Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Карина

ModernLib.Net / Любовь и эротика / Арданова Юлия / Карина - Чтение (Весь текст)
Автор: Арданова Юлия
Жанр: Любовь и эротика

 

 


Юлия Арданова
Карина

Часть 1
Первая страсть Карины

       28. 04.Я начинаю вести дневник, потому, что мне не с кем поделиться моими переживаниями, подругам доверяться опасно, брату — тоже, хотя я с ним иногда советуюсь.
      На праздники родители уезжают в пансионат. Я бы тоже поехала с ними, да уроков выше крыши и поэтому придется остаться одной с моим старшим братом Игорем, которому 18 лет. На праздники он наверняка приведёт своих друзей и будет с ними пьянствовать, а мне за ними потом убирать. Ну ладно, может среди них будет один, к которому я неравнодушна.
      Сегодня я опять читала братцевы рассказы на компьютере. Интересно, кто ему их дал? Они представляют собой сборник эротико-порнографических рассказов и повестей всех времён и народов. Никогда бы не подумала, что Алексей Толстой писал порнографические рассказы. А впрочем что от мужчин ещё ждать? Сначала эти окололитературные произведения вызывали у меня отвращение, но постепенно я к ним привыкла и под их влиянием мне очень захотелось парня, мои чувства в отношении мужского пола стали обостряться, но только дома. В школе и во дворе меня что-то сдерживает от открытого кокетства. Наверное это инстинкт самосохранения. Когда я вижу некоторых парней, внутри у меня всё закипает, хотя я внешне спокойна. Моё сладострастие ищет выхода, но оковы приличия не пускают его. Обычно парням на меня мягко говоря наплевать, хотя я считаю себя вполне симпатичной.
      У моего брата нет идиотских комплексов и у него с девчонками обстоит проще. Он давно уже не девственник, но к мне он относится бережно, несмотря на некоторые наши размолвки; я для него только домочадец, такой же как родители, бабушки, дедушки и прочее. Иногда мне хочется пойти к нему за советом, но я стесняюсь. Я люблю, когда к нам приходят его друзья, мне интересно послушать их разговоры. Я с ними немного кокетничаю, но он не допускает никаких вольностей с их стороны по отношению ко мне. Если бы он знал, как мне этого иногда хочется!
       1.05 Утро.
      Сегодня Игорь отправился на день рождения своего друга, предупредив меня, что возможно они потом заглянут к нам. (У нас была большая четырёхкомнатная квартира и не было на данный момент родителей.) Я не удержалась и спросила, придёт ли Дима (тот, который мне нравился), Игорь ответил утвердительно, многозначительно улыбнувшись. Он дал мне денег, чтобы я купила некоторое количество еды и определённых напитков и положила их к нему в комнату на балкон и ушёл. Я так и сделала, потом я села за компьютер включила было очередной рассказ, но тут моё внимание привлекла какая-то яркая небольшая упаковочка, лежавшая на полке рядом с дисками. Я бы не обратила на неё внимания, если бы не голая тётка на ней. Конечно это были презервативы. В этом не было ничего особенного, я уже говорила, у моего брата с женским полом было просто, ведь он был не дурён собой.
      Только что Игорь позвонил и сказал, что они будут у нас к пяти. О'кей, посмотрим, что там у нас в гардеробе и маминой косметике имеется, а потом за уроки.
      Вечер того же дня, около пяти часов.
      Скоро они придут. Стол вроде готов, ну что ж, остаётся заняться внешним видом. После тщательной ревизии я надела светлое джинсовое платье с открытыми плечами. Оно застёгивается спереди сверху до низу на кнопки, а сверху отделано чёрной кружевной резинкой. Бархотка на шее дополняла мой наряд. Я аккуратно подкрасилась, стараясь достигнуть того эффекта, чтобы кожа моя казалась светящейся изнутри. Так, напоследок польёмся духами «Sexy bomb», но не очень обильно. Я на всякий случай съела пару розовых таблеточек, лежавших тут же в мамином туалетном столике и выпила рюмочку крепкого ликёра для храбрости. (Да простит мне мама некоторые опустошения в её вещах и косметике.) О, там в прихожую уже завалилась толпа. Я узнала их по голосам: Игорь, Саня, Павел, Женька, ага, Димка, слава Богу; Руслан, Антон, Олег, женский голос, это, наверное, девчонка именинника Сани. Они по-моему собирались её сегодня «вскрывать». Ленка, кажется или Анька. Они были навеселе. Они вошли в гостиную, ага, восхищённые возгласы, значит оценили мой труд. В скором времени они расселись за стол. Теперь был мой выход. У меня чуть сердце из груди не выскочило, с большим усилием я овладела собой.
      Эффект был потрясающий. Когда я появилась на пороге гостиной, весь хмель мгновенно выветрился у них из голов, все были поражены. Несколько минут они молчали. Первым очнулся мой брат:
      — Тоже мне роковая женщина! — ехидно сказал он, хотя тоже был поражён не меньше всех.

* * *

      … Мы вломились в квартиру Игоряна. Там нас поджидал сюрприз: в гостиной уже был накрыт по всем правилам стол, а из кухни шёл запах жареного мяса. Все расселись за стол. Ленка, или как там её, девчонка Сани сказала: «Игорь, кто у тебя тут похозяйничал?» Как она меня бесит! Я вообще ещё не встречал ни одной нормальной девчонки за все свои 18 лет. На мне много пыталось повиснуть, но я не собирался гулять ни с одной из них. Они все такие одинаковые! С ними помрёшь со скуки. Или заговорят тебя, завесят тебе все уши лапшой, попробуй разгреби. У них мозги работают только в одну сторону. Интересно, кто это накрыл на стол. Сестра его, что ли? Я видел её пару раз. Симпатичная девчонка, но не больше. Нет, наверное он завёл себе фею какую-нибудь. Только я об этом подумал, как меня отвлёк от моих мыслей сидевший рядом со мной Антон.
      — Смотри… — восхищённо сказал он.
      — Куда? — тут я и сам увидел. В проёме двери стояла та самая фея, соорудившая нам стол. Я был поражён. Ни одна девчонка никогда не вызывала у меня такого волнения. Она, казалось, светилась изнутри, от неё шёл еле уловимый запах, который притягивал к ней, который хотелось ощутить ещё раз. Она восприняла фурор произведённый ею за должное с олимпийским спокойствием, поздоровалась со всеми, поздравила Саню и чинно уселась рядом с Игорем. Тут до меня дошло, что это его сестра. Я был поражён вдвойне. Я толкнул Антона локтем и тихо спросил у него:
      — Слышь, как зовут эту лялечку? — я старался не выдать своих чувств.
      — Карина, кажется, — ответил он.
      Карина вела себя как светская дама, хозяйка дома, тихо, с достоинством. Я не мог ни есть ни пить, я глядел на неё. Я подумал, что она либо очень опытная кокетка, или просто такая сама по себе. Мне хотелось прильнуть к ней губами и выпить её всю. Ещё больше мне хотелось расстегнуть её платье. Я даже сам не знал, зачем…

* * *

      … Я наслаждалась, произведённым эффектом. Но больше всех был поражён это сноб Дима. Так ему и надо, нечего было во мне страсть разжигать. Я старалась играть роль гостеприимной хозяйки. Это мне надо сказать удавалось, не нарушая общего хода веселья. Сидевшие рядом с Аней-Леной уже начинали её под столом лапать. А она глупо хихикала. Дура! (это она)
      Я сидела напротив Димы, маринуя его, предоставив ему разглядывать меня, изредка удостаивая его взглядом. Это был мой триумф. Брат мой наклонился ко мне и опять съехидничал:
      — Кого это ты соблазняешь?
      Я промолчала. Таков мой любимый братец: хлебом не корми, дай гадость сказать!
      Запах моих духов похоже медленно сводил с ума моего соседа, с которым я благосклонно разговаривала. Так, Дима, кажется замариновался. Я встала и сказала:
      — Я бы попросила кого-нибудь помочь мне с мясом.
      Все замерли, в их глазах читалась надежда, что именно его попросят. Я не торопясь оглядела их и, как бы невзначай выбрала Диму, который гордо со мной удалился на кухню, сопровождаемый завистливыми взглядами.

* * *

      Она кокетничала со своим соседом Русланом, причиняя мне невыразимые муки. Когда она попросила кого-нибудь помочь ей с мясом, я увидел торжествующий огонёк в его глазах. Я не поверил, когда она позвала меня. Как лунатик, я пошёл за ней на кухню. Всё валилось у меня из рук. Мучительница моя ехидно спросила:
      — Что с тобой?
      Как будто она сама не знала! Я еле нашёл в себе силы, чтобы сказать ей: «Ничего». Неся поднос с мясом, она спросила меня: «А всё-таки?» Я ответил ей: «Ты та, кого я ждал всю жизнь. Моя судьба в твоих руках». Она многообещающе улыбнулась и сказала: «Об этом мы поговорим, когда отнесём мясо». Карина отнесла поднос в комнату. Скоро после этого затемнили комнату, выключили свет и включили медляк. Кругом царила сплошная неразбериха. Мне с трудом удалось отбить Карину у пьяного Антона…

* * *

      …Мы медленно кружились, прижавшись друг к другу. Я ощущала его тело и набухшую ширинку. Я как бы невзначай всё сильнее прижималась к нему. Мне было очень хорошо, нет, я была на вершине счастья. Я спросила у него:
      — Меня, наверное никто никогда не полюбит, я такая невзрачная. То что ты сейчас видишь — обман чувств. На самом деле я серая мышь, скорее поцелуют жабу, чем меня.
      — О, ты не права, не смей говорить такие слова! — горячо прошептал он. — Я докажу тебе, что ты не жаба, от тебя идут такие волны привлекательности, что устоять невозможно!
      Как и следовало, он прильнул, к моим губам, стараясь их выпить. Всё моё тело как током пронзило. Так вот он какой, поцелуй! Его язык, раздвинув мои губы, проник ко мне в рот, где сплёлся с моим. Я таяла у него в руках. Мне хотелось отдаться ему тут же, забыв всякий стыд. Я не могла сопротивляться его нежным рукам, обнимавшим меня, бродившим по моей спине…
      Тут нас отвлек шум возни из комнаты Игоря.
      — Пойдём посмотрим, что там, — предложила я.
      Дима согласился и мы прошли туда, где слышалась возня. Усевшись в уголке в кресле, мы стали свидетелями происходившей там сцены.
      Там были Анька-Ленка, Саня, Антон и, кажется, Олег. Анька была уже пьяна и они втроём пытались её «раскрутить». Но она отчаянно сопротивлялась. Она кричала, что ей нельзя и т. д.
      Саня поцеловал её взасос, стал потихоньку расстёгивать её блузку. Анька вырвалась было, но Саня скрутил ей руки за спиной, сказав:
      — Не хочешь по-хорошему, цыпочка, придётся поиметь тебя силой.
      Двое других попытались её раздеть, но она отчаянно отбивалась. Хмель вылетел у неё из головы и она неистовствовала, как раненый тигр. С трудом им троим удалось усадить её в кресло. Она не верила в то, что Саня, от которого она не ждала ничего подобного может такое. Им никак не удавалось совладать с непокорной.
      Наконец Саня предложил играть в суд царя. Он, раскинувшись, сел в кресло и двое парней поставили перед ним на колени дрожащую от негодования раскрасневшуюся Аньку. Он спросил:
      — A??i aeia nae?
      — В кокетстве со всеми поголовно, глупости и нежелании подчиняться царю-батюшке. — С готовностью отвечали Олег и Антон.
      — Она может искупить свою вину, — отвечал Саня, эта игра его увлекла, он вжился в роль, — она может искупить свою вину, если она пососёт царский скипетр.
      С этими словами он расстегнул свою ширинку и оттуда высунулся самый настоящий скипетр. Он осторожно вытащил его и любовно погладил.
      Я испугалась, зажмурила глаза и прижалась к Диме, который неловко поцеловал меня в утешение. Но любопытство пересилило и я стала смотреть продолжение.
      Анька конечно же отказалась сосать и сжала зубы. Тогда Олег потянул её за волосы вверх, заставив её открыть рот. Через мгновение она уже взяла член в рот. Ей это, видимо, понравилось и она стала исступленно сосать его. На Санином лице отобразилось блаженство.
      Саня сообщил Аньке, что доволен ей и милостиво разрешает ей нанизаться на скипетр, что она и сделала, сладостно застонав.
      Я сидела на коленях у Димы, ощущая томительную слабость во всём теле и то, что я истекаю чем-то горячим…

* * *

      Я наблюдал за реакцией моей юной возлюбленной. Пока происходило изнасилование Аньки, на лице Карины сменилось несколько различных выражений. В глазах её то мелькал жестокий огонёк, то они сладострастно затуманивались. Увидев скипетр Сани, она вцепилась в меня коготками от страха. Её губы испуганно-восхищённо приоткрылись и я нашёл их своими. По её возбуждённо подрагивающему, осевшему у меня в руках телу я понял, что плод любви созрел и что если его съесть сейчас это будет божественно. Она, похоже, тоже так думала. Я взял Карину на руки. Её голова отогнулась назад. Вид изгиба её шеи заставил мою кровь вскипеть. Её уста приоткрылись и она прошептала:
      — Пошли в соседнюю комнату, это моя… Ах, я не могу, я сгораю от желания…
      В её комнате, которая оказалась очень уютной, с коврами на полу и стенах, я сел на диван, положив Карину к себе на колени. Я стал покрывать поцелуями нежную кожу её плеч. Она не сопротивлялась мне, её руки осторожно расстёгивали мне рубашку.
      — Ах, мой котик, — говорила она, — Да у тебя, я вижу, большой опыт в развращении малолетних! Только не говори мне, что я у тебя первая и единственная.
      — Но только с тобой я испытываю неземное наслаждение!
      — Скольким до меня ты это говорил, а? — сказала она, снимая с меня рубашку и нежно поглаживая меня по спине, по плечам, рукам и по груди. Ах как мне хотелось сорвать с неё всё! Кнопки на её платье созданы были для расстёгивания. Я было потянулся к ней, но она вдруг вскочила на пол.
      — Куда ты? — закричал я.
      Она встала на колени, расстегнув для удобства несколько нижних кнопок на платье и, прежде чем я успел отреагировать, расстегнула мою ширинку, и, увидев то, что оттуда вылезло, горячее и напряжённое, истекающее соком, радостно закричала: «Ах какая прелестная сарделька! Я так люблю сардельки в собственном соку!», запихнула эту сардельку себе в рот и стала смачно обсасывать её, причмокивая от удовольствия.

