- За свободу от освобождения!
      Это был лозунг мятежницы! Слезы хлынули из глаз Ланды, она выкрикнула какое-то имя, но это не было имя божества, имя Агониса или Вианы. Девушка вскочила из-за стола и упала на колени перед портретом, висевшим над камином.
      Дольм хрипловато рассмеялся. Джем был готов сгореть от стыда, но, увы, он был уже порядочно пьян и потому, бросившись к девушке, чтобы утешить ее, запутался в одеяле и вместо того, чтобы опуститься с нею рядом на колени, просто упал.
      Он неуклюже протянул девушке руку.
      - Сударыня, не плачьте. Никто не желал вас огорчить, я в этом уверен.
      - О Орвик, Орвик... - рыдала девушка.
      Орвик? Джем вспомнил, что это имя девушка произнесла, выглянув из окна, когда Раджал запел песню о Короле и Королеве Мечей. "Орвик, это ты?" - спросила она. Он все понял. Орвик был возлюбленным Ланды, мятежником, который был не в ладах с ее отцом. Джем поднял глаза и рассмотрел портрет. Там был изображен красивый темноглазый молодой человек в военной форме, стоявший навытяжку. Однако подобной военной формы Джему прежде видеть не доводилось. Все ее детали были необычны - и эполеты, и ворот, и покрой мундира, и маленькая квадратная шапка. Но самым странным был цвет формы. Зеленый.
      Джем как зачарованный, завидуя таинственному Орвику, смотрел то на портрет, то на девушку. Одежда Джема сохла у огня. Он был раздет донага, только укутан в одеяло. Со стыдом он ощутил прилив желания и плотнее закутался в одеяло. О, зачем он выпил лишнего? Заметила ли девушка его смущение? Во всяком случае, она вскочила и быстро смахнула слезы с глаз.
      - Прости, отец.
      - Подойди ко мне, доченька, поцелуй меня. Моя дочь, - объяснил он гостям, - вспыльчива, да и глуповата, как это часто бывает с юными девушками. Жаль, конечно, но что мне делать? Девушки - они девушки и есть, - рассмеялся он. - Я думаю о том, что есть, а она - о любви. Я бы давно сжег этот портрет, если бы не дочка. Словом, проклинаю я тот лень, когда я этот портрет сберег. Но... ну, не хватило у меня духу. Ланда его обожала еще тогда, когда совсем маленькая была.
      - Так это старый портрет? - приободрился Джем, но вопрос задал громче, чем намеревался, и, смутившись, вернулся на свое место.
      - Старый! - хохотнул Дольм. - Ланда еще на свет не родилась, когда этот портрет уже висел в большой галерее. Теперь от галереи ничегошеньки не осталось, кроме развалин, поросших лесом. Это Орвик, принц Рэкский, Орвик I, которому когда-то принадлежал этот замок. Его нет на свете уже много циклов. Так ведь, дочка?
      Девушка обреченно кивнула.
      - И, между прочим, он был тот еще тиран, правильно я говорю? Вот видите, кивает. Но девичьи фантазии... ох уж мне эти девичьи фантазии! Нет... Не будет больше Орвиков на зензанском престоле! И это хорошо! Старик крякнул. - Ну, все дочка, успокоилась? Славно. Надо бы нам развлечь наших гостей. Может быть, споешь нам? Господа, хотели бы вы, чтобы Ланда нам спела?
      Гости сразу же согласились, зато воспротивилась Ланда:
      - Папа, не мучай меня! Почему тебе не рассказать какую-нибудь историю? Ты ведь так здорово рассказываешь... Ну, хотя бы... хотя бы про рэкского лавочника. Ты ведь знаешь, как я люблю, когда ты рассказываешь эту историю.
      Старик пристально посмотрел на дочь.
      - Дочка, я так думал, нам бы развлечь гостей надо. А ты, похоже, только о своем удовольствии печешься. Неужто нашим молодым гостям придется по вкусу такая глупая старинная история? Ну ладно, давай мы с тобой вот как договоримся: я расскажу эту историю, а потом ты споешь.
