Глава 15

— Моему правительству ничего не известно о какой-либо нелегальной деятельности в этом районе, господин посол, — повторил Григорий Комаринец, обращаясь не к Риджли, а прямо в камеру Си-эн-эн.

Генерал Мейвис, заложив руки за спину, стоял перед большим телевизионным экраном и внимательно смотрел передачу новостей. Русский посол Комаринец говорил искренно. В этом можно не сомневаться, разве что московские деятели обманули его самого и он действительно не ведает о происходящем.

— Митерс, — сказал он, — позвоните кому-нибудь, сделайте так, чтобы Риджли получил свой пирожок за помощь нам в этом деле — что-нибудь вроде назначения в Вену, снимка с Ларри Кингом, что угодно, лишь бы он почувствовал себя счастливым.

— Да, сэр, — ответил Митерс. Он не двинулся с места: Мейвис не сказал, что это надо сделать сейчас же. Да и не было никакой спешки: подобные вещи лучше всего делать осторожно, чтобы связь событий не прослеживалась слишком явно. Мейвис окинул его взглядом.

Митерс выглядел встревоженным, углубленным в собственные мысли. Но что в этом удивительного? Согласно новостям Си-эн-эн, страна может быть втянута в третью мировую войну.

И это действительно возможно, но совсем иначе, чем думают все эти люди.

Мейвис отвернулся к экрану и еще несколько секунд не отрывал от него взгляда, пока передачу Си-эн-эн не прервала реклама. Он повернулся кругом и направился к своему кабинету.

Мгновение поколебавшись, Митерс последовал за ним; когда они оказались вне зоны слышимости оставшихся возле телевизора офицеров, он ускорил шаг и догнал генерала:

— Простите, сэр, могу я сказать вам пару слов? Мейвис посмотрел на него, затем жестом предложил следовать за ним в кабинет.

— Будьте любезны, закройте дверь, — сказал он, сев на угол своего письменного стола. — Что у вас на уме? Митерс плотно закрыл дверь.

— Сэр, — начал он, — я был здесь, когда поступили предварительные сообщения со спутника. Именно я составил первый рапорт, и в тот момент у меня не было сомнения, что кто-то тащит по льду боеголовки.

— И? — поощрил его Мейвис.

— Видите ли, сэр, я ошибался, — продолжал Митерс. — Покопавшись в технических деталях сообщений, я понял, что ракет мы там не найдем. Цифры не складываются.

Мейвис кивнул:

— Вы пришли к этому выводу самостоятельно?

— Да, сэр, — сказал Митерс. — И если это не бомбы или ракеты, то посол Риджли и все остальные могут потревожить осиное гнездо, трубя об угрозе, которой не существует. Мы могли бы...

Мейвис поднял руку и перебил его:

— Сделайте паузу. — Он встал. — Вы мне нравитесь, Митерс... вы хороший человек, умея выполнять приказы, не боитесь принимать решения. У вас хорошие мозги, Митерс. Только поэтому я не приказываю арестовать вас и содержать под стражей.

Митерс прищурился:

— Сэр?

— Хорошо, это горячее пятно вовсе не русские ракеты, — сказал Мейвис. — И все же подумайте. Ведь что-то там есть, но раз это не ракеты, то что?

Митерс выглядел озадаченным.

— Подумайте, дружище, — повторил Мейвис, — что там может быть?

— Не представляю, сэр.

— Чем бы это ни было, выделяет оно громадное количество энергии, не так ли?

— Да, сэр...

— Значит, там находится что-то такое, на что наши вооруженцы не прочь взглянуть.

Он решил пойти до конца и дать Митерсу шанс ввязаться в это дело, если тот сможет уследить за ходом его мысли.

— Возможно, там нечто такое, возле чего мы уже были достаточно близко и не смогли дотянуться. О чем до вас, возможно, доходили слухи, но их подтверждения не было. Не исключено, что вы считали эти слухи бизоньим дерьмом... ну а если это не так?