* * *

      Мы ласкали друг друга; он собрался было снять с меня платье, но мне этого не хотелось и я решила взять инициативу в свои руки. Мне было жутко страшно, стыдно, но в то же время любопытно и интересно. Последнее пересилило. Я соскользнула с колен Димы и встала перед ним на колени. От страха и возбуждения, охватившего меня своим обжигающим огнём, я совсем обнаглела и, не сознавая, что делаю, стала расстёгивать ему ширинку. Моему взору предстала восхитительная колбаска идеальных размеров, сочная и мясистая, с тонкой кожицей и слегка подрагивающей головкой, похожей на шапочку гномика. Сначала я испугалась, но мне так захотелось ощутить эту колбаску у себя во рту, что я не удержалась и жадно схватила её ртом. Мне было немного противно, но потом я привыкла к вкусу и начала с наслаждением упиваться облизыванием колбаски. Диме это видно тоже понравилось. Дыхание его стало прерывистым и учащённым, он издал какой-то странный звук удовольствия и откинулся назад, слегка дёрнувшись. Колбаска задёргалась у меня во рту и я схватила её зубами, чтобы удержать. Дима застонал от боли и наслаждения. Лицо его сморщилось, как печёное яблоко и в следующее мгновение липкая, чуть солоноватая масса заполнила мой рот. Мне захотелось её выплюнуть, но член Димы всё ещё оставался у меня во рту и мне пришлось её проглотить, несмотря на брезгливость. Я осторожно выплюнула его член. Он был обмякший, покрытый остатками его фонтана. Я, не торопясь, слизала их. Придя в себя Дима опять посадил меня на колени. Лицо, шея, торс его были покрыты потом…

* * *

      Когда Карина взяла мой член в рот, я сначала не понял, что произошло. Я ощутил приятное прикосновение её языка. Опустив глаза, я увидел, как мой друг появляется у неё изо рта и опять исчезает в его глубине. Меня охватило необъяснимо сладостное чувство. Она делала мне минет! О, как это было приятно! Я никогда не имел девчонок, а тем более таким образом. Это было божественно! Она щекотала перепоночку около головки слегка шершавым языком и это сводило меня с ума. Глядя на её рот, я представил себе, как мой член входит в другие её губы. Что ж, до этого, кажется было недалеко. Я задёргался в конвульсиях. Она схватила зубами член, все мои мышцы напряглись, одурманивающее ощущение оргазма охватило меня, я отсалютовал Карине в рот и потерял сознание. Это был мой первый салют с особой противоположного пола. Когда я очнулся, я увидел сидящую на полу с довольным видом Карину. На её довольном лице были капельки моей спермы; я посадил её к себе на колени и облизал свой сок с её лица. Я стал жадно целовать взасос её губы, покусывая их и обводя языком её дёсны. Я чувствовал, что ещё немного… и она будет моей. Моей навсегда. Мы потеряли контроль над временем. Близость её разгорячённого тела сводила меня с ума. Мой язык очень хотел исследовать её нежное тело, покрытое чуть смугловатой кожей. Он опускался по её шее, вот он приближается к груди, но на его пути платье. Моя рука помогает ему, расстёгивая пуговицу за пуговицей. Карина уже почти не сопротивлялась… Её руки обвили мою шею, язык её, то острый, то нежный и мягкий, пустился в путешествие по моей груди, обойдя вокруг сосков. Я постепенно расстегнул все пуговицы платья Карины и помог ей освободиться от её джинсовой кожуры, которую я отбросил. Тело её, представшее моему взору, было нежное и бархатное, две упругие ещё не сильно развитые груди её смотрели в разные стороны своими острыми коричневыми зрачками.
      — Иди ко мне, моя панночка, я хочу тебя, — прошептал я. — Я не могу жить без тебя, ты так прекрасна. Ты достойна быть королевой.
      Глаза её были подёрнуты тем пьяным туманом, который бывает у женщин в глазах в таком состоянии. Из приоткрытого рта её вырывались сладостные стоны. Маленький чёрный треугольник, держащийся на двух резинках отделял меня от заветной цели. Чёрт побери, я так хочу лишиться девственности с этой девчонкой! Я осторожно приподнял резинку трусов, сдвигая её вниз. Карина задёргалась в истоме.
      — Скорей, скорей, войди в меня! — шептала она. Я лишил её предпоследней преграды на пути моего сосискообразного друга. Оставалась ещё одна, если она была, конечно. Я осторожно пролез внутрь её влагалища сначала одним, а затем двумя пальцами. Карина опять застонала и попыталась сдвинуть ноги, но я своим коленом разжал их, опять поцеловав её в губы и прошептав ей, что всё будет хорошо. В плёнке её было довольно широкое отверстие, в которое мог пройти мой член, не разрушая её.
      — Тем лучше, — подумал я.
      Тут она, поняв мои намерения, вытащила мою руку и сказала:
      — Нет, не делай этого! Я ещё девственница!
      Я понял, что или сойду с ума, или мой член лопнет, если я не овладею ей. Карина стала сопротивляться. Я заткнул ей рот поцелуем, одной рукой держал её руки, свернув их за её спиной, по примеру Сани, другой закинул ноги к себе на плечи, чтобы она не сдвигала их. Она билась в моих руках, но сделать ничего не могла.
      — Не сжимай мышцы там, больнее будет, — сказал я ей. Она не послушалась и мне пришлось с помощью руки с трудом протолкнуть свой член в неё. Она закричала от боли. Я, опять поцеловал её продолжительным поцелуем, продвигая своего друга в глубину её влагалища, стараясь не повредить плёнку, что мне удалось. Карина постепенно расслабилась, стала поддавать задом навстречу мне. Через некоторое время я почувствовал себя наверху блаженства, перед глазами поплыли золотые, розовые, зелёные пятна, и я кончил внутрь Карины, потеряв сознание.
      Нам обоим понравилось это занятие, и мы продолжили его, сменяя позы и места. Одна из позиций была такая: я сижу на столе, а она висит вниз головой, держа меня за талию ногами. За этим занятием мы не заметили, как все куда-то ушли и как на дворе стемнело. Мы лежали голые на ковре, обнявшись и смотрели на звёзды. Мы ничего не говорили, так как слова бы только мешали. Какое-то чувство неземного блаженства и покоя — своеобразная нирвана охватила меня. Мне было необыкновенно хорошо рядом с моей необыкновенной панночкой. Карина, наверное чувствовала то же самое. Мне показалось, что я стал с ней единым целым. Я не мог себе представить жизнь без неё. Я чувствовал, что люблю её каждой клеточкой своего тела, причём взаимно.
      Затем мы перебрались на кровать и стали засыпать, обнявшись. Засыпая, я подумал, что я наконец-то обрёл своё счастье, да, Я БЫЛ СЧАСТЛИВ, КАК НИКОГДА!
       02.01.На следующее утро, после того, как мы позавтракали, Карина отправила меня в магазин за продуктами и купить кое-что к чаю в аптеке. Брат её позвонил ей и сказал, что скорее всего, он сегодня дома не появится. Она посмотрела на меня многозначительным взглядом.
      Она не заметила, как я вернулся. Я прошёл в её комнату. Она сидела за компьютером, читала какой-то рассказ и одновременно слушала музыку. Кажется, это был Uriah Heep «Wonderworld». Видно было, что эта мелодия уносила её далеко отсюда. Глаза её были прикрыты. Она мне показалось необыкновенно красивой, несмотря на то, что на ней были надеты простые чёрные джинсы, немного потёртые, облегающие её ноги, и простая тонкая водолазка грязно-бежевого цвета. Длинные волосы её были распущены по плечам, она, видимо, расчесала их, но ещё не заплела.
      Она поставила ноги на коробку от принтера, стоявшую под компьютерным столом, широко раздвинув их. Её рука находилась на шве джинсов между ногами, время от времени Карина шевелила пальцами, видимо, щекоча себя. Она, как выражаются, «ловила кайф». Я любовался ей, машинально положив свободную от продуктов руку себе на ширинку, повторяя её движения. Я почувствовал, что моя плоть набухает и что это очень необыкновенное ощущение, если не тереть, а щекотать.
      Тут Карина вышла из оцепенения, взяла у меня сумку с продуктами и отнесла её на кухню. Я тем временем заглянул на экран. Подруга моя читала знаменитую «Галиани» Альфреда де Мюссе. Я стал читать. Извращение, конечно, но довольно захватывающе. Развратная была женщина. Её в конце загрыз её собственный дог, которого она склонила к сожительству. Однако, перед этим она успела отравить свою любовницу и онанировала, пока та умирала. Да, ничего себе! В средние века, по-моему, люди только и делали, что спали друг с другом, не гнушаясь супружескими изменами и частой сменой партнёров и всяческими извращениями.
      Мои размышления прервал приход Карины.
      — Ну как тебе? — спросила она.
      — Ничего, только откуда это у тебя?
      — О, у меня целая компьютерная библиотека подобного чтива. Попадаются интересные, есть и совсем извратные, «Story O»., к примеру. Садомазохизм сплошной. Хотя, если честно признаться, это единственное, что меня возбуждало в последнее время. Женщины, знаешь ли, могут быть более жестоки, чем мужчины. Мы по природе и садистки и мазохистки. Ты знаешь, иногда в мыслях мне хочется, чтобы меня унизили, изнасиловали. Это возбуждает меня. Мне хочется, чтобы мужчина был груб со мной, выражался, как сапожник или матрос…. Тогда мне в голову приходят более дикие мысли и фантазии. Если я расскажу тебе о них, ты будешь поражён.
      — Да уж, пожалуйста, — сказал я, — мне казалось, что девчонки, грубо говоря, либо шлюхи, либо средненькие, либо примерные. Но ты не вписываешься в мои представления. Ты не похожа на них. Ты необыкновенная. Ты шлюха, но в хорошем смысле этого слова. Но я люблю тебя. Да, только с тобой я понял, что такое любовь.
      — Говори, говори, приятно слушать, — усмехнулась она, — так на чём я остановилась? А, на своих мыслях. Вот теперь, мне, к примеру, очень хочется тебя отшлёпать. Я представляю себе, как я бью тебя по заду, а он с каждым ударом розовеет и розовеет. Оч-чень возбуждающее зрелище!
      — Ты знаешь, мне к примеру, очень хочется сделать то же самое с тобой, наказать тебя за твои извращенческие мысли, а потом трахнуть тебя в твой аппетитный розовый зад. — Признался я. Тут я увидел, как в её глазах появились похотливые огоньки.
      На шкафу рядом с компьютером лежали ракетки для настольного тенниса. Я взял одну, осмотрел её и мне в голову пришла хулиганская мысль. Я спросил у Карины:
      — Ты умеешь играть?
      — Да, а что?
      — Я знаю ещё одну игру с ними, помимо обычной.
      — Да? Какую же?
      — Сейчас увидишь. Помнишь, ты хотела, чтобы мужчина был груб с тобой, маленькая сучка?
      — Помню. И что?
      Вместо ответа я положил её к себе на колени лицом вниз и стал снимать с неё джинсы.
      — Что ты собираешься делать? — спросила она.
      Я не отвечал и продолжал снимать с неё тугие штаны. Она стала сопротивляться и надевать их обратно. Я выкрутил ей руки за спину и сказал ей, чтобы она не рыпалась. (Как оказалось, она обожала этот приём). Одной рукой мне пришлось держать её, а другой я с трудом стягивал её джинсы. Карина вырывалась только для вида. Ей самой было интересно. Покончив со штанами, я принялся за трусы. Водолазку я снимать не стал. Я был восхищён округлостями её попки, но не забывал свои намерения. Я взял теннисную ракетку и несильно ударил Карину по матовым ягодицам.
      — Эй, мы так не договаривались! — закричала она, стараясь вырваться. Но не тут-то было. Я крепко держал её и все попытки были ни к чему. Но только я ослабил хватку, и стал снимать с себя штаны, она, выждав момент, вывернулась, выхватила у меня ракетку и хлопнула меня ей по заднице. Я попытался отнять у неё ракетку, но она опять ударила меня. Мы стали драться за право шлёпать. Я скинул с себя штаны для удобства, схватил Карину, стараясь отнять у неё ракетку, повалил её на ковёр. Карина извивалась, как змея, ей удалось сесть мне на спину и она стала шлёпать меня.
      Тут настала моя очередь молить о пощаде. Но Карина ехидно сказала:
      — Если изнасилования не избежать, то лучше расслабиться и получить удовольствие.
      Мне не оставалось ничего, как последовать её совету. И я получил удовольствие. Но тут я схватил её за ноги и потянул на себя. Между нами опять завязалась борьба. На этот раз я победа была за мной. Но мы оба уже устали. Карина лежала на ковре тяжело дыша. Я из последних сил нашёл её губы своими и впился в них. Вкус её губ был подобен вкусу хорошего вина. Это дало мне сил, которых однако хватило только на то, чтобы опуститься ниже и присосаться к другим губам, не менее нежным и вкусным и острому язычку между ними. Это понравилось Карине. Она сладострастно застонала, дёрнулась, подалась мне навстречу. Мой язык исследовал её влажные малые губки и то, что пряталось между ними. Я стал тереть ей клитор пальцем. Она опять застонала. Из её влагалища потекла белая жидкость, которую я жадно слизал. Я опять приник к источнику наслаждений. Я хотел всосать в себя её всю. Но она не выдержала, притянула меня к себе и воткнула мой член своей рукой. Я задал ей бешеный темп, сменив его на совсем медленный. Мне хотелось помучить её. Только я чувствовал, что она сейчас кончит, как замедлял движения. Карине эта пытка надоела и она стала помогать себе пальцем. Тут произошло извержение моего вулкана внутрь моей возлюбленной…
      Потом мы оделись и пошли на прогулку в парк проветриться. Мы разговаривали о всякой всячине. Воистину прав был Вишневский, сказав: «Любимая, да ты и собеседник!» С Кариной было очень интересно. Она спросила меня между делом:
      — Слушай, Дима, у некоторых народов в средние века практиковалась такая медленная казнь, как сажание на кол. Я представить себе не могу, как это можно. Это, наверное, мучительно больно.
      — Сначала больно, а потом приятно, — отвечал я, поняв, куда она клонит.
      — Да ты что? Я и представить себе такого не могу!
      — Ей богу не вру. Хочешь, придём домой, я тебе покажу?
      — Ладно.
      Вернувшись, она напомнила мне об этом. Я сказал ей:
      — Иди сюда, покажу. Я тебе завяжу глаза, чтобы ты не подглядывала.
      Я завязал ей глаза, раздел её, достал своего друга, намазал его вазелином, намазав им также густо и дырочку Карины. Я притянул её к себе на колени и осторожно стал насаживать её на «кол».

* * *

      Я пала жертвой собственного любопытства. Дима завязал мне глаза, раздел меня. Я с интересом ждала, что будет дальше. Он посадил меня к себе на колени и я подумала, что будет продолжение игрищ. Но он зачем-то мне смазал вазелином другое отверстие. Я подумала, что он ошибся. Но ошиблась я, потому что член его полез мне в задний проход, причинив боль. Я закричала:
      — Мне больно, отпусти меня!
      — Ты сама просила меня. Нельзя остановить гильотину, когда она падает. Тебя уже казнят. Приговор не отменить.
      Он не обращал внимания на мои протесты, они, казалось, только подталкивали его. Он мне мстил за то, что я его ракеткой отшлёпала! Ну нет, негодник, ты от меня не услышишь ни стонов ни слёз. Ого, да это приятно. Новый вид оргазма охватил меня. Да это же лучше, чем обычно! О, какой кайф! Дима, милый, я люблю тебя…

