Глава 1

На землю уже спускались ранние сумерки, когда пассажиры, истомившиеся долгим ожиданием на почтовой станции Тусона, увидели приближающийся дилижанс.

Техасская и Калифорнийская почтовая компания обеспечивала самые быстрые и удобные пассажирские перевозки на всем американском юго-западе благодаря своим знаменитым каретам из Нью-Хемпшира, но, тем не менее, многие пассажиры от усталости едва не валились с ног. Почтовые перегоны были утомительно долгими, дилижансы немилосердно трясло на каменистых дорогах, а ведь большинство людей отправилось в путь еще из Форт-Уэрта, что в Техасе. Многие направлялись в Сан-Диего, в Калифорнию, и всего несколько человек собирались сойти на следующей остановке, в городке Юма, – этим мучиться оставалось еще только пару дней и ночей.

Среди тех, кто с нетерпением дожидался прибытия в Юму, были две женщины – Лорели Спенсер и ее дочь Анастасия. С того момента, когда они сели в дилижанс в Форт-Уэрте, среди пассажиров только и разговоров было, что про них. На Западе белых женщин видели редко, а тем более леди, да вдобавок путешествующих без сопровождения мужчин. Мать и дочь, однако, не замечали любопытных взглядов, потому что были полностью поглощены одним – вытерпеть долгий путь и добраться, наконец, до места назначения.

Они очень походили друг на друга, хотя Анастасия и была на пару дюймов выше изящной Лорели. Пшеничные волосы обеих женщин были уложены в скромную прическу. Одеты они были в дорожные платья, сшитые из превосходной саржи по последней парижской моде, удивительно подходившие к цвету глаз каждой из них: голубое – Лорели и зеленое – Анастасии.

Темно-зеленый костюм Анастасии привлекал взгляд изящным низко приталенным двубортным жакетом и модной узкой, искусно плиссированной юбкой с большим бантом сзади. Шелковая блузка с узеньким высоким воротником слепила своей белизной. Облик девушки довершали удобные ботинки из черной кожи, черные кожаные перчатки и небольшая зеленого цвета шляпка, украшенная сбоку бледно-зелеными перышками.

Костюм Лорели был очень похож на костюм дочери, отличаясь разве что гладкой юбкой, светло-серой блузкой с кружевными оборками да черной шляпкой с плюмажем из одного широкого серого пера.

Лорели поставила ногу на ступеньку, чтобы забраться в дилижанс, как вдруг поскользнулась и начала падать назад. Анастасия бросилась к матери, чтобы помочь ей, но тоже чуть не упала. В самый последний момент чьи-то сильные руки сумели подхватить девушку. Мать и дочь с трудом, но удержались на ногах. Очутившись в невольном объятии, Анастасия вдруг ощутила, как ее пробрал непонятный волнующий озноб.

Почувствовав, что ее больше не держат, девушка обернулась, чтобы поблагодарить своего спасителя. Им оказался высокий темноволосый мужчина. Широкополая белая шляпа отбрасывала густую тень на его лицо. От этого человека исходило ощущение той опасной силы, что копится в мужчине на протяжении многих лет суровой, полной лишений жизни, Одет незнакомец был так, как одевались ковбои.

Людей, подобных ему, Анастасии встречать еще не приходилось, да и, по правде говоря, такой встречи она никогда не стала бы искать. Решив, что это, должно быть, только что подошедший новый пассажир, девушка, собравшись с духом, уже была готова произнести слова благодарности, как тут ее опередила мать.

– Глубокочтимый сэр, – проговорила Лорели мягким грудным голосом с заметным южным акцентом, – позвольте от всего сердца вас поблагодарить. Вы очень вовремя пришли нам на помощь. Боюсь, путешествие оказалось для меня слишком долгим, да и я уже не так молода, как раньше.

– К вашим услугам, мэм, – низким голосом ответил незнакомец и вежливо наклонил голову. – Если вы разрешите, я помогу вам подняться в дилижанс.

– Благодарю вас, сэр, вы так предупредительны, – ответила Лорели и, поворачиваясь к почтовому дилижансу, бросила на Анастасию осуждающий взгляд, явно недовольная невоспитанностью дочери. Джентльмена нужно благодарить незамедлительно и вслух.

Анастасия тихонько вздохнула, зная, что ее манеры никогда не отвечали строгим требованиям благородного общества, однако в этом не было ни вины ее матери, ни ее собственной.

Когда их благодетель ловко повел Лорели к свободному месту, Анастасия увидела, что все самые лучшие места уже заняты. Девушка едва заметно покачала головой. Как ни старалась она во время бесчисленных остановок и пересадок уговорить мать прийти пораньше и выбрать место получше, они всегда являлись последними. Этот раз тоже не стал исключением. Теперь всю дорогу им обеим придется сидеть вместе с незнакомцем спиной к лошадям – хуже мест не придумаешь.

Когда Лорели, наконец, кое-как устроилась, мужчина повернулся к Анастасии и довольно откровенно оглядел ее с ног до головы, задержав взгляд на лице, казавшемся светлым пятном в наступающих сумерках. Под этим пытливым, ощупывающим взглядом девушка почувствовала себя каким-то особым, поданным на десерт блюдом, которое не ожидали увидеть и теперь с любопытством разглядывают, прикидывая, каким образом приступить к трапезе. Чувство было не из приятных, она даже слегка передернула плечами, и тут мужчина, продолжая смотреть на ее в упор, усмехнулся, негромко хмыкнув.

– Знаете, мы с мамой уже очень долго путешествуем, и я, наверное, вся в пыли, но, по-моему, это все-таки не лучший повод для веселья, – сердито заметила Анастасия.

– Упаси Боже, я смеюсь не над вами, а над собой, – возразил он, по-прежнему не отрывая глаз от ее лица.

Анастасия выразительно фыркнула:

– Как вам будет угодно, сэр.

– Дай-то Бог, – ответил он полным задумчивости голосом.

– Что? – сузив глаза, резко переспросила Анастасия.

– Позвольте я помогу вам...

– Нет, спасибо. Я не нуждаюсь в помощи. Я...

Незнакомец, будто не расслышав отказа, уверенно взял ее за руку.

– Немедленно отпустите меня! – возмущенно воскликнула девушка.

Мужчина снова усмехнулся, притянул Анастасию к себе и одним ловким движением посадил ее в дилижанс. Затем легко поднялся следом и бесцеремонно уселся рядом с девушкой.

Нахмурившись, Анастасия попыталась отодвинуться к матери, но из этого ничего не получилось – дилижанс был набит битком. Все сидели, так тесно прижимаясь плечами друг к другу и упираясь коленями в колени сидящих напротив, что и речи не могло быть о том, чтобы пошевелиться. Еще хуже было то, что пассажиры все видели и слышали. Девушка тешила себя надеждой, что повозка с почтой, прицепленная к дилижансу, окажется не слишком тяжелой и им не придется всю дорогу слушать оглушительный грохот колес и валиться друг на друга на каждой выбоине.

Испытывая непонятную злость, Анастасия в очередной раз попыталась отодвинуться от сидевшего рядом мужчины, но с прежним успехом. Наконец она решительно повернулась к своему попутчику и, глядя ему прямо в лицо, произнесла:

– Сэр, вы не могли бы немного подвинуться? А то мне...

– Извините, но ехать нам придется только так. Свободных мест нет.

– Дело в том, что я...

– Не волнуйтесь. Сейчас что-нибудь придумаем.

С этими словами незнакомец поднял левую руку, чуть повернулся и ловко обнял Анастасию за плечи. Девушка сразу почувствовала, что так гораздо удобнее. Правда, спиной она опиралась о грудь незнакомца, а его бедро крепко прижималось к ее ноге.

От этой нежданной близости Анастасия вспыхнула и попыталась отклониться назад, с возмущением воскликнув:

– Сэр, я не очень-то приучена к такого рода...

Мужчина не только не отпустил ее, но и весьма невежливо перебил:

– Я все понимаю. Вы – леди. Но здесь – Дикий Запад. Законы у нас свои, и самый первый – годится все, если это поможет выжить. Единственный способ сидеть удобно – это так, как мы сидим сейчас. Путь, между прочим, нам предстоит неблизкий.

Выжить? Да, это было ей понятно. До последнего времени их с матерью жизнь была сплошной отчаянной борьбой за существование, так что пару дней и ночей рядом с этим человеком можно вытерпеть. В конце концов, наверное, на следующей остановке можно будет с кем-нибудь поменяться местами. Девушка кивнула, смирившись с тем, что рука соседа какое-то время пробудет у нее на плече, и почувствовала, как тот расслабился.

– Я вообще-то Хок, – сообщил он ей с белозубой улыбкой.

Анастасия почувствовала какую-то неловкость. Он явно ждал, что она назовет свое имя, а ей вовсе этого не хотелось. Они случайно оказались в одном дилижансе, и через пару дней судьба разлучит их навсегда. И что это за имя – Хок? Или это фамилия? Покосившись на Анастасию, Лорели в очередной раз ответила за дочь:

– Еще раз хочу поблагодарить вас, мистер Хок, за участие к нам. Дорога в самом деле утомительна, но придется с этим мириться. Меня зовут Лорели Спенсер. А это моя дочь Анастасия.

Хок скользнул взглядом по лицу девушки.

– Анастасия... Спенсер?

– Вы абсолютно правы, – улыбаясь, подтвердила Лорели. – Анастасия Спенсер.

– Очень необычные и красивые имена, – задумчиво покачал головой Хок. – Рад знакомству.

– Благодарю вас, – наклонила голову Лорели.

– Кстати, я не мистер Хок. Просто Хок.

Лорели слегка покраснела.

– О, но мы... не настолько хорошо знакомы...

– Нет-нет, миссис Спенсер, я не это имел в виду, – улыбнулся Хок. – Мое полное имя Хок Райдер. Но в этих краях мы не очень-то следуем условностям. Так что здесь для всех я Хок.

– Понимаю... – в замешательстве протянула Лорели. – И все же...

– Мама, почему бы вам не поспать? – вмешалась в разговор Анастасия, которой не хотелось продолжения беседы. Больше всего на свете она не любила, когда ее представляли Анастасией. Ее полное имя всегда казалось ей напыщенно театральным. Но такой уж оказалась воля ее матери, начитавшейся во время беременности древнегреческих трагедий. Когда она была девочкой, отец звал ее Стейси, и это имя ей нравилось гораздо больше. Да и подруги все время ее так называли.

– А ведь ты, пожалуй, права, моя дорогая, – чуть удивленно согласилась Лорели. – Я и правда устала. Благодарю вас еще раз, мистер... Райдер.

– Не за что. Если сможете, постарайтесь немного поспать.

– Обязательно. Спасибо, – ответила Лорели и, бросив на дочь вопросительный взгляд, попыталась по возможности устроиться поудобнее.

– А вы, мисс Спенсер?

Анастасия, сосредоточенно пытавшаяся заправить выбившуюся прядь волос на место, удивленно подняла глаза: – Что?

– Я говорю, вы тоже могли бы поспать. Если прикорнете у меня на плече, я потерплю, – улыбнулся Хок.

– Полагаю, в этом нет необходимости, – ледяным тоном ответила Анастасия, все еще стесненная их вынужденным соседством.

– Ну, как хотите, – усмехнулся Хок. – А я таки сосну пару часиков. Ночь долгая. – С этим словами он привалился плечом к стенке дилижанса и закрыл глаза.

Давно затерялся где-то в ночи оставшийся позади Тусон, а Анастасии все не спалось. Она изо всех сил старалась сидеть как можно прямее, но на ухабистой дороге дилижанс немилосердно швыряло из стороны в сторону, и девушку то и дело кидало на ее попутчика. Как она ни отстранялась от Райдера, толку в этом было мало.

Сумерки стремительно сменились ночью, расправившей свои угольно-черные крылья над аризонской пустыней. Клубы пыли, летевшие из-под колес дилижанса, застили бледное пятно луны, плывшей высоко в небе, и, серебрясь в лунном свете, белым покрывалом ложились на спящих пассажиров.

Сон все не шел к Анастасии. Чем дольше тянулось их путешествие, начавшееся на Миссисипи, тем сильнее она беспокоилась о матери. Лорели за эти недели заметно сдала, но упрямо отказывалась это признавать. Ничто и никто не могло удержать ее от немедленного исполнения указаний, что были написаны в письме, которое она все время носила у сердца.

Анастасии никогда не забыть того дня, когда они его получили. Долгих тринадцать лет они с матерью ждали этого письма. За это время Анастасия успела вырасти из маленькой девчушки в юную женщину, а ее мать слишком быстро постарела. После отъезда отца они полгода кое-как перебивались, оставаясь жить в своем имении, дожидаясь сначала весны, а потом лета. Кормились они фруктами и овощами из сада, приторговывали хлопком и все ждали вестей от отца. К следующей осени письмо так и не пришло, а янки ввели такие налоги, что мать предпочла продать имение, не особо беспокоясь о цене. Одинокая женщина с невзрослой еще дочерью на руках, без рабочих и денег была не в силах вести хозяйство и присматривать даже за небольшой хлопковой плантацией. Жить здесь становилось даже опасно – вокруг все чаще шныряли какие-то подозрительные личности.

Они перебрались в Виксберг, городишко на берегу Миссисипи, недавно восстановленный из послевоенных руин. Друзья помогли им обустроиться. Лорели начала работать портнихой. Поначалу Анастасия ей помогала, а потом, повзрослев, стала шить наравне с матерью. Это был тяжкий, утомительный труд. Обшивали они в основном южан, сотрудничавших с янки, да северян-саквояжников. Платили те и другие неплохо, поэтому жили они скромно, зато не в долг. Лишь надежда получить письмо да глубокая любовь к мужу придавали Лорели сил. Анастасия же надеялась только на себя, и сердце ее ожесточилось ко всем, кроме родной матери.

В Виксберге у Анастасии была пара-другая подружек, а вот от дружбы с мальчиками мать ее отвадила. Она объяснила, что романтические чувства лучше оставить на потом. Ведь, когда отец пришлет письмо, им придется, бросив все, сразу уехать. К двадцати годам эта мысль стала казаться Анастасии довольно глупой. Да вот только отец, оставивший их, поселил в душе девушки глубокое недоверие к мужчинам, и она оставалась равнодушной ко всем робким попыткам ухаживания со стороны молодых джентльменов. Для любви Анастасия заперла свое сердце на замок и не собиралась его отпирать, потому что видела, как эта самая любовь искалечила жизнь ее матери.

И вот, когда девушка уже решила, что отец никогда не пришлет за ними, они получили от него письмо. В конверт были вложены билеты, немного денег и подробные объяснения, как им добраться до его ранчо на реке Литл-Колорадо, что в северной Аризоне.

Как ни странно, предстоящая поездка на Запад полностью захватила Анастасию. Она вдруг поняла, какой неинтересной и однообразной была ее жизнь. Но в отношении отца сомнения у нее оставались. Годы наверняка изменили не только их с матерью, но и его. Каким он стал? Понравится ли им на новом месте? Что за люди там живут? Какая там жизнь? Лорели все эти вопросы не интересовали совершенно. Он прислал за ними! Они должны ехать, и чем скорее, тем лучше.

Лорели согласилась отложить отъезд лишь на то время, чтобы успеть уладить в Виксберге все дела, уложить самое необходимое и сшить дорожные платья. И – прощайте, друзья и знакомые!

Поездка оказалась намного тяжелее, чем представлялось Анастасии, хотя они все делали так, как написал отец. Лорели не очень хорошо переносила дорогу и совсем не отдыхала, но ничто не могло ослабить ее стремления как можно скорее воссоединиться с горячо любимым человеком. Добрались они до Тусона за рекордно короткое время, но до конца пути было еще далеко.

Незаметно для самой себя Анастасия расслабилась, мысли перестали беспокоить ее. Девушка задремала, потом бессильно уронила голову на грудь и заснула. Под скрип и раскачивание катившего сквозь ночь дилижанса ей начал сниться сон, который она часто видела в течение многих лет.

В этом сне она стояла в крытой галерее с колоннами, примыкавшей к белому особняку, – это был дом ее детства. Она счастлива, но вдруг начинает понимать, будто что-то не так. Она совершенно одна. Девушка оглядывается, но вокруг стоит мертвая тишина, никого не видно и не слышно. В душе поднимается смутное беспокойство, которое быстро перерастает в панический страх. В ужасе Анастасия бросается бежать со всех ног через широкую зеленую лужайку перед домом, отчаянно крича в надежде, что хоть кто-нибудь откликнется, хоть кто-нибудь...

И тут она видит, как к ней широкими шагами направляется мужчина, и впервые за все эти годы она различает его лицо. К ней идет Хок Райдер. Пристальный взгляд его темных глаз обещает защиту, а мускулистое крепкое тело – надежную гарантию от всех несчастий. Она бросается в его объятия, и вдруг все меняется. Ей становится жарко и с каждым мгновением все жарче. Она запрокидывает лицо вверх, к его требовательным глазам. Он склоняется к ней все ближе и ближе. Наконец их губы встречаются в поцелуе, и Анастасия чувствует, как страсть накрывает их обоих горячей волной...

Девушка, вздрогнув, проснулась, все еще переполненная волнительным томлением и с явным привкусом реального поцелуя на губах. Впервые этот повторяющийся сон не оставил после себя ставшего уже привычным чувства ужасной потери и одиночества. Ей было тепло и отчего-то радостно на душе. Вдруг со смущением она сообразила, что бессовестно устроилась на широкой груди незнакомца по имени Хок Райдер. Каким образом умудрился он вторгнуться в ее сон? По правде говоря, сейчас он был к ней намного ближе, чем во сне, настолько ближе, что она явственно чувствовала его теплое дыхание у себя на щеке, когда он что-то бормотал во сне на каком-то чужом языке. Пахло от него крепким табаком и старой кожей.

Так что же, поцелуй был на самом деле? Или это все-таки произошло во сне? Анастасия пришла в ужас сначала от мысли, что он мог бы ее поцеловать прямо сейчас, а потом – что это может никогда и не случиться. Прекрасно сознавая, что мать возмутится до глубины души, Анастасия тем не менее потянулась к губам Хока.

Ответное прикосновение его теплых губ было таким нежным и осторожным, что у Анастасии мелькнула мысль – он тоже не уверен, сон это или явь. А через мгновение и сон, и явь перестали для нее существовать, потому что их вытеснила неожиданно захлестнувшая все ее существо страсть. Волна сладостной дрожи... Желание большего, и пусть поцелуй длится и длится... Упоительное предвкушение новой близости...

Но мужчина, ставший причиной такого буйства ее чувств, внезапно прервал поцелуй, вздохнул и передвинул ее голову себе на плечо. Зачем? Чтобы она заснула? Но после всего это просто невозможно! Или он к ней равнодушен? Может быть, это она первая поцеловала его во сне? Анастасия почувствовала, как заливается краской стыда, который быстро сменился гневом. Очень хорошо. Она покажет ему, что поцелуй ничего не значит и для нее тоже. Она будет спать, несмотря ни на что. Девушка решительно зажмурила глаза, как вдруг вспомнила о других пассажирах и покраснела до слез. Господи! Только бы все они спали и не видели, что произошло между нею и Хоком.

По тому, как глубоко и ровно задышала Анастасия, Хок понял, что девушка действительно заснула. Он уже начал сомневаться, а просыпалась ли она вообще, хотя ему ужасно хотелось верить, что все было на самом деле и ее поцелуи предназначались ему, и только ему. Когда девушка тихонько застонала во сне, он лишь хотел сделать так, чтобы его прелестной попутчице было удобнее спать. Закончилось же все совсем неожиданно для него. Черт возьми, признался он себе, все получилось чуть ли не так, как ему втайне хотелось. Интересно, какие ночные кошмары могли мучить юную Анастасию?

Спенсер?

Когда он увидел ее в первый раз в Тусоне, она стояла рядом с матерью около почтового дилижанса. Его сразу поразило сочетание ее волос цвета спелой кукурузы и молочно-белой кожи. Была она высокой и стройной... И, судя по всему, гордой. Дорожное платье не скрывало мягкие линии тела. Он все посматривал на нее украдкой, пока пассажиры не спеша садились в дилижанс, а потом ему просто чертовски повезло. Она буквально упала ему в объятия, где и пребывала сейчас.

Нет, ему нельзя стремиться завоевать чувства Анастасии Спенсер. У него свой путь, определившийся задолго до встречи с этой девушкой, и свернуть с него ему никак нельзя, иначе все усилия последних лет пойдут прахом.

Он отработал ковбоем на ранчо Мендеса, что неподалеку от Сайта-Крус-ривер. Работа была хорошей, платили неплохо, но засиживаться там он не собирался. Все, что ему было нужно, лежало во внутреннем кармане его сюртука. Прежде чем попасть ему в руки, письмо проделало немалый путь. Его приглашали ковбоем к Латимерам, чье ранчо широко раскинуло свои богатые угодья вдоль Литл-Колорадо.

Как только он получит эту работу, то сможет наконец заняться тем, что так долго вынашивал в душе. Ждать пришлось целых тринадцать лет, но решимость его отнюдь не уменьшилась, скорее даже наоборот. Двадцать пять лет – хороший возраст. За эти годы он изменился. Латимер навряд ли его узнает, а вот он забудет лицо Латимера лишь тогда, когда от негодяя не останется и следа на этой земле.

Хок нахмурился, задумчиво потрогав кончиком пальца маленький колючий зубчик серебряной шпоры, лежавший в нагрудном кармане его рубахи. Потом сунул руку в левый карман сюртука, вытащил потертый табачный кисет и свернул сигарету. Курил он, как и большинство его знакомых ковбоев, крепкий терпкий табак «Булл дарем». Чуть ли не на каждом ранчо можно было увидеть небольшие муслиновые мешки с размашистой надписью: «Настоящий «Дарем» от Блэкуэлла», изображением быка и пачками папиросной бумаги для скрутки, болтавшимися на затягивающем мешок шнуре.

Хок давно уже привык скручивать сигареты, не слезая с седла, во время объезда стада. В свое время один старый ковбой научил его делать это одной рукой, чтобы не дать застать себя врасплох коварному быку, когда обе руки заняты. Не приведи Господь, чтобы стадо рванулось с места и понеслось за полоумным вожаком. Быки не прощают ковбоям ни малейшей оплошности. Однако Хок легко управлялся с животными, благодаря судьбу за те годы, что прожил среди хопи.

Он прихватил сигарету губами, сунул кисет обратно в карман и вытащил спичку. Сделав первую затяжку, он посмотрел в окно дилижанса. Собственно говоря, смотреть там было не на что – тьма, хоть глаз выколи, да еще эта пыль из-под колес. Но такая картина была ему привычна. Сколько ночей провел он в седле, труся по прерии, когда охранял хозяйские стада. Хок привык к одиночеству, и в темноте примечал и чувствовал очень многое.

Анастасия пошевелилась во сне и уронила руку ему на бедро. Его естество как-то слишком уж живо откликнулось на невольное прикосновение девичьей руки. Хок в сердцах чертыхнулся про себя. Не имея никакой возможности пошевелиться в набитом пассажирами почтовом дилижансе, он безуспешно попытался справиться с малоприятной мужской реакцией, всем сердцем желая, чтобы Анастасия Спенсер сидела где угодно, но только не рядом с ним. Но после секундного размышления он в замешательстве понял, что это самое последнее, чего ему бы хотелось.

Девушка снова пошевелилась во сне, и ее мягкая полная грудь тесно прижалась к его ребрам. Хок в отчаянии скрипнул зубами, не сумев сдержать едва слышный стон, потому что рука Анастасии вдруг поднялась по его бедру еще выше. Девушка медленно приоткрыла глаза, посмотрела на Хока сонным мечтательным взглядом... и улыбнулась. Хок почувствовал, как между ними словно проскочила искорка, у него перехватило дыхание. Глаза Анастасии закрылись и она снова уснула, а он судорожно сглотнул, изо всех сил сдерживая свои чувства.

Сейчас он был готов отдать все на свете, лишь бы остановить дилижанс и увлечь Анастасию за песчаные холмы... Там, в серебристом лунном свете, он освободил бы ее и себя от этих шутовских городских нарядов и на теплом песке показал бы ей, для чего, собственно говоря, созданы тела мужчины и женщины... И показал бы так, что она никогда этого не забыла бы.

Мотнув головой, Хок резко отвернулся и уставился в окно. «Идиот!» – обругал он себя. Еще немного таких размышлений, и он точно не станет ждать остановки дилижанса. Он просто подхватит Анастасию на руки и выпрыгнет на дорогу. Будет лучше, если он направит ход своих мыслей в какое-нибудь другое русло. «Подумай о мести, – сказал он себе. – Всякая месть сладка, а эта будет почти такой же сладкой, как сама Анастасия Спенсер».

Глава 2

Солнце уже начало клониться к западу, заливая небо красно-оранжевым светом, а почтовый дилижанс, запряженный шестеркой мускулистых мустангов, все трясся по пыльной дороге вдоль Гила-ривер. Где-то впереди путников ждал поворот на Юму, городок, что лежал в трех милях западнее места впадения реки в Колорадо.

Каждый толчок дилижанса отзывался болью в уставшем теле Анастасии. Девушка еще раз припомнила два последних дня их утомительного путешествия и поняла, что мыслями вновь и вновь возвращается к сидевшему рядом с ней человеку по имени Хок. Она собиралась на первой же пересадке отсесть от него, но ничего у нее не получилось.

На всех остановках Хок любезно помогал им вылезать из дилижанса и подсаживал обратно, и как-то само собой выходило, что, когда дилижанс трогался в путь, он всякий раз оказывался с ними на одной скамье. Анастасия не знала, специально ли Хок подсаживался к ней или единственной его целью было искреннее желание помочь ее матери. Какова бы ни была причина, Анастасия в присутствии Райдера чувствовала себя все более и более неловко, теряясь в догадках, отчего это может быть.

В глубине души она признавалась себе, что могла бы объяснить, откуда эта неловкость. Она не забыла ни поцелуй, которым они обменялись в первую ночь поездки, ни то, что чувствовала, когда вольно (или невольно?) прижималась к его широкой груди. Она убедила себя, что все это было порождением ее беспокойного сна и естественной реакцией женщины на близкое присутствие мужчины. Когда они наконец расстанутся, все вернется на круги своя.

Кроме того, Анастасия старалась объяснить свою неловкость его манерой одеваться, однако и до него она встречала мужчин, одетых точно так же. Хок носил синие штаны из грубой ткани, темно-синюю рубаху, темно-коричневую кожаную куртку и коричневые кожаные сапоги до колен. Вокруг шеи он повязывал красный шейный платок, а на голове красовалась дорогая стетсоновская ковбойская шляпа белого цвета. Анастасия знала, что шляпы эти на техасских ранчо называли Джон Би, по имени знаменитого шляпных дел мастера Джона Би Стетсона.

Кроме того, он был вооружен. Куртка надежно укрывала перекинутую через правое плечо и туго подтянутую кожаную портупею, на которой под мышкой слева незаметно для постороннего глаза висел в кобуре тяжелый револьвер. Вдобавок на его лице можно было заметить шрам – прямо под левой скулой виднелись две небольшие, сидящие близко друг к другу глубокие отметины. Выглядели они так, как если бы ему в лицо впилась ядовитыми зубами змея. Вряд ли это было правдой, но отчего-то Анастасия допускала такое предположение.

Девушка не могла отделаться от ощущения, что Хок не сводит с нее глаз, хотя встречалась с ним взглядом очень редко. В конечном счете она решила, что в своем первом впечатлении о нем она не ошиблась. Это очень опасный человек, которого нужно всеми силами сторониться, вот только до самого последнего времени это ей никоим образом не удавалось, несмотря на все усилия избежать повторения того ночного поцелуя. Он как-то всегда оказывался рядом с ней и явно все больше и больше нравился ее матери, поэтому предстоящий въезд в Юму доставит ей самую искреннюю радость. Там уж она постарается навсегда расстаться с этим человеком, доставляющим ей одно лишь беспокойство.

Мили все летели и летели под колесами дилижанса, пока наконец впереди не показалась окраина города. Анастасия с любопытством оглядывалась по сторонам. Город Юма располагался на обрывистом берегу Колорадо. Это до боли в душе напомнило ей Виксберг, который стоял на крутом берегу Миссисипи.

Однако чем ближе подъезжали они к городу, тем очевиднее становилось для Анастасии, что Юма выглядит иначе. Это был приграничный город, почти сплошь застроенный одноэтажными бревенчатыми зданиями. Вокруг лежала плоская, как стол, пустыня, а у горизонта виднелись суровые зазубренные пики гор, освещенные багровым светом заходящего солнца. Виксберг был не такой. Он уютно располагался посреди густых зеленых рощ и буйной растительности. Совсем они не были похожи, и уже одно это отодвигало покинутый дом в невозвратную даль.

Очнувшись от воспоминаний, Анастасия прислушалась к общему разговору. Из слов пассажиров она узнала, что значительная часть торговли на Западе шла через Юму. Товары доставлялись по Колорадо пароходами прямо от Калифорнийского залива, что лежал всего в двадцати шести милях южнее, а из города развозились по фортам, шахтерским поселкам, ранчо и городкам Аризоны, Калифорнии и Юты, или на пароходах вверх по Колорадо, или на тяжелых неповоротливых фурах, запряженных двадцаткой мулов.

На Юму уже начали опускаться сумерки, когда почтовый дилижанс выехал на центральную улицу. Она была шире обычного, и, как слышала Анастасия, делалось это для того, чтобы громадные грузовые фуры могли развернуться. По обеим сторонам тянулись здания, соединенные крытыми переходами. Из многочисленных сиявших огнями танцевальных залов и игорных домов неслись хохот и звон стаканов. Кучер наконец остановил немилосердно грохотавший дилижанс перед почтовой станцией, и на уставших путешественников обрушились волны праздничных звуков и света.

Хок помог Анастасии и Лорели сойти с дилижанса.

– Было очень приятно составить вам компанию, леди, – сказал он. – Похоже, что приближается минута расставания.

– У вас в Калифорнии есть родственники, мистер Райдер? – поинтересовалась Лорели.

Хок с удивлением посмотрел на нее.

– Да нет. Я полагал, что они есть у вас.

– У нас? – озадаченно переспросила Лорели. – Да нет, что вы! Вообще-то нам нужно в северную Аризону. В Юму мы приехали, чтобы пересесть на пароход.

Хок вдруг расплылся в улыбке и, не сдержавшись, засмеялся.

– Это правда? – Он бросил взгляд в сторону Анастасии. – Ну что ж, расставание немного откладывается. Мне тоже нужно в северную Аризону.

Лорели всплеснула руками, просияв от радости.

– Вот это сюрприз! Анастасия, как замечательно! – обернулась она к дочери.

Но девушка стояла к ним спиной, показывая кучеру, какие именно чемоданы и дорожные саквояжи нужно перенести поближе к ним, и старательно делала вид, что вовсе и не слышит, о чем толкуют мать и Хок Райдер. Она ушам своим не поверила, когда услышала, что он не собирается ехать в Калифорнию, и на мгновение потеряла дар речи, узнав о конечном пункте его путешествия – северной Аризоне.

– Анастасия, – повысила голос Лорели. – Ты слышала? Мистер Райдер тоже здесь сходит.

Анастасия неохотно повернулась к ним. Глаза Хока были, как всегда, непроницаемы.

– Как удачно, – проговорила Анастасия, машинально убирая со лба выбившуюся из прически белокурую прядь. – Неужели ваш путь тоже лежит в северную Аризону?

Хок, не отрывая взгляда от ее лица, утвердительно кивнул:

– Так уж сложилось, что у меня там есть дело.

– Господи, лучше и не придумаешь! – воскликнула Лорели. – Хоть кто-то будет знакомый... кроме моего мужа, конечно. Мы едем к нему на ранчо на реке Литл-Колорадо. Это неподалеку от Джозеф-Сити.

Наконец Хок соизволил посмотреть на Лорели и, сощурившись, спросил:

– Ваш муж – хозяин ранчо на Литл-Колорадо? Лорели кивнула.

Хок посмотрел на Анастасию, потом снова перевел взгляд на Лорели.

– А фамилия у него, конечно, Спенсер?

– Верно. А почему вы спрашиваете, мистер Райдер? Что-то случилось? – обеспокоено спросила она.

Хок неожиданно заулыбался:

– Что вы, что вы, волноваться нечего! Ну уж если мы все едем в одно место, то вполне можем отправиться в путь одним пароходом.

– Я была бы вам весьма признательна, мистер Райдер, – оживилась Лорели. – Как только вы присоединились к нам в Тусоне, мне стало намного спокойнее.

Хок кивнул и обернулся к Анастасии, которая решительно взялась за первую пару чемоданов в надежде хотя бы таким образом избежать участия в малоприятном разговоре. Девушка не могла понять, отчего ее мать решила, что им никак не обойтись без этого человека. Почти все время, сколько она себя помнила, в их доме не было мужчины, и это никому не мешало управляться с делами. Непрошеное вторжение Хока Райдера в ее жизнь глубоко возмущало и обижало Анастасию. Кроме того, раздражали те чувства, что он вызывал у нее. Но что, собственно говоря, она могла сделать? К появлению в своей жизни такого мужчины, как он, Анастасия явно не была готова.

– Послушайте, – окликнул ее Хок. – Я помогу отнести ваши чемоданы. Вы же остановитесь в гостинице «Папаго», так ведь?

Анастасия сделала вид, что ничего не слышала, и сосредоточенно продолжала нести громоздкий чемодан. Она решительно больше не желала быть чем-либо обязанной мистеру Райдеру, пусть даже и в такой мелочи, как помощь в переноске багажа.

Неожиданно ее руку, сжимавшую ручку чемодана, накрыла сильная ладонь, и даже через перчатку девушка почувствовала ее тепло. Она подняла голову и встретила мрачноватый взгляд темных глаз Хока.

– Я думаю, нет никакого резона расстраивать вашу матушку, – негромко проговорил он. – Тем более не стоит заставлять ее страдать. Я прекрасно понимаю, что вы в силах отнести свой багаж в гостиницу, но если ваша мать попытается вам помочь – а она это сделает непременно, – то этим не принесет себе ничего, кроме вреда. Сил-то у нее поменьше, чем у вас или у меня. Позвольте мне отнести ваши чемоданы чуть позже. Просто мне нужно сейчас уладить пару дел. Подождите немного.

Анастасия высвободила свою руку из ладони молодого человека и неохотно отступила. Машинально она принялась тереть руку, как бы желая стереть его прикосновение, но не очень в этом преуспела, потому что кожа ее продолжала хранить его жар. Впрочем, Райдер был прав. Ей следовало подумать о здоровье матери, тем более что один из чемоданов, набитый фамильным столовым серебром, был неимоверно тяжел.

Мать сумела уберечь семейное серебро от всех превратностей войны и послевоенной мирной жизни, не продав ни единой вещи даже в дни крайней нужды, когда Анастасия убеждала ее в обратном. Ко всем, даже самым убедительным доводам дочери Лорели осталась глуха, и вот теперь это богатство вместе с ними направляется в неведомую северную Аризону. Везя с собой столько серебра, они играли с судьбой, потому что становились лакомой добычей для всяких злоумышленников. Оставалось надеяться, что никто не догадается, что лежит в одном из их многочисленных чемоданов.

Однако на этом настырном незнакомце свет клином не сошелся. Анастасия взглянула на мать. Лорели и вправду выглядела уставшей, осунувшейся и какой-то обессиленной. Действительно, ей дорого дается это путешествие. Если матери так понравился этот их попутчик, пусть все идет, как идет, – придется какое-то время терпеть его присутствие, только и всего.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила Анастасия. – Мы признательны вам за помощь, но я все же отнесу саквояжи, они нам понадобятся прямо сейчас. А чемоданы вы можете поднести позже.

С этими словами она подхватила два саквояжа и зашагала вперед.

– Гостиница прямо по улице и направо; – громко объявил Хок.

Лорели быстро догнала дочь и зашагала рядом.

– Послушай меня, Анастасия, – с упреком в голосе заговорила она, – ты ведешь себя крайне невоспитанно. Этот человек так внимателен к нам, и, похоже, ты ему нравишься. Ты могла бы быть чуточку поприветливее. Один Бог знает, что нас ждет впереди. Нам может понадобиться его помощь. Право, я не знаю, отчего...

Анастасия перевела дыхание и, перебив мать, ровным голосом проговорила:

– Хорошо, мама. Я буду приветливой, но мне все-таки непонятно, с чего это вдруг он так участлив к нам.

– Анастасия, я просто отказываюсь тебя понимать! Он такой интересный мужчина! Многие женщины на твоем месте...

– Мама, пожалуйста! Мне он вовсе неинтересен.

– Хорошо-хорошо. Я вот только подумала, что...

– Давай поскорее доберемся до гостиницы и наконец по-настоящему передохнем.

Лорели замолчала, но на лице ее так и осталось слегка озадаченное выражение.

Гостиница «Папаго» оказалась скромным, чистеньким и уютным заведением. Номер их был одним из лучших – на несколько дюймов просторнее остальных крохотных комнатушек. В нем стояли кровать с матрасом, туго набитым перьями, и умывальник с фаянсовым тазом и большим фаянсовым кувшином, до краев полным воды. Небольшой платяной шкаф, комод с зеркалом, кресло-качалка и лампа с зеленым абажуром на столике около кровати довершали обстановку.

После стольких дней тряской дороги женщины не могли нарадоваться этому чуть ли не домашнему уюту. Вдобавок хозяин гостиницы пообещал им горячей воды для ванны.

Лорели отправилась на первый этаж принять ванну и заодно постирать кое-что из белья, а Анастасия осталась ждать Райдера. Она не решалась ни переодеть дорожное платье, ни хоть немного привести в порядок растрепавшиеся волосы, потому что не имела ни малейшего желания показаться на глаза Хоку в полудомашнем виде, поэтому сидела в кресле-качалке и ждала, с каждой минутой все больше и больше нервничая.

Наконец в дверь постучали. Анастасия вскочила, заторопилась к двери и рывком распахнула ее, готовая выхватить чемоданы и захлопнуть дверь прямо перед носом Райдера. Однако перед ней с чемоданами в руках стоял хозяин гостиницы. Ошарашенная, девушка шагнула в сторону, пропуская его в номер.

Хозяин внес чемоданы, поставил их на пол и уже на пороге повернулся к Анастасии.

– Вам просили кое-что передать, – сказал он, бесцеремонно разглядывая девушку.

– А кто именно? – переведя дыхание, спросила Анастасия.

– Да малый, которого Хок зовут. Он тоже у меня снял номер.

– И что же он просил передать?

– Да вот ждет вас и вашу матушку на ужин в столовой на первом этаже в восемь часов, – договорил он, бросая на Анастасию хитрый взгляд.

– Весьма признательна, – коротко ответила Анастасия и торопливо захлопнула за хозяином дверь. От такого ее поведения мать пришла бы в неописуемый ужас, но хозяин и вправду был несносен со своим любопытством. С чего это он решил, что между нею и Хоком Райдером что-то есть? И вообще, с какой стати этот Райдер так уверен, что они с матерью захотят отужинать с ним? Лорели, конечно, будет только рада. Ну и пусть идет в эту столовую, а Анастасия посидит наверху и закажет ужин к себе в номер.

Решив поступить именно так, девушка принялась вынимать шпильки из прически. Вскоре ее волосы мерцающим золотистым потоком рассыпались по плечам и спине, и Анастасия начала тщательно их расчесывать. Волосы были такими густыми и непослушными, что порой ей казалось – они живут какой-то своей особой жизнью. В детстве они были истинным проклятием для ее матери, которая постоянно мучилась, приводя их в порядок. Когда волосы стали слегка потрескивать под гребнем и распушились, Анастасия подошла к комоду и посмотрелась в зеркало.

Из деревянной рамы на нее смотрела молодая девушка. Большие широко расставленные глаза, опушенные густыми черными ресницами; темные брови вразлет. Черты лица, пожалуй, немного резковаты – высокие скулы, упрямо вздернутый подбородок, – для того чтобы их владелица считалась безупречной красавицей. Но полные губы и прямой нос с тонкой переносицей делали ее лицо необычайно привлекательным, исполненным неуловимой прелести и очарования.

К тому времени, когда мать вернулась в номер, Анастасия уже успела раздеться и, полусонная, нежилась в постели, наслаждаясь давно забытыми покоем и тишиной. После ванны Лорели выглядела заметно посвежевшей, и Анастасия с благодарностью подумала, как мудро поступил отец, предусмотрев в маршруте эту ночевку, – им обеим очень нужна была передышка.

– О, он уже успел принести наши чемоданы, – заметила Лорели, развешивая на просушку свежевыстиранное белье.

– Нет, мама, он прислал хозяина и передал приглашение.

– Какое приглашение?

– Мы приглашены на ужин в столовую к восьми вечера.

– Как это мило с его стороны! – просияла от удовольствия Лорели. – Я уже подумывала об ужине, а теперь у нас есть спутник. Он очень внимателен, правда?

– Его чуткость выше всяких похвал. Только я просто с ног валюсь от усталости. Пожалуй, приму ванну да лягу спать. Пришли мне чего-нибудь перекусить.

– Анастасия! Ты что, задалась целью грубить мистеру Райдеру? Нельзя себя так вести! Или мы вместе спускаемся в столовую, или ужин отменяется.

Понимая, что не может отказать матери в этой небольшой радости, Анастасия сдалась:

– Хорошо. Я пойду, но только...

– Никаких «но»! Когда будешь принимать ванну, поразмышляй о блюдах, которые нас ждут, дорогая.

Анастасия потянулась, с удовольствием расправляя затекшее за долгую дорогу тело. Мать, конечно, права. Отчего бы не доставить самой себе удовольствие? Поездка завтра продолжится и скорее всего будет еще тяжелее, чем раньше.

– Хорошо, мама. Я пойду приму ванну, а ты дождись меня, ладно?

В восемь вечера мать и дочь, отдохнувшие, в выходных нарядах, с тщательно уложенными волосами, спустились в столовую.

Оба платья были элегантного покроя, с высокими корсажами и узкими облегающими юбками. Широкие ленты туго перетягивали талию и большим бантом были завязаны сзади. Лиф застегивался спереди, низкий вырез прикрывало плиссированное жабо. Светло-серое атласное платье Лорели в поясе было перетянуто лентой небесно-голубого цвета. Платье Анастасии было темно-зеленого цвета, а лента на поясе была из багряного шелка. Обе женщины были в дорогих кожаных ботинках с тугой шнуровкой на подъеме.

Их появление в маленькой столовой провинциальной гостиницы произвело настоящую сенсацию. Белые женщины, особенно так изысканно одетые, были здесь нечастыми гостьями.

Хок, дожидавшийся у входа, двинулся им навстречу.

– Вы обе сегодня просто очаровательны, – галантно произнес он, скользнув задумчивым взглядом по Анастасии.

– Спасибо, – приветливо поблагодарила Лорели. Анастасия с изумлением взирала на преобразившегося Хока. Костюм из великолепного тонкого черного сукна, отличного покроя брюки, жилет и сюртук сидели на нем как влитые. Волосы у него были черные и густые, скуластое, со слегка крючковатым носом лицо – дочерна загоревшим, а глаза такие темно-синие, что казались почти черными.

Он сопроводил их до накрытого стола и усадил на стулья – Лорели рядом с собой, Анастасию напротив.

Столовая не отличалась особым изыском в убранстве – круглые столы с четырьмя стульями вокруг каждого, голубые в клеточку скатерти, тарелки, чашки, блюдца из толстой белой керамики и стальные ножи и вилки. Еда тоже была простой: свиные отбивные, мамалыга, вареный картофель, хлеб, масло, яблочный пирог и кофе, но эта пища показалась всем просто замечательной, особенно после вяленой говядины, бобов, горчицы и жидкого кофе, что неизменно подавали на почтовых станциях.

После ужина все остались сидеть в умиротворенном состоянии духа, и Райдер не спеша свернул сигарету и с явным удовольствием закурил. Они немного поговорили о поездке, после чего Хок предложил женщинам пройтись по центральной улице и познакомиться с городом.

Лорели откровенно зевнула, прикрыв рот ладонью, и заметила:

– Я не так молода, как вы оба. Поднимусь-ка, пожалуй, к себе наверх да лягу спать пораньше. А вы с Анастасией пойдите прогуляйтесь перед сном.

Анастасия изумилась. Мать отпускала ее одну на прогулку с мужчиной! Похоже, этот Райдер настолько пришелся ей по душе, что она безраздельно начала ему доверять. Только вот Анастасия отнюдь не разделяла такого безоговорочного доверия. Прежде всего он был мужчиной, а жизнь достаточно долго учила ее не доверять сильному полу, и изменить это ей было вовсе нелегко.

– Миссис Спенсер, я с большим удовольствием буду сопровождать вашу дочь по городу, если, конечно, она захочет составить мне компанию.

– Да я уверена, что захочет! Правда, Анастасия? – твердым голосом поинтересовалась Лорели у дочери и легонько толкнула ее ногой под столом.

Анастасия мгновенно поняла намек матери – соглашайся! Некоторое время девушка еще колебалась, но поняла, что вежливого способа отказаться ей не найти.

– Это будет весьма приятно, – глубоко вздохнув, нарочито равнодушно ответила она.

Из-за стола они встали все вместе и поднялись на второй этаж. Лорели отперла дверь номера и пожелала им обоим приятного вечера. Протянула ключ Анастасии, но передумала и отдала его Райдеру. По правде говоря, только у него были карманы, потому что покрой платья Анастасии места для этой, как сейчас оказалось, немаловажной детали туалета не предусматривал. Сумочку девушка тоже не захватила с собой. И хотя против этого Анастасии возразить было нечего, ей совсем не понравилось, что ключ от ее комнаты отдан Хоку. Пока они спускались в вестибюль, молодая женщина еще раз подосадовала про себя на такое бесцеремонное вторжение в ее жизнь.

Вечер выдался теплым, и со стороны пустыни то и дело налетал горячий сухой легкий ветерок. Центральная улица оказалась шумной, потому что многочисленные танцевальные залы и игорные дома были битком набиты посетителями. Кроме этих увеселительных заведений, осматривать здесь, пожалуй, было нечего. По обе стороны тянулись деревянные одноэтажные строения с широкими темными окнами – уже закрывшиеся многочисленные магазины и агентства. Хок предложил Анастасии руку, но девушка твердо отказалась. Они шли вдоль улицы, и вывески, висевшие над тротуаром, негромко поскрипывали, легонько раскачиваясь под порывами вечернего ветерка.

Между молодыми людьми повисла напряженная тишина. Анастасия толком не знала, о чем разговаривать. Их происхождение было таким несхожим. Ей не хотелось испытывать по отношению к нему какие-либо чувства. Девушке не терпелось узнать побольше о своем провожатом, и это с ее стороны было полным безрассудством. Ведь он всего лишь безвестный ковбой! А ее отец разве не стал ковбоем? И разве они не будут жить на ранчо? Трудно было забыть свою прошлую жизнь, но еще труднее было поверить в то, что жить так, как они жили прежде, уже не придется никогда.

Из то и дело распахивавшихся дверей, мимо которых они проходили, доносились разухабистая музыка, взрывы хохота и громкое шлепанье карт о стол. Хок не выказывал желания зайти в одно из этих злачных мест, и Анастасия заметила, как он напрягался всякий раз, когда распахивалась очередная дверь. У нее не складывалось впечатления, что эти места опасны. Она не могла понять, почему ее матушка решила, что им нужен мужчина для защиты неизвестно от чего.

Неожиданно, с треском вышибив двери, на улицу вылетело тело темноволосого смуглого мужчины и с глухим стуком упало на тротуар прямо им под ноги. Хок, бросив взгляд на упавшего, мгновенно выхватил револьвер и наставил его на двери. Тут он вспомнил, что рядом Анастасия, и мысленно обругал себя за то, что подвергает девушку опасности. По правде сказать, он и подумать не успел, как револьвер оказался у него в руке. В таких случаях, как этот, Хок предпочитал сначала действовать, а потом уже разбираться, что к чему. Теперь ему оставалось лишь постараться выйти из этого неприятного положения. Он решительно толкнул Анастасию себе за спину, заслонив девушку своим телом.

Распахнув двери ударом ноги, на улицу вывалился, дыша винным перегаром, здоровенный, громадного роста детина. Его налитые кровью глазки уперлись в лежащего в пыли человека, безуспешно пытающегося подняться на ноги.

– Заруби себе на носу, краснокожая задница... – начал было детина, но, услышав сухой отчетливый щелчок взведенного курка, оборвал себя на полуслове.

Он резко обернулся вправо на звук и увидел в двух шагах от себя высокого загорелого мужчину. Дуло револьвера, который незнакомец более чем уверенно держал в руке, смотрело громиле точнехонько в сердце. Взгляд владельца револьвера был суров и не сулил ничего хорошего.

– У вас с этим человеком какие-то дела, или вы вышли малость проветриться? – ровным голосом поинтересовался Хок.

– Этот грязный дикарь вообразил, что может сорвать банк в покер! Разбежался! Всем известно, что эти индейцы такие тупые, что...

– Не всем. Я об этом слышу первый раз, – вежливо сообщил Хок.

Ворочавшийся в пыли человек наконец сумел подняться на ноги, шатаясь, сделал несколько шагов и рухнул лицом вниз на тротуар.

– А тебе-то что за дело, индейский доброхот? – процедил детина и смачно плюнул в сторону неподвижного тела.

– Да ничего такого. Просто вот захотелось уравнять счет в этой игре, – бесстрастно заметил Хок.

Завсегдатай салуна посмотрел на индейца, потом перевел взгляд на револьвер в руке Хока.

– Ладно, не стоит устраивать пальбу из-за какого-то грязного индейца. Этот по крайней мере свое уже получил. Надеюсь, больше не будет зариться на деньги белого человека. – Он бросил на Хока тяжелый взгляд. – Имей в виду, мистер, мне на дороге лучше не попадайся. Я бы с тобой сейчас живо разобрался, да не буду в присутствии дамы.

Он вежливо поприветствовал Анастасию, приложив к полям своей широкополой шляпы два сложенных вместе пальца, и направился обратно в салун.

– Дама может и уйти, – громко сказал ему в спину Хок. Однако детина вдруг неожиданно оглох и, сделав вид, что ничего не услышал, исчез за вертящимися дверьми.

Анастасия с трудом перевела дыхание и машинально заправила выбившийся локон. Подобрав юбки, девушка заторопилась было к распростертому на земле телу, но Хок ее удержал.

– Осторожность еще никому не помешала, – заметил он и, не выпуская револьвера из рук, быстро отвел Анастасию в сторону, поближе к стене дома. Потом бесшумно вернулся к лежавшему индейцу и толкнул его носком сапога. Человек застонал и попытался сесть. Тут Анастасия наконец получше разглядела пострадавшего и с возмущением воскликнула:

– Хок! Да он же совсем мальчик! Зачем тот человек...

– Тихо, – прервал ее Хок и, быстро оглядевшись по сторонам, подхватил юношу под мышки и легко взвалил его себе на плечо. – Чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше.

Спутник Анастасии так стремительно зашагал по улице, что ей пришлось чуть ли не бежать следом. Девушка все старалась получше разглядеть юношу, неподвижно висевшего на плече Хока, но шли они слишком быстро, да и вокруг совсем уже стемнело. Когда они подошли к гостинице, Хок остановился, не спеша спрятал револьвер в кобуру и бросил на Анастасию внимательный взгляд:

– Сделайте любезность, войдите первой и отвлеките хозяина.

– Что?

– Вы же слышали – войдите в гостиницу и...

– А как я?..

– Черт возьми! Да сами знаете, как! Заговорите ему зубы, чтобы он ничего не заметил.

– Послушайте... – начала Анастасия.

– Индейцев в гостиницы не пускают, а я хочу отнести парня к себе в номер. Так вы отвлечете хозяина, или мне придется его застрелить?

Анастасия не поняла, шутит он или говорит серьезно. Шутливых ноток в его голосе она не заметила и поэтому решила не испытывать судьбу.

– Хорошо. Я войду и...

– Отлично. И пожалуйста, поторопитесь.

Постаравшись придать себе беспечный вид, Анастасия деревянной походкой направилась к конторке. Ей казалось, что все в вестибюле смотрят только на нее. Хозяин поднял на девушку глаза и тут же расплылся в любезной улыбке.

Пару раз кашлянув, Анастасия нерешительно заговорила:

– Я забыла, то ли мама забрала ключ от нашего номера с собой, то ли нет. Вы не взглянете?

– Конечно! Как вам показался ужин?

– Очень вкусно! За последние дни... Да что я говорю – недели! – ничего лучше не ела.

– Я рад... очень рад, – протянул хозяин, откровенно разглядывая свежее личико Анастасии.

– А ключ... может, посмотрите? – решилась напомнить девушка.

– Ключ? Ах да, ключ...

Хозяин повернулся к Анастасии спиной и принялся рыться в ячейках ящика для ключей. Хок на цыпочках прокрался мимо и едва успел со своей ношей подняться по лестнице на второй этаж, как хозяин обернулся к Анастасии и с сожалением развел руками:

– Не нашел. Должно быть, ключ у вашей мамы. Что я еще могу сделать для вас?

– Большое спасибо. Больше ничего не надо, – улыбнулась Анастасия и заторопилась наверх.

Хок стоял в коридоре и, удерживая одной рукой на плече то и дело сползавшее безжизненное тело юноши, другой неловко ковырялся ключом в замке, пытаясь открыть дверь в свой номер.

– Дайте я открою, – подлетела к нему Анастасия.

– Тише, – прошипел Хок. – Если кто услышит...

Анастасия торопливо забрала у Хока ключ, отперла дверь и, когда они вошли, поспешно захлопнула ее за собой. Пока она зажигала лампу, стоявшую на столике у кровати, Хок осторожно положил мальчика на постель. Мягкий свет залил комнату. Анастасия подошла к Хоку и посмотрела на распростертое перед ними тело.

На вид мальчику было не больше двенадцати. Волосы у него были длинные, цвета воронова крыла. Кожа такого же, как и у Хока, бронзового цвета, только еще темнее. Одет он был в рубаху из оленьей кожи и грязные джинсы, поверх которых была повязана кожаная набедренная повязка. На лице виднелись синяки, из носа текла кровь, а губы были совершенно разбиты.

Анастасия взглянула на Хока, увидела у него в глазах неприкрытую тревогу и, бросившись к умывальнику, налила в таз воды, намочила в нем чистую тряпку и вернулась к раненому. Отодвинув Хока в сторону, девушка присела на край постели и начала осторожно обтирать лицо мальчика, изо всех сил стараясь не делать ему больно. Тем не менее мальчик застонал. Анастасия сочувственно поморщилась:

– Бедняжка. Неужели кому-то захотелось так избить ребенка?

– Он же индеец. Что еще нужно? – негромко ответил Хок и потрогал зубчик серебряной шпоры в кармане своего сюртука.

Анастасия подняла на него глаза, потом перевела взгляд на мальчика.

– Признаться, я удивлен, видя, как вы за ним ухаживаете. В конце концов...

Анастасия перестала хлопотать над разбитым лицом мальчика и недоуменно посмотрела на Хока:

– Что вы такое говорите?

– Ведь вы из бывших рабовладельцев? А с рабами обращаются не лучше, чем с индейцами.

Анастасия открыла было рот, чтобы возразить ему, но не сказала ничего. Когда у отца на полях работали рабы, она была совсем еще юной. Тогда-то она и научилась перевязывать и исцелять раны и утешать страдающих – рабы часто нуждались в помощи. Что же ей сказать Хоку? Ведь она действительно жила на плантации, пусть и недолго.

– Лично у меня рабов не было никогда. А если я могу чем-то помочь человеку, я всегда помогу. И какого цвета его кожа, мне все равно, – собравшись с мыслями, ответила она наконец.

Девушка поднялась на ноги, желая оказаться сейчас подальше от Хока с его обвинениями, и бросила окровавленную тряпку в таз. Все, что можно было сделать для мальчика, она сделала. Теперь для него лучший лекарь – это сон.

Неожиданно Хок шагнул к Анастасии и, чуть склонив голову, пристально посмотрел ей в глаза:

– Это правда? Вам все равно, будь это индеец, или негр, или...

– Конечно, все равно. Я вас не понимаю. Сначала вы обвиняете меня в ненависти к неграм и индейцам, а теперь...

– Я приношу извинения. Просто вы меня удивили.

– Пожалуй, я вернусь к себе в номер, если только вы не хотите, чтобы я посидела с мальчиком. Ночью ему может понадобиться помощь.

– Не надо. Все обойдется. Не вмешайся я тогда, досталось бы ему крепко. Глупыш. Надо знать, с кем связываться. Я вас провожу.

– В этом нет никакой необходимости. Я и сама...

– Хватит со мной пререкаться! – резко оборвал ее Хок, схватив за плечи и слегка тряхнув.

Анастасия попыталась высвободиться, но он лишь сильнее сжал ее плечи.

– Послушайте, Хок, нет никакой нужды... – начала она.

– Да вы сущее наказание, Анастасия! – воскликнул Хок и привлек девушку к себе. – Куда ни глянешь – одни колючки!

– У меня? Колючки? – против воли рассмеялась девушка. Он рассмеялся ей в ответ низким грудным смехом.

Они стояли, слегка касаясь друг друга, и Анастасия почувствовала, как от смеха его грудь слегка подрагивает и дрожь эта сладостными волнами расходилась по всему ее телу. Анастасия понимала, что затевает опасную игру, но ей отчего-то стало все равно, лишь бы длился этот миг.

Хок привлек ее еще ближе и прошептал ей на ухо:

– Анастасия, вы прямо кактус какой-то. Но если мужчина сумеет пробраться мимо ваших шипов, то сможет утолить жажду.

У нее перехватило дыхание. Может статься, он прав. Но отнюдь не всякому мужчине дано пробраться мимо ее шипов, разве что вот этому...

– Анастасия... А я могу пробраться мимо ваших шипов? – Слова были произнесены мягко, но где-то в глубине их еле слышно звенела сталь.

Анастасия рассмеялась снова, но на этот раз смех вышел каким-то тихим, горловым, и в нем больше было приглашения, чем вежливого ответа на фривольную шутку. Слова не шли с языка, хотя сердце и подсказывало, что с этого мгновения ее жизнь может измениться. Она была поглощена этой неожиданной близостью и вызванным им душевным смятением. Нет, что касается его, то о каких колючках и шипах можно говорить?

В этом смехе Хок услышал согласие и жадно приник к губам девушки, да с такой неистовостью, как если бы истомился ожиданием сладкого мига поцелуя. Обняв девушку, он крепко прижал ее к себе и с чувственным стоном погрузил руку в ее волосы.

Анастасия с неожиданной для себя страстью откликнулась на поцелуй. Хок припал к ее теплым полуоткрытым губам с вожделением, с каким мучимый жаждой путник припадает к желанному роднику. Он гладил волосы Анастасии, и в считанные мгновения ее тщательно уложенная прическа растрепалась, а распущенные волосы заструились по спине. Хок с упоением снова и снова погружал руки в этот золотистый поток, восторженно перебирая длинные мягкие локоны.

Анастасия изо всех сил прижималась к нему и в каком-то полузабытьи все гладила и гладила ткань его сюртука. Как ей сейчас хотелось, чтобы между ними не было и этой преграды! Изнутри ее то и дело обдавало жаром, она жаждала его объятий... Эти неведомые ей доселе чувства изумляли и немного страшили ее. Девушка тихонько застонала и стала пропускать между пальцами его волосы, такие густые, такие жесткие...

В окутавшее их блаженство пробился невнятный звук... Хок неохотно оторвался от губ Анастасии и бросил взгляд на кровать. Мальчик спал и время от времени стонал во сне.

Анастасия медленно опустилась с небес на землю. Несколько раз моргнув, она тоже посмотрела на мальчика, потом перевела взгляд на Хока.

Он ответил ей смущенной улыбкой.

– Я совсем забыл, что мы не одни. Не думайте, что все закончилось, мисс Анастасия Спенсер. Отнюдь нет, все только начинается.

И с этими словами он взял ее за руку и церемонно повел к двери.

Глава 3

Анастасия и Лорели стояли на пристани порта Юмы, в смятении разглядывая пароход «Шарлотта» с громадным гребным колесом на корме. Именно на нем им предстояло плыть вверх по Колорадо. Они ожидали увидеть многопалубный белый красавец пароход вроде тех, что частенько плавали по Миссисипи. Маленькое, потрепанного вида суденышко ничем не напоминало плавучий дворец. С трудом верилось, что эта посудина может двинуться с места.

Однако отступать было некуда. Багаж их был уже на борту, им отвели отдельную каюту на пассажирской палубе. Отсюда, с пристани, вид этой палубы поневоле заставлял усомниться в том, что тот, кто этот пароход мастерил, думал об удобстве пассажиров. Так оно и было. Колорадо была коварной мутной рекой, местами очень мелководной, с сильно петляющим руслом. «Шарлотта» и строилась лишь для того, чтобы сновать вверх и вниз по реке, исправно перевозя груз и пассажиров.

Мать и дочь жестоко обманулись в своих ожиданиях. Деревянный корпус судна сидел в воде немыслимо низко. Вся нижняя палуба и трюм были забиты штабелями древесины для пароходных котлов. Тут же громоздились сваленные как попало бочки, мешки и ящики. Крыша нижней палубы была одновременно пассажирской палубой. Узкие двери кают выходили в тесный крытый проход, огороженный с наружной стороны поручнями. Большая часть кормы отводилась пассажирам для питания и отдыха. Все венчала высоченная горделивая дымовая труба.

Сейчас она со страшной силой выбрасывала клубы дыма, а корпус парохода трясся мелкой дрожью. Все было готово к отплытию.

Анастасия и Лорели, озабоченно переглянувшись, начали всматриваться в суетящуюся толпу на пристани. Они полагали, что Хок присоединится к ним, но их попутчик куда-то с самого утра запропастился, и на пристани его явно не было. Наконец обе женщины снова посмотрели друг на друга.

– Нам пора, мама, – заметила Анастасия.

– Не могу поверить, что он не придет, – растерянно проговорила Лорели.

– А я вовсе и не удивлена. С нами он просто развлекся, скоротал скуку путешествия. У него же, в конце концов, своя жизнь, – ответила Анастасия, с трудом подавляя рыдания, комом стоявшие в горле.

– Я уверена, что мистер Райдер задерживается из-за какого-то чрезвычайно важного дела, – возразила ей Лорели.

– Ну что ты такое говоришь, мама! Мужчинам вообще нельзя ни в чем доверять.

– Мужчины очень разные, Анастасия. Никогда не нужно сразу думать о худшем. Вспомни, ведь в конце концов твой отец сдержал слово. Хотя сейчас я, признаться, весьма огорчена.

– Пошли, мама. Посадка давным-давно началась. И давай раз и навсегда забудем о Хоке Райдере. Ничего в нем особенного не оказалось – такой же, как все.

Лорели бросила на дочь полный удивления взгляд, пораженная плохо скрытым отчаянием в ее голосе. Анастасия послала ей беззаботную улыбку, чтобы развеять закрадывающиеся сомнения.

– Ну хорошо, ты права. Нам и правда пора. Каждый час приближает нас к твоему отцу. Осталось уже совсем немного.