Митерс был явно сбит с толку.

— Я не понимаю, к чему вы клоните, сэр, — сказал он.

— Последний раз мы видели нечто подобное шесть месяцев назад в Нью-Йорке, — продолжал Мейвис.

Митерс выглядел озадаченным, затем у него отвисла челюсть.

— О, мой Боже! — воскликнул он, внезапно сообразив, о чем речь. — Я полагал... Да, до меня доходили слухи, но я считал это мистификацией или прикрытием того, что не подлежало разглашению.

— Нет, — сказал Мейвис. — Это была реальность.

— Но, сэр... пришельцы? Космический корабль? Мейвис утвердительно кивнул:

— На самом деле целый флот дьявольских космических кораблей. Правда, не на улицах, а над Нью-Йорком.

— В таком случае... простите меня, сэр, но на что мы можем надеяться на этот раз, если они в Сибири? Какой смысл во всех этих обвинениях в адрес русских?

— Смысл в том, чтобы русские были при деле, чтобы помнили, что мы за ними следим, а кроме того, чтобы наш собственный народ не догадывался о происходящем, чтобы истинная ситуация не дошла до средств массовой информации. Мы не хотим, чтобы кто-то узнал об этих созданиях, это посеяло бы панику, если не что-то гораздо худшее.

— Но эти... Разве публика... — Митерс замолчал, не вполне соображая, с чего начать; проблема слишком громадна, она настолько велика, что у него не было полной уверенности, имеют ли военное право совершенно игнорировать общественность.

— Послушайте, Митерс, — снова заговорил Мейвис, — не знаю, многое ли вы слышали об операции в Нью-Йорке, поэтому позвольте кое о чем рассказать вам. Они вовсе не посланцы, явившиеся к нам с распростертыми объятиями, чтобы пригласить присоединиться к Галактическому Братству. Это банда злобных, воинственных ублюдков. Мы не можем с уверенностью сказать, зачем они появляются здесь, чего они хотят, как они станут реагировать на наши действия, однако нам доподлинно известно, что они обладают такой технологией, которая делает нас в их глазах сообществом совершенно беззащитных аборигенов. Если мы выступим с этим — всем и каждому скажем: мол, да, нас посещают монстры, — не трудно догадаться, какой будет реакция общественности: мы получим панику. Словно грибы после дождя, начнут возникать новые религии; сумасшедшие всех мастей станут винить ЦРУ. Одни поднимут гвалт по поводу того, что мы скрываем правду, другие скажут, что все это — мистификация. Сейчас мы даже не можем доказать, что это не мистификация, — эти твари заметают следы. Все это достаточно плохо, но больше всего нас беспокоит, каким образом отреагировали бы они.

— Они?

— Пришельцы.

— О!

— Потому что, Митерс, нам видятся три возможных результата, после того как мы оброним хотя бы слово об этих жутких визитерах. — Он поднял сжатую в кулак руку с отогнутым большим пальцем. — Первый — они могут не обратить внимания и будут продолжать действовать, как всегда. Это, бесспорно, лучше всего, хотя, поскольку им нравится убивать людей, такой результат идеальным не назовешь. — Генерал поднял указательный палец. — Второй результат — они могут просто собрать вещички и убраться восвояси. Это будет означать, что убийства прекратятся, но и у нас не останется шансов побольше узнать о них и о том, чего нам следует ожидать. Такая перспектива нам очень не нравится, но еще хуже третий вариант. — К первым двум присоединился средний палец. — Третий вариант — их вторжение. Они могут просто решить, что кота больше не стоит держать в мешке и деликатничать незачем. И если они примут такое решение, Митерс, все мы — дохлые мыши.

Митерс нахмурился.

— Сэр, я слышал, — сказал он, — что в Нью-Йорке мы их п.

