Река текла в сплошном каменном русле, пенясь у береговых выступов и свалившихся в воду валунов. Западный берег становился выше и круче, зато восточный хирел и отступал, вырождаясь в плавно поднимающуюся каменную насыпь, поросшую тощим кустарником. Вдали за ней виднелся лес - там проходил восточный край Оккадского нагорья. Из-за нехватки плодородной почвы растительность иссякла - измельчали кусты, пропали прибрежные травы и водоросли. Древесное разнообразие сменилось изредка встречавшимися странными деревьями. Корявые и бесформенные, они, как чудовищные пауки, припадали толстыми, узловатыми стволами к питавшим их камням, выставив к солнцу ветви, будто изломанные ураганом или обвалом.
      - Что это за дерево? - спросил Витри магиню, когда они проходили мимо одного такого страшилища.
      - Это уссухак - ползучий дуб, - ответила Лила, сорвав с дерева лист и показав лоанцу. Лист, действительно, по форме походил на дубовый, хоть и был вдвое мельче. - Он растет в скалах, среди ветров, на бедной почве, где не могут расти другие деревья.
      - Здесь нет других деревьев? - забеспокоился лоанец. - А там, на берегу, там так же? Из этого дерева не получится хороший плот.
      - Не получится, - подтвердила магиня. - Если тебе удастся срубить уссухак и не сломать топор, плот все равно потонет в воде.
      Витри отломил прутик дерева и опустил в воду. Прутик подержался на плаву, но затем медленно, будто нехотя, пошел на дно.
      Они пробирались вдоль западного берега реки, то по голому гранитному берегу, то через образованные камнепадами завалы и мелкие ручьи, стекавшие с нагорья в Руну. На следующий день они дошли до слияния Руны с Нижней Рункой, ее восточным притоком. Руна, вдвое увеличив ток воды, перестала быть безобидной мелководной речушкой, которую можно было в любом месте перейти вброд. К океану стремилась бурная речка с быстрым, сбивающим с ног течением, с крутыми и скользкими каменными берегами, случайно свалиться в которую было бы опасно. Теперь Лила и Витри, преодолевая препятствия, старались держаться подальше от мутно-зеленоватой бурлящей воды.
      Встреча с посланцем Каморры оказалась для них неожиданной, так как они думали, что отстают от него на сутки. Когда они поравнялись со скалой, одиноко торчащей на восточном берегу реки, темное пятно в тени скалы зашевелилось и оказалось человеком в уттакской одежде, но с черными, достигающими плеч волосами. Для Боваррана эта встреча была еще большей неожиданностью, чем для Лилы и Витри. Какие-то мгновения полууттак и люди разглядывали друг друга, затем Боварран, догадавшийся, что перед ним те двое, о которых говорили охотники, снял с плеча лук. Лила рванула Витри вниз и бросилась рядом с ним на камни. Стрела просвистела над ними, ударилась о скалу и отскочила к воде. Почти вслед за ней просвистела вторая стрела. Витри вскрикнул.
      Боварран издал злорадный вопль. Лила, затащив лоанца за валуны, выглянула в щель между камнями и увидела полууттака у самого края воды, с луком наготове. Он боялся лезть в бурную воду Руны и теперь ждал, когда кто-нибудь из них неосторожно высунется из-за камней. Следующая стрела ударила в камень рядом с лицом магини, после чего Лила больше не решалась подглядывать.
      - Витри! - шепнула она. - Что случилось?
      - Стрела, - сдавленно ответил тот. - Попала в плечо.
      - Терпи. Когда он уйдет, я вылечу тебя. Однако Боварран не торопился уходить. Он видел, что люди укрывались за камнями, но не мог достать их стрелой. Лишь расстреляв впустую еще пяток стрел, он оставил попытки убить этих двоих и пошел дальше. Лила проводила взглядом черную фигуру, удаляющуюся по противоположному берегу.
      - Показывай, что у тебя, - обернулась она к лоанцу.
      Витри сел и повернулся к ней левым плечом. Стрела рассекла одежду и мышцы на его плечевом суставе. Лила резким движением выдернула ее. Витри вскрикнул и зажал рану рукой.