Часть 2
День рождения подруги

       7.10.Дима уезжает выступать за свою сборную на какой-то чемпионат. (Он же у нас главный спортсмен, супербаскетболист в своём институте со всеми вытекающими отсюда последствиями). Ну чтож, будем развлекаться без него, благо поступило приглашение от подружки, которой десятого исполняется 16 лет. Там, кажется, ожидается большое количество народа, так что скучать не придётся. Родителей всё нет, они задержались в своём пансионате. Братан мой кажется нашёл себе очередную девчонку. Интересно, он уже с ней спал? Господи, у меня мысли только об этом. А надо ещё подарок купить и доклад написать, а то историчка-истеричка пять не поставит. Как мне скучно без Димы и без брата Игоря одной дома, кто бы знал.
      Да, вот что интересно. После того, как у меня появился Дима, мне мой класс, казавшийся раньше сборищем идиотов и стервочек вдруг показался идеальным коллективом, а гарпии-учителя — милейшими и добрейшими существами. Вот что творит со мной любовь. Натворила она ещё и не то. Мне так хочется целоваться (и не только)! Но Димы нет, а с другими… Нет я и подумать не могу. Хотя я боюсь, что если я выпью лишнего у подруги на дне рождения, я перестану себя контролировать. Ой-ёй-ёй! О последствиях лучше не думать. Я, конечно, люблю Диму, но я же всё-таки человек.
       10.05.Вот наконец-то и день рождения. У Ленки собралась большая компания. Однако почти все мы друг друга знали. Квартира у неё была четырёхкомнатная, родителей заблаговременно удалили, так что места всем хватило и все разбрелись по комнатам: кто — в компьютер играть, кто в карты, кто музыку слушать. Ленка хлопотала по поводу еды, взяв себе в помощники субьекта по имени Славик, которого она собралась соблазнить. Я отправилась играть в карты с Костиком, Иркой, Мишкой, Ольгой и Лёнькой. Сначала мы играли в дурака на интерес. Но потом кто-то предложил играть в двадцать одно на раздевание. Это предложение было встречено всеобщим энтузиазмом. Игра шла с переменным успехом. У меня, слава Богу, было три кольца и часы и два браслета, что почему-то вызвало бурю негодования в Костике, на котором уже не было ботинок и рубашки. Он потребовал, чтобы все ополчились против меня. Помогать мне было некому: Ирка с Ольгой ушли к Ленке на кухню раскладывать еду. Костик, скотина такая, воспользовался этим и стал жульничать мне во вред и обвинять меня же в том, что я нечестна.
      — Да ты сам все свои козыри из битых карт достал. — Не выдержала я. Шулер ты, и канделябром тебя бить надо!
      — Да я чище стёклышка, правда? — Мишка с Лёнькой переглянулись и дружно поддакнули ему.
      — И вообще ты будешь снимать свои пречендалы до скончания, так что…
      — Я же не виновата, что у тебя их так мало! — возмущение моё достигло предела. Я не выдержала, взяла Костиков ботинок и кинула в него. Он завопил:
      — Ты что, с ума сошла?
      — Не больше чем ты, — сказала я нагло глядя ему в глаза. Он вроде успокоился и сказал медовым голосом:
      — Тогда выигравший сам будет говорить, что должен снять проигравший.
      — Хорошо, — отозвалась я. — Сейчас ты у меня снимешь с себя всё, что на тебе есть.
      — Если ты не сделаешь того же самого.
      — Интересно, — швельнулось у меня в голове, — а что это он так упорствует? Маньяк какой-то.
      — Да что тебе так не терпится? Ты что, маньяк что ли? Голых баб не видел? От меня ты этого не дождёшься! Ладно, хватит спорить, давай играть.
      — Его приставания явно носят характер заигрывания, — подумала я.
      И точно, как только мы опять уселись за стол и стали играть, его рука коснулась моей коленки и поползла выше. Мне было приятно, я почувствовала, что мои мозги отключаются, но приличия пересилили и когда рука собралась полезть в трусы, я легонько шлёпнула по ней. Этим воспользовались Мишка и Лёнька, смухлевавшие мне во вред. Я опять проиграла. Только я стала снимать с себя очередное кольцо, как Костик завопил:
      — Эй, ты забыла, что выигравший говорит, что снимать проигравшему.
      — Да, да, точно! — поддержал его выигравший Мишка.
      На мне была короткая юбка, полупрозрачная чёрная майка и сверху чёрная кружевная кофта на пуговицах, а также носки и туфли.
      — Интересно, — подумала я, — что он скажет снять. Я готова была снять кофту, но не больше.
      Костик зашептал что-то Мишке на ухо. Тот с довольным видом закивал и сказал:
      — Юбка.
      Я завозмущалась:
      — А у тебя губа не треснет? Кофту я ещё сниму. Может быть.
      — Ты снимешь юбку, — сказал Мишка. — Я же выиграл!
      — Конечно, конечно, — поддержал его Костик.
      Тут Лёнька, до этого молчавший, сказал:
      — Давай-давай, ишь хитрая.
      Делать было нечего. Спасло меня то, что позвали кушать.
      Но Костик сказал: «Ты не радуйся, мы ещё доиграем!» и добавил мне на ухо: «Ты обещала снять юбку».
      Как и следовало ожидать, меня посадили рядом с ним за стол. Однако он мне не был противен, несмотря на то, что он всё время пытался меня поддеть. Испортить аппетит мне ему не удалось — угощение было отменное и рядом со мной стояло блюдо с крупными сочными королевскими креветками. Однако этот негодник Костик взял свой стакан с шампанским и налил мне половину, (так как своё я уже успела выпить) со словами:
      — Карина, тебе нельзя много пить!
      — Спасибо, не буду, — сказала я медовым голосом и вылила ему обратно. Он обиделся и надулся. Вот глупый. Было видно, что я ему нравлюсь, но он не знал, как ко мне подойти. Я решила ему помочь, применив способ, описанный в одной книжке. Я легонько провела рукой по внутренней стороне его бедра, затем коснулась ширинки, сжала головку его члена и отдёрнула руку. Он чуть не подавился.
      — Что с тобой, Костик? — спросила его Ленка.
      — Нет, ничего, не в то горло попало, — пробормотал он. Он не понял что это было, но до него дошло, что это могла быть только я, так как с другой стороны сидел Лёнька. Тогда Костик сменил гнев на милость и стал меня спрашивать не хочу ли я чего, но скоро опять перешёл на колкости. Я объелась и мне было лень отвечать ему.
      После застолья в перерыве между горячим и чаем, все отправились гулять. Я не могла идти куда-либо и осталась дома. Я прошла в небольшую комнату с балконом, одну из двух, выходивших в большую комнату. Четвёртая же комната выходила в прихожую. Я устроилась на диване с ногами и включила телевизор на М-тиви. У меня было полусонное добродушное настроение, какое обычно бывает после обеда. Вошёл Костик. Он, видимо, тоже не ушёл или уже пришёл, меня это не волновало. Я никак не среагировала, мне было абсолютно лень шевелиться. Ничего не спрашивая, он сел рядом со мной так, что моя голова оказалась у него на коленях. Он наклонился к моему лицу и сказал:
      — Ты забыла, что ты мне обещала?
      — Нет. Но я лучше сниму кофту, мне жарко.
      — Милый Дима, мне придётся тебе изменить, прости меня, — подумала я, снимая кофту и садясь на диване. Костик обнял меня за плечи. Он мне нравился всё больше. Да, как говорил Вл. Вишневский, «так изменял, а в мыслях никогда».
      — Ты мне нравишься, — сказал Костик.
      — Странная же у тебя манера ухаживать.
      — Ну извини, виноват. Ты напоминаешь мне мою старшую двоюродную сестру Юлю Арданову. Ты на неё очень похожа и внешностью и манерой поведения.
      — А кто это такая? Я в первый раз о ней слышу.
      — Тогда я расскажу тебе о ней. Она очень незаурядная личность. Сейчас она возглавляет одну фирму, занимающуюся поставкой продуктов в рестораны и тому подобные заведения. Она довольно умна. Вокруг неё всегда были мужчины. Сейчас она замужем, но они живут втроём с их общим с мужем другом. Про них отдельная история. Она лишилась девственности в пятнадцать лет с парнем, который был младше её на два года. По её словам, он был безумно в неё влюблён и ревновал её к своему другу.
      — И какая же их дальнейшая судьба?
      — О, у неё после него было много приключений и довольно бурная молодость, собственно она и сейчас ещё не старуха. Ей лет двадцать восемь, наверное. Сейчас она замужем за тем, с кем она впервые спала, а живут они, как я говорил, втроём с другом. Насколько я знаю, она ведёт довольно правильный образ жизни.
      — Интересно, — сказала я на выдохе, — рука Костика, обнимавшая меня уже проникла за под мою майку. Он был не очень опытный соблазнитель, но мне это нравилось. Костик рассказывал мне о своей кузине, а сам уже нежно ощупывал мою грудь. Он расстегнул лифчик под майкой, благо он расстёгивался спереди, спустил вниз майку.
      — Зачем же ты упаковываешь в лифчик такую красоту? Вот кузина моя никогда не носила лифчик.
      — Что же ты всё про кузину, да про кузину? — спросила я, тая от его прикосновений. Я притянула его голову и поцеловала его взасос. Он откликнулся на мой поцелуй и мы стали ласкать друг друга губами. Руки наши тоже не были без дела. Я когда-то играла на пианино, поэтому пальцы мои были идеальными: нежными, но крепкими; прикосновение их доставляло Костику удовольствие.
      — Ты обещала снять юбку, — прошептал он, оторвавшись от моих губ.
      — Предоставляю это сделать тебе, — откликнулась я. Господи, ещё немного и я изнасилую его. Он видно думал о том же. Заодно с юбкой он снял и трусы. Хорошо, что я там побрила и приняла на всякий случай противозачаточные. Рука Костика уже копошилась в мякоти, вызывая у меня волны наслаждения. Он раздвинул рукой губки, пощекотал их и пролез пальцем в отверстие. Я жутко захотела его, освободила его член и стала садиться на него, стараясь не причинить себе боли, так как обычно насаживание довольно неприятно. Инструмент Костика был немного поменьше, чем у Димы, но Костик же помладше.
      — Ты ещё девственница? — спросил он.
      — Плёнка моя растянута, но не повреждена.
      Тогда он насадил меня на себя и стал подбрасывать меня с утроенной энергией, так, что мы оба быстро кончили и свалились на пол обессиленные. Придя в себя я встала на четвереньки и он вошёл в меня сзади. Я чувствовала ритмичные движения его члена в себе, мне было очень приятно, я постепенно уносилась на небеса, мне хотелось, чтобы этот тёплый продолговатый предмет внутри меня никогда из меня не вылезал, мне было тепло и уютно с ним внутри. Тут Костик застонал в экстазе, вытащил из меня свой член и кончил мне на спину и ягодицы, размазав свою жидкость. Затем мы улеглись на ковре в позе 69. Надо сказать, что в этой позе ты больше думаешь о том, как бы доставить удовольствие партнёру, но мы всё равно кончили несколько раз друг другу в рот. Мне доставляло удовольствие сосать его дружка. Наше блаженство прервал звук открывающейся двери прихожей, мы быстро натянули на себя одежду и в рекордный срок привели в порядок комнату, так что когда в комнату заглянула Ленка и позвала пить чай, там уже было всё в порядке и мы с Костиком сидели на разных концах дивана и смотрели телевизор.
      Пока я помогала ей нести чашки из кухни она спросила у меня:
      — Как у тебя там с Костей? Я же видела, как он на тебя смотрел.
      — Всё в порядке, я, кажется ему нравлюсь. (Ещё бы! — подумала я и усмехнулась про себя). А у тебя со Славой? По-моему это безнадёжное дело.
      — Да нет, не совсем. Он уже успел поцеловать меня, когда мы гуляли.
      — Ну и как?
      — Целуется он ничего…
      Тут мы вошли в комнату и пришлось прервать наш разговор. Все расселись (Костик опять сел рядом со мной) и стали ждать торжественного момента. Дверь открылась и в комнату вошла Ленка, неся огромный, красивый и, как оказалось потом, необыкновенно вкусный торт с шестнадцатью свечками. Ленка загадала желание (я кажется знала, какое) и с одного раза задула все свечки. Все ааплодировали.
      — Мне даже жалко резать такую красоту, — сказала она, но всё-таки осторожно разрезала торт и раздала всем по кусочку. Кроме торта были различные виды рулетов, кексов, печений и прочих сладостей. Мне, как и всем гостям это очень понравилось.
      После чая мы стали играть в фанты. Задания назначыала Ленка. Она стала лицом к окну, отвернувшись от остальных. Мишка вытащил первый фант. Это был Славиков проездной.
      — Что сделать этому фанту? — спросил Мишка у Ленки, подмигивая остальным.
      — Поцеловать возлюбленного посредством печенья.
      Раздался взрыв хохота. Славик покраснел.
      — Что вы смеётесь, — обернулась Ленка, — Чей это фант?
      — Славика, — ответил Мишка. Все опять покатились. Славик многозначительно улыбнулся.
      Ленка взяла большую круглую печенюшку зубами, Славик подошёл к ней и стал медленно откусывать от печенья кусочки. Когда он приблизился к её рту, он своим языком открыл её губы, затем пролез языком в её рот и съел оттуда остатки печенья. Все были в восторге.
      Ленка опять отошла к окну. Мишка порылся в коробке и вытащил второй фант. Это были часы Костика.
      — А этому фанту что сделать? — спросил он у Ленки.
      Я внутренне напряглась и мысленно попросила её что-нибудь нормальное.
      — Э…э… ммм… Этому фанту… этому фанту…
      — Ну, быстрее, — торопили её.
      — Этому фанту надо протанцевать медляк с партнёром, которого он сам выберет.
      Все опять засмеялись. Костик, ничуть не смутившись, медленно оглядел всех.
      — Не дай Бог, выберешь кого-нибудь ещё, уши откручу, скотина бесчувственная! — думала я, чувствуя, что он про меня, кажется забыл. Но тут он взял меня за плечи и вывел на середину комнаты. Все захлопали, заулюлюкали, засвистели. Включили музыку — «Night in White Satin». Костя обхватил меня одной рукой за талию, другую положил мне на плечо. Я взяла его за плечи обеими руками и мы стали танцевать, прижавшись друг к другу. Я очень любила эту мелодию, и в сочетании с Костиком она дала потрясающий эффект. Руки моего кавалера нежно ласкали меня. Я почувствовала себя на седьмом небе. Вдруг на словах «And I love you! Yes, I love you» Костя закричал: «YES, ILOVE YOU!» и поцеловал меня взасос, поцелуй длился около минуты. Все ребята опять возликовали. Я была довольна.
      Следующему фанту, фанту самого Мишки выпало залезть под стол и целовать там кого-нибудь две минуты. Мишка под одобрительные крики остальных засунул Ирку под стол, залез вслед за ней, опустил за собой скатерть, Лёнька засёк время, скомандовал им и через секунду оттуда донеслись чмокающие звуки поцелуев. Когда они вылезали из-под стола честно продержавшись там отведённые две минуты их встретили бурными апплодисментами.
      После фантов устроили дискотеку — задёрнули окна плотными шторами, сдвинули мебель по углам, расчистив площадку. Ди-джеем назначили Ольгу. Она довольно неплохо справлялась с доверенным ей делом и ставила довольно весёлую и быструю музыку. Первым номером был «Off Spring» «Pretty Fly». Все тут же начали ликовать и сходить с ума, занимаясь рукомашеством и дрыгоножеством и вытворяя различные штуки. Однако скоро все устали и свалились в изнеможении кто на диван, кто на кресла.
      — Поставь медляк, а? — сказала Ирка.
      — Да, да, медляк! — подхватили со всех сторон. Ольга порылась в дисках и поставила то, что просили.
      Мишка взял Ирку, Лёнька — Ольгу. Ко мне подошёл Костик, однако у меня ещё не было сил танцевать и я пообещала ему следующий танец. Тогда он уселся рядом со Славиком, у которого тоже не было партнёрши (Ленка на кухне мыла посуду) и стал с ним о чём-то шептаться, время от времени косясь в мою сторону. Мне стало интересно и я придвинулась к ним поближе. Однако они тут же замолчали и сказали мне: «Иди, у нас мужской разговор». Я обиделась и ушла помогать Ленке.