— Самое большее, сыграли вничью, — рассудительным тоном возразил Мейвис. — Мы ничего не захватили, не поколотили их, но они ушли. Отправились в космос, но вовсе не из-за какого-то ощутимого урона. Видимо, просто истекло время их визита. А ведь все происходило на нашей территории, без какого бы то ни было препятствия с нашей стороны. Эти существа очень склонны к грубым играм.

— Выходит, именно третья возможность заставляет нас помалкивать?

— Верно, но есть и другие соображения.

— Но что если они действительно решат пойти на вторжение? Неужели мы не сможем сделать что-то такое?..

— Мы уже делаем, Митерс. — Мейвис снова сел. — На это и направлена нынешняя операция. Мы пытаемся наложить лапу на что-нибудь из их технологии, посмотреть, по силам ли нам совершить несколько прыжков вперед, чтобы иметь шанс сражаться, если они решатся на вторжение.

— Вы сказали, что они заметают следы.

— Несомненно заметают. Но они не безгрешны. Нам ничего не удалось захватить ни в Нью-Йорке, ни во время других известных нам визитов — да-да, были и другие, — но на этот раз здесь не целый флот кораблей. Все говорит о том, что корабль один, причем он потерпел аварию. — Генерал махнул рукой в сторону зрительного зала, где они недавно смотрели телевизионные новости. — Приземление в Сибири не выглядит запланированным, Митерс. Скорее мы увидим поврежденный корабль, чем столкнемся с десантом космических завоевателей. Похоже, это лучший наш шанс, какого может не быть больше никогда. И нам хотелось бы извлечь их этого максимальную пользу. Мы посылаем туда команду — генерала Филипса и отряд его парней. — Мейвис опять встал. — Вот и весь сказ об истории с прикрытием, Митерс, — сказал он. — Если русские поднимут вопль о вторжении на их территорию, мы просто скажем, что взяли на себя ответственность за предотвращение угрозы террористов.

Наш приятель Риджли только что преподнес нам это оправдание на блюдечке с голубой каемочкой, заставив Комаринца заявить, что его боссам об этом ничего не известно. — Он скорчил гримасу. — Если нам удастся получить то, за чем направляется Филипс, будет здорово. Если не удастся ни нам, ни русским, потому что эти твари снова улетят и заметут, как обычно, следы, придется смириться с этим и жить по-прежнему. Если Филипс и его команда будут убиты или попадут в плен, что ж, возникнут трудности, но с ними всегда было нелегко, ведь официально вся их служба вообще не существует, она вне бюджета. Мы даже можем заявить, что они действовали на свой страх и риск. Самое важное во всем этом — мы не хотим, чтобы игрушки пришельцев попали в руки русским, а не к нам.

Генерал замолчал и уставился на Митерса, ожидая его реакции.

Митерс выдержал его взгляд, но был не в силах даже думать над ответом и наконец просто сказал:

— Да, сэр.

Пилот вертолета крикнул, не оглядываясь:

— Генерал Филипс? Через пять минут мы будем на месте.

— Хорошо, — откликнулся Филипс. — Включите радио, скажите Линчу, чтобы его люди были готовы. Шефер фыркнул.

— Линч, — процедил он сквозь зубы, — замечательное имя.

Филипс повернулся к нему и окинул сердитым взглядом.

— Черт бы вас побрал, Шефер, — рявкнул он. — Никто не стал бы тащить сюда вашу задницу, не будь я уверен, что нам нужны именно вы, а не кто-нибудь другой.

Шефер молча сверлил его взглядом. Ему не терпелось спросить, не попытались ли они пригласить в свою экспедицию Раше. В конце концов Раше, как всегда, прекрасно справился со своей долей работы прошлым летом, и он по-прежнему достаточно наивен, или достаточно привержен альтруизму, или достаточно что-то еще, чтобы согласиться на сотрудничество с Филипсом, не особенно кочевряжась.

Но он не стал называть имя Раше, не желая подкидывать генералу пищу для размышлений. У Раше теперь своя жизнь в штате Орегон, и Шефер не намерен делать ничего такого, что может выбить бывшего напарника из колеи.