      - Снимай мешок. - Магиня помогла ему сбросить лямки с плеч. - Нам нужно уйти с этого места. Здесь, на берегу, мы как в ловушке.
      - Куда? - Витри взглянул вверх, на отвесный склон.
      - Правильно, туда. - Лила взвалила на себя мешок Витри. - Потерпи еще, пока мы не найдем место, где нас не видно с берега.
      Они вскарабкались вверх по склону. Наверху, на скалах, Лила усадила лоанца поудобнее, оголила ему плечо и занялась раной. Витри, в полуобморочном состоянии от боли и испуга, привалился к мешкам, думая о том, как бесславно закончился поход за Красным камнем.
      - Догнали, называется... - пробормотала магиня как бы в ответ его мыслям. Она потрясла пустые фляжки, но промывать рану было нечем. Ни ей, ни ее спутнику не пришло в голову тащить на себе воду, идя вдоль воды. Недовольно вздохнув, она протянула пальцы над раной.
      Витри увидел, как на руке магини засветился перстень, и одновременно почувствовал тепло, почти жжение, идущее с ее пальцев. Очень скоро рана перестала болеть, а затем начала закрываться на глазах у лоанца. Когда на ране образовалась твердая корка, Лила опустила руки и сказала:
      - Пока достаточно. Я долечу ее сегодня вечером... или нет... завтра, на дневном привале...
      Ее голос звучал глухо, она не скрывала изнеможения. Вдали от алтаря, с одним перстнем, на лечение раны уходило немало сил. Магиня прислонилась к мешку рядом с Витри, закрыла глаза и затихла, но вскоре подняла голову.
      - Ты можешь идти, Витри? - спросила она.
      - Я попробую.
      Остаток дня сохранился в памяти лоанца как провал, заполненный зноем и сушью. Лишь под вечер, когда они нашли воду и смогли наконец напиться, он почувствовал облегчение. Магиня совершенно выбилась из сил - ей пришлось тащить на себе оба мешка. Она еле дошла до воды, чтобы ополоснуть покрытое потом и пылью лицо, и тут же опустилась на землю отдыхать.
      Лила и Витри шли по скалам еще двое суток, пока не заметили впереди голубую дымку океана. Лила указала на нее лоанцу и улыбнулась, и тут он осознал, как давно не видел улыбки своей спутницы,
      - Завтра, еще до полудня, мы будем на берегу, - радостно сказала она.
      - У него лук и секира, - невпопад ответил Витри. - А мы безоружны.
      - Раз мы не можем сражаться, нам нужно опередить его, - сказала магиня, ускоряя шаг. - И нам, и ему предстоит переправа, а уттаки не умеют плавать. Еще не все потеряно, Витри!
      На следующий день, преодолев очередной подъем, они замерли на месте, пораженные открывшимся видом на океан. На лоанца нахлынули мысли о том, как мала Келада, через которую он то шел, то ехал верхом долгих полтора месяца, как отчетливо видно здесь, на краю земли, что она - всего лишь часть огромного, необъятного мира.
      Скальный массив Оккадского нагорья круто обрывался к океану, оканчиваясь в воде узкой полоской пляжа. На океане стоял мертвый штиль, в зеленоватой воде отражалось знойное солнце. За проливом виднелся гористый, лесистый остров Керн. В дальнем конце острова, почти растворяясь у горизонта, маячил голубоватый конус вулкана, с вершины которого столбом поднимался дым.
      Справившись с первым впечатлением. Лила вспомнила о посланце Каморры. 0на пристально оглядела сверху и берег, и океанскую гладь, но нигде не было ни души. Путники начали спускаться по крутому, подмытому волнами обрыву, не думая ни о чем, кроме выскальзывающих из-под ног камней. Когда они оказались внизу, магиня сбросила мешок и обувь, побежала к океану и опустила руки в прозрачную зеленоватую воду.
      - Океан, Витри! Соленая вода! - Она пробовала на язык капли и радовалась, как ребенок. - Вот здорово!