      Девушка обняла отца.
      - О, спасибо, папа!
      Старик прокашлялся. Сначала Джем слушал плохо и не спускал глаз с Ланды. Затем мало-помалу Джем начал догадываться, что в том, о чем рассказывает старик, есть какой-то смысл. Вот только какой именно - этого он не понимал. А историю Дольм рассказал вот какую...
      РЭКСКИЙ ЛАВОЧНИК
      Давным-давно жил-был в Рэксе, неподалеку от храма, один лавочник. Он был беден, в лавке его продавалась всякая дребедень, никому не нужные вещи. Рядом с ним жили такие же бедняки, которым и эта дребедень была не по карману. А лавочник мечтал о том, что в один прекрасный день разбогатеет. Он не был алчным человеком, просто он очень любил свою жену и своего сына. Он мечтал о том, чтобы одевать свою красавицу жену в шелка и кружева и чтобы послать смышленого сынишку учиться, чтобы тот стал ученым.
      И вот как-то раз лавочник вытирал пыль на всякой всячине, что валялась у него в лавке, и тут зазвенел колокольчик, распахнулась дверь, и в лавку вошел знатный господин. Лавочник вытаращил глаза от изумления, потому что такие знатные господа к нему почти никогда не заглядывали. Одет был господин в черный плащ с капюшоном, а на пальцах его блестели перстни с драгоценными камнями.
      - Лавочник, - сказал господин, - я желал бы купить у тебя всякой всячины.
      - У меня, господин, полным-полно всякой всячины. А что именно вас интересует? - с улыбкой спросил лавочник.
      Тут уж улыбнулся знатный господин.
      - Лавочник, - сказал он, - я хочу скупить все, что есть у тебя в лавке. Готов уплатить тебе вот этим мешочком серебра.
      - Господин, но ведь тогда вы во много раз переплатите мне за мои никчемные товары. Вы хорошо подумали?
      Господин кивнул:
      - Я не отступлюсь. Но выскажу одно условие. Лавочник насторожился и спросил, что это за условие. А господин ему отвечает:
      - Если согласен все мне продать, тогда скажу, какое условие. Лавочник с жадностью посмотрел на серебро и печально покачал головой.
      - Господин, у меня красивая жена. Откуда мне знать, не желаете ли вы забрать ее у меня. Откуда мне знать, не желаете ли вы сделать ей что-то дурное? Что мне тогда радости от этого богатства? Нет, сэр, я вынужден отказаться от вашего предложения.
      - Лавочник, признаюсь тебе, твоя порядочность достойна похвалы. Увы, от нее мало толку на этом свете.
      С этими словами господин поклонился и удалился. Ну а лавочник был очень горд собой, но когда он рассказал об этом жене, та залилась слезами.
      - Муж мой, - стала причитать она, - неужто ты забыл, как мы бедны? Как ты мог отказаться от условия этого знатного господина? Да быть может, он и не желал ничего такого, чего ты боялся? Быть может, он желал предложить тебе какое-нибудь пустяковое условие! Подумай, какую возможность ты упустил! О муж мой, ты, похоже, большой глупец!
      И лавочник подумал о том, что его жена, пожалуй, права.
      Миновало несколько сезонов. В королевстве разразился голод. Лавка перестала приносить даже самый малый доход. Разве кто-то станет покупать какие-то странные безделушки в городе, где все только и думают, что о том, как бы поесть досыта? Лавочник понимал, что скоро будет окончательно разорен. Сердце его в страхе замирало. А товары на полках пылились. Он частенько вспоминал о знатном господине, о его щедром предложении, от которого он отказался. И все же сомнения не оставляли его.
      - Что толку мне от богатства, - вздыхал лавочник, - если бы, приобретя их, я бы потерял жену?
      И вот как-то раз, когда он в тоске сидел за прилавком, зазвенел покрытый пылью колокольчик. Лавочник очень удивился, поскольку в лавку к нему снова зашел тот самый знатный господин в черном плаще и со множеством перстней на пальцах.