— Я собрал хорошую команду, — сказал Филипс, — но эти ребята никогда не нюхали настоящей схватки с этими тварями.

— А где же те ребята, что были с вами на Третьей авеню прошлым летом? — спросил Шефер. — С ними что-то случилось — всех досрочно спровадили в отставку или подвели под последнее «сокращение вооруженных сил»?

Филипс отрицательно покачал головой:

— Выпустить несколько зарядов по космическому кораблю — это вовсе не то, что я понимаю под настоящей схваткой. Вы кое-что знаете об этих существах, Шефер. Вы каким-то образом понимаете, как они мыслят. Моим людям это не дано.

— Научите их.

— Мы и пытаемся.

— И что же вы делаете для их подготовки? — спросил Шефер. — Показываете им фильмы старины Годзиллы?

— Будьте вы прокляты, — закричал Филипс, — мы волочем туда для этого вас.

— Но почему меня?

Филипс уставился на Шефера, молча скрипя зубами. Шефер не стал отводить взгляд.

— Вы хотите, чтобы в лапы русских попал один из этих космических кораблей? — заговорил наконец генерал.

— Я не уверен, что будет лучше, если он попадет в ваши, — возразил Шефер.

— Даже если команда Жириновского уведет их наплечные мортиры или целый космический корабль? Или если русские голодающие ученые загонят несколько лакомых кусочков иранцам или сербам?

Шефер нахмурился, но не стал возражать, а просто сказал:

— Мне все еще трудновато глотать дерьмо, касающееся Сербии, генерал. Вы говорили, что пожелали иметь меня в своем распоряжении, потому что мне кое-что известно об их привычках. Ладно, одно я знаю точно — они ненавидят холод. Так что если вы действительно планируете доставить меня бог весть в какой задний проход, чтобы поискать космический корабль где-то за Полярным кругом, то скажу вам прямо сейчас: я вовсе не убежден, что на этот раз придется иметь дело с теми же тварями, что и прежде. Может быть, на нас свалились какие-то другие пришельцы-туристы. Возможно, Земля в одночасье превратилась в злачный притон, где понравилось надираться половине живых существ Галактики, и вместо оружия мы там накроем всего лишь кучу пустых банок из-под космического пива.

— Иисусе, да неужели вы действительно такой твердолобый, Шефер? — воскликнул Филипс. — Вы ищете, за что бы зацепиться, лишь бы представить других тупее себя. Вы в самом деле считаете всех нас идиотами? Полагаете, что мы все это не проверили, не думали над тем, что там могут быть другие существа? Конечно, они любят жару, но им вряд ли нравится, когда она радиоактивна, — при посадке в Нью-Йорке корабли не давали нейтронных утечек. А этот давал. И те, что были в Нью-Йорке, не излучали тепло, словно паровозная топка, а этот излучает.

— Значит, это не та же самая банда, — сказал Шефер. — Если вы миритесь с появлением на пороге нашего дома одной породы пришельцев, почему их не может быть две или три?

— Потому что все сходится, Шефер. Просто на этот раз у них возникли трудности во время приземления. Что-то где-то не сработало. Это те же существа, просто появились несколько необычно. Мы считаем, Шефер, что приземление корабля было вынужденным. Возможно, произошло крушение. Россказни о летающих тарелках всегда оказывались вздором, но сейчас это реальность, значит, есть хороший шанс присмотреться к их технологии — если нас не опередят русские.

— И если они не взорвут все это к чертовой матери. Вспомните того пришельца, с которым Дач покончил в Центральной Америке.

— Вы думаете, что мы могли забыть? — Филипс посмотрел на Шефера задумчивым взглядом, в котором не было злости. — Вы все еще не хотите помочь?

