристалл стал самым драгоценным плодом. Дерево это потом назвали деревом смеха, ибо оно насмехалось надо всеми, кто пробовал к нему подступиться. Ни огонь, ни топор, ни время, ни потопы не могли причинить этому дереву вреда, никакая сила не могла заставить его выдать его тайну. Но Король и Королева не смогли уйти от дерева - настолько сильна была в них страсть заполучить кристалл. И они стали стражами у дерева смеха и стали прогонять от дерева всех, кто приходил к нему, ибо в гордыне и алчности своей они по сей день полагают, что сокровище, заключенное в дереве, принадлежит им по праву.
      Тетя Влада устало опустилась на подушку, завершив рассказ. С губ старухи стекала струйка слюны, лицо ее мертвенно побелело. Джели с отвращением смотрела на тетку. Что это за историю она ей рассказала? Когда-то тетка рассказывала ей о настоящих людях, живущих в том мире, что был знаком Джели, а сегодня? Что это за глупая детская сказочка? Джели история совсем не понравилась. В ней было что-то нездоровое, противное.
      У Джели голова кружилась от джарвела. Она боялась, что ее того и гляди вытошнит. Она, пошатываясь, поднялась со стула и решила, что пойдет спать, но тут заметила, что в дверях стоит дядя Джорвел. Он был одет ужасно, просто ужасно! Ни дать ни взять отверженный с улицы!
      Не обращая никакого внимания на девушку, Джорвел бросился к дивану.
      Старик был пьян, это Джели поняла сразу. О, какой же он был мерзкий. Она поспешила в свою комнату и захлопнула за собой дверь. Бросившись на кровать, Джели сама испугалась силы своего отвращения к дяде. Она задумалась о прочитанном письме. Бедняжка Катти. Но нет, сейчас Джели думала не о Катти, а о тетке Умбекке. Умбекка Вильдроп - в этом у Джелики не было сомнения - наверняка была жирной и сентиментальной старой дурой. Вряд ли она была аристократкой. Да-да, такую можно было бы сделать служанкой.
      Верной и преданной служанкой.
      Джели улыбнулась и стала думать о будущем.
      Через дверь до нее доносились пьяные речи дядюшки.
      - Влада! - бормотал он. - Влада! Я тебе правду сказал! А ты мне не веришь? Но я всегда любил тебя, всегда! О Влада, скажи, что еще не слишком поздно... Влада? Влада!!!
      А потом эрцгерцог закричал. Он кричал, как кричат обреченные.
      Часть пятая
      ТРИ ДРАКОНА
      ГЛАВА 66
      ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ
      Где же свет?
      Перед глазами у Полти плыло, но свет-то он должен был увидеть! Патруль под его командованием ходил по этим лесам весь сезон Короса. И всегда Полти видел сквозь ветки золотистое сияние, казавшееся ему маяком, обещанием радости избавления от муки желания. Это был свет в окне Ланды. А теперь света не было. Что же случилось?
      Полти пришпорил усталую лошадь.
      Он был жутко пьян. Запой, начавшийся прошлой ночью, так и не закончился. Полти летел в бездну, но до дна ее еще было далеко. Все его обеты, все старания прилично себя вести остались позади. Вскоре после полуночи его выгнали из офицерского кабака, поскольку он вконец распоясался. Утром ему следовало бы присутствовать на построении, но можно было не сомневаться в том, что Полти в казарму не вернется. Он пошел шататься по городу.
      В казармах все было спокойно, а вот в самом Рэксе - нет. Сначала Полти отправился в бордель, потом - в кабак, потом - в курильню джарвела. Прочего Полти не помнил. Теперь его мундир был изорван и заляпан пятнами, под глазами чернели кровоподтеки, на щеке алел порез, на подбородке запеклись кровь и блевотина. Весь день он отсутствовал в казарме без увольнительной записки. Когда стемнело, он украл лошадь и поехал напролом через готовящиеся к сражению линии обороны. Его пытались задержать. Но Полти каким-то чудом прорвался. А теперь, в лесу, его никто не найдет. Если и найдут, то не нынче ночью.
      Нынче ночью он был свободен и решил заполучить сокровище, о котором так долго мечтал.
      - Это мой пароль, - повторил Джем.