Анастасия взяла мать за руку и, пока они поднимались по трапу, подумала, что после тринадцати лет разлуки еще две недели действительно кажутся сущим пустяком. Нужно смотреть вперед, в будущее, и перестать оглядываться на то, что осталось в прошлом и никогда уже не вернется. Так будет лучше всего. Никакие мужчины ей не нужны. Хватит.

Спустя некоторое время трап втянули на борт, и пароход начал медленно отчаливать от пристани. Анастасия и Лорели стояли на пассажирской палубе и смотрели вниз, на бурлящую красно-коричневую воду. Длительное путешествие возобновилось.

Вдруг до их ушей донесся чей-то громкий крик. Они бросили взгляд на берег и увидели, что по пристани к отплывавшему пароходу со всех ног бежит человек. Хок! Сердце Анастасии на мгновение замерло, чтобы снова забиться с удвоенной силой.

Хок домчался до края причала и, не замедлив бега, прыгнул. На мгновение Анастасии показалось, что он навсегда завис над водой в просвете между пристанью и бортом парохода, и сердце девушки снова замерло. Но в следующий миг Хок уже схватился обеими руками за поручни нижней палубы и, уверенно подтянувшись, оказался на борту.

Анастасия громко с облегчением вздохнула.

Лорели бросила на дочь взгляд, исполненный неприкрытого торжества:

– Он все-таки пришел! Выходит, не все мужчины одинаковые. Некоторым можно доверять так же, как... твоему отцу.

Анастасия молча покачала головой. Может, ее мать и права, но судить еще слишком рано. В конце концов, ехать вместе с Хоком им предстоит долго. Легкая дрожь прошла по ее телу. Она не сомневалась, что он совершил этот поступок ради нее. Но нужно ли этому радоваться?

Размышления Анастасии прервал Хок, быстро поднявшийся к ним наверх с извинениями за опоздание.

– Ваш полет на борт целиком и полностью вас оправдывает, – рассмеялась Лорели.

Хок засмеялся в ответ и повернулся к Анастасии:

– В самую последнюю минуту появилось одно дело, на которое пришлось потратить больше времени, чем мне вначале показалось. Кое-какие события прошлой ночи получили продолжение, – добавил Хок, и взгляд его потемнел.

– Все обошлось? – понимающе кивнув, поинтересовалась Анастасия.

– О да. Мы можем отправляться в путь со спокойным сердцем.

Вот оно что – он позаботился о мальчике-индейце. Надо будет расспросить его поподробнее, решила девушка. Не стоило обо всем этом рассказывать матери, чтобы не расстраивать ее. И так путешествие давалось Лорели тяжело, и чем дальше, тем больше здоровье матери беспокоило Анастасию. Может быть, поездка по реке окажется не такой утомительной, как передвижение в почтовом дилижансе.

– Слишком густая, чтобы пить, и слишком жидкая, чтобы пахать, – задумчиво заметил Хок, когда пароход, пыхтя, выбрался на середину реки и двинулся вверх по течению.

– Что? – непонимающе переспросила Анастасия, пытаясь заправить выбившиеся прядки волос.

– Это такая присказка про Колорадо. Очень верно подмечено. В жизни еще не видел такой мутной реки.

– Миссисипи не чище, – заметила подошедшая Лорели.

– Этого я не знал, – признался Хок.

– Мы жили в Виксберге, а он как раз на берегу Миссисипи, – объяснила Лорели.

– Выходит, широкая и быстрая река вам не в диковинку? – повернулся к Анастасии Хок, и в его глазах скрывался гораздо более глубокий смысл, чем в сказанном.

– Пожалуй, – кивнула Анастасия. – Правда, до сегодняшнего дня я как-то об этом не задумывалась.

Хок бросил взгляд на стремительно текущую реку и негромко поинтересовался:

– И как, вам здесь может понравиться?

Анастасия, похоже, не расслышала. Девушка увлеченно разглядывала проплывавшие мимо берега. Широкая мутная река текла посреди плоской пустыни, там и тут усеянной редкими кактусами, искривленными деревьями и островками высокой травы. Видневшиеся вдалеке величавые гигантские цереусы (местные жители называли их сагуарос) высоко вздымались над пустыней, как бы напоминая о том, что за древние земли расстилаются вокруг. Пятна сочной зелени среди желтого песка, густая голубизна неба над головой и красно-коричневая вода, что струилась мимо бортов парохода, вызывали у Анастасии странное чувство: будто она – персонаж картины, написанной кистью неведомого мастера.

Наконец она повернулась к Хоку и ответила:

– Да, мне может понравиться здесь. У этой земли есть своя неповторимая красота и своя тайна.

Он пристально посмотрел на нее и, помолчав, заметил:

– Я рад. Впрочем, я могу быть и пристрастным – ведь я родился в этих местах. Но я нигде не могу задержаться надолго, все время тянет домой. Вот поднимемся еще немного к северу, и вы узнаете, что это такое – дышать настоящим воздухом и по-настоящему жить.

Взгляд его стал мечтательным. Он замолчал, думая о чем-то своем, и машинально потрогал нагрудный карман рубашки, в очередной раз убеждаясь, что обломок шпоры на месте.

Лорели бросила взгляд на Анастасию, улыбнувшись с довольным видом, как если бы только что узнала нечто важное, понятное только ей одной.

Анастасия посмотрела на мать и подумала, что та слишком уж очарована мистером Райдером. Но в конце концов, ради нее он тоже совершал странные поступки, так что удивляться нечему. Когда девушка повернулась к своему собеседнику, ее встретил пристальный взгляд темных глаз, исполненный скрытой страсти. Анастасии показалось, что незримая стрела просвистела в воздухе и глубоко вонзилась ей в грудь, причинив мучительную сладкую боль. Стиснув зубы, она решительно отвела глаза. В ее жизни теперь нет места мужчине. Чувства чувствами, но забывать об этом ей нельзя ни на секунду.

– Миссис Спенсер, может быть, вам лучше вернуться в каюту, – прервал молчание Хок. – Чем дальше, тем на солнце будет жарче, а путь нам предстоит долгий. Почему бы вам не отдохнуть?

– Вы совершенно правы, мистер Райдер, – с готовностью закивала Лорели. – И правда, Анастасия, давай пойдем разберем наши вещи, а потом немного полежим.

Анастасия вовсе не стремилась отдыхать. Столько интересного и нового вокруг! Но ей хотелось, чтобы мать хорошенько отдохнула и набралась сил.

– Конечно, пойдем, мама.

– Я провожу вас, – предложил Хок.

– В этом нет необходимости... – начала было возражать Анастасия, но он решительно прервал ее:

– На борту полно всяких подозрительных личностей. Вам нужно быть очень осторожными. Я с радостью буду сопровождать вас в любое место, куда бы вы ни пожелали пойти.

– Нет, право, мы и сами... – попыталась настоять на своем Анастасия, но в этот раз ее перебила Лорели:

– Я согласна с вами, мистер Райдер. Ваше присутствие будет нам более чем приятно.

С этими словами она, бросив на Анастасию укоризненный взгляд, решительно взяла Хока под руку.

На этот раз Анастасия сдалась. На борту они в полной безопасности. Да и сам пароход небольшой. Она вовсе не нуждалась в сторожевом псе, который будет ходить за ней по пятам, а хочет быть и будет свободной. Девушка отправилась вслед за всеми в каюту, решив про себя, что позже выберется на палубу, чтобы ничего не пропустить. Она не видела еще и сотой доли того, что стоило посмотреть.

Когда Лорели заснула, Анастасия, выждав немного, прокралась к двери и, выскользнув наружу, тихонько прикрыла ее за собой. Она торопливо подошла к поручням, перегнулась через них и, подставив лицо прохладному ветерку, с наслаждением вдохнула влажный, наполненный речными запахами воздух. На пологом берегу виднелись невысокие деревья, чуть дальше – череда низких песчаных холмов, поросших редкой травой, а еще дальше, как часовые на карауле, маячили большие кактусы. Ничего подобного Анастасии раньше видеть не доводилось. Ей все больше и больше нравились эти места и эта река. Как хорошо, что отец поселился именно здесь и послал за ними. У нее начало крепнуть чувство, что она, пожалуй, сможет жить на Диком Западе.

– Как устроилась ваша матушка? – прервал ее размышления чей-то голос.

Удивленная, девушка быстро обернулась и приветливо заулыбалась, увидев, что рядом стоит один из рулевых, юноша среднего роста с копной рыжеватых волос.

– Спасибо, она уже спит.

– Дай Бог, чтобы этот рейс ей дался легко.

– А будет тяжело?

– В это время года навряд ли. Правда, есть такие мелководья, что не приведи Господи!

– Что же это получается, вы толком не знаете, как плыть по этой реке?

– Пожалуй, так оно и есть. Но даже если застрянем, в любом случае выберемся.

– Каким же образом?

– Тянем-потянем, – рассмеялся рулевой. – Или развернем пароход кормой вперед и пророем дорогу гребным колесом.

– Тянем-потянем? – переспросила Анастасия, в удивлении приподняв брови.

– Именно так, – кивнул юноша. – Лебедками всегда можно стащить пароход с любой мели. Мы это и прозвали тянем-потянем.

Анастасия не очень поняла, о чем идет речь, но рулевой говорил с такой уверенностью, что она ему поверила.

– Тогда, выходит, можно не волноваться из-за мелей?

– Пока нет.

– У вас смена закончилась?

– Да, там сейчас Боб. У нас вахта по четыре часа, будь то день или ночь, все без разницы.

– Значит, мы и ночью будем плыть?

– Конечно. Мы же плывем вверх по реке, и течение никуда нас снести не может. Потом у нас есть сигнальные фонари: красный – над одним бортом, зеленый – над другим. Это чтобы ночью ни с кем не столкнуться.

– Я и не предполагала, что рулевому нужно так много всего знать, – улыбнулась Анастасия.

– Мы довольно долго ходим в учениках, но все равно, пока не начнешь чувствовать реку, не станешь настоящим рулевым.

Анастасия перевела взгляд вдаль и подумала, что в мире есть, кроме Хока, и другие мужчины. И такие мужчины, с которыми интересно и легко. Похоже, путешествие по реке будет не таким нудным, как ей представлялось поначалу.

– А вы сегодня будете ужинать в столовой, мисс Спенсер? – с надеждой в голосе поинтересовался рулевой.

Однако за Анастасию ответил мужчина.

– Да, мисс будет ужинать, только в столовую ее и ее мать буду сопровождать я, – ровным, но все же слегка угрожающим голосом сказал Хок и встал рядом с рулевым, буравя его непроницаемыми темными глазами.

Юноша в смущении переводил взгляд с Хока на Анастасию и обратно.

– Да я только...

– Послушай, Джек, я отлично знаю, что тебе нужно, и давай-ка мы с этим раз и навсегда покончим прямо сейчас. На тот случай, если ты или кто другой захочет полюбопытствовать: я сопровождаю этих двух леди до самого Хардивилля и несу за них полную – слышишь, Джек? – полную ответственность. Ты меня понял?

От возмущения Анастасия потеряла дар речи. Джек с извиняющимся видом приподнял шляпу, кивнул Хоку и торопливо удалился.

Взбешенная, Анастасия повернулась к Хоку:

– Да как у вас только язык повернулся такое сказать! Какое вы имеете право? Как вы смеете?

Хок не обратил на восклицания девушки никакого внимания, схватил ее за плечи, легонько тряхнул и сказал негромко:

– Говорите, какое я имею право? Как я посмел? Черт возьми, вы прекрасно знаете, на что у меня есть право! И если я увижу вас любезничающей с кем-то из парней, вы об этом очень пожалеете. Вы что, решили, что это великосветский прием в роскошном поместье?

– Что?! – Анастасия попыталась вырваться, но он держал ее крепко. – Я не позволю разговаривать со мной в таком тоне, – наконец отчеканила она.

– Не надо. Со мной эти штучки не пройдут, – звенящим от ярости голосом заверил ее Хок. – Пусть немного, но мы друг друга уже знаем. Здесь не Юг.

– Мне совершенно все равно, на Юге мы или на Западе. У вас нет прав, – прошу заметить, что я произнесла слово «нет», – нет прав на то, что касается моей личной жизни. И тем более у вас нет прав ставить меня на людях в неудобное положение.

– Ах вот как – ставить в неудобное положение! Черт побери, Анастасия! Неужели не понятно, что здесь вы с матерью главная мишень для всякого отребья?

– Ничего про это я не знаю! Мы взяли билет не на самый плохой пароход и...

– Да перестаньте же, Анастасия! – приказал Хок и привлек девушку ближе. Она уперлась крепко сжатыми кулачками ему в грудь. – Обо всем, что было на Юге, давно пора забыть. Я уже сказал, что не позволю вам любезничать с другими мужчинами.

– А я уже сказала, что это не ваше дело. Между прочим, я отнюдь не любезничала. Мы просто разговаривали.

– Кто бы сомневался! Но что-то не похоже, что вы поняли, о чем я говорю.

Разозленная, Анастасия смело посмотрела в сердитые глаза Хока.

– Простите, но что-то не похоже, что вы поняли, о чем я говорю. Эту поездку моя мама и я совершаем вдвоем.

Понимаете – вдвоем! Мы едем к моему отцу. Вы-то что здесь делаете?

На миг Анастасии показалось, что в глазах Хока появилась боль. Но нет, вот они снова такие же непроницаемые, как и всегда. Он осторожно отпустил ее плечи и проговорил спокойным, не терпящим возражения голосом:

– Меня мало волнует, что вы там думаете, Анастасия. Я просто хочу, чтобы вы поняли, что так все и будет, пока я не буду уверен, что ваше путешествие благополучно завершилось.

Анастасия вдруг почувствовала себя удивительно одинокой, как будто лишилась чего-то очень важного. Она отмахнулась от этого странного ощущения и упрямо продолжила гнуть свое:

– Да вас никто не просил...

– Анастасия, я не собираюсь спорить. Будет так, как я сказал.

– Хок, вы же не можете вот так...

Он перегнулся через поручни, какое-то время смотрел на струившуюся внизу воду, потом выпрямился и посмотрел на девушку.

– Анастасия, я не хочу, чтобы вы с матерью попали в беду, только и всего. Неужели вы мне не доверяете?

Анастасия пребывала в нерешительности. Она вдруг почувствовала, что вот прямо сейчас может утонуть в бездонной глубине его глаз. Лучше не думать об этом. Холодная голова – вот что ей сейчас нужно. Ей про этого человека ничего не известно! Кто он? Откуда? Куда и зачем он едет? Вот только чувства говорили ей совсем другое.

Хок взял ее руку, поднес к губам и поцеловал прямо в середину раскрытой ладони.

– Перестаньте воевать со мной. Пожалуйста. Анастасию вдруг охватил приступ непонятной тревоги, и она торопливо отдернула руку. Чего он от нее добивается? Девушка стала смотреть на текущую внизу реку, стараясь оставаться спокойной.

– Анастасия, – негромко и ласково сказал Хок, перегибаясь через поручень, так что его голова оказалась совсем близко от головки девушки. – Вы хотели меня спросить о мальчике?

Анастасия торопливо выпрямилась. На лице ее читалось плохо скрытое смущение. Мальчик! И она улыбнулась, признавая, что Хок сумел разрешить все миром. Ладно, пусть будет так, как он сказал. И потом ей действительно хотелось знать, что стало с мальчиком.

– Так как вы с ним поступили?

– Отправил назад к его народу. Это самое большее, что я мог сделать. Он еще слишком юн, чтобы заботиться о себе, особенно в городе белого человека.

Рассказывая, он начал не спеша сворачивать сигарету.

– С ним ничего не случится? Как же он доберется домой?

– Я оплатил ему проезд в почтовом дилижансе. Он может ехать на крыше. Но мне нужно было дождаться, пока дилижанс не отъедет. Не хотелось, чтобы он соскочил на ходу и перепродал свой билет. Вполне может статься, что через несколько лет он еще вернется, а может быть, и не вернется никогда. Они все потихоньку там спиваются.

Он прикурил и медленно выдохнул дым через ноздри.

– Как это – спиваются?

– Да очень просто. И ничего с этим поделать нельзя. Никто еще с этой напастью не справился. Нигде. Что-то в человеке ломается, вот и все. – Он помолчал, как бы раздумывая над своими словами, и закончил: – Я-то вообще никогда не пью.

В воздухе повисла какая-то непонятная напряженность.

– Совсем не пьете? – не без колебаний спросила Анастасия.

– Совсем, – твердо ответил он и, размахнувшись, бросил окурок в воду. – Я же наполовину индеец. Моя мать была индианкой, отец – белым. Его звали Сэм Хокинс. Хок Райдер – так меня называли индейцы. Для белых я Райдер Хокинс. – Он помолчал и через силу договорил: – Это имеет какое-то значение?

Анастасия перевела дыхание и осторожно накрыла ладонью его руку, с такой силой стиснувшей перила, что костяшки пальцев побелели.

– Хок, поверьте, я уважаю ваш народ точно так же, как и свой.

Он повернулся к ней и стал пытливо вглядываться в ее лицо, как бы сомневаясь в искренности сказанных слов. Наконец он чуть заметно расслабился, улыбнувшись нерешительной, слегка натянутой улыбкой.

– Для очень многих это как раз имеет значение – будь то индейцы или белые.

Ей хотелось утешить его, но ничего не шло на ум, да и никаких слов не было нужно. Он примирился со своей жизнью точно так же, как она – с тем, что прежней, знакомой с детства жизни ей не вернуть никогда. Анастасия сейчас испытывала чувство какого-то сродства с этим малознакомым человеком. Ему не было места ни в мире индейцев, ни в мире белых. И сама она недалеко от него ушла: уже не южанка и еще не северянка. Может, им обоим еще предстояло отыскать себе место в этом мире.

– А важно, что я из семьи рабовладельцев? – замявшись, спросила Анастасия.

Он усмехнулся:

– Единственное, что важно, – это то, что вы здесь. И раз уж судьба свела нас вместе, давайте вместе и бороться с ней.

От этих слов на сердце Анастасии стало удивительно тепло, и она уже решилась продолжить свои расспросы, когда знакомый голос вмешался в их разговор.

– Вот вы где, оказывается! – весело воскликнула подошедшая Лорели. – Не хотите ли пригласить меня на экскурсию по нашему пароходу?

Анастасия обрадовалась, увидев мать повеселевшей и отдохнувшей. Оживленно беседуя, они принялись прогуливаться по пассажирской палубе.

Глава 4

Анастасия лежала на верхней койке, безуспешно пытаясь заснуть. Пароход все шел и шел вверх по реке, и от беспрерывного шума работающих машин у нее начала болеть голова. За последнюю неделю жизнь Анастасии очень изменилась – ее мир ограничивался теперь бортами парохода... и Хоком.

Слово свое он сдержал. Куда бы они ни шли, молодой человек сопровождал их, что доставляло явное удовольствие Лорели, но Анастасия не хотела везде и всюду зависеть от Райдера. Он был мужчиной, и до конца она ему все равно не верила. Когда мать отдыхала, девушка совершала самостоятельные вылазки на палубы парохода, чем выводила Хока из себя. Неделя прошла, не доставив путешественникам никаких беспокойств. Лорели хорошо отдохнула. Очень скоро они...

Ее размышления были прерваны – пароход в очередной раз налетел на мель. Машины пронзительно взвыли, но судно ни на дюйм не сдвинулось с места. Такое за все время их пути случалось уже несколько раз, но Анастасия не могла отогнать дурное предчувствие, что сейчас дело обстоит гораздо серьезнее.

Услышав крики и топот, девушка села на койке. Может, дело совсем плохо, и пароход тонет?

– Анастасия! – сонным голосом проговорила Лорели с нижней койки. – Что-то случилось?

– Не знаю, мама, – ответила Анастасия и, спустив ноги, спрыгнула на пол. – Я сейчас пойду и посмотрю.

– Хок все выяснит.

– А если ему сейчас не до нас? Я лучше сама.

– Куда же ты пойдешь? Ведь уже так темно!

– Не так уж и темно, мама. В небе полная луна.

– Я боюсь, что это опасно, дочка.

– Боже мой, мама! Сколько можно прятаться от жизни? И потом – ну что со мной может случиться на борту парохода? Я только надену халат и загляну на мостик.

– Анастасия! Кто же выходит на люди в халате!

– Да кто меня увидит? Вся команда занята. Я хочу посмотреть, что там случилось. Не волнуйся, я скоро вернусь.

Торопливо одевшись, Анастасия чмокнула мать в щеку и выскользнула за дверь каюты. Оказавшись снаружи, девушка торопливо огляделась по сторонам. Никто на нее не обратил внимания. Все были слишком заняты, стараясь снять пароход с мели. Анастасия поднялась по узкой лесенке на открытую верхнюю палубу и все равно толком не понимала, что происходит.

Похоже было, что пароход глубоко завяз в прибрежном иле. Анастасия надеялась, что верхняя палуба огорожена поручнями, но их не оказалось. Девушка опустилась на колени и осторожно заглянула за край палубы.

Люди внизу пытались вытолкнуть пароход на глубокую воду, но у них ничего не получалось. В то же время ночь была удивительно красива. Анастасия запрокинула голову и всмотрелась в небо. Прямо над ней мягко сияла полная луна. Черный бархат неба был усеян яркими звездами, легкий ветерок легонько шевелил ей волосы, принося с собой запахи травы, влажной земли и воды. Анастасия счастливо улыбнулась и перевела взгляд на копошившихся внизу людей, пытаясь разглядеть среди них Хока.

Углядела она его сразу, и он, будто почувствовав ее взгляд, поднял голову и посмотрел в ее сторону. Со своей высоты она весело помахала ему рукой, не отдавая себе отчета в том, что светлое пятно ее халата было видно всем и отовсюду. Ей показалось, что Хок тоже махнул ей. А может быть, показал рукой, чтобы она спустилась вниз. Она помахала ему в ответ, и тут пароход дернулся. Анастасию толкнуло к краю палубы, но девушка каким-то чудом удержалась. Теперь рывок следовал за рывком, и Анастасия, чтобы не искушать судьбу, начала отползать от края палубы. Неожиданно последовал еще один рывок, гораздо более сильный, и пароход пошел кормой вперед на быстрину.

Анастасия покатилась по палубе, пытаясь удержаться, но ухватиться было не за что, и девушка полетела за борт в мутные стремительные воды Колорадо. Место было глубокое, но, прежде чем уйти с головой под воду, она услышала, как Хок выкрикнул ее имя. Холодная вода хлынула ей в ноздри, в уши, в рот, и в голове осталась одна-единственная мысль – только бы не захлебнуться.

Течение подхватило девушку и поволокло за собой. Длинные полы халата и ночная рубашка обмотались вокруг ног. Анастасия пыталась ухватиться за выступ скалы, торчащий корень, за что угодно, лишь бы приостановить движение навстречу гибели, но пальцы все время погружались в текучий песок, а река продолжала тащить девушку все дальше и дальше от парохода. Отчаянно работая руками, Анастасия сумела вынырнуть на поверхность и, давясь кашлем, стала судорожно хватать воздух широко раскрытым ртом, однако бурное течение вновь затянуло ее под воду. Девушка продолжала бороться за жизнь, изо всех сил стараясь высвободиться из сковывающей движения одежды, но с каждым мгновением силы ее убывали, а вместе с ними – и надежда.

Неожиданно чьи-то сильные руки схватили ее поперек туловища и рывком буквально выкинули из воды. Анастасия жадно вдохнула воздух, но бешеное течение опять швырнуло ее вперед, а заодно и ее спасителя. Слава Богу, теперь она была не одна. Ей помогали, и вернувшаяся надежда спастись удвоила силы девушки – она вдруг почувствовала, что берет верх над коварным течением.

Каким-то немыслимым образом обоим удалось вырваться на мелководье. Анастасию, словно куклу, выволокли из воды на песчаный берег. Затем неведомый спаситель бесцеремонно перевернул ее на живот и с силой надавил на спину. Анастасия закашлялась, изо рта и носа потекла вода, и новый приступ судорожного, выворачивающего наизнанку кашля охватил девушку. Так продолжалось несколько минут, пока ее не перевернули на спину и она смогла дышать. Никогда еще каждый вдох и выдох не были столь сладостными, как сейчас. Наконец Анастасия открыла глаза, чтобы взглянуть в лицо своему спасителю... Хок! Едва заметная улыбка тронула ее губы.

– Черт возьми, Анастасия! – задыхающимся голосом выговорил Хок. – Какого дьявола тебя понесло на верхнюю палубу? Ты хоть что-нибудь соображаешь?

Анастасия едва слышно рассмеялась. Но Хок и вправду выглядел сейчас таким смешным! Злющий донельзя, с ног до головы перемазанный коричневым речным илом, он был похож на водяного.

– Не вижу ничего смешного, – мрачно буркнул он. Анастасия засмеялась громче и, закашлявшись, почувствовала, как глаза ее наполняются слезами.

Хок обхватил девушку обеими руками и крепко прижал к себе.

– Я чуть со страху не умер. Ты хоть понимаешь, еще чуть-чуть и... Да нет, похоже, не понимаешь.

Анастасия икнула.

– Как ты? Говори, Анастасия, говори! С тобой все в порядке?

– Да... – слабым голосом наконец просипела она. – Все хорошо. Просто я чувствую себя такой дурой.

– Поступила ты действительно как дура, сама прекрасно знаешь. Если бы ты не была такой тупоумной...

Анастасия с трудом перевела дыхание.

– Не сердись на меня, Хок. Я... я просто не знаю, что бы без тебя делала.

– Очень рад, что мы наконец это признали. У тебя ничего не болит?

Он слегка отстранил Анастасию от себя и уверенной рукой принялся ощупывать ее, ища раны или ушибы.

– Ой! Больно!

Хок и ухом не повел.

– Ты меня щекочешь!

– Я просто проверил, не разбито ли у тебя чего, – вдруг охрипшим голосом ответил Хок.

– Если ты продолжишь таким же манером, то наверняка доберешься до того, что разбито.

– Вот как? И что же это?

Анастасия мысленно сказала «сердце» и вдруг разрыдалась. Какое счастье, что он с ней! Если бы его не было сейчас здесь, это был бы неописуемый кошмар, сущий ад. Да и осталась бы она вообще в живых? Она положила руки ему на плечи и придвинулась ближе.

– Хок... Знаешь что... – бездумно заговорила она. Ей просто до безумия хотелось быть к нему как можно ближе.

– Да? О чем ты? – тихо спросил он, прижимая девушку к себе.

– Спасибо тебе.

Он взял в свои широкие ладони ее лицо, всмотрелся ей в глаза, а потом наклонился близко-близко и ласково поцеловал в губы.

Анастасии вдруг стало тепло, хорошо и спокойно. Рассмеявшись, она лукаво поинтересовалась:

– А ты знаешь, что весь перемазался в грязи, как черт?

– А ты знаешь, что твой халат из белого стал черным, а волосы... – прищурился Хок и, рассмеявшись, ласково провел ладонью по ее грязным мокрым волосам.

– Я тоже хороша, да?

– Можешь не сомневаться, – кивнул Хок. – Сними с себя эту грязищу. Прополощешь все хорошенько, да и сама вымоешься.

– Что ты, а если кто увидит? И потом река же донельзя грязная.

– Мы перемазались илом со дна, пока выбирались на берег. Если споласкиваться аккуратно, ничего не будет. Нужно побыстрее смыть этот ил, пока он не засох. Смотреть на тебя здесь некому. Нас снесло вниз по течению довольно далеко от парохода. Вполне возможно, он уже и уплыл без нас.

– Как это уплыл? – встревожилась Анастасия. – Что ты такое говоришь? А как же мы?

– Матросы собирались развернуть пароход кормой вперед и колесом сровнять дно. Если у них это получится, они поплывут дальше. За всей суматохой вряд ли кто-нибудь еще, кроме меня, увидел, как ты полетела за борт. И тем более сомнительно, что кто-то видел, как я прыгнул за тобой следом.

– Боже! А как же мама?

– Она знала, что ты поднялась на палубу?

– Да, и не хотела меня пускать.

– Тогда очень скоро она увидит, что тебя нет, и поднимет на ноги всю команду. Может быть, они обнаружат, что и меня тоже нет на борту. Только не надейся, что пароход развернется и отправится на наши поиски. У них есть расписание, по которому следующая остановка только в Эренберге, что еще выше по течению. Там они некоторое время простоят, чтобы разгрузиться, и подождут нас на тот случай, если мы их сумеем догнать. Только вот я не знаю, насколько долгой будет остановка.

– А как мы доберемся туда?

– Пешком. Я не знаю, как далеко отсюда Эренберг, но, по-моему, наш пароход подошел к нему достаточно близко. В любом случае нам следует поторопиться.

– Пешком?! У меня даже туфель нет! А если мы не успеем? И как же мама?

– Прежде всего не нужно терять голову, – помолчав, ответил Хок. – Я и раньше во всем полагался только на себя. Будем делать все по порядку. Начнем с того, что отмоемся от грязи. Много времени это у нас не отнимет, и после этого мы сможем тронуться в путь.

Анастасия почувствовала, что колеблется. Ничего хорошего в засохшей грязи на теле, конечно, не было. Но если они могут упустить пароход, тогда лучше поберечь драгоценные минуты. Анастасия вдруг как-то остро ощутила, что Хок – мужчина, и ее охватило чувство полной беззащитности перед ним.

– Даже и не знаю. Может быть, нам лучше тронуться в путь прямо сейчас.

– Сомневаешься? – усмехнулся Хок.

– В чем?

– На мой счет, – объяснил он и придвинулся ближе. Его теплое дыхание коснулось щеки девушки. Анастасия поторопилась ответить:

– Дело вовсе не в тебе. Просто я подумала, что, если мы потеряем время...

– Не так уж много мы его и потеряем, – возразил Хок и добавил: – Поверь мне на слово, грязь на воздухе сохнет быстро, и лучше ее смыть сейчас. Перестань, Анастасия. Здесь мы совершенно одни.

Анастасия все никак не могла решиться. Стояла ночь, но в небе сияла полная луна, заливая все вокруг рассеянным серебристым светом. Хок был прав в одном – вокруг действительно не было ни единой живой души. И еще он скорее всего прав в отношении грязи. Жизненного опыта у него побольше, чем у нее.

– Ну хорошо, – наконец решилась Анастасия и неловко начала теребить пуговицы.

– Может быть, помочь?

– Нет-нет, я сама... Сейчас... – поспешно отказалась Анастасия и с трудом поднялась на ноги. Мокрые от грязи пуговицы то и дело выскальзывали из-под непослушных пальцев. Ей все никак не удавалось расстегнуться. Снимая одежду, она то и дело косилась на Хока, умом прекрасно понимая, что этого ей делать не следует, что надо бы встать за дерево и раздеваться там.

Хок, в свою очередь, посматривал на нее. Он быстро стянул промокшие насквозь куртку и рубашку, потом сапоги.

Оставшись голым до пояса, он подошел к Анастасии, отвел ее руку в сторону, ловко расстегнул на девушке халат и снял его. Скользнул взглядом по ее телу, плотно облепленному мокрой ночной рубашкой, затем посмотрел ей в лицо.

– Хок, я хочу раздеться, не смотри на меня, пожалуйста, – еле слышно попросила Анастасия.

Он кивнул, отошел на несколько шагов в сторону и повернулся к ней спиной.

Анастасия быстро стянула с себя ночную рубашку и боязливо ступила в воду. Откуда ей было знать, что глинистое дно окажется таким скользким? На втором шаге она оступилась, тут же услышав, как вскрикнул Хок. Повернув голову, девушка увидела, как он побежал к ней, поскользнулся и тоже свалился в реку. Хохоча, он наконец добрался до Анастасии.

– Опять ищешь неприятностей на свою голову? – спросил Хок, обнимая Анастасию за плечи и привлекая к себе.

– Да нет, – засмеялась она. – Похоже, мне никогда от этой грязи не отделаться...

Она оборвала смех и замолчала, потому что рука Хока скользнула по ее бедру, и он еще крепче прижал ее к себе.

– Хок!

Он молча поймал губами ее губы и впился в ее рот долгим поцелуем. Анастасия коротко застонала, когда он сжал ее в страстном объятии. Ответить на поцелуй она не могла – какая-то преграда все еще стояла между ними. Девушка попыталась высвободиться в надежде, что Хоку не удастся удержать ее перемазанное в грязи скользкое тело, но у нее ничего не получилось – Хок еще крепче прижал ее к себе.

Анастасия вдруг почувствовала смятение. Теперь она уже не думала о том, как вырваться из рук Хока, – ее охватил страх перед тем неведомым, что сулили эти объятия. Страсть Хока невольно пробуждала в ней то, от чего все эти дни она старательно бежала. Ей вовсе не хотелось, чтобы упрямо сдерживаемые чувства вырвались на свободу именно сейчас. Но чем дальше, тем больше ей хотелось очутиться в объятиях этих сильных рук. Не сознавая, что делает, Анастасия вернула Хоку поцелуй и доверчиво прижалась к его груди. Руки ее помимо воли начали перебирать его мокрые волосы, потом стали гладить мускулистую спину. Теперь уже Анастасия изо всех сил прижимала Хока к себе, страстно желая быть как можно ближе к нему.

Хок наконец оторвался от ее губ, чтобы шепнуть:

– Что, Анастасия?

– Хок... О, Хок... – только и смогла пролепетать в ответ девушка, по-прежнему прижимаясь к нему.

Он снова поцеловал ее. На этот раз поцелуй был более смелым – Анастасия почувствовала у себя во рту его язык. Запрокинув голову, она блаженно отдалась неведомому ей доселе чувству единения, приближающему ее к тому желаемому, что таится в глубине души каждой женщины.

Хок, задохнувшись, снова оторвался от ее губ и выговорил сдавленным от страсти голосом:

– Анастасия, я не могу без тебя. Будь моей.

Он с нежностью провел ладонями по ее спине, плечам, волосам, щекам... Когда его ладони легли на перемазанные илом груди Анастасии, девушка прерывисто вздохнула, таким сладко щемящим оказалось прикосновение к затвердевшим соскам.

– Хок, – выдохнула она и еще крепче обвила руками его за шею.

Где-то неподалеку заухал невидимый филин. Луна заливала пепельным светом их нагие тела. Руки Хока скользнули ниже, на бедра Анастасии, повинуясь призыву захватившей его страсти. Познать каждый изгиб, каждую выпуклость этого трепещущего в его объятиях девичьего тела, познать властно и неудержимо влекущую к себе его таинственную глубину...

Анастасия в каком-то сладком полузабытьи водила пальцами по выпуклым мышцам на плечах и спине Хока, снова и снова погружала пальцы в его мокрую шевелюру. Тот крохотный уголек, что начал тлеть в самой глубине ее сердца, когда она в первый раз увидела Райдера, сейчас разгорался чувственным жаром, который все настойчивее требовал выхода. Из глубины ее существа неудержимо поднималась волна желания, в котором Анастасия не осмеливалась признаться даже самой себе.

Хок поднял голову и посмотрел в лицо девушки. Ее глаза были полны неистовой страсти. Он знал, что она желает его, потому что сам желал ее столь же сильно. И замер, потому что вспомнил, что случилось с ними совсем недавно и что ожидает их впереди. Но самое главное – он вспомнил, кто такая Анастасия. Девушка из высшего света, леди, которая, вне всякого сомнения, не была еще близка ни с одним мужчиной. И хотя он желал ее так, как не желал еще ни одну женщину, обстоятельства были для Анастасии более чем неподходящими для переживаний такого рода. Стиснув зубы, Хок быстро взял себя в руки.

Продолжая сжимать девушку в объятиях, он решительно поднялся на ноги.

– Что случилось, Хок? – испуганно воскликнула Анастасия.

– Анастасия, прости меня, ради Бога. Я виноват. Сейчас не время и не место.

Слова Хока мгновенно вернули Анастасию с небес на землю. Ведь буквально минуту назад она жаждала любовной близости с этим мужчиной. Она поразилась силе так неожиданно охватившей ее страсти. А когда поняла, насколько близка была к тому, чтобы все совершилось, ее вдруг охватила дрожь, и, обрадовавшись, что ничего не произошло, она перевела дыхание.

– Ты ни в чем не виноват, Хок. Мне же... тоже хотелось... Он ласково поцеловал ее в губы.

– Давай потолкуем об этом потом, Анастасия. Сейчас нам нужно хорошенько ополоснуться. Если честно, я уже начинаю замерзать.

С этими словами Хок решительно шагнул туда, где поглубже.

Пока он купался, Анастасия осторожно, чтобы опять не поднять со дна грязь, смыла с себя ил и вымыла волосы. Бросив взгляд на реку и убедившись, что Хок все еще не наплавался, девушка торопливо прополоскала свою одежду, хорошенько ее отжала и мокрой натянула на тело. После этого она прополоскала вещи Хока и разложила их на берегу, поближе к воде. Отряхнув руки, Анастасия отошла подальше и повернулась к реке спиной. Вскоре она услышала, как Хок шлепает по воде и возится с одеждой. Выждав еще немного, она нерешительно повернулась.

Хок стоял одетый и задумчиво ее разглядывал, размышляя о том, что босиком Анастасии не пройти и десятка шагов. А путь им предстоял долгий. Его одежда тоже была вся мокрой, но это была дорожная одежда.

Наконец он решился:

– Думаю, что мне придется тебя нести.

– Да это невозможно! Мы никогда не доберемся до нашего парохода. Я просто пойду босиком, вот и все.

– И через сотню футов собьешь ноги в кровь, и мне все равно придется тебя тащить на себе. Если так хочется идти, надевай мои сапоги.

– Да я же в них утону!

– Ничего, оторвешь подол у рубашки и набьешь тряпок внутрь.

– Хок, тогда ноги собьешь ты.

– Я привык к таким переходам. И хватит спорить! Времени у нас не осталось, мы должны спешить изо всех сил. Да, еще. Тебе лучше надеть мои вещи, от твоего халата толку мало.

Хок быстро снял сюртук, стянул через голову рубашку и помог Анастасии надеть ее. Прикосновение теплой материи к коже живо напомнило ей их недавнюю близость. Девушка на мгновение закрыла глаза, зная, что никогда уже не сможет забыть запахов, прикосновений и даже вот этой рубашки на плечах. Но тут с этими приятными мыслями пришлось расстаться, потому что Хок поставил перед ней свои сапоги, и Анастасия оторвала от своей рубашки два больших лоскута, которые он засунул поглубже в носки сапог.

Удовлетворившись наконец экипировкой Анастасии, Хок зашагал вдоль берега вверх по течению. Анастасия, обутая в здоровенные сапоги, неловко заковыляла следом.

Они все шли и шли по низкой траве мимо кактусов и чахлых деревьев, когда Хок внезапно поднял руку, делая знак девушке, чтобы она остановилась. Она напряженно вслушалась в ночь, но ничего не услышала и, озадаченная, подошла поближе к Хоку. Он наклонился к ее уху и еле слышно прошептал:

– Неподалеку пасутся лошади. Я их слышу. Это индейцы. Сердце Анастасии ушло в пятки. Индейцы! Ей сразу вспомнились все кошмарные рассказы о краснокожих.

– Я попробую заполучить у них лошадей.

С расширившимися от страха глазами Анастасия молча отчаянно замотала головой. Боялась она не за себя – за него.

Хок озадаченно вгляделся в ее лицо, потом понимающе покачал головой:

– Да нет, я постараюсь с ними договориться.

Тут Анастасия вспомнила, что он наполовину индеец.

– Оставайся здесь и жди меня.

– Нет!

– Сядь на землю и дожидайся меня. Я быстро.

Он подтолкнул ее к ближайшему дереву, усадил на выпиравший из земли толстый корень и растворился в темноте.

Время тянулось неимоверно медленно. Вокруг стояла мертвая тишина. Ни Хока, ни индейцев, ни лошадей. А что, если он махнул дальше вверх по реке, а ее просто-напросто бросил тут? Анастасия ужаснулась этой невесть откуда взявшейся мысли. А вдруг он никогда не вернется? Ведь он получил от нее то, что хотел, зачем она ему теперь? Какая же она дура! И что скажет мать? Но если хорошенько поразмыслить, никакой трагедии здесь нет? Чего ей втайне хотелось, она получила – и его, и ее страсть были под стать друг другу. А поцелуи... Нет, лучше об этом не думать. Хок обязательно вернется, он не может не вернуться. А если даже и не вернется, ничего страшного. Куда идти, ей известно – вверх по реке до ближайшего порта, а пока она еще немного подождет.

Ночные звуки и речные запахи что-то всколыхнули в душе Анастасии, ей вспомнилась жизнь на плантации. Только попав в город, она поняла, чего лишилась. В городе просто не могло быть такого воздуха, такой травы, таких деревьев. Девушка вдруг поняла, чего ей так не хватало все эти годы городской жизни.

Опершись спиной о корявый ствол дерева, она задумчиво посмотрела на луну. Когда ушел Хок? Есть же люди, которые легко узнают время по солнцу или по звездам. Отец умел это делать – ведь он полжизни провел в поле и в прериях, а она так и не научилась. Наверное, Хок тоже умеет, ведь он вырос среди индейцев.

Из задумчивости ее вывел появившийся неведомо откуда Хок.

– Пошли, – невозмутимо сказал он.

– Что-то... произошло? – спросила Анастасия, изо всех сил стараясь оставаться спокойной.

– Молчи и не задавай вопросов. Идем.

Он взял ее за руку и повел за собой. Они повернули в сторону реки и шли теперь к видневшейся неподалеку роще. Когда они вошли в нее, сердце у Анастасии екнуло. Еще пара шагов, и перед ними оказались несколько человек. Индейцы! У девушки перехватило дыхание, однако она быстро овладела собой, изо всех сил уцепившись за руку Хока, но тот неожиданно высвободил ее и энергично задвигал обеими, начав говорить на языке жестов.

К ним шагнул высокий мужчина, одетый в кожаные штаны и мокасины. Его длинные черные волосы были заплетены в две тугие косички. Он посмотрел на Анастасию пронизывающим взглядом, от которого девушка буквально окаменела. Нет, запугать она себя не даст! Индеец встал прямо перед Анастасией, и девушка вызывающе вздернула подбородок. Мужчина протянул руку, взял прядь ее золотистых волос и посмотрел сквозь них на лунный свет. После этого индеец отпустил волосы, повернулся к Хоку, проделал руками несколько быстрых резких жестов и выжидающе замер.

Хок какое-то время смотрел на индейца, а потом ответил серией еще более отрывистых быстрых жестов.

Мужчина презрительно скривил губы, что-то буркнул, повернулся к ним спиной и направился к смутно видневшимся в темноте лошадям. Вдруг он остановился и вернулся обратно. Встав перед Хоком, он вытащил из-за пояса нож и молниеносным движением вогнал его в землю чуть ли не по рукоятку.

– Что ему нужно, Хок? Что все это значит? – встревожено прошептала Анастасия.

Хок посмотрел на нее, потом перевел взгляд на индейца.

– Он из племени мохаве. Все они едут в резервацию неподалеку от Эренберга. Они не собираются там надолго задерживаться, но сейчас едут именно туда. Мы могли бы поехать с ними до города, но он хочет плату вперед... особенно после того, как увидел тебя.

– Что? О чем ты?

– Не важно. Просто он хочет тебя, но...

– Меня?!

– Помолчи. Сейчас он согласен на прядь твоих волос.

– Прядь моих волос? Да у меня их вон сколько! Дай мне твой нож, я сейчас...

– Нет! – Хок бросил на нее угрожающий взгляд. – Ты что, думаешь, я позволю другому мужчине прикасаться к твоим волосам?

– Но послушай...

– Забудь об этом! Мы с ним сейчас будем драться.

– Что?! Из-за моих волос?!

– Нет, из-за лошадей. Если верх беру я, мы едем вместе с мохаве до Эренберга... скажем, без проблем. Если мы поедем на лошадях, то почти наверняка успеем на пароход.

– Но...

Хок наклонился, медленно вытянул из-за голенища своего сапога широкий серебристо блеснувший в лунном свете нож и вогнал его в землю рядом с ножом индейца.

Мохаве коротко кивнул.

– Хок, а если ты проиграешь?

– Я не проиграю. Хотя из всех бойцов, которых я знаю, мохаве самые искусные.

Анастасия в ужасе вцепилась в руку Хока, но тот без труда высвободился, чтобы снять сюртук, который и протянул девушке.

– Если по какой-то случайности я все же проиграю, тогда отрежь прядь, отдай ему, и он сочтет за честь отвезти тебя в Эренберг. Индейцы верны данному слову.

– Хок, послушай...

– Только я не проиграю. Он думает, что справится с каким-то хопи одной рукой, но штука в том, что я хопи наполовину... я еще много лет провел у апачей.

– Хок, не делай этого!

– Да все уже сделано. Встань в сторонку и освободи нам место.

Девушка торопливо отступила. Мужчины, пригнувшись, начали кружить друг вокруг друга. Остальные мохаве подошли ближе, с явным интересом наблюдая за схваткой.

Анастасии вдруг представилось полным безумием то, что затеял Хок, – рисковать жизнью из-за каких-то дурацких волос! Она опрометью кинулась к торчавшим из земли ножам, выдернула нож Хока, отделила сзади, на затылке, чтобы не так было заметно, длинную прядь и одним резким движением отхватила ее. Подбежав к кружащим мужчинам, девушка бросила волосы на землю между ними.

Оба бойца на мгновение словно окаменели, а потом почти одновременно ринулись поднимать то, что бросила Анастасия, но девушка подскочила к Хоку и помешала ему подхватить прядь первым. Мохаве торжествующе потряс в воздухе кулаком, сжимающим волосы Анастасии, потом посмотрел в сторону девушки и произнес несколько совершенно непонятных ей слов, коротко кивнул ей и повел своих людей к лошадям.

Только теперь Анастасия осмелилась поднять глаза на Хока.

Он смотрел на нее взбешенным взглядом, затем грубо вырвал из ее руки свой нож, сунул за голенище и спокойным голосом сказал:

– Ты не понимаешь, что наделала. Нужно было верить в меня. Я бы ни за что не проиграл.

– Дело не в том, верила я в тебя или нет. Я просто не хотела, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Для разговора времени больше не оставалось, потому что к ним подошел индеец, ведя под уздцы лошадь. Он вытащил из земли свой нож и поднял глаза на Анастасию. Не отрывая взгляда от ее лица, мохаве не спеша намотал светлую прядь себе на запястье, потом коротко кивнул и легко вскочил в седло.

Хок забрал у Анастасии сюртук, надел его и помог девушке забраться на добытую таким необычным способом лошадь. Анастасия сидела верхом, более чем ясно сознавая, как высоко задрался подол и какая часть ее ног выставлена на всеобщее обозрение, но с этим ничего нельзя было поделать. Хок вскочил в седло следом за ней, устроившись позади нее так, что Анастасия спиной прижималась к его горячему крепкому телу.

Всадники тронулись в сторону Эренберга и вскоре растворились в ночной тьме.

Глава 5

– Индейцы! – ахнула Лорели и прижала руку к сердцу.

– Ну да, мохаве, – спокойно уточнила Анастасия, бросив на Хока озабоченный взгляд.

– Но как же они вас отпустили?

Молчание в каюте затянулось, и Хок решился его прервать:

– Миссис Спенсер, они нас не брали в плен. Мы просто попросили их помочь нам.

– И они помогли?

– Да, – вздохнула Анастасия. – Поэтому мы здесь. Они дали нам лошадь, и мы быстро добрались до Эренберга, а они поехали дальше.

– Ну хорошо! – патетически воскликнула Лорели. – Вы меня убедили! На свете есть и хорошие индейцы.

Анастасия поморщилась, подумав о том, каково Хоку изо дня в день сталкиваться с таким отношением к его народу.

– Конечно, есть, мама! Точно так же, как среди белых есть хорошие и плохие.

– Ты, должно быть, права, – со скептическим выражением согласилась Лорели. – Просто вокруг столько разговоров...

– Не все, что доходит до ваших ушей, миссис Спенсер, правда, – заметил Хок с бесстрастным выражением лица.

– Несомненно. В любом случае я так рада, что все устроилось. Вы оба вернулись целыми и невредимыми. Вы себе не представляете, что я пережила, когда выяснилось, что вас обоих нет на борту.

– Слава Богу, что пароход простоял в Эренберге достаточно долго, так что мы успели.

– Действительно, слава Богу. Хотя, если бы он и отплыл, я осталась бы здесь и с места не сдвинулась, пока не отыскала бы вас.

– Я признателен вам за эти слова, миссис Спенсер, – наклонил голову Хок. – Но, к счастью, мы благополучно вернулись на борт.

– Я даже не знаю, кого и благодарить за это. Кстати, Анастасия, надеюсь, ты не забыла поблагодарить этих индейцев...

– Это были мохаве, мама, – уточнила Анастасия, в который уже раз безуспешно пытаясь хоть как-то привести в порядок свои еще не просохшие волосы, которые она наспех собрала в пучок после принятой ванны в одной из гостиниц города. Невозможно было выразить словами то удовольствие, с которым Анастасия переоделась в привычное платье и отдала Хоку его рубашку и сапоги.

– ...поблагодарить этих мохаве надлежащим образом, – договорила Лорели.

– Уж она их отблагодарила. Но надлежащим ли образом – это еще вопрос, – пробурчал Хок.

Лорели озадаченно посмотрела на дочь, но та лишь пожала плечами:

– Мы сделали все, как нужно, мама.

– Ну хорошо. Только впредь будь осторожнее. Ты же видишь – вокруг гораздо больше опасностей, чем тебе кажется. Здесь не Виксберг!

– Ты права, мама, – согласилась Анастасия и покосилась на Хока, пытаясь угадать – то ли он разыгрывает спектакль вежливости перед ее матерью, то ли действительно больше не сердится на нее за отданную индейцу прядь.

– Я рад, что вы это сказали, миссис Спенсер. Именно об этом я все время толкую Анастасии, но она у вас такая упрямая.

– Мне ли не знать! Но слава Богу, что все благополучно закончилось. От верхней палубы, Анастасия, держись подальше.

– Можешь об этом не говорить. Меня туда теперь ничем не заманишь. Одного этого купания мне на всю жизнь хватит.

– Очень на это надеюсь, дорогая. Хорошо еще, что в Эренберге тебе удалось принять ванну. Я думать не хочу, что было бы...

Анастасия и Хок, переглянувшись, рассмеялись, прекрасно понимая, что для них обоих теперь значат мутные воды Колорадо.

– Думаю, самое лучшее, что мы все сейчас можем сделать, – это немного отдохнуть, – благожелательно предложила Лорели. – По крайней мере я от всех этих переживаний просто без сил, да и вам обоим тоже досталось.

Анастасия с готовностью кивнула. По поводу этого предложения у нее возражений не было.

– Вы правы, миссис Спенсер, – согласился Хок. – Честное слово, я рад, что все так удачно закончилось.

– Я разделяю вашу радость, – улыбнулась Лорели и церемонно добавила: – Благодарю вас за оказанную помощь, мистер Райдер.

– Всегда к вашим услугам, мэм, – вежливо ответил он и, взяв Анастасию под руку, направился к двери. На пороге он обернулся, кивнул Лорели и вывел девушку за собой в коридор, тихонько прикрыв дверь каюты.

– Право, Хок, нет никакой нужды... – заговорила Анастасия, но ее спутник перебил ее:

– Нужда как раз есть. Не думай, что, если все так благополучно закончилось, других происшествий не будет. Тот мохаве не собирается о тебе забыть. Не забудет он и то, что ты сама, понимаешь – сама! – отдала ему прядь своих волос.

– Но, Хок...

– На всех следующих стоянках на берег сходить тебе нельзя.

– Но это же просто нелепо! Мохаве так мило с нами попрощались!

– Ничего милого там не было! Если бы ты знала душу индейца... но ты ее не знаешь.

– Я не понимаю, почему ты так скверно смотришь на все это. В конце концов, я избавила тебя от той драки и...

Долго сдерживаемый гнев Хока наконец вырвался наружу. Он схватил Анастасию за плечи и яростно несколько раз тряхнул, да с такой силой, что кое-как собранные волосы девушки рассыпались по плечам, но сразу опомнился и отпустил ее. Отчаяние и гнев, если дать им волю, могли толкнуть его на такие поступки, о которых ему потом пришлось бы жалеть всю жизнь.

– Это было очень мило с твоей стороны, Хок. Спасибо. – Анастасия отступила на несколько шагов. – Я пошла. Обсуждать больше нечего.

Сердито блеснув глазами, она повернулась, чтобы направиться к себе в каюту. «А он про этого мохаве так и не забыл», – мелькнула у нее мысль.

Хок остановил ее, схватив за руку и развернув к себе лицом.

– Обсуждать больше нечего? Вот как? Да мы вообще еще ничего не обсудили, Анастасия! – воскликнул он с потемневшим от гнева лицом. – Ты не представляешь, что натворила! Ладно, я далек от мысли поучать тебя, но в будущем попрошу не лезть в мои дела.

– Меня это очень даже устраивает. Очень ты мне нужен! Анастасия сразу поняла, что, произнеся эти слова, зашла слишком далеко. Она торопливо взялась за ручку двери в свою каюту, но Хок оказался быстрее.

Он с такой силой притиснул Анастасию к себе, что девушка едва не задохнулась, потом наклонился совсем близко к ее лицу и заглянул ей в глаза.

– Я сейчас закричу... Отпусти! – придушенно воскликнула Анастасия, отчаянно вырываясь из железных тисков его объятий.

И в очередной раз потерпела поражение. Хок впился губами в ее рот с такой силой, что они стукнулись зубами. Анастасия глухо застонала и замотала головой, пытаясь уйти от неприятного ей грубого поцелуя, но губы Хока сразу стали нежными и в то же время еще более настойчивыми. В какой-то момент Анастасия почувствовала, как между ними словно проскочила искра. Страсть все больше и больше охватывала их, кружа голову и заставляя забыть обо всем, кроме жгучего желания, чтобы это мгновение длилось вечно.

Наконец Хок поднял голову. В лице его уже не было ни злости, ни гнева, лишь глаза сияли каким-то непонятным Анастасии чувством.

– С тобой я забываю обо всем, Анастасия, – переведя дыхание, проговорил он. – Я не могу без тебя. Теперь это будет чертовски долгая поездка, это точно...

Анастасия, приложив палец к губам, быстро огляделась по сторонам. Глаза ее были затуманены страстью.

– Я знаю. Я вовсе не хотела тебя сердить. Я очень боялась...

Он нежно прижал девушку к себе, зная, что через пару минут они расстанутся до утра. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь их сейчас увидел, но выпустить Анастасию из объятий было невероятно трудно.

– Я все понимаю, – после паузы сказал он. – Но научись доверять мне, Анастасия. А сейчас... – Он слегка отстранил ее от себя и посмотрел прямо в глаза. – Обещай мне, что не будешь сходить на берег, а если будешь, то только вместе со мной.

Анастасия ответила неуверенным молчанием.

– Послушай, я не так уж много прошу. Поверь, я бы этого тебе не говорил, если бы не беспокоился за твое благополучие.

Хотя Анастасия по-прежнему не желала подчиняться ему, она все же ответила:

– Хорошо. Я обещаю, но ты знаешь, я терпеть не могу...

– Знаю, но поверь, это все для твоего же блага. Анастасия согласно кивнула, но подумала, что Хок из-за какой-то чепухи раздул целую историю. Попрощавшись, она вошла к себе в каюту и заперла за собой дверь.

Хок еще какое-то время постоял в коридоре, остро чувствуя, как ему ее не хватает. Потом рассмеялся и, повернувшись, пошел прочь. По дороге к своей каюте он снова начал думать о мохаве.

Следующие несколько дней плавания прошли совершенно спокойно, и Лорели с дочерью получили прекрасную возможность насмотреться на медленно проплывавшие мимо окрестности, находясь в компании Хока, который ни единого мгновения не оставлял их одних. Дни эти были настолько умиротворяющими, что Анастасия все больше и больше приходила к мысли – Хок преувеличил интерес мохаве к ее особе. Неприятную часть того приключения она старалась не вспоминать, оставив в памяти лишь незабываемые минуты их с Хоком близости. Быть рядом с ним и в то же время быть от него далеко стало для девушки сладостным мучением.

Анастасия иногда думала и о том, что ее ожидает впереди. Вернулись мысли об отце, который ждет их на своем ранчо где-то там, в верховьях Колорадо. Пыталась она представить и их будущую жизнь, задумываясь о том, как все сложится. Самое главное – их семья наконец опять будет вместе. И все же эти приятные мысли имели горьковатый привкус, потому что во всех этих давно задуманных ее родителями планах места Хоку не находилось. А представить, как они расстанутся и он станет жить своей неведомой ей жизнью, Анастасия была не в силах.

Конечно, у него своя жизнь. Умом она это понимала. Наверняка существуют веские причины для его приезда в северную Аризону, но он никогда об этом не упоминал. Не заговаривал он и о своих намерениях в отношении Анастасии, хотя Лорели чуть ли не каждый день вводила его в курс планов и надежд их семейства. Хок внимательно ее выслушивал, но ни разу не ответил тем же. Все это тревожило Анастасию, но не мешало ей ни радоваться любой возможности быть рядом с любимым, ни строить радужные планы на будущее. И она намеренно отгоняла эти беспокойные мысли как можно дальше.

День был непривычно жаркий. Лорели спасалась от зноя в каюте. За все время их плавания вверх по реке она отдохнула, здоровье ее улучшилось. Анастасия не могла нарадоваться на мать, но до конца их путешествия было еще далеко. Сейчас девушка сидела одна в кормовой части пассажирской палубы, задумчиво глядя на мутные воды Колорадо, что торопливо плескались у борта, легонько покачивая пароход.

Они пришвартовались у пристани какого-то маленького городка, и едва ли не все пассажиры вместе с командой сошли на берег размять ноги и познакомиться с окрестностями, хотя заранее было известно, что ничего интересного здесь не предвидится. Что можно найти в крохотном порту, единственное назначение которого – принять груз, передать груз да загрузить очередную порцию дров для топки? Анастасии очень хотелось отправиться вместе со всеми, но она помнила о слове, которое дала Хоку. Он сегодня помогал команде и не мог сопровождать ее. Анастасии не хотелось его сердить, и она коротала время, сидя в одиночестве на корме.

Приближались сумерки, цикады уже завели свою вечернюю песню. Скоро погрузка закончится, и пароход отправится дальше. Когда они достигнут Хардивилля, до конца путешествия останется совсем немного. Анастасия сгорала от нетерпения. Поскорее бы увидеть ранчо Спенсера – ее новый дом. Правда, она пока еще не очень представляла себя в этих местах, но они ей нравились. Да и Хок, похоже, свято верил, что прекраснее, чем здесь, нигде в мире просто быть не может, и она была почти готова согласиться с ним. Чем дальше, тем больше места отвоевывала себе Аризона в ее сердце.

Анастасия сидела спиной к берегу, любуясь захватывающей дух игрой розовых, оранжевых и желтых красок. Ей и раньше доводилось слышать, что Аризона славится красивейшими закатами, но такого зрелища она не ожидала увидеть. Может быть, дело было в удивительно чистом и безоблачном небе, или лежавшие вокруг древние земли своим первозданным видом создавали такое впечатление. Как бы там ни было, Анастасия заворожено, забыв обо всем, смотрела на медленно опускавшееся к горизонту солнце.

Вдруг ее словно что-то толкнуло, как будто она почувствовала на себе чей-то взгляд. Хок? Когда ему было нужно, он мог подойти бесшумно, как кошка. Да нет, навряд ли. Он сейчас на берегу, вон там, за рощей, помогает с дровами. Наверное, ей показалось. У страха глаза велики. И Анастасия снова принялась любоваться закатом.

Чувство опасности неожиданно вернулось с еще большей силой. Анастасия начала было оборачиваться, но не успела – на голову ей набросили одеяло, и кто-то, железной хваткой стиснув девушку, стал ловко обвязывать ее веревкой. Анастасия отчаянно забилась, но под толстым вонючим одеялом дышать было практически невозможно. Она потеряла сознание, чем не преминул воспользоваться неизвестный похититель, легко взвалив обмякшее тело девушки на широкое плечо.

Сквозь забытье Анастасия почувствовала, как ее переваливают через борт, а затем она совершенно потеряла представление, куда ее несут, потому что боль от врезавшегося в живот твердого плеча вытеснила все мысли. В глубине души Анастасия изумлялась, как ей еще удается дышать. Она перестала сопротивляться, сосредоточившись на медленном втягивании редких глотков воздуха сквозь стиснутые зубы.

Неожиданно похититель бросился бежать. Анастасию немилосердно подбрасывало на его жестком плече, от толчков и ударов девушка начала захлебываться удушающим кашлем. Когда ей уже стало казаться, что она сейчас окончательно задохнется, похититель остановился и осторожно опустил ее на землю.

Спустя короткое время Анастасию развязали и сдернули проклятое одеяло. Поначалу девушка толком ничего не могла разобрать вокруг, потому что уже спустились довольно густые сумерки. Когда ее глаза привыкли к темноте, то, что она увидела, потрясло ее до глубины души. Тот самый мохаве, которому она отдала свой локон, стоял прямо над ней и медленно крутил этот локон у себя на запястье, пристально смотря девушке в лицо. Анастасия слегка повернула голову и увидела неподалеку еще нескольких индейцев с лошадьми.

Мохаве задвигал руками, пытаясь говорить с ней на языке жестов.

Анастасия затрясла головой, мол, она ничего не понимает. Индеец в нерешительности замялся, попытался еще раз, и снова безуспешно. Тогда он вгляделся ей в лицо, развернулся и направился к остальным мохаве. Они оживленно, но тихо о чем-то поговорили, после чего ее похититель вернулся обратно и присел рядом с ней на корточки.

Анастасия с превеликим трудом удержалась от того, чтобы не отпрянуть, и, решив любой ценой не показать своего страха, неуверенно улыбнулась.

Ответной улыбки не последовало. Мохаве сидел, откровенно разглядывая ее волосы, лицо и тело. Затем огляделся, поднял с земли щепку и начал что-то рисовать на земле.

Девушка непонимающе следила за движениями его руки, когда до нее дошло, что с ней пытаются поговорить другим способом. Индеец рисовал какой-то дом, дым над крышей, много лошадей вокруг. Закончив, он посмотрел на Анастасию, но она по-прежнему не понимала, чего он добивается.

Видя ее смущение, индеец указал на фигурку на рисунке, ткнул указательным пальцем себя в грудь, показал на стоявших неподалеку лошадей и махнул щепкой в сторону лошадей на рисунке.

Может быть, он хотел ей сказать, что у него есть большой дом и много лошадей? Решив, что она поняла, Анастасия осторожно кивнула.

Индеец, не скрывая своей радости, вскочил на ноги, подошел к своим соплеменникам, что-то быстро сказал им и вернулся к девушке.

Анастасии оставалось беспомощно ждать дальнейшего развития событий. Он снова присел на корточки и принялся не спеша разматывать на запястье локон ее волос. Взяв его в руку, он медленно несколько раз пропустил локон между пальцами. Проделывал он это с такой торжественностью, что Анастасия подумала, что присутствует на какой-то неведомой ей церемонии. Индеец протянул руку и осторожно положил ее локон на рисунок, который изображал его дом. Снова посмотрел на нее, кивнул и вытащил из-за пояса длинный и острый нож.

Анастасия застыла на месте, с трудом удерживаясь от желания вскочить и броситься бежать со всех ног.