      Восторженное настроение не лишило лоанца практичности. Он вдыхал полной грудью влажный, пахнущий океаном воздух, но не забывал, что ему, рыбаку, нужно обеспечить переправу на Керн. Витри и представить себе не мог, что пролив между Келадой и островом окажется таким широким. Лоанское озеро, бывшее пределом его понятий о ширине водной глади, казалось мелкой лужей, жалким болотцем по сравнению с Кернским проливом. Витри прикинул размер плота, нужного для переправы, вынул топор, но так и остался стоять с ним в руке. Деревьев не было.
      - Лила! - позвал он плещущуюся в океане магиню. - Здесь нет деревьев!
      Лила вылезла из воды на берег и подошла к лоанцу.
      - Вон деревья, - указала она в расщелину, где торчали два тощих ствола, укрытые выступом скалы от северных ветров.
      - Какие же это деревья! - с досадой сказал Витри, - Их и на половину плота не хватит.
      Магиня посмотрела вдоль берега. Его западный край был гол и пуст, но в восточном направлении, там, где кончались скалы Оккадского нагорья, край леса доходил почти до самой воды.
      - Туда! - встрепенулась она, но тут же осеклась. - Ты умеешь плавать, Витри?
      - Немножко.
      - И я - немножко. Там же устье Руны! Нам через него не перебраться.
      Лила и Витри все-таки дошли до устья реки, с ревом врывающейся в океан, и убедились, что в этом направлении путь закрыт. Теперь было ясно, что несколько дней назад они пошли не тем берегом. Река, спасшая их от посланца Каморры, стала неодолимым препятствием.
      - Там есть два дерева, - сказала опечаленная Лила. - Руби их, а я пойду по берегу и поищу Другие.
      Рана уже не мешала Витри держать топор. Она полностью зажила после того, как магиня еще дважды лечила ее на привалах. Он срубил и очистил от сучьев оба дерева, связал их в плот, а Лила все не появлялась. Лоанец присел дожидаться ее и вдруг увидел лодку, отчалившую с восточного края берега. Человек в лодке греб неумело, но размашисто.
      - Витри! - услышал он голос Лилы, которую не заметил, увлекшись наблюдением. - Я прошла далеко по берегу. Там ничего нет, но у меня появилась мысль...
      - Посмотри туда, - перебил ее Витри. - Это ведь он, посланец Каморры! Он нашел лодку - неужели на берегу живут люди?!
      Действительно, Боварран нашел лодку, но не у людей, а в прибрежном племени уттаков. Племя встретило его враждебно, но "дабба-нунф" и здесь подействовало безотказно. Он взял лучшую лодку и поплыл на остров, а ограбленные дикари не посмели даже высунуться из леса, куда они сбежали от страшного посетителя. С лодки Боварран заметил две фигурки на берегу океана и уверился, что они преследуют его. Конечно, полууттак не боялся этих людей, показавшихся ему слабыми и безоружными, но что-то похожее на беспокойство поселилось у него внутри.
      - Опять мы отстали! - с досадой сказала Лила, не отрывая взгляда от полууттака. - Ты сделал плот, Витри?
      Лоанец указал на собственное творение.
      - Плот не выдержит и одного человека, - сказал он. - Нужно еще хотя бы два бревна.
      - Их нет. Но я сейчас попробую другое... - В голосе Лилы прозвучало необычное оживление. Она встала на широкий камень у самой воды и запела.
      Это была старинная, протяжная песня, сохранившаяся еще со времен первого правителя. Легкий и чистый голос женщины взлетел и разлился над океаном, рассказывая о бездонных глубинах... о кораблях скорлупками качающихся на волнах... о бесконечных расстояниях, о тяжелых зимних штормах, о гигантских волнах, одиноко бредущих по океану... о глубинном звере-дорфироне - спасителе моряков... о могучем и добром дорфироне, который приходит на помощь, когда нет надежды... Лила обращалась к дорфирону, просила его, уговаривала, повторяя и повторяя зовущий, взволнованный напев.