      На кухне Ленка пожаловалась мне, что Славик тормозит и из её рук уплывает шанс его соблазнить. — Оставь его у себя ночевать, — ответила я.
      — Ты что, это уже совсем откровенно! Так не годится! Надо придумать что-то другое.
      — Ладно… Слушай! Он живёт далеко от тебя и от школы, мы с Костиком тоже. Так что если мы останемся у тебя на ночь, ничего плохого не будет! У меня никого дома нет, брат где-то у друзей.
      У Ленки из рук чуть не выпала чашка.
      — Точно! — закричала она. — Надо задержать вечеринку допоздна и осуществить твой план. Сначала мы их поместим в соседнюю комнату вдвоём, а потом…
      Она загадочно улыбнулась, недоговорив фразу, потому, что вошёл Костик, чтобы пригласить меня на танец.
      Однако в большой комнате где уже играла музыка, а некоторые парочки уже целовались в темноте, к нам подошёл Славик, прошептал что-то Костику на ухо и тот уступил меня ему. Мы с ним стали танцевать. Он сильно прижал меня к себе. Пока мы медленно кружились, его рука проникла ко мне через верх под юбку и мне стало приятно от его прикосновений. Он прошептал мне на ухо: «Костик мне всё рассказал. Я хочу провести эту ночь с Ленкой, с Костиком и с тобой», сделав ударение на слове тобой. В доказательство он присосался к моим губам, не переставая медленно крутить меня в танце. Вторая его рука уже была там же, где и первая, ощупывая и исследуя всё на своём пути. «Нет проблем, доверь всё мне», — прошептала я Славику в ответ, теряя контроль над собой, чувствуя, что у меня внизу всё мокро; чтож, для начала неплохо. Его дыхание стало прерывистым: моя рука тоже не была без дела. Я просунула её под его футболку и стала медленно ласкать его, опуская свою руку к нему в джинсы. Его дыхание участилось и стало прерывистым, я почувствовала своим телом его поднявшуюся ширинку. В слабом свете бра в углу я увидела нехороший возбуждённый блеск в его глазах. Я немного отстранилась от него.
      — Тебе следует любить Ленку. Это нехорошо с моей стороны так близко подпускать тебя к себе.
      — Но я хочу тебя. Я люблю тебя.
      — Глупости. Это ты под влиянием Костиковых рассказов. Мы с Ленкой одно, понимаешь? Любя меня, ты не можешь не любить её, а любя её ты не можешь не любить меня.
      Похотливый блеск в его глазах исчез, он сосредоточился на сказанном. Да, я кажется загрузила его, как стиральную машину.
      Пока он думает, я объясню наши отношения. Все присутствующие на Ленкином дне рождения были одноклассниками и сложившейся компанией, где все хорошо знали друг друга почти с начальной школы.
      Ленка была мне более чем подругой, она была моим вторым «я», мы с ней понимали друг друга без слов, однако я не стала говорить ей о моих отношениях с Димой неизвестно из каких соображений. Мы жили довольно далеко друг от друга и поэтому мы иногда ночевали одна у другой, допоздна засидевшись в гостях. Обычно, перед тем, как заснуть, мы долго обсуждали различные проблемы. Эти беседы стали для меня неотъемлемой частью моего существования, я ждала их, как соловей лета. Я по-своему любила Ленку и не могла представить себе свою жизнь без неё. Нас с ней называли её — «царица дня», а меня — «царица ночи», или сокращённо «день» и «ночь». Кроме нашей неразлучности, наши прозвища оправдывались ещё тем, что она была яркой блондинкой, а я — тёмной шатенкой, почти брюнеткой. Нам всегда говорили, что вместе мы смотрелись очень эффектно. Ленку все любили, потому что у неё был хороший характер и она никому не отказывала в помощи, если человек в ней нуждался и ещё за то, что она никогда не унывала и ежедневно радовала друзей свежими шутками и анекдотами. В семье она была одна. Я была немного «колючая», но если я и делала циничные замечания, то всегда по делу и никогда не говорила неправду. Мы отлично дополняли друг друга, крайне редко ссорились и почти «срослись», как сиамские близнецы. Так что в сказанном мною Костику была доля правды.
      Костик и Славик тоже были близкими друзьями и тоже дружили с детства, как и мы с Ленкой. Однако их отношения носили более спокойный характер, несмотря на то, что у них было много общего и они почти всегда тоже были вместе. Красавцами их назвать было нельзя, но они были довольно симпатичные. Цвет волос у них был почти одинаковый — тёмно-русый, однако у Славика была абсолютно гладкая причёска, а у Костика были вихры над ушами и волосы его были более пушистыми. Оба друга были довольно популярными персонами в классе и в школе, так как они довольно хорошо учились и были победителями некоторых олимпиад, как и мы с Ленкой. Их всю жизнь прочили нам в бойфренды и не без оснований, Костика — мне, а Славика — Ленке. Мы им нравились, а Ленка, насколько я знала была влюблена в Славика. Можно представить, какой неожиданностью было для меня откровение Славика.
      По Костику со Славиком сохли некоторые девчонки из более младших классов, потому что приятели не пренебрегали общением с ними и поэтому пользовались у «малявок» большой популярностью. Честно говоря, я ни к кому пока ещё не испытывала таких чувств, какие обычно именуют Любовью с большой буквы. Если любовью называть наполовину физическое, наполовину чувственное влечение, то я любила и Костика и Диму, и других. Дима был для меня проводником в мире любви, мне было престижно иметь молодого человека старше меня, а Костик был лишь увлечением, хотя мне он тоже очень нравился. Я не собиралась порывать ни с кем, ведь два лучше, чем один.
      Гости разошлись. Ленка предложила Костику со Славиком заночевать у неё, так как якобы она боялась за них. Они, конечно, согласились. Славик стал помогать Ленке убираться после вечеринки, а надо сказать, грязи и хлама было много. Мы с Костиком уединились в комнате, где мы с ним «смотрели телевизор», когда все уходили. Я подумала, что он опять начнёт приставать, но он просто сказал:
      — Можно мне просто посидеть рядом с тобой? Мне около тебя уютно и спокойно, мне приятно чувствовать рядом с собой твое тепло. Я просто хочу порассуждать о вечном.
      Я была не против этого. Он обнял меня одной рукой за плечи и предложил придумать для нашей компании прозвища.
      — Ленка будет Chrystal Ball, ты — Мисс Фортуна, это одно из прозвищ моей кузины, мне кажется, что оно и к тебе подходит. Я — Джерри…
      — А Славик — Том, да?
      Как это ни странно, мне тоже было приятно и хорошо рядом с ним, я не хотела, чтобы этот вечер кончался, я прижалась к Костику и он ещё крепче обнял меня.
      — Луна… — Сказала я, глядя в окно, — слушай, Костик, ты сводишь меня с ума, я хочу, чтобы мы с тобой вот так сидели всю жизнь…
      — Я тоже, — откликнулся он, — я, кажется, люблю тебя.
      — Тебе это только кажется, — вздохнула я. — Ничто не вечно под Луной. Я просто привлекательная самка, и больше ничего. Мы ещё не созрели для той истинной любви, которая сметает на своём пути все преграды…
      — Ты не права, — сказал Костик и поцеловал меня в губы робким юношеским поцелуем, которому можно верить. — Теперь ты понимаешь? Ты для меня не просто девчонка, ты нечто, без чего я не могу жить.
      Мне надоели эти романтические бредни, в которые он сам, кажется не верил и которыми он пытался прикрыть свою похоть, хотя… я, может быть и ошибаюсь.
      — Сними рубашку, — попросила я. Он снял. У него был красивый торс, который очень возбуждающе выглядел — в меру мускулистые руки, гладкая, как налитая грудь, тоже накачанная, — красавец одним словом. Я сидела и любовалась зрелищем, как зомбированная. Но вдруг дверь слегка приоткрылась и в комнату заглянула Ленка.
      — Извините за вторжение, но… Карочка, не могла бы ты выйти на минутку, (ещё раз извини, Костик)?
      Я вышла. Ленка пожаловалась мне на холодность Славика. Она предположила, что он устал.
      — У меня есть идея. Если это не сработает, то уже ничего не поможет. Но нам потребуются некоторые усилия со стороны Костика.
      Мы с Ленкой объяснили Костику, что к чему, и он согласился нам помочь. Я сказала ему, что мы будем слушать их через тонкую стенку, затем со своей стороны будем «подогревать» их.
      — Да, ещё скажи ему, что мы лесбиянки, и что он в этом убедится и не забудь присодиниться к нам…
      Я прервалась, потому что в комнату вошёл Славик. Он оглядел нас с слегка сонным видом и сказал:
      — А, вот вы где… А что это вы тут делаете?
      — Я? Я спать собираюсь. Да и тебе советую, ты, я вижу, тоже устал.
      — Да неплохо бы, — сказал Славик, обойдя диван, на котором сидел Костик, и подошёл к его спинке, чтобы разложить его. Тут он истерически прыснул.
      — Ах… вот… чем вы тут… занимаетесь… — проговорил он, давясь со смеху.
      Мы с Ленкой и Костиком недоумённо переглянулись. Костик поинтересовался, в чём дело.
      — Да у тебя на спине… — он не договорил, зайдясь в очередном приступе.
      — Что у меня на спине? — воскликнул Костик.
      — Да у тебя вся спина в царапинах! Какая же это кошка тебя так? — он нехорошо посмотрел на меня, ехидно подмигнув.
      — Да? — удивился Костик. — Моя кошка, наверное. Она вчера на меня со шкафа прыгнула.
      — Да нет, когтики-то не кошачьи. Ладно, Дон-Жуан, давай спать ложиться, поздно уже.
      Ленка выдала им бельё и мы с ней ушли в нашу комнату. Там мы постелили две, стоящие под углом кровати.
      — Ты что, предлагаешь, чтобы мы с тобой лесбиянок изображали?
      — Да, это надёжное средство. Да и попробуй представить меня мужчиной.
      — Э… я вообще-то люблю мужчин…, в тебе что-то от них есть. И некоторое разнообразие…
      Я была с ней согласна, к тому же во мне проснулось мужское начало, которое требовало от меня обладания этой красоткой. Я нежно обняла её и поцеловала в губы взасос. Поцелуй этот был как бокал хорошего сладкого вина, губы её были чувственные, нежные и у них был особый очень приятный слабо уловимый привкус, который никогда не ощущается, когда целуешь мужчину. Ленка раздвинула языком мои зубы и провела им по дёснам. Я, в свою очередь, стала выталкивать её язык из моего рта, перемещая место действия в её рот. Мы неторопливо ласкали рты друг друга языками с аппетитным причмокиванием. Она научила меня одному фокусу: оказывается, если легонько провести кончиком языка по верхнему нёбу, то будет очень приятной ощущение. Краем уха я услышыла, как в соседней комнате Костик что-то возбуждённо рассказывает Славику. До меня доносились обрывки их беседы:
      — …Это было так классно, ты не можешь себе представить! И вторая дырочка у неё такая аппетитная, что я хотел её туда трахнуть…
      — …И получил бы по морде. Эх, зачем мы с тобой так рано собрались отключаться… — Вздохнул Славик.
      — Да, — подливал масла в огонь Костик, — Каринка случайно проговорилась мне, что она наполовину лесбиянка. А я всегда мечтал увидеть как женщины друг с другом спят в натуре. Говорят, очень возбуждающе… Да, кстати, ты не заметил, что в Каринкиных движениях появилась плавность, изящность, уверенность в себе, как у женщины, которую хотят?
      Я решила, что время действовать активно. Я оторвалась от Ленкиных губ и прошептала ей, чтобы она стонала во время моих дальнейших действий. Я сняла с неё футболку и джинсы, разделась сама. На Ленке было белое бельё, она смотрелась, как девственница. Мы стали покрывать шеи и плечи друг друга поцелуями, ласкать тела друг друга. Я почувствовала, как её рука осторожно спустилась по моему позвоночнику до крестца, а затем поднялась наверх, вызвав у меня небольшую бурю. Я застонала от желания. Нет, эта девчонка очень способная ученица. Ещё немного — и я стану лесбиянкой, и притом очень развратной.
      — Ну что я тебе говорил! — услышала я возбуждённый шёпот Костика за стенкой. — Это всё ты — пойдём спать, пойдём спать! А им и без нас неплохо.
      — Слушай! А пошли посмотрим, они нас всё равно не заметят, а то я больше не могу. У меня перец из штанов вылезает! — пожаловался Славик.
      — Ладно, пошли, только тихо!
      Мы с Ленкой от радости чуть до потолка не подпрыгнули. Забулькало!
      Дверь осторожно приоткрылась, из-за неё послышалось учащённое дыхание двух мальчишек.
      — Активнее, Лена, активнее, снимай с меня лифчик, — шепнула я подруге. Это оказало определённое действие: из-за двери послышались приглушённые голоса:
      — Ух ты, смотри, смотри! Она с Каринки лифчик снимает!
      — Ну, ну! Давай! Давай! — Костик не выдержал, ввалился в комнату с высунутым языком и выпученными от напряжения глазами. Мы с Ленкой взвизгнули притворно-испуганно. Костик буквально сорвал с меня лифчик, секунды две смотрел на открывшийся вид. Я опять взвизгнула и закрылась руками. Не помня себя, Костик отодрал мои руки и вцепился хваткой бультерьера в мою грудь. Он пригвоздил меня к кровати и стал с безумной похотью ощупывать меня руками и присасываться, как рыба прилипала к различным местам моего тела. Мне было жутко приятно, я вся отдалась костиковым рукам, не зыбывая бродить руками по его спине и оставлять засосы на его шее и плечах. Славик, недолго думая, пристроился к Ленке, дрожащими от волнения руками снял с неё лифчик и стал неуклюже ласкать её. Она впилась своими губами в его и стала его активно ласкать. В общем дело у них пошло на лад.
      Мы с Костиком повалились на одну из кроватей, отодвинув одеяло. Костик увидел, что Ленка со Славиком действуют не очень умело и решил им помочь.
      — Ленка, пососи у него, ему это понравится.
      Славик покраснел, Ленка передёрнулась и сказала, что не знает, как и боится.
      — В этом нет ничего страшного, напротив это очень приятно. Иди сюда, сказал он мне. Костик откинулся на подушке и закрыл глаза, предоставив мне остальное. Я, слава Богу, уже знала, что делать. Я стащила с него трусы, не забывая поглаживать его тело, и моему взору предстал фаллос приличных для такого возраста размеров, гладкий и красивый. Я осторожно взвесила в руке его отяжелевшие яйца, покрытые лёгким пушком и не смогла сдержать возглас восхищения. Член Костика уже был довольно сильно возбуждён, я осторожно погладила его рукой, восхищаясь им. Никогда не устану восхищаться мужской красотой и силой! Я удобно устроилась у Костика в ногах, наполовину спрятавшись под одеялом, и начала сеанс миньета. Я действовала по озарению, мне хотелось доставить как можно больше удовольствия Костику и его зверьку. Я не спеша провела по стволу языком, одновременно совершая им движения вверх-вниз, поласкала головку с канальцем и перепоночкой, затем накрыла ртом член, который приятно коснулся нёба, щекоча его. Мне это занятие нравилось, Костик, видно уже был на пути к блаженству, так как он издавал приглушённые сладостные стоны, ему это очень нравилось, его пальцы перебирали мои волосы, то сжимая их, то отпуская. Ленка со Славиком смотрели на бесплатное зрелище во все глаза и не могли оторваться. Они вновь начали ласкать друг друга, всё теснее прижимаясь. Наконец Ленка решилась повторить мой подвиг. Я краем глаза видела, как она встала на колени перед кроватью и достала Славиков инструмент, который не уступал фаллосу Костика, и был очень напряжён. На конце его появилась маленькая мутно-белая капля. Ленка брезгливо слизала её, затем взяла член в рот. Я видела, как она старалась не выдать своего отвращения, чтобы не обидеть Славика, который тоже блаженствовал, раскинувшись поперёк кровати. Затем выражение Ленкиного лица изменилось на сосредоточенно-страстное, она начинала входить во вкус…