Довольный тем, что она не сводит с него глаз, индеец взял прядь своих длинных черных как смоль волос и резким движением отрезал ее ножом. Не сводя с нее глаз, он наклонился к рисунку, положил отрезанную прядь на ее локон и переплел их друг с другом.

С расширившимися глазами Анастасия судорожно втянула воздух. Ошибиться тут было невозможно.

Индеец быстро поднялся и жестом приказал ей встать. Девушка неохотно поднялась с земли, чувствуя, что в душе у нее нарастает страх. Мохаве впервые за все это время раздвинул губы в скупой улыбке.

Анастасия улыбкой не ответила, решив всеми силами бороться до конца. Индеец, похоже, этого не заметил. Он наклонился, поднял с земли обе пряди волос – правой рукой черную прядь, левой рукой золотистый локон.

Анастасия задержала дыхание, не зная, что последует сейчас.

Индеец кивнул и снова обмотал ее локоном запястье. Делал он это неторопливо, а когда закончил, пытливо посмотрел ей в глаза. Анастасия выдержала его взгляд. Ей отчего-то показалось, что для нее крайне важно не опустить глаз. Довольно долго они смотрели друг на друга, потом индеец опять скупо улыбнулся и перевел взгляд на свою правую руку.

Мохаве снова поднял глаза на Анастасию и медленно протянул девушке свою прядь. И тут она как-то сразу поняла, чего он от нее добивается, – индеец хотел, чтобы она приняла его прядь волос точно так же, как он принял ее локон. Это будет означать, что она принимает его и роль, которую он ей предлагает. Потрясенная, она замерла. А если отказаться? Это будет иметь хоть какое значение? Хок говорил, что этот индеец великодушен, может быть, стоит попытаться? До последнего времени Хок всегда оказывался прав.

Загнав поглубже леденящий душу страх, Анастасия бросила взгляд на обе пряди, присела на корточки и, в свою очередь, принялась рисовать рядом с рисунком индейца. Она нарисовала пароход, на нем себя и, наконец, рядом с собой она нарисовала мужчину – Хока. Быстро выпрямившись, девушка посмотрела на мохаве. Тот стоял неподвижно, продолжая протягивать ей черную прядь. Анастасия посмотрела на прядь, потом подняла глаза на индейца и отрицательно покачала головой, показав рукой на свой рисунок.

Индеец какое-то время разглядывал ее неумелую картинку. На лице его не дрогнул ни один мускул. Черную прядь он бросил на свой рисунок, а локон Анастасии – на ее рисунок парохода. Потом наступил ногой на свою прядь и рисунок и растер их в пыли. То же самое он проделал с локоном девушки и ее рисунком. Сделка не состоялась.

Он все понял. Анастасия перевела дыхание.

Индеец резко выбросил руку вперед, указывая ей направление, по которому скорее всего она могла добраться до парохода. Ничего другого, как ее свободу, это означать не могло. Решив не дать ему возможности передумать, Анастасия одеревенело кивнула и пошла в указанном направлении, спиной чувствуя острый, как нож, взгляд индейца. Она шла через поляну, каждый миг ожидая, что он кинется следом, схватит ее, убьет или жестоко отомстит. Но за ее спиной не раздалось ни звука, никто и ничто не шевельнулось. Когда она вошла в рощу, ее ноздрей коснулся влажный запах реки. Девушка не оборачивалась, по-прежнему идя не спеша, – ей не хотелось, чтобы индеец знал о том, как ей страшно.

Вскоре Анастасия вышла к пароходу, который по-прежнему стоял пришвартованный у крохотной пристани. Тут она наконец позволила себе обернуться. Никого. Девушка бегом понеслась к трапу, как вдруг кто-то громко окликнул ее.

Узнав голос Хока, она повернула голову и стремительно бросилась к нему, но, увидев его разъяренное лицо, остановилась. Знал бы он, что ей только что довелось пережить! Она сначала не собиралась никому рассказывать о своем приключении, но теперь ей придется это сделать.

– Хок! – только и смогла выдохнуть Анастасия, когда он, кипя от возмущения, подлетел к ней и схватил за руку.

– Где только тебя черти носили, Анастасия?! – возмутился Хок. – Я же тебя просил...

– Хок, послушай! Я только что сбежала от мохаве!

– Что?! – Хок изменился в лице. – Что ты такое говоришь?

– Хок, они влезли на палубу, похитили меня и увезли вон туда, в рощу. – Анастасия показала пальцем.

Хок негромко выругался.

– Черт! Я, конечно, хорош! Нельзя было оставлять тебя одну. – Он быстро оглядел девушку с ног до головы. – Они ничего тебе не сделали?

– Нет-нет, не беспокойся. Этот мохаве хотел заключить сделку – его прядь волос мне, а мой локон – ему. Ты понимаешь?

– Еще бы! Очень даже хорошо.

– Так вот, я ему отказала, – гордо объявила Анастасия. Хок посмотрел на нее недоверчивым взглядом.

– Черт возьми! – наконец выдавил он. – Отказала?

– Да.

– Ты уверена?

– Господи, Хок, конечно, уверена!

– Прямо сейчас?

– Ну да!

– Отведи меня туда.

– Нет! Я не хочу...

Не дослушав, Хок подхватил Анастасию под локоть и повел прочь от парохода. Не поспевавшая за ним девушка споткнулась, он сильной рукой поддержал ее, при этом ничуть не сбавив шага.

– Куда идти?

– Хок, они же могут там быть!

– Их там нет, потому что они отпустили тебя, – коротко объяснил он и устремился в указанном ею направлении.

Вскоре они оказались на небольшой поляне. Она была пуста, но тем не менее Анастасия осталась стоять на краю поляны, пока Хок не оглядел все и не помахал рукой, подзывая ее к себе. Она показала ему, где стояли лошади, где – индейцы, и, наконец, подвела к тому месту, где на земле были нацарапаны два рисунка и валялся золотистый локон, втоптанный в пыль. Хок молча постоял, потом нагнулся, поднял локон Анастасии, отряхнул его и повернулся к девушке. С торжественным видом он начал медленно наматывать локон себе на левое запястье.

Анастасии вдруг стало трудно дышать. Она поняла, что церемония повторяется, не могла отвести взгляд от глаз Хока, завораживающих таинственной бездонной глубиной. Он потянулся к голенищу, вытащил нож и быстро отрезал прядь своих коротких волос. Вернув нож на место, он торжественно посмотрел на Анастасию и медленно протянул ей волосы.

Анастасия судорожно сглотнула. Движения были теми же, но как все сейчас было по-другому! Не отводя глаз, она протянула руку, взяла этот клочок волос и крепко зажала в кулаке. Хок порывисто обнял Анастасию и прерывающимся голосом проговорил:

– Я никогда ничего подобного больше не допущу, Анастасия! Теперь наши жизни связаны крепко-накрепко.

Он поцеловал ее в подтверждение своих слов, и на какое-то время они оба забыли обо всем, погрузившись в сладостное таинство страстного поцелуя.

Гудок парохода вернул их с небес на землю. Анастасия и Хок неохотно оторвались друг от друга и заторопились к пристани, чтобы продолжить путь вверх по Колорадо.

Глава 6

Молния огненной стрелой чиркнула по небу, разделив на две половины черноту ночи. Несколько мгновений спустя заворчал, а потом оглушительно ударил гром, перебудив всех пассажиров почтового дилижанса, что катил сквозь темноту на восток.

Хок крепче прижал к себе Анастасию, инстинктивно пытаясь защитить ее от буйства сил природы. Скорее всего дождя так и не будет. А если и будет, то пройдет где-нибудь в предгорьях. Сухая гроза. Анастасия с трудом поверила его объяснению. Что это за грозы без дождя! Скоро она будет считать, что в Аризоне вообще никогда не идет дождь. Но если научился жить и выживать на этих землях, то недостача воды не самое страшное. Правда, за последнее время Анастасия привыкла к тому, что недостатка в воде – что под ногами, что с небес – не было.

Хок незаметно потрогал в нагрудном кармане рубашки колечко локона Анастасии. В правом кармане лежал обломок серебряной шпоры, напоминавший ему о смерти родителей. Локон лежал в левом, как раз над сердцем. Когда они обменялись волосами, он сказал ей истинную правду и хотел надеяться, что Анастасия все поняла правильно. Но прошло уже столько дней, а она так ни разу и не завела разговор о том, что произошло тем вечером в роще у реки. Порой Хок задавался вопросом, а не забыла ли она обо всем, сочтя случившееся между ними ни к чему не обязывающей забавной игрой. Нет, в это поверить он не мог.

Он очень надеялся, что Аризона – придется ей по душе. До последнего времени ему казалось, что Анастасии все больше нравились места, мимо которых они проплывали. Из головы у него никак не шла мысль о том, у ее отца ранчо в Литл-Колорадо. Ему с трудом верилось, что Ти Эл Латимер позволил хозяйничать там пришлому ранчеро, – он давно считал все эти земли своими и отнюдь не собирался их с кем-либо делить.

Что им доведется увидеть по приезде? Еще одно спаленное дотла поместье? Впрочем, это не его дело. Хок был готов к такому повороту событий. Он вынашивал свои планы долгие тринадцать лет, и в них не было ни Анастасии Спенсер, ни ее матери, ни отца. Но не может же он стоять и смотреть, как они, ничего не подозревая, идут в ловушку, расставленную этим мерзавцем.

Как бы там ни было, у него свои цели. Он тяжело вздохнул, в очередной раз сунул руку в нагрудный карман и нащупал обломок серебряной шпоры. Латимер. Она напоминала ему о том, что сотворил Латимер с ним и его семьей. Он нашел ее посреди оставшихся головешек их фамильного ранчо, когда через несколько дней после учиненного погрома вернулся обратно с какой-то безумной надеждой, что все чудесным образом станет как прежде. Но ничего не стало как прежде. От ранчо не осталось камня на камне – Латимер потрудился на славу. Когда Хок заприметил шпору и поднял ее, то сразу понял, что она отвалилась от сапога Латимера – тот носил только очень дорогие испанские шпоры с шипастыми колесиками, которые глубоко вонзались в лошадиные бока. Хок знал, что в округе ни у кого, кроме Латимера, таких не было. В один прекрасный день он вернет шпору ее владельцу вместе с остальными долгами.

И вдруг появилась Анастасия. Он никогда не искал такой женщины. В его жизни места для леди и быть не могло. Нельзя сказать, что не он знал женщин. Знал, конечно, но скорее ради утоления плотских страстей, для души. Но эта женщина, как никакая другая, глубоко запала ему в сердце, хотя и желал он ее безумно. Хок был уверен, что их чувства и желания были взаимными, но вот когда они доберутся наконец до ранчо ее отца, сохранит ли она это чувство неизменным? Будет ли он ей нужен? Примет ли она его таким, какой он есть?

Хок убрал руку из нагрудного кармана и принялся сворачивать сигарету. Конечная цель путешествия приближалась – пора было продумывать дальнейшие действия, но в голове у него царила звенящая пустота. Слишком многого он не знал. Раньше все виделось более чем просто. Теперь, с появлением семейства Спенсеров, весь расклад переменился. Подвергать Анастасию и ее мать опасности он не мог, но и строить дальнейшие планы, пока месть не совершилась, не мог тоже. Латимер должен на своей шкуре почувствовать силу его ярости. Хок был уверен в своей правоте, и это подогревало его ненависть к человеку, уничтожившему все, что он любил.

Но как быть с Анастасией? Поначалу он собирался наняться к Латимеру на ферму и исподволь втереться в доверие к хозяину. Через какое-то время ему не составило бы труда подкараулить Латимера в пустыне и там предать его медленной, очень медленной и очень мучительной смерти. Способы он знал прекрасно. Он научился этому у апачей. Но что делать теперь? Наверное, устроиться на ферму все-таки в любом случае стоит. Навострить уши и получше разузнать, что там творится. Может быть, ему удастся даже защитить Анастасию и ее семью, хотя придется быть чертовски осторожным, чтобы Латимер не пронюхал, кто он на самом деле. Впрочем, к осторожности он привык, жизнь не раз преподавала ему хорошие уроки.

Ему нужно будет принять в расчет Спенсеров, вот и все. Покончив с Латимером, он займется восстановлением фамильного ранчо. А потом, когда вернет весь украденный у них скот, сможет наконец со спокойной душой открыть Анастасии свое сердце. Вот тогда придет время нанести визит ее отцу и попросить у него руки дочери. Но согласится ли она? Не изменится ли ее отношение к нему, когда она увидит, какую жизнь ей придется вести на ранчо? Ничего похожего на жизнь на плантации. С другой стороны, она пережила все ужасы недавней войны. Жизнь сурово обошлась с ней. И еще – если ее мать его уже приняла, то согласится ли на этот брак ее отец? Очень может быть, что он предпочтет в качестве жениха для своей дочери какого-нибудь испанского гранда или богача-ранчеро из южной Аризоны, хотя сам он – из старой семьи южан.

Ладно, к черту все эти рассуждения. На все это можно будет наплевать, если Анастасия согласится делить с ним суровый сельский быт и помогать отстраивать ранчо заново. Все эти сомнения можно будет отбросить, если она его любит, но сможет ли она полюбить его? Хок покосился на прикорнувшую у него на плече девушку, вгляделся в ее умиротворенное, по-детски доверчивое лицо. Как же ему хотелось, чтобы эта головка каждую ночь лежала у него на плече!

Порой он представлял себе, что они с Анастасией едут и едут, дорога все не кончается и Бог его знает, когда они доберутся до ранчо ее отца. Но путешествие очень скоро закончится, даже скорее, чем ему хотелось бы, и все изменится. Смогут ли они выдержать это? Сохранится ли сила их чувств? В себе он был уверен, а вот Анастасия? Он не знал. Ссориться с ним она начала чуть ли не с первого дня – возможно, это и привлекло его внимание к ней. Но дело не в этом, конечно, не в этом. Ему всегда нравились умные, с сильным характером женщины, но Анастасия очень быстро начала значить для него гораздо больше. Их соединяло нечто, что невозможно порой выразить словами. Будь он проклят, если понимает, что это такое, но твердо знает одно – за эту женщину он готов сражаться с кем угодно и когда угодно. Они принадлежат друг другу, и повлиять на их отношения он не позволит никому – ни мужчине, ни обстоятельствам. Анастасия его, и только его, а понимает она это или нет, не суть важно. А он всегда будет принадлежать ей, и только ей одной.

Хок криво улыбнулся и швырнул окурок в окно дилижанса. Интересно, а как он собирается дать знать обо всем этом Анастасии? Оставить на пороге ее дома подарок? По крайней мере так было принято в деревнях его племени. Женщина приходила к мужчине и что-нибудь клала на пороге – чаще всего какие-нибудь сладости. Если мужчина принимал ее предложение, он забирал подарок и все заканчивалось свадьбой. После этого мужчина перебирался в дом к женщине и жил вместе с ее семьей, хотя по-прежнему принадлежал к клану своей матери.

Хок усмехнулся. Ему до смерти хотелось, чтобы именно так к нему пришла Анастасия Спенсер, томясь желанием быть до конца дней с ним. Вот тогда у него не было бы никаких сомнений ни в ком и ни в чем. Ладно, надо будет над этим поразмышлять, а там посмотрим. В чем он был сейчас уверен, так это в их обоюдном стремлении друг к другу.

Опять он торопит события. Все нужно делать по порядку, иначе ничего не добьешься. Первое и самое важное – разобраться с Ти Эл Латимером. Все остальное, даже Анастасию, нужно оставить на потом. Если с ранчо ее отца все в порядке, ей там будет неплохо. А он отправится на ранчо Латимера и займется своими делами. Анастасия с матерью спокойно доберутся до ранчо Спенсера, ехать осталось всего ничего. Позже, когда все устроится и все ранчеро северной Аризоны вздохнут с облегчением, он вернется к Анастасии, и тогда они разберутся до конца со своими отношениями и начнут новую жизнь вместе.

Еще один сполох молнии расколол ночное небо, на миг осветив суровые черты лица Хока. Мгновение спустя раздался оглушительный громовой раскат, и пассажиры беспокойно пошевелились во сне. Хоку припомнилось их путешествие вверх по Колорадо. Он невольно заулыбался, еще раз мысленно возвращаясь к той ночи, когда оба они, мокрые с головы до ног, выбрались на берег. Ему захотелось, чтобы подобное повторилось вновь, и можно было продолжить с того самого места, где они тогда остановились.

После памятного происшествия с похищением Анастасии, при одной мысли о котором Хока трясло от ярости, хотя он и отдавал должное мужеству и смелости девушки, путешествие шло спокойно. Когда пароход пришвартовался у пристани Хардивилля, Анастасия с матерью и сам он успели отдохнуть и сошли на берег, полные сил и желания двигаться дальше, на этот раз на почтовом дилижансе. Скоро, очень скоро он будет дома!

Как это хорошо – увидеть народ, к которому принадлежала его мать, ступить на землю своих предков. И увидеть, что на Латимера обрушивается заслуженная кара. Но он больше не будет об этом думать. План давно составлен, и оставшиеся часы лучше все без остатка посвятить Анастасии. Еще одна молния в полнеба и еще один оглушительный раскат грома, но теперь между ними прошло какое-то время, а это значило, что гроза уходит.

Анастасия зашевелилась, стараясь устроиться поудобнее. Хок улыбнулся про себя, наслаждаясь ощущением тепла от прижавшейся к нему девушки, и в очередной раз пожалел, что они сейчас не одни. Жаркая волна желания накрыла его с головой, но он усмирил ее. Он прикоснулся губами к ее уже весьма растрепавшимся волосам. Он желал ее и ничего не мог поделать – не было никакой возможности поднять Анастасию на руки и шагнуть из дилижанса в ночную темноту, под начавшие проступать на небе звезды. Хок едва удержался от того, чтобы не совершить это сумасбродство. Держать себя в руках он умел и быстро увел свои мысли в сторону от желанной женщины, что спала у него на плече.

Ночь тянулась бесконечно. Хок задремал. Заснуть он не мог себе позволить – слишком близко уже были родные места. Он ловил себя на мысли, что сам впрягается в упряжь и мчится, изо всех сил помогая лошадям, однако ни сократить мили, лежавшие впереди, ни убавить часы путешествия было невозможно.

Наконец на востоке забрезжил рассвет, заливая бледным светом убегавшую к горизонту бесконечную равнину, испещренную глубокими колеями от колес дилижансов и повозок, сновавших по пыльным дорогам северной Аризоны. Пассажиры зашевелились и начали просыпаться, желая расправить затекшие руки и ноги, перекусить и передохнуть, в конце концов, но кучер и не думал останавливаться и все гнал и гнал лошадей вперед, стремясь успеть в срок по одному ему ведомому расписанию.

Анастасия медленно пробудилась ото сна, с удовольствием ощущая уверенно и нежно обнимавшую ее руку Хока, и, открыв глаза, улыбнулась ему. Ей подумалось, что с тех пор, как они познакомились, и особенно с тех пор, когда они впервые поцеловались, ее ночные кошмары прекратились. А теперь, когда прядь его волос, аккуратно и бережно завернутая в кружевной платочек, припрятана в складках ее рубашки, прямо над сердцем, она может уже не бояться, что этот ужасный сон вернется снова. Девушка до сих пор терялась в догадках: было ли то, что он ей сказал тогда, у реки, сказано всерьез или просто под влиянием момента и давно и прочно забыто? Она надеялась, что это не так, но все не решалась спросить.

Хок улыбнулся в ответ. На какое-то мгновение эта улыбка смягчила суровые черты его лица. Анастасия сразу почувствовала его внутреннюю напряженность и поспешно огляделась по сторонам. Все вокруг выглядело по-прежнему – те же пассажиры, та же унылая бескрайняя равнина, покрытая пыльной жесткой низкорослой травой и песчаными проплешинами. Вдали, у самого горизонта, виднелись зубчатые пурпурные контуры гор.

За эту ночь Хок переменился. Анастасия пристальнее вгляделась в его отрешенное лицо. Сощурившись, он явно высматривал впереди что-то очень для него важное. Она вдруг поняла, что они приближаются к какому-то знакомому только Хоку месту. «Ведь сегодня последний день нашего путешествия!» – вдруг осенило ее. К вечеру они должны въехать в Джозеф-Сити. Там их встретит отец и отвезет на ранчо. Анастасия даже задрожала от предвкушения долгожданной встречи.

Она вновь покосилась на Хока. Он тоже бросил на нее взгляд, оставаясь мрачным, с непроницаемым выражением лица. О чем он думает сейчас? Радуется ли, что эта поездка наконец благополучно завершается? Доведется ли им свидеться еще раз? Ни он, ни она не строили на будущее никаких планов. Он всегда говорил, что будет присматривать за ними до самого их приезда в Джозеф-Сити и, может быть, сейчас ждет не дождется, когда наконец освободится от них? Доволен тем, что с его плеч упадет ответственность, которую он сам и взвалил на них? Анастасии не хотелось допускать такой мысли. Но что еще могло прийти ей в голову? Ведь Хок ни разу не заикнулся о том, чтобы увидеться после приезда. То, что они обменялись прядями своих волос, казалось, означало выполнение каких-то обязательств друг перед другом, но Хок никогда больше не заговорил об этом. Очень может быть, что его единственным чувством к ней было плотское желание, а если ее не будет рядом, он с легкостью забудет о ней! Даже сейчас мыслями он был не с ней, а где-то далеко, думая о чем-то, что ждало его в северной Аризоне.

Анастасия внезапно замерла от поразившей ее как гром среди ясного неба мысли – а если здесь его ждет другая женщина? Девушка постаралась не думать об этом. Что касается ее, то она спокойно обойдется без мужчины. Хок ей вовсе и не нужен. У каждого из них была, есть и будет своя собственная жизнь. С чего она взяла, что когда приедет на ранчо, то будет и дальше встречаться с ним? Анастасия сердито тряхнула головой, стараясь отогнать беспокойные мысли. В этот момент Хок повернулся к девушке и озадаченно уставился на нее, застав за этим странным занятием.

– Устала? – сочувственно поинтересовался он.

– Пожалуй, да, – негромко ответила Анастасия. Сердце ее внезапно сжалось от тоскливой боли. Неужели она больше никогда его не увидит? Как ей пережить это расставание?

– Скоро будет остановка. Там, около Вершин, есть большой родник.

– Вершин?

– Ну да, – улыбнулся Хок. На миг он задумчиво уставился прямо перед собой, затем кивнул: – Индейцы называют их Горы в Снежных Шапках, а испанцы прозвали Вершинами Святого Франциска. Это самое высокое место в округе – их видно на много миль вокруг.

Анастасия потянулась к окну посмотреть, но в предрассветных сумерках мало что можно было разглядеть.

– Они близко от ранчо моего отца? Хок негромко рассмеялся:

– По сравнению с Миссисипи, конечно, очень близко, но, чтобы добраться до них от ранчо, потребуется по меньшей мере полный день, и то верхом.

Они замолчали, а дилижанс все катил вперед, и утро постепенно все больше входило в свои права. В какой-то момент Хок показал рукой в левое окно дилижанса и наклонился к Анастасии:

– Смотри, вон они – Вершины!

Анастасия посмотрела, и от восторга у нее даже перехватило дыхание. Более потрясающего зрелища ей до сих пор видеть не приходилось. Посреди плоской равнины, лежавшей вокруг, к небесам величественно возносились две громадные скалистые вершины, увенчанные белыми шапками снега.

– Какая красота! – только и смогла выдохнуть Анастасия.

– У моего народа, хопи, они считаются священными.

– Священными?

Хок кивнул, продолжая смотреть на Вершины:

– Да. Хопи верят, что на них живут духи их предков, которые каждое лето возвращаются на родину в виде туч, несущих дожди этой изнывающей от засухи земле. Земли хопи к востоку отсюда.

– А во что веришь ты?

Хок бросил на девушку короткий взгляд и снова стал смотреть на горы.

– Я научился не думать об этом. Каждый человек может знать только то, что он увидел или узнал. А вера... она выше этого, она где-то там... Поэтому я и не могу о ней судить. Я просто рассказал тебе, во что верят хопи... а это мой народ.

Анастасия замолчала. Она толком не поняла, что именно он хотел сказать, разве что он никогда и ни с кем не обсуждает свою веру. Но был еще какой-то смысл в его словах, который упорно ускользал от нее. Она всегда уважала чужую веру, какой бы та ни была, и ей не составило труда понять, как легко считать эти вершины священными – настолько те выглядели могучими и величавыми.

Дилижанс катил вперед, и Вершины становились все ближе и ближе. Анастасия поймала себя на том, что непрерывно смотрит на них, любуясь игрой лучей восходящего солнца на обрывистых склонах. Она разглядела, что у самого основания горы покрыты густым лесом, который чем выше, тем все больше редел, пока не сходил на нет, уступая место серому скальному камню.

От гор тянуло прохладным ветерком, приносящим лесные запахи. Анастасия зябко передернула плечами и теснее прижалась к Хоку, удивляясь, насколько на севере Аризоны холоднее, чем на юге. С другой стороны, путешествовать по такой прохладе было намного приятнее, чем под палящими лучами высоко стоявшего в небе солнца.

Местность вокруг все больше нравилась Анастасии. Она понемногу понимала, что имел в виду Хок, когда говорил, что второго такого места в мире не найти. Он любил эти места, и Анастасия начала ощущать и в своей душе похожие чувства. Пожалуй, она готова принять Аризону как вновь обретенную родину.

Дилижанс наконец достиг подножия Вершин и остановился у почтовой станции. Неподалеку действительно журчал родник. Пассажиры донельзя были рады вылезти из экипажа – распрямить затекшие спины и размять уставшие ноги.

Позавтракали они, как обычно, вяленой говядиной с горчицей, бобами и кофе. После пыльной тряской дороги эта простая еда не могла не показаться изысканным лакомством. А вкуснее ледяной родниковой воды, от которой ломило зубы, пить им ничего не доводилось.

Покончив с трапезой, Лорели, Анастасия и Хок отошли немного в сторону и остановились, любуясь величавыми Вершинами, которые теперь были накрыты пушистыми кучевыми облаками. Хок немного рассказал Лорели об этих священных для хопи горах, и та была потрясена и заинтригована не меньше Анастасии. Ей тоже все больше и больше приходилась по душе эта земля, но самой большой радостью было предвкушение встречи и воссоединения с любимым мужем после такой долгой разлуки. В сравнении с этим чувством все остальное безнадежно меркло.

Когда они снова забрались в дилижанс и начался последний отрезок их долгого и трудного пути, в душе всех троих зародилась тревога, правда, по разным поводам. Каждого из них ожидала впереди неведомая судьба, и, чем ближе оказывался конечный пункт путешествия, тем сильнее становилась эта тревога. Они сидели молча, наедине со своими мыслями, а возница, как бы почувствовав момент, все нахлестывал и нахлестывал лошадей, которые шумным галопом влекли за собой подскакивающий на ухабах почтовый дилижанс.

Мимо окон проплывали продуваемые со всех сторон пустынные земли, редкие деревья жалобно гнулись и скрипели под порывами налетавшего с отрогов гор ветра, гнавшего перед собой клубы песка и пыли. Вдалеке, как и тысячи лет назад, словно памятник мощи и вечности природы, безмолвно вздымался к небу темный конус вулкана. На его склонах застыли бугристые черные потоки лавы, что были когда-то вытолкнуты из кратера яростью подземной стихии.

Довольно скоро дилижанс оставил предгорья позади и снова покатил по знакомой уже травянистой равнине, простиравшейся от горизонта до горизонта. Таких просторов Анастасия никогда раньше не видела и все никак не могла к этому привыкнуть.

Хок показал ей виднеющиеся на северо-востоке три столовые горы – родину племени хопи. Почти вся земля вокруг этих крутых холмов принадлежала теперь навахо, потому правительство Соединенных Штатов отдало ее им под резервацию, не посчитавшись с тем, что на ней испокон века – задолго до появления навахо и белых – жили хопи. Жизнь племени изменилась к худшему, потому что навахо очень быстро стали злейшими врагами хопи, заняв чуть ли не все их священные земли.

На юге резервации навахо и располагался городок Джозеф-Сити, построенный два года назад поселенцами-мормонами на берегу Литл-Колорадо. К югу от города, в речной долине, и находилось ранчо Спенсера. Там же лежали земли фермерского поместья Латимера. К этому городку и направлялся почтовый дилижанс, с каждым мгновением приближая троих пассажиров к их судьбе.

Глава 7

Когда от послеполуденного солнца по земле потянулись пурпурные тени, почтовый дилижанс, немилосердно пыля, с грохотом проехал по главной улице Джозеф-Сити и наконец остановился у почтовой станции.

Лорели, Хок и Анастасия с чувством облегчения выбрались из экипажа, обрадованные тем, что путешествие наконец закончилось.

Анастасия отошла немного в сторону от дилижанса, огляделась по сторонам и замерла, ошеломленная обликом города, куда они с матерью так долго и упорно стремились. Весь Джозеф-Сити составляли несколько убогих глинобитных домишек, выжженных солнцем до белесого песочного цвета. Над дверью одного из близлежащих домов свисала связка красных и зеленых перцев, в пыли на дороге копошился голенастый цыпленок, а привязанный к перилам веранды другого дома мул, пофыркивая, лениво махал хвостом, отгоняя назойливых мух.

Вокруг стояла оглушительная тишина, и не было видно ни одной живой души.

Анастасия с трудом сглотнула, почувствовав, как у нее сжимается желудок. Куда же зазвал их отец?

Если таким же вопросом задалась и Лорели, то по ее виду этого сказать было нельзя. Мать уже торопливо подходила к зданию почтовой станции. Скорее всего, исчезая за громко скрипнувшей дверью, она думала о том же.

Анастасия остановилась в нерешительности, вдруг испугавшись предстоящей встречи с отцом. Потом ей хотелось дать какое-то время родителям, так долго бывшим в разлуке, побыть друг с другом наедине. Так что она не отправилась вслед за матерью, а, повернувшись к вознице, распорядилась, какие саквояжи и чемоданы снять с крыши дилижанса. Хок, в свою очередь, забрал из дилижанса свои седельные сумки и седло. После этого они не спеша направились к дверям почтовой станции. На город уже начали опускаться вечерние сумерки.

Когда они вошли, их тут же окликнула расстроенная Лорели:

– Анастасия! Хок! Его здесь нет!

Анастасия быстро огляделась по сторонам. Пассажиры сгрудились в углу за обеденным столом в ожидании смены лошадей, так что в помещении было не протолкнуться. Все спешили поесть, чтобы, не задерживаясь, продолжить путь. Девушка вовсе не была уверена, что после стольких лет узнает отца, но все же начала вглядываться в лица. Большинство своих попутчиков она узнала. Женщина, разносившая еду, была скорее всего хозяйкой станции. Чуть в стороне сидел низенького роста мексиканец неопределенного возраста, который пристально разглядывал Лорели, Анастасию и Хока, потом поднялся и направился к ним.

Он подошел к Лорели, снял с головы громадное сомбреро, склонил голову в коротком поклоне и спросил:

– Вы есть сеньора Спенсер? – Потом перевел взгляд на Анастасию. – А вы – сеньорита Спенсер?

Лорели откашлялась, озадаченно посмотрела на Анастасию и Хока и, снова переведя взгляд на мексиканца, неуверенно ответила:

– Да, я Лорели Спенсер, а это моя дочь Анастасия Спенсер. А мой муж... вы ведь от него?

Мужчина с готовностью закивал, продолжая вертеть заскорузлыми пальцами свое сомбреро:

– Да! Рад вас встречать. Я Хулио Идальго, к вашим услугам. Я работаю у вашего мужа. Я готовлю еду для его отличных ковбоев. Моя жена ведет хозяйство в большом доме и ждет вас. Мы пришли вместе с сеньором Спенсером строить его новое ранчо и все приготовили для вашего приезда.

– О Боже мой, я так вам благодарна, – растерянно проговорила Лорели. – Это так мило с вашей стороны. А мой муж... он... ничего не просил мне передать?

– Просил, сеньора. Я отвезу вас на ранчо. Сеньор Спенсер задерживается.

– Задерживается?

– Так неудачно все получилось, – торопливо заговорил Хулио. – Он давно собирался встретить вас сам. Но вот такое дело... – Мексиканец замолк, глубоко вздохнул, посмотрел на Хока, потом на Лорели и неуверенно продолжил: – Вчера он со своими товарищами поехал приглядеть за одним стадом. Понимаете, у нас покрали скотину...

– Что?!

– Да, сеньора, да вы не волнуйтесь, все хорошо. Сеньор Спенсер сильный и умный. Он не даст себя в обиду.

– Не даст себя в обиду?! С ним что-то могло случиться? – У Лорели вдруг сорвался голос.

– Пожалуйста, пожалуйста, сеньора, не волнуйтесь вы так, – умоляющее проговорил Хулио, в то время как сомбреро задвигалось у него в руках еще быстрее. – Я не хочу вас зазря тревожить. Просто они уехали вчера и сегодня утром еще не вернулись. Но это ничего не значит – мало ли что могло их задержать в пути.

– Выходит, что-то все-таки могло случиться? – резко спросила Лорели.

– Мы не знаем. Мы с Марией, моей женой, решили сегодня утром, чтобы я поехал и встретил вас и сеньориту, просто на тот случай, если сеньор Спенсер припозднится. Я даже решил, что он прямо поедет в город, но его здесь нет.

Лорели сжала губы.

– Спасибо, что встретили нас, мистер Идальго. Полагаю, нам нужно прибыть на ранчо как можно скорее. Если что-то на самом деле случилось, то может потребоваться наша помощь, а если все в порядке, тогда я просто наконец встречусь со своим мужем, а ради этого тоже стоит поспешить.

Хулио с явным облегчением кивнул, явно довольный тем, что Лорели все взяла в свои руки.

– Если ваши чемоданы на улице, я пойду погружу их в нашу повозку, – сказал он, надел сомбреро и бросил еще один любопытный взгляд на Хока.

– Спасибо, мистер Идальго. Мы будем вам очень благодарны.

Как только за Хулио закрылась дверь, Лорели быстро повернулась к Анастасии и Хоку. Лицо у нее было бледным и выражало явную тревогу.

– У меня дурные предчувствия, Анастасия, – спокойно сказала она. – Но не будем без толку хвататься за голову. Что есть, то есть. Твой отец всегда умел постоять за себя. В конце концов, он прошел всю войну и остался в живых. Он очень сильный человек. Хотя... что вы думаете обо всем этом, мистер Райдер?

– Вы же понимаете, на пастбищах много чего может случиться, но мне думается, что, раз он не сумел встретить вас и Анастасию, произошло что-то серьезное. Поверьте, говорю это с большой неохотой.

– Думаю, что вы правы. Поэтому чем быстрее мы доберемся до ранчо, тем лучше, – закончила Лорели. В ее голосе ясно слышались не беспокойство и тревога, а решимость действовать.

Хок кивнул, подумав о том, что за всеми этими неприятностями вполне мог стоять человек по имени Ти Эл Латимер.

– Мистер Райдер, вы столько внимания уделили нам во время этой поездки, так о нас беспокоились, что мне страшно не хочется утруждать вас еще раз. Но если у вас есть возможность, если это не нарушит ваших планов... я хотела бы попросить вас от себя лично и от имени Анастасии проводить нас до ранчо. Мне очень беспокойно... Если действительно произошло что-то нехорошее... Просто, кроме вас, у нас здесь нет друзей, к которым мы могли бы обратиться за помощью, – договорила свою несколько сбивчивую речь Лорели и выжидающе посмотрела на Хока.

Молодой человек не знал, как и поступить. Он посмотрел сверху вниз на Анастасию. Девушка ответила ему прямым взглядом, в котором он легко прочитал смятение и страх, но они сразу исчезли, как только она улыбнулась ему.

– Съездите с нами, Хок, – сказала Анастасия. – Мы же совсем не знаем этих мест. А теперь еще вот это... Нам будет приятно показать вам ранчо, мама представит вас папе. Мы же, слава Богу, не вчера познакомились.

Хок наконец согласно кивнул:

– Хорошо, я с удовольствием провожу вас. В любом случае мы станем соседями и я бы приехал познакомиться с Шеффилдом Спенсером, посмотреть, как он хозяйствует.

– Спасибо вам, мистер Райдер, – с видимым облегчением поблагодарила его Лорели. – Прямо и не знаю, что бы мы делали без вашей поддержки.

– Не надо меня благодарить, мэм. Я все равно собирался ехать с вами. Не дело оставлять вас обеих на произвол судьбы под конец путешествия. Я успокоюсь лишь тогда, когда буду знать, что вы благополучно добрались до ранчо и находитесь в полной безопасности. Своим приглашением вы просто помогли мне, вот и все.

Лорели лукаво улыбнулась, бросив короткий взгляд на Анастасию, и снова взглянула на Хока:

– Мистер Райдер, вы всегда будете желанным гостем на ранчо Спенсера.

– Спасибо, мэм.

– Полагаю, что нам пора собираться в путь, не так ли, мистер Райдер? Пойдем, Анастасия!

Все не мешкая вышли на улицу, где Хулио уже уложил всю их поклажу в добротно сделанную крытую повозку. Впереди было высоко поднятое сиденье на двоих. Передние колеса были меньше громадных задних, но тем не менее тоже удивляли своими размерами. Повозка была запряжена парой горячих мустангов, беспрестанно перебиравших ногами и кусавших удила.

Они остановились около Хулио, и Лорели сказала:

– Мистер Идальго, я хочу представить вам мистера Хока Райдера. Он помогал нам в путешествии и сейчас проводит нас до ранчо. Мистер Райдер, это, как вы уже знаете, мистер Идальго.

Мужчины, внимательно приглядываясь друг к другу, обменялись рукопожатием.

– Рад знакомству, Идальго, – сказал Хок. – Пойду заберу свою упряжь, и можно будет трогаться.

Хок притащил седло и седельные сумки, закинул их в фургон и подсадил Лорели на переднее сиденье. Рядом с ней поместился Хулио, успевший взять в руки вожжи. Хок помог Анастасии взобраться в фургон и легко запрыгнул следом. Молодые люди удобно расположились на куче одеял, с наслаждением вытянув ноги.

Когда они выехали из Джозеф-Сити, ночь уже вступила в свои права, и на безоблачное черное небо высыпали многочисленные яркие звезды. Фургон покатил вперед, забираясь все дальше и дальше в долину Литл-Колорадо.

Хок все никак не мог надышаться бодрящим сухим воздухом родных мест. Черт возьми, как же давно он не был дома! Надо было приехать раньше, но тогда они с Анастасией никогда бы не встретились. Но все равно возвращение домой – всегда радость, и будь он проклят, если позволит таким тварям, как Ти Эл Латимер, глумиться над собой и своими близкими. Тогда он был ребенком, но теперь стал мужчиной и намерен вернуть себе отнятое ранчо. Если потребуется, он готов драться за него, не щадя сил. Дни власти Латимера над северной Аризоной были сочтены.

Ночь была темной, неяркого лунного света не хватало, чтобы рассеять мрак вокруг. Откуда-то подул прохладный ветерок. То здесь, то там из темноты доносился вой невидимых койотов. Анастасия начала замерзать. Все вокруг было чужим и незнакомым, да вдобавок ко всему отец их так и не встретил. Что с ним могло случиться? Внезапно Анастасия ощутила себя одинокой и вовсе не готовой к тому, что ожидало ее впереди.

Хок почувствовал, как дрожит девушка, и притянул ее ближе к себе, согревая теплом своего тела. Анастасия тихонько вздохнула, обессилено склонив голову ему на плечо. Нет, она не одинока – радом Хок. Она устроилась поудобнее, подобрав ноги под себя, и, как дитя, прижалась к теплому боку своего спутника.

Тишину ночи нарушали лишь грохот колес фургона да тоскливый плач койотов. Хок закурил, в темноте тлел кончик его сигареты. На Анастасию постепенно снизошло успокоение, и она задремала, полная мыслей о Хоке и о тех чувствах к нему, что поселились у нее в душе.

Но дремать ей долго не пришлось, потому что всех разбудили громкие крики Хулио:

– Гайя! Смотрите, вот и Гайя!

Сердце Анастасии куда-то провалилось, когда она услышала слово, которое многие годы было связано с далекими воспоминаниями ее детства. Девушка торопливо встала на колени рядом с матерью и, ухватившись руками за борта, высунула голову из повозки.

Она увидела, как прямо посреди равнины стоит, подобно призраку, поместье. Не чем иным, как призраком, это быть не могло, настолько это здание было точной копией того, что осталось на Миссисипи. У Анастасии перехватило горло, на глазах выступили слезы. Господи Боже мой, да это и правда Гайя! Это не обман, не видение, не мираж! Анастасия несколько раз закрыла и открыла глаза, но дом никуда не делся, а все приближался и приближался. Несмотря на ночь, виден он был довольно хорошо – у основания каждой колонны горели фонари, а в окнах фасада трепетали огоньки зажженных свечей.

– Гайя... – неожиданно сказала Лорели. – Он сделал то, что обещал. – И с нежностью добавила: – Он ни разу меня не обманывал.

Анастасия сжала плечо матери.

– Ты видишь, мама? Ты видишь? Это Гайя! Лорели накрыла руку дочери своей ладонью.

– Да, вижу. Конечно, вижу! Твой отец – да благословит его Господь! – всегда был хозяином своего слова. Я... я всегда знала, что он обустроит для всех нас новое место. Видишь, он и правда все сделал, как хотел. О, моя Гайя... нет... наша Гайя! Мы снова дома... наконец-то...

У нее прервался голос, и она негромко всхлипнула, переполненная чувствами, с которыми без особого успеха пыталась справиться. Если бы только ее муж был рядом с ними сейчас... всегда.

– Боже мой, мама. Как это ему удалось? Откуда все это? Мне и во сне не могло присниться, что он в точности отстроит наш дом таким, каким он был тогда!

Лорели, не отрывая глаз от приближающегося поместья, прокашлялась.

– Я тоже не знаю, Анастасия. Но ты себе и представить не можешь, как твой отец любил Гайю и как было разбито его сердце, когда он уезжал оттуда.

Сейчас Анастасия начала понимать, что только безумная мечта вернуть прошлое могла подвигнуть человека на такое деяние – начать строить в одиночку, на пустом месте, в надежде на будущее, которое никогда могло не наступить. Какой же замечательный у нее отец! Ей захотелось поскорее встретиться с ним.

Кто-то пошевелился рядом с ней. Анастасия обернулась и увидела Хока. Господи, под наплывом чувств она напрочь про него забыла! Показав рукой на поместье, она спросила:

– Глазам не верится, правда?

– Да, – тихо ответил Хок. – Такого я еще не видел. В северной Аризоне нигде нет ничего похожего.

В голосе Хока явно слышалось смущение, как если бы он до конца не понимал, чем он, собственно, должен восхищаться и для чего вся эта красота здесь, в диком краю. Широкий греческий портал смотрелся странно в этой местности, где на мили вокруг можно было не встретить ни одного дерева. Но что Хок понимал отлично, так это страстное желание хозяина дома вернуть утраченное прошлое, все то, что он любил, возродить погубленную красоту. Это было отмщение тем, кто подло отнял у него все, что принадлежало ему по праву. Хок разделял такие чувства. Он тоже отомстит за все содеянное.

Чем ближе они подъезжали, тем меньше Гайя походила на призрак в ночи. Вскоре повозка достигла изгороди, что окружала участок вокруг дома. Она, как и дом, была выкрашена в белый цвет, на деревянной доске, висевшей над воротами, было глубоко вырезано название ранчо – «Гайя». Фургон въехал в ворота и по узкой дороге покатил к парадному входу.

По мере того как они приближались к дверям, Анастасия все сильнее сжимала рукой плечо матери. Лорели стиснула руку дочери, давая понять, что чувствует то же. Наконец фургон остановился перед лестницей, чьи ступени вели к широкой веранде. Какое-то время Лорели и Анастасия не могли двинуться с места и молча смотрели на свой новый дом, чувствуя, как прошлое, преодолевая безвозвратно ушедшие годы, возвращается и становится настоящим.

Входная дверь широко распахнулась, залив лестницу потоком света.

– Хулио, ты их привез? Они с тобой? – раздался встревоженный женский голос.

– Да, Мария. Они здесь.

В дверном проеме появилась маленькая женская фигурка, быстро сбежала по ступенькам и заторопилась к фургону.

– Слава Мадонне! Идите скорее, сеньора. Он ранен.

– Ранен? – переспросила Анастасия таким тоном, как если бы услышала это слово впервые.

– Вот этого я и боялась... – проговорила Лорели, слезая с сиденья на землю.

– Да, ранен! В него стреляли! Ему нужна помощь. Он ничего не разрешил нам делать, только кровь позволил остановить, все хотел дождаться вашего приезда. Идите скорее!

– Стреляли? Ранен? – в ужасе повторяла Анастасия вдруг онемевшими губами.

– Вещи я занесу потом, – сказал Хок, подталкивая девушку к краю фургона. Он соскочил на землю и, подхватив Анастасию под мышки, легко поставил ее рядом с собой и поскорее повел вперед, к Лорели. Он был уверен, что такое мог сделать только один человек – Ти Эл Латимер.

Лорели взяла Анастасию за руку и мягко ей сказала:

– Не теряй мужества, дочка. Он поправится, и мы будем этому свидетелями.

– Сеньора, пожалуйста, скорее!

– Хок, а ты? – Анастасия повернулась к Хоку, в то время как мать уже тащила ее за собой вверх по лестнице.

– Иди, ты нужнее в доме. Мне здесь есть чем заняться. Мать и дочь заторопились в дом, а Хок и Идальго вернулись к фургону.

– Я Мария Идальго, – представилась хрупкая женщина, пока они поднимались к парадному входу. – Если что нужно, сразу позовите меня.

– Спасибо вам, – благодарно ответила Лорели. – А теперь проведите нас к нему. А помощь ваша понадобится обязательно, но попозже.

Все вошли в просторный вестибюль. Анастасию отчего-то поразило, что он совершенно пуст. Она даже запнулась на ходу. Нет, внутри дом был совсем другим. Они проходили мимо комнат, и, бросая взгляд сквозь открытые двери, она видела все ту же пустоту. Ни ковров, ни драпировок, ни мебели, ни канделябров – вообще ничего. Все имело настолько нежилой вид, что Анастасия перестала смотреть по сторонам и заторопилась вслед за матерью и Марией на второй этаж.

Проведя Лорели и Анастасию через длинный, без единого ковра на полу коридор, в котором их шаги отдавались гулким эхом, Мария внезапно остановилась и, обернувшись к женщинам, кивнула на дверь слева от себя:

– Он здесь. Я подожду вас тут, в коридоре.

Анастасии вдруг стало трудно дышать из-за охватившего ее страха, но, когда Лорели, почувствовав состояние дочери, взяла ее за руку и ободряюще улыбнулась ей, боязнь отступила, и она последовала в комнату следом за матерью.

Там на широкой кровати под балдахином лежал высокий мужчина. Лицо его было бледным, пыльная, перепачканная кровью одежда казалась чем-то неуместным на белоснежных простынях. Дышал он прерывисто и с трудом. Было видно, что ему очень больно, но в глазах, которые он не сводил с двери, явственно читались надежда, ожидание и беспокойство. Когда он увидел жену и дочь, входящих в комнату дома, который он построил для них, взгляд его просиял безудержной радостью, и он, засветившись от счастья, расплылся в широкой мальчишеской улыбке.

– Лорели, – благоговейно произнес он имя жены. – Анастасия... Стейси... Наконец-то.

Они оказались в объятиях друг друга, смеясь от счастья и целуясь солеными от слез губами. Анастасия явственно чувствовала стоявший в воздухе запах магнолий и почти готова была поверить, что они вновь на Миссисипи, а вовсе не в Аризоне. Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения – время, место, расстояние, все отодвинулось куда-то далеко-далеко. Осталось лишь восхитительное сейчас. Наконец Лорели пришла в себя и тревожно спросила:

– Боже мой, Спенс! Дай нам встать, тебе же больно! Он рассмеялся с принужденной веселостью.

– Лорели – кто-кто, а ты мне никоим образом не можешь сделать больно! Извини уж, я малость подкачал...

Лорели приложила указательный палец к его губам:

– Не извиняю, потому что не за что. Все будет хорошо. Я уж за этим прослежу.

– Знаю. Я просто ждал. Так хотелось вас встретить. Господи, как же долго вы ехали!

– Я все понимаю, Спенс, но мы наконец вместе. Это главное. А теперь давай-ка займемся твоей раной.

Спенсер откинулся на подушки, бессильно уронив руки на хрустящие накрахмаленные белые простыни. Лицо его исказила гримаса долго сдерживаемых страдания и боли.

– Проклятие! Какой же я идиот, коли позволил так по-дурацки себя подстрелить...

– Прекрати, Спенс. Хватит себя бранить. Лучше побереги силы.

Он ответил ей печальной улыбкой.

– Ах, Лорели, ты снова за мной ухаживаешь... чудо, настоящее чудо. Мне так хотелось...

– У нас теперь уйма времени... для всего на свете, Спенс. На мгновение прояснившимся взглядом он окинул ее лицо, очертания тела, вгляделся в громадные голубые глаза... С видимым облегчением расслабился и пробормотал, прикрывая глаза:

– Да, времени теперь столько, что не знаешь, куда и девать. Теперь меня с тобой сам черт не разлучит.

Слушая мужа, Лорели начала стаскивать с него заскорузлую от крови одежду и остановилась, подумав, что лучше Анастасии при этом не присутствовать. Обернувшись, она посмотрела на дочь. Та стояла с белым как мел лицом – ей явно было не по себе.

– Анастасия, нам нужны горячая вода и чистые тряпки. Пойди скажи об этом Марии и попроси ее прийти мне помочь. Похоже, нужно будет послать за врачом.

Анастасия безмолвно кивнула и повернулась к двери. Девушка вдруг почувствовала себя одинокой – за все эти годы она уже отвыкла, что мать может уделять внимание не только ей одной, а кому-то еще, но тут же решительно подавила это чувство. Она должна помочь отцу поправиться – он должен жить. Как странно, будто и не было всех этих лет без него, и Анастасия снова ощутила себя маленькой девочкой, страстно желающей, чтобы отец ее остался в живых. Тряхнув головой, девушка выбежала из комнаты.

Мария с тревожным видом стояла около двери.

– Как сеньор?

– Выглядит он неважно. Маме нужны горячая вода и чистые тряпки. Здесь можно вызвать врача?

Мария в сомнении покачала головой:

– Нет, доктор, который ближе всего, живет неподалеку от Хардивилля. Но на соседнем ранчо есть женщина, Исабель Дамита, свояченица Ти Эл Латимера. Она разбирается в травах и лечит ковбоев и всю семью. Простите, что не предупредила, но я уже послала за ней.

– Прекрасно, Мария, но лучше все же сказать об этом моей матери.

Обе женщины вошли в комнату. Лорели, услышав звук шагов, торопливо прикрыла мужа простыней и поспешно подошла к ним.

– Мы можем послать за доктором прямо сейчас? – спросила она.

– Поблизости нет ни одного врача, мама, но Мария послала за женщиной, которая лечит травами.

Лорели задумалась. Новость ее явно не обрадовала.

– Вы точно знаете, что в округе нет врача?

– Извините, сеньора, но ближайший доктор находится около Хардивилля. Но вы не волнуйтесь, Исабель Дамита прекрасно знает свое дело. Сколько жизней она уже здесь спасла!

– Тогда спасибо, что послали за ней. Я чувствую себя такой беспомощной! На Миссисипи я бы смогла ему помочь, но со мной здесь нет ничего, да и рана слишком тяжелая.

– Исабель уже должна сейчас подъехать, – успокоила ее Мария. – Вашего мужа принесли где-то на закате, и я сразу отправила к ней одного из ковбоев с запиской.

– Спасибо, Мария.

– Ну а теперь я пойду приготовлю горячую воду и чистые тряпки – нельзя терять время.

– Да, пожалуйста, займитесь этим. Анастасия, Исабель Дамита, может быть, привезет с собой еще кого-нибудь. Не присмотришь за ними? Мне не хочется оставлять отца одного.

– Конечно, мама, не беспокойся. Я все сделаю, а ты оставайся здесь.

– Я принесу вам теплой воды, сеньора, чтобы вы хотя бы немного ополоснулись с дороги.

– Не стоит, Мария, что вы, но все равно спасибо, – поблагодарила Лорели и, забыв обо всем, подошла к мужу.

Молодые женщины переглянулись, и Анастасия кивнула, зная, что мать уже забыла о них. Они тихонько выскользнули из комнаты и прошли в холл. Здесь Анастасия повернулась к Марии и сказала:

– Спасибо вам за все, что вы делаете для нас. Я готова помочь вам, чем смогу.

– Спасибо, но скорее я должна помогать вам, а не вы мне, – улыбнулась Мария. – Покушать не хотите? Горячего, правда, нет, но есть медовые оладьи, мы их называем сопайпа.

– Мне есть не хочется, – ответила Анастасия, не представляя себе, какую, собственно, еду ей предлагает Мария.

– Но вам обязательно нужно поесть, сеньорита! И вашей матушке тоже. Вам потребуется много сил. А мужчины?

– Хорошо. Я захвачу что-нибудь из еды наверх, отнесу вместе с водой и помогу вам все приготовить.

Они начали спускаться по лестнице, а навстречу им уже поднимались Хок и Хулио, которые несли чемоданы и саквояжи.

– Куда поставить все это хозяйство? – спросил Хок.

– Идемте, я вам покажу, – пригласила Мария и, развернувшись, стала подниматься обратно. Анастасия последовала за ней.

Когда Хок поравнялся с Анастасией, он, наклонившись к ней, спросил:

– Как он?

Анастасия покачала головой:

– Мы толком не знаем. Мария послала за женщиной, которая лечит травами. Кажется, пуля попала в живот.

– Такие раны заживают медленно и долго, – поморщился Хок.

– Но он ведь поправится?

– Скорее всего да, если пуля ничего там не разорвала. Ладно, подождем эту женщину. Я в медицине мало чего смыслю.

Мария провела их по коридору мимо комнаты, где лежал Спенсер, остановилась у дальней двери и отперла ее. Они вошли в большую комнату с высоким потолком. Мария зажгла несколько свечей.

Анастасия в удивлении замерла, потому что эта комната разительно отличалась от тех, что ей уже довелось увидеть, за исключением комнаты отца. Она была тщательно обставлена и напомнила ей ее комнату на Миссисипи. Искусные драпировки темно-зеленого и коричневого цветов создавали впечатление, будто входишь в лес. Глаза Анастасии наполнились слезами, и она споткнулась о край толстого ковра, что покрывал весь пол.

Хок успел подхватить ее под руку. Глаза его были полны заботы, тревоги и изумления от увиденного. Он кашлянул и поинтересовался:

– Анастасия, это твои чемоданы?

Девушка, возвращенная к действительности, бросила на них взгляд, кивнула и обернулась к Хулио:

– У вас вещи моей матери. Отчего бы вам не отнести их к лей?

Хулио кивнул и вышел из комнаты. Вспомнив, что мать поручила ей побыть хозяйкой дома, девушка повернулась к Марии:

– А здесь есть комната для гостей? Познакомьтесь – мистер Хок Райдер. Он помогал нам в пути и побудет здесь... некоторое время. Хок, это Мария Идальго.

Тот вежливо поклонился.

Мария тоже поклонилась и несколько раз кашлянула. Вид у нее был слегка растерянный. Она огляделась вокруг, потом посмотрела на Анастасию.

– Ваш отец не рассчитывал на гостей. Дом все еще строится, и он хотел, чтобы отделкой занялась ваша мать.

– Значит, в других комнатах пока еще нет мебели? – перебила ее Анастасия.

– Боюсь, что так, сеньорита.

– Да бросьте, ничего страшного, – вмешался в разговор Хок. – Я вполне могу ночевать с ковбоями.

– Нет, Хок, нет, – быстро возразила Анастасия. Мария украдкой посмотрела на них и лукаво улыбнулась.

– Может быть, собрать одеяла в одну комнату и сделать хотя бы временную кровать? Как вы полагаете, Мария? – предложила Анастасия.

Хок кивнул. Ему не хотелось оставлять их одних в доме. Бог его знает, что замышляет Ти Эл Латимер.

– Не беспокойтесь вы так – где мне только не доводилось спать.

– Можно поместить Хока, ну... скажем, в соседней комнате.

Мария усердно закивала.

– Но этим мы займемся позже. Сейчас давайте приготовим что-нибудь поесть и...

– Если вы дадите мне одеяла и простыни, то я сам сооружу себе постель, – обратился Хок к Марии. – У вас обеих забот полон рот, между прочим.

Мария отвела их в бельевую, вручила Хоку одеяла и простыни, и он отправился в комнату по соседству с Анастасией. Женщины спустились на первый этаж.

На кухне Мария вручила Анастасии фаянсовый таз и большой фаянсовый кувшин, попросив отнести все это в комнату Хока.

– Чуть позже Хулио принесет ему воды, – сказала она. – Вам, сеньорита, тоже не мешало бы переодеться и смыть дорожную пыль. Вам сразу легче станет, поверьте.

– Вы правы, Мария, сейчас я этим непременно займусь. Мария начала доставать из буфета еду, а Анастасия отправилась на второй этаж с тазом и кувшином для умывания и заодно чтобы позвать Хока перекусить на скорую руку. «Вся эта суета кажется такой излишней, когда отец так страдает», – подумала Анастасия, но ничем другим она сейчас заняться просто не могла.

Она уже начала подниматься по лестнице, машинально заправляя свободной рукой за ухо выбившуюся прядь волос, когда во входную дверь громко постучали. Анастасия огляделась вокруг. Она была одна, кроме нее, дверь открыть было некому. «Должно быть, приехала та женщина», – подумала девушка. Поставив таз и кувшин на ступеньку, она подошла к двери и распахнула ее.

Глава 8

На пороге стояли трое – низенькая полная женщина в бархатном платье, отделанном кружевами, и двое высокорослых худощавых мужчин в кожаных куртках и штанах, с револьверами в руках. Чуть сзади стояли с винтовками еще двое, крест-накрест опоясанные патронташами. Свет из двери осветил всю группу довольно ярко, и их угрожающий вид заставил Анастасию содрогнуться. Впрочем, она тут же отнесла это впечатление на счет усталости, волнения и своего богатого воображения.

– Я Исабель Дамита, – сказала с хорошо различимым акцентом женщина. – Вы посылали за мной осмотреть рану Шеффилда Спенсера.

По ее гладкому лицу трудно было определить, сколько ей лет, и, хотя в черных как вороново крыло волосах отчетливо виднелась широкая полоса седины, отсутствие морщин на шее говорило о том, что она еще молода.

– Я очень рада. Проходите, пожалуйста, – улыбнулась ей Анастасия.

Девушка отступила в сторону, и троица вошла в дом. Двое с винтовками остались снаружи, встав по обе стороны парадной двери. Прямо часовые какие-то, мелькнуло в голове у Анастасии. На подъездной аллее вяло цокали копытами несколько лошадей и стояла двухместная легкая коляска. Озноб страха снова пробежал вдоль спины Анастасии, но она решительно подняла голову и захлопнула дверь.

Обернувшись к вошедшим, девушка поразилась неприкрытому изумлению, написанному на их лицах. Они впервые разглядели ее как следует: в дверях можно было различить только силуэт. Неожиданно Анастасия поняла, что они совершенно не ожидали ее здесь встретить, и ей пришлось по душе удивление этих людей, до этого таких самоуверенных и кичливых. Затем она вспомнила, зачем они здесь, и, тряхнув головой, улыбнулась всем троим:

– Меня зовут Анастасия Спенсер. Спасибо, что смогли приехать.

Троица продолжала ее разглядывать, а затем пожилой мужчина с сильной проседью в соломенных волосах сказал низким громким голосом:

– Сюрприз так сюрприз! Не знал, что у Спенсера есть дочь. Я – Ти Эл Латимер, а это мой сын Лукас.

В голосе его прозвучала неприкрытая гордость. Анастасия вежливо поклонилась. Под их пристальными взглядами ей было не по себе.

– Рада знакомству. Я только что приехала и, как видите, даже переодеться не успела.

– Бедняжка, – сочувственно заметила Исабель Дамита. – И так за своего папочку переживает. Как он?

– Не очень хорошо. Может быть, подниметесь к нему?

– Конечно!

– Позвольте, я вас провожу, – предложила Анастасия и повернулась к мужчинам: – Если не возражаете, то можете обождать на кухне. Там есть горячий кофе и еда.

– Спасибо. Звучит заманчиво, – ответил Люк Латимер, пользуясь возможностью привлечь к себе внимание девушки.

Выглядел он весьма импозантно – аристократические черты, темные волосы и темные глаза, оливковый цвет лица. Картину довершал наряд в испанском стиле – черные кожаные штаны и куртка, украшенные двумя рядами серебряных заклепок, и широкий серебряный пояс. Револьвер он носил низко на бедре в богато отделанной серебром кобуре. «Вполне может сойти за красавца», – подумала Анастасия, однако взгляд его ей совсем не понравился, и девушка поспешно отвернулась.

Все как бы не обратили внимания на то, что в помещении не на что присесть, и дружно двинулись к лестнице. Когда они начали подниматься, Анастасия уловила наверху лестницы какое-то движение. Подняв глаза, она увидела стоящего в тени Хока. Выражение его лица заставило ее засомневаться, тот ли это человек, который делил с ней невзгоды долгого путешествия. Хок смотрел на вошедших холодным взглядом стервятника, выследившего наконец долгожданную добычу, и больше напоминал хищную птицу, чем человека.

Она проследила за его взглядом и увидела, что упирается он прямо в грубое морщинистое лицо Ти Эл Латимера. Тот, правда, Хока не заметил и обратился к Анастасии:

– Мы будем на кухне. Если потребуется помощь, позовите.

– Спасибо, позовем непременно, – поблагодарила девушка и показала мужчинам, как пройти на кухню.

Когда они с Исабель Дамитой начали подниматься на второй этаж, их догнал Хулио с тазом горячей воды и чистыми тряпками. Анастасия посмотрела по сторонам, надеясь увидеть Хока, но тот куда-то исчез, и она даже начала сомневаться, а не привиделось ли ей все это. Если Хок стоял здесь, куда он мог деться? И зачем ему прятаться?

– Очень хорошо, что вы уже вскипятили воду и приготовили перевязку, – похвалила Исабель Хулио. Анастасия постаралась на время забыть про Хока и сосредоточиться на помощи отцу.

– Нам хотелось как можно больше сделать, чтобы помочь вам, – объяснила Анастасия и добавила: – Мы бесконечно вам благодарны за то, что вы приехали.

– Надеюсь, что сумею помочь.

– Я тоже, – согласилась Анастасия, полная надежд на лучшее. Пройдя через холл, они подошли к двери комнаты отца и вошли.

Увидев их, Лорели вскочила с края постели, где просидела все это время.

– Слава Всевышнему, вы приехали!

Во второй раз за этот вечер Исабель Дамита не смогла скрыть изумления и в недоумении посмотрела на Анастасию.

– Позвольте мне представить вам мою мать, Лорели Спенсер. Мама, это Исабель Дамита, она приехала помочь папе.

– Рада знакомству, миссис Дамита.

– Мисс Дамита, мэм.

– О, простите, мисс Дамита.

– Я свояченица Ти Эл Латимера. Рада познакомиться с вами. Но давайте все же посмотрим, как там Шеффилд Спенсер.