      Зеркальная поверхность воды зашевелилась и разошлась кругами. Из глубины показался мокрый и блестящий панцирь водяного гиганта, затем клиновидная, покрытая щитками голова. Дорфирон остановился у самого берега, наполовину высунувшись из воды. Длинное тело водяного броненосца было прикрыто тремя округлыми роговыми пластинами, заходящими друг за друга, горизонтальный лопатовидный хвост загребал воду, удерживая зверя на плаву.
      - Вот и лодка. - Лила кивнула Витри, чтобы он следовал за ней, и взобралась на мокрую спину дорфирона. Лоанец не задумываясь вскарабкался позади магини и обхватил ее за пояс. Последние несколько дней перевернули его представления об опасности.
      Витри почувствовал, как напряжена его спутница, и понял, что она силой магии удерживает зверя в подчинении. Она развернула дорфирона и направила к острову, похлопывая его ладонями то справа, то слева. Дорфирон мощно плыл, загребая лапами-ластами против течения, остров Керн приближался, и вскоре жесткая морда водяного броненосца уткнулась в песчаный берег. Лила отпустила зверя и села выливать воду из башмаков.
      - Получилось, - подняла она к лоанцу осунувшееся, но довольное лицо. - Мы обогнали его.
      Витри не сразу понял, что она говорит о посланце Каморры, слишком заняты были его мысли диковинным зверем. Он посмотрел туда, куда указывала магиня. Человека в лодке сносило к восточному краю острова, он с трудом выгребал против течения.
      - Невероятно, - сказал Витри, имея в виду дорфирона. - Как ты это сделала? Это песня-заклинание, да?
      - Сама не знаю, - ответила Лила. - Шантор говорил мне, что любое слово может стать заклинанием, если сумеешь вжиться в него. Эта песня - мне всегда казалось, что в меня входит частица океана, когда я пою ее. А сейчас... я почувствовала себя океаном... это по мне, как морщины по лицу, проходили гигантские волны, это на моей поверхности качались корабли. Я отыскала в себе дорфирона - он был близко и щипал подводную траву. Они, оказывается, едят траву, Витри!
      У Витри отлегло от сердца. Дорфирон был не опаснее Буцека.
      - А затем я стала дорфироном и поплыла наверх, к нам. Труднее всего оказалось действовать за себя, но не выпускать дорфирона из повиновения.
      - Значит, теперь ты в любое время можешь вызвать дорфирона? восхитился Витри.
      - Не уверена. Такая магия забирает много сил, к тому же нужно особое внутреннее состояние. Я не так велика, чтобы в любое время вмещать в себя океан.
      Последние слова Лилы не убавили восхищения у лоанца. Украдкой он придирчиво рассмотрел магиню пытаясь увидеть в ней хоть какие-то признаки ее удивительной способности. Но сколько Витри ни глядел на нее, он видел все ту же маленькую, уставшую женщину, похожую на деревенского подростка в своих промокших до колен крестьянских штанах и с растрепавшимися от ветра короткими волосами. Эти маги ничем не отличались от обычных людей... и все-таки отличались.
      Альмарен миновал уттакскую стоянку и пошел западным берегом, чтобы держаться подальше от дикарей. Его беспокоило, что уже несколько дней ему не встречалось никаких человеческих следов. Жрица и ее спутник могли попасться уттакам - несмотря на магию, она была всего-навсего женщиной, да и сопровождавший ее мальчик вряд ли был хорошим воином. Полусонный от жары, Альмарен шел вдоль подножия обрыва по голому каменистому берегу Руны. Вдруг уттакская стрела, лежащая на пути, мгновенно согнала с него всю дрему.
      Ни охотников, ни жертв нигде не было. Вокруг валялось еще несколько стрел. За камнями он увидел капли крови, они непостижимо ярко выделялись на однообразно-сером фоне. Альмарен понял почему, когда провел пальцами по каплям - кровь была свежей, не успевшей засохнуть. Совсем недавно эта стрела попала... в кого?! Он заторопился вперед, будто там маячил ответ на поставленную загадку, но вскоре обрыв отвесной стеной вплотную подступил к реке. Следовать дальше этим путем было невозможно.