— Вы еще не сказали ничего такого, что могло бы изменить мой взгляд на дело, — ответил Шефер. — Почему меня должно заботить, опередим ли мы русских? Мы опередили их на Луне, но что это нам дало, кроме Большого Звона?

Филипс согласно кивнул:

— Будь по-вашему, отложим патриотизм в сторону. Если вы не согласны работать с нами на благо страны, как насчет вашей семьи? Эта команда, эти парни, да и затея в целом очень многое для меня значат. Помогая им, вы помогаете мне, а я сделаю все, что в моих силах, чтобы дать вам кое-какую информацию о вашем брате.

Шефер несколько долгих секунд молча смотрел генералу в глаза, затем спросил:

— Если я отправлюсь с вами в эту увеселительную прогулку, вы расскажете мне, что произошло с Дачем?

— Я попытаюсь.

Шефер снова надолго задумался, потом сказал:

— Я подумаю об этом.

Филипс взглянул на выражение лица Шефера и решил больше не пытать судьбу. Он откинулся на спинку сиденья и больше не шелохнулся, пока вертолет не оказался на земле.

Глава 16

Фанерные мишени грубо напоминали человеческие фигуры, раскрашенные так, чтобы походить на пришельцев-хищников, но общий унылый синеватый тон делал их почти невидимыми в тусклом освещении задника стрельбища. Шефер догадался, что таким образом предполагалось достичь эффект поля невидимости этих тварей.

Но он не достигался. Поле невидимости превращало пришельцев в настоящих невидимок, а вовсе не в фигуры, которые лишь трудно разглядеть. При таком их преимуществе и скорости, с которой они умеют двигаться, прежде чем любой из них оторвет вам голову, можно заметить не больше, чем слабое мерцание воздуха перед глазами.

Шефер не стал даже заикаться об этом. Он просто молча наблюдал за тем, как четверо здоровенных мужчин с широкими удовлетворенными улыбками на лицах в щепки разнесли три фанерные фигуры из крупнокалиберного автоматического оружия.

У четвертой мишени была разбита только одна сторона, другая оставалась нетронутой.

— Это отборная команда, Шефер, — сказал Филипс. — Людей искали во всех родах войск. Что скажете?

— Вы превратили в мусор очень много хорошей фанеры, — ответил Шефер.

Филипс не стал пререкаться. В глубине души он подозревал, что Шефер прав. Все шестеро неторопливым шагом направились в дальний конец стрельбища — стрелки, чтобы полюбоваться своей работой, генерал и Шефер, который присоединился к ним, потому что понял, что от него этого ждали. Четверо его предполагаемых учеников, или товарищей по команде, прихватили с собой оружие — это было бы вопиющим нарушением правил безопасности на обычном стрельбище, но здесь, видимо, в порядке вещей. Шефер внимательно наблюдал за шагавшими боевиками — самоуверенны, нахальны, ни малейшего сомнения в своей исключительности.

В этом нет ничего хорошего. Чрезмерная самоуверенность погубила много людей, а когда ты идешь на врага и знаешь, с чем предстоит встретиться, самомнение любого сорта грозит превратиться в чрезмерную самоуверенность.

— В чем дело, Уайлкокс? — спросил один из них, указывая на уцелевшую мишень. — Забыл дома очки?

Уайлкокс нахмурил брови:

— Иди к дьяволу, я решил кое-что оставить и каждому из вас, только и всего.

Шефер взглянул на мишень. Фанерная фигура была вырезана с поднятой в угрожающем жесте рукой. Трудившийся над ней художник не забыл и о кистевых лезвиях, которыми пользуются пришельцы, хотя кривизну ножей он изобразил неправильно. Если бы этот деятель искусства был прошлым летом на Третьей авеню и видел хотя бы одного из этих созданий, результат его дурацкой работы был бы намного ближе к истине.

Вторую половину мишени Уайлкокс разнес в щепки. Он стоял прямо перед этой занесенной для удара рукой и обменивался оскорблениями с тремя другими, словно ни мишени, ни Шефера рядом не было.