Исабель и Лорели подошли к кровати, а Хулио поставил таз с горячей водой на стул. Рядом он положил чистые тряпки для перевязки. После этого отошел к двери и поманил Анастасию пальцем. Когда девушка подошла к нему, он зашептал ей на ухо:

– Сеньорита, если я вам больше не нужен, позвольте мне сходить домой. Дети уже давно проголодались да и хотят узнать, что здесь происходит. Меня с самого утра не было. Пока приготовлю им поесть, время пройдет, глядишь, хорошие новости появятся. Если что случится, сразу дайте нам знать. Пожалуйста.

– Конечно, Хулио. Спасибо вам за заботу. Идите. Мы все вряд ли чем можем сейчас помочь – остается только сидеть и ждать.

– Здесь вот еще вода для мистера Райдера. Мне ее отнести?

– Не надо, я сама отнесу. Идите, Хулио.

Мексиканец благодарно кивнул и вышел из комнаты.

Анастасия посмотрела в сторону кровати, на которой лежал отец. Лорели и Исабель склонились над ним так низко, что ничего нельзя было разглядеть. Ясное дело, им обеим теперь не до нее. Можно отнести Хоку воду в его комнату и потом оставаться где-нибудь поблизости на тот случай, если она понадобится. На Анастасию вдруг навалилась страшная усталость. Ничего не осталось – ни чувств, ни переживаний – ничего. С трудом переставляя ноги, она понесла Хоку воду для умывания, молясь в душе, чтобы все закончилось хорошо и она наконец смогла бы заползти под одеяло на свежие простыни и погрузиться в благословенный сон. Но сейчас об этом нечего и мечтать. Она скорее всего все равно не сможет сомкнуть глаз.

Анастасия толкнула дверь комнаты Хока. Там стоял полумрак – горела всего одна свеча, неверным светом выхватывая из темноты мужской силуэт. Анастасия не могла отделаться от ощущения, что это совсем незнакомый ей человек, а тот Хок, которого она знала, всего лишь игра ее фантазии, что не мудрено после всех переживаний, выпавших на ее долю в этот вечер.

Наконец она решилась нарушить молчание:

– Хок, я принесла воду для умывания.

Ни звука в ответ. Анастасия заметила, что кто-то принес сюда таз и кувшин, которые она оставила внизу на ступеньках лестницы. Она прошла через комнату и налила воду в таз, который стоял на полу около груды небрежно сваленных одеял и простынь. Анастасия принялась разбирать их, чтобы устроить для Хока постель.

– Не надо, Анастасия, – негромко попросил Хок из темноты. Он стоял у окна и смотрел на задний двор.

– Почему? Тебе же нужно место, где спать.

– Не нужно. Сомневаюсь, что смогу сегодня спать. Оставь. Иди сюда. Ты же чертовски устала.

– Нет... Да, устала. Все так непривычно. А тут еще с папой несчастье. Как ты думаешь, он будет жить?

– Если сам этого захочет, то скорее всего да. Только поправляться будет долго.

– Тогда он точно поправится.

Анастасия поправила рукой волосы, вдруг сообразив, что за вид у нее сейчас, после стольких дней путешествия и неразберихи последних часов.

Хок заметил движение ее руки.

– Ты, как всегда, выглядишь прекрасно. Любой мужчина это сразу заметит, даже те двое, что торчат на кухне.

Анастасия смущенно рассмеялась:

– Сомневаюсь, что сейчас кого-то может заинтересовать мой вид.

– Мужчина всегда замечает, как выглядит женщина, – возразил Хок. – Не может не замечать. Для неге это все равно как дышать.

Смущенная его словами, Анастасия неуверенно проговорила:

– Мне, пожалуй, пора.

– Не уходи. Подойди ко мне.

Ей не понравились командные нотки в его голосе, но тем не менее она подошла. Хок протянул руку, взял ее за плечо и привлек к себе.

– Ты не представляешь, какое это мучение – быть рядом с тобой и не иметь возможности прикоснуться к тебе, – прошептал он, пристально вглядываясь ей в лицо. – Господи, обнимать тебя, Анастасия, любить тебя – чего еще можно желать? Но мы теперь в твоем доме, и я не знаю, есть ли у меня право говорить об этом. Может быть, ты отвернешься от меня, оттолкнешь из боязни, что кто-то увидит, заметит, пойдут пересуды?

– Я не очень понимаю, о чем ты говоришь.

– Черт возьми, все ты прекрасно понимаешь!

– Ты об этом в последнее время даже и не заговаривал...

– А те двое внизу?

– Мужчины, которые на кухне? И что? Какое они ко мне имеют отношение? Хок, о чем ты вообще говоришь?

– Вот об этом, – коротко ответил он и заключил Анастасию в объятия. Поймав ее губы, он впился в них с такой силой, что сделал больно и ей, и себе, но остановиться уже не мог.

Анастасия забилась в его руках, но он лишь крепче прижал ее к себе, не давая двигаться и дышать.

Потом его губы оторвались от ее рта и отправились в путешествие по щекам, носу, глазам, покрывая короткими нежными поцелуями все лицо, и через некоторое время вновь прижались к губам. Анастасия немного расслабилась и, обвив руками его шею, упивалась чувством близости, о которой исподволь мечтала. Хок легонько лизнул уголок ее рта, и Анастасия рассмеялась низким, чувственным смехом, родившимся у нее где-то в груди.

– Господи, Хок, как же мне теперь смотреть на других мужчин, если ты будешь рядом?

Хок напрягся, слегка отстранился и пытливо посмотрел ей в глаза:

– А если меня не будет рядом?

Анастасия растерялась. О чем он? Собирается скоро уехать?

– Я... – начала было она, но он оборвал ее:

– Ничего не говори.

И вновь приник к ее губам, на этот раз с такой силой, что они невольно раздвинулись и Анастасия почувствовала, как его язык скользнул ей в рот откровенной и требовательной лаской. Они все теснее прижимались друг к другу, дыхания их смешивались в одно. Невольно обоим вспомнилась ночь на берегу Колорадо, им захотелось оказаться там вновь, без стесняющей одежды, и познать гораздо больше, чем поцелуй украдкой.

– Анастасия, Анастасия, – страстно прошептал Хок, поднимая голову. – Один Господь знает, как я хочу быть с тобой.

Руки его скользнули вдоль ее спины вниз, легли на бедра, и он еще теснее прижал девушку к себе. Анастасия остро чувствовала его желание, его стремление быть с ней и не могла не откликнуться.

– Я тоже хочу быть с тобой, Хок, – прошептала она, ощущая, как тело полнится волнующим желанием близости. Это получилось само собой – она потянулась губами к его губам и принялась целовать их мягкими короткими поцелуями, вызывая Хока на ответные действия.

Отклик не замедлил прийти. Хок снова крепко прижал Анастасию к себе, приник к ее рту и на этот раз принялся слегка покусывать язык. Поцелуй длился и длился, и желание неудержимо охватывало обоих влюбленных. Хок вытащил заколки из ее прически, и золотистая масса волос водопадом заструилась вдоль спины. Он подхватил длинные пушистые пряди, намотал их на запястья, и теперь Анастасия не могла освободиться от его настойчивых поцелуев, хотя и не знала, желает она этого или нет.

Анастасия гладила выпуклые мышцы на груди Хока, чувствуя, как они напрягаются от ее прикосновений. Потом, удивляясь собственной смелости и ловкости, расстегнула несколько пуговиц у него на рубашке и, гордая собой, скользнула ладонями под шершавую ткань. Ладони ее легли прямо ему на соски, которые неожиданно для нее превратились в два плотных бугорка.

– Господи, Анастасия, – выдохнул Хок. Он прервал поцелуй и осторожно коснулся губами нежной мочки ее уха. – Ты что, вознамерилась свести меня с ума?

– Да. Да! Боже мой, Хок, я хочу тебя любить!

– Я тоже, Анастасия, я тоже...

Они уже начали опускаться на пол, когда Анастасия вспомнила, где они, собственно, находятся и что происходит вокруг. Она уперлась руками в грудь Хока.

– Не здесь, Хок. И не сейчас. Пожалуйста. Он резко отстранил ее от себя.

– Начало уже положено.

– О чем ты?

– Дело в том, что... Ладно, не важно. Поправь прическу, Анастасия. У тебя сейчас трудные времена, а я поступаю, как законченный эгоист. Тебя в любой момент могут позвать.

«А любит ли меня Хок? – мелькнуло в голове у Анастасии. – Или он всего лишь хочет, чтобы я отдалась ему, и все?» Думая об этом, она все же последовала его совету и начала приводить себя в порядок, радуясь, что так быстро сумела взять себя в руки. Подойдя к тазу, девушка наскоро ополоснула руки, плеснула две-три пригоршни воды в лицо, как смогла, отряхнула пропылившееся дорожное платье и почувствовала себя почти нормально.

Повернувшись к нему, она улыбнулась, заметив, как пристально он следил за каждым ее движением. Ей показалось странным, что, приводя себя в порядок, она не испытывала ни неудобства, ни смущения от присутствия Хока. Может быть, оттого, что им вдвоем уже довелось пройти через многое.

– Когда закончишь разглядывать меня, сам ополоснись. Хотя я, пожалуй, принесу тебе свежей воды.

– Я никогда не устану любоваться тобой, Анастасия, – очень серьезно сказал Хок.

От его слов у нее вдоль спины пробежал приятный озноб. Может быть, он в самом деле любит ее?

– И не морочь себе голову свежей водой для меня.

– Давай спустимся вниз и перекусим. Ты же наверняка проголодался.

– Нет. Спешка ни к чему, можно поесть и позже. Я пока посижу здесь, чтобы никому не мешать. А ты бы сходила проведала отца.

Анастасия поняла, что он не уступит, и не стала настаивать.

– Хорошо. Я скоро вернусь.

Он отрешенно кивнул, думая о чем-то своем.

Анастасия вышла из комнаты, тихонько прикрыла за собой дверь и направилась к отцу, размышляя о том, как сильно изменился Хок за эти несколько часов: Но когда она вошла в комнату своих родителей, все мысли мигом вылетели у нее из головы. Женщины, по-прежнему склоненные над ее отцом, подняли головы на скрип открывшейся двери, и Анастасия увидела, что они улыбаются. В ноздри ей вдруг ударил сильный запах спиртного.

– Как он? – немного растерянно спросила она. Спиртным пахло от Шеффилда Спенсера. Услышав вопрос, он поднял одну бровь и ответил заплетающимся языком:

– Чего вы там шепчетесь, а? Я вроде как еще не умер и пока не собираюсь, ясно? От пулевого ранения еще никто не умирал. Пара дней, и я буду как огурчик, ясно? Потом, это, я хочу понян... понянчить своих внучат!

У Анастасии зарделись от смущения щеки. Она еще больше покраснела, когда при мысли о будущем ребенке почему-то сразу подумала о Хоке. Тем не менее набралась смелости ответить:

– С внучатами пока погодим. Сначала мне нужно мужа подыскать.

Отец расплылся в пьяной ухмылке, попытался захохотать и тут же скривился от боли:

– Ха! Это, Стейси, как раз самое легкое! Ты такая же красавица, как и твоя мамочка, и, клянусь, не менее шустрая. За мужем дело не станет.

– Господи, Спенс! Как ты можешь шутить в таком состоянии? – воскликнула Лорели.

– А я вовсе не шучу, – возразил, хитро сощурившись, Спенсер. – Кроме того, от вашего ковыряния у меня в пузе я проголодался как волк.

– Мы не так чтобы уж очень сильно и ковырялись, сеньор Спенсер, – заметила Исабель Дамита, сверкнув черными глазами. – Мы всего лишь вытащили пулю и слегка вас заштопали, вот и все.

– Ты представляешь, Стейси! – театрально закатил глаза Спенсер. – Как только беспомощный мужчина попадает в руки женщин, они тут же...

Не выдержав, Лорели рассмеялась. Анастасия уже и не помнила, когда мать так искренне и весело в последний раз смеялась. Она повнимательнее пригляделась к ней и поразилась, насколько та вдруг стала выглядеть моложе. Скорбные складки в углах губ пропали, глаза сияли счастьем. Она, несомненно, очень устала после долгой дороги и всего, что пережила по приезде, но в каждом ее движении сквозили радость и легкость.

Исабель Дамита тоже заулыбалась, но тут же со строгим видом выговорила своему пациенту:

– Как я вижу, вам уже лучше, сеньор Спенсер. Но вы все равно пока еще очень больны. Такие раны затягиваются медленно и, кроме того, легко могут открыться вновь, так что вам еще лежать и лежать.

– Вот-вот! Только приляжешь, а они сразу хвать тебя за руки и за ноги, дергайся не дергайся потом – все равно не встанешь! – проворчал Спенсер.

– Не слушайте его, сеньора Спенсер! Вы должны строго следить, чтобы Он с кровати не вставал ни в коем случае! Если надо, привяжите его. Ему нужен полный покой и долгий отдых. Если он все будет делать как надо, то наверняка поправится и будет совершенно здоров. Но если будет безобразничать... что ж, тогда его жизнь будет полностью в его руках.

– Спасибо вам, мисс Дамита. Я прослежу, чтобы он лежал столько, сколько нужно.

– Прекрасно. Следите за ним хорошенько, а я через несколько дней навещу вас и посмотрю, как у него идут дела.

– Не стоит, право, не стоит. Я не хочу обременять вас еще и нашими заботами. Вы уже столько сделали...

– Для меня эта забота не в тягость. Ваш муж – очень добрый и хороший человек, а такие люди здесь на вес золота.

– Спасибо. Вы у нас переночуете?

Дамита покачала головой:

– Нет, но за предложение спасибо. Мужчинам, которые приехали со мной, завтра рано утром на работу. Вот если бы чашечку крепкого кофе...

– Конечно! – оживленно воскликнула Лорели. – Право, я и не знаю, как вас отблагодарить.

– Господи! Да одна ваша радость для меня уже достаточная награда, сеньора!

– Позвольте и мне вас поблагодарить, – вступила в разговор Анастасия. – Мама, я могу спуститься вниз вместе с мисс Дамитой. Тебе, наверное, лучше побыть с папой.

– Спасибо, Анастасия. Ты не попросишь Марию сварить для него крепкий бульон?

– Какой еще бульон? Мне нужна настоящая еда! – возмутился Спенсер.

– Вот и выпьешь бульона, – безапелляционно заявила Лорели и уже более спокойно договорила: – Через пару дней можно попробовать что-нибудь более существенное...

– Я все понял! Хочешь уморить меня голодом...

– Как вижу, с этим пациентом вы намаетесь, – с легкой улыбкой заметила Исабель Дамита. – Но мне пора. Очень рада знакомству с вами, сеньора Спенсер.

– Я тоже. И еще раз спасибо.

Анастасия и Исабель Дамита вышли из комнаты и спустились на первый этаж. Когда они вошли в кухню, сидевшие за столом мужчины быстро поднялись, сверля обеих женщин глазами.

– И как он? – поинтересовался Ти Эл Латимер. Лицо его могло бы стать пособием по изучению того, как нужно выражать тревогу за ближнего своего.

– Он будет жить, но поправляться будет долго, – спокойно сообщила ему Исабель Дамита.

– Слава Богу. Рад это слышать.

– Я хочу вас обоих поблагодарить за то, что пришли нам на помощь в трудную минуту, – несколько официально произнесла Анастасия. – Мы были не очень гостеприимны, но просто...

– Не стоит из-за этого переживать, – прервал Анастасию Ти Эл Латимер, глядя на нее тяжелым взглядом.

– Действительно, не переживайте из-за какой-то ерунды. Лучше присядьте и передохните немного. Представляю, как вам тяжело все это далось, – вступил в разговор Люк Латимер и предупредительно отодвинул от кухонного стола стул, стоявший рядом с его стулом.

– Спасибо, – поблагодарила Анастасия, но не присела, а повернулась к Марии: – Мария, у нас есть кофе? Нам с мисс Дамитой хотелось бы выпить по чашечке. Может быть, и вы составите нам компанию? – Она вопросительно посмотрела на мужчин.

– Нет, спасибо, – отказался Ти Эл Латимер.

– Мы уже попили кофе, – объяснил Люк.

– Проходите и садитесь за стол, сеньориты, – пригласила Мария. Потом налила две чашки кофе и поставила перед женщинами. К кофе она подала горячие оладьи, масло и мед.

Только сейчас Анастасия поняла, как же она проголодалась. Вместе с Исабель Дамитой она принялась за обе щеки уминать оладьи, с наслаждением запивая их крепким кофе. Хотя Анастасия пробовала мексиканские оладьи впервые, они ей сразу понравились.

Пока женщины с аппетитом ели, мужчины не сводили глаз с Анастасии, но только Мария заметила их изучающие взгляды.

– Моя дочь, Каталина, наверняка захочет познакомиться с вами. Похоже, вы с ней одного возраста, – неожиданно сказал Ти Эл Латимер.

– Буду рада знакомству, – вежливо ответила Анастасия.

– Да, вам надо познакомиться с Каталиной, – поддержала Латимера Исабель Дамита. – Но сегодня у всех был тяжелый день, и думаю, что нам пора. Как, Ти Эл?

– Да. Ты права. Мисс Спенсер, конечно, устала.

– Если вы торопитесь из-за меня, то не беспокойтесь, – вежливо возразила Анастасия, хотя в глубине души не могла дождаться, когда они уедут.

– Спасибо, но мы тоже устали, – сказала Исабель Дамита и поднялась из-за стола. Мужчины встали следом, а за ними и Анастасия.

– У меня нет слов, чтобы выразить вам нашу благодарность.

– Да бросьте вы, – отмахнулся Ти Эл Латимер. – Что это за друзья, если они не помогают друг другу?

– Это правда, сегодня вы стали нашими друзьями, – улыбнулась ему Анастасия.

– Когда можем, мы всегда стараемся помочь, – закончила Исабель Дамита и направилась к выходу.

Все вышли следом за ней в холл. Когда они проходили мимо лестницы на второй этаж, Анастасия снова посмотрела наверх и, как несколько часов назад, опять увидела стоящего в тени Хока, который не спускал с Ти Эл Латимера горящего взгляда. На этот раз Анастасия была уверена, что это ей не почудилось, но удивилась, откуда у Хока такой интерес к человеку, которого он видит впервые в жизни.

Анастасия подвела гостей к входной двери. Когда два вооруженных охранника присоединились к вышедшим, в душе девушки снова шевельнулся страх.

Когда все раскланялись и распрощались, Люк Латимер обернулся к Анастасии:

– Вам нужно на днях приехать к нам в гости. Каталина будет очень рада, да и я тоже.

От этого неожиданного предложения Анастасия на какое-то мгновение растерялась, но быстро нашлась:

– Спасибо. Когда моему отцу будет лучше...

– Конечно.

– Приезжайте обязательно, – вступила в разговор Исабель Дамита. – Как сможете, так и приезжайте.

– Спасибо, непременно приеду. Доброй ночи. Коляска в окружении вооруженных всадников покатила по дороге в темноту, а Анастасия устало направилась к дому, размышляя о том, неужели в северной Аризоне действительно так опасно, как в этом, по всей видимости, уверены Латимеры. В ярко освещенном проеме входной двери виднелся силуэт Хока. Увидев его, Анастасия приободрилась, усталость и тревога куда-то исчезли. В конце концов отец обязательно поправится, и все будет прекрасно, тем более что Хок пока остается с ними.

Улыбнувшись, Анастасия приподняла юбки и начала подниматься по ступенькам лестницы особняка.

Глава 9

На следующее утро все семейство собралось в спальне Шеффилда Спенсера. Портьеры были раздвинуты, в окна лился яркий свет солнца. В камине потрескивал огонь, прогоняя ночную прохладу, в воздухе витал аромат свежесваренного крепкого кофе.

Тишину нарушил сам Спенсер.

– Кто-то же должен управлять ранчо! – резко воскликнул он, приподнимаясь на локте.

– Дорогой, лежи, поправляйся и прекрати дергаться и дергать всех нас. До тех пор, пока ты не встанешь на ноги, что станется с этим ранчо, меня совершенно не интересует.

– Лорели, я не собираюсь с тобой спорить, но я в него столько вложил труда, что потерять все это – выше моих сил, пойми! Неужели ты не видишь!

– Вижу, конечно, вижу. Но и ты должен понимать, что ты – самое дорогое, что у меня есть.

Спенсер улыбнулся, покачал головой и легонько похлопал Лорели ладонью по руке.

– Да, я понимаю. И все же...

– Папа, нас же теперь трое. Мы можем распределить обязанности, вот и все, – предложила Анастасия.

– Ты же ничего в этом не смыслишь, дочка, – покачал головой Спенсер. – Лорели тоже мало что понимает в хозяйстве. А чтобы хоть немного разобраться, что к чему, нужно время.

– Мы быстро научимся!

– Согласен, но не за один же вечер. В любом случае придется заниматься не только хозяйством.

– Думаю, тебе лучше нам все рассказать, Спенс, – спокойно заметила Лорели. – Пойми, ты уже можешь не жертвовать жизнью ради нашего благополучия. Сколько лет мы прожили одни, без тебя, и ничего, справились.

Спенсер посмотрел на жену долгим взглядом, поморщился и коротко ответил:

– Я знаю, и это мой грех.

– Нет здесь никакого греха. С Югом покончено навсегда. Как было раньше, больше не будет никогда. А чтобы помочь тебе, нам нужно многое узнать, Спенс. Что творится здесь вокруг поместья? Почему в тебя стреляли? Что это за история с похитителями скота?

Спенсер глубоко вздохнул, чувствуя, как усталость наваливается свинцовым грузом, и заговорил:

– Ладно. Поначалу все было прекрасно. Я подписал с Управлением территориями навахо в форте Дефианс контракт на разведение крупного рогатого скота. Стадо нужно потом перегонять в резервацию навахо. Это верное дело, и платили мне очень неплохо. Все под боком, скотину не нужно гнать через полстраны. Но потом начались наглые кражи скота, и я еле выполнил две последние поставки. Большая часть денег ушла на строительство этого дома, на выплаты погонщикам, на заведение хозяйства... А теперь... – Спенсер оборвал себя на полуслове и замолчал.

– Продолжай, Спенс, только не переживай ты так, – участливо сказала Лорели, заметив, как побледнел ее муж.

– Так вот, я решил, что нужно этих негодяев поймать, иначе они никогда нас в покое не оставят. Приближался срок перегона очередного стада. Мне нужно было довести его до резервации в целости и сохранности любой ценой, иначе я терял контракт. Потеря контракта означает потерю ранчо.

– Боже мой, Спенс!

– Именно так, Лорели. В это ранчо вложены все мои деньги. Понимаешь – все! Если ранчо не будет, все пойдет прахом, и наши надежды тоже.

– Значит, нельзя допустить, чтобы это случилось, – твердо заявила Лорели.

– Теперь ты понимаешь, в чем все дело?

– Да.

– Так вот, я здорово опоздал с двумя последними поставками скота, и все из-за этих чертовых воров. От этого пострадали навахо, да и сам я понес приличные убытки, поэтому мы и решили устроить на этих негодяев засаду.

– Тогда тебя и ранили? – спросила Анастасия.

– Да. Я со своими людьми сидел в засаде. Сумерки сгущались, скотина начала волноваться, но мы никого и ничего не видели, сидели и ждали. Ничего. Мы-то думали, что ворюги начнут уводить скот и мы их возьмем, но не тут-то было. Я услышал шорох и решил сходить посмотреть. Повел себя как полный идиот – ушел от своих, никому ничего не сказав, но мне ужасно хотелось любой ценой поймать воров и узнать, кто это. Кончилось все печально.

– Тебя подстрелили? – спросила Лорели.

– Угу. Выстрелили из кустов. Я даже не видел, кто. Вдобавок свалился в глубокую ложбину, и ребятам долго пришлось меня искать. А еще, когда падал, ударился головой и валялся без чувств. Жутко много крови потерял. Когда они меня нашли, я уже отходил к праотцам.

– Боже!

– Но я вот чего не могу взять в толк: зачем это все делается? Это же полная бессмыслица!

– Что ты имеешь в виду?

– Понимаешь, когда похитители воруют скот и делают все, чтобы не попасться, – это нормально.

– Согласна, – кивнула Лорели.

– Тогда какого черта искать на свою голову приключений, выманивать меня и всаживать мне в живот пулю? Слишком рискованно. Кроме того, стреляют в меня уже не в первый раз. Просто раньше я думал, что это случайность.

– Даже и не знаю, что сказать, Спенс.

– Такое впечатление, что кто-то вознамерился тебя убить, – задумчиво проговорила Анастасия, – а не только угнать скот.

– Я все больше и больше склоняюсь именно к этому предположению, – согласился Спенсер. – Но какой смысл? Зачем? У меня здесь нет врагов. Насколько я помню, я ни с кем не ссорился. Хотя, может быть, это индейцы?

Анастасия подумала о Хоке, и ей от последних слов отца стало как-то неприятно, хотя она вполне допускала и такое.

– Ты действительно думаешь, что это индейцы?

– Да не знаю я! Мне нужно вернуться на то место и все там как следует осмотреть.

– Спенс, ты прекрасно знаешь, что никуда не пойдешь, – решительно перебила мужа Лорели.

Спенсер угрюмо усмехнулся, стараясь не показать, как болит его рана.

– Я знаю.

– Я могу сходить туда, – предложила Анастасия. Родители одновременно повернули головы и в изумлении посмотрели на дочь.

– Ты ничего не знаешь об Аризоне и не умеешь читать следы. Толку не будет никакого, – покачал головой Спенсер.

– Так я научусь, – возразила Анастасия, все более отчетливо чувствуя себя абсолютно беспомощной.

– Конечно, научишься, – согласился отец. – Я собирался с тобой этим заняться, только сейчас, сама понимаешь, не могу. Кроме того, учить тебя должен очень знающий человек. И как я уже сказал вначале, понятия не имею, что нам делать.

– Мы будем управлять ранчо, – решительно ответила Лорели.

– Никому на ранчо я до конца не могу доверять, разве только Марии и Хулио. Они приехали сюда вместе со мной из Калифорнии, помогали строить дом, вести хозяйство... Все остальные – временщики, поденщики. Сам черт не разберет, откуда они заявились, какие грехи на них висят. Хотя это и не имеет особого значения. Все они толковые ребята, ничего не скажешь, только вот довериться никому из них я не могу.

В комнате повисла тягостная тишина.

– Мне нужен опытный ковбой, – снова заговорил Спенсер, – который разбирается в скотине, знает местные земли. Всякий другой просто разорит нас.

Ответные слова у Анастасии вырвались сами собой:

– Папа, такого человека мы с мамой знаем.

Спенсер резко обернулся к дочери, тут же сморщившись от боли:

– И кто же это?

– Хок Райдер.

Лорели, сначала в удивлении поднявшая брови, заулыбалась:

– Ну конечно! Если только он согласится.

– Что это еще за Хок Райдер? – нахмурился Спенсер.

– Мы с ним познакомились на почтовой станции в Тусоне. Это очень заботливый и добрый человек. Весь остаток пути он проехал с нами, – объяснила Лорели.

Спенсер нахмурился еще сильнее.

– Ты не видишь в этом ничего странного, Лорели? В конце концов...

– В людях я разбираюсь получше некоторых, – решительно возразила Лорели. – Он действительно добрый человек и вдобавок ковбой. Он сам нам об этом сказал.

Спенсер в сомнении покачал головой, снова поморщившись от пронзившей его боли.

– Если бы я мог предположить, что вы свяжетесь во время поездки сюда с каким-то проходимцем, я, не раздумывая, сам приехал бы за вами на Миссисипи.

– Перестань, Спенс. Он не такой, как все, и он вовсе не проходимец.

– Во всяком случае, у себя на ранчо я видеть его не желаю. Хок Райдер – хороша птица, ничего не скажешь!

– Ты просто ревнуешь, Спенс, – покачала головой Лорели. – Постыдился бы!

Спенсер помрачнел, как туча, и принужденно засмеялся.

– Черт возьми, Лорели! Возразить нечего. Все равно он может оказаться не так прост...

– Вовсе нет. И наша дочь права. Хоку Райдеру можно доверять. Он свое дело знает. И человек он честный. Чего ходить вокруг да около – сам с ним и поговори.

Спенсер помолчал в нерешительности и наконец сказал:

– Прежде чем толковать о деле, нужно с ним познакомиться.

– Нам, выходит, ты не доверяешь? – поинтересовалась Лорели.

– Ну... А где его можно найти? В северной Аризоне не так уж много мест, где живут белые.

Лорели заговорщицки улыбнулась Анастасии и невинным тоном спросила:

– Анастасия, почему бы тебе не поискать мистера Райдера?

– Конечно, мама, я сейчас вернусь!

Анастасия улыбнулась своему озадаченному отцу и выскочила за дверь, зная, что мать ни слова не скажет о том, что Хок со вчерашнего вечера у них на ранчо.

В мгновение ока Анастасия оказалась у двери комнаты Хока, постучала. Услышав его голос, приглашавший войти, она открыла дверь и шагнула через порог. Хок курил у открытого окна. На импровизированной кровати, похоже, никто не спал. Анастасия подошла к нему, сгорая от нетерпения поделиться новостями и надеясь, что он останется, зная, как он нужен им всем, а прежде всего ей. О последнем Анастасия старалась не думать.

– Хок, – смущенно сказала она, понимая, что просить его остаться не очень удобно, – ведь у него наверняка есть какие-то свои планы и намерения.

– Смелее, Анастасия, подходи ближе, – улыбнулся он ей.

Она подошла, и он, наклонившись к ее лицу, нежно поцеловал девушку прямо в губы. Анастасия судорожно вздохнула и прижалась к нему всем телом.

Он нежно погладил ей затылок.

– Поспать удалось?

– Да нет, – покачала головой Анастасия. – Легла за полночь, устала жутко. И все о тебе думала.

– Я знаю. – Хок ласково поцеловал ее в лоб. – Мне тоже глаз сомкнуть не удалось.

Анастасия вдруг забеспокоилась. В его словах она расслышала ноту прощания.

– Ты же знаешь, у меня была своя причина ехать в северную Аризону, – негромко продолжил он, задумчиво перебирая пальцами ее волосы.

– Только не говори, что ты уезжаешь, – едва не простонала Анастасия. – Я слышать об этом не желаю.

Он твердой рукой взял ее за подбородок, поднял ей голову и посмотрел прямо в глаза:

– Мне кое-что нужно сделать. Что – не могу сказать, по крайней мере сейчас.

– Хок, подожди, не говори больше ничего. Выслушай сначала меня.

– Анастасия, – с нежностью проговорил Хок и снова поцеловал ее в губы.

– Не отвлекай меня от дела, пожалуйста. Ты мне нужен и моим родителям – тоже.

– При чем здесь твои родители? – непонимающе нахмурился Хок.

– Ты хочешь познакомиться с папой?

– С большим удовольствием.

– А ты выслушаешь предложение, которое мы хотим тебе сделать?

– Если из твоих уст, то я с наслаждением выслушаю любое предложение, – шутливо ответил Хок.

Анастасия невольно рассмеялась, хотя ей было не до смеха.

– Хок, пожалуйста, будь серьезным!

– Я очень серьезен, куда уж больше.

Анастасия начала покрывать легкими поцелуями его лицо.

– Кто-то там говорил о каком-то предложении? – умудрился поинтересоваться Хок между поцелуями и тут же, не удержавшись, поймал губами губы девушки и крепче прижал к себе ее послушное тело, упиваясь сладостью поцелуя. Оторвавшись наконец от ее губ, он слегка отстранился и с хмурым видом заметил: – По правде говоря, эти наши короткие встречи урывками всякий раз разбивают мне сердце.

Анастасия согласно кивнула:

– Мне тоже, Хок. Но сейчас, прошу тебя, пойдем со мной. А потом мы долго-долго будем вместе.

– Это можно считать обещанием? – внимательно посмотрел на нее Хок.

– Конечно, – улыбнулась ему Анастасия.

– Хорошо. Тогда пошли.

Когда они вошли в спальню Спенсера, то не заметили ни удивленно приподнявшихся бровей отца Анастасии, ни его короткого взгляда в сторону Лорели, когда он пробурчал:

– Похоже, вы многого мне не рассказали.

Лорели молча улыбнулась ему в ответ и поздоровалась с Хоком:

– Рада видеть вас, мистер Райдер. Позвольте мне представить вам моего мужа, Шеффилда Спенсера. Спенс, это и есть Хок Райдер.

Хок подошел к кровати и обменялся рукопожатием со Спенсером, отметив про себя, насколько тот слаб. Выздоравливать ему предстояло еще долго, и, чем за это время будет меньше сюрпризов и неприятностей, тем лучше для больного.

– Рад нашему знакомству, сэр, – вежливо наклонил голову Хок.

Так вот, значит, какой у Анастасии отец. Вовсе не такой старый, как он себе представлял, приятной наружности. Таких людей на Западе можно встретить нечасто. Один из многочисленных южан, которых война заставила перебраться на Запад. Хоку доводилось встречаться с такого рода людьми, и все они были вот такими отчужденно вежливыми. Должно быть, эта черта характера воспитывалась в них с самого детства, и ничто на свете уже не могло ее вышибить. Джентльмены, короче говоря. Это определение никак не подходило к Хоку, и он прекрасно об этом знал. Впрочем, лично его все эти церемонии мало волновали, потому что в прериях и в пустыне ценилось и требовалось нечто совсем другое, но тем не менее благородные манеры отца Анастасии пришлись Хоку по душе.

– Я тоже рад с вами познакомиться, – ответил Спенсер, пытливо разглядывая Хока и постепенно проникаясь доверием к незнакомцу. Приятный парень. Честно говоря, Спенсер не ожидал, что подобное случится в жизни Анастасии так скоро, но хорошо это или плохо, он пока для себя не решил. Прежде надо побольше разузнать об этом парне. Хок Райдер. Похоже, он из индейцев. Интересно, Анастасия и Лорели знают об этом? Или им безразлично? Надо бы присмотреть за ними обеими. Спенсер поморщился. О чем это он? Ни за кем он не сможет присматривать, по крайней мере в обозримом будущем.

– Присаживайтесь, мистер Райдер. Нам хотелось бы обсудить с вами одну проблему, с которой мы сегодня столкнулись, – церемонно обратилась к Хоку Лорели.

Хок опустился на стул с таким чувством, как будто палач уже надел ему на шею пеньковую петлю. Он покосился на Анастасию. Поймав его взгляд, она ободряюще улыбнулась. Не помогло. С каждой секундой он чувствовал себя все беспомощнее. Хок никогда не умел держать себя с людьми высшего света да еще вдобавок в такой роскошной усадьбе, как эта. Он всего лишь ковбой, пастух, и наполовину индеец. Он не принадлежал к аристократии южан и тем более не собирался пополнять ее ряды. Он снова покосился на Анастасию. Нет, без этой женщины ему не жить – он готов на все, лишь бы быть с ней рядом.

Спенсер откашлялся, сурово посмотрел на Хока и наконец отрывисто заговорил:

– Такое вот дело. Я надолго выбыл из строя. Пальнули в живот. Скот начали красть. Решил разобраться с этим. Как видите, не получилось. Кому доверять теперь, не знаю. Разве только Хулио и Марии. Хулио – повар, Мария – домоправительница. Мне нужен доверенный человек следить за стадом, пока я не поправлюсь. Лорели и Анастасия сказали мне, что вы подойдете. Думаю, теперь я с ними соглашусь.

Анастасия бросила взгляд на отца, потом на Хока и перевела дух. Ее надежды оправдались.

Хок сидел с бесстрастным выражением лица, по которому невозможно было понять, что он сейчас думает и чувствует.

– Если у вас нет каких-либо неотложных дел, что вы скажете относительно должности десятника у меня на ранчо?

В комнате повисла тишина.

Наконец Хок нарушил затянувшееся молчание:

– Работа серьезная, а я ведь простой ковбой.

– Значит, знаете, как управлять на ранчо. Ребята у меня хорошие, неприятностей не будет. Главное – через несколько недель согнать стадо и переправить скот в резервацию к навахо.

– К навахо? – вопросительно приподнял бровь Хок.

– Да. У меня контракт с Управлением территориями навахо на поставку говядины в резервацию. Но я его потеряю, если не продам партию в срок. А тут еще эти воры и ранение так некстати... нет нужды вам объяснять, как я обеспокоен.

– Не думали, кто может красть у вас скот?

– Конечно, думал, но ни до чего так и не додумался.

– Может быть, индейцы?

Спенсер помолчал, бросил внимательный взгляд на Хока и коротко ответил:

– Все может быть, но я как-то не верю.

Хок кивнул, посмотрел на Анастасию, на Лорели и снова повернулся к Спенсеру:

– По сути дела, вы мне предлагаете серьезную работу, а в придачу к ней – шайку воров с ружьями.

– И как вы считаете – справитесь? – поинтересовался Спенсер, стараясь склонить Хока принять предложение.

Хок задумчиво покачал головой.

– Дело не в этом. Справиться-то я справлюсь. Оплата обычная?

– Да, – кивнул Спенсер.

– Награда за поимку воров?

Спенсер заулыбался. Честное слово, этот малый нравился ему все больше и больше.

– Конечно. Каковы ваши условия?

– Скажу, когда поймаю их. Спенсер кивнул.

– Могу я считать, что вы согласны? Анастасия затаила дыхание.

– Да, но только до поставки вашего стада на рынок. Хок считал, что, соглашаясь, получает хороший шанс не только помочь Спенсерам, но и выследить Ти Эл Латимера, – просто он немного изменит свои планы в связи с изменившимися обстоятельствами. Да и с Анастасией не придется расставаться. В конечном счете все получилось как нельзя лучше. Ради своей мести ему теперь не нужно гнуть спину на ранчо Латимера – он все сделает, работая здесь, и разберется с этими похищениями. Когда Хок покончит с Латимером, тот сто раз пожалеет, что связался в свое время с семьей Хокинсов.

– Вот и прекрасно! – с радостью, которой сам от себя не ожидал, воскликнул Спенсер. – Сразу приступите к работе?

– Можно и так, – беспечно ответил Хок.

– Попросите Хулио показать вам ранчо, и пусть он познакомит вас с ребятами. Если появятся вопросы, я...

– Спенс, передохни, – вмешалась Лорели. – Ты и так сегодня перетрудился.

– Ладно, ладно. Но если что, обращайтесь прямо ко мне, мистер...

– Зовите меня просто Хок.

– Спасибо. Мои друзья зовут меня Спенс. Не возражаете? Хок согласно кивнул.

– Есть еще Стейси...

– Стейси? – Хок непонимающе посмотрел на Спенса. Тот расплылся в улыбке:

– Ну да, я всегда так зову Анастасию. Уголки губ у Хока озорно дрогнули.

– Стейси... – произнес он, как бы пробуя имя на вкус.

– Полным именем меня называет только мама, – объяснила Анастасия.

– Но, Анастасия! У тебя такое красивое имя! – запротестовала Лорели.

– Немного длинное, правда, но если годами произносить, привыкаешь, – съязвил Спенс.

– Послушай, Спенс, мы же давно... Анастасия со смехом перебила родителей:

– До того, как вы начнете разбираться с именем своей дочери, мы спустимся вниз позавтракать, а потом я пройдусь с Хоком по ранчо, чтобы как следует осмотреть все наше хозяйство.

Лорели воскликнула:

– Анастасия! По северной Аризоне девушкам нельзя ходить в одиночку!

– Мама, мы не в Виксберге, – сердито возразила ей Анастасия. – Ничего со мной не случится – я же буду на ранчо. Теперь я сама могу за себя постоять. Во всяком случае, чем скорее я этому научусь, тем лучше. Хок здесь остается не навсегда, и в конце концов кому-то придется...

– Ты права, Стейси, – согласился с дочерью Спенс. – Учись всему, чему сможешь. Тебе здесь жить, и надо уметь это делать. Но даже на ранчо заранее не знаешь, что может случиться, – видишь, в какой переплет я попал. Я не хочу, чтобы ты подвергала себя опасности.

– Со мной ничего не случится.

– Я присмотрю за вашей дочерью, – твердо пообещал Хок. Лорели взглянула на молодого человека и кивнула:

– Все правильно, Спенс. С мистером Райдером Анастасия будет в безопасности. Но все же будь осторожна, Анастасия, ты так же упряма, как и твой отец, а здесь и правда не Виксберг.

– А то я этого не знаю, – парировала Анастасия. – Но я докажу тебе, что уже давно самостоятельная.

– И тем не менее, – твердо сказал Спенс, – одной никуда не ходить, ясно? С Марией, Хулио или Хоком – пожалуйста. Будь с ними, чтобы ни мама, ни я не сходили с ума, где тебя искать. Договорились?

Анастасия сердито фыркнула, но согласие все же дала:

– Ладно, но я уже не ребенок.

Не выдержав, отец с матерью рассмеялись, и Лорели выговорила сквозь смех:

– Представь себе, дорогая, мы это уже заметили, но переживаем за тебя по-прежнему.

Тут рассмеялась и Анастасия, поняв, как любят ее родители.

– Я обещаю, что буду осторожна, не переживайте.

На этом Анастасия и Хок покинули спальню Спенсеров и поспешили на кухню, потому что вдруг почувствовали, что буквально умирают от голода.

Глава 10

После сытного завтрака, состоявшего из лепешек, сыра, жареных колбасок и пары чашек обжигающего ароматного кофе, Анастасия и Хок наконец выбрались на ранчо. В утреннем воздухе еще держалась ночная прохлада, но легкая роса, покрывшая на закате землю, уже сошла.

В загоне они выбрали себе двух бурых в белых яблоках мустангов. Спенс собирал свой табун из диких мустангов, которые свободно носились по просторам прерий. Объезженные, они как нельзя лучше подходили для выпаса стада. Ковбои попеременно брали себе для работы мустангов из этого табуна, отдавая все же предпочтение меринам, как более спокойным и предсказуемым.

Анастасия надела сомбреро с широкими полями, которое дала ей Мария. На этом настоял Хок, считавший, что маленькая изящная шляпка, которая чудесно шла к ее темно-зеленому костюму для верховой езды, не спасет от палящего солнца. Хок, хотя и раскритиковал ее головной убор, остался весьма доволен тем, что Анастасия надела юбку с глубокими разрезами, чтобы ехать верхом в мужском седле верхом, а не сидя боком. Еще он отметил, что Анастасия надела прочные сапоги для верховой езды и кожаные перчатки. Хотя ее костюм больше подходил для лужаек Юга, чем для прерий Запада, Хок был рад, что экипировалась она со знанием дела.

Сам он натянул штаны из грубой ткани, рубашку из красной шотландки, кожаную куртку, кожаные сапоги и белую шляпу – словом, оделся так, как и должен одеваться ковбой, пасущий стада в прериях. Не забыл он и опоясаться портупеей с револьвером, которая при ходьбе то и дело похлопывала его по правому бедру. Хок держался так, что, глядя на него, можно было почти физически ощутить некую настороженность, и Анастасия поняла, что поездка их будет чем угодно, но только не беспечной загородной прогулкой, как в былые времена в Виксберге.

Анастасия впервые смогла подробно осмотреть свой новый дом – ранчо Спенсера. Особняк в греческом стиле окружали широко раскинувшиеся зеленые луга, простирающиеся чуть ли не до горизонта. Стояла поздняя весна, и сквозь пожухлую прошлогоднюю траву уже настойчиво пробивались тугие ярко-зеленые стрелки молодой травки. Высоко в небе лениво плыли редкие кучевые облака. За домом располагались строения поменьше – курятник, амбар, загон для лошадей, поильня для скота, жилище ковбоев и кухня. Ранчо было отстроено с умом – Шеффилд Спенсер искренне мог гордиться результатом своих трудов.

Не успели они отъехать более или менее далеко от главного дома, а голова Анастасии уже пошла кругом от всего того, что успел рассказать Хулио, который взялся показать им окрестности. Он познакомил Хока с ковбоями, которые сразу же признали в нем старшего. Девушка старалась хоть как-то разложить услышанное по полочкам, чтобы воспользоваться этими знаниями в будущем. Она твердо решила узнавать как можно больше обо всем связанном с ранчо и ведением хозяйства: неизвестно ведь, сколько Хок пробудет у них – скорее всего уедет он до того, как отец полностью выздоровеет. За это короткое время она обязана выучиться управлять ранчо или хотя бы мало-мальски во всем разбираться, чтобы отцу достаточно было только отдавать ей распоряжения, что и как делать. Но вот чем ей вовсе не хотелось забивать себе голову, так это грядущим отъездом Хока. Анастасия изо всех сил гнала от себя эти мысли, сосредоточив внимание на всевозможных сведениях о хитростях хозяйствования.

Хок рассказал ей, что высокая трава, по которой они сейчас ехали, называется поа, а трава покороче – грама. Они росли толстыми пучками и среди скотоводов пользовались доброй славой. Пастбища с такой травой тянулись вдоль Литл-Колорадо и высоко ценились в Аризоне, потому что на них могло пастись и прибавлять в весе большое количество скота. Неплохо на этих пастбищах чувствовали себя овцы и козы – главная пища индейцев навахо.

Вдалеке показались холмы с плоскими вершинами, между которыми по извилистому руслу несла свои воды река. Воздух был сухим, пропитанным запахами травы и пыли. Хок, похоже, чувствовал себя здесь как дома, Анастасии еще не доводилось видеть его таким. Ей казалось, что эти земли отобрали у нее какую-то частичку души Хока, потому что значили нечто чрезвычайно для него важное.

Они натолкнулись на нескольких бредущих по пастбищу лениво жующих свою вечную жвачку коров, вокруг которых резвились телята. Хок мысленно сделал себе замету, куда они направляются, и объяснил Анастасии, что, когда у коровы родится теленок, она всегда уводит его от стада и на некоторое время прячет. А это очень опасно, потому что с коровой или ее теленком может случиться масса неприятностей. Их могут украсть, перегнать в другое стадо, могут загрызть волки или койоты. Об этом он собирался потолковать с ковбоями сегодня вечером, после того как объедет все ранчо.

Лошади вдруг зафыркали, замотали головами, стали грызть поводья и устремились куда-то вперед, очевидно, влекомые каким-то запахом, ведомым им одним. Анастасия, с трудом сдерживая своего мустанга, повернулась к Хоку:

– Что случилось? Чего они хотят?

– Воды. Они хотят воды, – рассмеялся Хок. – Реку почуяли.

Анастасия тоже рассмеялась и подумала, что наконец-то увидит реку, о которой ходило столько разговоров.

– Аккуратнее с лошадью, – уже серьезно предупредил ее Хок. – Не пускай ее в галоп. Мы их взяли на весь день, а чем дальше, тем будет жарче.

Анастасия кивнула. Ей вовсе не хотелось пускать свою лошадь вскачь по местности, о которой она не имела ни малейшего представления. Она огляделась по сторонам, еще раз поразившись тому, как глубоко в ее душу запали эти суровые земли. Теперь она понимала, отчего Райдера всю жизнь тянуло сюда. С наслаждением вдыхая терпкий сухой воздух, любуясь ранчо, что обустроил ее отец, она думала о том, что навряд ли теперь сможет по своей воле уехать отсюда – эта земля своей мощью необъяснимо притягивала ее.

Размышляя таким образом, она оглянулась на Хока. Он ответил сдержанной улыбкой, и Анастасия вдруг застыдилась, как будто оказалась в компании с незнакомцем, причем этим незнакомцем была она сама. От этой мысли у нее по спине пробежал холодок. Что с ней такое случилось, что она и минуты не может прожить без этого человека, о существовании которого всего несколько недель назад ничего не знала? Она ведь была так уверена, что ей никогда не будет нужен мужчина и страдать по ком бы то ни было она никогда не станет.

Так что же случилось? Может быть, все дело в Хоке? Неужели этот человек сумел в одночасье так переменить ее? Или это оттого, что она наконец перестала считать отца лжецом, который заговорил зубы матери, а на самом деле просто-напросто сбежал от семьи на Запад, вовсе не собираясь отстраивать потерянное поместье заново? Многие годы она упорно не верила обещаниям отца, но сейчас доказательства его верности своему слову лежали вокруг: Шеффилд Спенсер все эти годы трудился не покладая рук ради двух женщин, которых любил больше всего на свете. Анастасия задумалась. Не совершила ли она ошибку, надолго закрыв свое сердце для мужчин? Или просто все дело в этих двоих мужчинах, которые сумели тронуть ее сердце лишь потому, что оказались не похожи на всех остальных?

Анастасия озадаченно покачала головой. Заметив это, Хок негромко спросил:

– О чем ты так серьезно задумалась?

– Столько всего переменилось вокруг, и переменилось как-то сразу.

Хок, не поняв, вопросительно на нее посмотрел и задумчиво произнес:

– А я вижу другое. Знаешь, я заметил, как мало здесь все изменилось. Мы едем и едем, а земли все те же – бескрайние, просторные, вечные... Люди приходят и уходят, то там, то тут оставляют после себя какой-то след, знак... А земля, она пребывает вовеки, живет своей жизнью, существует в своем времени и идет своим, ведомым только ей путем.

– Как хорошо, как красиво ты это сказал! Анастасию до глубины души тронула открывшаяся ей вдруг поэтичность его натуры.

– Это всего лишь правда, а правда часто бывает красивой.

– Народная мудрость хопи?

– Возможно... – усмехнулся Хок. – Мы – мудрый народ.

– Мне здесь так все нравится. На Миссисипи было по-другому, и жила я там долгов а вот по-настоящему дома чувствую себя здесь и не могу понять, почему.

– Я так рад, что тебе здесь нравится. Я очень боялся, что здешние места вызовут у тебя отвращение. Немногим удается полюбить эти края, проникнуться их красотой, если они не здесь родились.

– Но отчего я чувствую себя так хорошо в этих местах?

– Знаешь, порой человек рождается не там, где его настоящие корни. – Хок, не отрываясь, смотрел туда, где небо сливалось с землей в голубоватой дымке, предвещающей жаркий день.

– Я скорее готова была думать, что именно у меня есть это чувство принадлежности земле и семье. Ведь я с Юга, я много лет жила на плантации, у меня длинный список знатных предков, которые веками жили на этой земле. А получилось, что все эти чувства испытываешь ты, а не я.

– Я думаю, ты чувствуешь то же самое. – Хок с нежностью посмотрел на девушку. – Просто за время войны ты так глубоко запрятала свои чувства, что почти забыла о них. А они никуда не делись, ждали своего часа, своего пробуждения в тех местах, где ты снова сможешь ощущать связь с землей, не боясь потерять то, что любишь.

Анастасия ехала молча, размышляя об услышанном. В ее чувствах к Хоку было нечто большее, чем просто уверенность в том, что мужчинам можно доверять потому, что отец не обманул ее ожиданий. Нет, дело было в другом. Дело было в самом Хоке. Он был удивительным и будил в ней не одно только желание близости.

Она еще раз украдкой посмотрела на него. Ей бросилось в глаза, как уверенно он сидит в седле. Седло потертое, старое, не раз проверенное в деле. Недаром он всюду возит его с собой и наверняка с возмущением отверг бы предложение обменять его на новое. Обликом своим он как-то естественно соответствовал тому, что только что говорил о родных землях, о прошлом. По его словам можно было понять, насколько Хок гордился своей родиной.

Анастасия не смогла удержаться от следующей мысли и густо покраснела под внимательным взглядом его темно-синих глаз. А дорожит ли Хок ею? Будет ли он о ней заботиться, если она подарит ему свое сердце? Она торопливо отвела глаза, боясь, что он каким-то образом сможет прочесть ее мысли.

Анастасия гордилась плантацией отца. Она любила старую усадьбу, друзей их семьи, ей нравилось лето и время сбора урожая. Она была привязана к друзьям, которые были у нее среди рабов, наивно не понимая их тяжелой жизни, пока не стала старше. Но началась война, уехал отец, многие из тех, кого она хорошо знала, умерли, рабы ушли. Люди потеряли все – плантацию, землю, дом, друзей... И она запретила себе горевать по всему тому, что безвозвратно было утрачено. Хок оказался прав. Как же он сумел так точно разглядеть в ней то, чего она сама многие годы не замечала?

Анастасия даже уговаривала мать продать их семейное серебро, с пеной у рта доказывая, как им нужны деньги и чего вся эта блестящая дребедень стоит после того, как они остались без плантации. В тот момент она искренне верила в свои слова, теперь же была рада, что мать ее не послушалась и мудро сохранила все, до последней ложки. Эта посуда придется весьма кстати на новом обеденном столе в возродившейся из небытия Гайе, и верой и правдой послужит многим будущим поколениям семьи Спенсеров. Анастасия вдруг подумала, что те перемены, которые она в себе обнаружила, не столь уж и существенны, просто жизнь продолжается, и она вступает в ее новый этап. Девушка повернулась к Хоку, теперь уже смело и широко улыбнувшись ему.

– Ты мне так помог сейчас. Спасибо тебе, – просто сказала она.

Он сдержанно кивнул.

– Я рад. Придет время, и...

– Боже мой, Хок! Смотри! Это точно Литл-Колорадо! – перебила его Анастасия. При виде реки мысли ее сразу пошли в другом направлении. Забыв все предупреждения своего наставника, она дала мустангу полную свободу. Тот не преминул воспользоваться ею и заспешил к берегу размашистой рысью.

Животное подлетело к кромке воды и вытянуло морду. Анастасия засмеялась, отпустила поводья, и лошадь принялась жадно пить воду. Анастасии тоже до невозможности захотелось пить. Она вытащила флягу, отвинтила крышку и сделала несколько глотков теплой воды. Обтерев губы, завинтила крышку и убрала флягу на место, памятуя, что трястись в седле им предстоит целый день.

В этот момент она услышала, как у нее за спиной заскрипело седло Хока. Он поставил своего коня рядом и тоже дал ему вволю напиться. Анастасия посмотрела на Хока, потом вдоль русла реки сначала вверх, а потом вниз по течению. Цветом река очень походила на Колорадо, хотя была, несомненно, намного уже. Верхом на лошади можно было перейти ее вброд. Противоположный низкий берег сильно подмыло – вниз по течению струились полосы красного глинозема. На их стороне берег был каменистый, поэтому мустанги легко подошли к самой воде.

Анастасия с трудом оторвалась от завораживающего зрелища и повернулась к Хоку.

– Ну и как впечатление? – с улыбкой спросил он.

– Почти как Колорадо, только меньше. Хок весело рассмеялся:

– Должно быть, в этом причина того, что реку назвали Литл-Колорадо, или Колорадо Чикито.

– Чикито? – улыбаясь, переспросила Анастасия.

– По-испански это означает малыш. Отсюда Литл-Колорадо.

– Пусть маленькая, пусть малыш, но почему она вся красная?

– Так Колорадо по-испански и означает красный. Правда, хопи называют ее иначе – Писисуайу, что означает «там, где течет вода».

– Как бы ее ни называли, я вряд ли захочу еще раз искупаться в такой реке.

– Правда?

– Ну, как бы это сказать... – начала объяснять она и замолчала, увидев, как потемнели вдруг его глаза, когда он окинул ее довольно выразительным взглядом. Анастасия, охваченная неожиданным стеснением, немного напряженно рассмеялась, потом перевела взгляд на реку, и сами собой вернулись воспоминания о пароходе и о ночном береге Колорадо. Но тогда была ночь, и все было иначе, чем сейчас.

– Анастасия, – проговорил Хок напряженным голосом, в котором явственно слышалось скрытое волнение. – Посмотри на меня.

Делать этого ей страшно не хотелось – было как-то не по себе, но она, слегка сощурившись от солнечного света, все же посмотрела ему в лицо. Желание узнать, что он сейчас чувствует, что находит в ней, оказалось сильнее.

– Я тебя нисколько не принуждаю...

Анастасия машинально заправила выбившуюся прядь белокурых волос.

– Я знаю, Хок. Дело не в этом...

– Неподалеку отсюда есть очень красивое местечко, где мы сможем спокойно перекусить.

Анастасия, обрадовавшись в душе перемене темы, направила свою лошадь вслед за Хоком, который двинулся вдоль берега вверх по течению.

Какое-то время они ехали в молчании, Анастасия постаралась утихомирить хоровод мыслей у себя в голове, твердо решив просто получать удовольствие от прогулки и радоваться окружавшим ее местам. Она и правда не думала о Хоке, хотя взгляд ее то и дело упирался в его широкую спину. Сидел он в седле с таким видом, как будто никогда в жизни не ступал по земле ногами. Еще Анастасия заметила, что он правит не столько поводьями, сколько ногами, то понукая, то придерживая лошадь. Он ритмично покачивался в такт движению скакуна и выглядел при этом свободным и расслабленным, но тем не менее было ясно, что внутри его скрыта некая пружина, которая в нужный момент мгновенно развернется, превращая его в готового ко всему бойца.

Довольно скоро они выехали к нескольким холмам, чьи громадные плоские вершины возвышались посреди бескрайних пастбищ. Склоны были изрезаны многочисленными, сейчас сухими протоками, что проложила стекавшая многие годы дождевая вода. Анастасия удивилась, как хорошо Хок ориентируется на местности, и решила обязательно научиться этому. Они въехали в тень, которую отбрасывали холмы, найдя долгожданную прохладу и уединенность. Никто и знать не будет, что они здесь, если только на них случайно не наткнется. А этого можно было не бояться, ведь людей в округе раз, два и обчелся.

Место, где остановился Хок, буквально дышало покоем. Молодой человек соскочил на землю и помог Анастасии слезть с мустанга, хотя в его помощи она не очень и нуждалась. На мгновение он задержал руки на ее талии, потом отпустил и принялся снимать с лошадей седельные сумки. Поставив на землю фляги с водой, он отвел мустангов к поляне, заросшей густой и сочной травой, бросил поводья и оставил обоих животных пастись. Он, разумеется, знал, что лошадям будет удобнее без сбруи, но все же не разнуздал их, прекрасно помня, что вокруг лежат прерии Дикого Запада, где в любой момент может произойти самое неожиданное.

Пока Хок занимался лошадьми, Анастасия успела расстелить одеяло, которое они захватили с собой, и начала доставать еду из сумок. Она улыбнулась ему, когда он присел на одеяло рядом с ней и осторожно снял сначала свою шляпу, потом ее сомбреро и отложил их в сторону на траву.

– Здесь тенек, так что головы не напечет, – объяснил он. – Впрочем, я знаю очень многих ковбоев, которые в шляпах готовы и мыться, и спать.

Анастасия засмеялась.

– Я еще не настолько привыкла к сомбреро, чтобы последовать их примеру.

– У меня тоже нет такой привычки. Все годы, что я прожил у хопи, я вообще обходился без каких бы то ни было шляп.

– Хок, а тебе у них нравилось?

Он отхлебнул воды из фляги, обтер губы и только тогда ответил:

– Да. Хорошие люди. Мне очень повезло, что моя мать была из их племени.

Анастасия выложила на одеяло холодные лепешки, колбаски в тесте и сыр, которые заботливо наготовила им Мария, заметив:

– Мария сказала, что часть этих лепешек сладкие. Это действительно так?

– Значит, ты никогда не ела мексиканской и индейской пищи?

– Нет. Я ее попробовала только здесь, и мне понравилось.

– Понятно. Эти лепешки пекут с красным или зеленым перцем, с зеленым они получаются поострее. А еще есть сладкие – их, по-моему, делают с изюмом. Такая вкуснятина, что пальчики оближешь. Мария в этом знает толк, готовит просто замечательно. Да и Хулио, если судить по разговорам, не хуже. А как счастлив человек, когда видит перед собой миску с вкусной едой!

– Могу себе представить, – рассмеялась Анастасия. – Держи. Давай попробуем и узнаем, насколько ты прав.

На короткое время наступила тишина, пока они утоляли голод. Откусив очередной кусок, Анастасия в восторге покачала головой:

– Хок, ты только попробуй!

Девушка отломила часть лепешки и протянула Хоку. Тот не поднял руки, чтобы взять предложенное. Тогда Анастасия, поколебавшись, поднесла кусочек к его губам и осторожно положила ему в открытый рот. Когда она попыталась убрать пальцы, Хок быстро закрыл рот, и получилось так, что он невольно их облизал. Анастасия почувствовала, что заливается краской.

– И правда вкусно, – заметил Хок, смакуя предложенный ему кусок. – Чудо.

– Вот видишь, – сказала она и, чтобы скрыть замешательство, отломила той же рукой еще один кусочек и машинально положила себе в рот. Еще держа пальцы у рта, она подняла глаза на Хока. Он не сводил взгляда с ее руки, и она вспомнила, что только что к этим самым пальцам прикасались его губы. Она торопливо отдернула руку, но Хок сумел угадать, о чем она сейчас подумала.

Он взял руку, поднес к губам и не спеша принялся по очереди облизывать кончики ее пальцев. Анастасия замерла, завороженная прикосновением его губ и языка. Наконец он поднял голову и привлек девушку к себе.

– У меня иногда такое чувство, что если я тебя не обниму, то умру от какой-то неведомой жажды. Вот ведь как получается – мне хочется тебя постоянно видеть, все время быть рядом с тобой, Анастасия. А может быть, тебе больше по душе, если я буду называть тебя Стейси?

Сбитая с толку его поведением и весьма резкой сменой темы разговора, Анастасия в полном замешательстве пролепетала:

– Все мои друзья так меня называют.

– Стейси... А я твой друг?

– Надеюсь, что да.

– Только надеешься? – спросил он, притворяясь сердитым. – Я что, большего не заслуживаю?

– Ну что ты, Хок. Конечно, ты мой друг – я так ценю все, что ты сделал и делаешь для нашей семьи, для ранчо.

– Я делал и делаю все это ради тебя, Стейси, ради тебя, моя прекрасная Анастасия, и ради себя. Неужели ты не догадывалась об этом?

Не в силах вымолвить ни слова, Анастасия лишь с сомнением покачала головой.

– Позволь, я покажу тебе, что имею в виду. – С этими словами он осторожно взял в руки ее лицо, наклонился и накрыл поцелуем ее губы. – Ты хочешь любить меня, Стейси?

На этот раз она робко кивнула, все нужные слова куда-то вдруг улетучились.

– Тогда покажи это.

Анастасия растерянно захлопала ресницами.

– Показать?

– Конечно, – ободряюще улыбнулся Хок. – Просто поцелуй меня, вот и все.

– Хок, я...

– Это совсем не трудно, – сказал он и отвел руки от ее лица, быстро расстегнул и снял с себя кобуру с револьвером, положив ее на траву рядом с собой, чтобы в случае чего оружие было под рукой. А потом улегся на спину на одеяло, закинув руки за голову.

– Хок, что ты делаешь?

Ответом ей была еще одна ободряющая улыбка.

Анастасия рассмеялась. Если ему хочется повалять дурака, она не против. Она подсела к Хоку и, наклонившись, погрузила пальцы в его густую шевелюру.

– А ты красивый, – прошептала она. Хок усмехнулся.

Анастасия легонько повела кончиками пальцев по небольшим морщинам на лбу, спустилась ниже, на прямые, чуть вразлет темные брови. Хок с готовностью прикрыл глаза, и она скользнула пальцами по его векам, опушенным густыми ресницами, прикоснулась к его губам, сулящим сладостные поцелуи, и торопливо убрала руку. Хок открыл глаза – теперь они были темно-синие, полные влекущей глубины, как два озерка, в которые безумно хочется нырнуть и никогда уже не выныривать обратно. Анастасия снова прикоснулась рукой к его лицу, провела по высоким скулам, потом по твердому решительному подбородку и вернулась обратно, потому что слева под нижней челюстью неожиданно нащупала две маленькие щербинки. Она потрогала их кончиками пальцев и вопросительно посмотрела на Хока, который с неподдельным интересом наблюдал за ее манипуляциями.