      - Знаю. Но я пойду с тобой.
      - Радж, подумай о Великой Матери! Она стара, ей недолго осталось жить. Она потеряла Милу. А если и тебя потеряет?
      Взгляд Раджала был печален. Стояла ночь. Друзья находились в лагере. Глядя сквозь пламя костра, Раджал видел Великую Мать. Та нянчилась с Рэгглом и Тэгглом, потом брала за руку Ланду, потом ласково улыбалась Дзади, вертевшему в руках обшарпанную скрипку. Смычок потерялся, и великан дергал струны пальцами, однако ему все же удавалось извлечь из них мелодию. Раджал прищурился и постарался сосредоточить взгляд на лице Великой Матери, но ее лицо расплывалось, терялось в языках пламени. Раджал вздохнул. Он любил Ксал и знал, что та его любит. Сегодня он в этом снова убедился. Он понимал, что Ксал скоро умрет, и это наполняло его сердце тоской. Но он не мог с ней остаться. Не мог.
      Он слишком сильно любил Джема, от не мог бросить его сейчас.
      - Ты думаешь, что погибнешь, Джем? - только и спросил он. Джем медленно покачал головой.
      - Ты думаешь, что погибну я?
      - Это опасно, Радж.
      - Тогда я иду с тобой, Джем.
      Джем больше ничего не сказал. Он думал о том, сколько раз его друг повергал его в ярость. Теперь же в темных глазах Раджала он видел только верность и угрюмую решимость. Они дождутся полуночи и тронутся в путь.
      Джем отчетливо представлял, что ему надо делать. Сначала ему все подробно объяснил Хэл, потом столь же подробно - Бэндо. Даже атаман какое-то время посидел с ним рядом и проверил, все ли он точно запомнил. Все было просто. В центре Рэкса, прямо возле ограды храма, стояла маленькая полузаброшенная лавчонка. Там жил рэкский лавочник. Был ли он на самом деле персонажем старой сказки - этого никто не знал. "Придешь к нему, - говорили все трое, - и скажешь: "ЧАС ПРОБИЛ".
      * * *
      Час пробил.
      У массивных дубовых дверей, ведущих в башню Дольма, Полти соскользнул с лошади и чуть не упал. Несчастное, взмыленное, измученное животное радостно заржало и ускакало прочь. Полти этого даже не заметил. Бормоча имя Ланды, он побрел к двери. О, как ему сейчас была нужна эта хорошенькая девушка! Как он ее желал! Голова у Полти болела. Он с трудом помнил все, что случилось прошедшей ночью.
      - Ланда! Ланда! - пьяно выкрикнул Полти. Он надеялся на то, что прекрасная чистая девушка и его сделает чище, омоет от той грязи, в которой он успел вываляться.
      Но как туда попасть?
      Вокруг города даже ночью было полным-полно синемундирников, готовящихся к грядущей битве. Проникнуть в город можно было только под покровом ночи, но сегодня и это могло не помочь.
      - Мы ведь раньше пробирались в города, - сказал Радж. - Вспомни Варби.
      - Радж, это не Варби. Это Рэкс.
      Подошел Хэл, сел рядом с ними, кивком указал на Дзади:
      - Что, не гиттерна с тремя грифами, а?
      - Вы об этом знаете?
      Раджал с болью в сердце вспомнил время, когда они странствовали по горам и долам в ваганском фургоне.
      - Великая Мать нам многое рассказывала, - сказал Хэл. - Она потеряла все и пришла к нам, Раджал. Это было очень рискованно.
      Они помолчали. Джем смотрел на Хэла. Ученый много поведал ему о мире, о прошлом. Теперь у Джема было такое впечатление, словно кусочки головоломки постепенно складывались в единое целое. До того, чтобы головоломка сложилась окончательно, было еще далеко, но сегодня добавился еще один кусочек. Сбитый с толку знаком, которого он так долго ожидал, Джем совершенно забыл о том, насколько опасна его миссия. Он отвел взгляд от огня и увидел атамана, который упорно держался в темноте. Джем поймал на себе пытливый взгляд разбойника, и ему стало страшно. Он подумал о других масках, других взглядах.