      - Лавочник, - сказал господин, - мое предложение остается в силе, и я даже готов предложить тебе больше. - Он положил на прилавок мешочек с серебром и мешочек с золотом и проговорил: - Ты волнуешься из-за того условия, которое я намереваюсь высказать? Могу сказать одно: мне не нужна твоя жена, и я не намереваюсь сделать ей ничего дурного.
      Лавочник вожделенно уставился на богатства, но снова печально покачал головой.
      - Господин, мой сын необычайно смышленый мальчик. А что, если вы пожелаете забрать его у меня? Что мне тогда проку от этого богатства? Увы, господин, я вынужден отказаться от вашего предложения.
      - Лавочник, - сказал господин, - твоя порядочность достойна похвалы. Увы, от нее никакого проку на этом свете.
      С этими словами он откланялся и вышел.
      Происшествие это растревожило лавочника, но все же он думал, что поступил правильно. А когда он рассказал обо всем сыну, тот призадумался.
      - Отец, - сказал он, - неужто ты забыл о том, что мы голодаем, что мы бедны? Почему же ты заранее отказался от условия этого господина, если не знал, что это за условие? Быть может, оно совсем пустяковое! Ох, отец, по-моему, ты очень глупо поступил!
      И лавочник решил, что его сын прав.
      А потом на город напала чума, и все кругом умирали. Каждый день мимо лавки проезжали дроги, на которых возили покойников. Бедный лавочник страшно боялся за жену и сына. Много раз он ругал себя на чем свет стоит за то, что опять отказался от предложения загадочного господина, и тогда он спрашивал себя: ну разве мог тот господин предложить ему какое-то тяжелое условие? А теперь выходило так, что все они могли умереть, так и не выбравшись из нищеты. Лавочник уже думал о том, что ему все равно, какое условие. Он был готов на все, лишь бы одеть жену в шелка и кружева.
      Однако сердце говорило лавочнику другое. Оно говорило ему, что он поступил правильно. Ведь если бы тот господин отнял у него сына, разве сумел бы он это пережить? Много раз лавочник горько рыдал в своей лавке.
      И вот как-то раз у дверей лавки остановились похоронные дроги, и в лавку вошел старый знакомец лавочника. На этот раз господин в черном плаще предложил лавочнику мешочек серебра, мешочек золота и мешочек драгоценных камней.
      - Лавочник, - прошептал господин, - все это станет твоим, если ты выполнишь мое условие. Я не могу сказать тебе, что это за условие, но могу заверить тебя в том, что я не собираюсь отбирать у тебя твоего сына, не намереваюсь и сделать ему что-либо дурное.
      Тут сердце лавочника покинули всякие сомнения, он вскочил на ноги и воскликнул:
      - Тогда я согласен! Господин, я согласен на ваше предложение!
      И он поспешил к жене и сыну, чтобы сообщить им радостную новость. И возрадовалось маленькое семейство в эти страшные чумные дни, и все были счастливы. Они обнимались, смеялись и плакали. Только потом они вспомнили об условии.
      Волнуясь, все трое собрались у прилавка, где их терпеливо поджидал знатный господин. С улыбкой он перебирал драгоценные камни. Выбрав из них один, довольно странный зеленый камень, он вложил его в руку лавочника и сказал:
      - Условие такое: всем этим богатством ты волен распоряжаться, как пожелаешь. Только этот камень ты должен сохранить, пока не явится человек и не потребует его у тебя, сказав, что он принадлежит ему.
      Радость семейства лавочника была безгранична. Ведь условие господина и вправду оказалось таким легким! А господин только поклонился и вышел и даже забыл забрать товары, которые собирался приобрести.
      Потом семейство лавочника осуществило все свои мечты. Лавочник переехал в роскошный особняк, обзавелся каретой и шестеркой лошадей. Его жена одевалась в шелка и кружева, сын отправился учиться и делал большие успехи. Шли годы. Лавочник стал лордом-мэром Рэкса. Он основал школы и больницы. Порой он гадал, как же такое могло случиться с ним, как это вышло, что он, человек, который некогда так бедствовал, вдруг стал таким богачом.