Часть 3
Карина

       27.10Но на этом всё не кончилось: самое ужасное только начиналось. В пятницу следующей недели после приёма у Ленки я, сделав уроки, которых, благо, было немного, сидела в гостиной в махровом халате с капюшоном (я была после ванной) и, потягивая «Мартини», смотрела М-тиви. Было уже около пяти часов вечера, когда раздось несколько настойчивых дребезжащих звонков в дверь. В недоумении, кто это мог быть, я подошла к двери. Ко мне ломились Сашка Баркин и Максим Полежаев из моего класса. Они уже явно успели немного употребить и были, что называется «навеселе». Я поинтересовалась причиной их внезапного прихода. Сашка, подмигнув Максиму, сказал тоном, не терпящим возражений:
      — Помоги нам решить задачу по геометрии. — И при этом нехорошо посмотрел на него. Я насторожилась, что-то внутри сигнализировало об затаённой опасности. Я пригласила их войти. Признаю, это была моя большая ошибка.
      Мы прошли ко мне в комнату и я полезла за геометрией, разложила тетрадки, книжки и стала объяснять им задачу (наипримитивнейшую!).
      — Ладно, — перебил меня Максим, — геометрия подождёт, сготовь нам поесть. Хотя стой. — Он опять переглянулся с Сашкой, — между прочим, Костик нам всё рассказал…
      У меня внутри похолодело. Кажется, я даже вздрогнула. Надеюсь, они этого не заметили. Однако я тут же овладела собой и откликнулась, как можно более беззаботно:
      — А что именно? — и, не дожидаясь ответа добавила:
      — Вам с чем гренки, с сыром, или с вареньем?
      Получив заказ на две гренки с сыром, я удалилась. Я услышала, как Максим негромко сказал:
      — Эх, у меня иногда возникает такое желание задушить Каринку её косой.
      — Это твоя навязчивая идея, я знаю, что косы всю жизнь тебя возбуждают.
      — Да иди ты! А ещё хорошо было бы откусить от неё кусочек и почувствовать, как хрустят на зубах её хрупкие косточки.
      — Ну ты и маньяк, я тебе скажу!
      Так, приехали. Меня хотят задушить моей же косой и в сыром виде съесть. «Здравствуй, здравствуй, товарищ мясо! — закричали приветливо дети. И набросились, и сожрали, только-только слегка обжарив».
      Пока жарились гренки, я успела позвонить Костику. Он клятвенно клялся, что ничего им не рассказывал. Хотя, сказал он, во время переодевания на физкультуру, Максим заметил мои следы на Костиковом теле, но Костик не сказал, кем они оставлены и посоветовал мне спросить, что именно они знают. А Максим, конечно же рассказал всё своему закадычному другу. Ну хорошо, они либо, наобум пришли, на подсознании, либо, вычислили, негодяи! Нет, конечно, Максим вполне в моём вкусе: полупепельный блондин, небольшого роста, с овальным, слегка костлявым лицом и живыми серыми глазами. Сашка тоже ничего: у него очень сексуальное на мой взгляд худое лицо, он шатен, покрупнее Максима. Оба лакомые кусочки. Я знаю, зачем они пришли. Но если они достигнут своей цели, сплетен не оберёшься, Максим не Костя, наверняка растрепет всем о своих подвигах. НО! НО… Но моя женская страсть требует удовлетворения. И немедленного. Не допустим фашистов к Москве, хотя капитулировать оч-чень хочется!
      Мальчишки с удовольствием съели гренки и запили их бутылкой пива, которую я взяла из запасов брата. Я спросила, что именно им известно. Ответ был уклончивый, что мол, я сама всё знаю. Так, блеф. Но, опять но… Они оба такие аппетитные. Мы отправились в большую комнату смотреть наш любимый канал Эмтиви. Мы мило болтали и обсуждали различные вещи. Мне было уютно сидеть между ними, чувствовать теплоту их тел. Время уже приближалось к восьми часам вечера. Мы отужинали каким-то экзотическим блюдом, приготовленным мной из смеси всего, что я нашла. Это было сметено за милую душу в две секунды. Никто из них не догадался помочь мне мыть посуду, как всегда.
      И что вы думаете, я обнаружила, когда пришла в комнату? Эти два… не знаю, как назвать смотрели порнуху, причём взяли мою любимую кассету! Знают, сволочи, что делают! Я, конечно возмутилась, но они усадили меня опять посередине. В знак протеста я положила голову на колени Максиму, а ноги и зад — к Сашке и демонстративно закрыла глаза. Но тут начался мой любимый момент, когда герои похитили невинную девицу-графиню, невесту врага одного из героев и по очереди её изнасиловали. Я была так увлечена, что до меня не сразу дошло, что Сашка заговорщицки косится в сторону Максима и хихикает. Я обернулась и увмдела такую картину: Максим увлечённо дрочил свой член… моей косой! Нахал! Я вырвала у него свою косу и возмущённо крикнула: «Ну вообще!» У меня слов не было. Сашка уже давился со смеху, Максим же обиженно посмотрел на меня и с видом оскорблённой невинности сказал:
      — Ну вот, весь кайф испортила! И кто ты после этого!
      Сашка уже покраснел и свалился на пол. Из него вырывались хриплые звуки. Он был в истерике. Я пнула его ногой, он завопил и вскочил. Максим же посмотрел на меня грустными глазами ребёнка, у которого отняли любимую игрушку и сказал:
      — А ну давай, исправляй дело, а то я заплачу!
      — Обидели мышку…. написали в норку! — выдавил из себя Сашка, заходясь в очередном приступе. — Не плачь, мышка, мочу откачаем, — и подмигнул мне.
      — Не дождёшься! — сказала я Максиму, тот сделал знак Сашке, Сашка очнулся и не успела я ничего сообразить, как меня схватили мёртвой хваткой под белы рученьки, нежно выкрутив их за спину и поставили перед Максимом на колени. Его член, налитой, идеальной формы и длины уже был готов и слегка трепетал. Я была готова наброситься на него, но женская гордость не позволяла сделать это сразу. Я стала ломаться, сопротивляться, кричать, что я не умею, но однако недолго. Сашка опять хихикнул и сказал:
      — А ты его косой пощекочи, он сразу спустит!
      Он отпустил мне руки и я так и сделала: кончиком косы, кисточкой, я стала щекотать член Максима, и, когда я увидела первую выступившую на нём каплю, я поднесла к головке рот и выпила всё, что оттуда выделилось до капли, не заботясь о том, что они подумают. Инструмент Максима стал похож на спущенный воздушный шарик, его обладатель счастливо откинулся назад. Видно, сбылась мечта идиота.
      Затем мы выпили ещё по бутылке пива и мальчишкам пришла в голову идея поиграть в тот фильм, который мы смотрели, со всеми подробностями.
      Они нашли какую-то верёвку и спрятались за дверью. Я сидела на кресле, якобы в карете. Они внезапно дёрнули кресло назад, заткнули мне чем-то рот, связали руки за спиной и утащили в мою комнату. Там они вытащили кляп и стали якобы допрашивать меня. Я старалась соответствовать этой роли. Честно говоря, мне это всё очень нравилось.
      — Где фон Шенна? — спросил Лёшка.
      — Не знаю, — дрожащим голосом ответила я. — Кто вы? Зачем он вам нужен? Отпустите меня, за меня заплатят выкуп!
      — Ты прекрасно знаешь, где он, шлюха! — не выдержал Максим.
      — Спокойнее, — сказал елейным тоном Сашка, — мы конечно выпустим тебя, киска, но фон Шенна за всё заплатит! Мы тебя не тронем, если скажешь где он! Он не стоит того, чтобы из-за него так тряслись.
      — Я не знаю…
      Максим дал мне пощёчину.
      — Я считаю до десяти… Раз, два… десять. Ну, давай, а то мы с тобой разделаемся!
      — Но я правда не знаю, — я старалась, чтобы выглядело как можно правдоподобнее.
      — Ах так, — Они развязали мне руки и стали снимать халат, якобы платье. Я отчаянно вырывалась и кричала, но не так, чтобы прибежали соседи. Стащив платье, они остались довольны мной. Максим смотрел на моё тело, как завороженный.
      — Никак нельзя, чтобы такое досталось этому скоту фон Шенне, надо сказать, аппетитную он себе выбрал курочку на обед.
      Они сорвали с меня лифчик (Эй, а что у тебя там?). Им и это понравилось. У них глаза налились кровью, они одновременно схватили ртами обе мои груди, как человек долгое время пробывший в воде, хватает ртом воздух, и стали покусывать, лизать, теребить языком соски. И вообще почему-то эта часть моего тела всегда привлекала мужчин. Во мне стало подниматься желание, по телу разлилось щекочущее тепло, я почувствовала, что теряю сознание, расслабилась и отдалась внутреннему миру грёз и ощущений. Тем временем чьи-то руки сняли с меня трусы и полезли внутрь влагалища, не забыв пощекотать маленький язычок у входа. Я не то что не сопротивлялась, наоборот, я помогала им, как могла. Наконец мальчишки оторвались от моей груди, раздвинули мне ноги и опять застыли. Неужели они не понимают, что нужно девушке в такой момент! Так нет, они стоят и смотрят, как в первый раз!
      — Ты что, Макс, никогда не видел, что у женщин между ног?
      — Н. нет. А ты?
      — Было дело пару раз… Но такой конфетки я никогда не видел, честно говорю. И где мы раньше были?
      — А что это такое у неё тут?
      — Это — пизда, или влагалище, куда суют, а это над ним — подобие нашего органа, он тоже может вставать, если его возбудить, но это менее заметно.
      (Так, они тут ещё и краткий экскурс в анатомию женских половых органов устроили. Хамство! Не видят, что я сгораю от желания!)
      — Ага… понятно. Ой, а откуда у неё сперма?!
      — Сам ты сперма, это смазка.
      (Нет, ну я всё-таки не учебное пособие! Имейте совесть, пока она вас не поимела. (Шутка.))
      Тут один из них, видимо, Максим, осторожно просунул палец в моё обильно увлажнившееся отверстие. Они, кажется, забыли, во что мы играем. Чтобы напомнить им, я начала кричать, извиваться, выворачиваться, они, увидя это, с трудом вспомнили, что мы играем в фильм, и вошли в роль. Максим схватил меня сзади за локти и поставил на колени перед Сашкой. Тот дал мне пощёчину и опять спросил:
      — Ну что, будешь говорить?
      — Я н…не знаю, пожалуйста, на надо, — (я надеюсь, у меня на глазах выступили слёзы?)
      — Ах ты маленькая сучка! Тогда соси у меня! — я стрательно стиснула зубы и замотала головой. Тогда Сашка расстегнул ширинку и вытащил свой член, который уже был доведён до кондиции, я изобразила испуг и приоткрыла рот. Он воспользовался этим и засунул мне туда свой член и задвигал им туда-сюда. Я чуть не задохнулась. Кончив мне в горло, он вынул член и сказал:
      — Ну, что, скажешь нам, где может быть твой жених? Или хочешь, чтобы этот красавец разорвал твою маленькую дырочку?
      Я молчала, я старалась расплакаться и у меня это получилось. Я чувствовала, что они умирали от желания трахнуть меня. Я отказалась отвечать.
      — Ах так? Тогда мы отымеем тебя по очереди.
      — Нет, не надо! — опять заплакала я, хотя мне как раз этого и хотелось. Они привязали мои руки к столбикам кровати и кинули жребий. Выпало Максиму. Сашка помогал ему держать мои ноги. Я, конечно, сводила их, но не очень сильно.
      — Ну, с Богом, — сказал Сашка и я почувствовала, как в моё истекающее соком влагалище входит упругий инструмент Максима и начинает быстро-быстро туда-обратно двигаться.
      — Медленнее, медленнее, помучай её, — услышала я, теряя сознание от желания. — Ну теперь, всё в порядке. Сашка лёг рядом со мной, стал поглаживать мои груди, пососал одну из них, затем его рот приблизился к моему и он начал работать своим языком, то касаясь моего языка, то облизывая моё лицо, то спускаясь вниз по шее. Член Максима тем временем медленно вполз в меня по самые яйца, походил в глубине по кругу. Я стонала, мотала головой, делала движения бёдрами, навстречу ему, я не могла выдержать это поджаривание на медленном огне, Максим, видимо, тоже не мог больше и задвигал бёдрами в бешеном темпе, держась за мои ягодицы. Сашка сполз вниз и стал лизать и покусывать маленький язычок внизу, что привело меня к целой серии оргазмов секунд по двадцать. Мощная струя разлилась у меня внутри. Максим вытащил из меня свой член. Если раньше он был налитой и красивый, теперь он стал похож на сильно мятую тряпочку. Но тут ситуация вышла из-под моего контроля и началось такое, чего я не предвидела: они нашли в шкафу старый сломанный телефон, оторвали у него один конец и вставили оголённый провод мне в вагину. (Так, я, кажется об этом где-то уже читала.) И крутанули диск… Я почувствовала внизу нестерпимый зуд, мне захотелось чего-то продолговатого, я задёргалась, забилась, но не могла освободиться от провода и отключилась. Когда я пришла в себя, провод был всё ещё там, Сашка посмотрел на меня и сказал Максиму:
      — Пришла в себя. Можно приступать. Слушай, — сказал он мне. — Расскажи нам всё, что было на дне рожденья Ленки.
      Я мгновенно протрезвела:
      — Да ничего особого не было. Праздник, как праздник. Мы с Костиком только сосались. А ночевали мы в разных комнатах.
      — Да, а откуда тогда же у него на спине появились характерные царапины?
      — Ничего не знаю, у него царапины, я-то какое к этому имею отношение?
      — Самое прямое.
      Значит Костик всё-таки им что-то рассказал! Хотя тогда зачем я должна им это говорить? Хотят его на враньё проверить, что ли?
      Тут Максим засунул палец в отверстие диска.
      — Не надо… пожалуйста! — завопила я. — За что вы меня мучаете?!
      — Я мщу за своего младшего брата. — ответил Сашка.
      — Я твоего брата вообще не знаю, что я могла ему сделать!
      — Он учится в седьмом классе… Однажды вы с Риткой Маркинской заменяли у них урок.
      — А, припоминаю. Был там один, он чуть ли не на люстре висел. Этот, что ли твой брат? Похож, очень похож…
      — Да, после этого я как-то заметил, что он разглядывает нашу классную фотографию чересчур пристально, но не придал этому значения. А вскоре из моего альбома исчезла фотография со школьного спектакля «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Где ты танцуешь на первом плане. Захожу я к нему в комнату, а он сидит и дрочит на эту фотографию. Я, конечно сделал вид, что ничего не заметил. Он вскоре совсем сдвинулся: он во сне бормочет: «Карина, подари мне свою косу!»
      — В этом они схожи с Максом.
      — Не перебивай. Я мщу тебе за то, что ты сделала с несчастным ребёнком.
      — Да, несчастный ребёнок! Я потом два месяца в себя прийти не могла после урока у них!
      — Расказывай, что было у тебя с Костиком!
      — Ты это распространишь по всему классу! Если ты это сделаешь, клянусь, я подам на вас за изнасилование. Ты можешь рассказать об этом своему брату, но не более, предупредив его, чтобы он молчал, как рыба.
      — Хватит болтологии! — Макс опять крутанул диск, Сашка вытащил ремень из своих штанов и пару раз хлестнул меня. Я завопила диким голосом и провалилась в бездну…
      Я слышала доносившиеся до меня сквозь пелену голоса мальчишек:
      — Сними её, с неё уже хватит.
      И свой голос:
      — Развяжите меня, я всё скажу!
      Они развязали меня, влили мне в горло чего-то обжигающего, осторожно уложили меня к себе на колени и стали нежно ласкать и целовать. Назло им, я не приходила в себя. Сашка потрогал мою руку.
      — Пульс есть, жить будет.
      — Но в себя она не приходит! Может ей искусственное дыхание сделать?
      — А ты умеешь?
      — Да.
      Макс опустился передо мной на колени, раскрыл мои губы и накрыл мой рот своим, заткнул мне нос и сделал пару вдохов. Чтобы отблагодарить его, я открыла глаза. Из мальчишек вырвался вздох облегчения: жива!
      Придя в себя, я одела трусы, лифчик, свои любимые старые джинсы и достала свой дневник, в котором был описан со всеми подробностями тот день. Оба тем временем тоже приоделись и стали меня с интересом слушать. Краем глаза я заметила, что штанишки-то им маловаты уже становятся!
      — Да, повезло Костяну! — сказал Сашка, вздыхая, переглянувшись с Максимом. Я достала «Полароид» со шкафа и сказала:
      — Снимите меня, как я есть сейчас.
      Они сделали пару снимков. На одном из них, где у меня коса была перекинута наперёд, я написала: «Дорогому…
      (- Сашка, как зовут твоего брата?
      — Сашка.)
      … Сашунчику от Карины. С любовью» Подпись.
      — Передай это своему брату, — сказала я Сашке. — А вторую оставьте себе.
      — Спасибо, — сказали они. — Пожалуйста, прости нас за всё.
      — Так уж и быть, — я нежно и продолжительно поцеловала в губы сначала одного, потом другого…