      - Хэл, - сказал Джем, - что ты хотел сказать об арлекине? Ты спросил меня, какой магией, на мой взгляд, он владеет - белой или черной?
      - Я часто думал о том, не было ли в твоем дяде чего-то такого, из-за чего он тянулся бы к черной магии.
      - Не понимаю. Он был героем!
      - Ведь ты знаешь, почему он умер? Джем возмущенно воскликнул:
      - Его предали!
      - Верно. Но помни вот о чем: он был болен. Он умирал. Если бы его тогда не повесили на лужайке, он бы все равно очень скоро умер. Его уничтожила осада Рэкса. Это случилось в те дни, когда Вильдроп привел свои войска на аджльские поля, решив навсегда покончить с зензанцами.
      - Как сегодня, - пробормотал Джем.
      - Только наоборот, - уточнил Раджал.
      - Хэл, зачем я должен разыскать лавочника?
      Хэл, казалось, не расслышал вопроса. Он сказал:
      - Быть может, ты что-то слышал о взрыве? О тайном оружии Алого Мстителя?
      Джем кивнул.
      - Из-за этого пострадал Вильдроп, стал калекой. Но пострадал и мой дядя.
      Он вспомнил о Торе, о том, как тот в последние отчаянные луны прятался за потайной панелью в комнате сестры. Умер ли бы он, если бы синемундирники его так и не нашли? Джему хотелось верить в то, что так или иначе Тор выжил бы. Даже в те последние дни Тор говорил о предстоящих приключениях так, словно и он, и мать Джема, и сам Джем могли скоро поправиться и тронуться в путь по Белесой Дороге.
      Джем поежился, скрестил руки на груди, обнял себя за плечи. Он сидел рядом с костром, а ему было зябко. Сквозь пламя он видел Ланду - хрупкую, тоненькую. Он видел, что и ей зябко от страха. Бедная Ланда! Джему хотелось утешить ее, но он понимал, что она сейчас думает только о своем возлюбленном, Орвике. Суждена ли ему гибель в завтрашней битве?
      Джем снова посмотрел на Хэла.
      - Расскажи мне об этом оружии.
      - Осада достигла апогея. Синемундирники почти задушили нас. Вильдроп был великим героем Ириона. Когда мы узнали, что его прислали под Рэкс, мы решили, что все кончено. По идее, все и должно было быть кончено - если сбросить со счетов Алого Мстителя. Но твой дядя трудился над созданием тайного оружия. Какие вещества входили в состав этой смеси, мы так и не узнали. В Рэксе живет алхимик. Если верить слухам, он может многое. Он помогал Тору в работе над оружием. Думаю, речь шла не о чем-то обычном вроде пороха, а об укрощении стихий, которые никогда не попадали в наше измерение. Что я могу тебе сказать? Мне известно одно: когда Вильдроп пошел в атаку, полыхнула ослепительная вспышка и аджльские поля покрылись трупами.
      - Что за вспышка? - спросил Раджал.
      - Я не видел. Но один крестьянин сказал мне, что она была зеленая. Что было ослепительное зеленое сияние, озарившее небо и землю. Бедный крестьянин ослеп. Эта вспышка была последним, что он увидел.
      - Этот алхимик, - проговорил Джем. - Кто он такой? Хэл опустил глаза. Он мог бы улыбнуться, но сейчас было не до улыбок.
      - Вот тут, Джем, все как раз и сходится.
      - Сходится?
      - Это еще один кусочек в головоломке. Понимаешь, его называют лавочником. Рэкским лавочником.
      Джем смутился. Лавочник? Настоящий, тот самый, из истории, которую рассказывал Дольм? Или это просто какое-то странное прозвище?
      - Но Дольм, - пробормотал Джем, - ничего про это не говорил... в своей истории. Там все по-другому.
      Хэл все же позволил себе улыбнуться.
      - В историях, как и во снах, всегда многое напутано. В историях реальность преломляется, как свет, проходя сквозь листву. Это неизбежно. Даже самые простые истории парадоксальны. Такова их природа, ибо что такое история, как не вымысел ради истины?
      Джем опустил глаза.
      - Ослепительная вспышка? - задумчиво проговорил Раджал. - Вы это задумали? Это должно произойти вновь?
      - Это единственный выход, - отозвался Хэл.