      Больше ни разу бывший лавочник не встречал того знатного господина, но время от времени размышлял над загадочным условием, которое тот ему поставил. Тогда бывший лавочник, а ныне лорд-мэр доставал зеленый камень, вертел его в руках и гадал, когда же явится тот, кто потребует у него этот камень. А потом он смеялся над собой, вспоминая о том, сколько лет провел в напрасных страхах и сомнениях. Каким легким в итоге оказалось условие!
      Бывший лавочник успел состариться, а тот, кто должен был потребовать у него камень, так и не появлялся. Он уже начал подумывать о том, не было ли условие господина шуткой, странной и непонятной.
      Пришло время - и умерла жена бывшего лавочника. Ее смерть очень опечалила его, но он не роптал понапрасну. Ведь жена его прожила на свете столько лет, сколько ей было отпущено, да и он сам вскоре должен был последовать за ней. Кроме того, у бывшего лавочника оставался сын, который радовал его и утешал.
      Лавочник, однако, жил долго - столько лет, сколько никому на свете не прожить. Сколько раз на город нападала чума - а он оставался в живых. Сын его умер, а он все жил и жил. Пошли разговоры о том, что, наверное, он в сговоре с нечистой силой. Когда-то бывший лавочник радовался тому, что, прожив столько лет, он еще так бодр, но затем перестал появляться на людях. Горожане, которые некогда восхищались им, теперь либо обходили его дом стороной, либо швыряли в его окна камни. Прошло еще какое-то время, бывший лавочник вконец обнищал и был вынужден покинуть свой роскошный дом.
      Остался у него только странный зеленый камень. Теперь бывший лавочник уже был готов продать его, но никто бы этот камень не купил. Однажды, сильно разозлившись, он хотел выбросить камень, размахнулся, а камень словно бы прилип к его ладони. Только тогда до бывшего лавочника дошел смысл сделки, которую с ним заключил странный господин. Он пообещал хранить камень до тех пор, пока за ним не придут. Но сколько времени нужно было ждать того, кто явится за камнем?
      Тянулись эпициклы, а бывший лавочник все не умирал. Он и по сей день живет, одинокий и печальный, в том самом полуразрушенном доме неподалеку от храма.
      Вот такова легенда о рэкском лавочнике. Лавочник заключил сделку, которая поначалу принесла ему много радостей, а потом повергла в вековую тоску. Следовало ли ему заключать эту сделку, не узнав предварительно об условии?
      Друзья мои, это уж вам решать.
      Так традиционно заканчивались зензанские сказки. Джем глубоко задумался и молчал, молчал и Раджал. Они оба вздрогнули от неожиданности, когда Дольм хлопнул в ладоши и снова стал упрашивать Ланду спеть.
      На этот раз девушка упрямиться не стала. Со смущенной улыбкой она взяла в руки арфу.
      - Папа, что же мне спеть? - Она опустила подбородок на край арфы и задумалась.
      Раджал кашлянул.
      - Сударыня... простите меня за дерзость... но в то самое время, когда мы подошли к замку, вы пели необыкновенно красивую песню.
      - "Песнь о мечах"?
      - Да ну! - махнул рукой ее отец. - Глупая песня! Детская считалка! Уж лучше "Битву при Гельзине" или "Моя любимая ушла к деркольдскому вождю". Устав после долгого рассказа, Дольм отпил вина. - Хотя я неправ. Желание гостей - закон. Спой, Ланда, спой о мечах.
      Ланда пробежалась пальцами по струнам. Хрупкая, почти бестелесная в своем белом крестьянском платье, она встала у огня под любимым ею портретом. Позади нее потрескивал и играл отблесками пламени камин. Казалось, пламя вздымается и опадает в такт с плавно льющейся мелодией. Дольм с любовью смотрел на дочь. Даже старуха выбралась из-за ширмы, но далеко не отошла, уселась в тени и стала слушать. Поначалу девушка пела робко, и голос ее был столь же хрупок, сколь ее фигурка. Однако мало-помалу голос обрел силу и уверенность, слова наполнились торжественной красотой.
      Нынче не знаешь - узнаешь потом.