      Альмарен растерялся, не понимая, куда исчез тот, чью кровь он видел на камнях. С места, где стоял маг, было два пути - либо назад, либо в Руну. Второй путь казался немыслимым, поэтому Альмарен пошел назад. Когда он вернулся к стрелам, то увидел, что редкие капли крови ведут вверх, на обрыв. Выругав себя за глупость, он полез следом, но и там никого не встретил.
      Еще двое суток, до самого океана, Альмарен шел в одиночестве. В жаркий полдень, поднимаясь на затяжной подъем, он услышал песню, доносящуюся с берега. Голос женщины, легкий и чистый, струился, как горный родник по Оккадским скалам, взлетал и замирал, восторгался и тосковал, и умолял, умолял его о чем-то прекрасном. Альмарен замер на полушаге, боясь пропустить каждый звук, слетающий с губ невидимой певицы. Когда песня смолкла, он, забыв о жаре и усталости, бегом преодолел последний подъем, с которого открывалась бесконечная голубизна океана.
      Нет, Альмарен остановился наверху не для того, чтобы полюбоваться видом на океан. Задыхаясь от бега и волнения, он искал глазами тех, за кем гнался от самого Бетлинка, - черную жрицу и ее спутника. Он увидел их посреди пролива на спине огромного бочкообразного существа. А чуть дальше, к востоку, лодку и в ней человека, изо всех сил выгребающего против течения.
      Сломя голову Альмарен спустился вниз с обрыва, хотя было ясно, что он опоздал. На берегу лежал крохотный плот, аккуратно сработанный, но не способный поднять и одного человека. Решение мгновенно сложилось в голове молодого мага. Он разделся, уложил на плот меч и вещи, закрепил их веревками, спустил плот на воду и, толкая его перед собой, поплыл через пролив.
      Из-за сильного течения он едва не проскочил остров. Плот снесло далеко к востоку - еще немного и он угодил бы в открытый океан. Когда вконец обессилевший маг вытащил свое суденышко на песок на берегу давно никого не было. Превозмогая усталость, он оделся и пошел вглубь острова Керн, по направлению к вулкану.
      Ш
      Вернувшись на поляну у ручья, Ромбар увидел, что ночная тьма сменилась сизыми предрассветными сумерками. Он незаметно для себя пробыл в замке целую ночь. "Вернулся с пустыми руками, переполошил весь замок, и кто знает, вышел ли бы оттуда живым, если бы не Вайк... - мысленно подытожил он ночные события. - А я-то его брать с собой не хотел, да Норрен уговорил, к счастью".
      Ромбар поискал клыкана взглядом, чтобы поощрить его. Пес сидел у двери подземного хода и зализывал раны. Встревоженный Ромбар осмотрел пса. Обе раны - и на боку, и на лопатке - были нанесены уттакской секирой, и обе были неопасны.
      - Хорошая собачка... - приласкал он клыкана, - прочная... Вояка ты мой храбрый...
      Пес оскалился в собачьей улыбке, до корней обнажившей белые клыки.
      - Нам надо уходить отсюда. Сдюжишь? - Ромбар заговорил с псом, как с человеком, почему-то чувствуя уверенность, что тот понимает его. Клыкан поднялся, всем видом выразив готовность отправиться в путь.
      Кони, вся четверка, паслись у ручья. Ромбар заседлал и завьючил своего Тулана, затем Наля. Чуть подумав, он взнуздал и остальных коней.
      "Лучше уж вернуть таких красавцев хозяину, чем бросать их на произвол судьбы... Теперь я как тимайский торговец лошадьми, едущий на ярмарку в Цитион", - позабавился он собственным видом, вскакивая в седло и посылая Тулана вперед.
      К следующему полудню Ромбар добрался до Оранжевого алтаря. На подходе его остановил патруль, выставленный на лесной дороге Вальборном, но, узнав друга правителя Бетлинка, так лихо расправлявшегося с уттаками в бою за алтарь, воины дружно приветствовали его и пропустили дальше.
      В поселке он оставил коней на попечение воинов и отыскал Вальборна. Правитель Бетлинка, увидев Ромбара, с радостной улыбкой пошел навстречу.