      - Нет... - еле слышно вымолвил Джем.
      - Джем, не забывай о знаке!
      Джем закрыл лицо ладонями.
      В башне было пусто. Полти долго стучал в дверь кулаком, потом в отчаянии ударил ногой, но ничего не добился - только ногу ушиб. Хромая и ругаясь, он обошел башню в поисках какого-нибудь другого входа. Он сам не понимал, зачем это делает, почему верит, что там, наверху, его с замиранием сердца ждет прекрасная девственница.
      Ужасное отчаяние охватило Полти. Он был готов кричать и биться головой оземь. Как ему хотелось еще выпить! Всю дорогу до Олтби он только и думал о том, как доберется до башни, как поднимется наверх, где горит мягкий золотой свет, как будет пить прекрасное вино из кладовой Дольма. Потом музыка, смех, невинные шалости. Ланда стыдливо опустит глаза, покраснеет, когда он подведет пальцы под ее подбородок, но он будет ловить на себе ее взгляд в те мгновения, когда она будет думать, что он на нее не смотрит. А он, как бы между прочим, обмолвится о том, что получил дворянский титул, и тогда Дольм ахнет от восторга, и даже старуха ахнет. Они поклонятся ему и благословят этот день - благословят так, словно замок стал таким, каким был прежде, словно приехал новый господин, овеянный славой. Старуха поспешит прочь, чтобы застелить ложе лучшими простынями. А когда придет время для совершения прекрасного жертвоприношения, старики встанут рядом с ложем и будут заливаться слезами счастья и думать только о том, что, будь у них сотня дочерей, они бы с радостью предложили этому благородному господину их всех, лишь бы именно он лишил их девственности.
      Горькие слезы жгли Полти глаза. Как он мечтал об этой нежной сцене! Как стремился к этой любящей семье! Да, он к ним стремился, а они его предали! Сжав кулаки, он бросился через лес напролом. Если он сейчас встретит девушку, он будет беспощаден. Он был готов подарить ей всю свою любовь, он мечтал о том, как будет ласкать ее и медленно раздевать, но теперь она сама себя лишила всего этого. Полти казалось, будто она взяла его лучшие чувства, посмеялась над ними и растоптала. Он думал только о том, что если встретит девушку сейчас, то швырнет ее наземь и грубо удовлетворит свою похоть.
      Не разбирая дороги, брел Полти по лесу и, в конце концов, не заметив вставшего на его пути дерева, налетел на него. Он ухватился за ствол, прижался к шершавой коре. Было темно, хоть глаз выколи, и очень тихо. Только со стороны аджльских полей доносились звуки приготовления к сражению. Полти смутно помнил о том, что предстоит сражение. Менее смутно он понимал, что его военной карьере конец. Он попробовал задуматься. Но о чем он мог думать? Возвращаться в казармы теперь было ни к чему. Нужно было каким-то образом вернуться в Эджландию. Найти эту сучку Кату, найти и заставить ее выйти за него замуж. Да. Только так. Как только у него будет Ката, всем его бедам конец. Никто не посмеет и пальцем тронуть дворянина. Его военная карьера, закончившаяся столь бесславно, будет скоро забыта. Да, ему была нужна только Ката, будь она проклята!
      Полти прислонился к дереву спиной, задышал глубже, медленнее. Он слышал стуки и лязг железа, доносившиеся со стороны города. Он выпрямился, отер с глаз слезы. И тут он услышал другой звук, намного ближе. Этот звук пробирался сквозь темные лабиринты леса.
      Полти снова напрягся. Что бы это могло быть такое?
      ГЛАВА 67
      В ОБЪЯТИЯХ ВИЧИ
      Дзади продолжал наигрывать на скрипке. Бэндо негромко запел. Голос у него был грубоватый, однако, не лишенный своеобразного очарования. В припевах отцу подпевали Рэггл и Тэггл, и их тоненькие голосочки оплетали отцовский, словно тонкие лозы - могучий ствол.
      Помню, в детстве моем мир был светел и мил,
      Все так радостно было и ясно.
      Кто поверил бы, что будет так не всегда
      Беззаботно, светло и прекрасно?
      Солнце теплое нас согревало тогда
      Целый день, целый день напролет...