Часть 4
Продолжение дневника Карины

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДИМЫ

       28.10.На следующий день, у меня всё болело; я с отвращением сидела за столом и делала уроки в одиночестве (брат опять куда-то исчез). Я чувствовала как физическое, так и моральное опустошение, моя душа была наполнена чем-то нехорошим, гадким и склизким, а также подёрнута паутиной непонятной ноющей тоски. День был серый, сонный, с неба что-то сочилось, слегка разбрызгиваясь. Я закончила всё часов в пять вечера, когда уже слегка развиднелось и появился месяц. Я подошла к окну и мне захотелось завыть на него, чтобы вытянуть из себя с воем по ниточке всё то, что переполняло меня, опять появилось гложущее нехорошее предчуствие. (Что-то слишком часто.) Я была бы рада сейчас любой живой душе, которая пришла бы ко мне. Хоть бы кто-нибудь позвонил, что ли. Но телефон молчал. Тут раздался звонок в дверь. Я подумала, что это плод моего больного воображения. Но звонок зазвенел ещё раз, требовательно и настойчиво. На пороге стоял мой брат Игорь, да ещё и со своим приятелем Антоном! Я схватила брата за рукав, чтобы убедиться в его реальности. Тот недоумённо воззрился на меня и прошёл вместе с другом в квартиру. Я на радостях что-то приготовила им, угостила чаем. Я поистине наслаждалась каждой минутой общения с ними. Как говорил Антуан Сент-Экзюпери «Самая большая роскошь — это роскошь человеческого общения». Когда побудешь в одиночестве в грустный осенний день в полном одиночестве несколько часов, то они покажутся тебе годами. Я жадно ловила каждое слово, сказанное ими.
      — Что с тобой? — спросил Антон. Он видимо отнёс это на свой счёт, подумав, что он мне нравится. Я не сказала бы, что он мне противен, но у меня всё-таки есть Дима, по которому я соскучилась.
      — Я целый день была совершенно одна и ваш приход для меня как порция кислорода. Если бы вы не пришли, я бы, наверное, сошла бы с ума.
      Антон посмотрел на меня как-то странно. Нет-нет, пожалуйста не питай никаких надежд. Ты мне нравишься только как друг, не больше. Не думай, что ты вскружил мне голову. И вообще что ты на меня так уставился? Я же одета не во что-то особенное, так, по-домашнему: большой красный махровый мамин халат, распущенные волосы, которые я не успела заплести на ночь.
      В дальнейшем разговоре я не принимала участия. Но Антон, улучив момент, как только Игорь вышел, опять нехорошо посмотрел на меня, (я на всякий случай запахнула посильнее ворот халата) собрался с силами и сказал:
      — Мне не хотелось бы тебе этого говорить, но Дима, как бы это сказать…
      — Что Дима? С ним что-то случилось?
      — Он, он изменил тебе.
      Меня как кирпичом по голове ударило. Собственные измены вылетели у меня из головы, да это были не измены: я изменяла Диме с ним самим. Несколько минут я сидела в каком-то отупении. Антон наслаждался произведённым им впечатлением. В его циничный взгляде читалось: «Если он тебе изменил, то почему ты не можешь изменить ему?» Не дождёшься! А вдруг и Игорь, Антон и Антоновы слова плоды моего больного воображения? Я моргнула, потёрла глаза, ущипнула себя за руку. Антон сидел напротив меня и удивлённо смотрел, мол у тебя с головой всё в порядке? Видимо, не всё. Он смотрел на меня нормально, как смотрел бы на свою мать или сестру. Ну слава Богу. Вернулся Игорь и принёс бутылку ликёра «Шеридан». Мы выпили по чашке кофе с ним. Мирно потекла беседа на разные темы, слегка отвлечённые и такие же уютные, как свет лампы, висевшей над столом, как кухня, где мы сидели. Мне так не хотелось, чтобы это всё заканчивалось. Антон оказался довольно хорошим рассказчиком и порадовал нас несколькими историями из своей жизни. Но где то внутри пиявка тоски высасывала мою кровь, и умиротворение. Мне так хотелось, чтобы на месте Антона был Дима! Я вспомнила метод исполнения желаний: если ты чего-то хочешь, представь это. Я представила Диму, нажимающего кнопку нашего звонка и, как при видеосъёмке, указала время. Я усердно старалась и вскоре раздался звонок в дверь, мягкий, нежный, но немного настойчивый.
      — Кто бы это мог быть? — Удивился Игорь.
      Я вскочила.
      — Сиди, — одёрнул он меня. — Не лезь лучше, а вдруг это маниак-убийца?
      Не лезь! Но я-то знаю кто это! Если это маньяк-убийца, то я Папа Карло.
      Он вышел и вскоре раздался скрип открываемой двери и радостные приветствия. Сердце моё замерло, затем подскочило наверх и зашкалило. Дима! Дима!! Дима!!! Я была не в силах встать. Он зашёл на кухню и, увидев меня, тоже остолбенел. Затем очнулся и я, забыв приличия, кинулась к нему на шею.
      — Димуля, милый, ты приехал! Мне было так тоскливо без тебя! — и тут же смутилась собственного порыва. Брат и Антон сделали вид, что не заметили.
      — Ну, как дела? — Я взяла его за руку и усадила за стол, достала чашку, налила кофе с ликёром.
      — В честь приезда Димы! — сказала я, доставая из холодильника миску под крышечкой. Там были димины любимые пирожные «картошка» моего приготовления.
      — О, натюрлих яволь! — хором сказали ребята. — Наша принцесса расщедрилась. — Антон с Игорем переглянулись и рассмеялись. Я обиженно толкнула брата.
      Мы посидели ещё минут тридцать. Дима рассказал о своих многочисленных приключениях (не о тех, что вы подумали). У меня начали слипаться глаза. Махровый халат, казалось, весил несколько тонн. Игорь (он привык быть мне второй мамочкой) пристально посмотрел на меня и сказал:
      — Карина, по-моему тебе спатеньки пора. Дима, займись!
      — Чем?
      — Почисти ей зубки, постели кроватку, спой песенку, а то ты нянькой ни разу не работал?
      Дима вздохнул, сгрёб меня в охапку, вынес из кухни и выгрузил у туалета. Когда я вышла, он занёс меня в ванную, встал за моей спиной, помыл мне руки, почистил мне зубы (надо сказать, даже тщательнее, чем я сама). Затем мы поехали в спальню. Он посадил меня на кресло, постелил постель, переодел в ночнушку, уложил и подоткнул одеяло. Клянусь, я не помню, чтобы меня когда-нибудь так заботливо укладывали спать.
      — А колыбельная? — спросила я капризным голосом.
      — Колыбельная? — переспросил он. — Будет тебе колыбельная, только покажи мне свои глаза, они мне не нравятся: Ты их от меня прячешь. Ну точно, выражение, как у нашкодившего котёнка. А ну признавайся, что ты натворила!
      — А может не надо? — робко возразила я. — Меньше знаешь, лучше спишь.
      — Надо. Лучше будет тебе, если ты выговоришься.
      — Но о том что я натворила тебе лучше не знать.
      — Говори! — его голос звучал требовательно, я почувствовала, что не стоит испытывать дольше его терпение.
      — Хорошо, — вздохнула я, — но пеняй на себя. Итак первое: я — шлюха. Второе — на дне рождения Ленки, я занималась с одним одноклассником всем чем можно и чем нельзя.
      — Подробнее.
      Я рассказала подробнее.
      — Третье: недавно зашли ко мне двое одноклассников и притворились, что знают, что я на дне рождения проделала. От того, что они со мной сделали, я до сих пор отойти не могу.
      И это мне пришлось рассказать подробнее. Когда я всё рассказала, мне показалось, что я переступила черз какой-то порог и мне стало легче. Дима молча смотрел на меня. Я, опустив глаза, ждала.
      — И что мне с тобой делать. Стоит только уехать, как… Ты пока ещё только маленькая шлюшка, но у тебя есть все шансы стать большой шлюхой, если ты будешь и дальше продолжать в том же духе. Но надо отдать тебе должное, ты всё так аппетитно рассказываешь, что пожалуй прощу тебя, отделаешься лёгким испугом.
      Не успела я опомниться, как меня вытащили из тёплой постели и отшлёпали. Мне почему-то стало очень стыдно, колодец моей души опять опустел… Мне захотелось покончить жизнь самоубийством. В моих глазах выступили слёзы, к горлу подступил ком, я не выдержала и зарыдала. Всё, что во мне копилось, провалось и потекло мощным потоком, уносимое прочь слезами. Как только поток начал убывать, я почувствовала заметное облегчение, душа моя наполнилась вновь чем-то светлым и радостным.
      — Полегчало? — услышала я полный сочувствия голос.
      — Ну тогда подвинься и баиньки.
      Я подвинулась. Дима лёг ко мне под одеяло, обнял меня, погладил мою грудь, поцеловал меня в ухо, пощекотав его языком. Его нежные пальцы пощекотали мне живот и рёбра, заставив меня содрогнуться в сладострастных судорогах, как обычно. Затем что-то тёплое осторожно пролезло между моих ягодиц и стало пролезать в моё увлажнённое отверстие. Я сначала сморщилась от боли: член Димы коснулся каких-то болезненных зон в моей вагине, я направила его рукой, затем всё пошло как по маслу. Часть Димы, живая, движущаяся, сладострастная, но в то же время уютная, зашевелилась во мне в ровном темпе, став куском меня, который мне не хотелось от себя отрывать.
      — Я так соскучился по тебе, мне тебя не хватало… О, Боже, как хорошо, наконец! — шептал Дима, он знал способ меня подогреть! — Какое счастье, что мой маленький усталый друг опять в своей гостеприимной квартире.
      Я незаметно для себя погрузилась в мир сладострастных грёз, плавно перетекавших в обыкновенный сон. Дима, Дима рядом, значит мне не страшно, значит всё в порядке.

«МУЛЕН РУЖ» НА ДОМУ, ИЛИ ПРЕДВОДИТЕЛЬНИЦА ПИРОВ

       29.10Странное я создание: я могу совершить какой угодно грех, но если то же самое совершает кто-нибудь другой, особенно тот, от кого этого не ожидаешь, это потрясает меня до глубины души.
      Дело вот в чём. Сегодня у нас была дискотека по поводу, ну, в общем, начала каникул со следующей недели. Я вела себя вполне пристойно, даже не ходила с компанией выпивать (правду сказать, меня туда никто и не позвал). Мы с подружками «колбасились», сходили с ума, вытворяли что можно и что невозможно (всё равно в темноте и никто не видит). Затем, как это водится, включили медляк. Я пригласила какого-то парня из класса девятого. Он слегка обалдел, когда я его пригласила и я, воспользовавшись этим, вытащила его. Танцевал он, как маленький медвежонок: слегка притоптывал на месте, немного поворачиваясь вокруг своей оси. Он смотрел на меня, как завороженный и не мог никак понять, что с ним случилось. Так что всё было до неприличия пристойно. Мне было абсолютно всё равно, лишь бы только быть при деле. Моё внимание привлекла парочка по соседству. Я сначала не поверила своим глазам: рядом с нами танцевали Нинка Селезнёва и Олег Румянцев из параллелки. Нинка всю свою жизнь была тихой примерной девочкой, мы с ней когда-то занимались музыкой у одной и той же учительницы. Она была весьма симпатичная: тёмные вьющиеся волосы, заплетённые в косу, подлиннее и потолще моей, миндалевидные карие глаза, маленький аккуратный рот. Олег был общительным и весёлым парнем (впрочем у них в классе все парни такие), не в моём вкусе; но, насколько я знала, они никогда не были в одной компании, если у Нинки вообще была какая-то компания. Но тут! Мало того, что они танцевали, ладно, это ещё ничего не значит, но они целовались (причём с каким смаком!) уже добрых пять минут. Конечно, было темно, можно было списать на то, что мне привиделось, но они ещё и обнимались, его руки бесстыдно шарили по её телу, ей это нравилось, она сладострастно перебирала его волосы, вот она куснула его за ухо. Я конечно понимаю, что темнота друг молодёжи, но не до такой же степени. У меня как-то вылетело из головы, что по сравнению со мной Нинка вообще ангел, и что она тоже имеет на это право. Тут партнёр мой в который раз наступил мне на ногу и вывел меня из оцепенения тем, что попытался меня поцеловать. Он, оказывается тоже заметил, чем занимались Олег с Нинкой. У моего партнёра это получилось слюняво и неуклюже, мне стало противно. Из чувства протеста я укусила его в мочку уха, он взвыл от удовольствия. Да, это не Дима! Наконец медляк кончился, я отпустила своего партнёра, который отправился на лавку приходить в себя. Мы вышли с Ленкой из спортзала, где всё происходило и тихо сели на лавочке в школьном вестибюле. У меня перед глазами стоял образ целующихся Нинки и Олега, я поделилась этим с Ленкой. Когда она это переварила, неё тоже вытянулась физиономия. Решив, что с меня хватит впечатлений, я отправилась домой, где меня ждал ужин, приготовленный братцем и уютные объятия Димы, а также цельная братцева компания, распевавшая в полутьме гостиной песни под гитару и распивавшая определённые напитки. Стадию весёлости они уже прошли и то, что они исполняли жизнерадостностью не отличалось.
      Я уселась к Диме, который уже рыдал в три ручья, чмокнула его в щёчку и глотнула ближайшей ко мне бутылки. Это было нечто вкусное, не очень обжигающее. Мне понравилось, я выпила ещё, закусила печенюшкой, запила следующей порцией… Моё настроение резко поднялось, меня всё начало смешить: то, что я видела на дискотеке, компания восемнадцати — двадцатилетних парней, пускающих пузыри из слёз и соплей, как младенцы, бардак вокруг меня.
      — И молода-ая не узнает, какой у парня был конец… — затягивал один, Саня, кажется.
      Слово «конец» вызвало у меня определённые неприлично-смешные ассоциации. Я захохотала, как безумная и свалилась в истерике сначала на колени Диминым соседям, а затем, прежде, чем кто-нибудь успел меня подхватить — на пол, где продолжала кататься в безумном приступе хохота, я уже не могла дышать, живот мне свело судорогой. Какая-то добрая душа подняла меня, усадила на диван и влила в меня ещё стаканчик приятной жидкости. Зря. Я совсем слетела с катушек. Все границы, обычно сдерживавшие моё поведение, вдруг исчезли, мне стало легко и захотелось отколоть что-нибудь безумное, расшевелить эту тормозящую массу парней. Я включила музыку на полную, скинула всё со стола, залезла туда и стала танцевать, совершая не очень приличные телодвижения, слегка обнажая себя. Компания оживилась. Тут музыка кончилась. Раздались крики «Браво!», свист. Я слезла со стола, чтобы поставить другую кассету, но тут лёгкость в моей душе сменилась тяжестью, всё предстало передо мной красно-чёрным, мне стало жутко стыдно, хотелось куда-то провалиться, уйти подальше отсюда. Я села рядом с Димой, спрятала лицо у него на груди и зарыдала. Дима, надо отдать ему должное, взял меня, как маленького ребёнка на ручки, прошептал что-то вроде «всё будет хорошо» и, не соображая, что делает, заставил меня выпить ещё порцию этого напитка, несмотря на мои протесты.
      — Спаивают малолетних! — Завопила я, выливая содержимое стакана на голову Димы.
      — Вот именно, — поддакнул Саня, — давай, Каринка, врежь ему промежь рогов и разливай.
      Я съездила бедному Диме по затылку, тот возмутился. Я звонко чмокнула его. Затем я разлила напиток в стаканы всех присутствующих, мы выпили.
      — Что-то все заскучали, — сказал Олег. — Саня, исполни что-нибудь на фортепьяно, пусть мадмуазель Карина станцует нам ещё что-нибудь!
      — Канкан, — сказала я и выбежала переодеваться. Через минуту я уже была в комнате, одетая в декольтированную блузку и юбку, состоящую из полос, сшитых только наверху, и туфли на шпильках. Саня жестом пианиста из салуна открыл старое пианино с канделябрами и заиграл зажигательный танец родом из «Мулен Руж». Я начала отплясывать, что есть мочи, когда я в сотый раз вскинула ножку, с неё слетела туфля и полетела в публику, которая наблюдала за моими танцами, запивая винцом.
      — Стриптиз, стриптиз! В студию! — радостно закричали ребята.
      — Это не стриптиз, это ошибка сценария, — сказала я, хотя и была готова на стриптиз. Я уже потеряла последний стыд и чувствовала свою власть над ними, я слегка обалдела от такого количества симпатичных молодых людей, и Саня к тому же заиграл «Эмманюэль». Я вышла на середину и, подогреваемая свистом и апплодисментами, стала медленно раздеваться, кидая шмотки в сторону дивана. Наверное в тот момент я заткнула бы за пояс любую стриптизёршу. Под конец на мне остались одни трусики, молодые люди уже неистовствовали.
      — Саня, что-нибудь быстрое! — заказала я панисту.
      Тот послушался. Я полетела по комнате, откалывая безумные па и, наонец, рухнула в изнеможении к кому-то на колени.
      Очнулась я у себя в кровати. Было уже поздно. Рядом со мной сидел Дима.
      — Ты слегка перебрала, — сказал он, — поспи и всё пройдёт. Я уж волновался, что ты не очнёшься.
      — Не уходи, мне страшно, — сказала я ему. — Если ты уйдёшь, я не знаю, что с собой сделаю!
      Он наклонился надо мной и поцеловал, я закрыла глаза. Голова отяжелела, всё завертелось и куда-то провалилось…

«А ПОУТРУ ОНИ ПРОСНУЛИСЬ..».