      Что там за доски, поросшие мхом?
      Встань на колени. Молитву воспой
      Вместе с мечей королевской четой!
      Раджал не в силах был сдерживаться. Сначала он мурлыкал мелодию без слов, потом порывисто встал и стал подпевать Ланде в полный голос. Девушка запрокинула голову, пригласив его подойти к ней. В Агондоне такой жест мог быть сочтен зазывным, но здесь, в данном случае означал всего лишь безыскусную радость. Завернувшись в одеяло, как в балахон, Раджал встал рядом с девушкой у камина. Их чистые, звонкие голоса наполнили комнату.
      Жажду познания как утолить?
      Истину пьешь, а все хочется пить.
      Будь терпелив. Все откроется, жди!
      Только смотри короля не серди.
      Сначала Джем ощутил прилив зависти. Но это длилось недолго. Он вдруг во всей полноте ощутил чистоту Ланды и устыдился. Ее красота была ослепительна, но это была красота невинности. Джем слушал пение девушки и со стыдом вспоминал о том, как им овладело плотское желание в то мгновение, когда ему просто-напросто захотелось утешить Ланду. В том, как они теперь пели с Раджалом, было нечто большее и высшее. Джем думал о своей жизни в Агондоне и с ужасом вспоминал ночи, проведенные у Чоки. Он закрыл глаза, и место прекрасной Ланды в его воображении сначала заняла Ката - его первая любовь, а потом Джели - вторая. Он потерял их обеих. Но был ли он достоин и той, и другой? Джем часто заморгал, его глаза наполнились слезами. Он не решался повернуть голову, чтобы Дольм не заметил, что он плачет.
      Как нетерпенье твое не понять?
      Хочется, вижу, шкатулки взломать?
      Лучше не трогай - и сам жив не будешь,
      И короля с королевой погубишь!
      Джем рассеянно провел куском хлеба по тарелке и обнаружил, как обнаружил до него Раджал, рисунок на дне. Джем был пьян, чувства его были затуманены, но потом, когда он вспоминал этот эпизод, ему казалось, что в это мгновение слова песни как бы ожили, приобрели значение и смысл, которого прежде были лишены. Ланда и Радж пели о каких-то странных королеве и короле. Так вот же они - вот они, запечатлены на серебре. Точь-в-точь такие же, как на картах, в которые, бывало, Джему доводилось играть у Чоки. Ланда и Радж спели о дереве - на дне тарелки между королем и королевой было изображено дерево, ветви которого были густо увешаны плодами. Что это было за дерево? В куплете утверждалось, что угадать невозможно, какой плод сорвешь с его ветки, а на тарелке были изображены яблоки. Но с другой стороны, может быть, это были какие-то другие плоды...
      Очень многое на изображении оставалось непонятным. В траве, у ног короля и королевы, находился целый ряд предметов. Сначала Джем не мог понять, что это за предметы. Затем, вслушиваясь в слова песни, он начал догадываться, что это такое. Возле роскошного цветка он рассмотрел два узкогорлых сосуда, из которых, судя по всему, следовало испить влагу истины. У камня лежали две расщепленные доски, судя по всему, поросшие мхом. Были и другие предметы, но более всего привлекли внимание Джема несколько небольших шкатулок, в замочную скважину каждой из которых был вставлен золотой ключик. "Хочется, вижу, шкатулки взломать?" Джем заново рассмотрел короля и королеву, дерево, тяжелые спелые фрукты. Яблоки, золотые яблоки. А потом заметил еще одно яблоко, которое в отличие от остальных не висело на ветке, а находилось в глубине ствола. Это яблоко было крупнее остальных.
      Звуки арфы и голосов с болезненной красотой обвивали сердце Джема. Да, он многого не понимал. Он нес в своей душе пароль, заветные слова - "Час пробил", но он не знал, когда настанет время произнести эти слова. Но неожиданно он понял нечто главное. Каким же он был глупцом! Сколько знаков он уже успел увидеть? Здесь, в Зензане, он должен был отыскать кристалл Вианы. И эта странная песня вовсе не была такой уж глупой и бессмысленной. Она была руководством для Джема, ключом к поискам кристалла.