У детектива не осталось ни малейшего сомнения — ребята нахальны сверх всякой меры. Если эти типы надеются остаться в живых после стычки с охотниками из внешнего космоса, они должны научиться относиться с предельным вниманием ко всему. Шефер выбросил вперед руку и толкнул мишень.

Остатки фанерной фигуры повернулись на оси, и поднятая рука треснула Уайлкокса по затылку. Он покачнулся от удара и неуклюже рухнул на пол.

От грохота грузного тела Филипс болезненно поморщился.

Шефер заметил, что Уайлкокс ухитрился не выпустить из рук оружие. Не так уж плохо. Оно не было похоже ни на один из известных Шеферу длинноствольных автоматов или автоматических пистолетов. Он решил, что это оружие из арсенала какого-то очень уж специального снаряжения.

Детектив подошел к Уайлкоксу:

— Полагаю, вы не ожидали, что схлопочете ответный удар. Привыкайте. Эти ребята действуют наверняка и придерживаются собственных правил.

— Кто вы такой, черт возьми? — возмутился Уайлкокс, направив дуло автомата в грудь Шефера. — И позвольте узнать, есть ли хотя бы одна стоящая причина, по которой я не должен оторвать вам башку!

Шефер сделал резкий выпад вперед и в сторону из-под направленного на него ствола, наклонился и подал Уайлкоксу руку еще до того, как тот успел повернуть оружие.

— Меня зовут Шефер, — сказал он.

Уайлкокс схватил кисть Шефера левой рукой и спустя секунду был снова на ногах. Он перебросил в нее оружие и протянул ему правую для рукопожатия...

Шефер уже отвернулся:

— Что же касается «оторвать мне башку», сынок...

Уайлкокс разглядывал спину Шефера, не веря собственным глазам, — этот сукин сын ударил его без предупреждения и думает, что уладил дело, не подав ему руки? Он поднял вверх крупнокалиберный штурмовой автомат левой рукой, схватил его за ствол правой и размахнулся, словно дубинкой, нацелив удар Шеферу по затылку. Пусть-ка этот надменный ублюдок испробует вкус собственного приема нападения!

— ...на самом деле вы делать этого не хотите, — продолжал говорить Шефер, но своевременно присел, уклоняясь от удара, которого ожидал. Он повернулся на каблуке и, выпрямляясь, нанес Уайлкоксу удар кулаком в челюсть.

Плотный прицельный удар снизу свалил парня с ног, и он плашмя рухнул на пол.

— Особенно, — добавил детектив, стоя над изумленным боевиком, — понимая, что я безоружен.

— Хватит, Шефер, — сказал Филипс, подходя к ним. — Вы уже продемонстрировали свой взгляд на вещи. За мной, в класс для занятий! Все, и сейчас же.

Какое-то мгновение никто не двигался с места, затем группа покинула стрельбище и двинулась по коридору.

Шефер шел, глядя только вперед; большинство остальных смотрели только на Шефера. Уайлкокс поглядывал с откровенной ненавистью, в выражении лиц остальных было все — от самого обыкновенного любопытства до враждебности.

Филипс пытался скрыть свое расстройство за маской угрюмости. Линч добился наибольшего, на что был способен, но без пристального наблюдения этого недостаточно. Эти ребята хороши в бою, но все еще дисциплинированны, не имеют четкого представления о том, кто они такие и какая им предстоит работа. Шефер мигом высветил это, устроив фокус с мишенью, — центр внимания этих людей не враг, а они сами.

Это плохо, но что-либо исправить нет времени.

Он привел группу в класс для занятий и жестом пригласил Шефера занять место рядом с ним впереди, дока остальные рассаживались на складных стульях, которых в помещении было несколько десятков. Мужчина с капитанскими знаками отличия тоже остался стоять перед аудиторией, заложив руки за спину. Шефер прислонился к грифельной доске, не удостоив его даже взглядом.