      Не знаю, как у они, а я на следующее утро никак не могла сообразить, где я нахожусь и что вчера было. Единственной осмысленной идеей в моей несчастной голове было то, что мне срочно надо съесть солёный огурец, чо что бы то ни стало: в горле пересохло, голова, как-будто была проткнута множеством пульсирующих иголок. Я перелезла через безмятежно спящего Диму, который раскинулся настолько, что прижал меня к стенке итак не очень широкой кровати, слегка придавив. После пятиминутных трудов мне удалось оказаться на полу. Как зомбированная, я побрела по направлению к кухне. По дороге я заглянула в большую комнату. Там в различных причудливых позах и комбинациях почивали молодые люди во главе с моим братом. Затем я очутилась на кухне. Там был жуткий, не побоимся этого слова, срач. И нигде не было не то что солёных огурцов, а даже намёка на что-нибудь съестное или текучее, кроме воды в кране. Мне захотелось сорвать на ком-нибудь свою досаду. Я вернулась в комнату, где спала компания и растолкала своего брата, обрушив на него поток моей злости:
      — Вот, вы меня вчера напоили, а сами, сволочи, всё подмели подчистую, не оставив даже бедной девочке опохмелиться!
      — Да, а мне тут нормально поспать не дадут после попойки! — взвился мой братец. — Ходят тут всякие голодные шакалы, стучат зубами, будят ни в чём не повинных людей! Вечно ты бродишь по квартире в поисках чего-нибудь поесть, у тебя что, глисты?
      — Привет с большого бодуна! Мне всего-то надо два глотка рассола, или один огурец! Когда ты с утра вставал в таком состоянии, я всегда тебе это подавала чуть ли не в постель! А ты!
      — Врёшь! Чтобы ты мне хоть раз страдания облегчила! Ты назло мне громкую музыку включала.
      — Да, я делала это, чтобы отучить тебя пить!
      — Спасибо, мать моя!
      Наша перебранка разбудила Саню, а затем и Олега.
      — Дай ты ей огурец, — сказал Саня, — будь человеком, да и нам захвати.
      — Ладно, только для тебя, — заскрипел Игорь. Он нехотя вышел из комнаты, затем вернулся с трёхлитровой банкой солёных огурцов (спасибо нашей запасливой бабушке), открыл её и выдал нам по огурцу, причём, когда я собиралась взять у него этот овощ, он отвёл руку назад, дразня меня. Наконец я выхватила огурец и мигом слопала его. Блаженство разлилось по моему телу.
      — Злые вы, уйду я от вас, — сказала я, развернулась и вышла.
      Я вернулась в свою комнату. Дима всё ещё спал, что-то бормоча. Прислушавшись, я разобрала:
      — Ну же, детка, поцелуй меня, ниже, ниже…
      «Интересно, что ему снилось,» — подумала я. Она так вкусно спал с блаженной физиономией, пуская сладкие слюни, что разбудить его показалось мне самым большим удовольствием на данный момент. Я стала думать, как бы поизвращённее это сделать. Мне вдруг пришла в голову дурацкая мысль: а что если…
      Я осторожно забралась под одеяло, устроилась у него в ногах, вытащила из трусов его член и стала сосать. Надо сказать, под одеялом мне было душно, да и мой возлюбленный явно не мылся на ночь глядя, так что мне было довольно противно сосать его инструмент с горьким привкусом, но желание разбудить Диму таким способом победило меня. Наконец, вкус стал нормальным, привычным, и Дима кончил. Тут он конечно не мог проснуться. Первое что он увидел, открыв глаза, была моя довольная физиономия, высунувшаяся из одеяла. На Димином лице сменилось несколько выражений: недовольствие, плавно переходящее в удивление, наконец он просто пожал плечами, не зная, как реагировать.
      — Я — шлюха, — проконстатировала я с удовлетворённым видом.
      — Я не сомневаюсь, — сказал он, он окончательно проснулся и пришёл в себя. — Особенно после вчерашнего, — фыркнул он, сладко потягиваясь, и добавил:
      — Может ты всё-таки уберёшь всё на место после использования? — И кивнул вниз.

Часть 5
Когда хочешь, как лучше…

      Родители наконец-то вернулись, но сегодня они ушли в гости, так что я опять делала уроки в одиночестве, которое, впрочем, продлилось недолго: послышался шум открываемой двери и по голосам, доносившимся из прихожей, я определила, что пришли мой старший брат Игорь, студент, и два его приятеля Антон и мой бойфренд Дима. Эта троица обосновалась на кухне и не соизволила даже поздороваться со мной. «Ну и фиг с вами», — подумала я, принимаясь за очередную задачу по физике, которая наотрез отказалась решаться. Я думала-думала, но плюнула и решила пойти на кухню: может кто-нибудь из этих троих что-нибудь придумает.
      Подойдя к кухонной двери, я остановилась в нерешительности: Игорь, Антон и Дима что-то обсуждали конспиративным шёпотом. Я замерла, зная, что при моём появлении они замолкнут. Я прислушалась:
      — Ну и влип же наш Тимоха! — мрачно проконстатитровал Антон, гладковолосый шатен с овальным лицом и живыми глазами.
      — Да уж, не повезло: надо же было ему втрескаться в эту, не побоимся этого слова, шлюху Лариску, — добавил мой братец.
      — С ней же пол-института перепихнулось. Пользуется своей внешностью, смазливая сучка, у неё ума меньше, чем в моём мизинце, да и тот весь на парней направлен. Она вон от сессии к сессии еле переползает. Ну а те и рады! — язвительно заметил Антон.
      — К тому же у неё братан учится в пищевом колледже напротив, а в колледже напротив учатся одни, одни… даже слов таких в русском языке нет. Училась бы там, всем было бы хорошо, — подал голос Дима, до этого времени молчавший. Она, конечно, дура дурой, но как заглянет тебе в глаза, вильнёт задницей, так вся злость пропадает.
      — Ты просто завидуешь, что она на тебя внимания не обращает, — поддел его Игорь, — сестра моя уже у тебя в кармане, никуда не денется, а вокруг Лариски такой снежный ком, что все хотят к нему прилипнуть, пробиться до желанной середины.
      — Вот так то всё и выясняется! — я сочла своим долгом появиться. — Меня ему уже мало, понимаете ли, ну ладно, выкладывайте всё, господа сплетники, заботники и хлопобуды.
      Меня, конечно, отчитали за то, что я подслушивала, но Антон, добрая душа, рассказал мне историю бедного Тимохи. Он был последней пассией Лариски, безумно влюблён в неё, она тоже выделила его среди других. Всё бы ничего но сегодня, когда Тимоха с Лариской в обнимку выходили из института, они попались на глаза Ларискиному братцу и его нетрезвым дружкам. Те, конечно же, стали их задирать, брат потребовал, чтобы Тимоха отстал от Лариски, собирался дать непутёвой сестре пару пощёчин, та спряталась за своего бойфренда, пища, что она любит Тимоху. Тот сказал, что если ещё раз увидит её в компании Тимохи, то пусть она домой не приходит, а сейчас они Тимохе преподадут урок. Ну приятели, конечно, вступились за Тимоху, отбили еле живую от страха плачущую Лариску. К счастью, обошлось без жертв, но Лариска наотрез отказалась ехать домой. Они поехали к Тимохе, тот грозится убить Ларискиного брата. Вот так и пропадают люди из-за таких, как Лариска.
      — Вот такие пироги, — подвёл печальный итог Антон.
      — Да, невесело, — согласилась я. — Мне кажется, что Ларискиному братцу и его дружкам просто нуже был повод подраться. Ведь по-моему, ваш институт всегда не ладил с колледжем. Шерше ля фамм, ищите женщину, — лучший предлог. Ему, я думаю, абсолютно всё равно, с кем его сестра гуляет, она же у вас учится, значит имеет право.
      — Это всё хорошо, аналитик, — сказал мой брат, — но что нам с Тимохой-то делать, он живёт отдельно от родителей, некому его наставить на путь истинный, надо к нему ехать, а вдруг он чего выкинет?
      Антон и Дима согласились.
      — А можно я с вами поеду, а? — робко попросила я. — Может на что пригожусь, хоть Лариску утешу. Мне её по-человечески жалко.
      — Да что тебе с нами ехать, тебе уроки делать надо, — сказал Игорь, тоном не терпящим возражений.
      Я было приуныла: мне было жутко интересно, чем это закончится, ведь не каждый день со мной происходят интересный события. А тут на тебе: сиди дома и умирай от любопытства. Меня спас Антон:
      — Что ты её за младенца держишь? Твоя сестра далеко не дура, ей тоже интересно, я думаю, женщина нам не помешает. Родственная душа для Лариски и, может, Тимоху смягчит.
      — Ладно, уж Игорь, возьмём её с собой, я к тому же по ней соскучился. Лишний мозг ещё никому не мешал, особенно в такой прекрасной оболочке, да Карочка? — Дима обнял меня и чмокнул в губы. Мне сразу стало хорошо.
      Мы уселись в «восьмёрку» Димы, мальчишки сзади, я — рядом с Димой, спереди. Мы ехали по ночной Москве, какой-то дорогой, которую я не знала. Что-то необыкновенное лёгкое охватило меня: смесь предвкушения приключений, любви к родному городу, который был необыкновенно красив и уютен этой ночью с его освещёнными магистралями, светящимися окнами домов, где за каждым окном своя жизнь. Близость Димы, уверенно ведущего машину, завершала это полное счастье в личной жизни.
      Мы тем временем очутились где-то в районе Сокола. Мы зашли в сталинский дом, Антон слегка повозился с домофоном и мы вошли в подъезд, довольно опрятный и чистый, с необшарпанными стенами и сетчатым лифтом, который доставил нас на пятый этаж. Мы прошли по небольшому коридору и позвонили в квартиру в глубине. Нам открыл приятный молодой человек, брюнет с круглым лицом, и большими карими глазами, по-видимому, это был Тимоха. Вид у него был растерянный.
      После церемоний приветствия, представления и извинений за неожиданный визит, нас провели в большую комнату. Я по дороге привычным взглядом оценила квартиру: раньше это была трёхкомнатная коммуналка: коридор буквой Г, три отдельных комнаты. Видимо, недавно был ремонт.
      — Хорошо, что вы приехали, — сказал Тимоха, — а то я уже не знаю, что мне делать с Ларочкой, рыдает и рыдает.
      — Лучший выход для женщины, — сказала я себе под нос. Тимоха, к счастью, не расслышал.
      — Извини, что я вмешиваюсь, Тимоха, (можно мне тебя так называть?) давай я пошепчусь с ней, я уверена, я её хотя бы успокою. А там и выход придумаем. Только не убивай братца Лариски, ему абсолютно всё равно, с кем его сестра, он был навеселе, ему нужен был предлог, чтобы подраться. — Я ободряюще улыбнулась ему.
      — Ладно, — махнул рукой Тимоха, — она в маленькой комнате. Пошли на кухню, ребята.
      Я прошла в указанную комнату. Она была довольно уютной, у Тимохи была старшая сестра, которая вышла замуж, видимо это была её комната. На диване в углу лежала светловолосая девушка и тихо плакала, уткнувшись носом в подушку. Ей уже не хотелось плакать, но она не знала, что ей дальше делать. Я тихо подошла к ней и легонько коснулась её плеча.
      — Это ты… Тимоша? — сказала она, всхлипывая.
      — Нет, это я, — машинально ответила я. От неожиданности Лариска перестала плакать и села.
      — Ты кто? — удивлённо спросила она.
      — Как кто? — в свою очередь удивилась я. — Карина, сестра Игоря, кто же ещё. — Я решила вести себя с ней, как со старой знакомой.
      — А ты Лариса, да?
      — Да…, - сказала та, всё ещё ничего не понимая. Она была похожа на мою подругу Ленку, только у неё было более кукольное личико с ямочками на щёчках и наивные зелёно-голубые глаза, в которых не было видно особой глубины интеллекта. Эта девочка явно была создана для семьи и ласки, а не для того, чтобы усердно изучать информационные или какие-либо другие технологии. Надо сказать, она мне чем-то неуловимо понравилась.
      — Я давно хотела с тобой познакомиться, — соврала я. — Ты ещё красивее, чем о тебе рассказывают, — она смущённо улыбулась: «Спасибо». Я, кажется, знала, как сделать так, чтобы она прекратила плакать и продолжала успокаивающим тоном няньки:
      — А когда ты плачешь, у тебя лицо портится, и слёзки тебе не идут, добавила я, вытирая ей личико. Она ещё немного всхлипывала для приличия, но сквозь пелену слёз уже пробивалось солнце улыбки.
      — Ларочка хочет плакать, а Каринка её рассмеивает, — сказал я, корча смешную рожу.
      Тут она не выдержала и рассмеялась. Я посмотрела на неё. В ней было что-то, что неумолимо притягивало к ней. Я поняла, почему она пользовалась такой бешеной популярностью среди мальчишек. Во мне есть что-то от парня. Во мне сочетаются мужской и женский потенциалы, так что мне в принципе всё равно, с кем заниматься любовью, с женщиной, или мужчиной, хотя обычно я предпочитаю последних. Главное, чтобы мой партнёр безраздельно принадлежал мне (или я ему). Я могу или получать удовольствие, или доставлять. Сейчас же мужское начало взяло верх и мне жутко захотелось обнять эту куколку, поцеловать её в пухленькие губки. Но я лишь осторожно по-дружески поцеловала её в щёчку, решив, что лучше её не пугать.
      — Всё в порядке, Ларочка, — сказала я. — Всё будет хорошо, Тимоха тебя любит и это главное. Давай лучше пойдём на балкон, я покажу тебе вечерний город. Ты никогда не ощущала его дыхания?
      Забыв про холод, мы с Лариской вышли на балкон.
      — Посмотри вокруг, — сказала я. Лариса послушно оглянулась. — Почувствуй город, посмотри, как уютно, хорошо, чувствуешь, как внутри тебя разливается спокойствие.
      Я говорила смешанным ласково-внушающим тоном няньки-гипнотизёра, обнимая и нежно поглаживая ещё взграгивающие плечи Ларисы. Я ощущала её тепло и то, что она успокаивается. Материнский инстинкт, инстинкт заботы подсказывал мне, что надо рассказывать ей какие-то сказки и я начала:
      — Присмотрись, Ларочка: видишь там, во-он ту звёздочку? На этой планете живёт Маленький Принц. Каждое утро он окучивает свою планету, избавляясь от сорняков злости, зависти, ненависти, потому что если их не вырывать, то они оплетут её и уничтожат. А вон на ту, видишь? — я указала ей на соседнюю звезду, она посмотрела, куда я указывала; она начинала верить в то, что я ей рассказывала, да по правде говоря, я и сама уже в это верила. — На эту планету попадают все влюблённые, которым удалось преодолеть все препятствия в любви. На ней сорняки не растут, потому что Сила Любви убивает их. На эту планету стремятся попасть очень многие, но попадают далеко не все, к тому же одному туда попасть очень сложно. Но если очень захотеть, то ты найдёшь себе того, с кем ты попадёшь туда.
      — А Ромео и Джульетта тоже там?
      — Да. — Я удивилась: я чувствовала себя взрослой, по сравнению с ней, несмотря на то, что она была старше меня года на два.
      Тут из комнаты раздался телефонный звонок, требовательный и настойчивый. Лариса судорожно схватила меня за руку.
      — Это он! — в страхе прошептала она.
      — Не бойся, — прошептала я ей, — всё будет хорошо.
      Мы вошли в комнату. Там были все остальные. Лица у них были скептически-озабоченные. Я чувствовала, что сбываются худшие опасения. Антон стоял, держа трубку в руке.
      — Это твой брат, Лариска, он рвёт и мечет и требует, чтобы мы вернули тебя, — сказал он.
      Лариска испуганно посмотрела на него, затем на Тимоху, который тоже не знал, что делать.
      — Может послать его подальше? — предложил он. — Пока ты у меня, Ларочка, тебе ничего не страшно, родители твои, к несчастью тебе не помогут — они в командировке. Но у меня нет твоих вещей и тебе надо идти в институт. Решай сама. Поговори с ним и скажи ему, чего ты хочешь. Я ему уже сказал, всё, что я думаю по этому поводу. — Он взял у Антона трубку и протянул её Ларисе. Та вопросительно посмотрела на меня, ища поддержки.
      — Или сейчас или никогда, — сказала я ей тихо. — Планета Любви не любит боящихся. Подумай, надо тебе это, или нет.
      Она вздохнула и взяла трубку. Я мобилизовала все свои внутренние силы на моральную поддержку Ларисы.
      — Аллё, Рома, — её голос дрожал, она изо всех сил старалась взять себя в руки, но, услышав ответ, она ещё больше задрожала, затем собралась с мыслями и силами и сказала:
      — Вот что, Рома, если так поставлен вопрос, Я НЕ ВЕРНУСЬ ДОМОЙ, ПОКА ТЫ НЕ ПРЕКРАТИШЬ ЭТО БЕЗОБРАЗИЕ. Я ЛЮБЛЮ ТИМОФЕЯ И ОН ЛЮБИТ МЕНЯ. — В её голосе появился металл, она входила в роль. — Так и передай своим дружкам: пусть отвяжутся от нас, а то я расскажу Карине и она вам покажет! — Ларис-ка бросила трубку, не дожидаясь ответа. Я смотрела на неё, разинув рот. Она вдруг внезапно преобразилась, из куколки-глупышки стала более серьёзной, странной какой-то. В ней что-то появилось от зомби.
      — Лариска, ты что, с ума сошла? Что с тобой? Ты хоть понимаешь, что ты говоришь?
      — Да, я понимаю, я всё понимаю. Я уверена в том, что ты меня защитишь. Я люблю тебя: ты знаешь такие чудесные вещи. Я хочу быть с тобой. Не уходи, пожалуйста, Карина!
      Я действительно испугалась. Я, кажется, переусердствовала. Не очень радостная идея осенила меня. Я поняла, что эта девочка влюбчива и ей нужен кумир. Я отозвала Тимоху в сторону.
      — Она тебе ничего не говорила в подобном роде?
      — Говорила, — вздохнул он. — Что нам с ней делать? Я понял её характер: ей нужен кумир, пока она не найдёт нового. Как я в ней ошибался!
      — Она производит сногсшибательное впечатление, её обаянию нельзя не поддаться, — мрачно проконстатировала я. — Она очень влюбчива и привязчива, но может быстро поменять объект своей привязанности. У меня есть одна идея: надо отдать её обратно брату, чтобы он ей вправил мозги. Это, конечно, предательство с моей стороны, но я поговорю с ним, чтобы он был поласковее с ней. Самое сложное во всей этой истории — уговорить её.
      — Ты права. — Согласился Тимоха.
      Он передал мои слова остальным. Игорь воспринял их с недоверием:
      — Тоже мне великая дипломатка нашлась!
      Я фыркнула и усадила Лариску на диван. После получаса искусной паутины слов мне удалось окончательно запудрить мозги бедной девочке, из-за которой и заварилась вся эта каша, и уговорить её вернуться к брату. Затем мы позвонили к ней домой. Ответил её брат. Я как можно ласковее и вкрадчивее, голосом девушки из службы секса по телефону стала с ней разговаривать:
      — Рома? Это Карина.
      — Какая Карина? — раздался недовольный голос. — Которой моя сестра меня пугала?
      — Да, только трубку не бросай. Я как раз насчёт Ларисы.
      — Я не хочу слышать об этой б…
      — Я могу вернуть тебе её домой. Девочка заблуждалась, с каждым бывает. Ты ведь её брат, не так ли? Ну вот, она готова вернуться домой, только будь с ней поласковее, я проконтролирую. Если ты ей осторожно вправишь мозги и станешь для неё тем идеалом, который она ищет, всё будет в порядке. Мы её подвезём на остановку.
      — Хорошо, — буркнул Рома. Он уже начинал оттаивать.
      Я сообщила всем об успешном ходе переговоров и мы стали собираться. Антон, Дима, Игорь и Лариса пошла прогревать машину, а мы с Тимохой слегка задержались, чтобы закрыть квартиру и поговорить о наболевшем.
      — Прямо не знаю, как тебя благодарить, Карина, — сказал он, когда мы ждали лифт. — Ты избавила меня от целой кучи проблем.
      Он как-то странно посмотрел на меня, но тут подъехал лифт. Когда мы заходили в кабину, Тимоха, якобы подталкивая, обнял меня за талию. Двери закрылись и он прижал меня к стенке и поцеловал, несмотря на то, что я стала вырываться и сопротивляться. Мне понравилось то, что он был весьма искушён во французских поцелуях, я чуть не забыла, что у меня есть Дима.
      — Карина, — сказал Тимоха, — в тебе есть что-то необычное, права была Лариска. Я хочу быть с тобой.
      Тут мы остановились. Я продолжительно чмокнула его в щёчку, и улыбнулась:
      — Ещё один на мою голову! Только от Лариски избавилась, как опять! Не вешай нос: я далеко не подарок. Я не единственная на свете, есть ещё и получше. Просто оглянись вокруг.
      Мы все кое-как уместились в машину и поехали. На переднем сиденье рядом с Димой сидела Лариска и показывала дорогу. Я кое-как втиснулась сзади с краю, между Тимохой и Антоном. Тимоха рассеянно гладил мои волосы, а я предавалась печальным размышлениям: где-то в глубине меня осталась какая-то нехорошая заноза, не дававшая мне покоя, она говорила, что мне не следовало лезть в это дело. Я чувствовала, что я должна что-то сделать для Тимохи, инстинкт материнства требовал немедленного осушения его слёзок и носика. Я, как и в случае с Лариской, почувствовала себя намного старше его, его мамочкой, но и в то же время возлюбленной-утешительницей. Я обняла его за плечи, запустила руку в волосы и прошептала: «Всё будет хорошо, Тимофей!» Но на этом моё сердце не успокоилось и потребовало поцеловать его в губы, что я и сделала. Антон с Игорем старательно делали вид, что ничего не замечают, а, может, и вправду не замечали. Тимоха обнял меня за талию, я почувствовала его горячее дыхание на своей щеке и в своём ухе: он, кажется, хотел что-то сказать, но не мог. По-моему, это слишком далеко зашло, хотя нельзя сказать, чтобы это мне не понравилось. Но тут, к счастью, мы остановились и выгрузили Лариску, пожелав ей удачи, и я пересела вперёд, к Диме. Тот подкоркой понял моё состояние и взял мою руку в свою. Я успокоилась и мы тронулись с места. Мерный гул мотора, любимая мною ночная Москва, многоликая в своём сне, шутки ребят оказали на меня успокаивающе-убаюкивающее воздействие. Я вспомнила о Ларисе: интересно, как она там? Я наплела ей с три короба, про какие-то планеты, бедная девочка и поверила. А мне не нужны никакие планеты. Мне бы только ехать рядом с Димой и в компании ребят на заднем сиденье куда-нибудь, всё равно куда, лишь бы путешествие не кончалось.