      - Это вы. Магистр?! Вернулись?! Надеюсь, ваша поездка была успешной?
      Ромбар медлил с ответом. Он не привык рассказывать о своих неудачах. Взгляд Вальборна остановился на израненной шкуре клыкана.
      - У вас была стычка, - понял он и спросил с тревогой в голосе: Альмарен?!
      - Нет-нет, с ним все в порядке, - поспешил ответить Ромбар. - То есть... когда мы расставались, он был жив и цел.
      - Разве вы расстались?
      - Вот об этом я и хочу поговорить с вами, Вальборн. Он отправился на Керн за Красным камнем.
      - Один?
      - Я обещал Норрену вернуться, когда его армия подойдет к Босхану, а это случится самое позднее через две недели. Я там действительно нужен, иначе я не послал бы парня одного. Вальборн понимающе кивнул.
      - Поверьте мне, Вальборн, от того, удастся ли Альмарену получить Красный камень, может зависеть исход всей войны. Поэтому я прошу вас - помогите ему!
      - Конечно, помогу, в любом случае, зависит от этого что-то или не зависит, - просто сказал Вальборн. - Что я должен делать?
      - Через месяц он пойдет обратно. Нужно помочь ему добраться до Босхана.
      - Я понял. Не сомневайтесь, Магистр, мы встретим его и проводим до Босхана. Я пошлю Тревинера, это как раз для него.
      - Вот и прекрасно, - с облегчением сказал Ромбар. - Теперь я уеду отсюда со спокойной душой.
      - Разве вы уезжаете прямо сейчас, Магистр? Давайте хотя бы отобедаем вместе... - Вальборн выглянул в дверь и потребовал обед на двоих. Да вы и не все мне рассказали, не так ли?
      - Самое главное я уже сказал. Что вас еще интересует?
      - Черная жрица. Вы ее догнали? Я чувствую себя виноватым, что не прислушался к ней.
      - Нет. До Бетлинка мы их не видели. Они опередили нас.
      - Но это невозможно! - Вальборн встревожился. - Значит, они либо наскочили на уттаков и погибли, либо спрятались в лесу, приняв вас за врагов.
      - Оказалось, есть и третья возможность, - усмехнулся Ромбар. - Они стянули у вас двух великолепных коней и преспокойно доскакали до замка верхом. Я привел коней назад. Пожалуй, это единственное, что мне удалось в поездке.
      - Мне никто не говорил о пропаже коней, - недоуменно сказал Вальборн. - Впрочем, могли и не доложить. Кони - забота воинов, я не обязан следить за ними.
      Внесли обед, и Вальборн пригласил своего собеседника за стол.
      - Присаживайтесь. Так какая у вас там была стычка?
      - Я был в замке, - нехотя ответил Ромбар. Ему показалось невежливым совсем не отвечать на вопрос Вальборна. - Дело в том, что Каморра присвоил мою вещь. Мне не удалось вернуть ее, но я присвоил кое-что из его вещей.
      Вальборн внимательно посмотрел на Ромбара;
      - Что это за вещь, за которой потребовалось ехать в Бетлинк?
      - Она не имеет отношения к нашим совместным делам, - покривил душой Ромбар. - Зато я узнал там одно важное заклинание - "дабба-нунф".
      Вальборн так и зашелся хохотом.
      - Я достаточно близко знаю уттаков, - сказал он, отсмеявшись, - и кое-что из их языка - тоже. Если бы мне пришло в голову, что это важное заклинание может заинтересовать вас, я давно научил бы вас ему.
      - Сначала выслушайте меня, Вальборн, а там посмотрим, захотите ли вы смеяться. - Ромбар рассказал то, что узнал в своей вылазке о белых дисках.
      - Если бы у нас были такие диски, мы подчинили бы себе уттаков, заметил Вальборн, дослушав рассказ.
      - Имея такие диски, мы сами оказались бы в подчинении у Каморры, напомнил Ромбар. - Их ни в коем случае нельзя держать при себе, запомните это.
      Вальборн рассеянно кивнул. Ромбар отодвинул пустую тарелку и встал.
      - Мне пора ехать, - сказал он. - Идемте, я верну вам коней.