Филипс встал между Шефером и капитаном и объявил:

— Внимание, извольте слушать! — Шефер не заметил, чтобы после его слов в поведении аудитории что-то изменилось, но Филипса, похоже, оно вполне удовлетворяло, и он продолжал: — Перед вами детектив Шефер из управления полиции Нью-Йорка. Он идет с нами на задание. Детектив принимал участие в случившемся в Нью-Йорке и знает этих существ не понаслышке. Он также бегло говорит по-русски, а это значит, что нам не придется тащить с собой переводчика-полудурка или заставлять любого из вас, человекообразных, зубрить русские фразы.

— Иисус Всемогущий, вы решились на десант в Сибири и не попытались обучить их русскому языку? — спросил Шефер.

Филипс окинул его взглядом:

— Вы же сами говорили, Шефер, — в России холодно, а эти твари любят жару. У нас есть Лассен, который знает арабский, Уайлкокс хорошо говорит на испанском, Доббс прилично знает суахили — мы полагали, что этого достаточно, нельзя же было обучить их каждому чертову языку Земли!

Шефер согласно кивнул:

— Вполне достаточно, генерал...

Филипс отвернулся от него к аудитории:

— У детектива Шефера есть собственный взгляд на вещи, но, черт бы вас побрал, вы все не без норова. Примите во внимание и мою позицию: он знает, что делает, даже если это вам не по вкусу. Прислушивайтесь к тому, что он говорит об этих тварях. Всем понятно?

Никто не ответил, но Филипс предпочел сделать вид, что не заметил этого. Он повернулся к капитану и рявкнул:

— Капитан Линч, я хочу, чтобы Шефер осмотрел всю вашу боевую экипировку, и будьте готовы к отправке в шесть утра. Вам ясно?

— Кристально ясно, сэр, — с щеголеватой готовностью ответил Линч.

— Хорошо. Выполняйте. — Филипс в последний раз окинул взглядом аудиторию, улыбнулся и четким шагом покинул помещение.

— Внимание, вы остаетесь со мной, — скомандовал Линч, кивнув одному из подчиненных. — Остальным собираться. Вы слышали, что сказал генерал, — отправка в шесть утра.

Люди поднялись с мест и направились к выходу, мгновение спустя в классе остались только Шефер, Линч и Лассен. Линч помедлил несколько секунд, затем приблизился к Шеферу. Он скорчил гримасу, изображая на лице нечто такое, что детективу, видимо, полагалось воспринимать как таинственную ухмылку.

— Послушайте, Шефер, — сказал он, — этот взвод обучался как единая команда в течение шести месяцев. Мы не нуждаемся во второсортном полицейском-размазне в качестве инструктора. Генерал хочет, чтобы вы отправились с нами, — отправляйтесь. Возможно, вы понадобитесь нам как переводчик, а во всем остальном держитесь на безопасном расстоянии, — в общем, не путайтесь под ногами, и я буду доволен, договорились?

Шефер не спускал с него холодного взгляда.

— Вы, гражданские, — продолжал Линч, пытаясь пояснить свою мысль, — не привыкли рисковать собственной шеей.

— Я полицейский, — ответил Шефер, — почему вам кажется, что я неспособен рискнуть своей шеей?

— Ладно, — сказал Линч, — допустим, я неудачно выразился. Сибирь вроде бы вне сферы ваших полномочий, не так ли?

Шефер еще целую секунду молча смотрел на него, затем заговорил:

— Знаете, я слышал, что офицеры всегда задают тон поведению своего подразделения. Может быть, этим и объясняется то, что все ваши люди как один — неисправимые болваны.

Настал черед Линча сверлить полицейского злобным взглядом, всеми силами подавляя желание дать волю темпераменту. Наконец он резко повернулся на каблуках и крикнул:

— Лассен! Генерал желает, чтобы этот гражданин осмотрел снаряжение, просветите его немедленно!