      Король и королева мечей!
      Они были хранителями кристалла!
      А устоишь - вот тогда и возьмешь
      Все, что под деревом смеха найдешь...
      Джем больше не слушал песню.
      - Я все знаю, - прошептал он. - Но я не знаю ничего. Ничего.
      Джем встал, одеяло упало, обнажило его наготу.
      - Король и королева! - выпалил он. - Кто они такие? Где они?
      Это, конечно, было глупо. Но никто не обратил на Джема внимания. В это же мгновение снизу послышался стук. Кто-то громко, требовательно барабанил в дверь.
      - Синемундирники!
      ГЛАВА 56
      КРАСНО-СИНЯЯ НЕРАЗБЕРИХА
      - Синемундирники?
      Джем бросился к своим не успевшим высохнуть штанам. Раджал последовал его примеру.
      - Молодые господа! - воскликнул, подняв руки, Дольм. - Успокойтесь, успокойтесь же! Ведь вы - наши гости. Это патруль, нас часто навещают патрули. Нам нечего бояться, верно? Мы - верные подданные его императорского величества, правда?
      Но на Джема успокоительные увещевания Дольма не действовали. Для него все мигом переменилось. Покуда пела Ланда, эта обшарпанная комната в полуразрушенной башне превратилась в волшебную пещеру, полную тайн и откровений. Теперь же здесь царил страх, и только страх.
      Стук снова послышался. Пауза. Постучали снова.
      - Дочка, о чем ты думаешь? Иди же, скорее отопри дверь!
      Ланда, прикрыв ладонью свечу, поспешила вниз по лестнице,
      Дольм шагнул к старухе. Та уже успела прибрать со стола, смела со скатерти крошки и обернулась к смотрителю. Совершенно неожиданно смотритель повел себя со старухой уважительно. А ведь все время делал вид, что презирает ее. В чем же было дело? И что это могло значить?
      Смотритель и старуха стали быстро шептаться.
      Джем и Радж поспешно оделись.
      - Не нравится мне это, - прошипел Джем. - Что-то тут не то.
      - Но что? Почему?
      - Старик - легитимист, - начал быстро соображать Джем. - Лошади... он знает, что мы их украли. Он собирается сдать нас синемундирникам, Радж.
      - Нет ли здесь другого выхода?
      Все было безнадежно. По лестнице уже топали тяжелые сапоги.
      Друзья спрятались за диваном.
      По шагам Джем насчитал троих или даже четверых синемундирников. Он слышал, как они ходят по ковру, как тяжело дышат, как клацают их мушкеты. Они даже дождевых плащей не сняли, и на ковер стекали струйки воды.
      - Приветствую тебя, любезный Дольм, - послышался голос.
      - Мой дорогой капитан! Неважная выдалась ночка для патрулирования, да? - Дольм разговаривал как ни в чем не бывало, несколько заискивающе. Джем был готов представить, как старик заламывает руки, но нет, тот стоял, опираясь на трость. Кончик трости довольно нервно постукивал по полу. - Вы ведь просто так заглянули, надеюсь?
      Капитан вздохнул.
      - Ах, любезный Дольм, как славно было бы просто так заглянуть в вашу уютную башенку. Ведь тут всегда можно полюбоваться на восхитительное чудо.
      Трость нервно застучала, заскребла по полу.
      - Ланда, поблагодари капитана.
      Последовала неловкая пауза. Джем пытался себе представить, что происходит. Быть может, капитан решил приласкать девушку? Погладить по щеке? Пощекотать подбородок? Неужели отец спокойно стоит рядом и смотрит на это возмутительное зрелище? В какой-то миг Джем был готов выскочить из укрытия.
      Раджал все понял и успокаивающе положил руку на плечо друга.
      - Однако мой визит, - продолжал капитан, - не столь уж беспечен, как мне того хотелось бы. Я заглянул к вам не только ради того, чтобы испытать всегдашнюю радость.
      Трость застучала по полу.
      - Не может быть! Что-то стряслось?