      - Вы ошиблись. Магистр, это не наши кони, - покачал головой правитель Бетлинка, когда они спустились во двор к коновязи. - Таких коней нет ни у кого в моем войске, включая меня самого. Мой жеребец той же породы, но уступает этим.
      - Тогда оставьте их у себя, пока не отыщется хозяин. У меня и с Налем будет достаточно хлопот. - Ромбар отвязал Тулана и Наля, готовясь выехать. - Да, вы уже отправили жрецов храма Мороб в Келангу? - вспомнил он заботивший его вопрос.
      - Жрицы уехали два дня назад с обозом, - ответил Вальборн, - а жрецы остались здесь.
      - Отправьте их отсюда немедленно. Приказной тон Ромбара очень не понравился Вальборну.
      - Вы по-прежнему считаете. Магистр, что мое войско не в состоянии защитить алтарь? - спросил он с холодком в голосе.
      - С тех пор не случилось ничего, что могло бы изменить мое мнение, - ответил тот. - И я по-прежнему советую вам отступить без боя, если сюда вновь придут уттаки.
      - Простите, Магистр! - резко сказал Вальборн. - Но ваш совет - это совет... - он запнулся, - совет человека, слишком уж осторожного!
      Глаза Ромбара сузились и стали жесткими.
      - Не вынуждайте меня напоминать вам, что только... - Выдержав паузу, он с нажимом договорил: - Люди, слишком уж беспечные, учатся на своих ошибках, пренебрегая чужим опытом. Счастливо оставаться!
      Он вскочил в седло и галопом выехал со двора.
      Скампада провел ночь в скалах, на поляне, указанной Цивингой. Он просыпался от малейшего звука, но тревога каждый раз оказывалась ложной - то резкий крик ночной птицы, то фырканье пасшегося поблизости коня. Чуть свет Скампада собрался и поехал лесом южнее деревни, чтобы попасть на дорогу, ведущую в Келангу. Он видел бой на деревенских улицах и узнал форму воинов Берсерена, но не испытал ни малейшего желания задержаться, чтобы выяснить подробности. Сыну первого министра было вполне достаточно того, чего он уже натерпелся в этой поездке.
      К концу дня Скампада догнал беженцев, бредущих с детьми и узлами в глубь острова, подальше от опасности. Какое-то время он обгонял усталые, запыленные группы людей, затем вновь поехал в одиночестве. На третий день пути он увидел за деревьями упирающуюся в небо верхушку смотровой башни Келанги.
      Здесь еще не знали о нападении на Оранжевый алтарь. Группа стражников, поставленная у Тионского моста, не обратила на проезжего путника никакого внимания. По случаю полуденной жары стражники забрались в жидкую тень прибрежных кустов и с увлечением играли там в фишку. Скампада свернул к ним, чтобы сообщить об уттакском налете, а затем въехал в город.
      Он прожил в Келанге последние пять лет, с тех пор как обстоятельства вынудили его покинуть Босхан. Сын первого министра обосновался в торговом доме Келанги, единственном на острове. Этот дом был построен на налоги с горожан и считался городской собственностью. Его длинное мрачноватое здание располагалось рядом с главным городским рынком. В доме имелись гостиничные комнаты для приезжих купцов, комнаты для деловых переговоров, а также ресторан и трактир. Скампада, человек весьма компанейский, целые дни просиживал в комнатах для переговоров, высматривая возможность поболтать с тем или другим посетителем.
      Из умело нацеленных бесед и обрывков чужих разговоров сын первого министра составлял полную картину текущего положения на рынке. Он обобщал полученную информацию, делал выводы и благодаря этому мог предсказывать, как пойдет торговля тем или иным товаром, советовать, где, когда и что выгоднее продавать в этом сезоне. Многие купцы прекрасно знали Скампаду и нередко пользовались его советами, чтобы улучшить торговлю.