* * *

      Мы приехали домой. На автоответчике было сообщение от родителей, что они остаются ночевать в гостях, так как у них сломалась машина. Дима, Антон и Тимоха тоже остались ночевать в гостях. У нас. Мы достали бутылку коньяка «Камю», привезённую мамочкой, уже открытую, чтобы отметить окончание дела. Я в жизни не пила коньяк и спокойно налила себе полную рюмочку. Окружающие подозрительно затихли и уставились на меня. Я, ничего не подозревая, сделала большой глоток… У меня обожгло всё внутри, я потянулась за чем-нибудь, мне подсунули вазочку с печеньями. После пятого печенья стало легче. Время летело быстро: ребята рассказывали байки, только Тимоха тихо сидел, уставившись на меня.
      — Что это он? — шепнула я Диме. Тот вышел с Тимохой в коридор, о чём-то с ним тихо поговорил. Затем они позвали меня.
      — Ты должна утешить Тимоху, дать ему то, что он потерял. Натворила расхлёбывай последствия, исправляй. — Сказал Дима, поцеловав меня в мочку уха. Я обмякла в его руках.
      — Что ты имеешь ввиду? — спросила я, я прекрасно понимала, но не желала признаться себе в этом.
      — Ты меня поняла. — Сказал Дима.
      — Это так необходимо?
      — Да, — подал голос Тимоха, — я без тебя умру. Соглашайся, пожалуйста! Хочешь, на колени встану. — Я видела, что он не шутил. Я вопросительно посмотрела на Диму. Тот тихо сказал мне:
      — Не бойся, Карина, я это как измену не защитаю: Тимоха мне друг и я отдам ему во временное пользование самое ценное, что у меня есть, — тебя, так как только это поможет ему. Ты согласна.
      — Да, — покорно вздохнула я. — Ради тебя я согласна на всё. — И, что характерно, это было правдой. — Я пойду на всё, если так нужно.
      — Твоя комната в полном вашем распоряжении. Мы вам не будем мешать. Поверь, Карина, мне тоже нелегко, но для друга.
      — Спасибо, Дима, — сказал признательно Тимоха. Он не верил в своё счастье.
      Тимоха подхватил меня и понёс в комнату. В его глазах горел счастливый безумный блеск. Моя покорность, видимо, возбудила его.
      Он бросил меня на диван, сам обнял меня и начал ласкать, постепенно раздевая. Я уже сама начала разгораться, ласкала его волосы, покусывала его уши, целовала слегка взасос его щёки и шею. Он снял с меня весь верх и штаны, я вытянулась у него на коленях, в ожидании ласки. Я почувствовала, как его тёплые сильные руки массируют мне груди, теребя и слегка зажимая соски. Его ритмичные приятные движения почти довели меня до экстаза, я приоткрыла рот, требуя чего-нибудь пососать, Тимоха засунул мне туда свой палец, не переставая ласкать меня. Он положил одну мою руку, валяющуюся без дела на свободную грудь, которую я стала слегка мять. Рука Тимохи же постепенно стала спускаться ниже, он щекотал пальцами мой живот, возбуждая эрогенные зоны. Мне стало так хорошо, что я прикусила палец Тимохи. Тот выдернул его, ничего не сказав. Он был опытный любовник.
      Затем он сел на диван и приказал мне:
      — На колени!
      Я послушно опустилась у его ног. Он положил мою руку на свою ширинку. Она была горячая.
      — Расстегни и вытащи ремень! — я выполнила приказ. Повиноваться ему было вдвойне приятно: во-первых я мазохистка, а во-вторых — всё это ради Димы. Затем, не дожидаясь Тимохиных приказов, я сама вытащила его чудовищно набухший пенис, омыла его водой для поливки цветов под одобрения Тимохи:
      — Так, хорошо, девочка… давай, обмой его, подготовь его… о-о-о… выдохнул он.
      Окончив процедуру обмывания, я взяла огромную сардельку в рот, с помощью указок Тимохи нашла положение, которое ему больше всего нравилось и быстренько довела его до конца. Его солоноватая, приятная на вкус сперма заполнила мой рот и я с удовольствием проглотила его. Я вообще получаю от миньетов удовольствие, если только мужской орган чистый, конечно. Мне нравится сосать, лизать и ласкать этот источник удовольствия.
      Тимоха положил меня на кровать и перевернул на живот.
      — Ну, давай, трахни меня, — сказал я, изнемогая от желания.
      — Подожди, — сказал он и вышел. Я была разочарована. Но он вернулся с Димой, что-то прошептал ему на ухо, но я расслышала только:
      — Подержи ей руки.
      Дима крепко прижал мои руки к дивану и стал рядом на колени. Его губы впились в мои. Тут я услышала свистящий звук. Это был Тимоха. Он хлестнул меня ремнём, затем ещё и ещё… Я извивалась, но вырваться не могла: Дима крепко держал меня, а рот его заглушал мои крики. Удары благодатно падали один за другим на мою спину, бёдра, ноги, ягодицы. Всё? Нет… замах… огненная полоса коснулась моей кожи, проникая глубоко внутрь. Я уже не чувствовала боли, только одно удовольствие: Эта экзекуция помогла мне уйти от себя.
      Наконец, мои мучители отпустили меня. Я лежала не в силах подняться. Что-то распирало мою грудь, пытаясь выскочить наружу. Чтобы удержать это на месте нужен был какой-то кол, пронзивший бы мою грудь. Тут вернулся Дима, незаметно вышедший. Он помазал мою горящую спину, ягодицы и ноги какой-то мазью, от которой боль мгновенно прошла, а я почувствовала облегчение и то, что какие-то приятные волны пульсируют во мне, разгоняя кровь и наполняя моё тело энергией и сладострастием. Дима массировал мне китайские точки на плечах. Когда он закончил, я встала с кровати, опустилась на колени перед Тимохой, который всё это созерцал с неповторимо-счастливо-удивлённо-восхищённой физиономией, и сказала ему:
      — Спасибо… — и поцеловала ему руку.
      — Невероятно, божественно, — сказал он. — Я давно искал такую как ты, которая позволит сделать с собой всё, что угодно, но, к сожалению, ты принадлежишь другому. Ты очень сексуальна, когда подчиняешься.
      Он взял ремень, связал мне им руки за спиной, отошёл на шаг, залюбовался мной и сказал:
      — Такая поза, как у тебя, самая сексуальная для девушки — стоящая на коленях, руки связаны за спиной, только ноги чуть раздвинь и приоткрой рот. Хорошо, правда, Димон?
      — Да… — машинально согласился тот, — если бы ты знал, как я её хочу!
      — Только сначала сфотографируй её.
      Как по мановению волшебной палочки, возник «Полароид» и два снимка — Диме и Тимохе.
      Затем Тимоха лёг на диван, освободил своего друга из плена материи и показал Диме на меня. Тот осторожно подхватил меня и усадил на Тимоху верхом, помог ему заправить его член в мою обильно текущую вагину, и стал, поддерживая за задницу, помогать движениям Тимохи. Я почувствовала, как что-то горячее, живое, долгожданное наконец заполнило меня, задвигалось туда-сюда, пронзая меня насквозь. Это было очень приятное ощущение и мне не хотелось выпускать Тимоху из себя. Я изо всех сил помогала ему, поддавая бёдрами и сжимая мышцы влагалища. Тимоха в экстазе массировал мою грудь, увеличивая моё наслаждение. Я не стонала, я никогда не стону во время совокуплений, только изредка из моего горла вырываются сдавленные хрипы удовольствия. Из приоткрытых запёкшихся губ Тимохи же вырывались стоны, вскрики одобрения:
      — Вот так… О-ох, хорошо, детка, очень хорошо, поддай же… а-а-а! Кончаю!
      Дима оторвал меня от него и засунул член Тимохи мне в рот и я проглотила вторую порцию напитка. Несмотря на то, что я не дошла до конца, я была рада, что смогла доставить удовольствие Тимохе, который лежал, прикрыв глаза, и тяжело дышал.
      Дима развязал мне руки и я стала покрывать тело приходящего в себя Тимохи поцелуями. Спускаясь всё ниже и ниже, я дошла до его вялого органа и стала облизывать его и играть с ним. Дима же раздвинул руками половинки моих ягодиц и, смазав мой задний проход моей же смазкой, вошёл в меня сзади. Мне, как всегда вначале было больно, но я не бросала своего занятия и не сопротивлялась, так как ради Димы я была готова вытерпеть всё. Но вскоре мне стало жутко приятно, я ускорила сосательные движения и присосалась к члену Димы, не в силах отпустить его. Мы кончили втроём.
      Дима, расслабившись, сидел рядом с Тимохой, на коленях у которого лежала я, и смотрел, как Тимоха меня ласкает, приговаривая:
      — Ты классная, Карочка, мне никогда не было так хорошо с женщиной.
      Я, закрыв глаза, отдавалась ощущениям. Тимоха целовал меня в шею; одной рукой ласкал мне груди, другой спускался ниже, пощекотав живот. Затем, раздвинув большие нижние губы, он стал щекотать маленький язычок между ними, забрался рукой в отверстие под ним и стал ей там двигать. Я выгнулась навстречу его руке. Дима не отрываясь смотрел, как Тимоха меня ласкает, затем он не выдержал, снял меня с тимохиных колен, положил меня на диван, подложив мне под зад подушки, и устроился так, что его голова была у моих гениталий, которые он начал обрабатывать ртом, а его орган аккуратненько вошёл мне в рот и я занялась им. Тимоха же просунул мне сначала мне свой язык в задний проход, обхватив бёдра руками. Это было нечто! Из меня лилась во рты Тимохе и Диме целая Ниагара.
      После этого Тимоха сказал:
      — Хватит с неё, свою порцию ласки она получила, теперь я хочу оттрахать её так, чтобы она билась головой о стенку.
      — Давно пора, — согласился Дима.
      Они уложили меня носом к стенке, и Тимоха опять вошёл в меня. Но на этот раз его движения были резкими, грубыми, властными, он болтал меня, как ветер болтает одинокий лист на дереве. Мне хотелось слезть с кола Тимохи, но я была как тряпичная кукла: руки и ноги не повиновались мне, а мучитель мой крепко держал меня, прижимая к себе за бёдра.
      — Хватит… прекрати… а-а-о-о… — только и смогла произнести я.
      Мы с ним чувствовали себя, как бегуны к концу марафонского забега.
      Когда я очнулась, в дверь деликатно постучали.
      — Извините, пожалуйста, — просунулся Игорь. — Вы не могли бы потише. Я, конечно всё понимаю, но мы с Антоном спать хотим. Да и тебе, Карина, не вредно.
      Я хотела ему достойно ответить, но у меня не было сил.
      — Отнесите мине в душ, — сказала я с трудом.
      Тимоха с Димой завернули меня в мамочкин халат, принесённый Игорем, и отнесли в ванную. Душ взбодрил меня, тем более, что эти двое очень хорошо помыли меня, нежно массируя и лаская моё тело.
      Заснули мы втроём. Засыпая, я видела перед глазами расплывающийся образ Лариски, которая почему-то танцевала ча-ча-ча на учительском столе, а мои любимые одноклассники ей радостно хлопали.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5