— Пожалуйте сюда, сэр, — спокойно сказал Лассен, указывая рукой на стеллаж, уставленный множеством образцов упакованного снаряжения.

Шефер неторопливо шагал вдоль стеллажа и смотрел, как Лассен один за другим открывает ящики и футляры, вынимая из них то одно, то другое.

— Десантный облегающий костюм типа «девятнадцать дэ» для Заполярья, — сказал Лассен, держа в поднятых руках блестящий светло-коричневый комбинезон парашютиста. — Тонкий и практичный, ничего лишнего, что препятствовало бы движению. Испытан при температуре до пятидесяти градусов ниже нуля.

Шефер скрестил руки на груди.

— Костюм подогревается теплоемкой жидкостью, которая циркулирует под высоким давлением внутри волокон пряжи. Электроподогреватель устроен в поясе, — объяснял Лассен.

— Остроумно, — согласился Шефер. — Костюм подходит и для женских формообразований? И если он действительно предназначен для действий в снегу, какого черта его не сделали белым?

Лассен проигнорировал его вопросы, отложил костюм в сторону и взял в руки автомат.

— "Эм шестнадцать эс", модифицирован для убийцы, орудующего во льдах, — сказал он. — Прекрасное творение умельцев. Такого не найти у ваших местных «продал и смылся»! Ствол и механизм из специальной стали для безотказной стрельбы в сильный мороз. Тоже испытан при температуре пятьдесят градусов ниже нуля. А это нов...

Он замолчал на полуслове. Шефер не стал слушать и уже направлялся прочь.

— Эй! — крикнул Лассен. — Куда это, черт побери, вы собрались?

— В магазин «Игрушки вокруг нас», — ответил Шефер. — У них арсенал получше. — В дверях он обернулся: — Послушайте, Лассен, у меня нет претензий лично к вам, но этим высокотехнологичным хламом вашим ребятам запудрили мозги. Все вы думаете, что подобное барахло может помочь одержать верх над теми тварями, даст возможность противостоять тому, чем они станут швырять в вас. Вы ошибаетесь, потому что не знаете их, даже не представляете, как они выглядят. Вы слышали разговоры, но в глубине души ни один из вас не верит в их правдивость. Вы считаете себя крутыми ребятами, полагаетесь на пресловутое американское «ноу-хау», свое крепкое нутро и фантастическое снаряжение. — Шефер сокрушенно покачал головой. — Но все совершенно иначе, — продолжал он. — Когда дойдет до дела, вы, именно вы, Лассен, окажетесь перед лицом приближающейся к вам смерти. И в это мгновение все фантастические безделушки мира не будут стоить куска дерьма, никакого значения не будет иметь то, насколько крутым вы себя считаете. Важно будет лишь одно — готовы ли вы что-то сделать, чтобы одолеть их. Мне удалось убить одного, Лассен, и знаете каким оружием?

Лассен отрицательно покачал головой.

— Большим обломавшимся суком, — сказал Шефер. — У меня было много огнестрельного оружия и масса других игрушек, которыми я умею пользоваться, но дело сделал заостренный деревянный дрын, пронзивший ему сердце. — Он махнул рукой в сторону стеллажа: — Этот хлам не поможет. Увидите сами. Он лишь сделает вас слишком самонадеянными, и вы все погибнете.

— Нет, я... — начал возражать Лассен.

Шефер не остался послушать, что скажет солдат, — он вышел за дверь, намереваясь проглотить что-нибудь горячее и немного поспать, прежде чем его вывезут в Арктику.

Глава 17

За завтраком Раше читал газету. Заголовок на первой полосе извещал о публичном уличении во лжи американским послом в ООН русского посла, который отрицал запрещенное перемещение ядерных зарядов в Арктике, но Раше больше интересовала его любимая страничка «И смех и грех».

Он отхлебнул кофе и поднял взгляд на часы. 7.20. В Нью-Йорке на три часа больше, разгар первой половины рабочего дня. Он отложил газету.