– Что это, Хок?

– Гремучая змея.

От неожиданности Анастасия выпрямилась, потом погрозила ему пальцем и засмеялась:

– Ты меня разыгрываешь!

– Вовсе нет. Меня на самом деле укусила гремучая змея.

По правде говоря, ямочки, которые она только что трогала, очень напоминали следы от змеиных зубов, но ей все равно не верилось, что такое могло быть.

– От укуса гремучей змеи все умирают, Хок, даже я об этом знаю. И тем более от укуса в лицо.

– Все, кроме хопи, – просто ответил он.

– Я все равно не понимаю. Тебя на самом деле укусила гремучая змея? Как? Почему?

– Да все очень просто. Каждый год в августе хопи устраивают Танец Змеи, чтобы на землю пролился дождь. Люди клана Змеи уходят в пустыню, собирают в мешки самых разных змей и приносят их в селения. Танцевать нужно, держа зубами змею за ее головой и поддерживая ее тело обеими руками. Бывает так, что змея кого-нибудь и кусает.

– И ты танцевал, держа в зубах гремучую змею?

– На самом деле это не так страшно, как кажется, – кивнул Хок. – Мы же не враги змеям. Мы умеем обращаться с ними. Любая змея укусит только тогда, когда ее сильно разозлишь. Гремучая змея ничем от других своих сородичей не отличается.

– Но как же ты остался в живых?

– Дело в том, что люди клана Змеи пьют разведенный змеиный яд для защиты, и, если змея все же кусает, они втирают его в ранку.

– Это просто поразительно, Хок! – воскликнула Анастасия и еще раз осторожно потрогала змеиные отметины. – Я ничего об этом и не знала.

– У меня очень много таких историй.

Анастасия заглянула ему в глаза, и сердце ее забилось – так изменился его взгляд. Она медленно прильнула к груди Хока и нежно, ласково поцеловала его в губы. Каким образом оказалось, что нет теперь для нее роднее человека, чем этот малознакомый полуиндеец? Почему его взгляд на мир так сродни ее взгляду? Почему так много общего в их судьбах? Ведь он почитал своих предков, свои родные земли, свой народ точно так же, как и она – своих до начала войны. Она снова подумала о том, что свое прошлое начала по-настоящему ценить только здесь, в этих краях, хотя и она, и родители приехали сюда, чтобы начать все заново.

– Стейси, – едва шевельнув губами, шепнул Хок. – Ты будешь меня целовать или продолжишь спать на мне?

Анастасия рассмеялась, слегка приподнялась и шутливо шлепнула его ладонью по груди.

– Вовсе я не спала! Я размышляла, как у нас с тобой много общего.

– Вот как?

– Знаешь, я и не думала, что ты так гордишься своим народом.

– Я горжусь очень многим, Анастасия, но больше всего я буду горд тем, что ты меня сейчас еще раз поцелуешь.

– Ты просто завлекаешь меня поближе, чтобы ты смог...

– Чтобы смог что?.. Анастасия невольно покраснела.

– Я вот тебя не поцелую – пусть это будет наказанием за насмешки надо мной!

– Что?! Какие такие насмешки? Еще нужно разобраться, кто над кем смеется!

На этот раз Хок не стал дожидаться поцелуя, он стремительно схватил ее за плечи, потянул на себя, и не успела Анастасия опомниться, как его рот уже уверенно завладел ее губами. Его язык без особого труда проник в ее жаркий рот. Движения его были такими мучительно сладостными, что Анастасия закрыла глаза, расслабившись в крепких объятиях. Хок нежно прижал девушку к себе еще крепче, с наслаждением проводя ладонями по упругому девичьему телу, потом осторожно повернулся на бок, положил Анастасию на одеяло рядом с собой и, с трудом оторвавшись от ее влекущих губ, выдохнул:

– Стейси... Боже мой... Анастасия...

И еще какие-то слова на неизвестном языке, которых Анастасия не поняла.

Хок внезапно сел и начал расстегивать на Анастасии блузку.

– Стейси, мне нужно увидеть тебя, – проговорил он охрипшим голосом, в котором явственно было слышно желание. Он встал на ноги вместе с Анастасией, поставил ее перед собой и снова занялся пуговицами на блузке.

Она схватила его за руки, чтобы удержать. Ей было неловко и немного страшно. Сияло солнце, и все было не так, как той ночью у реки, когда она чудом избежала смерти и была, вообще-то говоря, немного не в себе. Сегодня радость оттого, что Хок рядом, буквально переполняла ее – еще и этим сегодняшний день отличался от той ночи. Она хотела отдать ему свою любовь без остатка, а самое главное – поделиться с ним всем, что ее волновало и мучило. Таких чувств она еще ни к кому не испытывала, и это радовало и пугало одновременно, а кроме того, удерживало от следующего шага – ведь, когда она вместе с Хоком войдет в царство любви и страсти, пути назад не будет.

Хок ждал, хорошо понимая, с какими «страхами и сомнениями борется сейчас Анастасия, как трепещет ее душа.

– Милая, хорошая моя, я никогда тебя не обижу, поверь. Я хочу подарить нам обоим счастье и радость, только и всего. Я хочу любить тебя, любить всю целиком. Я больше не могу без тебя, – закончил он дрогнувшим вдруг голосом.

Анастасия лихорадочно обдумывала его слова. Она ясно видела, что Хок желал ее точно так же, как она желала его. Она хочет принадлежать ему и будет принадлежать, что бы там ни было завтра, ведь отвергнуть Хока – это все равно что отказаться от самой себя. Вся эта благопристойность, соблюдение приличий и светская осмотрительность сейчас будут одним лишь лицемерием, ханжеством и враньем. Анастасия вдруг отчетливо поняла – то, что происходит между ними, во сто крат важнее и чище светских условностей. И она отпустила руки Хока.

– Ты... согласна? – на удивление нерешительно спросил Хок.

– Да, Хок, да. Я тебя люблю.

Облегченно вздохнув, он поспешно снял с ее плеч жакет, бросил на траву и ставшими вдруг неуклюжими пальцами расстегнул на блузке оставшиеся пуговки. Неловкими движениями он выпростал блузку из-под корсажа, снял ее и положил рядом с жакетом.

Наконец Хок с трепетом прикоснулся к ее бархатистой алебастровой коже. Чувствуя головокружение, он был счастлив, что познавал новую, неведомую ему доселе Анастасию. Он нежно касался ее тела, ласково проводя руками по плечам, хрупким ключицам, гладя ее стройные руки и шею. Глаза его жадно впитывали каждую черточку ее ослепительной наготы, и он все никак не решался накрыть ладонями округлые груди, приподнимающие тонкую ткань нижней сорочки.

Внезапно Хок спросил:

– А где корсет?

– Я понимаю, – улыбнулась Анастасия, – леди не может без этой части туалета. Но ведь я уже на Юге и знала, что сегодня будет жаркий день.

– Прекрасно. Никогда больше его не носи.

Это еще что за приказной тон? Анастасия чуть приподняла брови, но забыла обо всем на свете, лишь только Хок взялся за концы ленты, что удерживала сорочку, и потянул. Вдруг он остановился и вытащил из-под ленты тщательно свернутый в тугой комочек носовой платок – Анастасия завернула в него прядь волос Хока и носила ее все время на себе с той самой памятной ночи в лесу после встречи с индейцами.

Ей не хотелось, чтобы он узнал об этом, потому что она понятия не имела, как он поступил с ее прядью. Анастасия в замешательстве неловко выхватила у него из руки находку и спрятала в кулаке.

– Что там, Стейси?

– Не важно... Понимаешь, я...

– Можно я посмотрю?

Он осторожно потянул за торчащий уголок.

– Лучше не нужно. Ты можешь не понять.

– Я пойму. Разве ты мне не во всем доверяешь? Анастасия смешалась. Что это на нее нашло? Она не может не доверять ему. Вздохнув, она сказала:

– Можешь не разворачивать, Хок. Ты наверняка знаешь, что там.

– Вот как?

– Конечно. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – С того дня, как ты дал мне свои волосы, я храню их в этом платке.

– Господи Боже мой, – выдохнул Хок и так крепко обнял ее, что она чуть не задохнулась. Он простоял неподвижно довольно долго, молча прижимая Анастасию к себе, потом чуть отстранил ее и осторожно, двумя пальцами, вытащил из левого нагрудного кармана свернутый в колечко светлый локон. – Я все время ношу его здесь с тех самых пор.

– Хок, – только и смогла выдохнуть Анастасия. – Как я рада...

Он с нежностью улыбнулся ей и аккуратно убрал локон на место, потом взял у нее носовой платок и положил сверху на ее блузку.

– Сейчас он вряд ли тебе понадобится. Ведь я здесь.

Хок дотронулся до ее обнаженных плеч, и ее нижняя сорочка очень быстро легла на траву рядом с остальной одеждой. Когда Хок накрыл ладонями ее груди, по телу Анастасии прошла дрожь, и она почувствовала, как у нее слегка напряглись соски. Хок нежно, мучительно дразняще принялся водить большими пальцами по их кончикам, затем поднял голову и посмотрел ей в лицо.

– Я долго мечтал об этом, но в душе не верил, что это сбудется, – с трудом выговорил он. – Я даже думать себе запрещал, что когда-нибудь ты позволишь мне любоваться твоей наготой, тем более так, как сейчас, – днем, при солнечном свете... Мне так хотелось узнать тебя, увидеть, прикоснуться к тебе... Ты понимаешь?

У Анастасии едва хватало сил стоять, и она молча кивнула, тоже желая видеть и чувствовать его.

Хок радостно, как-то по-мальчишески улыбнулся и, склонившись к ее груди, с до слез тронувшим Анастасию благоговением тихонько поцеловал ее соски – сначала правый, потом левый. У нее даже мелькнула мысль об исполнении какого-то неведомого ей ритуала поклонения языческой богине.

Руки Хока легли на бедра Анастасии и быстро освободили от остававшейся на ней одежды. Последними он стянул с ее ног сапоги. Теперь Анастасия стояла перед ним совершенно нагая, открытая его восторженному и полному желания взгляду. Хок вытащил заколки из ее прически, и длинные волосы золотистой рекой заструились по плечам и спине.

Несколько мгновений Хок молча стоял как пораженный молнией, не сводя с Анастасии глаз, потом порывисто обнял ее, привлек к себе, и, обдавая жарким дыханием, страстно зашептал:

– Я никому никогда тебя не отдам. Ты моя, и только моя, я понял это с того самого дня, когда впервые увидел тебя.

Хок целовал и целовал Анастасию, держа в ладонях ее лицо, ласкал бархатистую спину, скользил по округлостям ягодиц... Она наслаждалась его лаской и трепетно открывала для себя рельефность его мускулистой груди, ощущая ладонями сквозь рубашку живую теплоту его кожи. От этой близости, немного неожиданной, но такой естественной, быстрее бежала по жилам кровь и кружилась голова. Задыхаясь от переполняющей ее нежности, от желания почувствовать Хока так же полно, как он сейчас чувствовал ее, Анастасия потянула вверх его рубашку, потихоньку вытаскивая ее из штанов. Слегка отстранившись, она начала расстегивать пуговицы и в конце концов с торжеством распахнула рубашку и, спустив ее с покатых плеч Хока, отбросила в сторону и стала его разглядывать. Она нежно провела пальцами по мышцам груди и плоскому твердому животу, потом погладила загорелую кожу его мускулистых рук, обратив внимание на темно-синие дорожки вен. Положив ладони ему на плечи, Анастасия потянулась вверх и с улыбкой подарила любимому короткий нежный поцелуй в губы.

– Продолжайте, леди, продолжайте, – наполовину шутливо, наполовину серьезно проговорил Хок, озорно блеснув глазами.

Анастасия перевела взгляд на низко сидевшие на бедрах штаны, стянутые широким кожаным ремнем. Спереди ткань была слегка натянута – недвусмысленное свидетельство любовного желания Хока. Внезапно она подумала, что почему-то совсем не стыдится своего нагого тела и не смущается смотреть на Хока. Хотя она ни разу не видела обнаженного мужчину и тем более ей не доводилось видеть проявление мужской страсти, однако сейчас, как это ни казалось странным ей самой, ничего, кроме искреннего желания любоваться обнаженным телом возлюбленного, она не испытывала.

Больше не раздумывая, Анастасия взялась за пряжку и непослушными пальцами начала расстегивать ремень, затем немного нервно стала расстегивать верхнюю пуговицу штанов. До конца расстегнув их, она остановилась, подняв голову. Лицо Хока светилось радостью и покоем. Ободренная, Анастасия взялась обеими руками за пояс и потянула штаны вниз до самых щиколоток и, помедлив, неуверенно и смущенно вновь подняла глаза.

Она и не представляла себе, что это может быть таким большим, вздымающимся и набухшим. Все еще ошеломленная, Анастасия неуверенно протянула руку, и, когда ее пальцы робко коснулись гладкой, туго обтягивающей плоть кожи, Хок дернулся, тихонько застонав. Анастасия резко вскинула голову, испугавшись, что сделала ему больно, но он ласково накрыл ладонью ее руку, мягко, но настойчиво понуждая ее обхватить набухшую любовным желанием плоть. Анастасия поняла, что все совсем наоборот. Он с радостью открывал ей самые интимные грани своего желания, чтобы она увидела, почувствовала и узнала всю силу, полноту и страстность его чувства.

У Анастасии мелькнула мысль, что ей нужно сейчас хоть что-то сказать – что он такой красивый, что ей хочется обнимать его и лежать в его объятиях вечно... Но слова не шли ни на ум, ни с языка – было лишь неожиданно сладостное ощущение от прикосновения к заветному естеству мужчины. Она несколько раз осторожно сжала пальцами горячую плоть, и Хок судорожно втянул воздух сквозь зубы, слегка подавшись вперед, как бы помогая Анастасии. С пересохшими губами, колотящимся сердцем, со смесью боязни и радости Анастасия еще раз сдавила зажатую в кулаке плоть, но теперь, повинуясь интуитивному чувству, тихонько повела руку вниз, изумившись тому, как легко скользнула следом нежная кожа. На этот раз Хок не стал сдерживать громкого стона.

– Боже мой, Анастасия, – хрипло выговорил он, – я больше не могу...

На Анастасию вдруг нашло какое-то вдохновение, легкость, радость свободы, наслаждение счастьем разделенной любви. Теперь ей ничего так не хотелось, как узнавать, почувствовать Хока еще ближе, подарить ему еще больше радости, делиться и делиться своим общим счастьем. Ее рука легко скользила теперь по всей длине его восставшей плоти, одаривая возлюбленного сводящей с ума и поразительно невинной в своей простоте лаской.

– Стейси... – выговорил Хок прерывающимся, охрипшим от с трудом сдерживаемой страсти голосом. – Подожди... я уже не могу с собой совладать...

Анастасия немного растерянно убрала руку и шагнула назад.

У Хока вырвался короткий и хриплый смешок:

– Я не имел в виду вообще покинуть меня.

Он привлек Анастасию к себе, прижал к груди и начал страстно поглаживать ей спину, накрывая ладонями ее ягодицы.

– Хок... Хок... – пролепетала Анастасия. Она безотчетно принялась ласкать мощные плечи Хока, потом обхватила их и еще теснее прижала его к своему нагому телу.

Наконец Хок слегка приподнял Анастасию, опустился на одно колено и осторожно положил на расстеленное одеяло.

– Анастасия, у меня нет больше сил ждать, – выдохнул он, вставая рядом с ней на колени и склоняясь к ее лицу. – Ты сама не знаешь, что делаешь со мной. – И с нежностью в голосе произнес нараспев несколько фраз на языке индейцев.

Анастасия обвила руками его шею и неуверенно привлекла к себе. Ей хотелось полной близости с тем, кого она любила, близости немедленной – ничего больше она сейчас не желала, как подарить всю себя возлюбленному, и все же боялась это сделать, потому что много раз слышала, что при первой близости девушке всегда бывает очень больно. Но Хок быстро прогнал ее страхи, когда с такой осторожностью лег на нее, с такой нежностью, с такой трепетностью принялся ласкать и целовать ее тело, что Анастасия ощутила себя словно охваченной огнем и способной думать лишь об этих поцелуях да о ласкающих руках Хока, каждое прикосновение которых дарило неземное наслаждение. Когда его рука скользнула вниз по ее животу и достигла лона, когда пальцы бережно тронули нежно-бархатистое женское естество и начали совершать колдовство ласки, Анастасия почувствовала, как ее заливает идущая изнутри ликующая радость, которая в мгновение ока унесла прочь все ее страхи. Сердце и душа Анастасии, переполненные неведомым прежде блаженством, распахнулись навстречу Хоку. Бедра ее раздвинулись сами собой, открывая цветок нежной плоти, трепещущий от наполнившего его сладострастия. Хок замер у этих приоткрывшихся врат, не решаясь совершить единение, столь желаемое ими обоими, и предвкушение было мучительно-сладким.

– Анастасия... – едва слышно шепнул он.

– Да, Хок, да! Пожалуйста... пожалуйста...

Это он и желал услышать. Очень медленно, бережно, нежно начал он погружаться в безудержно влекущую жаркую обволакивающую глубину женского естества Анастасии, исполненный решимости не причинить ей боли и подарить настоящее счастье в этот первый раз. Анастасия инстинктивно поняла, почему Хок так нетороплив и осторожен, и требовательно потянула его на себя, обнимая, целуя его лицо и уже открыто желая этой почти что состоявшейся близости. Хок, почувствовав, как она самозабвенно всем своим существом тянется к нему, решился. Миг познания друг друга был необычайно сладок, и время приостановило свой бег. Анастасия почти не заметила боли – та исчезла под накатившей волной наслаждения.

Хок продолжил движения любви, и всякий раз, когда он погружался в горячую глубину лона возлюбленной, Анастасия стонала от наслаждения и в конце концов, закрыв глаза, потянулась к нему полуоткрытыми губами. Хок прижался к ним ртом, откликнувшись чувственным поцелуем, на который Анастасия отозвалась с не меньшей страстью. Каждым движением он все ближе и ближе подводил Анастасию к тому сладостному мгновению, достичь которого мужчина и женщина могут, только если любят друг друга.

Анастасия уловила нужный неторопливый ритм, с радостью начав повторять его движениями бедер. Они исполняли неповторимую симфонию любви, с каждой минутой добиваясь все большей и большей гармонии, поднимаясь на все новые высоты наслаждения. Хок не торопился, ибо его желание подарить Анастасии самую большую радость, какую он только сумеет ей доставить, удерживало его от стремления подчиняться только собственной страсти. Он оторвался от губ Анастасии и с наслаждением принялся осыпать поцелуями ее тугие груди, время от времени нежно покусывая заострившиеся соски и чувствуя на губах солоноватый привкус ее пота. Всякий раз, когда он слегка сжимал зубами плотный бугорок, Анастасия громко стонала, выгибаясь в каком-то исступленном восторге.

Сама не понимая, о чем просит, она словно в забытьи молила прерывающимся, полным мучительного нетерпения голосом:

– Хок... О, Хок... пожалуйста... пожалуйста...

Хок счастливо улыбнулся, точно теперь зная, что сумел вознести ее до головокружительных высот любовного экстаза. Он накрыл ладонями ее груди, некоторое время наслаждаясь их тяжелой полнотой и гладкой бархатистостью кожи, потом руки его скользнули ниже – он взял ее за бедра и слегка приподнял, чтобы проникновение было как можно более глубоким. Хок двигался теперь ритмичнее и быстрее, и задыхающаяся Анастасия беспрерывно стонала, не в силах совладать с собой. Испытываемое наслаждение с каждым разом Поднимало ее в экстатическом упоении все выше и выше, и ей казалось, что этому не будет конца – в какой-то момент она не выдержит и умрет, потому что такое нечеловеческое счастье вынести невозможно. Страсть Хока достигла своей кульминации, и врата райского наслаждения распахнулись, выпустив на свободу их желание, достигшее всепоглощающей кульминации. И вот они снова вернулись в этот мир, задыхающиеся, мокрые от пота, счастливые и одновременно не верящие только что пережитому.

Хок пошевелился, неохотно отодвинулся от Анастасии и ласково положил ее голову себе на грудь.

– Я отдал тебе сейчас всего себя, все, что мне хотелось тебе отдать, – негромко заговорил он и замолчал, стараясь утихомирить бешено бьющееся сердце. – Но есть еще кое-что, чем я хочу с тобой поделиться.

Анастасия свернулась калачиком у него под боком, помолчала и ответила очень просто:

– От тебя, Хок, я приму все.

Он рассмеялся и ласково отвел с ее лба прилипшие прядки белокурых волос.

– А ты не боишься, что сейчас узнаешь обо мне все, что возможно, а на потом ничего не останется?

– Какие глупости ты говоришь! Тебе жизни не хватит, чтобы мне все о себе рассказать.

Анастасия глубоко втянула ноздрями воздух, стараясь запомнить этот его неповторимый запах, точно так же как запомнила она цвет его глаз, изгиб губ... Она нежно провела ладонью по его безволосой мускулистой груди.

– Почему у тебя на груди нет волос, Хок? И здесь тоже, – добавила она, погладив его руку.

– Индейская кровь. И бороды у меня тоже считай что нет. А это так важно?

– Вовсе нет. На самом-то деле, – Анастасия наклонилась и шаловливо лизнула его влажную от пота грудь, – ты мне нравишься такой, какой есть, со всеми изъянами.

– Это радует, не придется в будущем себя переделывать.

– Меня это вполне устраивает, – рассмеялась Анастасия. – Но чем ты хотел со мной поделиться?

Он легонько похлопал ладонью по ее животу и ответил:

– Не сейчас. Попозже. Я хочу тебе кое-что показать.

– Вот как? – протянула Анастасия и соблазнительно потянулась всем телом.

– Как вижу, ты становишься ненасытной, – засмеялся Хок.

– Мне возразить нечего.

– Я хотел тебе рассказать, зачем приехал в северную Аризону.

Анастасия замерла – вся игривость ее вдруг исчезла. Неужели Хок наконец собрался ей сказать, зачем вернулся сюда?

– Это то, чем ты хотел со мной поделиться?

– Да. Как только мы оденемся и приведем себя в порядок, я отвезу тебя в одно место.

– Я буду готова через пару минут, – заторопилась Анастасия и начала было вставать.

Однако Хок мягко удержал ее, притянув к себе:

– Куда это ты заторопилась? Уверяю тебя, то место никуда не денется. Сейчас у нас есть дела, которые никак нельзя откладывать.

Анастасия, опустив глаза, проследила за его взглядом и убедилась, что ее возлюбленный более чем готов еще раз разделить с ней свою страсть.

– Действительно, – кивнула она и ласково провела ладонью по его животу сверху вниз. – Действительно, эти дела лучше не откладывать на потом.

Глава 11

Подождав, пока полуденный зной немного спадет, влюбленные оседлали лошадей и направились к тому месту, которое Хок хотел показать Анастасии. Всю дорогу они молчали. Хок покачивался в седле, погруженный в мысли о прошлом. Анастасия с любопытством оглядывалась по сторонам, примечая особенности простиравшейся вокруг дикой природы. Тишина нарушалась лишь редким криком ястреба, парившего высоко в небе, да шуршанием каких-то невидимых в высокой траве зверьков. И молчание между ними, и стоявшая вокруг тишина лишь добавляли пронзительности чувству близости, что связывала их теперь незримой прочной нитью.

Через какое-то время они выехали на луговину, усеянную десятками небольших холмиков свежевырытой земли. Неожиданно около нескольких из них поднялись на задние лапки какие-то зверьки, встали столбиком и залились отрывистым и пронзительным лаем. Остальные, которых оказалось немало, живо откликнулись на сигнал тревоги, стремительно попрятавшись в норы, которые начинались в центре каждого холмика.

Зверьки очень напоминали белок, только без длинных пушистых хвостов. Анастасия вопросительно повернулась к Хоку, которого этот пронзительный лай мгновенно вернул к действительности.

Кивнув, он направил лошадь в объезд земляных холмиков и пояснил:

– Это луговые собачки. Если поехать напрямую, почти наверняка лошадь переломает себе ноги, поэтому старайся объезжать такие места.

– Но почему?

– Обычно здесь все изрыто норами, и лошадь, как правило, после нескольких шагов обязательно проваливается.

– Они такие лапочки! Но почему они так сердито на нас лают?

– Это их часовые. Сначала они подали сигнал всем остальным скорее прятаться, а теперь дают нам знать, чтобы мы держались подальше.

– Это что, правда?

– Самая настоящая. – Хок с улыбкой обернулся к Анастасии: – Тебе, Стейси, нужно научиться понимать природу вокруг и зверей так же хорошо, как и уроженцам этих мест. Может оказаться, что от этого будет зависеть твоя жизнь.

– Знаешь, у меня рука на этих зверьков не поднимется, честное слово.

– Вот как? Иногда такой голод терзает, что...

– Хок!

– Еда, какой бы она ни была, все равно остается едой.

– Да что ты говоришь! Слышать об этом не желаю! – не терпящим возражения тоном заявила Анастасия, продолжая, полуобернувшись, разглядывать зверьков, беспрерывно лающих им вслед.

– Хорошо, Стейси, – покачал головой Хок, – я не знаю, может быть, ты предпочтешь гремучих змей, ящериц или...

– Ты это серьезно? – резко обернулась к нему Анастасия.

– Конечно. Хотя с появлением коров, овец и коз, да еще если промышлять охотой в горных лесах, выбор еды теперь достаточно широк. Только стоит помнить о том, что вкус других людей может отличаться от твоего.

Анастасия согласно кивнула, поняв, что именно он имел в виду:

– Ты прав. Такой еды, которой нас накормила Мария, я ни разу не пробовала, и она мне очень понравилась. Но как только подумаю об этих миленьких песиках...

– Ладно, уговорила! – рассмеялся Хок. – Жаркого из луговых собачек сегодня не будет!

Анастасия весело рассмеялась, наслаждаясь удивительной легкостью их взаимопонимания и думая о том, как это будет чудесно – прожить всю жизнь бок о бок с Хоком.

Ехали они теперь на юг, по направлению к Литл-Колорадо. Добравшись до брода, в том месте, где от главного русла реки ответвлялся узкий приток, они без особого труда пересекли ее и оставили за спиной – петлять по бескрайним равнинам северной Аризоны.

Хок вдруг насторожился, завертел головой и, так же неожиданно успокоившись, глубоко вдохнул прохладный влажный воздух, наполненный бодрящими запахами буйно растущей зелени. Затем он повернулся к Анастасии и, медленно поведя перед собой рукой, торжественно сказал:

– Стейси, это ранчо Хокинса, отсюда и насколько хватает глаз.

Она не очень поняла, о чем идет речь. Ее поразило искаженное неподдельным страданием лицо Хока. Анастасия окинула взглядом земли, что лежали перед ней, – отличные пастбища, может быть, будут и побогаче, чем в Гайе.

– Да, это ранчо Хокинса, – с чувством повторил Хок и легонько подстегнул лошадь, посылая ее вперед. Анастасия тронулась следом.

– Хок, я не совсем поняла, о чем ты сейчас говорил. Он обернулся, потом опять посмотрел вперед.

– Это лучшие пастбища во всей северной Аризоне. По крайней мере я так думаю. Эти земли принадлежали моим родителям. В то время их называли ранчо Хокинса. Помнишь, я тебе говорил, что при рождении меня назвали Райдер Хокинс? Мать и отец управляли этим ранчо, а я им помогал.

– Но что здесь случилось, Хок? Где твои родители? Хок обернулся к ней, и ее поразило ожесточенное выражение его лица.

– Для этого я тебя сюда и привез, чтобы показать все это и поделиться своей болью.

Она ждала продолжения, но Хок замолчал и двинулся вперед.

Через какое-то время он снова заговорил:

– Подожди, пока мы не доберемся до того места, где стояла наша усадьба, тогда я тебе все расскажу.

Анастасия чувствовала, что память о прошлом обжигает его сердце неутихающей болью, и ничего не спрашивала. Вскоре они подъехали к широкому, хотя и не слишком высокому холму. Когда они начали на него подниматься, Анастасия почти сразу увидела впереди несколько чахлых елей.

– Видишь эти елки? – негромко спросил Хок.

– Да.

– Их посадила моя мать. Все время поливала – ей хотелось, чтобы было где укрыться в тени от жары. Ее нет, а они выжили, точно так же как и я.

Анастасия была взволнована до глубины души, но не знала, что в таких случаях нужно говорить. Ее тронуло то, что Хок настолько ей доверяет, что привез ее сюда и делится сейчас с ней самым своим сокровенным.

Когда они поднялись на холм, Хок остановил своего коня, и Анастасия тоже придержала своего. Хок молча смотрел вокруг. Повсюду валялись обугленные бревна, груды почерневшего от дыма саманного кирпича, наполовину сгоревшие изгороди, которые когда-то окружали участок.

– Ранчо Хокинса, – горько выговорил Хок и сделал широкий приглашающий жест рукой. – Добро пожаловать в мой дом, Анастасия.

Он посмотрел на нее. Его потемневшие глаза были полны боли и ярости.

Под его взглядом Анастасия зябко повела плечами, радуясь, что не она была причиной этого устрашающего гнева, – она очень сомневалась, что устояла бы под его ударом.

– Как это произошло? – тихо, с сочувствием в голосе спросила она.

Хок отвернулся и посмотрел на обгоревшие руины своего родного дома.

– Тринадцать лет назад мы не были единственными владельцами ранчо на Литл-Колорадо. К западу от нас разбил свое ранчо другой фермер, Ти Эл Латимер. Пастбищ вокруг хватало всем с избытком. Отец был так рад, что у нас наконец появились соседи.

Хок замолчал и в нерешительности повернул голову к Анастасии.

– Продолжай, – подбодрила его она, одновременно и страшась, и желая услышать продолжение рассказа о разыгравшейся здесь трагедии.

– Так вот этот самый Латимер при одном лишь взгляде на мою мать места себе не находил от злобы. Ведь она была индианкой, а Латимер был одержим желанием стать местным грандом, в особенности после женитьбы на знатной испанке из южной Аризоны. Правда, когда он перебрался на север, то был одним из тех белых бедняков, которые, попав на Запад, надеялись сколотить состояние за счет тех, кто уже освоился на этих землях. В любом случае...

Анастасия подъехала совсем близко к Хоку и слегка сжала его руку, давая понять, что разделяет его душевную боль. С этого мгновения она решила всегда делить с Хоком все его беды и невзгоды, какими бы они ни были.

Хок поднял на нее глаза и, как бы обретя новые силы, продолжил:

– Дело было не только в том, что он ненавидел мою мать и вдобавок меня как краснокожего ублюдка, – Латимер был жаден до невозможности. Чуть ли не с первых дней его появления здесь у нас начал пропадать скот, тогда как его стадо росло с неукладывающейся в голове быстротой. Но мы по-прежнему считали, что к пропажам он не имеет никакого отношения. Мы думали, что это дело рук апачей или навахо, мирились с потерями и продолжали работать от зари до зари. А Латимер продолжал вести себя как наш самый лучший друг.

У Хока прервался голос, и он замолчал. Совладав с собой, он продолжил:

– В один из вечеров, на закате, с запада к ранчо подъехали всадники, солнце светило им прямехонько в спину. Жестокие, беспощадные, они налетели на нас со стремительностью голодных стервятников, не оставив ни единого шанса спастись. Большинство наших работников пасли скотину и были далеко от ранчо. Двое, которые оставались с нами, погибли так же быстро, как и мои родители, хотя и были вооружены. Все случившееся стало для нас полной неожиданностью. Моя мать, может быть, и уцелела бы, но в нее угодила пуля, которая чиркнула по моей голове. Мама умерла сразу – упала, укрыв меня своим телом. Отец начал было отстреливаться, но у них были винчестеры, а у него – простой револьвер. Они быстро с ним покончили.

Анастасия, оцепенев, слушала Хока, и ужас мертвящим холодом сковывал ей сердце. Теперь она поняла, почему у них с Хоком оказалось так много общего. Она тоже потеряла все во время войны, но все же не столько, сколько Хок. Родители ее, слава Богу, живы, вот только тех земель ей уже не увидеть и не вернуть, а у него все наоборот: земли есть, но родителей ему уже не вернуть никогда.

– А потом они подожгли усадьбу, – ровным голосом продолжил свой рассказ Хок. – Ломали все, что попадалось под руку, и тащили все, что можно было украсть. Я хорошо успел рассмотреть Латимера, когда он подошел и пнул сапогом сначала труп моей матери, а потом и меня. Он ненавидел индейскую кровь в нас, даже в мертвых. Но именно индейская кровь меня и спасла, потому что мать мудро меня воспитала, – под ударом сапога я просто перекатился навзничь, притворившись мертвым. Все мое лицо было залито кровью, и он, наверное, подумал, что одной пулей убил и меня, и мать. Они уехали, когда уже совсем стемнело, а через несколько дней вернулись, чтобы забрать скот. В случившемся эти головорезы публично обвинили индейцев – они даже раскидали в нескольких местах вещи, говорившие о том, что это дело рук краснокожих. Настоящую правду знал только я один.

– И ты вернулся, чтобы отстроить свое ранчо заново? – спросила Анастасия.

Он посмотрел ей в глаза взглядом, ставшим вдруг ледяным, и ровным голосом ответил:

– Я вернулся отомстить Ти Эл Латимеру.

Сердце у Анастасии замерло. Вот оно что. Хок вернулся в северную Аризону, чтобы мстить.

– Подожди, Хок, – поколебавшись, заговорила она, обеспокоенная его намерениями. Ей отчетливо вспомнился визит Латимера в сопровождении двух вооруженных охранников. – Ты же не собираешься...

– Стейси, я собираюсь вернуть Ти Эл Латимеру все, что он в тот день сотворил с моей семьей.

– Послушай, но этот человек опасен, силен и, во всяком случае...

– Стейси, не читай мне христианской морали. Юг не только потерпел поражение в войне. Юг потерял свою культуру, почти лишился своего духа. Но я никогда не поверю, что, появись у южан хоть малейшая возможность, они не решатся на возмездие.

Анастасии живо припомнилась глубокая ненависть южан ко всему, так или иначе связанному с американским Севером. На Юге даже словечко «янки» выговаривали по-другому – «чертов янки», ни больше ни меньше. Да, она понимала его жажду отомстить, хотя до конца не могла с этим смириться. Но самое главное – она не хотела, чтобы он пострадал в результате всего этого.

– Но ведь ты можешь отстроить ранчо и без...

– Нет, Стейси. Неужели ты всерьез думаешь, что он позволит мне восстановить усадьбу, развести скот в местах, которые считает своими владениями?

– Ну хорошо, а может быть, прошедшие годы смягчили его неприязнь. В конце концов, смог же мой отец...

Хок ловко соскочил с лошади на землю, помог спуститься Анастасии и повел ее к развалинам. Пошевелив носком сапога обгоревшие головешки, он спросил ее:

– А ты забыла – твой отец сам сказал, что в последние недели его буквально замучили воры. А дальше – больше. Вчера на него напали и пытались убить. И кто же за всем этим стоит? А?

Анастасия замерла. Грудь сдавило так сильно, что стало почти невозможно дышать. Перед ее глазами встало бледное как полотно, искаженное от боли лицо отца, рубашка, вся залитая кровью... И Латимеры, отец и сын, оба вооруженные револьверами, в сопровождении головорезов.

– Хок! – Анастасия порывисто схватила молодого человека за руку. – Неужели ты думаешь? Я не могу поверить!

– Черт возьми, Стейси, я сказал именно то, что думаю обо всем этом!

– Так это Ти Эл Латимер? Вместе с Люком Латимером?

– Ну, насчет Люка я не знаю. Когда Латимер спалил наше поместье, он был совсем ребенком, чуть старше меня. Я очень сомневаюсь, что в то время он был соучастником, да и не уверен, что сейчас... Впрочем, не знаю, Стейси, не знаю...

– Хок, во все это почти невозможно поверить! Они были такими обходительными, так нам помогали. И ведь они помогли отцу поправиться.

– Конечно, конечно... чтобы потом его убить. Не доверяй им ни в чем, Стейси, – закончил Хок и обнял ее за плечи. – Перед тобой доказательство того, на что способен Латимер, и твоя семья вполне может стать следующей его жертвой.

Анастасия обессилено склонила голову Хоку на грудь. Ей не хотелось ни верить услышанному, ни слушать обо всех этих ужасах, что разрушали до основания ее идиллический мир. Хок ласково прижал ее к себе, и Анастасия услышала, как ровно и сильно бьется его сердце.

Хок погладил ее по волосам и снова заговорил:

– Я знаю, что в это очень трудно поверить, Стейси, да и я сам рассказываю тебе о Латимерах безо всякого удовольствия. Тем не менее я думаю, что пришло время оглядеться вокруг и принять меры предосторожности.

Анастасия, уткнувшись лицом ему в грудь, невнятно пробормотала в ответ:

– Все это просто выше моих сил, просто немыслимо. И мне так жалко твоих папу и маму, Хок. Я знаю, каково тебе сейчас. Это счастье, что моя семья по-прежнему со мной.

– Конечно, Анастасия. Я сделаю все, чтобы вы и дальше были вместе, поэтому мы сейчас отправимся туда; где, как я очень надеюсь, мне удастся тем или иным образом доказать, что Латимер замешан в покушении на твоего отца.

Он слегка отстранил ее от себя и посмотрел ей прямо в глаза.

– Ты сказал – сейчас, Хок? Он кивнул:

– Да, поехали, пока еще достаточно светло. Я отыскал то место, где была засада, и хочу там все повнимательнее осмотреть. Раз это были белые, то следов там предостаточно.

Анастасия тоже кивнула, соглашаясь с ним. Ей тоже захотелось выяснить, не стоял ли за всем этим Латимер.

Он сели на лошадей и направились на запад, оставив позади обугленные руины ранчо Хока. Через какое-то время Хок повернулся к Анастасии:

– Я хочу тебе сказать, что давно уже твердо решил отстроить ранчо заново, но прежде я хочу добиться, чтобы скот твоего отца благополучно попал в форт Дефианс.

– Спасибо тебе. Ты нам так помогаешь!

– Еще я хочу, чтобы ты знала вот о чем. Я не смогу заняться своей личной жизнью до тех пор, пока не воздам по заслугам убийцам моих родителей. Не знаю, поймешь ли ты меня, но последние тринадцать лет я вынашивал планы мести. Пока я этого не исполню, родителям моим не будет покоя на небесах, а я не смогу заняться устройством своей жизни.

Анастасия снова кивнула, чувствуя, как сжимается сердце. Неужели он имеет в виду, что они будут вместе только после того, как он отстроит свое ранчо, а до этого...

– Я не могу и не буду тебя просить быть со мной в этих перипетиях, Анастасия. Это было бы нечестно – ведь меня могу убить.

– Хок! Не говори так!

– Это вполне может случиться, к чему кривить душой? Мне хочется, чтобы ты и об этом знала. Часть меня, частичка моего сердца, моей души навсегда осталась с моими родителями, и, пока я не исполню того, что пообещал им... тогда, на краю их могилы... мое сердце не сможет принадлежать тебе целиком, Анастасия, а меньшего я предлагать тебе не хочу.

Анастасия открыла было рот, чтобы ответить, но Хок покачал головой:

– Не надо ничего говорить. Всякое теперь может случиться. Я хотел, чтобы ты узнала меня получше. Вот потом, когда все это закончится, вот тогда...

– Хорошо, Хок, – улыбнулась Анастасия, чувствуя, как приятное тепло начинает окутывать ей сердце, – не будем об этом.

Хок вдруг улыбнулся как мальчишка. Глаза его просияли от радости.

– Отлично. А теперь нам стоит поторопиться. Худо-бедно, а мы проболтались без дела чуть ли не целый день.

– И кто в этом виноват? – весело поддела его Анастасия.

– Как кто? Ты, конечно, – мгновенно отреагировал Хок и, засмеявшись, пустил коня легким галопом.

Анастасия устремилась за ним следом, и дальше они ехали уже молча, забыв о личных желаниях. Впереди их ждало гораздо более серьезное дело.

Довольно быстро они выехали к высохшему руслу реки и некоторое время поднимались по нему вверх. Постепенно берега вокруг стали очень крутыми, сплошь изрезанными следами от потоков воды, что устремлялись вниз всякий раз, когда на иссохшую землю обрушивались дожди, но сейчас все кругом было безмолвно и сухо. Солнце висело уже довольно низко над горизонтом, длинные послеполуденные тени тянулись от склонов поперек русла. Наконец Хок, приглядевшись, натянул поводья и остановил лошадь – они добрались до того места, где был ранен Шеффилд Спенсер.

Настороженно и медленно Хок обвел местность взглядом и только после этого разрешил Анастасии слезть с лошади. Они оставили обоих мустангов щипать траву на близлежащей лужайке и углубились в один из узких каньонов, которые за тысячи лет успела продолбить в камне вода.

Анастасия шла следом за Хоком, толком не зная, что нужно искать, и боясь обнаружить что-нибудь ужасное. Хок поразил ее тем, что двигался совершенно бесшумно и стремительно. Он вдруг показался ей чужим и незнакомым – таким ей его видеть еще не доводилось. Правда, она тут же себе напомнила, что он наполовину индеец и знает многие повадки этого народа. Хок, улыбаясь, повернулся к Анастасии:

– Посмотри-ка сюда, Стейси. – Он показал рукой на обнаруженные им следы. – Индейских пони здесь не было. Все эти лошади были подкованы, если только это не были индейцы, специально взявшие подкованных лошадей, чтобы сойти за белых и сбить всех с толку, но вряд ли это было так.

Анастасию поразила его проницательность. Она медленно шла следом за ним, наблюдая, как он внимательно осматривает землю, пыль, траву – все подряд, не пропуская буквально ничего. Вскоре они добрались до вершины склона. Здесь Хок чуть ли не удесятерил свое внимание, тщательно обследуя каждый дюйм. Наконец он остановился, присел на корточки и приглашающим жестом подозвал Анастасию к себе, и она присела рядом с ним.

– Здесь были три лошади, и они некоторое время тут топтались, ждали кого-то. Смотри, вот там трава объедена, а следы копыт с явными отметинами подков, да и навоз еще не успел засохнуть.

Анастасия вся обратилась во внимание и слух, прекрасно понимая, чем все это закончилось для отца. Здесь была засада – отсюда в него стреляли! Никаких сомнений быть не может.

Хок поднялся на ноги и медленно пошел дальше, высматривая видимые только ему следы. Анастасия осталась на месте, не желая ему мешать. В ожидании, когда он закончит, она с любопытством огляделась. Да, отсюда видно очень далеко во все стороны. Хорошее место, чтобы поджидать жертву. Если отец со своими людьми оказался бы поблизости, не составило бы особого труда заманить их в лабиринты каньонов и спокойно прикончить. Анастасия содрогнулась от этой хладнокровной логики планирования убийства.

– Стейси! – с волнением в голосе окликнул ее Хок. Анастасия подбежала к нему и присела рядом на корточки.

– Смотри! Здесь они и сидели в засаде. Анастасия разглядела на земле неясные следы сапог.

– И вот еще там. – Хок показал пальцем сначала вправо, потом влево от себя. – Там они стояли по одному. Но здесь, именно вот здесь, сидел на корточках Ти Эл Латимер, сидел точно так, как сейчас сидим мы с тобой. Отсюда он подстерег твоего отца и ранил его.

– Откуда ты это все знаешь?

– Это нетрудно, – усмехнулся Хок, и глаза его заблестели от удовольствия. – Мы знаем, где нашли твоего отца. Здесь самая лучшая позиция для точного выстрела. Но решающее, неопровержимое доказательство того, что стрелял именно Латимер, вот оно. – И Хок показал на что-то в самом отпечатке следа сапога.

– Я не понимаю.

– Присмотрись повнимательнее.

На этом следе каблук сапога слегка подвернулся, и на земле четко отпечаталось колесико шпоры.

– Да, я вижу след шпоры, но что из этого?

Хок не сумел сдержать торжествующей улыбки, которая сейчас скорее была похожа на гримасу. Отогнув полу кожаной куртки, он полез рукой в нагрудный карман рубашки и осторожно извлек какую-то маленькую серебряную штучку.

– Протяни руку, – попросил он.

Анастасия протянула ему открытую ладонь, и он положил на нее то, что достал из кармана. Некоторое время она растерянно рассматривала маленький кусочек металла, не понимая, что это такое.

– Это обломок шпоры Ти Эл Латимера.

– Откуда ты это знаешь?

– Все просто. Он всегда носил дорогие серебряные испанские шпоры. Ото всех остальных их очень легко отличить. У них колесики с очень длинными зубцами. Я ношу техасские шпоры. Видишь, зубчики на них небольшие – они не ранят бока лошади.

Анастасия все равно ничего толком не могла понять.

– Ковбой сердцем прикипает к своим излюбленным шпорам и другим штучкам, связанным с его работой. Умелое обращение со шпорами частенько спасает жизнь скотоводам. Так что шпоры меняют крайне редко, только в исключительных случаях.

– Это я понимаю, – вставила Анастасия, зная теперь, почему Хок с таким упорством возит с собой повсюду старое, потертое седло.

– Так вот, все знали, и я в том числе, какие шпоры носит Латимер. В тот вечер, когда они напали на мою семью, он тоже их надел. У меня до сих пор перед глазами каблуки его сапог и эти испанские шпоры. Этот обломок я потом нашел на пепелище, неподалеку от особняка. С тех пор я с ним не расстаюсь. Посмотри на след. Видишь, у шпоры один зубец отломан? Теперь приложим это кусочек. Смотри, лег как влитой, точка в точку.

Анастасия не поверила своим глазам – так и есть, все совпало.

– Выходит, что эта шпора не может быть ничьей, кроме как Ти Эл Латимера?

– Совершенно верно, Стейси. Теперь ты мне веришь?

– Да, – без колебаний ответила Анастасия. Ее охватили глубокое возмущение и гнев. – Он пытался убить папу, мы могли приехать, а его уже не было бы на свете. Как можно было пойти на такое? Как вообще можно такое задумывать?

– Стейси, до этого он хладнокровно убил всю мою семью, – ровным голосом заметил Хок.

– Господи. – Анастасия сочувственно сжала руку Хока. – Мы обратимся к властям и все им расскажем, покажем обломок этой шпоры, и они все поймут, – торопливо предложила Анастасия.

Хок в ответ лишь безрадостно рассмеялся.

– Почему ты не сделал этого раньше?

– По той же причине, по которой мы этого не сделаем сейчас.

– Что?!

– Ближе всего к нам форт Мохаве. Неужели ты всерьез полагаешь, что сюда направят полк национальных гвардейцев, чтобы разобраться с попыткой убийства, которая вполне может быть всего лишь несчастным случаем? Если же ты выступишь с обвинениями в адрес Ти Эл Латимера, то тебя просто-напросто высмеют и опозорят на всю Аризону. У него высокопоставленные приятели повсюду, а семья его жены владеет громадными ранчо в южной Аризоне. Кроме того, никто тебе не поверит: ты же пришлая, ничего и никого здесь не знаешь. Про меня и говорить не приходится: кто прислушается к словам какого-то индейского ублюдка-полукровки?

Анастасия некоторое время молчала, обдумывая только что услышанное. Ей вспомнились мили и мили пустынных земель, что лежат между ранчо Хокинса и тем местом, где находится форт Мохаве. Наконец она посмотрела на Хока глазами, полными безнадежного отчаяния:

– Но ведь не может быть, чтобы мы совсем ничего не могли сделать, Хок! Нельзя позволить Латимеру и дальше творить беззаконие. Он должен ответить по всей строгости закона за злодеяния, которые причинил твоей семье и вполне может причинить теперь моей.

Хок удовлетворенно кивнул.

– Я думаю, нужно предупредить твоих родителей, – сказал он. – Это самое малое, что мы можем сделать. Потом надо довести стадо до места. Латимер постарается нам помешать, так что нужно быть готовым ко всему. И мы отомстим, Анастасия, не стоит этого бояться. Я так долго ждал и научился стольким вещам, что не отомстить за все содеянное Латимером будет непростительно.

Анастасия кивнула, поняв наконец все. Ранчо ее родителей нужно спасти, а северную Аризону превратить в такое место, где человеку не придется каждую секунду опасаться за свою жизнь. Она поможет Хоку в этом. Родители, можно не сомневаться, к ним присоединятся. На этот раз Ти Эл Латимеру его преступления с рук не сойдут.

– Давай вернемся на ранчо, – решительно сказала Анастасия. – Я хочу предупредить маму и папу.

Хок кивнул, поднялся на ноги и увидел, что солнце уже начало опускаться за горизонт. Близился вечер. Действительно, пора было поспешить назад. Посмотрев на Анастасию, он залюбовался игрой малиновых лучей заката на ее золотистых волосах и невольно потянулся губами к ее лицу, чтобы запечатлеть еще один поцелуй, но Анастасия уже поднималась, опершись левой рукой о землю.

Внезапно Хок услышал звук трещотки и увидел гремучую змею. Пока они увлеченно обсуждали преступления Латимера, она подползла к ним совсем близко. Резкое движение Анастасии разозлило змею, она поднялась на хвост, готовая в любой момент броситься в атаку, несущую смерть.

– Стейси, – напряженным, но ровным голосом сказал Хок, – не двигайся. Тихо...

– Что? – обернулась она к нему и подняла левую руку.

Большего и не требовалось. Змея метнулась вперед и вонзила свои ядовитые зубы в руку Анастасии, с легкостью прокусив насквозь тонкую кожаную перчатку. Выражение изумления и боли на лице Анастасии сменилось неподдельным ужасом, когда она повернула голову, чтобы посмотреть, что случилось с ее рукой: С диким воплем она отдернула руку и попыталась вскочить на ноги, но Хок, выхватив из-за голенища нож, уже был около нее.

Он схватил змею за шею, одним яростным взмахом отсек ей голову, отшвырнул далеко в сторону и, наступив сапогом на все еще извивающееся тело, обрубил с хвоста костяные трещотки. Быстро обтерев окровавленный нож о штанину, Хок подобрал змеиную трещотку с земли и сунул себе в карман, только после этого повернувшись к Анастасии, которая застыла на месте и смотрела на него громадными, полными слез глазами.

– Хок, я теперь умру, да? – выговорила она прерывающимся осипшим голосом.

– Не умрешь! – буркнул он в ответ и сорвал перчатку с ее укушенной руки. Увидев глубокие, уже начинающие опухать темные ранки на месте укуса, Хок сквозь зубы выругался.

– Я же знаю, что умру, Хок. Ведь никто никогда...

– Прекрати! У нас мало времени, – оборвал он ее причитания, торопливо развязывая свой шейный платок. Наконец он сорвал его с шеи. – Сядь. Я сейчас перетяну тебе запястье.

– Хок... – только и сумела выговорить Анастасия немеющими губами.

Тот бесцеремонно толкнул ее на землю и, сделав из своего шейного платка подобие жгута, мигом туго-натуго перетянул ей запястье. Ни секунды не мешкая, он вытащил из-за голенища нож, торопливо чиркая, зажег подряд несколько спичек и обжег лезвие на их пламени. После этого посмотрел на Анастасию, которая апатично следила за его действиями.

– Прости, но сейчас я вынужден сделать тебе больно. Ляг и постарайся расслабиться.

– Хок, давай лучше эти последние минуты побудем вместе. Обними меня. Я не хочу...

– Черт возьми, ты пока еще не умерла! – оборвал он и, опрокинув ее на спину, крепко схватил за все сильнее болевшее запястье, сел рядом с ней, зажал ее руку коленями и быстро сделал два глубоких надреза поперек каждого укуса. Глубоко вдохнув и задержав дыхание, Хок наклонился и начал, часто сплевывая, отсасывать яд из ранок.

– Хок, Господи, что ты делаешь?! Ты же отравишься!

Не обращая на ее слова никакого внимания, он продолжал отсасывать и сплевывать яд, зная, что любой ценой должен не дать ему разойтись по всему телу.

– Хок, со мной что-то неладное делается... ни рукой, ни ногой пошевелить не могу... Я...

– Лежи спокойно, Анастасия! И не вздумай двигаться! Я стараюсь высосать весь яд. Чем меньше ты будешь двигаться, тем меньше яда кровь разнесет по телу, понимаешь?

– Хорошо, Хок, – еле слышно ответила Анастасия, из последних сил терпя дикую боль в руке.

Солнце уже тронуло нижним краем горизонт, а Хок все продолжал возиться с ядом. Наконец, когда последние отблески заката окрасили небо в багряный цвет, он решил, что сделал все, что мог. Он встал, огляделся, перевел взгляд на Анастасию:

– Я тебя сейчас подниму. Расслабься.

– Обними меня крепче, Хок. Я не хочу, я не могу тебя покинуть!

– Стейси, с чего это ты решила, что покинешь меня? Я отвезу тебя в Хано – это пуэбло моего народа тева. Они помогут спасти тебя.

Когда он бережно поднял Анастасию на руки, лицо ее озарилось слабой улыбкой.

– Наверное, мы не успеем, Хок. Мне так плохо...

– Оставь эти разговоры! Слышать ничего не желаю! – отрывисто сказал Хок и чуть ли не бегом устремился к мирно пасшимся неподалеку мустангам.

Он почувствовал, как Анастасия безвольно привалилась к его груди. Тело ее заметно потяжелело, дыхание стало частым и прерывистым. Хок понял, что теперь дорога каждая секунда. Он схватил своего мустанга под уздцы, подвел его ко второй лошади, в седло которой и усадил бедняжку. Потом взобрался позади нее и тронул коня. В пути придется довольно часто менять мустангов, чтобы не сбавлять скорость и не загнать лошадей. Еще ему придется довольно часто на время ослаблять жгут на запястье Анастасии, иначе у нее может начаться гангрена. Правда, на это он решится, лишь когда увидит стены Хано. Там не могут не помочь.

Они ехали по высохшему руслу реки. Голова Хока была занята единственной мыслью – спасти Анастасию. Ни за что на свете он не даст ей умереть, особенно теперь, после обретенного счастья, которое можно потерять навсегда из-за его в конечном счете непростительной безалаберности. Если Стейси погибнет, эта смерть будет целиком на его совести. Он настолько увлекся воспоминаниями о Ти Эл Латимере, что напрочь забыл, в каких местах они оказались. Непростительная глупость с его стороны. Сто ничтожных Латимеров не стоили и мизинца его возлюбленной. Нет, она не умрет. Он довезет ее до Хано.

Последние вечерние лучи солнца расцветили небо в розово-оранжевые тона, и ночная прохлада начала опускаться на землю. Хок крепче прижал Анастасию к себе и тихонько поцеловал ее растрепавшиеся волосы. Она, застонав, неразборчиво пробормотала:

– Хок, знаешь, я...

– Молчи! Береги силы и не разговаривай!

Анастасия замолчала, потому что опять впала в забытье.

Хок пришпорил мустанга и погнал его размашистой рысью. Он уже не думал ни о смене лошадей, ни об Анастасии, ни о себе – только надеялся, что скачет достаточно быстро, чтобы все-таки успеть.

Похоже, он был не прав, когда на первое место поставил свое прошлое, решив, что настоящее может и подождать. Если Анастасия останется жить, это подтвердит, что сейчас Ти Эл Латимер отошел в мыслях Хока на второй план. Латимер может и подождать.

Хок еще наподдал каблуками по бокам мустанга, понимая, что между Анастасией и смертью зыбкой преградой стоит время, которое неумолимо тает.

Глава 12

Анастасия то выплывала, то снова погружалась в тяжелое забытье. Она смутно ощущала, что ее куда-то везут, что ее неуклюжее, отказывающееся ей повиноваться тело беспрерывно подбрасывает. Она непроизвольно цеплялась за чьи-то руки, бережно ее обнимавшие, и все прижималась к чьему-то горячему и сильному телу. Ах да, Хок... Хок... Она с ним... Заметно похолодало, как всегда бывает в пустыне вечерами, и от налетавшего порывами пронизывающего ветра Анастасию пробирал сильный озноб. Впрочем, она не обращала на него внимания, потому что все чаще уплывала в видения, кружившиеся у нее перед глазами. Анастасия пребывала в мире, где грани между реальным и призрачным были расплывчаты. То она стояла рядом с родителями на таких знакомых с самого раннего детства ступеньках их старого поместья, то была одна, и сердце ее разрывалось и от тоскливого одиночества, и от жаркой, непонятно откуда наплывающей боли. Вокруг было темно, повсюду гулял промозглый порывистый ветер. Она сбежала по ступенькам и устремилась вперед по дорожке, поспешно оглядываясь по сторонам в тщетной надежде отыскать хоть одну живую душу. Никого. Тогда она бросилась на лужайку перед домом и побежала по ней, скользя на мокрой от вечерней росы траве. Здесь было светлее из-за полной луны, но вспыхнувшая было надежда тут же и угасла. Никого. Одни лишь корявые толстые сучья старого дерева, обросшие свисающим вниз лишайником... Вдруг лишайник зашевелился, и это уже не лишайник, а сотни злобно шипящих змей с горящими, как уголья, глазками. Анастасия завизжала от охватившего ее ужаса, потому что мерзкие твари разом поползли к ней, жадно разевая пасти, сплошь утыканные острыми длинными зубами, с кончиков которых капал яд...

Она очнулась и поняла, что кто-то продолжает бережно ее обнимать, шепча на ухо трудно различимые слова утешения. Ей было хорошо, покойно и совсем не страшно в этих объятиях и так хотелось оставаться в них вечно. Но кошмар снова утащил ее обратно, туда, где были лишь боль, одиночество, страх и змеи, ужасные змеи. Через некоторое время она снова приходила в себя, чувствовала, как ее куда-то переносят, укладывают, и снова раздается топот копыт, и ей в лицо лезут разинутые ядовитые пасти.

Ей казалось, что так продолжалось всегда, что она всегда жила между двумя мирами, не понимая, который из них настоящий, но руки ее все же отчаянно цеплялись за возлюбленного, который был тем единственным якорем, что удерживал ее пока в этой жизни. Она прижималась к Хоку, а тот все гнал и гнал лошадь вперед по ночной пустыне.

Ночь казалась бесконечной, и так же бесконечны были страх, холод, змеи и боль в том аду, в котором Анастасия задерживалась все дольше и дольше, но всякий раз выбиралась обратно, к тому, кого любила, кого дороже у нее не было теперь на свете, к кому стремились ее мысли, душа, ее сердце, одолевая бесчувствие и неподвижность умирающего тела.

Анастасия смутно заметила, как пришел рассвет, который уступил место новому солнечному дню. Правда, теперь змеи лезли на нее из раскаленных, как печка, скал, готовые в любой момент укусить, – и эти трещотки на их хвостах, как же угрожающе они без устали гремели!

Наконец, когда горячка унесла ее так далеко, что даже солнечный свет уже не мог пробиться сквозь ее зажмуренные посиневшие веки, толчки и тряска прекратились. Мир вокруг Анастасии рассыпался, и она вдруг начала подниматься куда-то вверх. Неведомая сила все тащила ее к небесам, мимо бесчисленных столовых гор, на чьих вершинах кишмя кишели змеи. Иглы, их зубов маслянисто блестели в лучах утреннего солнца, а раздвоенные узкие языки так и хлестали во все стороны, пытаясь отыскать Анастасию. Она старалась остановить свое движение вверх, несколько раз пытаясь высвободиться от того, что тянуло ее, но ее усилия ни к чему не привели. Самое ужасное было то, что летела она прямо на одну из вершин и змеи отбарабанили трещотками торжествующую дробь, дождавшись желанной жертвы. Анастасия закричала, но с ее губ не сорвалось ни звука, и тут вокруг нее поднялся шумный говор, кто-то взял ее на руки, и столовые горы, змеи, треск и шипение исчезли. До ее ушей донеслись непонятные, но ласковые слова. Ее завернули во что-то теплое и мягкое, остро пахнущее еловым дымом. Анастасия вдруг поняла, что она дома и ей ничто больше не угрожает. Здесь о ней позаботятся, помогут, спасут. С едва слышным вздохом облегчения она провалилась в блаженную темноту небытия.

Анастасия почувствовала запах горящего можжевельника и услышала негромкий отрывистый разговор нескольких человек. Глаза ее были полузакрыты, и сквозь ресницы она различала неяркий свет. Машинально она облизала губы – они были сухие, потрескавшиеся, а на языке остался незнакомый кислый металлический привкус.

«Я живая! – было ее первой мыслью. – Я не умерла!»

Боязливо приоткрыв глаза, Анастасия увидела, что лежит на расстеленных на полу одеялах. Потолок у нее над головой был сделан из тонких узких балок, густо переплетенных прутьями с содранной корой. Такого потолка ей видеть еще не доводилось, и она с любопытством стала смотреть по сторонам.

Она лежала в маленькой квадратной комнате с голыми глиняными стенами и таким же глиняным полом. Слева на вбитых в стену деревянных колышках висела пара шалей ручной вязки из темно-синей шерсти с сине-зеленой каймой. Рядом с ними она увидела удивительные по красоте тонкой работы ожерелья из серебра, бирюзы, речных ракушек и кораллов. Напротив было окно, заделанное тонким просвечивающим листом гипса, через которое в это странное помещение проникал рассеянный свет.

Анастасия растерянно перевела взгляд на разговаривающих в надежде понять, где же она все-таки находится. Ей смутно припомнилось, что вроде бы Хок говорил, что отвезет ее в Хано, и тут всего в нескольких шагах от себя она его увидела. Радость буквально затопила ее – значит, он действительно отвез ее к своему народу.

Хок, скрестив ноги, сидел перед очагом в дальнем углу комнаты. Рядом с ним сидели и разговаривали пожилая женщина и молодая девушка. Пожилая, не прерывая беседы, что-то делала у огня. Очень скоро Анастасия почувствовала соблазнительный запах горячей еды.

– Хок? – приподнявшись на локте, негромко позвала Анастасия.

Сидевшие у очага окаменели, а в следующий миг Хок уже бросился к Анастасии. Опустившись на колени, он осторожно взял ее вялую руку в свои шершавые, удивительно приятные теплые ладони:

– Как ты, Стейси?

Она попыталась улыбнуться, но это у нее не очень получилось.

– Я рада, что снова все чувствую, – с трудом переведя дыхание, прошептала она.

Хок кивнул.

– Я же говорил тебе...

– Я помню, – перебила она.

– Я так виноват перед тобой, Анастасия, – ровным голосом сказал Хок. Глаза его были полны боли. – Ты сможешь меня простить?

От изумления Анастасия в первый момент даже не нашлась, что сказать. Она пытливо вгляделась в его искаженное страданием лицо, радуясь уже тому, что снова может его видеть.

– Хок, а за что я должна тебя простить?

– Да за мою глупость! Если бы я так не распространялся насчет Латимера, то вовремя заметил бы эту тварь, и...

Губы Анастасии тронула счастливая улыбка, а сердце сжалось от непередаваемой нежности к этому человеку. Мысленно она вознесла короткую молитву Господу за то, что Хок есть на этом свете.

– Глупости, Хок, это был просто несчастный случай. Мне самой не нужно было быть такой беспечной.

– Нет! Ведь я...

Не выдержав, Анастасия слабо засмеялась и вдруг почувствовала, что страшно голодна.