      - Пропали без вести двое наших людей.
      - Дезертиры? Возмутительно!
      Раджал убрал руку с плеча Джема.
      - Джем! - прошептал он. - Тогда зачем же нам прятаться?
      - Тс-с-с!
      - Я хочу сказать, что нас могут в этом обвинить!
      - Радж, не говори глупостей! Какие мы с тобой дезертиры?
      Раджал был обескуражен. Джем тоже. Он уже и прежде, общаясь с Дольмом, почувствовал, что идет какая-то игра. Теперь это ощущение усилилось. Дольм действительно был легитимистом. Долго ли осталось ждать того мгновения, как он выдаст их?
      - Дезертиры? - переспросил капитан. - Вы низкого мнения о моих подчиненных, Дольм.
      Трость заскребла по полу.
      - Ну что вы, капитан, вы меня неверно поняли!
      Капитан рассмеялся. Глядя из-за спинки дивана, Джем мог видеть немногое. Капитан был высокого роста, в ярко-синем мундире, в бледной руке он сжимал треуголку. А вот Дольм Джему был виден хорошо. Он подобострастно согнулся. Джем ждал, что в следующее мгновение смотритель выдаст их с потрохами.
      - Джем! Не высовывайся! - прошипел Раджал и потянул друга за рубаху. Надо что-то решать!
      Капитан сказал:
      - Наши парни патрулировали дорогу, ведущую в Рэкс. Самое обычное было патрулирование, но они не вернулись. Кроме того, у меня есть сообщение о том, что вечерний дилижанс, который обычно прибывает в Рэкс на закате, до сих пор в город не прибыл. По-моему, он здорово запаздываем, что скажете?
      Дольм, поцарапав тростью по полу, выразил полное согласие.
      - Вот-вот. А ведь дилижанс также ехал по этой дороге.
      - На этой дороге много всякого случается, капитан.
      - Думаете, с дилижансом могло что-то случиться?
      Стук трости.
      - Нет-нет, капитан. Это я просто так сказал. В общем.
      - Но вам ничего не известно?
      Скрип трости.
      - Нет, совсем ничего не известно.
      - Что ж, хорошо, Дольм. То есть вам хорошо, а мне-то нет. Вы же понимаете, какие подозрения возникли у моего командира из-за того, что одновременно произошли два таких события?
      - Подозрения?
      Джем по звуку догадался, что капитан шагнул ближе к старику.
      - Боб Багряный! - прошептал капитан.
      - Нет! - отшатнулся старик. - Он ведь наверняка мертв!
      - Мертв, сударь мой Дольм? Почему же это вы думаете, что он мертв?
      Дольм заговорил жалобно, подобострастно:
      - Капитан, ведь мне известно, сколь сильно, сколь могущественно ваше войско. Мне известно, какие силы брошены на борьбу с этим разбойником. Мне известно о том, как решительно настроены вы бороться с любыми проявлениями измены. Не так ли?
      Стук. Скрип.
      Последовала пауза. Капитан холодно отозвался:
      - Вам известно такое слово: "ирония", сударь мой Дольм?
      Стук.
      - Поскольку, если вы решили иронизировать, мне это очень и очень не понравится.
      Дольм промолчал, но трость его выбила чечетку и очень-очень нервно заскребла по полу. Капитан ловко развернулся на каблуках.
      - Вам известно, где мы расквартированы, сударь мой Дольм. У нас есть причины полагать, что разбойники вернулись в этот район. Если что-то увидите, услышите, сразу же дайте мне знать. Мои сослуживцы говорят: "Никогда не доверяй зензанцу". Но вы, сударь мой Дольм, как мне хотелось бы верить, человек достойный. Быть может, со временем этот замок будет отстроен заново. Из него получилась бы недурственная резиденция для губернатора на сезон Терона, как вам кажется, а?
      Стук. Снова стук.
      - А ведь губернатору понадобится дворецкий, правильно я говорю?
      Скрип.
      - Вот и славно. Помните, Дольм: чуть только завидите что-то подозрительное - я жду от вас вестей. Я загляну завтра. И послезавтра. И послепослезавтра тоже.