      - Как только он может петь? - прошептал Морвен. - Разве он не знает, что означает предстоящая битва?
      Крам шепнул в ответ:
      - Он - зензанец.
      - Вот-вот. Их всех изрубят на куски.
      Странный путник мне встретился как-то в лесу,
      Был в зеленый камзол он одет.
      Он с собой меня звал, обещал чудеса,
      Но не радость моих детских лет.
      Где ты, солнце, что нас согревало тогда
      Целый день, целый день напролет...
      - Морви?
      - Крам?
      - Я про это сражение. Хорошо, что нас взяли в плен, верно? Иначе нам пришлось бы сражаться.
      - Крам?
      - А?
      - Ты что, трус?
      - Умирать неохота, Морви. Глупо это - помирать.
      На дороге мне путник попался другой.
      Он прекрасные сны продавал.
      И камзол был на нем золотой, золотой.
      Я поверил ему, но он мне не дал
      Того солнца, что в детстве светило моем
      Целый день, целый день напролет...
      - Крам?
      - Морви?
      - Ты прав. Ведь мы вовсе не синемундирники, правда? В сердце, по-настоящему. Поначалу я подумал, что мы попали в шайку самых обычных разбойников, но теперь я вижу, что их дело благородно, а вовсе не наше.
      - Ты чего болтаешь? Я же сказал только, что помирать мне неохота, Морви.
      - Не хочется умирать? Но, Крам, разве есть что-либо благороднее, чем отдать свою жизнь... за свободу?
      Крам крякнул.
      - Так ведь все равно кокнут, Морви!
      - Крам, ну что ты, в самом деле. Мне стыдно за тебя!
      О, теперь обитаю я в мире ином.
      Сладкий сон продал мне этот тип в золотом,
      Но чего я лишился при этом?
      И к кому мне пойти за ответом?
      Где то солнце, что мир одаряло теплом
      Целый день, целый день напролет?
      - Лавочник... - задумчиво проговорил Джем, когда песня отзвучала. Кто он? Человек в зеленом? Или человек в золотом?
      Хэл улыбнулся.
      - Ах, Джем! Может быть, он - и тот, и другой.
      Грусть окутала лагерь. Долго все молчали. Никому не хотелось нарушить тишину, но вскоре все поняли, что это никакая не тишина. Потрескивал костер, шелестела листва, ухала сова, издалека, с полей донеслось пение зензанской дудочки.
      Потом откуда-то с другой стороны послышался барабанный бой. О пленниках Дзади все успели забыть. Слишком полон оказался событиями вечер.
      - Простите, - проговорил Морвен и встал.
      - Морви, чего ты удумал?!
      - Они не связаны!
      Все повскакали. Бэндо схватился за ружье.
      - Нет-нет, прошу вас! - Морвен мгновенно поднял руки. - Н-нет, вы меня неправильно поняли! Мы не хотели вас удивить. В смысле - напугать...
      Хэл расхохотался. Бэндо успокоился.
      - Н-нет, вовсе нет! Понимаете, просто у Крама большой опыт игры в "путанки", ну вот и... Понимаете, мы хотим вам помочь!
      Ланда быстро бежала по лесу. Все заслушались песенкой Бэндо и не заметили, как она ушла. Ей захотелось побыть одной. Ей вдруг стало нестерпимо сидеть у костра и ждать часа, когда Радж и Джем уйдут в Рэкс. Весь вечер, как только речь заходила о завтрашнем бое, Ланда готова была разрыдаться. О, она старалась, она храбрилась! Но песенка Бэндо оказалась для нее последней каплей. Слова растревожили ее, подействовали на нее как-то непонятно, странно, а мелодия сдавила сердце. Ей показалось, что в этой мелодии заключена вся печаль мира.
      Ланда прижалась к стволу дерева и расплакалась горючими слезами. Потом Ланда вспоминала, что именно в это мгновение поняла, что ее королевство обречено. Все говорили, что Орвик совершает немыслимую глупость, ведя на Рэкс войско, вооруженное вилами и мотыгами. Ланда спорила, защищала возлюбленного, но теперь, в сердце своем, понимала, что это правда. Она любила Орвика, но он совершал глупость. Ланда не знала, останется ли он в живых. Быть может, в том мире, которому суждено было уцелеть после завтрашнего сражения, Ланда и Орвик могли бы остаться возлюбленными, но им уже не суждено было бы стать королем и королевой. Волна времени обратилась против них, и ее нельзя было повернуть вспять. На их судьбе уже лежала печать, как и на их столице, которая некогда была чудом света, а теперь превратилась в заурядный колониальный форпост, где рядом с величественными зданиями прозябали в нищете и бесправии местные жители.