– Давай не будем корить друг друга за ошибки. Я жива, мы вместе, а все остальное чепуха!

Хок кивнул, но остался серьезен, потому что мысленно напомнил себе о данной клятве. Теперь Анастасия будет во всех его делах на первом месте – он с нее глаз не спустит.

– Я обязана тебе жизнью, Хок. Я твоя должница. Спасибо тебе. Но по-моему, одних этих слов постыдно мало за то, что ты сделал. Как же мне вернуть долг?

Хок вдруг расплылся в улыбке и, приподняв бровь, заявил:

– Полагаю, что есть несколько способов это сделать.

И он медленно и весьма откровенно оглядел Анастасию с головы до ног, задержав взгляд на ее бедрах и груди.

Она снова засмеялась, но тут же закашлялась и, улыбнувшись, покачала головой:

– Если у тебя на уме то же самое, что и у меня, тогда я могу этот долг возвращать тебе постоянно.

– Вот и отлично, – сказал Хок, вложив в эти слова всю глубину своих чувств. Он перестал хмуриться, лицо его приобрело умиротворенный вид.

В животе у Анастасии заурчало.

– Хок, я хочу есть. Мне кажется, я не ела несколько дней.

– Это правда, – рассмеялся он.

– Да что ты? – удивилась Анастасия. – Сколько же времени я здесь провела?

– Ты беспробудно проспала полных два дня.

– Что?!

– Тебе было ужасно плохо. Единственное спасение в этом случае – это сон. Вот тебе и дали травяного настоя, от которого долго спят, а вместе с ним лекарство от укусов змеи. К этому ты добавила желание жить – вот так и выкарабкалась.

– Спасибо, Хок, – только и нашлась, что сказать, Анастасия. Никакие другие слова сейчас не шли на ум, все они казались невыразительными и малозначимыми. Он привез ее сюда, чтобы спасти. Но ведь есть и те, кто ее лечил, кто ухаживал за ней.

– Хок! – позвала она.

– Да? – повернулся он к ней.

– Кого еще я могу поблагодарить за доброту и заботу? Ведь кто-то...

– Конечно, милая, конечно, – улыбнулся Хок и, обернувшись к очагу, позвал сидевших там женщин.

Они подошли и присели на колени около лежавшей Анастасии. Обветренное лицо пожилой женщины дышало достоинством, волосы были разделены прямым пробором и собраны в две длинные, туго заплетенные цветными лентами косы. Нежному овалу лица молодой девушки придавали прелесть большие темные умные глаза. Волосы ее были также разделены пробором, но косы были высоко подвязаны по обе стороны аккуратной челки на лбу.

Одеты обе они были очень просто, в свободную одежду из мягкой, явно ручной выделки ткани цвета индиго, украшенную по нижнему краю подола красной и зеленой вышивкой, перехваченной в талии широкими, тоже вышитыми разными цветами поясами.

– Хочу представить тебе Несиэнгнум, мою тетю, – церемонно начал Хок. – Ее имя можно приблизительно перевести как Та, Которая Несет Цветок во Дни Торжества. А это ее дочь, Кайуамана, что означает Девушка-Кукуруза.

Анастасия молча улыбнулась обеим, зная, что никогда в жизни не сумеет правильно произнести ни одно из этих имен.

Хок повернулся к тете и племяннице и заговорил на непонятном языке. Говорил он долго, и Анастасия не поняла ничего, кроме слов «Анастасия, или Стейси, Спенсер», произнесенных в самом конце торжественной речи.

– Хок, скажи им, пожалуйста, что по-гречески мое имя значит Та, Которая Возрождает, или еще Весна, Когда Все Живое Возвращается к Жизни.

Хок с явным удовольствием кивнул, повернулся к женщинам и перевел ее слова на их язык.

Обе сразу заулыбались, что-то проговорили и согласно закивали.

– Они говорят, что твое имя очень красивое и очень тебе подходит, потому что твои волосы цвета спелой сладкой кукурузы, которую так любит наш народ и почитает священным даром Матери-Земли.

– Я очень рада, Хок. Они помогли мне – я им очень признательна. Скажи, что я благодарна за заботу обо мне и за то, что они спасли меня от смерти.

Хок снова заговорил на непонятном для Анастасии языке, звучание которого ей все больше и больше нравилось. Она перестала чувствовать свое одиночество.

Когда Хок договорил, обе женщины улыбнулись Анастасии, а потом Девушка-Кукуруза обратилась к ней на ломаном английском языке:

– Мы рады здесь тебе, Женщина Весны. Останься столько, сколько захочешь.

– Спасибо.

– Если тебе так проще, зови меня Девушка-Кукуруза.

Анастасия кивнула и вдруг покрылась обильной испариной – она была еще крайне слаба, и тот малый запас сил, который у нее был, истощился.

– Спасибо, – со слабой улыбкой поблагодарила она. – Конечно, мне так будет легче, хотя у вас удивительно красивый язык.

– Ты хорошая, – улыбнулась Девушка-Кукуруза.

Тетя что-то быстро сказала Хоку. Тот озабоченно посмотрел на Анастасию:

– Несиэнгнум говорит, что мы отбираем у тебя силы. Ты еще не настолько окрепла, чтобы принимать гостей.

Анастасия несколько озадаченно кивнула. Ей как-то не приходило в голову, что в данный момент она принимает гостей, однако родственница Хока со своей проницательностью и житейской мудростью, несомненно, по сути была права.

– Сейчас мы принесем тебе поесть, и после этого ты сможешь еще поспать.

– Хок...

Он обернулся.

– А мои родители? Они, наверное, с ума сходят.

– Я об этом уже думал. Я написал письмо о том, что с нами все хорошо и что очень скоро мы вернемся домой и тогда все объясним. Один из моих соплеменников согласился отнести им мою записку, хотя для него это путешествие будет небезопасным.

– Спасибо, Хок.

– В письме я ни словом не упомянул о том, что с тобой случилось, чтобы не добавлять им беспокойства, и также ничего не написал про Латимеров – только попросил выставить дополнительную охрану. Это все, что я смог сделать.

– Как ты все хорошо придумал! Я так тебе благодарна за письмо и особенно за то, что человек твоего народа согласился рискнуть жизнью, чтобы доставить его моим родителям. Я всем сердцем надеюсь, что все будет хорошо.

– Я тоже надеюсь на это, – многозначительно добавил Хок, думая о чем-то своем.

Вскоре Несиэнгнум принесла Анастасии глиняную плошку с горячей маисовой кашей. Хок помог больной приподняться и принялся кормить ее, понемногу зачерпывая кашу свежей лепешкой.

Было замечательно вкусно – Анастасия ела с удовольствием, наслаждаясь нежным вкусом маиса, однако довольно скоро с виноватым видом отстранила от себя плошку:

– Хок, эта такая вкуснота, но я, честное слово, больше не могу. Скажи им, что ничего вкуснее я не ела.

Хок улыбнулся и вернул посуду Несиэнгнум, добавив при этом несколько фраз на ее языке, от которых та просияла от удовольствия.

В завершение трапезы Анастасии принесли горячее питье. Хок поднес чашку к ее губам и, пока она пила, рассказал, что хопи редко пьют пустую воду – они предпочитают питье из трав, которое не только хорошо утоляет жажду, но и очень полезно.

Горячий настой согрел Анастасию, ей стало уютно и спокойно. Хок снова бережно опустил ее на одеяла и заботливо укрыл. Глаза Анастасии начали сами собой закрываться, и через минуту-другую она уже спала крепким сном выздоравливающей.

В следующий раз, когда Анастасия проснулась, комната была погружена в сумерки, а окно было темным. Встревоженная, она быстро села на постели.

– Хок! – позвала она.

Ответом ей была тишина, но очень скоро до ее слуха донесся мягкий топоток индейских мокасин, и над ней склонилось улыбающееся лицо Девушки-Кукурузы.

– Все хорошо? – заботливо поинтересовалась она.

– Да. Просто я только что проснулась и удивилась, куда подевался Хок.

– Он здесь. Я его приведу. Не волнуйся. Он тебя не бросит, – с запинками ответила ей Девушка-Кукуруза, старательно подыскивая нужные слова.

Индианка вышла. Время для Анастасии тянулось бесконечно. Наконец в комнату вошел Хок, взял ее за руку и ободряюще сжал.

– Ну как ты? Похоже, силы потихоньку возвращаются?

– Да. Я опять проголодалась.

– Ну, это дело поправимое.

Вскоре он вернулся с очередной порцией маисовой каши. Опять он ее кормил, и на этот раз Анастасия ела с гораздо большим аппетитом. Когда каша уже не лезла в горло, Хок дал ей чашку с питьем и проследил, чтобы она выпила все. Потом поставил пустую чашку рядом с собой на пол и обеими руками обнял Анастасию. В комнате, кроме них, никого не было. Анастасия со вздохом облегчения приникла к груди возлюбленного и задумчиво стала гладить его мускулистую руку.

– Хок, а когда мы поедем домой?

– Тебе не терпится уехать отсюда?

– Вовсе нет. Просто я очень волнуюсь за родителей.

– Я понимаю, – кивнул Хок и поцеловал ее в макушку. – Но со здоровьем шутить нельзя. Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке, и тогда мы сможем уехать. Ты молодая и сильная, так что встанешь на ноги буквально за несколько дней.

– Хорошо. Мне очень нравятся твои тетя и племянница – они так обо мне заботятся.

– Спасибо. Я рад, что они тебе пришлись по душе. Хопи очень мягкий и миролюбивый народ. Мне хотелось бы, чтобы ты пожила с ними подольше и узнала получше.

– Мне тоже этого хочется, Хок.

– Тогда мы вернемся сюда еще раз, когда будет побольше времени и на Литл-Колорадо все уладится.

Анастасия вздрогнула, вспомнив вдруг, что их ждет впереди. Ей нужно быть очень сильной, чтобы вынести все и добиться справедливости. Хок прав – она побудет здесь еще несколько дней, чтобы окончательно поправиться.

– Стейси, тебе сейчас лучше лечь спать, – помолчав, заметил Хок. – А утром посмотрим, как ты будешь себя чувствовать.

– Хорошо. Тогда спокойной ночи.

Хок нежно поцеловал Анастасию в губы и помог ей улечься поудобнее, подоткнул со всех сторон одеяло и напоследок поцеловал снова, на этот раз в лоб, после чего поднялся на ноги и тихонько вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Анастасия заснула почти мгновенно и беспробудно проспала всю ночь. Никакие сны нет мучили ее.

Проснулась она на рассвете. За окном было еще темно, а с улицы уже доносились торопливые шаги, слышалась непонятная речь. В селении начинался новый день. Анастасия обвела глазами комнату и увидела, что Несиэнгнум снова сидит перед очагом и что-то варит на огне. Девушка-Кукуруза убирала расстеленные на полу одеяла и овечьи шкуры, скатывая их в рулоны и один за другим ставя к стене.

Вошел Хок. Увидев, что Анастасия лежит с открытыми глазами, он заторопился к ней и присел рядом на корточки.

– Доброе утро. Вот теперь другое дело – вид со вчерашним не сравнить. Не хочешь подняться на крышу подышать воздухом, пока все вокруг еще не раскалилось?

– На крышу?

– Люди здесь очень много времени проводят на крышах своих домов. Они плоские, и получается вроде как дополнительная комната. В летнюю жару, когда в доме нечем дышать, даже спят на крышах да и вообще разными делами на них занимаются.

– Например, цыплят высиживают? Хок засмеялся и взял ее за руку.

– Есть хочешь?

– Голодна как волк!

– Замечательно. Значит, ты действительно идешь на поправку.

– Послушай, Хок, я так рано проснулась, а люди уже встали. Что-то случилось?

– Хопи так живут. Я тебе сейчас объясню. Как ты уже поняла, встают здесь очень рано. У них, так сказать, два рассвета. Одна утренняя заря сумеречная, когда солнечный свет только-только брезжит, а вторая – когда солнце уже встает над горизонтом. День у них начинается с первой зарей. Пока люди разводят огонь, чтобы приготовить еду, убирают после сна одеяла, завтракают – Ткакмонгви, что можно перевести как Глашатай Племени, Который Выступает От Имени Вождя, выкрикивает сообщения о предстоящих церемониях и обычные житейские новости – что пропал бык, например, или еще что-нибудь подобное.

Анастасия слушала как зачарованная.

– Получается, что Глашатай Племени вроде как местная газета?

– Точно! – расхохотался Хок. – Можно и так сказать. Сегодня утром первое, что он выкрикнул, было: «Просыпайтесь, люди! Просыпайтесь! Открывайте глаза! Станьте детьми дня – сильными, деятельными и счастливыми». Потом он перешел к другим сообщениям.

– Как здорово!

– Хопи очень благочестивый народ. У них вся жизнь строится вокруг церемоний служения божествам и молений. У них день начинается с молитвы и молитвой заканчивается.

– Я совсем ничего не знала об этом.

– Большинство людей ничего об этом не знает. Но ты голодна, а Несиэнгнум уже приготовила завтрак. Опять каша, но сейчас это самая лучшая для тебя еда.

– И очень хорошо! С каждым разом она становится лишь вкуснее.

Хок снова хотел было ее кормить, но Анастасия почувствовала себя настолько окрепшей, что взяла миску и принялась есть сама. Кашу она закусила маисовой лепешкой, обтерла тыльной стороной ладони губы и одарила всех присутствующих счастливой улыбкой.

Несиэнгнум и Девушка-Кукуруза с довольным видом заулыбались ей в ответ. Хок принес питье и подсел к обеим женщинам, в свою очередь, позавтракать. Анастасия потихоньку потягивала горячий настой, с наслаждением вдыхая терпкий травяной аромат и наблюдая за остальными.

Во время еды все молчали. Анастасия не могла не заметить сходства и различий между Хоком и обеими индианками. Женщины были небольшого роста, что сразу бросалось в глаза рядом с высокорослым Хоком. Хотя он и был загоревшим чуть ли не дочерна, но по сравнению со своими родственницами выглядел светлокожим. А вот их лица сразу выдавали родственную близость. Анастасии вдруг до боли стало обидно, что ей уже никогда не доведется познакомиться с родителями Хока, как он познакомился с ее отцом и матерью.

Когда все поели, Хок обратился к Анастасии:

– Давай я перенесу тебя на крышу. Полюбуешься восходом – он здесь просто потрясающий! – и погреешься немного на утреннем солнышке.

Анастасия начала было вставать сама, но он ей не позволил:

– Нет, не надо. Тебе еще нельзя ходить. Я тебя отнесу.

С этими словами он легко подхватил ее на руки со всеми одеялами и понес к двери.

– До свидания, – шутливо попрощалась Анастасия со своими новыми знакомыми, и те весело помахали ей вслед.

Хок быстро поднялся по каменным ступеням лестницы, которая шла по наружной стене дома до самой крыши. Оказавшись наверху, Хок поднес любимую поближе к краю, чтобы ей было лучше видно. Над горизонтом как раз показался узкий золотистый ободок восходящего солнца. По простиравшейся перед ними пустыне побежали золотисто-желтые волны света. От этой невероятной красоты у Анастасии перехватило дыхание.

Она опустила глаза и вздрогнула. Оказалось, что дом был построен на самом краю столовой горы и его стена как бы переходила в обрывистый склон, уходивший на головокружительную глубину.

– Хок, – дрогнувшим голосом спросила Анастасия, – почему дом построили в таком месте?

– Чтобы легче было обороняться, – объяснил он. – В свое время хопи жили внизу, неподалеку от родников, пока не пришли испанцы. После этого племя перебралось сюда да так тут и осталось. Прижились. Здесь спокойнее, безопаснее, и вокруг редкая красота.

– В самом деле, глаз не оторвать, – с благоговением в голосе согласилась Анастасия, продолжая смотреть по сторонам и любуясь полосами розового, желтого и оранжевого цветов, что бежали по небу от горизонта к зениту.

– Видишь, вон там, вдали, горы? Они еще светятся пурпурным.

– Ты о Вершинах Святого Франциска? О тех, мимо которых мы проезжали?

– Да, о них.

– Вижу. Очень красиво, хотя и ужасно далеко.

– А вон та извивающаяся темная ниточка – это Колорадо Чикито. Посмотри вот туда, – показал рукой Хок.

– Вижу! Литл-Колорадо. Потрясающе!

– Согласен, – шепнул Хок, обдав ей ухо горячим дыханием.

– А воздух, Хок, какой здесь воздух! Чистый, свежий, даже голова кружится. Теперь я понимаю, почему у тебя в северной Аризоне прибавляется сил. У меня их теперь тоже прибавится.

– Я так рад за тебя, – сказал он и серьезным взглядом посмотрел Анастасии в глаза.

Она улыбнулась ему несмелой улыбкой и легонько прикоснулась кончиками пальцев к шраму на щеке.

– А у меня на кисти тоже останется шрам?

Хок нахмурился, сразу вспомнив в мельчайших подробностях шипение змеи, ее молниеносный бросок и весь последующий кошмар.

– Думаю, что останется. Хочешь посмотреть на рану? Мы ее перевязали, чтобы заживала побыстрее.

– Нет, не сейчас, – покачала головой Анастасия. – Как вспомню о происшедшем, меня начинает трясти. Все произошло так неожиданно! Откуда только она взялась? Мне и в голову не пришло как следует оглядеться.

– Прости меня, Стейси. Я бесконечно виноват перед тобой.

– Но, Хок, ты же спас меня! Честное слово, я была уверена, что умру, до сих пор не понимаю, как вам удалось меня спасти.

– Видишь ли, ты сама себя спасла. Все время с тех пор, как я отсосал яд из раны, и до того момента, когда тебе дали лекарство, ты жила только за счет своего крепкого здоровья и воли к жизни.

Анастасия с нежностью погладила его по щеке.

– Основное сделал все-таки именно ты, Хок. Но давай больше не будем об этом. Отнеси меня к другому краю крыши, я хочу посмотреть на селение, а ты мне про него расскажешь.

– Хорошо, – согласился Хок и понес Анастасию к противоположному краю крыши. – А рассказывать особенно и нечего.

– Сделай мне приятное. Я хочу узнать про твой народ все.

– Уговорила, – хмыкнул Хок и остановился у края крыши.

С высоты здания они смотрели на главную улицу селения, которая одновременно была и внутренним двором для всего пуэбло. По обе ее стороны тянулись отстроенные стенка к стенке приземистые трехэтажные дома. Выглядели они довольно необычно, как трехступенчатая лестница. Второй этаж строился прямо на крыше первого, причем был отодвинут довольно далеко от края. Точно так же надстраивался и третий. Вход на каждый этаж выходил на крышу нижнего. Получалось так, что все этажи, кроме первого, имели в качестве довольно просторной террасы часть крыши нижнего этажа. На некоторых домах Анастасия заметила простые лестницы, сделанные из толстых, аккуратно обтесанных деревянных жердей, которые были приставлены к наружным стенам, чтобы по ним можно было взобраться на крышу следующего этажа. В нескольких местах пуэбло прямо из земли торчали каменные лестницы. Они никуда не вели и были украшены причудливым орнаментом и птичьими перьями.

– А почему из земли торчат лестницы? – спросила Анастасия.

– Это кивас, – объяснил Хок. Голос его исполнился благоговейного уважения. – Их целиком вытесали из скалы. Это места поклонения богам разных кланов народа хопи. Мужчины, собираясь здесь, отправляют торжественные церемонии, ткут или обсуждают, как проводить следующую церемонию.

– А женщины чем занимаются?

– Мужчины выделывают ткани для всего пуэбло, – продолжил, кивнув, Хок. – Любая одежда здесь сделана из материи, которую соткали мужчины. Делают они это великолепно, и все ценят их работу. Если готовится свадьба, мужчина уже за много месяцев начинает ткать очень тонкую белоснежную ткань для брачных одежд.

– Выходит, что женщины не ткут?

– Они плетут корзины. Корзины, которые ты видела в доме, сплетены женщинами. В них хранится кукуруза.

– А у женщин есть свои кивас?

– Нет, кивас – это привилегия мужчин. Женщины поклоняются своим божествам, и у них разные с мужчинами обязанности. Женщины занимаются домом. Внутреннее убранство, огород и семена – это безраздельное царство женщин, причем секреты мастерства передаются от матери к дочери.

– Получается, что работа и собственность честно и поровну поделены между мужчинами и женщинами?

– Ты права. Утром мужчины уходят на целый день работать на поля. Они выращивают кукурузу, другие зерновые, фрукты, дыни. Женщины в это время работают или здесь, в пуэбло, или внизу, на огородах. Чтобы заполнить кладовые запасами еды, нужно долго и тяжко трудиться. Одну только воду для поливки замучаешься таскать. Все источники внизу, в долине, и женщинам приходится идти чуть ли не милю, наливать воду в глиняные кувшины и возвращаться ту же самую милю обратно, да еще в гору.

– Хок, неужели нельзя как-то по-другому получить эту воду?

– Посмотри вон туда. Видишь, ближе к краю горы стоят большие бочки, наполовину врубленные в скалу? Когда идут дожди, в них набирается вода.

– Понятно. Но скажи, как в этой пустыне вообще что-то может расти и созревать?

Хок рассмеялся и с гордостью за свой народ ответил:

– Для хопи самое священное растение – кукуруза. Это основная их пища, и они выращивают ее веками, приспособившись к здешним условиям. Вся хитрость в том, что кукуруза высаживается довольно глубоко в землю, примерно на фут – таким образом зерна не страдают от солнца и получают достаточно влаги. Летом же здесь часто идут дожди. Ты их можешь и за дождь не считать, но этого вполне хватает для того, чтобы все росло как надо.

– А если дождей не бывает? Ведь такое может быть?

– Может, конечно. Тогда хопи просто меньше едят и пользуются своими запасами. Им всегда приходилось переживать трудные времена, и, уверяю тебя, они справляются. Хопи верят, что являются избранным народом, который поселился здесь для того, чтобы присматривать за этими землями, которые у них считаются священными. Они не просто обитают здесь, а живут для того, чтобы охранять эту землю и молиться за ее благополучие.

– Мне это трудно понять, Хок, – покачала головой Анастасия. – Но я чувствую, что эти земли до сих пор полны такой древней мощи, которой мне нигде больше ощущать не доводилось. Даже озноб пробирает.

– Тебе вовсе не обязательно верить в то, что я тебе только что рассказал. В это верит народ хопи. Дома сделаны из камня столовой горы, на которой стоит селение, – кивнул Хок, возвращая разговор к тому, с чего его, собственно, и начала Анастасия. – Камни соединяются саманной глиной, и получается очень удобное, надежное жилище. Зимой в нем тепло, а летом прохладно.

– Знаешь, что меня больше всего поражает? То, что селение строили, подлаживаясь под форму горы, и из камня этой же горы. Если кто-то окажется тут в первый раз, то, глядя снизу вверх, никогда не догадается, что на вершине горы стоит селение, живут люди... Теперь я понимаю, почему ты мне говорил, что здесь безопаснее.

– Да, но все же не настолько, как хотелось бы, – покачал головой Хок и с грустью в голосе продолжил: – Всегда найдутся, люди, которым потребуются земли хопи, а они мирный народ. Они не воюют, потому что верят, что все споры можно решить другими способами, не развязывая войны. Но кто с ними сегодня согласится?

Они замолчали, наблюдая за оживленной суетой внизу. Мужчины спускались по крутой горной тропе в долину, гоня перед собой несколько ослов, женщины занимались домашними делами и огородами.

– Мы находимся в селении, которое называется Хано, – продолжил разговор Хок. – Оно как бы охраняет вход на плоскогорье. Здесь на протяжении столетий живет народ тева. Можно сказать, что Хано почти незаметно переходит в другое селение – Валпи, так что оба они составляют одно большое пуэбло. Тем не менее хопи и тева говорят на разных языках, и их священные церемонии тоже разнятся. Индейцы очень ценят обычаи своих предков и гордятся ими.

Анастасия с пониманием кивнула, потому что в ее семье издавна воспитывалось чувство уважения к предкам, которые многие десятилетия назад заложили и привели к процветанию их семейную плантацию. Вот только война все порушила, оставив семью Спенсеров ни с чем.

Хок вытянул руку, показывая на видневшиеся в стороне две другие столовые горы:

– На каждой их них есть пуэбло – там тоже живут хопи, и каждое пуэбло совершенно самостоятельно и независимо. Хопи очень свободолюбивый народ.

– Вроде тебя, да? – поддразнила его Анастасия. Хок засмеялся и согласно кивнул:

– Верно, вроде меня. Но на сегодня рассказов хватит. Я не хочу, чтобы ты растеряла те немногие силы, которые успела набрать. Тебе пора отдыхать. Я тебя сейчас уложу поудобнее прямо здесь, на крыше, и ты поспишь, пока солнце не поднялось высоко. Если не захочешь спать, последи за облаками.

Он осторожно положил Анастасию и с такой трогательной, прямо-таки материнской заботой подоткнул со всех сторон одеяло, что она не выдержала и заулыбалась.

– Ничего, если я тебя на время оставлю? Мне нужно переговорить со старейшинами.

– Конечно, иди, Хок, не волнуйся. Мне здесь просто замечательно. По правде сказать, я уже и не помню, когда чувствовала себя так спокойно.

Хок улыбнулся, похлопал ее по руке и спустился с крыши.

Лучи утреннего солнца приятно грели лицо Анастасии. Легкий ветерок приносил запахи можжевелового дыма, что поднимался из многочисленных труб на крышах домов. Она лежала, умиротворенно думая о том, что рассказал Хок про хопи и тева. Такие разные, такие непохожие, и столько общего. И прежде всего они такие же люди, как она, как ее родители, как Хок, и все они живут бок о бок в северной Аризоне. Ей очень хотелось, чтобы для всех них настали наконец мирные времена, потому что Спенсеры тоже мирный народ, точно такой же, как и хопи.

Анастасия повернулась, устраиваясь поудобнее, и вдруг поняла, что понятия не имеет, какая одежда на ней надета. Приподняв одеяло, она оглядела себя и увидела, что на ней платье, похожее на те, которые она видела на Девушке-Кукурузе и на Несиэнгнум. Одеяние было на удивление удобным уже хотя бы потому, что девушка вспомнила об этом только сейчас. Анастасия погладила рукой ткань, поразившись, какая та тонкая и мягкая.

Удовлетворенно вздохнув, Анастасия сонно зевнула и, полуприкрыв глаза, стала бездумно провожать взглядом медленно плывущие высоко в небе пушистые белые облака. Она и не заметила, как уснула.

Глава 13

Прошло несколько дней. Ранним утром Анастасия стояла в небольшой комнате, которая целую неделю была для нее домом. Чувствовала она себя намного лучше. С трудом верилось, что совсем недавно ее жизни угрожала смертельная опасность, но две маленькие, уже затянувшиеся ранки на запястье свидетельствовали об обратном.

Хок предупредил, что прежняя выносливость вернется еще не скоро, и все эти дни обращался с ней как с тяжелобольной. Сегодня они наконец уезжают. Ей хотелось поскорее отправиться в путь, увидеться с родителями и в то же время жаль было покидать приветливых хопи и тева, которых она, чем дольше жила среди них, тем больше любила. Правда, Хок пообещал, что они еще приедут сюда, и Анастасия надеялась, что так и будет.

Она только что переоделась в свое прежнее платье – темно-зеленый костюм для верховой езды и почувствовала себя в нем стесненно и неудобно – не сравнить с манта. Так, оказывается, называлось то индейское одеяние, которое она носила все эти дни выздоровления. Анастасия все смотрела на лежащее на постели манта, втайне мечтая забрать его с собой.

– Мы жалеем, что ты уезжаешь, Женщина Весны, – сказала ей вошедшая в комнату Девушка-Кукуруза. Анастасия уже привыкла к тому, что та говорит медленно и с запинкой, с трудом находя немногие известные ей английские слова. – Мы ждем, ты вернешься.

Чуть ли не сразу следом за ней вошла Несиэнгнум и обратилась к дочери.

Девушка-Кукуруза внимательно ее выслушала, потом повернулась к Анастасии:

– Моя мать говорит, что Вухвухпа, ее брат, будет очень рад, если ты оставишь себе манта, которое он соткал и которое ты все эти дни носила.

Анастасия растерялась, не зная, как ответить на такое предложение, хотя соблазн увезти с собой понравившуюся одежду был силен.

Девушка-Кукуруза заметила ее нерешительность и смущенно улыбнулась:

– Кел... Хок очень обрадовался, когда узнал, что наш уважаемый дядя хочет сделать тебе этот подарок.

Анастасия с облегчением улыбнулась:

– В таком случае я сочту за честь взять манта. Это такая красивая одежда, и, по правде говоря, мне ужасно хотелось иметь ее. – В голове вдруг мелькнула мысль: значит, Хока здесь называют Кел? Надо будет не забыть порасспросить его на обратном пути.

– Моя мать тоже хочет сделать тебе подарок, – продолжила, улыбаясь, Девушка-Кукуруза.

– Что вы, больше ничего не нужно, – запротестовала Анастасия.

На лице ее собеседницы появилось выражение явного беспокойства, как если бы она сильно расстроила Анастасию.

– Ты не хочешь наши подарки?

Анастасия поняла, что, не желая того, сделала больно своим новым подругам.

– Прости меня, пожалуйста. Я очень рада вашим подаркам, вот только мне нечего подарить вам в ответ.

Девушка-Кукуруза снова заулыбалась, кивнула матери и добавила:

– То, что ты здесь, – уже нам подарок.

У Несиэнгнум в руках оказалась искусно сделанная кукла. Однако Анастасия понимала, что вряд ли ей дарят детскую игрушку, – уж слишком благоговейно и торжественно держала ее в руках Несиэнгнум. Сказав несколько фраз, она улыбнулась Анастасии и протянула ей куклу.

Анастасия бережно приняла подарок и принялась рассматривать небольшую фигурку.

– Это кукла Качина, – объяснила Девушка-Кукуруза.

– Правда? Но ведь Качина – это духи ваших предков, если я не ошибаюсь?

Девушка-Кукуруза радостно закивала и начала рассказывать, иногда замолкая, когда не могла подыскать нужное слово:

– Кукол Качина очень много. Эта называется Невеста-Воин. Когда тева пришли в эти места жить, они принесли ее с собой. У нее всегда волосы с одной стороны заплетены и высоко подняты, а с другой стороны висят в беспорядке. Как говорят, мать причесывала ее к свадебной церемонии, когда напали враги. Невеста выскочила из дома, оседлала коня, схватила лук со стрелами и бросилась на защиту селения.

У Анастасии не нашлось слов, чтобы передать переполнявшие ее чувства. Бережно погладив вырезанную из дерева раскрашенную фигурку, она сказала:

– Спасибо... я буду беречь Невесту-Воина как зеницу ока. – И она подняла на женщин глаза, полные слез.

Обе радостно закивали, явно довольные произведенным впечатлением, и Девушка-Кукуруза снова заговорила:

– Качина много, но мы решили, что эта лучше всего подойдет тебе и лучше всех поможет тебе.

– Спасибо, – еще раз растроганно поблагодарила Анастасия и наконец повнимательнее рассмотрела подарок.

Искусно вырезанная фигурка изображала молодую женщину, одетую в манта, перехваченное в талии широким матерчатым поясом. На плечи была накинута длинная шаль, концы которой свисали почти до пяток. Манта и шаль были выкрашены в цвет индиго и по краям отделаны красной и зеленой вышивкой. Женщина держала в левой руке лук, а в правой боевую трещотку. За спиной у нее был колчан, полный стрел, на котором Анастасия разглядела изображение бобрового когтя. В ее волосы было воткнуто три пера. На лице куклы была маска, а на ногах – мокасины из оленьей кожи.

– Ты всегда желанный гость у нас, – сказала Девушка-Кукуруза. – У меня тоже есть для тебя подарок. Может быть, он не долго сохранится, но я все равно хочу, чтобы он был у тебя, – договорила девушка и смущенно переглянулась с матерью.

– А что же это такое? – поинтересовалась заинтригованная Анастасия.

– Сначала ты должна знать.

– Что именно?

– Мне говорили, что у американцев мужчина всегда просит женщину о свадьбе.

– Это правда.

– У хопи не так.

– Не так? – озадаченно переспросила Анастасия. Сердце ее почему-то забилось чуть быстрее.

– Здесь, если нам нравится мужчина, мы оставляем гоми, сладкий хлеб, на пороге его дома. Если он его берет и съедает – значит, принимает предложение о свадьбе.

Анастасия улыбнулась и подумала, как это далеко от всего, чему ее столько лет учили. Но результаты получались неплохие, судя по тому, что счастливые семьи, в которых регулярно рождались дети, продолжая род, не переводились.

Несиэнгнум протянула Девушке-Кукурузе туго завязанный узелок. В свою очередь, Девушка-Кукуруза передала этот узелок Анастасии, которая развязала его и с любопытством заглянула внутрь. Увидев кусок мягкого темного хлеба, она посмотрела на Девушку-Кукурузу, вопросительно приподняв брови.

– Это гоми, – улыбнулась ей Девушка-Кукуруза. – Ты можешь его не выпекать, но скоро он может тебе понадобиться.

Анастасия сразу подумала о Хоке и почувствовала, что неудержимо краснеет. Выходит, они поняли, какие чувства испытывают друг к другу. Может быть, Хок, согласно обычаям своего народа, ожидает, что она сделает предложение первой? Но все же он прожил среди американцев и испанцев достаточно долго, чтобы... Хотя о чем это она? Ни о какой свадьбе никто не говорил ни слова – не время об этом думать. Но, завязывая узелок с гоми, Анастасия не могла не думать о любимом, о свадьбе и об этом самом гоми.

С улыбкой она еще раз поблагодарила обеих женщин и, повернувшись к Девушке-Кукурузе, шутливо добавила:

– Всегда нужно что-то держать про запас. Девушка-Кукуруза засмеялась и тут же быстро зажала рот ладонью. Ответ Анастасии пришелся ей явно по душе, и она с удовольствием перевела его матери.

Несиэнгнум с улыбкой закивала и, поглядывая на Анастасию, стала что-то говорить Девушке-Кукурузе.

– Мать говорит, чтобы ты приезжала, когда захочешь. Теперь для нас Женщина Весны всегда будет приносить с собой весну.

Анастасия была тронута до глубины души.

– Спасибо, большое спасибо. Так много чести для меня. Мне хочется вам тоже что-нибудь подарить, но это уже в следующий раз, когда...

Договорить она не успела, потому что в комнату вошел Хок, и обе женщины бросились наперегонки совать в руки Анастасии манта, быстро и умело спрятав под ним мешочек с гоми. Она сообразила, что нужно прятать гоми от Хока до тех пор, пока она не решит воспользоваться свадебным хлебцем.

Дав им понять заговорщицкой улыбкой, что все усвоила, Анастасия повернулась к Хоку.

Он окинул ее внимательным взглядом, и глаза его заблестели от радости.

– Уже собралась?

– Да. Я чувствую себя намного лучше. Посмотри, что мне подарили.

Оглядев подарки, Хок удовлетворенно кивнул:

– Я очень рад. Правда, со мной об этом уже говорили. Надеюсь, тебе все понравилось...

– Очень! Здесь были так ко мне добры.

Они тепло распрощались с Несиэнгнум и Девушкой-Кукурузой, а когда вышли на улицу, то прощаться им пришлось со всем пуэбло. Люди специально задержались в поселке и стояли по обе стороны улицы, чтобы проводить Хока и Анастасию. У каждого мужчины густые длинные черные волосы перехватывались узкой матерчатой лентой. Так как стояла поздняя весна, на большинстве были только холщовые штаны и мокасины. Индейцы были низкорослыми, жилистыми и дочерна загоревшими. Малышня голышом носилась среди взрослых, во все горло крича слова прощания. Женщины, одетые в манта, приветливо махали руками.

Наконец Анастасия и Хок вышли из пуэбло и, ведя своих лошадей под уздцы, начали спускаться по узкой горной тропе в долину. Оказавшись внизу, у основания столовой горы, они сели верхом и устремились вперед через пустыню. От палящего солнца их защищали широкополые шляпы, столь популярные здесь, на Диком Западе. Ехали молча, оба погруженные в свои мысли, жалея в глубине души о том, что дни мира и покоя, проведенные у хопи, закончились. Впереди их ожидало неведомое, и встретиться с ним они пока еще не были готовы. Что они будут делать, они тоже не очень себе представляли, но понимали, что какой-то план принять все равно придется, если северная Аризона должна стать мирным и безопасным местом для всех живущих в этих краях.

Они скакали вперед, и Анастасия то и дело поправляла прядки волос, выбивавшиеся из-под сомбреро. Вчера вечером она вымыла голову в мягкой ключевой воде с мылом из юкки, и теперь волосы ее были в полнейшем беспорядке, но она не обращала на это внимания, потому что впервые за много дней наслаждалась ощущением чистоты. За время своего недомогания она изнывала от невозможности выкупаться и, будь ее воля, не пожалела бы воды и вымылась бы по-настоящему, а не ополаскивалась бы из тазика, который ей время от времени приносили. Что она с наслаждением предвкушала, так это возможность по возвращении домой понежиться в горячей ванне столько, сколько захочется. Только тогда она наконец почувствует себя чистой от змеиного яда, хотя воспоминания об этом ни в какой ванне не смоешь. Она покосилась на свою левую руку и невольно содрогнулась при виде двух близко расположенных друг к другу дырочек на кожаной перчатке.

Сердито тряхнув головой, Анастасия отогнала нахлынувшие мрачные мысли и посмотрела на Хока. Скакал он с поразительной легкостью, чуть придерживая лошадь, чтобы сил ей хватило до самого дома. Почувствовав ее взгляд, он, в свою очередь, посмотрел на нее, и мимолетная улыбка смягчила суровые черты его лица. Анастасия с улыбкой отвернулась, еще раз мысленно поблагодарив его за спасение своей жизни. Сколько всего случилось за эти дни, сколько ей еще придется осмыслить! На какое-то мгновение ей даже стало страшно, но она твердо решила, что обязательно очень скоро сама во всем разберется.

В конце концов, родители ее живы и здоровы. У них замечательный дом, ранчо, которому процветать бы и процветать, если бы Ти Эл Латимер оставил их в покое. Если бы только он остановился, прежде чем решится...

Анастасия вновь бросила взгляд на Хока. Ее сердце переполняло чувство, слишком новое и непривычное, чтобы она могла выразить его словами. Сколько же она обрела теперь! А ведь совсем недавно была уверена, что война отобрала у нее все. Хок... Она не может без него, как и он не может без нее, в этом она ни капельки не сомневалась, но судьба в лице Ти Эл Латимера встала на их пути к счастью.

Она почувствовала, что Хок смотрит на нее, чуть повернула голову и поразилась напряженному, настороженному выражению его лица. О чем он думает? Ее вдруг охватило непонятное беспокойство. Возможно, он думал и чувствовал то же самое, что сейчас думала и чувствовала она сама. Они по-прежнему вместе, впереди целая жизнь, но все это пока заслонил Ти Эл Латимер. Как же Анастасии не хотелось мыслями возвращаться к этому, омрачать мирное утро, утратив обретенный в пуэбло покой. Они еще успеют все обсудить – на ранчо Спенсера они окажутся только к концу дня. Так по крайней мере ей сказал Хок.

Анастасия улыбнулась ему, отдаваясь блаженному ощущению его близости. Как бы уловив ее состояние, Хок подъехал ближе, положил руку на луку ее седла и, наклонившись, запечатлел на ее губах долгий страстный поцелуй. Сев прямо, он с улыбкой сказал:

– Путь долог, и его невозможно будет вынести, если нам хотя бы пару раз не поцеловаться...

Анастасия рассмеялась, остро чувствуя вкус его губ, и заметила:

– Неделя вообще-то тоже была долгой, Хок. Он расхохотался:

– Точно! Признаюсь, я так за тебя переживал, что думал об этом в последнюю очередь.

– Вот как? – удивилась Анастасия, притворно надув губы. Хок снова засмеялся и ласково потрепал девушку по колену.

– Ладно, не в последнюю очередь, конечно, это я приврал. Каюсь, виноват. Но если совсем уж честно, я ни за что на свете не согласился бы пройти через такое еще раз. Право слово, я за эти дни постарел на несколько лет.

Анастасия молча кивнула. От его слов у нее сладко заныло сердце.

– Не переживай так, Хок. Теперь, где бы я ни была, всегда буду высматривать гремучих змей.

Глаза Хока потемнели.

– Конечно, ты можешь высматривать гремучих змей, это правильно. Но кроме них, здесь существует куча других опасностей. Масса возможностей покалечиться или... погибнуть.

Сейчас он вовсе не шутил, и тон, которым были сказаны эти слова, поразил Анастасию. Происшествие с ней, похоже, произвело на Хока более сильное впечатление, чем можно было подумать. Она постаралась развеять его мрачное настроение:

– Хок, ведь я все равно когда-нибудь отчего-нибудь умру, как ни крути.

Получилось ровным счетом наоборот – Хок нахмурился еще сильнее, помрачнев как туча.

– Никогда больше так не говори, Анастасия! Этими вещами нельзя шутить! Мы все когда-нибудь покинем этот мир, кто спорит, но до этого нам еще предстоит дожить, понимаешь?

Озадаченная его болезненной реакцией на то, что она сказала, Анастасия осторожно ответила:

– Хорошо, Хок, я не буду больше так говорить. Но ты же прекрасно понимаешь, что самое большее, что мы можем, – быть осторожными и внимательными, так что за тобой я тоже буду присматривать.

– Ну, о себе я и сам могу позаботиться, – пожал плечами Хок.

– А я – о себе!

– Черт возьми, ты даже не знаешь, что нужно делать, если с тобой здесь что-нибудь случится!

– Я научусь. И я, между прочим, давно уже не беспомощный младенец.

От ее слов он как-то даже немного растерялся и, помолчав, сказал:

– Я это знаю. Просто я... Да я просто не вынесу, если с тобой еще что-нибудь случится.

– Я понимаю, Хок, ценю твое отношение ко мне, но ведь дни и ночи напролет ты не можешь обо мне заботиться, правда?

Он бросил на нее мрачный взгляд и проговорил не терпящим возражений голосом:

– Вот уж это я чертовски хорошо могу делать и делать буду!

После этого он пришпорил лошадь и умчался вперед, прекратив дальнейшую дискуссию.

Анастасия какое-то время оторопело смотрела на удаляющуюся спину Хока, потом легонько стукнула каблуками в бока мустанга. Мотнув головой, тот поскакал вдогонку за Хоком.

Анастасии не понравился ни тон, которым Хок разговаривал с ней, ни то, что он ей сказал. Неужели на него так подействовал этот случай со змеиным укусом? Единственное, на что она надеялась, – что Хок на самом деле все-таки не такой упрямый. Многое ей еще предстояло узнать и многому научиться в этой жизни. Но никакие запреты с ней не пройдут. Да, она прошла по самому краешку небытия, но осталась жива, теперь пора подумать о родителях и о ранчо. Анастасия была полна решимости помочь Хоку в его намерениях, и, если он решил все время заслонять ее своей широкой спиной, она быстро убедит его, что это излишне. Она не собирается отсиживаться в безопасном месте, когда нужно действовать.

Вскоре ее лошадь поравнялась с мустангом Хока, который немного сбавил ход, и они поскакали рядом.

Хок повернул к ней голову и дрогнувшим голосом сказал:

– Стейси, прости меня. Я не должен был уезжать вперед, особенно после обещания все время тебя охранять.

– Ничего страшного, Хок. У меня в голове тоже все время вертятся эти гремучие змеи. С того дня я больше не чувствую себя в безопасности и скорее всего уже никогда не почувствую. – Она глубоко вздохнула и в очередной раз взглянула на свою прокушенную перчатку. – Но я не собираюсь портить из-за этого себе жизнь и жить, боясь всего на свете. Пока я жива, я хочу жить полной жизнью, понимаешь?

Наступило долгое молчание. Наконец Хок медленно выговорил:

– Да... понимаю... Но всегда...

– Давай не будем сейчас об этом, ладно? – перебила его Анастасия умоляющим голосом.

Они снова надолго замолчали.

– Хорошо, – кивнул Хок. – Но для меня это дела не меняет. Я все равно всеми силами буду тебя защищать. Из-за моей глупости ты чуть не погибла.

– Что ты такое говоришь! При чем здесь твоя глупость? Или моя? Лучше костери эту чертову змеюку! Ругай на чем свет стоит день! Погоду! Прерию! Бога ради! Только прекрати изводить себя попреками. – Она замолчала и тихо добавила: – Пожалуйста.

Хок горько рассмеялся:

– Надо же – пожалуйста! Ладно, больше никаких попреков. Но защищать я тебя все равно буду.

Теперь рассмеялась Анастасия, но в голосе ее не было веселья.

– Оказывается, ты можешь быть поразительно упрямым. Если что вбил себе в голову...

– Может быть, ты и права, – покосился на нее Хок. – Я по-прежнему собираюсь заняться Ти Эл Латимером, но это не значит, что заботу о тебе я отставляю в сторону и перестану оберегать тебя.

– Знаешь, я сейчас подумала, что ты уже дважды спас мне жизнь. Может быть, порой мне действительно нужно помогать. Я вовсе не против, но...

– Еще бы ты была против!

Анастасия, вздохнув, замолчала. Она пыталась рассуждать здраво, но сейчас Хок был просто несносен. Хотя скорее всего он все еще мучился чувством вины перед ней. Создавалось впечатление, что он уже все для себя решил: Анастасия под замком, в безопасности, а он смело подвергает себя риску, исполняя то, что задумал. Но ей-то хотелось совсем другого – быть вместе с ним и в радости, и в горе. Если с ним что-то случится, она должна оказаться рядом. Он не может этого не понимать.

– Хок, послушай... – нерешительно заговорила она.

– Да?

– Я не могу без тебя.

– Так ты со мной.

Анастасия начала было возражать, но передумала. Они вместе, и это главное.

– Ты прав.

– Я рад, что ты наконец начала прислушиваться к голосу разума.

– Я всегда бываю рассудительна, – возразила она, готовая снова защищаться.

– Стейси, ты не представляешь себе, каково здесь жить, а я знаю. И моя обязанность – защищать тебя. Пожалуйста, больше не спорь со мной по этому поводу, – закончил он, пристально посмотрев на нее.

В его глазах Анастасия готова была утонуть в любой момент, но только не сейчас. Она должна была разубедить его, доказав, что права.

– Я не поняла – ты сказал «обязанность»?

– Согласен, слово не очень удачное. Тогда скажу так: я хочу тебя защищать. Понимаешь, хочу! И потом, защита тебе необходима, – непреклонным тоном заключил он.

Анастасия положила ладонь ему на колено, посмотрела в глаза и подумала, каким же нетерпимым он стал за последние дни.

– Хок! Я отлично могу сама заботиться о себе. Я...

Прежде чем Анастасия поняла, что происходит, Хок внезапно оказался бок о бок с ее мустангом, схватил его под уздцы и, обхватив Анастасию за талию, привлек к себе, чуть ли не вытащив ее из седла. Лошади остановились. Ошарашенная, Анастасия раскрыла было рот, чтобы возмутиться, но не успела. Хок сдвинул ей сомбреро на затылок, поднял ее лицо за подбородок и приник к губам долгим и глубоким поцелуем.

Анастасия стала яростно отбиваться, взбешенная таким нечестным способом завершения спора. Мустанги испуганно шарахнулись, но Хок уверенно удержал их точно так же, как удержал Анастасию, еще крепче прижав девушку к себе. Он продолжал истязать ртом ее губы, жадно беря то, что хотел взять, и отдавая то, что хотел отдать. Волосы Анастасии растрепались, золотым каскадом рассыпавшись по плечам. Наконец, продолжая прижимать ее к себе, он оторвался от девичьего рта и, приподняв ей голову, увидел слегка опухшие, истерзанные его грубым поцелуем губы.

У него чуть дернулся уголок рта, и он, пристально глядя в ее рассерженные глаза, сказал голосом, все еще хрипловатым от страсти:

– И кто же защитит тебя от меня, например?

Сердце Анастасии вдруг наполнилось ужасной леденящей пустотой, лишившей ее сил, желаний, мыслей – всего. Что он такое говорит? О чем? Почему ей нужно защищаться и от него тоже? Она понимала, что молчать больше нельзя, нужно хотя бы что-нибудь сказать... Но все случилось так внезапно, что она никак не могла понять, что же произошло. Глаза Анастасии стали громадными, темными, бездонными, полными душевной боли, тоски и сомнения.

– Анастасия, не смотри так! – воскликнул Хок и выпустил ее из объятий.

Потеряв опору, она чуть не свалилась с лошади, но удержалась и все продолжала смотреть ему в глаза, спрашивая, сомневаясь, не веря.

– Я же сказал, не надо так...

Выражение ее лица не изменилось, и тогда он схватил ее за плечи, несколько раз встряхнул и снова прижал к себе. Весь недавний его гнев исчез.

– Я полный идиот, Стейси! Черт меня дернул... я просто пытался... Господи, я даже и не знаю, чего хотел! – Он снова слегка отстранил Анастасию и заглянул ей в глаза. – Нет, я знаю, что я хотел объяснить тебе. Я хотел тебе показать, что здесь ты не можешь доверять никому, понимаешь, никому! Ты не знаешь этих мест, ты не знаешь людей, ты не знаешь, что здесь движет людьми. Ты ужасно наивна, доверчива, как ребенок! Но я никогда не имел в виду, что ты не можешь доверять мне!

Анастасия продолжала смотреть на него, и жестокие сомнения терзали ее любовь, ее привязанность и доверие к этому человеку.

– Анастасия, еще раз прошу – перестань на меня смотреть таким взглядом! Я ничего тебе не сделал и не собирался делать, просто пытался показать, как здесь все непросто.

– Ты действительно мне многое показал, Хок, – отрезала она ледяным тоном, от которого у него заныло сердце, и отвела глаза в сторону.

Хок издал страдальческий стон.

– Я круглый дурак, Стейси! Признаю, я идиот! Я все должен был понять сразу после этого случая со змеей. Послушай, Стейси, мы сегодня вечером будем у твоих. Там тебе никакая опасность вроде гремучих змей угрожать не будет. Если я тебе больше не нужен, тогда я... я... соберусь и...

Последние его слова наконец вытеснили леденящую пустоту, заполнившую ее сердце. Не нужен? Она дернулась, как от удара. Дурочка! Что же она наделала! Конечно, он ей нужен! Она не может без него! Столь же стремительно, как только что Хок схватил ее, она обвила руками его шею и принялась целовать, гладить его плечи, спину, не стесняясь показать, как же она соскучилась, как ей его не хватает, как она любит его и как же ей не нравится с ним спорить.

Хок ответил ей не менее страстным поцелуем, который длился и длился, пока мустанги негромким ржанием не напомнили хозяевам о себе. Анастасия и Хок со смехом оторвались друг от друга.

– Лошадки-то оказались поумнее нас с тобой, – сказал Хок. – Они поняли, что на этот раз везут двух донельзя глупых людей, и, конечно, правы.

Он слегка пришпорил свою лошадь, и та легким галопом поскакала вперед. Анастасия не замедлила последовать за ним.

В очередной раз поравнявшись с Хоком, она, убирая одной рукой волосы под сомбреро, сказала:

– Хок, если ты не до конца понял, то я хочу всегда быть рядом с тобой.

Он повернулся к ней:

– Я все понял, Стейси. И сейчас вот думаю, что если нам не удастся к вечеру добраться до ранчо, то придется подыскать местечко для ночлега, чтобы ты получила возможность наглядно продемонстрировать, насколько сильно ты хочешь быть рядом со мной.

– Сделать это я могу и на ранчо, дорогой, – хрипловатым от волнения голосом заметила Анастасия.

– Надо запомнить.

– Я тоже постараюсь не забыть, – улыбнулась Анастасия.

Дальше они поехали молча, умиротворенные, переполненные счастьем вернувшейся близости. Потом Анастасия вспомнила, о чем хотела спросить Хока.

– Хок... Я хочу тебя кое о чем спросить.

– Да?

– Кел... Это тоже твое имя?

Хок изумленно воззрился на Анастасию.

– Однажды тебя так назвала Девушка-Кукуруза.

– Теперь понятно, – кивнул Хок. – Кел – это ястреб. Я родился в день, когда в небе была Келмуа, Ястребиная Луна, отсюда и мое имя – Кел.

– Ястребиная Луна... Как красиво!

– Мне очень приятно, что тебе нравятся обычаи и названия моего народа, – улыбнулся Хок. – У многих это восторга не вызывает.

– Нет, правда, мне очень нравится. Все это звучит на редкость образно. Да взять хотя бы твое имя. Кел, Ястреб...

– Или твое! – рассмеялся Хок. – Женщина Весны!

От того, как он произнес эти слова, у Анастасии по спине пробежал сладкий озноб. Так он ее еще ни разу не называл. Она рассмеялась, удивившись, почему его слова так взволновали ее.

– Твои родственники были так добры ко мне, Хок. Я очень это ценю. Они мне и жизнь спасли, и подарков надарили, и даже дали красивое имя. Мне хочется отблагодарить их.

– О, ты их уже отблагодарила, но мы всегда можем приехать к ним еще раз...

– Мне бы очень этого хотелось, Хок.

– Я рад. Между прочим, они тебе никакого имени не давали – тебя так назвали родители. На каком языке твое имя, не важно. Ты всегда будешь Женщиной Весны, потому всегда приносишь и будешь приносить с собой весну. Это в твоей душе, в твоей природе, а имя просто это отражает, вот и все.

Анастасия не нашлась, что ответить на эту тираду. Она посмотрела на Хока и увидела, что тот улыбается во весь рот и глаза его сияют любовь и нежностью. Она улыбнулась и огляделась вокруг. Насколько хватало глаз, расстилалась бескрайняя прерия, и трудно было сказать, далеко они или близко от ранчо. В этом необозримом пространстве Анастасия просто терялась и слабо представляла, куда, собственно говоря, они держат сейчас путь. За многие годы жизни на Миссисипи она привыкла к речным берегам, холмам и рощам. В таких просторах она оказалась впервые. Привыкнет ли она когда-нибудь к ним?

Она снова посмотрела на Хока. А может быть, он прав? Ей столько всего предстоит узнать... Не подвергает ли она себя опасности? Но если сидеть и не высовываться, то никогда ничего не узнаешь и всегда будешь чужой для этих земель и живущих на них людей. Хок должен это понять, и она обязательно будет рядом с ним. Он ей все покажет и объяснит, очень скоро все вокруг станет для нее таким же – ну, почти таким же – знакомым и родным, как для него. Первым делом она должна избавиться от животного ужаса перед гремучими змеями, которыми кишмя кишит прерия. Но сейчас главное – благополучно вернуться домой. Это тоже не так уж мало.

Глава 14

Вечернее солнце заливало темнеющее небо оранжево-красными полосами света, когда Анастасия и Хок рысью подъехали по круговой аллее к широким белым ступеням особняка. Остановив лошадей, они, обессиленные долгой утомительной дорогой, остались сидеть в седлах, любуясь классической красотой особняка. Как он разительно отличался от низких домов в пуэбло, которое они покинули сегодня утром!

Они переглянулись и улыбнулись друг другу, вдруг почувствовав, что думают сейчас об одном и том же.

– Похоже, мы наконец дома, – сказал Хок, сбив шляпу на затылок и оглядываясь вокруг.

Анастасия уже собралась ему ответить, как распахнулась дверь и на пороге возник силуэт Марии. Увидев прибывших, она ахнула и исчезла в доме.

– Давай войдем в дом, – предложила Анастасия.

Когда они вошли в особняк, Лорели дожидалась их в холле – Мария уже успела сказать хозяевам о счастливом возвращении. Едва увидев молодых людей, Лорели бросилась к ним и, порывисто обняв свою запыленную, уставшую дочь, прижала ее к себе, бессвязно восклицая:

– Анастасия! Что случилось? Дочка! Где ты пропадала? Мы тут с отцом чуть с ума не сошли!

Внезапно она отступила на шаг от дочери и воззрилась на Хока:

– А вы, сэр! Где вы были с моей дочерью?

Хок начал было объяснять, но Лорели не дала ему и слова вымолвить:

– Нет, ничего не говорите. Пойдемте наверх. Вам обоим нужно многое нам объяснить. Наши люди объехали чуть ли не всю северную Аризону и не нашли ни малейших ваших следов. Сказать не могу, как мы...

– Мама, пожалуйста! Мы все расскажем, все объясним, только прежде...

– Надо бы отпустить лошадей, мэм, – заметил Хок. – Они проделали долгий и тяжелый путь.

Лорели потрясла головой, как бы приводя в порядок мысли, и уже более спокойно сказала:

– Конечно. Мария!

Неведомо откуда явилась Мария, всем своим видом осуждая Анастасию и Хока.

– Мария, пожалуйста, скажите Хулио и кому-нибудь из ковбоев, пусть займутся лошадьми.

Мария кивнула и, бросив еще один осуждающий взгляд на молодых людей, направилась к выходу.

– Теперь вот что, мои дорогие, – обратилась к ним Лорели, наконец сообразив, что стоящие перед ней с седельными сумками в руках Анастасия и Хок с ног до головы покрыты пылью, устали донельзя и скорее всего голодны. – Полагаю, вы сейчас думаете только об одном – как бы отдохнуть, но придется потерпеть. Я до сих пор, Анастасия, с трудом верю, что твой отец после всего случившегося жив и здоров. Он у себя наверху и ждет вас обоих. Давайте поспешим.

– Хорошо, мама, – согласилась Анастасия. – Мы с радостью все объясним. Мы знали, что вы безумно волнуетесь, и поэтому Хок послал вам письмо.

– Какое письмо? – удивилась Лорели.

– Разве индеец тева не приносил вам письма? – в свою очередь, удивилась Анастасия.

– Я объясню, – спокойно вмешался в разговор Хок.

– То есть? – не поняла Анастасия.

– Я просто не хотел тебя расстраивать, Стейси. Тем более что я очень надеялся, что гонец благополучно добрался до ранчо, передал письмо и направляется обратно, но, как я теперь вижу, это не так.

– Неужели с ним что-то случилось? – встревожено воскликнула Анастасия, и у нее вдруг заныло сердце от дурного предчувствия.

– Увы, – кивнул Хок. – Его, вернее, то, что от него осталось, нашли в дне пути от пуэбло. Все, что при нем было, исчезло. Я убеждал себя, что он все же доставил письмо и погиб не напрасно.

– Я ничего не понимаю. О чем вы говорите? – спросила Лорели голосом, полным безмерной тревоги.

– Мэм, мы обо всем расскажем, – устало сказал Хок. – Но может быть, лучше сразу рассказать это и вам, и вашему супругу?

– Прекрасно, – немедленно согласилась Лорели. – Поднимемся наверх.

Все поднялись на второй этаж. Лорели и Хок занесли седельные сумки к себе в комнаты и направились вместе с Лорели в спальню Спенса.

Шеффилд сидел на постели и выглядел намного лучше, чем неделю назад, когда Анастасия видела его последний раз. Она улыбнулась отцу, подбежала к нему, горячо обняла и присела на постель, но Лорели попросила Хока перенести поближе к кровати два стула, на которые и усадила обоих путешественников.

– И где же вас обоих нелегкая носила? – поинтересовался Спенс, когда все расселись. – Я жду полных и убедительных объяснений. Что касается вас, молодой человек, – направил он суровый взгляд на Хока, – то мы вроде договаривались, что вы будете оберегать мою дочь от опасностей.

– Он это и делал, папа! – воскликнула Анастасия. – Позволь нам все рассказать.

– Я слушаю.

– Прежде всего, сэр, – начал Хок, – я должен вам сказать, что мы отправляли к вам гонца – индейца из племени тева – с письмом, однако через несколько дней его останки были найдены на территории резервации навахо, и все, что он вез с собой, исчезло. Я не рассказал об этом Стейси только потому, что не хотел ее лишний раз тревожить. Кроме того, я все-таки надеялся, что убили его на обратном пути и он вручил письмо. Теперь я вижу, что ошибался на этот счет. Я очень сожалею, что письма вы так и не получили.

– Мне тоже весьма жаль, и крайне печально, что этот человек погиб, честно пытаясь выполнить поручение. Но тем не менее что с вами обоими приключилось? На вас напали навахо?

– Нет, сэр, – ответил Хок. – Мы выглядели как бледнолицые, в одежде ранчеро и на оседланных лошадях, так что навахо нам не досаждали. Неприятностей с американской армией они вовсе не желают. А по следам, которые обнаружили на том месте, где нашли убитого тева, нельзя было с уверенностью сказать, что это дело рук именно навахо. В пустыне смерть находит свою жертву самыми разными путями, и навахо могут вообще не иметь никакого отношения к гибели гонца, пусть даже это случилось на их землях.

– Понятно, – кивнул Спенс. – Но вы так и не рассказали, что с вами обоими случилось.

– Вот, посмотри, папа. – С этими словами Анастасия сняла с левой руки перчатку и показала отцу тщательно забинтованную кисть.

Спенс бросил взгляд на повязку, затем раздраженно посмотрел на дочь, явно ничего не понимая.

Анастасия быстро размотала бинт, открыв две близко расположенные друг к другу ранки, которые уже начали заживать, и показала их сначала отцу, потом Лорели. Опустив руку себе на колено, она выжидающе посмотрела на Спенса.

– Стейси, это похоже на змеиный укус, – дрогнувшим голосом проговорил Спенс, нахмурившись.

– Ты прав, папа, меня укусила змея.

– И какая? – встревожено переспросила Лорели.

– Гремучая.

– Гремучая змея! – в ужасе всплеснула руками Лорели.

– Ты хочешь сказать, что тебя укусила гремучая змея и ты осталась в живых? – недоверчиво спросил Спенс.

– Да, папа. Меня спас Хок, – ответила Анастасия и посмотрела на молодого человека. Тот спокойно сидел на стуле и с бесстрастным лицом ждал продолжения рассказа.

– Это правда? – повернулся к Хоку Спенс.

– Ну, правильнее будет сказать – я помог ее спасти.

– Без тебя меня бы уже давно не было на этом свете! – горячо воскликнула Анастасия и повернулась к матери: – Ведь до этого он уже один раз спас меня, помнишь, тогда, на Колорадо?

– Да. Папа об этом уже знает.

– Но как вам это удалось? – с тревогой в голосе спросил Спенс. – Анастасия, ты действительно себя хорошо чувствуешь?

– Да, папа, теперь я здорова, – ободряюще улыбнулась Анастасия. – Но мне было ужасно плохо. Я и правда думала, что умру.

– Но где ты все это время находилась, дорогая? – спросила Лорели.

– У индейцев хопи, – с гордостью в голосе ответила Анастасия.

Спенс вопросительно приподнял брови и, повернувшись к Хоку, пристально на него посмотрел.

– Это правда. – Хок кивком подтвердил слова Анастасии. – Индейцы хопи – это мой народ. Моя мать была индианкой тева-хопи.

Лорели расширившимися глазами уставилась на Хока, как будто в первый раз его увидела.

– У индейцев хопи есть лекарство от змеиных укусов. Меня уже один раз кусала змея и на память оставила на лице вот этот шрам. – Он спокойно дал рассмотреть следы укуса. – У Анастасии на руке тоже на всю жизнь останется шрам.

Родители молча перевели взгляд на руку Анастасии.