      Джем и Раджал переглянулись. Еще несколько мгновений назад они не сомневались в том, что Дольм готов выдать их синемундирникам. Теперь они в этом вовсе не были уверены. С какой бы стати Дольму понадобилось спасать их?
      У него были все причины их выдать.
      Последовала пауза, прежде чем синемундирники удалились. Джем сильно подозревал, что в течение этой паузы капитан вожделенно разглядывал Ланду, а может быть, и снова решил приласкать ее. Сердце Джема пылало глупым гневом, и он решился в последний разок выглянуть из-за дивана. Предчувствия не обманули его. Капитан играл кончиком косы Ланды и многозначительно улыбался. Дольм смотрел в другую сторону, напряженно постукивая тростью.
      Но не из-за этого у Джема вдруг болезненно заныло сердце. Все время, покуда он слышал голос капитана, ему было не по себе и в мозгу его бродили смутные догадки. Было что-то знакомое в этом голосе, в этом холодном, надменном тоне. Было что-то знакомое и в этой манере поведения обходительной и зловещей одновременно. Даже пухлые, мягкие руки казались знакомыми. И вот Джем увидел волосы капитана.
      А волосы оказались рыжими, как огонь.
      И еще он увидел его лицо.
      Джем пригнулся. Тяжело дыша, сжал руку Раджала.
      - Не может быть!
      - Джем! Что такое?
      Синемундирники затопали по лестнице.
      - Радж, помнишь Полтисса Вильдропа?
      - Вильдропа? Это имя проклято детьми Короса!
      - Это был он!
      - Командор?
      - Хуже! Его сынок, Полти! Мой заклятый враг! Радж, он думает, что я мертв. Он ни в коем случае не должен узнать о том, что я здесь. Как-то раз я пытался его убить. И знаешь, что я тебе скажу... Если мне еще представится шанс, я сделаю это.
      Однако на разговоры больше времени не было. В комнате воцарилось безмолвие. Только потрескивали в камине догорающие поленья да шелестел за окнами дождь.
      - Молодые господа? - проговорил Дольм.
      Джем прикусил губу и поднялся.
      - Господин Дольм, похоже, нам следует вас поблагодарить.
      Дольм потупился и принялся расхаживать из стороны в сторону, опираясь на трость. Позади него неподвижно стояла в тени старуха. Только Ланда не спускала с гостей широко распахнутых глаз.
      Раджал толкнул Джема локтем.
      - Что это с ними?
      - Пойдите сюда, молодые господа. Подойдите ближе. Вот так.
      Друзья нерешительно повиновались приказу Дольма и подошли к нему, огибая стулья и кресла. Старик пристально посмотрел на них. Он отбросил трость, расправил плечи и вдруг приобрел весьма враждебный вид. А в следующее мгновение в его руке появился пистоль.
      - Руки вверх! За дураков нас принимаете, да?
      - Что? - Джем отшатнулся, но дорогу ему загородила старуха. Она схватила со стола тяжелый канделябр.
      Джем с молчаливой мольбой воззрился на Ланду. А Ланда что-то держала в руках. Это были седельные сумки со штампом в виде герба синемундирников.
      - Тут их бумаги, - с горечью произнесла девушка. - Они нам даже свои настоящие имена не сказали. Одного зовут Морвен. А другого - Крам. Солдаты его императорского величества.
      - Я же говорил тебе! - прошипел Раджал. - Они решили, что мы дезертиры!
      Джем на всякий случай притворно рассмеялся.
      - Нет-нет! Любезный господин Дольм, вы все неправильно поняли...
      - Заткнись, свинья в синем мундире!
      - Сви... нья? А я думал...
      - Заткнись, я сказал! - Дольм угрожающе покачал пистолем. - Дезертиры? Нет, вы шпионы! Наболтали с три короба. В лесу они заблудились, как же! Да еще вон как притворились, что напугались синемундирников. Приходит патруль, мы вас прячем. А потом вы им выдаете все наши тайны!
      - Нет! Вы нас неправильно поняли!
      Но Дольм и слушать не желал.