      История королевства приблизилась к концу.
      Морвен развернулся к атаману.
      - С-сэр, я не имею чести быть с вами знакомым, но полагаю, что ваше дело правое. - А вот в-вас, сэр, я знаю, - сообщил он, повернувшись к Хэлу, - и я знаю, что вы - хороший человек.
      - В чем дело, синемундирник? Ты знаешь, кто я такой?
      - Но, господин Хэлверсайд, конечно, знаю! Ведь вы - легенда Агондонского университета!
      - Вот как? - хмыкнул атаман. Похоже, он заинтересовался.
      - О да! - более уверенно воскликнул Морвен. Поначалу он жутко нервничал и поэтому заикался. Теперь же затараторил скороговоркой: Понимаете, сэр, у Вебстера - это такая кофейня в Агондоне - все говорят о господине Хэлверсайде. Он был величайшим ученым своего поколения! Как я ему завидовал! Поверите ли, ведь ему было всего... словом, он был не старше меня, когда его приняли в Общество Аонистов! Его будущее было ясно, но потом он попал с большую беду, а все из-за того, что наука для него всегда была превыше лжи!
      Атаман сверкал глазами. Он с явным любопытством переводил взгляд с Морвена на Хэла и обратно. Они были до странности похожи. Долговязый очкарик Морвен мог вполне сойти за омоложенную копию Хэла.
      - Послушай, Хэл, неужели это твой потерявшийся сынок? - насмешливо проговорил атаман. Щеки Хэла покрылись алыми пятнами. - Продолжайте, молодой человек. Это для нас ново. И в какую же ужасную беду угодил наш друг? В такую же, как вы?
      - О сэр, хуже, намного хуже! Понимаете, именно поэтому господин Хэлверсайд и стал героем. Для тех, кто высоко ценит науку. - Морвен нахмурился. - Позвольте, я объясню. Видите ли, господин Хэлверсайд основал свободное философское общество. Это само по себе уже было опасно - ну, то есть это потом так стали говорить, что это было опасно, но настоящая беда грянула из-за Витония. Я говорю о Каролюсе Витонии, знаменитом зензанском философе, который жил во времена... Атаман рассмеялся.
      - Мы все знаем о Витонии, мой мальчик! Нам о нем Хэл все уши прожужжал.
      Морвен не стушевался.
      - Но, сэр, разве вы не понимаете? Если бы не господин Хэлверсайд, мы бы ничего не узнали о Витонии!
      - Как же это?
      - А так, что он рисковал жизнью! Можете себе представить? Он каждую ночь тайком прокрадывался в кабинет, где хранились запрещенные книги! "Рассуждения о свободе" - ведь эта книга была в черном списке уже несколько эпициклов! О ней почти забыли, а если и говорили, то только шепотом. А господин Хэлверсайд ее целиком переписал от руки! По ночам. Тайно. А потом отдал в печать. Разве был когда-либо совершен ученым более беспримерный подвиг? И знаете, если бы он не бежал из Агондона, его бы сослали на остров Ксоргос! Так что для меня господин Хэлверсайд - герой, идеал! Он наш герой, и я... то есть мы с Крамом... если бы мы могли помочь вам...
      - Помочь нам? - переспросил атаман.
      - Помочь нам? - переспросил Хэл.
      Ланда горько плакала, слезы текли по ее щекам. Однако тоске ее не суждено было длиться долго. Очень скоро ее место займет страх.
      Она прислонилась к дереву, ствол которого был достаточно толстым настолько толстым, что девушка не заметила человека, сидевшего по другую сторону от ствола.
      Зашуршали опавшие листья. Высунулась из-за ствола рука. Ланда не расслышала шелеста, не сразу заметила руку. А рука метнулась к ее плечу и впилась в него мертвой хваткой.