– Прямо не знаю, что сказать, – наконец заговорила Лорели. – Все это время мы места себе не находили. День идет за днем, вас обоих нет, и где вы – неизвестно. Мы отправили на поиски нескольких человек, и даже Латимер отправил своих людей в помощь нашим.

– О! Латимеры тоже поучаствовали? – переспросил Хок, и в его голосе явно проскользнули стальные нотки.

– Ну конечно! Они приезжали проведать Спенса, и мы им все рассказали. Они были очень милы. Нам так повезло с соседями!

Анастасия и Хок молча переглянулись.

– Ну и как, они помогли? – не удержалась от вопроса Анастасия.

– Разумеется! – ответила Лорели. – Исабель Дамита приезжала осмотреть Спенса. С ней приехал Ти Эл Латимер с сыном. Спенсу было намного лучше, и я спустилась к ним.

Мы немного побеседовали. Такие воспитанные джентльмены! Честное слово, они напомнили мне те годы, когда мы жили на Миссисипи. А один раз приезжала Каталина, такая милая девушка! Просто умница! Она тебе понравится, Анастасия, я уверена. Только вот обидно, что скоро она отсюда уедет.

– Уедет? – машинально переспросила Анастасия, размышляя, как сказать родителям правду о семействе Латимеров. Она бросила взгляд на Хока – он едва заметно отрицательно покачал головой. Значит, сейчас родителям об этом лучше не говорить? Она снова вопросительно посмотрела на него, и на этот раз, поняв, что ее беспокоит, он слегка кивнул. Наверное, действительно лучше все рассказать позже, когда страсти хотя бы немного улягутся.

– Да, уедет, – повторила Лорели. – Она выходит замуж за ранчеро из северной Аризоны. Впрочем, мне показалось, что покидать эти места она желанием не горит, но осуждать ее за это я не могу. Хотя...

– Послушай меня, Лорели, – мягко перебил ее Спенсер. – Я знаю – ты просто счастлива, что дети снова дома. Я тоже безмерно рад их благополучному возвращению. Но, по правде говоря, им сейчас гораздо нужнее горячий ужин да горячая ванна с мягкой кроватью в придачу, а не твой захватывающий рассказ о наших соседях.

– Боже мой! – ахнула Лорели и посмотрела на донельзя уставшую дочь, потом на человека, спасшего ей жизнь. – Анастасия, Хок, простите меня. Просто мы тут за вас совсем испереживались. В самом деле, какое безмерное счастье, что вы вернулись!

– Спасибо, мама, и не переживай ты так. То, что ты рассказываешь, тоже интересно, хотя и папа прав – немного отдыха нам бы не помешало.

– Но все-таки, Стейси, расскажи, как все это случилось, – напомнил Спенс.

– Пусть лучше Хок расскажет, – предложила Анастасия.

– Хорошо, – согласился Хок и повернулся к Спенсеру: – Так вот, сэр, во всем случившемся моя вина. Я не уберег Стейси. Все упреки я принимаю на себя. Мы объезжали ранчо и добрались до того места, где в вас стреляли, сэр. Нам захотелось посмотреть, как все было.

– И что же? – заинтересованно наклонился вперед Спенсер.

– Кто-то там прилично потоптался в ожидании вас. Ну, ваши ребята вам про это, наверное, говорили.

– Да, но, по их словам, там не было ничего такого, что навело бы на след.

Хок равнодушно кивнул и продолжил:

– Мы решили передохнуть – сидели на холме и разговаривали. Анастасия оперлась рукой о землю, чтобы подняться, и оказалось, что к ней незаметно подползла гремучая змея. Стейси резко двинула рукой, и эта тварь ее и укусила.

– Я была убеждена, что умру, – вставила Анастасия.

– Яд из ранок я высосал сразу, но знал, что этого мало. Еще я знал, что у индейцев хопи есть лекарство от змеиных укусов, которое может спасти Анастасии жизнь, если его дать вовремя. У меня просто не было времени хоть как-то сообщить вам о случившемся.

– Если бы не Хок, я не выздоровела бы, – добавила Анастасия.

– Два дня она была в забытьи, а потом пошла на поправку. Я не хотел рисковать ни ее жизнью, ни здоровьем.

– Спасибо, Хок, – поблагодарил Спенс. – Лучше никто бы не сделал. Мы этого никогда не забудем. И простите нас за несколько прохладный прием поначалу, но мы действительно очень беспокоились...

– Передать не могу, каково нам было! – воскликнула Лорели, прижимая ладонь к сердцу.

– Мы даже думали, что больше вас вообще никогда не увидим. – Голос Спенса дрогнул. – Места здесь бескрайние...

– Вот еще почему мы так обрадовались помощи Латимеров, – добавила Лорели. – Они здесь живут уже много лет и знают все вокруг. Они очень славные люди!

Анастасия посмотрела на Хока страдальческим взглядом, он снова отрицательно покачал головой. И снова Анастасия промолчала, причем не без облегчения, – уж очень ей не хотелось опять волновать родителей. Отец все еще был далек от полного выздоровления, хотя и казался полным сил.

– Я доверяю твоему знанию людей, мама, – осторожно решилась заметить Анастасия.

– Уверяю тебя, когда ты их узнаешь поближе, то полюбишь, как и я. Вообще-то говоря, скоро для этого представится прекрасный случай.

– Это ты о чем? – насторожилась Анастасия.

– Через несколько дней они дают большой прием с танцами в честь Каталины. Ну, это понятно – свадьба как-никак. На некоторое время все уедут на север праздновать, и поэтому решили устроить первое торжество здесь.

– А, вот оно что, – протянула Анастасия, не решаясь поднять на Хока глаза, чтобы тот не увидел, что она сейчас испытывает.

– Я, конечно, пойти не смогу, пока Спенс не встал окончательно на ноги. Но ты сможешь нас представлять, да и есть повод надеть то замечательное платье, которое мы сшили накануне отъезда из Виксберга. И Хок вполне может составить тебе компанию, и ребята с ранчо, почему бы и нет? Ведь это же прием по случаю свадьбы!

Анастасия кашлянула, выигрывая время для ответа, и покосилась на Хока. Его худощавое лицо было совершенно бесстрастным. Наконец она решилась повернуться к матери:

– Это все более чем неожиданно, мама.

– Я знаю, но подумай, ведь там будет очень весело. Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы не чувствовать, как тебе хочется пойти. Иногда нужно порадоваться жизни, тем более после всех этих мучений, что выпали на твою долю за эти дни. Ведь я права, Спенс?

– Да, если только эта затея по сердцу Стейси, – ответил ей улыбающийся Спенс.

– Пожалуй, что по сердцу, папа. Я чувствую себя намного лучше. Но снова оставлять вас одних мне вовсе не хочется.

– Господи, так это совсем ненадолго! – воскликнула Лорели.

– А кто будет заниматься ранчо, скотом?

– Ну, один день невнимания и ранчо, и стадо как-нибудь переживут, Стейси, – твердо заявила Лорели. – Я хочу, чтобы здесь ты была счастлива. Я уже не помню, когда кто-то из нас последний раз был на званом вечере! Да и платье у тебя есть, в котором не стыдно выйти в свет.

Анастасия быстро переглянулась с Хоком. Тот едва заметно кивнул. Помолчав еще немного, как бы в размышлении, Анастасия обратилась к родителям:

– Ну, хорошо... Если вам этого так хочется...

– Прости, дорогая, нам не этого хочется! – не терпящим возражений тоном воскликнула Лорели. – Нам хочется, чтобы и ты, и Хок, и ребята с ранчо от души повеселились. Эти и были трудными для всех.

– Спасибо, мама, – улыбнулась Анастасия. – Ты так обо всех нас заботишься.

Лорели заулыбалась и ласково похлопала дочь по руке.

– А вот теперь я лично прослежу, чтобы вас хорошенько накормили и каждому приготовили горячую ванну. А потом – спать! У тебя действительно ничего не болит, дочка? А как тебе жилось у индейцев?

– Не волнуйся, мама, я вполне здорова. А у хопи было просто замечательно, они были так добры ко мне. Все эти дни я жила у родственников Хока, у его тети с дочерью. Они с меня прямо глаз не спускали – так обо мне заботились. Чудесные люди, но я тебе все расскажу потом, ладно?

– Договорились, дорогая. Я умираю от любопытства. Мы так вам благодарны, Хок, и вашим близким за заботу об Анастасии.

– Да что вы, мэм! Я себе никогда не прощу, что так оплошал с этой змеей.

– Не возводите на себя напраслину, молодой человек, – возразила Лорели. – Все под Богом ходим.

– Такое с каждым может случиться, тем более в таких местах, как эти, – добавил Спенс. – Главное – вы спасли нашу дочь от неминуемой смерти.

– Благодарю вас, – почтительно наклонил голову Хок и поднялся со стула. Потом, бросив взгляд на Анастасию, многозначительно добавил: – Я совершенно согласен с вами.

Лорели тоже встала, порывисто обняла дочь и воскликнула:

– Теперь пора и вами заняться, мои дорогие, иначе у меня а руках в этом доме окажутся трое больных!

– Лорели, дорогая, я уже не болен, – хмыкнул Спенсер.

– Ты об этом твердишь мне изо дня в день, но я лучше знаю, болен ты или нет. Отдыхай, пока я займусь этими недотепами.

И с этими словами Лорели, подхватив Анастасию и Хока под руки, устремилась в коридор.

Много позже, когда на Гайю опустилась ночь и в доме воцарилась тишина, Хок покинул свою спальню и проскользнул в спальню Анастасии, предусмотрительно заперев за собой дверь.

Анастасия мирно спала. В незашторенные окна лился лунный свет, накрывая ее призрачным серебристым покрывалом и превращая разметавшиеся волосы в серебристо-золотистую волну. Ночь была теплой, и Анастасия во сне сбросила с себя одеяло, разметавшись по постели, а ночная рубашка лишь подчеркивала волнующие линии ее тела.

Хок остановился у края кровати и какое-то время любовался, как мерно, в такт дыханию поднимаются и опускаются ее прелестные груди. Сквозь тонкую ткань рубашки отчетливо виднелись темные кружки сосков. Наконец он охрипшим от желания голосом прошептал:

– Анастасия... Стейси...

Анастасия проснулась, как от толчка, и увидела, что над ней склонилась темная мужская фигура, сжимающая в руке какой-то длинный металлический предмет. Похолодев от страха, она уже готова была закричать что было мочи, но широкая ладонь накрыла ей рот и слегка вдавила ее голову в подушку. В ужасе она начала изо всех сил отбиваться, пока не услышала знакомый родной голос:

– Не бойся, Стейси, это я, Хок.

«Слава Богу!» – мелькнуло в голове у Анастасии, и девушка обессилено затихла. Хок убрал ладонь и осторожно присел на кровать. Переведя дыхание, Анастасия сердито прошептала:

– Ты что, решил меня испугать до смерти? Хок беззвучно рассмеялся:

– Конечно, нет! Прости, ради Бога, я не хотел. Он протянул руку и ласково погладил ее по щеке.

Мотнув головой, Анастасия сбросила его ладонь и, запахнув на груди рубашку, села на постели. Только сейчас она окончательно проснулась и осознала, что в ее спальне действительно сидит Хок.

– Кто-нибудь видел или слышал, как ты вошел ко мне? Если мама и папа узнают...

Хок приложил палец к ее губам и прошептал:

– Нет, я же умею быть невидимым и бесшумным, ты что, забыла?

Ей вспомнилась та ночь на берегу Колорадо, когда он беззвучно ускользнул в темноту и так же беззвучно появился. Память услужливо напомнила и о том, как они любили друг друга под высоким небом Аризоны. Сердце Анастасии забилось быстрее.

– Да, я вспомнила.

– Вот и хорошо. Все уже спят, и я не утерпел.

– Как хорошо, что ты здесь. – Анастасия с нежностью погладила его по руке.

Хок был обнаженным по пояс, в одних штанах. Луна серебрила его нагой торс, как-то особенно рельефно подчеркивая сильные мышцы. Анастасии подумалось, что он похож на древнего могущественного бога, сошедшего на землю, чтобы завладеть земной женщиной, насладиться телесными прелестями смертной и покинуть ее при первых лучах восходящего солнца, вернувшись в свои эмпиреи. Увлекшись этой фантазией, она машинально повела руку вниз и, внезапно коснувшись чего-то холодного, мигом вернулась к реальности.

– Что это у тебя? – вздрогнув, спросила она.

– Клеймо, – суровым низким голосом ответил он.

– Что? – переспросила Анастасия, внезапно охрипнув.

– Клеймо. На нем написано «Лейзи Зет». Им пользовался мой отец. Я его нашел на развалинах нашего ранчо и оставил у хопи. Там оно и пролежало почти три года. Когда мы были в пуэбло, я о нем вспомнил, и мне захотелось его тебе показать.

Анастасия рассмеялась каким-то сдавленным смехом.

– Хок, я полагала, что наш обмен прядями волос остается в силе. Не кажется ли тебе, что клеймение – это... э-э-э... несколько более сильнодействующее средство, или у тебя на уме что-то другое?

Хок хмыкнул.

– А что? Мысль неплохая. Давай-ка посмотрим, где для него найдется самое лучшее местечко? – Его рука скользнула под подол ночной рубашки Анастасии и легла на ее стройное бедро. Он провел ладонью вверх и задержался на тугой ягодице. Слегка сжав податливую плоть пальцами, Хок усмехнулся: – Очень неплохое место. А может быть, лучше вот здесь? – И он передвинул руку на внутреннюю сторону бедра. – Если бы ты носила мое клеймо, я был бы уверен, что всякий мужчина в округе знает, кому ты принадлежишь.

– Всякий раз у любого из них была бы возможность убедиться в этом лично?

Хок шутливо шлепнул Анастасию по ягодицам. В ночной тишине шлепок прозвучал оглушительно громко.

Прыснув от смеха, Анастасия зажала рот ладонью и свистящим шепотом воскликнула:

– Ты что, с ума сошел? Ишь, расшумелся! Хочешь весь дом перебудить?

– Признаюсь, сейчас это меня как-то мало волнует, – ответил он и, положив ладонь на ее плоский мягкий живот, принялся круговыми медленными движениями его ласкать. – Вообще-то говоря, лучше, чтобы этого клейма не видел никто, кроме меня. А уж я постараюсь, чтобы все от тебя держались подальше.

Анастасия пододвинулась поближе к Хоку, наслаждаясь теплом его ладони и тем сладким чувством, которое пробуждалось в ней.

– Хок, я вот сейчас подумала... Пожалуй, мне тоже нужно будет обзавестись своим клеймом.

– Вот как? – И его ладонь скользнула чуть ниже, на пушистый треугольник ее лона.

– Да, Хок. В конце концов, в округе столько привлекательных женщин...

– Тебе, моя Женщина Весны, не нужно никакого клейма. В округе может быть очень много женщин, но моя единственная – это ты.

Пальцы Хока двинулись в нежную глубину ее бедер, и у Анастасии от этого прикосновения перехватило дыхание. Она судорожно вздохнула и все же нашла в себе силы заметить:

– На самом-то деле, Хок, я оставила на тебе свою отметину давным-давно.

Она села, наклонилась вперед и принялась, легко касаясь кожи, покрывать нежными поцелуями его лицо, пока не добралась до змеиных отметин. Тут она быстро куснула его, словно ужалила, испытав острое наслаждение от ощущения его плоти, зажатой между зубами.

– Ох! – ойкнул Хок и, схватив Анастасию за плечи, опрокинул на постель и накрыл своим сильным телом. – Это еще что такое? Что за клеймо ты поставила на меня?

Анастасия улыбнулась и, блеснув глазами, объяснила:

– Хок, мы оба помечены гремучей змеей, и я заявляю, что это и есть мое клеймо.

В комнате повисла тишина, как если бы Хок размышлял над ее словами. Наконец он нарушил тишину, и голос его был серьезен:

– Знаешь, это наше общее клеймо. Мы оба мечены змеей, принадлежим друг другу и этой земле, где живут гремучие змеи. Если мы остались живы после такого клеймения, значит, нам жить и дальше на этой земле и строить на ней наш дом, в котором сердца наши всегда будут находить счастье и покой.

– Господи, Хок... – подарила ему горячий поцелуй. – Да, да! Наше клеймо – знак гремучей змеи. Да. Так оно и есть. Да! – лихорадочно повторяла она и все целовала и целовала Хока, пока тот, погрузив руки в золотистую копну ее волос, не припал к ее губам, упиваясь нектаром взаимной страсти. – О, Хок... – выдохнула Анастасия, когда его губы двинулись ниже, к вороту ее ночной рубашки.

Наткнувшись на тесемку, Хок издал сдавленный стон разочарования, и Анастасия не смогла сдержать смеха.

– Ах вот как, нам смешно? – Хок приподнялся на локте, посмотрел на Анастасию долгим пристальным взглядом, затем резким движением сдернул с нее рубашку и бросил на пол.

– Хок! – шепотом воскликнула Анастасия и непроизвольно попыталась прикрыть свою наготу руками. – А мои родители! Я не думаю, что мы можем...

– Стейси, они в другом конце дома. Дверь я запер. Я больше не могу – я хочу быть с тобой, сейчас и всегда. – Он взял ее за кисти, развел ей руки в стороны и не отрываясь долго смотрел на ее нежно-округлые груди. Наконец охрипшим от переполнявших его чувств голосом он выдохнул: – Господи Боже мой, ты не представляешь, что лунный свет делает с твоим телом, Анастасия! Ты как прекрасный, волшебный сон. А может, это на самом деле так? И ты просто видение красоты?

– Да нет, Хок, я не видение, – возразила Анастасия. Его возбуждение быстро передалось и ей. Опасения, что их могут услышать родители, быстро уступили место волнующим мыслям о возлюбленном.

Хок посмотрел ей в глаза, потом еще раз окинул взглядом ее нагое тело.

– Честное слово, не знаю. Мне все-таки кажется – ты дух, являющийся, чтобы не давать мне покоя, сладко мучить меня, соблазнять своими прелестями и всякий раз, как только я буду готов поддаться чарам, исчезать, оставляя меня в одиночестве, лишенного всякой надежды.

– Нет, – тихо возразила Анастасия, и голос ее исполнился любви и нежности. – Никуда я не исчезну. Иди ко мне. Иди ко мне, мой возлюбленный дикарь. Иди ко мне и сделай так, чтобы я осталась, добейся того, чтобы я никогда не смогла тебя покинуть.

Хок порывисто обнял Анастасию, прижал к своей груди, едва не раздавив, и принялся осыпать ее лицо поцелуями, пока не добрался до губ. Он с такой силой приник к ним, что они раздвинулись сами собой, впуская его жаждущий ответного прикосновения язык. Всем существом Анастасия откликнулась на страсть своего возлюбленного. Поцелуй все длился и длился, необжигающе жаркий, сладкий, как небесный нектар, как амброзия любви, которую хочется пить бесконечно.

Когда Анастасии стало казаться, что она сейчас потеряет сознание, Хок оторвался от ее губ и стал покрывать поцелуями шею, задержавшись на впадинке около ключиц, а затем двинувшись дальше вниз, к грудям. Покрыв их поцелуями, он немного отстранился, накрыл ладонями два бархатистых упругих полушария и принялся нежно теребить кончиками больших пальцев темно-розовые соски, пока те не налились желанием, не напряглись, приподнявшись твердыми бугорками, вожделеющими новой ласки.

Хок непроизвольно застонал и глухо выговорил:

– Анастасия, ты моя и всегда будешь моей.

Вскочив, он стянул с себя штаны, отшвырнул куда-то в сторону и, схватив Анастасию за плечи, привлек к себе. Подмяв ее под себя, он обхватил руками ее колени, раздвинул бедра и одним неудержимым движением соединил воедино возлюбленную и себя, погрузившись в жаркую сладкую глубину ее лона. Хок был полон решимости увлечь Анастасию на головокружительные высоты наслаждения, доказать и ей, и себе, что они никогда больше не смогут жить друг без друга, что любовь связала их навечно.

Хок двигался все более страстно, и Анастасия почувствовала, что не в силах более сдерживать поднимающуюся волну наслаждения, готовую с минуты на минуту захлестнуть ее с головой. Она все еще не могла поверить, что можно испытывать такое сладкое ощущение близости с любимым и что она сама дарит ему не меньшее наслаждение. С ее губ сорвался долгий стон – вершина их взаимного любовного упоения была уже совсем близко, и последние оковы, сдерживающие вспышку всепоглощающей страсти, уже готовы были пасть.

И вот они вознеслись на неведомые доселе им обоим высоты, к воспламеняющему душу и сердце блаженству, туда, где на бесконечный миг двое становятся одним целым, где царствует непередаваемо сладостный, упоительный восторг божественной любви, где нет времени и правит вечность.

А когда оба вернулись обратно, то слова любви сами собой срывались с губ, еще крепче связывая влюбленных друг с другом, даря новое радостное понимание всей ее безмерной глубины.

Хок, все еще тяжело дыша после пережитого наслаждения, торжественно и нежно поцеловал Анастасию в губы и осторожно убрал с ее потного лба светлые пряди волос.

– Скоро, очень скоро, Анастасия, мы раз и навсегда покончим с Латимерами.

– Да, милый, да, – откликнулась она, мыслями уносясь в безоблачное будущее их совместной жизни.

– И тогда мы сможем быть вместе... навсегда...

– Да. Знаешь, я сейчас подумала...

– Не надо, милая, – прервал ее Хок. – Еще не время. Впереди нас ждут трудные дни. Между прочим, я пришел сюда как раз для того, чтобы обсудить, как нам быть с Латимерами! – воскликнул он и уже спокойнее продолжил: – Вот только разговор получился немного о другом...

Анастасия тихо рассмеялась, желая сейчас говорить только о них двоих, об их любви, но чувствовала, что какая-то часть мыслей Хока по-прежнему не о ней, а занята Латимером и всем, что с ним связано, что взывает из прошлого о воздаянии по заслугам.

Хок взбил несколько подушек и подложил их под спину Анастасии, а сам уселся по-турецки радом с ней, сразу став серьезным, и заговорил о деле:

– Я, как и ты, не имею ни малейшего желания отправляться на этот чертов званый вечер, который закатывает Ти Эл, но нам нужно постараться все это использовать в наших интересах.

– Но как?

– У меня не было возможности тебе обо всем подробно рассказать, но я договорился с несколькими индейцами тева встретиться через несколько дней на ранчо Хокинса.

– Зачем?

– На ранчо Хокинса есть мало кому известный тупиковый каньон, – грустно улыбнулся Хок. – Про него знали только мои родители, а теперь знаю только я.

– А зачем он тебе нужен?

Теперь улыбка Хока стала хищной.

– А нужен он мне затем, моя прекрасная и желанная Анастасия, что я собираюсь украсть мой первый гурт, с которого ранчо Хокинса возродится к жизни, у господина Теодора Лукаса Латимера.

– Украсть?! Но это нечестно, Хок! Как только такое тебе в голову пришло?

– Все очень просто. В моем случае ничего нечестного в этом нет, наоборот, все по справедливости. Он нагло обокрал моих родителей, и я просто возвращаю себе украденное, потому что оно мое.

Анастасия молча размышляла над словами Хока. Задуманное им по-прежнему казалось ей неправильным, но в то же время она понимала, что, как бы ни разубеждала Хока, тот все равно своих намерений не изменит. Слишком давно все это было выстрадано. Самое лучшее, что она могла в этом случае сделать, это попытаться помочь ему и уберечь его от неприятностей. Помолчав еще немного, она подняла глаза на Хока и сказала:

– Я тебя очень хорошо понимаю, хотя до конца с этим примириться не могу.

– Знаешь, мне как-то все равно, можешь ты примириться или нет. Я просто тебе сказал, чем собираюсь заниматься в ближайшие дни.

– Я поняла это, Хок. Раз ты полон решимости идти до конца, то я весьма рада, что тебе не придется делать все одному, а с тобой рядом будут индейцы тева.

Хок, иронически улыбнувшись, произнес:

– Я сказал бы, что тева будут у меня на подхвате. Мне ничего не стоит одному увести стадо годовалых телков прямо из-под носа у Латимера.

– А чем я могу помочь тебе? – спросила Анастасия, горя желанием разделить со своим любимым все... даже это.

– Ты мне никак не будешь помогать. Я их просто выкраду, да и все.

– Хок! Ты что, собираешься оставить меня в стороне? Он сел прямее, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Послушай, Стейси, помнится, я тебе уже говорил, что собираюсь ограждать тебя от опасностей, а это очень рискованная затея.

– Такая же рискованная для тебя, как и для меня. Я не желаю быть в стороне. Я хочу быть рядом с тобой, а если, не приведи Господь, с тобой что-то случится?

Хок шумно выдохнул и выразительно пожал плечами:

– Ты самая несговорчивая и упрямая женщина из всех, которых я...

– Не надо, Хок. Я хочу быть рядом с тобой. Я это право заслужила.

Хок озадаченно помолчал.

– Не знаю, не знаю... – наконец протянул он с сомнением в голосе.

– Подумай над этим, – мягко посоветовала Анастасия, чувствуя, что стала в этом споре на шаг ближе к победе, и в то же время не желая перегибать палку.

Хок посмотрел на нее, потом с усмешкой сказал:

– Конечно, я подумаю, но все же...

– Я все знаю, Хок, но только ради Бога, не надо обращаться со мной как с большим ребенком.

– Ладно, – вздохнул Хок, сдаваясь. – Я понял. Но давай я все-таки расскажу тебе про Латимеров.

– Конечно, расскажи, – улыбнулась Анастасия, ласково погладив его по щеке.

– Честно говоря, я доподлинно не знаю, кто из них участвует во всех этих грязных делах. Я склонен думать, что в первую голову это сам Ти Эл.

– И что же?

– Я не хочу, чтобы страдали невинные люди.

– Рада это слышать.

– Но именно от них мы многое можем узнать, больше, чем от самого Латимера.

– А что нам нужно узнать?

– Я хочу на этом званом вечере покрутиться среди ковбоев, чтобы хорошенько осмотреть угодья Латимеров. Я собираюсь украсть годовалое стадо сразу после того, как Ти Эл сделает всю тяжелую работу – отберет лучших бычков и сгонит их в загон для клеймения. Само собой разумеется, я хочу прежде выяснить, с чем мне придется иметь дело.

– А чем я тебе могу помочь?

– Попробуй как можно больше разузнать про ранчо у Люка и Кэт.

– Ладно, только...

– Ни о чем не волнуйся. Все получится. То, что мы сумеем узнать, поможет тева и мне выкрасть бычков, отогнать их в тупиковый каньон и заложить вход. Воды и травы им там хватит надолго, а потом я поставлю на них свое клеймо и спокойно выведу на пастбища.

– На словах у тебя вроде все удачно получается, но все-таки – как ты собираешься их выкрасть?

– Очень просто. Я отвлекаю внимание, после чего вместе с тева увожу скот из-под носа у Латимера и как можно скорее гоню стадо к тайному каньону.

– Мне кажется, это весьма рискованно. Ты береги себя, хорошо?

Хок поцеловал Анастасию в губы.

– Я всегда очень осторожен, разве только совершенно теряю голову, когда оказываюсь рядом с тобой.

– Тогда тебе придется быть еще более осторожным, потому что я и собираюсь быть рядом с тобой.

– Может быть, – нахмурился Хок, все еще не желая признать свое поражение. И добавил: – Но об этом мы можем поговорить позже. А сейчас...

И его ладонь заскользила по ее телу.

– А что сейчас? – спросила Анастасия, чьи мысли были заняты услышанным и глубокой тревогой за Хока. – Как ты можешь сейчас думать о чем-то еще, кроме...

– Именно сейчас. Никто не знает, что готовит нам грядущий день. Так что давай поделимся друг с другом всем, что у нас есть.

Он привлек любимую к себе и очень быстро отыскал ее ждущие поцелуя губы.

Глава 15

Поместье Латимера, или, как его еще называли на испанский манер, Каса де Латимер, располагалось на холме, возвышавшемся над землями ранчо, которые простирались вокруг, насколько хватало глаз. Особняк был отстроен в испанском стиле и гармонично вписывался в окружающую местность.

Гости с ранчо Спенсера, среди которых были Анастасия и Хок, остановились немного в стороне от главной усадьбы. Хок воспользовался этим и принялся внимательно осматривать окрестности. Здешние просторные земли напомнили ему громадные асьенды испанских землевладельцев в северной Аризоне, в свое время дарованные им испанской короной, а теперь являющиеся собственностью американского правительства. Ему доводилось работать на таких ранчо, и, если здесь все устроено так же, тогда осуществить задуманное будет совсем просто.

Он обернулся к Анастасии и улыбнулся ей, чтобы подбодрить, а заодно и поделиться переполняющей его радостью. Наконец-то, после стольких лет, его план становится реальностью. Очень скоро Ти Эл Латимер испытает на себе всю силу его возмездия за совершенные злодеяния. Продолжая улыбаться, он бросил взгляд на остальных и спросил:

– Ну что, ребята, пошли?

Парни с готовностью закивали, поглубже натянули шляпы и направились к дому Латимеров.

Анастасия шла вместе со всеми, довольная тем, что ехала верхом, как и ковбои. Оделась она в свой зеленый костюм для верховой езды, а саквояж, в котором лежало ее вечернее платье, был надежно приторочен к седлу. Лорели поначалу хотела, чтобы дочь ехала в повозке, убеждая ее, что именно так и должны выезжать настоящие леди, да и не придется мять платье. Но Анастасия упрямо возражала, твердя, что платье к концу поездки изомнется и запылится и все будут тащиться из-за повозки черепашьим шагом. В конце концов Лорели махнула рукой и согласилась.

Хок подъехал к Анастасии и задел коленом ее бедро. Девушка подняла на него серьезный взгляд и увидела, что в глубине его глаз мерцают дьявольские огоньки. Его азарт передался ей, и она заулыбалась, начиная все лучше понимать, какой дерзкий вызов они сейчас готовы бросить судьбе. Хок запрокинул голову и коротко хохотнул. Потом, понизив голос, сказал:

– Стейси, помни, все может казаться увлекательной игрой, но игра эта смертельно опасна.

– Я не забуду, Хок, – кивнула Анастасия.

У въезда в Каса де Латимер стояла вооруженная до зубов охрана, или, как их здесь называли, пистолерос. Главную усадьбу ранчо окружала высокая стена, сложенная из саманного кирпича. Хок едва заметно усмехнулся, зная, что для индейца ни пистолерос, ни стены не могут считаться препятствиями, – такие преграды преодолеваются без помех или (в том случае, если индеец этого не хочет) не преодолеваются вовсе.

Приезда людей с Гайи явно ждали, потому что пистолерос едва удостоили рассеянным взглядом ковбоев, кивнули Анастасии, которая двигалась впереди, и беспрепятственно пропустили всех на территорию усадьбы.

Одноэтажный дом тоже был сложен из саманного кирпича, покрыт красной черепицей, а внутри располагался довольно просторный внутренний дворик. Сводчатые высокие окна были закрыты черными коваными решетками. Вокруг дома рос низкорослый густой кустарник, а цветы были высажены на клумбы и в разноцветные подвесные горшки. Рядом с домом было несколько ухоженных деревьев, чьи раскидистые кроны в солнечный день дарили столь желанную прохладу. Величественность этого места нисколько не умалялась ни толпой народа, ни веселой суетой начинающегося званого вечера на открытом воздухе.

Они остановились прямо напротив главного входа в особняк. Чугунные решетчатые двери изысканной работы были распахнуты настежь, изнутри неслись громкие голоса гостей. У входа стоял мальчик-мексиканец, который, увидев подъезжающих, быстро юркнул в дом.

Вскоре на пороге появилась молодая пара. Анастасия узнала Люка Латимера, на этот раз одетого в костюм испанского вакеро: штаны тонкого черного сукна с белой шелковой вышивкой на боках и куртка из такого же черного сукна, тоже с вышивкой по обшлагам и отворотам. Белая хлопковая рубашка и перехватывающий талию широкий пояс-шарф удачно дополняли костюм. На молодой девушке, вышедшей вместе с ним, красовались отделанное кружевами черное бархатное платье с широкой юбкой и кружевная мантилья с богатым гребнем, удерживающим прическу. Волосы ее были иссиня-черными, живые блестящие глаза – тоже черными, словно ночь далекой родины ее предков.

При виде Анастасии молодой человек расплылся в улыбке и поспешил помочь ей слезть с лошади, после чего обратился к девушке в черном платье:

– Кэт, позволь представить тебе Анастасию Спенсер.

– Доброго вам вечера, – поздоровалась та по-испански, окинув гостью внимательным взглядом. – С вашего позволения, я представлю себя сама. Меня зовут Каталина Дамита Латимер, хотя я предпочитаю имя Кэт Дамита.

– Здравствуйте, – сказала Анастасия. – Рада нашему знакомству. Мои родители...

Кэт махнула рукой, как бы отклоняя объяснения.

– Я знаю. Ваши родители и я уже успели подружиться. А вас зовут Стейси, да? А кто с вами приехал? – И Кэт посмотрела на Хока, который продолжал сидеть в седле.

Анастасия проследила за взглядом Кэт и, увидев, куда именно она смотрит, досадливо поморщилась.

– Это наш новый десятник, Хок Райдер и несколько его товарищей.

– Прекрасно, – кивнула Каталина Дамита и, оглядев Хока с ног до головы, задержала взгляд на его подчеркнуто бесстрастном лице. – Вы, конечно, заночуете?

– Полагаю, что вряд ли. Столько дел в это время года...

– А мы рассчитывали, что вы останетесь, – повернулась к Анастасии Кэт. – Брат вообще надеялся, что вы проведете у нас на ранчо несколько дней. Работники могут вернуться, а он отвез бы вас домой позже.

Такого поворота событий Анастасия не ожидала, но не дала себя уговорить.

– Большое спасибо, но только в другой раз. Право, я с удовольствием осталась бы, но папа все еще болен, мама никого в округе еще не знает, и мне не хотелось бы...

– О, мы все понимаем, – перебила ее Кэт и снова обратила свой взгляд на Хока. – Пусть будет в другой раз.

– Обязательно, – согласилась Анастасия, вдруг почувствовав, что говорит вроде бы как в пустоту. Она взглянула на Кэт и увидела, что та опять не сводит внимательных глаз с непроницаемого загорелого лица Хока.

– Добро пожаловать на ранчо Латимера, – проговорила Кэт Дамита и посмотрела снизу вверх на Хока. – Вы с друзьями можете пока отдохнуть вместе с нашими работниками и потом, если захотите, подходите к кострам. Мы жарим свинью и двух телят.

– Звучит соблазнительно, – хмыкнул Хок и окинул взглядом стройную, но с весьма пышными формами фигурку Кэт.

Анастасия внутренне вскипела, однако Кэт улыбнулась простодушной белозубой улыбкой:

– Удовольствие получите наверняка. Думаю, богатства и развлечения ранчо Латимера вам понравятся, – как-то двусмысленно закончила она.

– Очень может быть, – тоже улыбнулся Хок. К разговору присоединился молодой Латимер:

– Мисс Анастасия, я хочу надеяться, что и вам здесь придется по душе.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила она, внезапно пожалев, что они с Хоком ввязались в такую смертельно опасную игру.

– Хосе проводит вас, – обратился Люк к Хоку, показывая рукой на мальчика-мексиканца, который объявил об их прибытии. – А мисс Анастасия может пройти переменить туалет и немного передохнуть до начала праздника.

– Спасибо, – еще раз поблагодарила Анастасия, с трудом переводя взгляд с Хока на своего собеседника.

Люк Латимер проводил Анастасию внутрь особняка. Кэт немного задержалась, проследив, как Хосе повел Хока и ковбоев за угол дома, и присоединилась к брату и Анастасии в приятно прохладном холле.

Там к Анастасии с теплой улыбкой подошла Исабель Дамита.

– Мы так рады видеть вас! Мы очень переживали, но сейчас я вижу, что все окончилось благополучно. А как ваша рука? Со стороны ваших родителей было так любезно прислать к нам своего человека с объяснениями произошедшего.

Анастасия стянула кожаную перчатку и показала руку. Все подошли поближе и наклонились, разглядывая ранки от укуса. Люк осторожно взял Анастасию за кисть своей узкой загорелой рукой и повернул ладонью вверх. Когда он поднес ладонь к своим губам и запечатлел на ней легкий поцелуй, она на мгновение поймала его взгляд. Шокированная, Анастасия чуть было не отдернула руку, но, вспомнив, зачем она здесь, удержалась от резкого движения.

– Вы не знаете моего брата, Стейси. Он такой романтичный, – рассмеялась Кэт, заметившая выражение ее лица. – Я ему под стать, между прочим. Скажите-ка, как вы отнеслись к тому, что вас спас этот высокорослый эффектный индеец? Вы же с ним отсутствовали целую неделю, не так ли? – спросила Кэт, пытливо вглядываясь Анастасии в лицо.

– Индейцы хопи были очень добры ко мне, и я благодарна Хоку и его родственникам за помощь.

– Конечно, конечно, – покивала с улыбкой Кэт, продолжая смотреть на Анастасию изучающим взглядом.

– Да что это мы стоим в холле! Другого места для разговора в доме нет? – перебила Исабель, бросая на племянницу и племянника сердитый взгляд. – Давайте пройдем в гостиную. Ти Эл с нетерпением дожидается там вашего прихода. О вещах не волнуйтесь. Вашу лошадь отведут на конюшню, а слуга отнесет саквояж в вашу комнату.

Кэт Дамита подмигнула Анастасии:

– Уж тиа Исабель сумеет о вас позаботиться. В этом ей нет равных. Прямо ума не приложу, что бы мы все эти годы делали без нее.

Анастасия с удивлением посмотрела на Кэт, но промолчала.

Исабель, заметив это, пояснила:

– Мать Кэт и Люка умерла, когда они были совсем маленькими, и я переехала сюда, чтобы заботиться о них.

– Я и вправду не знаю, что бы без тебя делала, тиа Исабель! – несколько напыщенно воскликнула Кэт и ласково обняла тетю.

– Я тоже, – добавил Люк, стрельнув взглядом в сторону Анастасии.

– Давайте не все сразу, у вас будет еще время для бесед по душам, – сказала Исабель и повела Анастасию по коридору, выложенному разноцветной плиткой, в довольно большой квадратный внутренний дворик, где росли самые разные цветы, трава, кусты и невысокие деревья. В каждом углу дворика стояло по каменной скамье, а через буйно растущую зелень змеилась узкая дорожка, выложенная каменными плитками.

– Какая красота! – искренне восхитилась Анастасия. – Но как же вы все это здесь вырастили?

– Чернозем, милая. Нужно только хорошенько поливать, – ответила Исабель. – Моя сестра об этом мечтала всю свою жизнь. Я просто продолжаю начатое ею.

– Это так живописно!

– А вот и сам Ти Эл, – сообщила Исабель.

– Видать, совсем невтерпеж стало, – усмехнулась Кэт.

К ним быстро шел высокий мужчина. Был он во всем черном, как и его сын, и при каждом шаге громко звякал шпорами о каменную плитку дорожки.

Этот звук заставил Анастасию посмотреть на его сапоги, прежде всего – на тускло поблескивающие шпоры. Когда Ти Эл остановился перед Анастасией, она не удержалась и наклонила голову, пытаясь разглядеть, не обломано ли на одной из них колесико. Да! Так и есть! Латимер стоял, широко расставив ноги, и разглядеть шпоры не составило большого труда. Это были те самые шпоры, в которых он уничтожал ранчо Хокинса и семью Хока, те самые, в которых пытался убить ее отца. Анастасия медленно подняла глаза и посмотрела ему в лицо.

Латимер приветливо улыбался, и в какой-то момент она всерьез засомневалась: этот ли человек совершил все те ужасные злодеяния. Но правда уже была ей известна, и она хорошо помнила цель своего приезда сюда... настоящую цель.

– Добро пожаловать на ранчо Латимера, – с легким поклоном сказал Латимер, и от улыбки в уголках его бледно-голубых глаз собрались добродушные морщинки. В то же время в его взгляде читалось недоумение от того внимания, которое Анастасия уделила его сапогам. Та поспешила загладить неловкость.

– Спасибо большое, – поблагодарила она и добавила: – Я не могла не залюбоваться вашими шпорами.

– Да что вы, право слово! – с явным удовольствием покачал головой Латимер и повернул сапог, чтобы шпоры можно было разглядеть получше, и как раз на этой шпоре не было одного зубчика. – Это испанские шпоры – лучше не бывает.

– Кто бы сомневался, – сухо бросила Кэт. – С тех пор, как я себя помню, он их носит всегда и везде.

– Племянник тоже носит шпоры, – заметила Исабель.

С заколотившимся сердцем Анастасия повернулась к сыну Латимера, чтобы взглянуть на его шпоры. Он с гордостью ей их продемонстрировал, но шпоры были совсем другими, и обе целы. Люк носил шпоры более тонкой работы, которые лучше подходили к его костюму. Вид у него был весьма аристократический – высокий, статный, прямо настоящий молодой испанский гранд. Смотрел он на Анастасию с нескрываемым обожанием.

Довольный, что она обратила на него внимание, молодой человек заговорил:

– Мне очень жаль, мисс Анастасия, что вы не сможете погостить у нас подольше, но прошу вас, не забывайте, что мой дом – это ваш дом, – добавил он по-испански.

– Я тронута, однако...

– Она что, не погостит у нас? – вмешался в разговор Латимер.

Анастасия повернулась к нему:

– Нет. Мой отец все еще плохо себя чувствует, и я...

– Понимаю. Тогда подождем следующего раза. Как только что сказал мой сын, мой дом – это ваш дом. А как поживают ваши замечательные родители?

Анастасия улыбнулась, невольно начиная чувствовать себя одной из причин предстоящего праздника:

– Мама чувствует себя прекрасно и просила извинить ее за то, что она не смогла прийти. А папа потихоньку поправляется.

– Хорошо. Но нам их сегодня будет не хватать, – вежливо ответил Латимер.

– Мы как раз провожали Анастасию в ее комнату, – сказала Исабель. – Если она почувствует себя здесь почти как дома, тогда, может быть, вместе с родителями скоро навестит нас еще раз.

– Благодарю вас, – растерянно поклонилась Анастасия, не зная, как ей следует ответить.

– Так постарайтесь, чтобы ей здесь понравилось, – заявил Латимер и, повернувшись к Анастасии, добавил: – Отдохните с дороги и присоединяйтесь к нашему празднику.

Анастасия начала было его благодарить, как вдруг раздался громкий пронзительный лай, быстрый топот лап, – к ним стремглав неслась маленькая собачонка и, подбежав, принялась прыгать вокруг Кэт Дамита. Девушка ловко подхватила собачку, избежав участи быть перепачканной и поцарапанной, а та, оказавшись на руках Кэт, в восторге незамедлительно попыталась облизать ее лицо, но девушка удержала песика на расстоянии и со страдальческим видом поинтересовалась:

– Кому это пришло в голову выпустить Розалию?

Ответом ей была тишина.

– Ну что ты будешь делать с этими служанками! Не могут быть повнимательнее. Розалия чуть не испортила мне платье!

– А что это за порода? – поинтересовалась Анастасия, подходя ближе и ласково погладив маленькую безволосую псину по живой мордочке. Розалия не замедлила обратить все свое внимание на Анастасию и принялась умилительно лизать ей руку, перемежая это проявление любви тоненьким радостным лаем.

– Не надо ей потакать, Бога ради, иначе она не отвяжется. Что за противная псина, – с притворной строгостью погрозила Кэт пальцем. При этом она не успела вовремя отстраниться, и Розалия лизнула ее в щеку. – Ах ты, вредина! – Кэт, не выдержав, рассмеялась.

Анастасия присоединилась к ее смеху, находя, что собачка как-то не очень сочетается с окружающей обстановкой и этими чопорными людьми.

– Эта порода называется мексиканская безволосая, – ответила наконец Кэт на вопрос Анастасии. – Мой жених подарил ее мне, не совсем верно предположив, что на ранчо я страдаю от одиночества и Розалия скрасит мои тоскливые дни, пока мы не соединим наши судьбы в его поместье в северной Аризоне. Впрочем, она просто лапочка, если ведет себя прилично, а не так, как сейчас.

– Она и правда очень милая, – согласилась Анастасия. Кэт Дамита кивнула, продолжая удерживать Розалию подальше от своего платья, правда, без особого успеха.

– Пойдемте, Анастасия, – позвала Исабель. – Мы проводим вас в вашу комнату, чтобы вы отдышались и немного передохнули с дороги.

– Увидимся, – кивнул Люк, постаравшись поймать взгляд Анастасии, прежде чем отправиться следом за отцом.

Женщины прошли немного дальше по дорожке в сопровождении веселого лая Розалии и остановились у одной из дверей. Исабель широко ее распахнула и сделала рукой приглашающий жест, пропуская Анастасию вперед.

Анастасия вошла и была поражена окружившей ее роскошью. На окнах висели тяжелые портьеры, не пропускавшие жару, а массивная, темного дерева резная мебель поражала воображение. Кровать под балдахином была накрыта бархатным, темно-вишневого цвета покрывалом, пол застелен громадным розовым ковром, расшитым виноградными лозами и розами. Розами же была расшита обивка канапе и кресел. В богато позолоченных рамах висели дорогие, написанные маслом картины, изображавшие букеты роз в вазах.

Анастасия, обведя глазами комнату, повернулась к обеим женщинам. Увидев на их лицах выражение ожидания, она поняла, что следует произнести какие-то слова, которые это ожидание оправдают. Роскошь и богатство особенно бросались в глаза после дней, проведенных в скромном жилище индейцев хопи.

Кашлянув, она решилась:

– Какая роскошная комната! Я не ожидала, что подобное можно увидеть в северной Аризоне.

Собеседницы довольно заулыбались, а Исабель объяснила:

– Моя сестра вложила сюда столько сил и средств, вы не поверите. Она была полна решимости продолжать жить здесь точно так же, как жила в южной Аризоне.

– Это мне напомнило мой дом и дома моих друзей на плантациях Юга, – вздохнула Анастасия. – Правда, это было еще до войны. Столько всего теперь безвозвратно потеряно...

Исабель сочувственно закивала:

– Все это чудовищно... Но ваш отец отстроил вам новый дом и соответственно его обставил. Я знаю, как вы и ваша мать благодарны ему за это.

Анастасия кивнула и бросила взгляд на Кэт, которая, как ей показалось, утратила интерес к разговору и с отсутствующим видом задумчиво улыбалась каким-то своим мыслям.

– Теперь отдыхайте, – сказала Исабель. – Для всех сейчас время сиесты. Позже вам принесут все для умывания. Когда переоденетесь, выходите к нам во внутренний дворик. Ближе к закату мы присоединимся ко всем остальным, да и барбекю будет к тому времени готово. Тогда и начнется настоящее веселье.

– Спасибо за все, – поблагодарила Анастасия. – С нетерпением буду ждать вечера.

– Отдыхайте, – повторила Исабель и еще раз обвела комнату внимательным взглядом, чтобы удостовериться, все ли в порядке.

После этого Исабель и Кэт, вежливо улыбнувшись на прощание, под заливистый лай Розалии вышли из комнаты и закрыли за собой дверь.

Анастасия с облегчением вздохнула и теперь уже неторопливо оглядела отведенные ей покои. На се вкус, убранство было слишком уж роскошным и пышным. Она чувствовала себя здесь стесненной, чуть ли не как в тюрьме. Подойдя к огромному гардеробу, она заглянула внутрь. Действительно, ее саквояж уже перенесли сюда и даже распаковали. Платье висело на вешалке, нижнее белье разложено на полке, внизу стояли туфли. Анастасия призналась себе, что такое внимание ей приятно, но в то же время в душе ее росла непонятная тревога. Кроме того, она не могла не заметить явного интереса, который с первых минут их приезда Кэт Дамита стала уделять Хоку. Но, с другой стороны, Кэт Дамита помолвлена, так что особых поводов для беспокойства нет, однако подспудное неприятное чувство все равно оставалось.

Анастасия подошла к кровати, положила на нее руку и несколько раз надавила. Кровать оказалась жесткой. Прямо как Ти Эл Латимер, вдруг мелькнуло у нее в голове. Нет, не будет она сейчас думать об этом человеке. Надо постараться хорошо отдохнуть, благо время еще есть. Вечер длинный, да и домой они доберутся лишь к ночи...

Но перед тем как лечь, она подошла к массивной высокой двери и проверила, хорошо ли та заперта. В замке торчал ключ, и она быстро дважды повернула его. Ключ из замка она вынимать не стала – так будет поспокойнее. Анастасия торопливо сбросила дорожный костюм и ботинки, сняла тяжелое бархатное покрывало и неловко влезла на кровать. Полог она не стала задергивать, чтобы не было очень душно. Взбив пуховые подушки, на которые были надеты изящно вышитые шелковые наволочки, Анастасия улеглась на спину и попыталась задремать.

Однако очень скоро мысли ее обратились к Хоку и тому, что они задумали. Она улыбнулась, подумав о том, что готова ждать, сколько понадобится, и надеясь, что скоро они снова будут вместе.

Над кострами жарилось столько еды, что Анастасия на мгновение остолбенела. Впечатление ее усилилось, когда она мысленно сравнила это изобилие с тем, как они питались на Юге во время войны, да и после нее. Она не представляла, как все это можно съесть за одну ночь, потому что, кроме туш свиньи и двух годовалых бычков, на столах лежали груды сладких и пресных лепешек; стояли большие миски с фасолью, широкогорлые банки с красным и зеленым перцем, как свежим, так и маринованным; и горы оладий, пропитанных медом и маслом. Там и тут виднелись высокие кофейники с черным кофе и чайники с чаем. Спиртного Анастасия не увидела – Латимеры, очевидно, хотели, чтобы все прошло в рамках приличий.

Выдался удивительно красивый вечер, как нельзя лучше подходивший для праздника под открытым небом. С севера тянуло прохладным ветерком, который разносил по округе соблазнительные ароматы жареного мяса и прочих вкусностей. Столы освещались лампами под красными абажурами. Предзакатное солнце заливало все вокруг нежно-розовым светом.

Однако Анастасия пребывала в нерешительности. Молодой Латимер на правах хозяина лично стал ухаживать за гостьей и с превеликим старанием наполнял ее тарелку едой. Все дело в том – Анастасия только сейчас это поняла, – что ее платье было неуместно. Да, платье, над которым Лорели неустанно трудилась в Виксберге и которое, несомненно, великолепно выглядело бы на великосветском приеме, здесь, на открытом воздухе, рядом с кострами, на которых шипели, разбрызгивая жир, мясные туши, уж никак не смотрелось. И не важно, что на Латимеров оно произвело весьма сильное впечатление, потому что мода здесь отставала на несколько лет, – на таком празднике платье из прекрасного светло-кремового шелка с низким лифом, с кружевными гофрированными оборками, с заниженной талией, отделанными рюшами рукавами и черным бархатным передником, который завязывался сзади на пышный ниспадающий бант, имело совершенно неподходящий вид. Кроме того, в нем было неудобно. Но ни Анастасии, ни ее матери и в голову не пришло, что званый вечер может проходить не в доме, а на открытом воздухе. Теперь менять что-либо было уже поздно.

Анастасия подумала, что в отличие от нее Кэт Дамита оделась более подобающим образом. Все на молодой женщине было выдержано в испанском стиле – широкая белая, почти до пола, юбка со множеством пышных нижних юбок из красной тафты, едва касающаяся подолом изящных туфелек, корсаж – белый с низким вырезом. На плечи девушки была небрежно наброшена алая шаль. Кэт явно оделась для того, чтобы веселиться и танцевать всю ночь напролет. «И никто ей в этом не указ, – подумала Анастасия, – она одевается так, как ей нравится».

Подошедший Люк вежливо протянул Анастасии тарелку, с которой капал горячий жир, но, заметив ее откровенное смятение, быстро уловил причину.

– Мисс Анастасия, вам нужно чем-то прикрыться спереди. Подождите, я пошлю слугу, он принесет небольшую скатерку. Вы ею накроетесь, а после еды снова сможете порадовать нас своим замечательным платьем.

Анастасия пришла в замешательство, но очень быстро взяла себя в руки и рассмеялась. Тут она заметила, как через поляну к ней направляется Хок. Одежда его была тщательно вычищена от дорожной пыли. В черных брюках, в ослепительно белой сорочке тонкого сукна с черным же узким галстуком и в широкополом черном сюртуке он имел неотразимый вид. Широкий кожаный пояс с большой серебряной пряжкой и высокие начищенные ковбойские сапоги завершали его мужественный облик.

Анастасия вдруг подумала, что у нее будет слишком уж дурацкий вид, если она повяжется, как салфеткой, широкой скатертью и так сядет за стол. Что скажет на это Хок? Повеселится от души и будет более чем прав. Она повернулась к Люку:

– Мистер Латимер, я буду вам весьма благодарна, если вы принесете мне скатерку, а то боюсь, я и правда закапаю платье и тем самым испорчу все удовольствие от еды.

Молодой Латимер рассмеялся и, склонившись к ней, негромко попросил:

– Пожалуйста, зовите меня Люк. Так меня называют все мои друзья.

Анастасия посмотрела в сторону, не желая переходить к фамильярным отношениям, и увидела, что Хок о чем-то очень увлеченно разговаривает с Кэт. Она тут же вспомнила, для чего они сюда приехали, тепло посмотрела на молодого человека и приветливо ответила:

– Почему бы и нет? Я не возражаю.

Тот расплылся в улыбке:

– Хочу надеяться, что и я могу называть вас Стейси. Анастасия с улыбкой кивнула:

– Я вернусь буквально через минуту, только найду слугу, – сказал он и торопливо поставил тарелку.

Анастасия отодвинулась от стола, заставленного едой, и принялась разглядывать гостей. Все были увлечены едой, раз за разом наполняя свои тарелки и громко переговариваясь. Народу пришло намного больше, чем предполагала Анастасия. Чуть раньше Исабель сказала ей, что среди гостей – люди с ранчо Спенсера и Латимера, из Джозеф-Сити, Хардивилля и форта Мохаве. Каждый житель в округе при случае готов был повеселиться, ведь развлечений в этом диком краю явно недоставало.

Слугам тоже позволили принять участие в празднике, но только после того, как все гости будут обслужены, – ведь без мексиканок, которые работали у Латимеров, ковбоям не с кем будет отплясывать. Хотя Кэт и сказала, что ей, собственно говоря, наплевать, много или мало женщин на танцах, Анастасия в душе была рада, что к ней самой, Кэт и еще нескольким женщинам из Джозеф-Сити мужчины не будут выстраиваться в очередь на танец. Тем более что она понятия не имела, какие танцы здесь танцуют, хотя место для них уже увидела. Ей его только что показал молодой Латимер – широкую поляну позади дома, неподалеку от расставленных прямо на траве столов. Поляна была хорошо утоптана, и он сказал, что танцевать на ней – одно удовольствие. Свое мнение по этому поводу Анастасия оставила при себе.

Люк вернулся довольно скоро, неся в руках широкую белую скатерть. Он быстро набросил ее на Анастасию и завязал концы сзади у нее на шее, не преминув воспользоваться представившейся возможностью и прикоснуться ладонями к нежной коже. Анастасия вздрогнула и быстро отодвинулась, но все же успела почувствовать у себя на шее его дыхание.

Скатерть действительно прикрыла почти все платье Анастасии, и, когда она и Люк подсели к Ти Эл, и Исабель, и все прочие повеселились от души, но в конце концов пришли к единодушному мнению, что идея была отличной. Подошли Кэт и Хок. Кэт быстро представила Хока, хотя, кроме нее самой и Анастасии, к нему мало кто проявил интерес. Он для всех остальных был всего лишь одним из ковбоев, вакеро с соседнего ранчо, пусть даже и десятником.

Еда Анастасии очень понравилась, но когда Кэт и Хок уселись бок о бок за стол, аппетит у нее пропал. Кэт и не скрывала своего интереса к Хоку: разговаривала она только с ним, с мягкой улыбкой доверительно наклоняясь к нему.

Однако вскоре внимание Анастасии переключилось на другое, потому что колено Люка сначала коснулось ее бедра, а потом крепко прижалось к ее ноге. Анастасия попробовала отодвинуться, но он подвинулся следом и с усмешкой негромко заметил:

– Да не убегайте вы от меня, Анастасия. Только начало вечереть, и в лучах заходящего солнца вы безумно привлекательны.

Она отвернулась, поймала внимательный взгляд Хока и снова повернулась к своему соседу, начиная чувствовать себя как в ловушке: из-за стола она встать пока не может – все только приступили к ужину, а впереди еще танцы. Может быть, к тому времени ей и удастся отвязаться от молодого Латимера, хотя, судя по всему, человек он весьма настойчивый и целеустремленный. Она снова посмотрела на Хока и натолкнулась на взгляд Кэт. Та слегка улыбнулась и едва заметно кивнула. Аппетит у Анастасии исчез окончательно.

Через какое-то время Ти Эл Латимер обратился к Анастасии:

– Жаль, что ваша матушка не смогла нас посетить, ей здесь наверняка бы понравилось.

– Несомненно, – ответила Анастасия. – Я в этом уверена.

– Здесь многое точно так же, как было до войны.

– Да. Мне очень нравится. Она бы получила огромное удовольствие от вашего праздника. Да и мой отец тоже.

При этих словах Ти Эл Латимер едва заметно замялся, хотя внешне ничем этого не показал.

– Я уверен, что вы правы. Может быть, в следующий раз все получится.

– Да, пожалуй, – протянула Анастасия, не зная, как еще поддержать разговор.

– Мне все больше кажется, что мужчины из семьи Латимеров весьма расположены к женщинам из семьи Спенсеров, – шепнул ей на ухо сидящий рядом Люк.

Анастасия дернулась, как от удара, разозленная тем, что он позволил себе чуть ли не прижаться губами к ее лицу.

– Не понимаю, о чем это вы, – резко бросила она, тут же сообразив, что Ти Эл Латимер, похоже, существенно расширил свои планы, если теперь у него появился интерес к ее матери, а не только к ранчо.

Люк слегка приподнял бровь, усмехнулся, отыскал под столом руку Анастасии и быстро накрыл ее своей ладонью.

– Анастасия, скоро вы все узнаете. Моя дорогая Анастасия, – добавил он по-испански.

– Вы говорите загадками, – поморщилась она, вытаскивая руку из-под его ладони и стараясь вернуть разговор к менее скользкой теме.

Он пожал плечами, как бы давая понять, что уступает ее желанию.

– А у вас, наверное, много скота? – торопливо заполнила паузу Анастасия.

Он с удивлением посмотрел на нее:

– Хватает. А что?

– Как же вы управляетесь с вашими стадами? – продолжила расспрашивать Анастасия, пытаясь говорить так, как если бы она ничего не понимала в скотоводстве.

– Вам многое предстоит узнать, верно, дорогая? – сочувственно рассмеялся Люк.

– Конечно. Вы же знаете, я в этих местах совсем недавно.

– Я вам помогу узнать все, что нужно, не волнуйтесь. Что касается скота, то у меня на ранчо много помощников, чтобы управляться со всей работой. Наших племенных годовалых бычков, которых мы выводили несколько лет, как раз сейчас сгоняют в загон. Когда сгонят всех, то поставят «загонное» клеймо.

– «Загонное»? – удивленно произнесла Анастасия, стремясь разговорить соседа. Хоку будет весьма интересно узнать, что годовалые бычки, которых он собирался угнать, оказались особой, специально выведенной породой, которая может стать отличным началом для возрождения ранчо.

– У нас, на ранчо Латимера, есть самые разные клейма. Все зависит от того, какой именно скот, на каких пастбищах он пасется, ну, и так далее. Но когда стадо готово к продаже, его всегда метят только одним клеймом. Это сильно упрощает дело при перегоне скотины на рынок.

– Вот оно что, – кивнула Анастасия. – Теперь понятно. А если...

– Нет-нет, милая, – покачал головой ее собеседник. – Ни слова больше о делах. Я не могу думать о таких вещах, находясь рядом с вами!

Анастасия, пожалуй, узнала все, что хотела, и поэтому ответила в шутливом тоне:

– Надеюсь, вы не будете говорить слов, которых я не понимаю. Это нечестно, когда не знаешь, что вы имеете в виду.

– С удовольствием научу вас говорить по-испански, – коротко рассмеялся молодой Латимер. – Некоторые вещи лучше говорить на испанском, особенно если речь идет о любви.

– Вы что-то очень торопитесь, – быстро заметила Анастасия в надежде охладить его пыл.

– Простите меня, ради Бога, но поверьте, вы овладели всеми моими мыслями. Я порой теряю голову – первый раз за всю свою жизнь встречаю такую женщину, как вы. Ваши золотистые волосы меня завораживают, а от ваших зеленых глаз я... – Люк умолк, взгляд его скользнул ниже. Быстрым движением он развязал и снял с Анастасии скатерть, снова явив взорам ее вечерний туалет, облегающий фигуру. – Платье потрясающее, но только благодаря тому, что оно на вас! – с улыбкой добавил он.

– Спасибо, – ответила Анастасия, сообразившая, что от нее ожидали выражения удовольствия от только что услышанного. На самом-то деле никакой радости слова хозяина ей не доставили, а только вызвали горячее желание снова обвязаться снятой скатертью.

– Что же до тех испанских слов, что я вам говорил, то это всего лишь проявление нежности, – снисходительно улыбнулся молодой человек. – Их обычно добавляют, когда хотят выразить что-либо приятное или намекнуть на... некоторые обстоятельства.

Анастасия заставила себя с непринужденным видом рассмеяться:

– Ах, вот оно что. Теперь мне все ясно. Мы играем в замечательный вечер, веселый званый ужин... Очень уместно. Я правильно поняла?

Люк в замешательстве промолчал.

– А какое будет продолжение? – поспешила закрепить свой успех Анастасия. – Танцы? Кэт и Хок собираются встать из-за стола ради этих самых танцев?

– Танцы? – отвел глаза Люк.

Наконец-то Анастасии удалось достичь своей цели. Теперь она была полна решимости не дать снова втянуть себя в разговор на интимные темы.

– Ну да, танцы! Кажется, что...

– Вы любите танцевать?

– Да не так чтобы очень. Хотя время от времени я не прочь потанцевать. Я только не представляю, какие танцы...

Латимер засмеялся, встал из-за стола и галантно помог подняться Анастасии.

– В таком случае вам понравится. Пойдемте, сначала посмотрим, а там, глядишь, вы и рискнете присоединиться.

Анастасия с готовностью кивнула, радуясь возможности наконец выйти из-за стола. Вслед за ними Ти Эл с Исабель тоже направились к площадке для танцев, где крохотный оркестр из местных мексиканцев уже настраивал инструменты.

К этому времени солнце уже зашло, но луна еще не поднялась, так что все вокруг заливал рассеянный свет зажженных фонарей. Анастасия и Люк встали на краю площадки. Музыканты грянули зажигательную мелодию, и Анастасия с изумлением увидела, как в центр площадки стремительно вылетела Кэт Дамита. В руках у нее неведомо откуда появились кастаньеты, которыми она со знанием дела начала прищелкивать у себя над головой, превратившись в настоящую испанку. Несколько раз требовательно топнув ногой, она повела бедрами из стороны в сторону, резко вздернула подбородок, взметнув волосы... и замерла на месте. Все невольно придвинулись ближе.

Люк наклонился и прошептал Анастасии на ухо:

– Она ошиблась с призванием. Ей надо было стать знаменитой танцовщицей, а не женой ранчеро.