      Скампада не давал полезных советов бесплатно. Если купец был новичком и не догадывался, как себя вести, сын первого министра со скучающим видом ронял: "Ну, такие вопросы на голодный желудок не обсуждаются". Тогда купец вел Скампаду в ресторан и за хорошим обедом начинал разговор о своем деле. Когда же требовался особо ценный совет, Скампада качал головой и говорил, что этот вопрос требует тонкого подхода. Собеседник догадывался и выкладывал на стол золотые монеты, одну за другой, пока сын первого министра не находил подход достаточно тонким и не брал монеты со стола. Серебра Скампада не брал никогда - он ведь был консультантом, а не каким-нибудь вульгарным осведомителем.
      Несмотря на то что Скампада всегда имел заработок, его доходы были не так велики, чтобы спокойно глядеть в будущее, да и постоянное проживание в гостинице обходилось недешево. Поэтому, когда Шиманга отыскал Скампаду в торговом доме и предложил ему работу, тот взялся за нее в надежде поправить свои денежные дела.
      Оказавшись в Цитионе, Скампада увидел возможность устроиться куда лучше, чем ему удавалось до сих пор. О Берсерене он и вспоминать не хотел, зато поморщился, вспомнив бывшего правителя Босхана, грубую скотину, мужа красавицы и умницы Дессы. Там, в Босхане, сын первого министра впервые до конца прочувствовал, что значит - не иметь ни законного имени, ни собственной крыши над головой. Жизнь в торговом доме, обеспечивавшая ему и хлеб, и известность среди келадских торговцев, все же напоминала жизнь бездомной дворняжки, всегда готовой схватить брошенный кусок.
      Правитель Цитиона, человек образованный и порядочный, показался Скампаде приятным исключением в этом испорченном мире. Скампада задумался, чем он может пригодиться во дворце Норрена, и нашел, что место придворного летописца, смотрителя дворцовой библиотеки - именно то, что нужно и Норрену, и ему самому. Сын первого министра при каждой возможности заводил с Норреном разговоры о том, что библиотека содержится беспорядочно и небрежно, что без надлежащего ухода могут пропасть ценные рукописи, и добился полного понимания со стороны правителя. Если бы не этот, так некстати подвернувшийся сын Паландара... Но, может быть, и к лучшему, что так вышло. Задача рано или поздно потребовала бы решения.
      На пути в Келангу Скампада думал о Ромбаре не менее напряженно, чем влюбленный о любимой женщине. Несомненно, подслушанные в Бетлинке сведения заинтересовали бы сына Паландара, но как преподнести их, не взвалив на себя новой вины? Рассказать о Синем камне в жезле Мальдека не представлялось возможным, хотя это было наиболее важным для Ромбара. Черная жрица... само собой, но чутье Скампады говорило, что этого мало. Этим еще можно было искупить прежнюю вину и избежать преследования со стороны Ромбара, но для проживания у Норрена нужны заслуги. Нужно доказать свою ценность.
      Мысли Скампады остановились на Госсаре, человеке знатного рода, вхожем во дворец Берсерена почти как в собственный и, как оказалось, ради удовлетворения своего честолюбия способном сдать Келаду уттакам. "Не может быть, чтобы этот предатель ничем себя не выдал, - подумалось Скампаде. Значит, нужно только найти факты, чтобы получить доказательства его вины". Въезжая в город, сын первого министра уже твердо знал, на что именно он будет обращать внимание, выслушивая городские сплетни.
      Скампада вновь поселился на прежнем месте в торговом доме. Прием, оказанный ему по возвращении, приятно удивил его. Управляющий самолично проводил его в одну из лучших комнат и назвал весьма невысокую цену за жилье.
      - Эта торговая братия с весны замучила меня, - пожаловался он. Подавай им господина Скампаду, а где я возьму? Комнатка как раз по вашему вкусу, живите на здоровье.
      В день приезда Скампада никуда не пошел. Он потребовал воды, утюг и занялся приведением в порядок себя и своих вещей. В гостиницах он сам гладил свою одежду, и не столько из экономии, сколько потому, что не доверял такое деликатное дело небрежным гостиничным служанкам. Весь остаток дня он чистил и разглаживал, укладывал и развешивал помятые в дороге вещи и, только закончив все хозяйственные дела, улегся в свежую постель, усталый, но довольный.