      Ланда закричала.
      * * *
      Крам сдержал стон. О Морви, Морви! Что он опять задумал, на их голову?
      Но тут вмешался Джем. Он вскочил, глаза его радостно зажглись.
      - Ну конечно! Как мы раньше не додумались! Их форма! Посмотрите на их мундиры! - Он обернулся к Раджалу. - Мы хотим пробраться в Рэкс, так ведь? В город, занятый синемундирниками?
      Атаман рассмеялся. Раджал всем своим видом выразил сомнение. Крам застегнул мундир на все пуговицы. У него стучали зубы - но не только от страха, конечно. Вечер и вправду был прохладный.
      Может, и штаны отнимут?
      Только Морвен отреагировал на предложение Джема с должным энтузиазмом:
      - Вы правы! Как можно вам отправляться в Рэкс одним? Вам ни за что не пройти нынче ночью мимо часовых, а если вы и пройдете, то как найдете в городе дорогу? Риск слишком велик! Но мы с Крамом... ведь там - наш гарнизон. И мы проведем вас... как наших пленных!
      Джем посмотрел на Раджала. Раджал - на Джема. Но не успел ни один из них сказать ни слова, как из леса послышался душераздирающий крик.
      - Что это? - воскликнул Раджал. Джем в страхе обвел взглядом поляну.
      - Ланда!
      Первым ее увидел Джем. Он бежал на крик, но выбежал к Ланде почти случайно. Девушка отчаянно отбивалась, а грубые руки насильника пытались прижать ее к земле. Джем бросился на мерзавца и стал изо всех колотить и трепать его. Тот в ярости обернулся и обрушил всю свою злость на Джема. Ланда отползла в сторону. Обезумевший синемундирник повалил Джема на землю, сел на него верхом.
      - Я убью тебя! - кричал злодей. - Убью! Убью!
      Он был пьян, но все равно был сильнее Джема. В руке его вдруг возник пистоль. Ланда снова закричала. Джем дергался, извивался, пытался вырваться, но злодей схватил его за горло и попробовал сунуть дуло пистоля ему в рот. Джем стиснул зубы, но этим только сильнее разъярил злодея. С диким воплем он размахнулся пистолем, намереваясь рукояткой разбить зубы Джема.
      Он бы так и сделал, но в это мгновение время словно бы остановилось, и злодей увидел лицо своей жертвы, а Джем - лицо злодея. Он мог бы и не узнать его из-за синяков и ссадин, но врага выдали его огненно-рыжие волосы.
      - Полти!
      - Джем!
      Момент узнавания был краток, но все же его хватило для того, чтобы Джем был спасен от ярости Полти. К этому времени на крики Ланды сбежались и другие. Дзади в очередной раз стал героем дня. Это он схватил Полти и оттащил его от Джема. Полти мог бы, развернувшись, пристрелить Дзади, но Полти ожидала другая судьба. Другая судьба ожидала и Дзади.
      Неожиданно прозвучал пронзительный вопль. Это был не крик человека. Такой вопль Джем слышал лишь раз: во время жуткого ритуала в подземном храме. Так вопило жуткое создание, обитавшее за зеркалом.
      Это был вопль Порождения Зла.
      Полти крутанулся на месте, прицелился из пистоля, но жуткое создание уже набросилось на него. Если можно представить себе человека, скроенного из земли, сучьев, веток и листьев, и при этом - гигантского роста, то вот такое существо и напало на Полти и уволокло во мрак.
      Полти дико визжал, а Ланда, побледнев от ужаса, прошептала:
      - Вичи!
      ГЛАВА 68
      ПРОЩАНИЯ
      - Пойдемте, - сказал атаман, - пора.
      Штаны Раджала, которые пришлось напялить Краму, немилосердно давили в паху. Крам с тоской поглядывал на Джема и Раджала, нарядившихся в их форму.
      Морвен, Морвен... Опять из-за него передряга... Нет, план его мятежникам очень даже понравился, вот только в самый последний момент они взяли, да и передумали. Тот, которого все называли Джемом, сказал: "Но как мы можем вам доверять? Ведь вы - синемундирники. Так что все будет наоборот. Пленниками будете вы. А как только мы проберемся в город, сразу поменяемся с вами одеждой".