Анастасия с удивлением посмотрела на него и попыталась немного отодвинуться в сторону, но слишком много людей толпилось вокруг, и это ей не удалось.

– Отец всю жизнь стремился удерживать Кэт от таких вот вызывающих танцев на людях, да все без толку, – шептал между тем Люк. – Она это просто обожает – в танце только и живет настоящей жизнью.

Анастасия увидела, каким пылом загорелись его глаза, когда музыканты наподдали жару и Кэт самозабвенно понеслась по кругу в классическом испанском танце. Завораживающее мелькание юбок, летящие густые черные волосы, бешеный стук кастаньет, виртуозная дробь чечетки, стремительные, откровенно чувственные движения стройного тела – и вот это уже не танец, а сама женственность, являющая себя миру посредством танца. Все быстрее и быстрее играл оркестр, все быстрее и быстрее кружилась Кэт Дамита, пока внезапно не застыла в скульптурной позе, устремив взгляд на... Хока.

Она танцующим шагом двинулась к нему, легонько маня к себе едва заметными движениями тонких пальцев, не отводя умоляющего взгляда, исполненного желания и приглашения к танцу. Танец возобновился, негромко пощелкивали в такт шагам кастаньеты над ее головой. Оркестр добавил в ведущую мелодию жалобное пение скрипок. Кэт сделала еще шаг к Хоку, потом отступила на несколько шагов, завлекая, соблазняя, увлекая...

Но в танце к ней присоединился не Хок. Молодой Латимер, внезапно направившись к сестре, бросил Анастасии через плечо:

– Мы оба созданы для танца.

Пораженная, Анастасия стояла, глядя, как брат и сестра, он – в черном, она – в белом, принялись плести новый узор движений. Обступившие площадку гости буквально глаз не отрывали от пары, предавшейся великой магии танца. Музыканты оказались им под стать – они чутко откликались на любую, едва заметную смену ритма, добавляя новые мелодические краски к каждому неожиданному па, рождавшемуся на глазах у завороженной публики. Неожиданно для всех мелодия взметнулась заключительным аккордом и оборвалась. Кэт и Люк, тяжело дыша, на мгновение застыли, а потом, взявшись за руки, с улыбкой поклонились под шквал аплодисментов.

Оркестр заиграл снова, разгоряченные зрители заполнили площадку, и начался общий танец, в котором участвовали все. Анастасия быстро оказалась втянутой в этот веселый хоровод и вскоре, забыв обо всем, поглядывая, как танцуют окружающие, и старательно повторяя их движения, смеясь и задыхаясь, закружилась вместе со всеми. Она, как и остальные женщины, легко перелетала от одного партнера к другому, пока не оказалась в таких знакомых, родных объятиях высокорослого худощавого мужчины. Хок. Радостно улыбнувшись ему, девушка ощутила дрожь от долгожданной близости с любимым. Он, однако, не подарил ей ответной улыбки, а потихоньку увлек к краю площадки, притянул к себе и негромко поинтересовался:

– Как я смотрю, у тебя с молодым Латимером налаживаются личные отношения?

– У меня? Милый, а как там поживает Кэт Дамита? Она весь вечер разве что на колени к тебе не садилась!

– Кэт?

– Нет, я!

Они уставились друг на друга и одновременно расхохотались, признаваясь друг другу в постыдной ревности.

Хок нежно прижал Анастасию к груди и тихо шепнул:

– Если честно, то я места себе не находил. Этот Люк чертовски красив.

– А Кэт – просто неотразимая женщина.

– Она не в моем вкусе, – хмыкнул Хок.

– А Люк меня пугает.

Хок участливо заглянул Анастасии в лицо.

– Пугает? Если он позволил себе лишнее, я ему...

– Нет-нет! Он просто... ну, я не знаю, как объяснить.

– Ладно, в любом случае, Стейси, не давай ему воли. Я рядом, и если что...

– Может быть, мы пораньше вернемся домой?

Хок засмеялся, еще раз сжал Анастасию в объятиях, и они вновь присоединились к танцующим, очень быстро поймав нужный ритм.

– Конечно, скоро будем собираться. Я только...

– Прошу меня извинить, – проговорил высокомерным тоном подошедший к ним Люк. – Танец закончился, и я хочу пригласить вашу даму на следующий.

Застигнутый врасплох Хок вскинул глаза, улыбнулся и дружелюбно кивнул:

– О, конечно.

Потом подмигнул Анастасии и лениво двинулся в толпу весело разговаривающих гостей.

– Он не сильно вам досадил? – поинтересовался молодой хозяин, принимая в объятия Анастасию. – Я обратил внимание, как крепко он вас прижимал к себе.

– Правда? А я и не заметила. Столько народу танцевало, и все незнакомые, и так было весело...

– Устали, наверное?

– Да нет. Вернее, не слишком сильно.

– Ну и хорошо. Мне хотелось потанцевать с вами с того самого момента, когда я увидел вас в первый раз.

Анастасия благоразумно промолчала и попыталась воспротивиться его попытке привлечь ее к себе. Вдруг до нее дошло, что музыканты играют медленный вальс – один из тех, что ей доводилось танцевать в Виксберге. Люк мурлыкал мелодию прямо ей в ухо. Анастасия обреченно вздохнула. Ладно, один танец с ним она как-нибудь вытерпит, а потом можно будет отправляться домой.

Но когда вальс закончился, оркестр тут же заиграл новый, и Люк, умело прижимая партнершу к себе и продолжая кружиться в танце, самодовольно шепнул:

– Мы прекрасно подходим друг другу, не правда ли?

– Любые два человека в чем-то подходят друг другу, – сухо ответила Анастасия.

Он оторопело отпрянул, посмотрел на нее в растерянности, но быстро нашелся.

– У вас замечательное чувство юмора, Стейси. Мне оно нравится, – принужденно рассмеялся он и вновь привлек ее к себе.

Латимер уверенно вел свою партнершу в танце, и Анастасия не могла не признать, что танцует он великолепно – легко и раскованно, точно так же, как танцевал испанский танец с сестрой. Очень может быть, что оба они упустили свое призвание – стать выдающейся танцевальной парой и гастролировать по всему миру. Но они избрали иную судьбу – заниматься скотоводством, приумножая отцовское богатство.

Анастасия бросила взгляд через плечо своего кавалера и увидела, что Кэт Дамита танцует с Хоком, весьма откровенно приникнув к нему. «Кэт не вышла ростом для Хока», – не без злорадного удовольствия подумала Анастасия. Не важно, насколько та была красива и грациозна, – с Хоком они явно не смотрелись. Эта мысль ей тоже понравилась. Вот они с Хоком... Она едва заметно улыбнулась, вспоминая, как хорошо они понимали и понимают друг друга.

На небе взошла чуть ущербная луна, а танцы все продолжались. Анастасия танцевала то с одним, то с другим, удивляясь про себя, как ее еще носят ноги. Но в тот момент, когда она уже решила, что сейчас просто упадет, рядом оказался Хок. Наконец-то пришла пора уезжать, да и праздничный вечер приблизился к концу. Завтра будет очередной рабочий день.

Анастасия быстро переоделась в отведенной ей комнате, уложила вечернее платье в саквояж и, выйдя на улицу, распрощалась с Исабель и Ти Эл Латимером, поблагодарив их за замечательный вечер.

Брат и сестра проводили гостью до лошадей, где ее дожидались ковбои с ранчо Спенсера и Хок. Люк нес ее саквояж, но едва Хок заметил это, как тут же поспешил подойти и забрать его. Когда Хок пошел к мустангу Анастасии, Кэт заторопилась следом. Анастасия взглянула в ту сторону и увидела, что девушка остановилась совсем рядом с Хоком, чуть ли не касаясь его, и смотрит, как он приторачивает багаж Анастасии к седлу.

– Я очень рад, что вы сумели приехать к нам, – обратился к Анастасии Люк. Когда она повернулась к нему, он продолжил немного охрипшим от волнения голосом: – Я приеду навестить вас сразу, как только позволят дела.

– Это будет очень мило с вашей стороны, – растерянно ответила Анастасия. – И спасибо за приглашение на сегодняшний праздник.

– Вы всегда так холодны?

– Да нет. А о чем вы, собственно говоря, спрашиваете?

– Это просто вопрос, прямой ответ на который мне хотелось бы получить, – усмехнулся он.

– Ну что же, поживем-увидим, получите ли вы ответ, – вежливо улыбнулась Анастасия, потихоньку отходя в сторону.

– Вам доставляет удовольствие поддразнивать меня, да? – рассмеялся Люк.

– Еще раз большое спасибо, – улыбнулась Анастасия. – Вечер удался просто на славу. Но мне пора ехать и...

– Вот именно, – сказал Хок, вставая рядом с ней. Анастасия от неожиданности чуть не подпрыгнула на месте.

– Нам всем пора трогаться, – уточнил он, внимательно посмотрев на нее.

К ним подошла Кэт Дамита.

– Спасибо за полученное удовольствие, Кэт, – поблагодарила Анастасия.

– Я рада, – небрежно кивнула Кэт и, не таясь, посмотрела на Хока.

– Увидимся, – коротко попрощался он и, взяв Анастасию под локоть, быстро подвел ее к лошади и помог сесть в седло.

Они помахали на прощание провожающим и направились в сторону Гайи по ночной прерии, которую от края до края заливал серебристый свет луны, висевшей высоко в небе.

Анастасия подъехала к Хоку и со вздохом облегчения сказала:

– Господи, Хок, я так рада, что все это закончилось. Мне совсем не интересно жить так, как живут они, и я не намерена быть такой, как они. Я хочу все время быть рядом с тобой и чтобы никто из посторонних не мешал нам.

Хок, до глубины души тронутый ее словами, с чувством сжал ей руку.

– Очень скоро, Анастасия, мы окажемся одни, только ты и я.

Глава 16

Анастасия спокойно сидела на своем мустанге, смотря на приближающуюся маленькую группу всадников. Их легко можно было разглядеть, поскольку это было единственное, что двигалось в ночной холодной пустыне.

Она подняла голову и посмотрела на небо. Высоко над ее головой мерцали звезды, и луна заливала бледным светом равнину северной Аризоны. Хок сказал, что предпочитает для осуществления своих планов ночь. И хотя луна была еще довольно яркой, он больше не хотел терять время.

Анастасия снова бросила взгляд на приближающихся всадников. Ладно, пусть. Хок, конечно, рассердится, и будет прав, но она вовсе не намерена быть в стороне от событий в эту важную для ее судьбы ночь.

Лошадь Анастасии тревожно переступила копытами. Девушка ласково потрепала ее по холке, прошептав в чутко подрагивающее лошадиное ухо ласковые успокаивающие слова, и снова погрузилась в свои мысли.

Хок был непреклонен, но за те несколько дней, что прошли после их возвращения с ранчо Латимера, переубедить ее так и не сумел.

На ранчо сейчас было горячее время. Ковбои научили ее различным хитростям. Она многое узнала о разведении скота, о том, как выводят новые породы, как и когда, ставят клеймо, когда лучше всего перегонять стада на новые пастбища в разное время года. Близится срок, когда годовалых телят нужно будет клеймить. Всем, что Анастасия узнавала, она с радостью делилась с Хоком, и теперь ей хотелось разделить с ним и это ночное приключение, несмотря на вероятную серьезную опасность.

Она машинально потерла сквозь кожаную перчатку следы змеиного укуса на левой кисти и подумала, что у Хока после того происшествия отношение к ней заметно изменилось. Проявляться это стало в первую очередь в том, что он изо всех принялся оберегать ее от всяческих опасностей. Но она вовсе не собиралась позволять ему удерживать ее взаперти, ей хотелось делить с ним не только радости, но и невзгоды. Если кому-то из них угрожает опасность, другой должен быть рядом – это очевидно. Поэтому она здесь и оказалась. Домой он ее не отправит, по крайней мере сейчас, когда до цели так близко.

Оделась Анастасия соответственно, в темно-зеленый костюм для верховой езды – он, правда, уже успел немного поистрепаться, и Лорели шила ей новый, а заодно и другую одежду, более подходящую к жизни на ранчо. Они решили сшить себе блузы и юбки наподобие тех, что носила Мария, и для этого сняли с ее вещей мерку. Но времени постоянно не хватало, и шитье продвигалось медленно, вот и донашивали то, что привезли с собой из Виксберга.

К счастью, костюм был темного цвета, да и перчатки и обувь Анастасия специально выбрала черные. Свои белокурые волосы она собрала в тугой узел на затылке и спрятала под темным шарфом, чтобы они не бросались в глаза при лунном свете. А еще вымазала лоб и щеки грязью, чтобы лицо не белело в темноте. Хок наверняка испытает гордость за нее, ведь скольким вещам она научилась у него за те дни, когда он работал над своим планом. Если бы он действительно не хотел, чтобы она приняла в них участие, он бы не рассказывал о своих намерениях в таких подробностях.

Но он считал, что ей лучше всего оставаться на ранчо и сладко спать этой ночью, да и каждой ночью, пока он с воинами тева будет воровать у Ти Эл Латимера стадо, которое по праву принадлежит ему. Уж как она его умоляла, настаивала, требовала, спорила, но всякий раз слышала твердое «нет». Теперь ему пора узнать, что нежить и лелеять себя она не позволит.

Анастасия упрямо выпятила подбородок, глаза ее излучали решимость довести задуманное до конца. Она прекрасно знала, что Хок на стенку полезет, увидев ее, но была убеждена, что поступает правильно, и даже не задумывалась о том, что сказали бы родители, узнай они, что их любимая дочка поздно ночью тайком оседлала своего мустанга, потихоньку вывела его из конюшни, села в седло и уехала одна в прерию, чтобы подстраховать Хока и остальных. Само собой разумеется, ни Спенсер, ни Лорели ни сном ни духом не ведали про то, что собирался сделать Хок, и это было к лучшему. К чему лишние беспокойства и переживания?

Всадники подъезжали все ближе и ближе, и Анастасию начала бить непроизвольная дрожь, но не стоявший вокруг холод был тому причиной. Она толком не знала, как поведет себя Хок, – ясное дело, рассердится, но вот насколько сильно, одному Богу известно. Лошадь снова замотала головой, и уздечка громко звякнула в ночной тишине. Она потрепала коня по шее, понимая, что ее волнение передается и ему. Кроме того, они оба устали ждать.

Анастасия знала, что всадники уже увидели ее. Может быть, не тогда, когда она в первый раз заметила их, но теперь о ее присутствии здесь они знали. Интересно, о чем думает сейчас Хок? Догадается ли он, что это может оказаться она? Или решит, что Латимер каким-то образом проведал о его планах, и...

Неожиданно чьи-то могучие руки грубо схватили Анастасию поперек тела, стащили с лошади и швырнули лицом вниз на землю. Грязный песок тут же набился ей в рот, от удара заболела левая скула. Вдобавок ей безжалостно, чуть не вывихнув плечи, заломили обе руки за спину, и твердое, как камень, колено уперлось в спину, буквально распластав ее по земле. Все произошло настолько быстро, что в первое мгновение Анастасия даже не поняла, что, собственно, случилось, и не успела по-настоящему испугаться. Вдруг ее перевернули на спину, и на этот раз колено больно уперлось ей в живот. Она смотрела в смуглое, плохо различимое в темноте лицо индейца, вся одежда которого состояла из узкой набедренной повязки и мокасин. Весь торс воина был раскрашен узорами. Только теперь Анастасия похолодела от ужаса, но одновременно и рассердилась, тут же яростно пытаясь освободиться.

Откуда-то из темноты раздалась длинная тирада непонятных слов. Индеец отпустил Анастасию и поднялся. Она осторожно встала на ноги и принялась машинально отряхиваться от пыли, исподлобья разглядывая незнакомца.

И замерла, потому что на его лицо упал лунный свет.

– Хок?!

– Черт побери, Стейси! Я же мог тебя прибить! Какого дьявола ты здесь оказалась? Одна, ночью? А как ты одета? Ничего лучше не могла придумать, как сидеть здесь и дожидаться нас? Ведь это означает лишь одно – засаду! Если бы ты поехала нам навстречу петляя, мы бы решили, что это индеец. Если бы ты просто ехала нам навстречу, мы бы решили, что это белый, которому зачем-то понадобилось с нами поговорить. А так... ладно, черт с этим со всем. Ответь мне – какого дьявола тебя сюда принесло? – Он взял ее за руки, потом отпустил, покачал головой, отошел на пару шагов и повернулся к ней лицом. – Я слушаю тебя.

Анастасия скрестила руки на груди.

– Ты меня до смерти перепугал. Что ты себе позволяешь – кидаешься сзади, как зверь какой-то! Я спокойно и терпеливо ждала...

– Кидаюсь, как зверь? Да откуда мне было знать, что это ты сидишь на лошади? Ты должна была преспокойно почивать в своей кровати на ранчо Гайя. Я просто не знаю, что и думать. – Он сердито заходил взад и вперед, бросая на нее яростные взгляды. – А что у тебя с лицом?

– Это грязь. Для маскировки.

Хок издал мученический стон, молча прошелся перед Анастасией и остановился.

– Для боевой раскраски грязью никогда не пользуются.

– Так я ничего лучше не смогла придумать! Ведь ты мне так и не раскрыл индейских секретов о боевой раскраске.

Хок уставился на нее, потряс головой и вдруг, развернувшись, пошел в сторону. Подойдя к своему мустангу, он вскочил на него и направил коня к ожидавшим неподалеку индейцам тева. Конь не сделал и двух шагов, как Хок заставил его двигаться зигзагами сначала вперед, потом назад, и так несколько раз, пока не остановился там, откуда тронулся. С довольным видом он спрыгнул на землю и направился к Анастасии, оставив мустанга щипать редкую траву;

– Что это ты такое проделал, Хок? Это что, такое послание?

– Да. Только для индейцев.

– Ясно. Но может быть, мне ты его переведешь на понятный язык? Я никому не скажу. Обещаю.

Не выдержав, Хок усмехнулся:

– Я не сомневаюсь, что ты никому ничего не скажешь.

– Потому что ты ничего мне не скажешь?

– Ты же знаешь, Стейси, что с тобой обращаться так сурово я не собираюсь.

– Так скажи. Мне ведь нужно еще многому научиться, чтобы избегать опасности, – продолжала настаивать Анастасия, втайне надеясь, что он малость поостынет.

– Белые этим никогда не интересовались. Сначала я удивлялся, потом перестал. – Он посмотрел в сторону подъезжавших быстрой рысью всадников и продолжил: – Вот этим индейцы отличаются от белых. Когда ты замечаешь всадника, то не можешь увидеть, кто он – белый или индеец. Индеец именно так будет приближаться к незнакомому всаднику. Если это индеец, он ответит точно так же, если белый – не обратит внимания, потому что подумает: «Опять эти чокнутые индейцы». Индейские племена придумали целый язык жестов, которым начали пользоваться задолго до появления здесь первых белых. И до сих пор им пользуются, особенно теперь, когда Америка переполнена разными нациями, народами и языками.

– Спасибо за рассказ, Хок. Я очень благодарна...

– Только не думай, что я перестал на тебя сердиться, Стейси. Я просто в бешенстве, но даже это никак не повлияет на мои планы, потому что исполниться им не может помешать ничто и никто – ни ты, ни Латимер, ни луна в безоблачном небе. Я иду за своим стадом и вернусь со своим стадом, – сжав кулаки, страстно закончил он.

– Хок, я и не собираюсь тебя останавливать. Просто я хочу быть рядом с тобой. Я ни в чем не виновата...

– Стейси, ты ничем и никак не можешь мне помочь. Если ты хочешь присоединиться к моему отряду, что, собственно говоря, ты сейчас и пытаешься сделать, то мне это не нужно и совсем не нравится.

Ледяное спокойствие его голоса привело Анастасию в смятение, потому что за этим скрывалась растущая ярость. Она чувствовала, как Хок буквально кипит от злости, и была обижена и растерянна – он выставил ее эгоисткой, совершенно не думающей ни о нем самом, ни о его деле, к которому готовился все годы после смерти родителей. Может быть, ей сейчас лучше вернуться на ранчо и забыть о его планах и о его ранчо. В конце концов, он ей не так уж и нужен, а уж тем более ей ничего не нужно от него.

– У тебя есть еще что сказать? – Голос Хока был ровным и бесстрастным. Воины тева почти уже подъехали к ним.

– Наверное, ничего к тому, что было сказано, добавить нельзя. Мне хотелось быть рядом. Я за тебя переживала – знала, что ты рассердишься, но все же пришла. Поверь, я понятия не имела, насколько тебе...

– Ты хоть понимаешь, что из-за тебя я теряю уважение и честь в глазах мужчин тева?

– Нет. Не понимаю.

– Для хопи это очень важно, как и для тева. Анастасия помолчала, подумав, что в самом деле плохо знает Хока. Сердце ее сжало ледяное отчаяние.

– Я жду, – продолжал давить Хок.

– Я не знаю. Мне в голову никогда не приходило, что...

– Насчет головы это точно. Знаешь, сколько хопи и тева добровольно уходили из жизни после того, как были обесчещены?

Сердце у Анастасии заколотилось быстро-быстро.

– Хок, послушай. Я...

– К счастью, сегодня ночью я не собираюсь умирать, как и во все последующие дни. Тем не менее, Анастасия, я хочу покончить со всей этой кашей, которую ты заварила, здесь и сейчас.

– Да, я понимаю, – негромко ответила Анастасия, чувствуя, как в душе ее поселяется холод. Ведь она действительно не знала Хока. А что такое для него честь? Как сейчас оказалось, она тоже этого не знала. Неужели та индейская кровь, что течет в его жилах, так отличает его от других людей? – Прости, что я приехала сюда. И вообще прости меня за все. – В конце концов, у нее тоже есть собственная гордость, пусть он хотя бы узнает об этом.

– Простить? Это за что же? – насмешливо спросил Хок, поворачиваясь от Анастасии в сторону подъехавших воинов тева.

– За очень-очень многое. Езжай, делай, что задумал, – выговорила Анастасия, отступая к своему мустангу, беря его под уздцы и всовывая ногу в стремя. Усевшись на коня, она еще раз посмотрела на Хока и добавила: – Езжай и живи счастливо. Но без меня.

Она резко развернула лошадь в направлении Гайи, но, прежде чем мустанг сделал хотя бы шаг, Хок оказался рядом и, выхватив из рук Анастасии поводья, придержал коня, после чего рывком сдернул ее с седла.

– Какого черта, Стейси! – свистящим шепотом воскликнул Хок. – Что за чертовщину ты несешь?

Она чуть не упала ему под ноги и, подняв глаза, увидела, что индейцы уже подъехали и теперь, сидя на своих лошадях, спокойно молча наблюдают за происходящим. С помощью Хока поднявшись на ноги, Анастасия почувствовала себя совершенной дурой. Кто бы говорил теперь про потерю чести!

Посмотрев на индейцев, он коротко кивнул, потом перевел взгляд на нее. И вдруг широко улыбнулся и сказал:

– Ну что ж, по крайней мере они узнали, что с некоторыми женщинами бывает невозможно справиться. Если бы это были апачи, то мне и думать не хочется, что они потребовали бы сделать с тобой, чтобы вернуть мне потерянную честь мужчины.

– Знаешь что, Хок, я во всем этом не вижу ничего смешного, – резко бросила Анастасия, отталкивая его и отходя на несколько шагов в сторону. – Тебе пора бы понять, что у меня тоже есть гордость.

– Я знаю.

– Прекрасно. Я возвращаюсь домой. А ты езжай, куда ехал. С самого начала я была не права.

– Ну уж нет, домой ты не поедешь.

– Что?! – Анастасия в бешенстве топнула ногой. – Сначала – уезжай, и чем скорее, тем лучше, а теперь – нет, дорогая, оставайся. Вот что, с меня довольно. Плевать мне на всех.

Хок тихо засмеялся, и этот низкий смех вдруг показался Анастасии хищным кличем стервятника. Ей ужасно захотелось, чтобы время повернуло вспять, чтобы она осталась сегодня в своей спальне. Возможно, Хок и был прав во всем.

– Стейси, ты поедешь со мной. Я вовсе не намерен отпускать тебя обратно в Гайю, тем более когда все поместье уже поднято на ноги.

– Я уехала тайком, меня никто не видел!

– Меня не интересует, как ты оттуда уехала. Меня интересует, что происходит сейчас. Кроме того, одну я тебя не отпущу.

– Знаешь что? Я сама о себе как-нибудь позабочусь!

– Давай не будем мусолить одно и то же. Ты едешь со мной. И давай сразу, раз и навсегда, договоримся – делать только то, что я скажу, иначе никто из нас живым не вернется. Тебе хотелось развлечений – вот они, получай. И если ты отъедешь от меня хоть на несколько футов, то потом горько пожалеешь об этом.

Анастасия упрямо замотала головой, разозлившись всерьез:

– Это если я еще захочу поехать рядом с тобой.

Вот тут уже Хок вышел из себя – он больно схватил ее за руку и прошипел прямо в лицо:

– Черт тебя подери, мы что, едем попить послеобеденного чайку в Виксберге? Сегодня каждый смертельно рискует, и ты не исключение.

– Хок, я поеду с тобой, – сказала Анастасия, уступая напору и справедливости его слов. Нет, конечно, это не Виксберг, и из-за нее могут пострадать другие, но стремление быть рядом с ним от этого не уменьшилось.

– Давай все споры сейчас закончим. Я уже растерял почти всю свою мужскую честь. Ты нас задержала не знаю как. Садись в седло и всю ночь не отъезжай от меня ни на шаг.

С этими словами он решительно развернулся и исчез. В смятении Анастасия обернулась к индейцам, зная, что сказать ей совершенно нечего, даже если бы они и говорили по-английски. Глубоко вздохнув, она села на лошадь и стала ждать Хока. Вскоре он подъехал словно призрак ночи, гневный и полный решимости довести начатое до победного конца. Анастасии вдруг вспомнилась ее первая мысль о Хоке: «Он совсем не похож на мужчин, которых я знала раньше, – он из тех, с которыми мне меньше всего хотелось бы встретиться». И тем не менее... встречается снова и снова.

Хок кивнул индейцам, и те молча тронулись следом за ним. Анастасия подъехала поближе к Хоку, но тот и не посмотрел на нее, и тогда она тоже отвернулась, удивляясь, каким же это образом то, к чему она всей душой так стремилась, превратилось в сплошные для нее неприятности. Хорошо, она постарается не мешать – будет делать то, что скажет Хок. А вот когда они вернутся в Гайю... тогда она еще посмотрит.

Темные очертания поместья Латимеров возникли перед ними довольно неожиданно. Боевой отряд остановился. Трое индейцев молча кивнули Хоку, сделали несколько движений на языке жестов и не спеша направили своих коней в сторону загона с лошадьми.

Хок с остальными тева соскочили со своих мустангов на землю и слегка присели, положив ладони на морды своих лошадей. Анастасия в точности их скопировала, помня, о чем предупреждал ее Хок. Что будет дальше, она не имела ни малейшего представления – Хок не посвящал ее в подробности. Однако спрашивать она у него ничего не собиралась, тем более что любой вопрос, заданный вслух, может выдать их местонахождение. Анастасия решила молчать и ждать, что будет дальше.

Скоро одна из половинок ворот ранчо беззвучно распахнулась, и индейцы начали выводить лошадей в открывшийся проем. Вся картина производила довольно жуткое впечатление – все происходило бесшумно, словно во сне. Медленно и уверенно воины тева продолжали выводить лошадей, но никто на ранчо не поднимал тревоги, что было просто сверхъестественно. Когда была выведена восьмая лошадь, ворота сами собой закрылись, и тева увели лошадей на север, быстро увеличивая расстояние между собой и ранчо Латимера.

Внезапно, разорвав ночную тишину, раздалось несколько пистолетных выстрелов, загомонили громкие голоса. За оградой ранчо забегали люди, собираясь у лошадиного загона. Раздались ругательства, мужчины начали седлать лошадей, многие показывали руками в том направлении, куда индейцы погнали украденный табун. Ворота распахнулись снова, с территории ранчо вылетели несколько всадников и унеслись в темноту.

За все это время Хок и остальные индейцы даже не шелохнулись. Анастасия покосилась на Хока. Лицо его было бесстрастным – все внимание Хок сосредоточил на толкущемся в отгороженном загоне стаде годовалых бычков, собранных вместе для клеймения. Несколько ковбоев суетливо расхаживали вдоль ограды загона. За ними можно было следить по тлеющим огонькам сигар. Когда звуки погони затихли вдали, ковбои заметно расслабились и перестали сновать вокруг загона. Бычки снова улеглись на землю.

Хок по-прежнему сидел неподвижно. Анастасия подумала, что еще немного и у нее отнимутся ноги, настолько неудобно было сидеть полусогнувшись, но тут он сделал несколько быстрых движений руками, индейцы бесшумно скользнули в темноту и крадучись направились к воротам.

Только теперь Хок посмотрел на Анастасию, наклонился к ней и еле слышно шепнул на ухо:

– Мы остаемся с лошадьми.

Анастасия кивнула, продолжая смотреть на загон с бычками. Видно в темноте было немного, разве что тлеющие огоньки сигар охранников. Вдруг эти огоньки сразу, как по команде, исчезли, и у Анастасии вдоль спины пробежал холодок.

Хок еще немного выждал, а потом, обдав теплым дыханием лицо Анастасии, шепнул ей:

– Сейчас мы войдем туда вместе с лошадьми. Это самая опасная часть плана. Двигайся без единого звука и следи, чтобы лошади не шумели.

Они встали. Хок протянул Анастасии поводья пяти мустангов, включая его собственного. Анастасия с трудом сглотнула ком, вдруг вставший в горле. «Да как можно выполнить то, о чем он сейчас просит?» – подумала она, и тут же выбросила это из головы. Если Хок смог это сделать, сумеет и она. Они шли медленно и осторожно, лошади ступали тоже аккуратно, словно понимали, что выдать себя сейчас никак нельзя. Вдруг Анастасия поняла, что надела очень неудачную обувь. Стоило чуть забыться, как ее дорожные ботинки начинали негромко поскрипывать. Анастасия покосилась на Хока, но все внимание его было приковано к воротам.

Когда они оказались около ворот, Хок остановился, передал ей поводья еще пяти лошадей и едва слышно прошептал:

– Подожди здесь. И исчез в темноте.

Анастасия почувствовала себя брошенной на произвол судьбы и ужасно беспомощной. А вдруг этим одиннадцати лошадям захочется сейчас всем вместе прогуляться? Как она их удержит? Она страшилась даже подумать, что произойдет потом, изо всех сил стараясь оставаться спокойной, чтобы лошадям не предалось ее волнение. Вокруг было темно и тихо, а за воротами стояла прямо-таки могильная тишина. Анастасию пробрала дрожь. А если Хок не вернется? А если они его уже схватили и прикончили? У нее заныло сердце, ладони сразу вспотели. Нет, об этом тоже лучше не думать. И тут одна из лошадей резко вздернула голову.

Анастасия вгляделась в темноту. Хок с одним из индейцев вынырнули из тьмы. От радостного облегчения она была готова расплакаться. Хок подошел к ней, забрал поводья своих мустангов и передал троих лошадей индейцу, оставив себе двух. Он повел их в сторону, Анастасия растерянно последовала за ним. Все шло слишком хорошо, значит, скоро жди беды. В то же время она помнила, как Хок говорил, что индейцы тева могут украсть у белых все, что угодно, и пока видела лишь подтверждение этих слов.

Все быстро сели верхом. Хок наклонился к Анастасии:

– Теперь, Стейси, держись рядом со мной, и тогда все будет в порядке.

Она перевела дыхание, чувствуя, как ее тоже охватывает азарт. Сейчас все и произойдет! Буквально тут же ворота загона с годовалыми бычками распахнулись, и индейцы начали выгонять стадо. Животные были слегка встревожены, потому что за эту ночь их поднимали на ноги уже два раза, но тем не менее, фыркая, вращая ошалелыми глазами, послушно выходили наружу и направлялись туда, куда их гнали загонщики, – к месту, где стояли Хок и Анастасия.

Неожиданно Хок тронул своего мустанга и оказался впереди стада, которое начало в растерянности топтаться на месте, не понимая, куда идти. Хок повел бычков на север – точно туда, куда недавно тева угнали лошадей и куда ускакали пистолерос Латимера. Она озадаченно спросила себя, зачем Хоку понадобилось догонять Латимера, но решительно отбросила все сомнения, полностью поглощенная тем, что происходило сейчас вокруг нее. Она с изумлением наблюдала, как годовалые бычки все шли и шли, и конца им не было. Сколько же скота Хок вознамерился украсть?

Из ворот выехали несколько индейцев и начали помогать сгонять скот вместе. Хок и Анастасия по-прежнему держались впереди стада. Анастасия обернулась, потрясение наблюдая, как бычки растягивались в длинную цепочку. Появились еще несколько индейцев, вскочили на мустангов и присоединились к остальным загонщикам.

Но все вопросы мигом вылетели у Анастасии из головы, когда Хок сказал ей, чтобы она помогала ему. Теперь они вместе гнали стадо на север, а куда именно, знал только Хок. Стадо двигалось довольно шумно, и в доме зажегся свет, но за этим ничего не последовало – ни выстрела, ни погони – ничего. Почти все ковбои и пистолерос умчались за угнанными лошадьми, а о тех, которые остались, скорее всего позаботились индейцы. Хок уже успел сказать Анастасии, что ковбоев, сторожащих скот, только оглушат – ни один из них убит не будет.

Хок и Анастасия ехали во главе длинной цепочки бычков. По бокам гарцевали на мустангах индейцы, следя, чтобы ни один бычок не отбился от стада. Остальные индейцы ехали позади, терпеливо глотая пыль, летевшую из-под многочисленных копыт. Каса де Латимер скрылся в ночи, и стадо теперь двигалось в сторону резервации индейцев навахо.

В голове у Анастасии вновь завертелись вопросы, искать ответы на которые не было времени. Она была поглощена тем, чтобы помочь Хоку поскорее отвести стадо в нужное место. Особо приближаться к скоту она все-таки побаивалась, потому что не знала, как в такой ситуации могут повести себя животные. С другой стороны, это были годовалые бычки, и, вероятно, справиться с ними было бы нетрудно.

Через какое-то время Хок подъехал к Анастасии и, продолжая следить за стадом, сказал:

– Сейчас мы будем поворачивать в сторону. Внимательно следи за тем, что я буду делать. После того, как все стадо повернет, несколько бычков мы пустим в прежнем направлении, чтобы оставить ложный след. Наше стадо следов вообще не оставит.

И Хок впервые за эту ночь расплылся в улыбке, которая скорее напомнила хищный оскал.

Анастасия непроизвольно передернула плечами и спросила:

– А как же стадо не оставит следов?

Хок, блеснув глазами, ухмыльнулся во второй раз.

– Индейцы тева, которые едут сзади, тащат за собой борону. Когда мы сменим направление и погоним стадо к нашему каньону, они просто уничтожат все следы, и люди Латимера не узнают, куда мы направились.

Анастасия в изумлении молча уставилась на Хока, потом обернулась и посмотрела назад, на длинную цепочку бычков. Повернувшись к Хоку, она медленно проговорила:

– Хок, это невероятно. Там же около...

– Если точно, то пять сотен голов.

– Я не верю, что такое возможно, – покачала головой Анастасия.

– Для индейцев тева возможно все, – усмехнулся Хок. – Ти Эл Латимер навсегда расстанется со своим годовалым стадом и никогда не узнает, что на самом деле с ним случилось, если только не завернет на ранчо Хокинса, где оно будет пастись. И на каждом бычке будет стоять клеймо Хокинса.

Анастасия с сомнением покачала головой, хотя в глубине души уже начала ему верить, настолько убежденно он говорил.

– Но тогда будет уже поздно, слишком поздно, – продолжил Хок. – Конечно, след до конца не заметешь. Правильнее будет сказать, что мы его переделаем, потому что ни Латимер, ни его люди не умеют читать следы так, как это делает любой индеец.

Анастасия молча кивнула, не зная, что и сказать.

– Вот чем мы займемся в ближайшие несколько часов, – удовлетворенно заключил Хок. – Не отходи от меня ни на шаг, и тогда все будет в порядке.

– Конечно, Хок, вот только...

– Потом поговорим, – перебил ее Хок и завершил разговор, поскакав вдоль стада. Приближалось место поворота.

Вскоре стадо послушно повернуло за Хоком и Анастасией на восток и затрусило в новом направлении. Поднятая пыль мешала Анастасии разглядеть, что делается позади, поэтому она сосредоточилась на том, чтобы не отстать от Хока и помогать ему по мере сил вести бычков к тайному каньону.

Время шло, и Анастасия начала привыкать к тому, что едет бок о бок с бычками. Волнение мало-помалу оставило ее. Она и раньше знала, что труд погонщика скота тяжел, однако не жалела, что ввязалась в это дело, – оно того стоило.

Она бросила взгляд на Хока. Он, как всегда, с удивительной легкостью управлялся со своим мустангом, как бы сливаясь с ним в одно существо, однако вид у него сегодня был вовсе не ковбоя, к которому она привыкла. Это был индеец-воин, совсем незнакомый мужчина, и находиться рядом с ним ей было весьма неуютно, особенно после того как он на нее разозлился.

Хок молча махнул рукой, показывая в сторону какого-то высохшего русла реки, которое исчезало в обрывистых, изъеденных ветром и водой скалах. Анастасии и в голову бы никогда не пришло, что здесь может находиться тайный каньон, однако Хок направился именно в ту сторону, и вскоре они вместе со стадом вышли по этому высохшему руслу в глубокий каньон с почти вертикальными обрывистыми стенами. Стадо задвигалось быстрее, почуяв впереди воду.

Хок обернулся к Анастасии. На его губах играла торжествующая улыбка. Каньон постепенно расширялся, и они оказались в маленькой долине, густо заросшей травой. Здесь даже росло несколько небольших деревьев. Хок натянул поводья и отъехал в сторону от стада. Анастасия последовала за ним. Скот теперь сам доберется до травы и воды, благо и того и другого здесь было вдоволь.

Они поехали обратно вдоль стада и выехали наружу. Бычки все шли и шли через узкий вход в каньон. Появились индейцы, остановились по обе стороны входа и терпеливо дождались, когда в каньон прошел последний бычок.

Убедившись, что все стадо благополучно добралось до цели, они занялись тем, что принялись тщательно закладывать вход, превращая каньон в надежный загон для скота. Как поняла Анастасия, все было продумано просто великолепно. Подкатили несколько больших валунов и ими загородили вход, а для маскировки набросали сухих веток и травы.

Когда все было сделано, индейцы повели своих мустангов назад по песчаному руслу, тщательно заметая все следы, и довольно быстро увидели четырех индейцев, которые шли им навстречу, тоже уничтожая следы.

Наконец-то дело было сделано – скот украден, спрятан в надежном месте, все следы стерты. Хок поблагодарил тева на их языке. Они что-то ему ответили, молча поклонились Анастасии и направились на север, ведя лошадей под уздцы.

Анастасия остолбенело смотрела им вслед, потом повернулась к Хоку:

– Они ушли?

– Им нужно выращивать урожай, но они вернутся, когда нужно будет клеймить скот, пока я не найму на работу нескольких человек.

– Ты уже знаешь, кто у тебя будет работать?

– Я знаю многих ковбоев, которые готовы мне заплатить, только чтобы работать здесь, в прохладе, а не под палящим солнцем, – усмехнулся Хок.

Анастасия улыбнулась и еще раз мысленно похвалила себя за то, что решилась помочь Хоку. Внезапно Хок посерьезнел.

– Дело еще не доделано. До рассвета нам нужно вернуться в Гайю, иначе нас там хватятся. Нужно поспешить, потому что теперь мне придется позаботиться о следах.

Анастасия согласно кивнула и направилась к своему мустангу.

Однако Хок схватил ее за руку и развернул к себе. Выражение лица у него стало неприятно жестким.

– Не думай, что я забыл про твое поведение, – резко сказал он. – Насколько я сердит, ты узнаешь чуть позже, когда у нас будет на это время.

– Ну что ж, – ответила Анастасия, вырывая руку. – Вряд ли у меня найдется время выслушивать эти глупости.

Она повернулась и пошла прочь. На душе у нее стало горько оттого, что сегодня ночью она никому не доставила никаких хлопот и даже в меру сил помогла довести задуманное Хоком до конца, а он сейчас так обошелся с ней.

Хок снова схватил ее за руку и на этот раз грубо рванул к себе.

– Ну уж нет, тебе придется меня выслушать столько времени, сколько потребуется. Просто сейчас моя голова занята несколько другими мыслями. – Он повернул ее к себе спиной и пнул коленом под зад. – Лезь на лошадь, пока я добрый...

Пинок был такой, что Анастасия со всей силы врезалась в мустанга, удержавшись на ногах лишь потому, что чудом успела ухватиться за седло. Обернувшись, она увидела, что Хок сунул ногу в стремя, собираясь вскочить в седло. Анастасия хитро улыбнулась, быстро сделала пару шагов и сильно шлепнула лошадь Хока по крупу.

Не ожидавший такого невежливого обхождения мустанг рванул с места, и Хоку пришлось поболтаться в воздухе, прежде чем он сумел взгромоздиться на коня. Он быстро справился с ошалевшим мустангом, резко его развернул и пустил галопом к Анастасии, крикнув:

– Ты своего добилась! Мое терпение кончилось!

Глава 17

Анастасия увидела, что Хок с лицом, перекошенным от ярости, несется прямо на нее. Она ахнула, поняв, что ярость эта вся целиком направлена только на нее, и поспешно начала залезать на лошадь, чтобы улизнуть от осатаневшего Хока, но успела только сунуть ногу в стремя. Вихрем налетевший Хок буквально сорвал ее с лошади и перебросил лицом вниз через свое седло.

Сделав круг, он вернулся, подхватил мустанга Анастасии под уздцы и пустил своего коня галопом по высохшему руслу обратно к скалам. Взбешенная, Анастасия задергалась, пытаясь высвободиться, но Хок намертво прижал ее к спине лошади, заставляя в полной мере переносить мучительную скачку в таком малоудобном положении.

Доскакав до скал, Хок остановил мустангов, спустил Анастасию на землю и только после этого соскочил сам. Доведенная до белого каления, Анастасия, тяжело дыша, отступила на несколько шагов, подбоченилась и бросила Хоку:

– Я не потерплю таких...

Договорить она не успела. Хок выдернул из кучи травы и сучьев, которую набросали индейцы, чтобы скрыть следы стада, здоровенную еловую ветку с крупными зелеными иголками и с решительным видом направился к Анастасии. Поняв его намерения и не узнавая своего любимого Хока в этом высоченном мрачном краснокожем, одетом в одни лишь мокасины и набедренную повязку, она кинулась было бежать.

Но на сей раз ей не было дано ни остановить, ни обогнать Хока. Не успела она сделать и нескольких шагов, как он настиг ее и схватил поперек туловища.

– Хок, не вздумай меня бить! Я...

– Ты меня донимала всю ночь, – зло перебил он ее. Она вскинула на него глаза и вдруг увидела, что гнев, которым горел его взгляд, уступил место страсти. Ветка выпала из его руки. Анастасия тоже почувствовала, как злость покидает ее и уступает место гораздо более приятному чувству.

– Господи... Хок... – выдохнула она. Дышать вдруг стало трудно, потому что сердце, переполнившееся нежностью, застучало под самым горлом.

– Стейси, иди-ка сюда, – отрывисто бросил Хок. – Тебе за многое придется расплатиться. – Голос у него вдруг стал сиплым.

– Нет.

– Вот как? Опять – нет? Бунтуем?

– Вот именно. Иди ты ко мне.

Он блеснул улыбкой. Весь гнев его как-то сразу испарился. Хок уселся, скрестив ноги, на землю, быстрым движением усадил Анастасию к себе на колени и обнял сильной рукой за талию. От прикосновения его горячего нагого тела по спине Анастасии пробежала сладкая дрожь.

– Ты бесстыдник, Хок. Ходишь чуть ли не голый.

– А так мне легче к тебе приставать.

Анастасия рассмеялась и выговорила в притворном ужасе:

– О, великий сильный воитель, пожалуйста, не обижай меня.

Он что-то проворчал в ответ и вдруг уткнулся лицом ей в шею, легонько прихватил нежную кожу зубами, отпустил и прошептал:

– Я тебя сейчас буду совращать, а потом уже и рассчитаемся.

Анастасия погрузила пальцы в его густую шевелюру и чуть охрипшим голосом ответила:

– В таком случае совращай меня, и я буду считать, что мы квиты.

Хок отыскал губами ее рот, чуть приоткрытый в ожидании поцелуя, губы их слились, погружая обоих все глубже и глубже в омут любовной страсти, в водоворот чувств, который неудержимо затягивал их в сладкую бездну наслаждения, блаженства и единения.

Анастасия чуть слышно застонала и обняла Хока, чувствуя ладонями, как напрягаются мышцы у него на спине, как его охватывает желание. Он все сильнее сжимал ее в объятиях, прижимая к груди, как если бы ему хотелось слиться с любимой в одно целое.

Она откинула голову на сгиб его локтя и снова застонала, когда он принялся покрывать горячими поцелуями ее нежную шею. Широко открытыми глазами Анастасия смотрела в небо над головой, на мерцающие в темной бездне звезды и серебристый диск полной луны, но очень скоро забыла обо всем, потому что ласки и поцелуи Хока захватили ее всю, заставив откликаться на каждое прикосновение рук и губ возлюбленного.

Он что-то пробормотал и начал расстегивать на ней одежду. Анастасия настолько разомлела в его объятиях, что была не в состоянии помочь ему справиться с пуговицами и застежками, желая лишь одного – чувствовать его ласки, познавать его тело и раскрываться, раскрываться и раскрываться навстречу его любви.

– Черт! – глухо выговорил Хок. – Почему ты мне не поможешь? Я не могу...

Искреннее отчаяние в его голосе слегка отрезвило Анастасию, и она зашевелилась, не меньше, чем он, желая полноты соприкосновения их тел. Дело продвигалось медленно, потому что руки влюбленных постоянно сталкивались, спеша к единению, которого оба страстно желали поскорее достичь. Но наконец одежда отброшена в сторону, следом за ней последовали ботинки, из прически извлечены заколки, и волосы серебристо-золотой волной рассыпались по обнаженным плечам.

Хок со стоном зарылся лицом в этот мягкий пушистый поток.

– Сегодня, Стейси, ты меня до смерти напугала. Если бы с тобой что-нибудь случилось, я просто не знаю... я сомневаюсь, что смог бы продолжать жить без тебя.

– Хок... – только и смогла выговорить Анастасия, прижимая его голову к своей груди и покрывая макушку жаркими частыми поцелуями. – Прости меня за то, что доставила тебе столько беспокойства, но мне так хотелось быть рядом с тобой во всем. Я не хочу все время прятаться у тебя за спиной, мучаясь вопросом, жив ли ты. Каково бы мне было, если бы ты не вернулся, а я не знала, почему?

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза долгим взглядом, потом вздохнул и ласково и благодарно поцеловал ее.

– Я все понимаю, милая, но я все равно всегда буду защищать тебя, охранять, оберегать от любых неприятностей... Назови это как хочешь.

– Как и я тебя, любимый.

Он кивнул и ласково погладил ее по щеке.

– Ты мне безумно, бесконечно дорога. Я даже думать не хочу... Понимаешь, когда гремучая змея тебя укусила, я думал, что сойду с ума. Но я не имел права выпускать все, что кипело у меня в душе, наружу, а должен был оставаться спокойным. Я обязан был довезти тебя к хопи живой. Похоже, с тех пор у меня в душе и засел страх потерять тебя и остаться в одиночестве.

Анастасия, чувствуя, как глаза ее наполняются слезами, с нежностью поцеловала его в губы.

– Знаешь, Хок, я почти перестала ненавидеть эту проклятую войну, которая отняла у меня мою прежнюю жизнь, потому что, не будь ее, отец никогда бы не приехал в Аризону, а мы с тобой никогда бы не встретились. И какой тогда была бы наша жизнь?

– Я не хочу говорить об этом, Стейси. И даже думать об этом не собираюсь. Если ты веришь в судьбу, тогда мы в любом случае должны были встретить друг друга и соединить наши жизни. Война окончилась, и жизнь все равно продолжается. Родители мои погибли, а моя жизнь продолжается. Но, встретив и узнав тебя, я не хочу гадать, какой будет моя жизнь, если ты вдруг исчезнешь. До нашей встречи я не знал, что можно так откровенно делиться всем, что тебе дорого, с другим человеком. А теперь я знаю, что можно, и поэтому не хочу и дня прожить без тебя и без того, чем мы делимся друг с другом.

– Ты прав, Хок. Это счастье, что мы повстречали друг друга.

– Конечно! – горячо воскликнул Хок и жарко поцеловал ее. – Однако ты так и не расплатилась со мной за то, что чуть не свела с ума этой ночью.

– И в каком виде ты желаешь получить плату? – рассмеялась Анастасия. – Может быть, вот в таком?

Она толкнула его на сухой песок, отбросила свои длинные волосы на одну сторону и стала покрывать лицо возлюбленного короткими легкими поцелуями.

Хок тоже рассмеялся и шутливо поинтересовался:

– Ты что, пытаешься смягчить своего кредитора?

– Вовсе нет. Прежде всего у тебя есть обязанность, которую ты должен исполнить. Давай-ка посмотрим, готов ли ты к этому?

Она села и игриво провела ладонями по его груди, чувствуя, как под ее прикосновениями напрягаются мышцы. Когда пальцы коснулись набедренной повязки, она задержала движение рук и, подняв глаза, посмотрела Хоку в лицо. Он усмехнулся, потому что – то как выглядела набедренная повязка, недвусмысленно говорило о его полной готовности и желании разделить с Анастасией любовь.

– Похоже, что еще рано, – поддразнила Анастасия и сменила ладони на губы, принявшись целовать его грудь, потихоньку спускаясь все ниже и ниже. На обоих его сосках она задержалась и покусывала и ласкала их языком до тех пор, пока они не превратились в два плотных бугорка. После этого поцелуи спустились на живот и добрались до ямки пупка. Тронув эту впадинку кончиком языка, Анастасия подняла голову и одарила Хока безмятежной улыбкой.

– Рано, опять рано.

– Стейси, ты пытаешь меня медленной смертью, – судорожно выдохнул Хок.

Она рассмеялась и сдернула набедренную повязку, открыв его мужское естество во всей любовной красе.

– Значит, снова рано? – с иронией поинтересовался Хок и притянул руку Анастасии к себе. От прикосновения к налитой мужской силой плоти по телу Анастасии пробежало мучительно-сладкое покалывание, и она ощутила неудержимое желание немедленной близости с любимым.

– Это издевательство я терпеть больше не в силах, – задыхаясь, выговорил Хок.

– Я тоже, – с дрожью в голосе ответила Анастасия. Одним сильным движением Хок заключил ее в объятия, осторожно уложил на спину и развел ей бедра, затем медленно опустился на возлюбленную и, когда Анастасия страстно выгнулась ему навстречу, чуть приподнялся и нежно и бережно проник в ее трепещущее от ожидания любви лоно.

– О! – ахнула Анастасия и, обхватив Хока за плечи, прижалась к нему крепче, радостно раскрываясь еще сильнее навстречу их головокружительному соединению.

– Боже, Боже мой! – простонала она через некоторое время, сливаясь с Хоком в восхитительном ритме любовного наслаждения.

Хок продолжал любить ее, и Анастасия, бессвязно лепеча имя возлюбленного, судорожно стискивая его плечи, с силой двигала бедрами навстречу каждому его движению, страстно желая, чтобы он проникал в нее все глубже и глубже. Они наконец поймали тот ритм слияния, который может вознести влюбленных на головокружительную высоту, когда на короткий миг, охваченные наслаждением, тела и души становятся одним целым.

– Хок... Хок... – стонала Анастасия. – Хок, пожалуйста...

– Да, любимая, да, – выдохнул Хок, чувствуя, как и в нем самом, и в ней поднимается неудержимая волна блаженства, готовая затопить все и вся. И врата рая распахнулись перед ними во всю свою ширь, объяв вошедших захватывающим ощущением сладостного единения, сплавившего воедино их страсть, любовь, нежность, радость и счастье.

А потом они вернулись на землю, в каньон, в высохшее русло реки, и разгоряченные тела их были мокры от пота, и души их были полны неги и любовной слабости. Хок приподнялся на локте и тихонько поцеловал Анастасию в чуть приоткрытые губы. Она ответила не менее нежным поцелуем и тесно приникла к нему, вдруг почувствовав прохладу весенней ночи.

Они лежали и молчали, потому что слова не были нужны.

– Хок, пожалуйста, больше не оставляй меня одну, – попросила Анастасия. – И ничего не скрывай от меня. Пожалуйста.

– Договорились, – коротко ответил он и добавил: – Похоже, мне предстоит прожить жизнь, полную постоянного беспокойства и неведения, какое приключение ты организуешь в следующий раз.

Анастасия тихонько рассмеялась и погладила его по голому плечу.

– Пока я с тобой, никакие опасности мне не грозят.

– Надеюсь, очень на это надеюсь, – хмуро ответил он.

– Хок, а знаешь... – снова заговорила Анастасия, но он заставил ее замолчать, молниеносно накрыв ей рот ладонью и, весь обратившись в слух, приник ухом к земле.

Через секунду он торопливо сел и зашептал:

– Несколько человек на лошадях, и очень близко. Нас здесь не должны найти, но времени убраться подальше уже нет. – Он торопливо огляделся по сторонам, нашел набедренную повязку, поднялся на ноги и надел ее. Схватив брошенную им недавно еловую ветку, он повернулся к Анастасии: – Быстро одевайся и отведи мустангов к той, темной стене каньона. Стой рядом с ними и следи, чтобы они не дергались и не ржали. Я постараюсь сейчас замести наши следы, и тогда останется лишь молиться, чтобы они не заехали в каньон слишком далеко.

Широкими шагами он бесшумно ринулся вниз по высохшему руслу, а Анастасия принялась судорожно натягивать на себя одежду. Она еще не совсем пришла в себя, и от этого у нее тряслись руки и ноги, и все получалось очень медленно и неуклюже. Наконец она оделась и занялась мустангами. Отведя лошадей к стене, на которую указал Хок, Анастасия стала гладить взволнованных животных, шепча им ласковые слова. Успокаивая их, она успокаивала и себя, потому что испугалась не на шутку.

Прошла, казалось, вечность, хотя на самом деле – не более нескольких минут. Хок вернулся, подошел к Анастасии, ободряюще сжал ей плечо и сказал:

– Весьма возможно, что это люди Латимера ищут своих бычков. Стой тихо и спокойно, чтобы слиться со стеной каньона.

Они подвели мустангов вплотную к скале и, встав рядом с ними, обхватили руками лошадиные морды. Тела лошадей и впрямь слились с темной скалой каньона. Замерев, они принялись ждать, стараясь успокоить лошадей и самих себя.

Вскоре вдалеке послышался стук копыт, который все приближался и приближался. Затем стали доноситься мужские голоса. Всадники направились к высохшему речному руслу и остановились. Хок и Анастасия затаили дыхание. Мгновение спустя кавалькада двинулась дальше вверх по руслу. Они проехали несколько футов, остановились, затем снова тронулись вперед. Когда до затаившихся Анастасии и Хока оставалось совсем немного, всадники остановились вновь.

Поскрипывание кожаных седел в ночной тишине казалось ужасно громким. Всадники неторопливо оглядывались по сторонам.

– Ну так что, Чарли? Похоже, здесь все тихо, – заговорил один из них.

– Да вроде так. Не вижу, где здесь можно припрятать стадо.

– Точно.

– Может, хозяин сам его отыщет.

Один из мужчин фыркнул и чиркнул спичкой. До Хока и Анастасии донесся запах прикуренной сигары. Ничем не выдав своего присутствия, они лишь крепче сжали морды лошадей.

– Вообще-то странно это все, верно?

– Да это скорее всего индейцы. А там черт его знает.

– Да. Потом есть еще этот Спенсер.

– Тот южанин? Да ты что, уж очень он вежливый. Прямо такой весь из себя джентльмен.

– Ну да, все они вежливые, а что в голове, сам знаешь...

– Ти Эл все равно будет думать, что это дело рук Спенсера, что бы там на самом деле ни было.

– Похоже, что так, ведь на всей Литл-Колорадо, кроме этого малого, другого ранчеро нету.

– Так вся штука в том, что следов никаких, вот ведь что. И еще угнанные лошади. Слишком уж ловко все проделано, по мне, так явно индейцами попахивает.

– А что, может, ты и прав. А тут мы, кажись, только время теряем.

– До каких пор нам на восток ехать, а?

– Проедемся еще чуток. Не хочу вернуться раньше срока и попасть хозяину под горячую руку. Если он не отыщет этих своих бычков, то, считай, потеряет всю годовую выручку.

– Думаешь, рассчитает всех гуртовщиков?

– А черт его знает. Коли выгонит, попробуй наняться к Спенсеру.

– Ладно, поживем-увидим. Если это дело рук индейцев, то не видать нам этих бычков как своих ушей.

– А если Спенсер...

– Да один черт.

– Ти Эл небось знает, кто это.

– А то! Давай трогаться.

Они тронули лошадей, и в этот момент мустанг Анастасии начал грызть уздечку. Она отчаянно попыталась удержать его, и это ей почти удалось, но ведь известно, что в тишине звуки разносятся далеко. Она и Хок застыли, готовые ко всему.

– Слышал?

– Да это все чертовы лошади. Не стоится им на месте, особенно в такие ночи, как эта.

– Не любишь полнолуния?

– В такие ночи всегда вспоминаешь об индейцах. Ладно, поехали. Ни черта здесь нет. – Они развернули лошадей и двинулись обратно. Говоривший продолжил: – Я тебе разве не рассказывал, что сотворили апачи с золотоискателями в ночь полнолуния?

– Да вроде нет, не помню, – ответил второй голос под затихающий стук копыт.

– Да что ты? Все они ехали в Калифорнию и должны были пересечь территорию апачей. Так вот, я сам, своими глазами...

Голоса затихли, наступила тишина. Анастасия едва слышно выдохнула и осторожно потрепала своего мустанга по шее. Хок легонько сжал ее руку и шепнул:

– Спокойно, не двигайся, Стейси. Они еще могу вернуться.

Анастасия тут же замерла. Ей в голову такая мысль не приходила. Что бы с ней сталось в этой Аризоне, если бы не Хок? Но думать об этом у нее не было никакого желания. Главное – она встретила его, и с тех пор они вместе.

Они простояли неподвижно очень долго, пока Хок наконец не сказал все еще шепотом:

– Думаю, теперь мы можем трогаться обратно. Но все время нужно быть настороже, поняла?

– Да, конечно, – тоже шепотом ответила девушка.

– Теперь можем быть уверены только в одном.

– В чем?

– Что вернуться в Гайю до рассвета нам не удастся.

– Это я виновата, Хок. Он усмехнулся:

– Я бы сказал, что это наша общая вина. Но сейчас это не имеет никакого значения. Я должен переодеться. Найди-ка фляжку.

– Сейчас, – сказала Анастасия и, повернувшись, потянулась за одной из них, что были приторочены позади седла. Когда она повернулась к Хоку и протянула ему флягу, тот сказал:

– Смой грязь с физиономии.

Анастасия расхохоталась, вспомнив, что вымазала себе лицо для маскировки. Пока она умывалась, Хок продолжил:

– Я тоже смою с себя боевую раскраску, а потом мы вернемся в Гайю и сделаем вид, что встали очень рано и съездили прогуляться.

Он быстро умылся, переоделся и превратился из грозного индейского воина в обычного американского загонщика. Наблюдая за этим перевоплощением, Анастасия сказала:

– Знаешь, а я уже привыкла к твоему предыдущему обличью и теперь даже не знаю, какое мне нравится больше.

Хок хмыкнул:

– Самое правильное – чтобы я нравился тебе в любом.

Анастасия громко рассмеялась, но потом, вспомнив об осторожности, зажала рот рукой.

– И вот еще что, Стейси, – заметил Хок, заправляя рубашку в штаны, – я пока не выяснил, насколько ты вынослива и осторожна.

– Достаточно, – гордо ответила Анастасия и уже мягче добавила: – Если честно, то пока еще я чувствую себя здесь чужой.

– А пожалуй, ты права, – улыбнулся Хок. – Как только приглядишься к тому, что творится вокруг...

– Точно, – кивнула она, озабоченная теперь тем, чтобы как можно скорее вернуться в Гайю. Мысль о том, что кто-то может следить за ними, была неприятна.

– Хорошо. Тогда давай возвращаться. Очень хочется надеяться, что вид у нас после всех ночных трудов будет вполне невинным.

– Я тоже надеюсь на это, – горячо поддержала его Анастасия. В то же время она не могла себе представить, что сказали бы ее родители, узнай они, в какой авантюре она сегодня участвовала. Анастасия даже головой затрясла, отгоняя эту мысль.

Небо уже начало розоветь на востоке, когда они въехали на территорию Гайи, хорошенько обтерли своих уставших мустангов и направились к дому. Когда они подходили к особняку, Анастасия сухо проговорила:

– Вот и дом родной.

Хок не согласился с ее настроением.

– Родной дом там, где твое сердце, – серьезно сказал он. – А мое сердце всегда будет там, где твое, Стейси.

От прозвучавшего в этих словах обещания на глазах Анастасии выступили слезы. Но прежде чем они смогут обрести такой родной дом, требовалось до конца разобраться с Ти Эл Латимером.

Глава 18

После бессонной ночи и суетного дня Анастасия сидела на веранде в кресле-качалке и, наслаждаясь покоем, потягивала чай.

Она поглядывала на родителей, которые сидели рядом на веранде и тоже пили чай. Анастасия улыбнулась, вспомнив прошлые времена в долине Миссисипи. Правда, тогда родители пили не чай, а мятный джулеп – виски с водой, сахаром, льдом и мятой, а ей скорее всего налили бы лимонад, и тоже со льдом, конечно, – ведь на улице стояло жаркое южное лето. Здесь, в северной Аризоне, было прохладно и сухо, и никакого льда для напитков не требовалось, но чувство уютного дома вернулось.

День уже близился к вечеру. Солнце клонилось к западу, почти касаясь горизонта. Скоро загонщики закончат работу и отправятся ужинать. Анастасия подумала о Хоке и невольно заулыбалась. Он будет разгоряченным, потным, весь в пыли, уставшим, но совсем недавно и она была точно такой, пока не приняла ванну после того, как целый день провозилась по дому.

Когда Хок и Анастасия после эпопеи с быками Латимера вернулись рано утром в поместье, Лорели, посмотрев на дочь, решила, что та слишком много работала на солнце, и настояла на том, чтобы Анастасия весь день провела в доме, помогая матери по хозяйству.

«Ну что ж, – подумала Анастасия. – Может быть, мы с Хоком выглядели грязнее, чем полагали, однако никто не стал интересоваться, зачем мы выехали из поместья в такую рань и чем, собственно говоря, занимались». Сами они, естественно, всячески избегали разговоров на эту тему. Вот и получилось, что никому не пришлось говорить неправду. Вспоминая прошедший день, Анастасия думала, что предпочла бы вместе с Хоком загонять скот и караулить стада, чем трудиться бок о бок с родной матушкой. Лорели напоминала маленькое торнадо, которое всюду увлекало за собой дочь, успевая заниматься всем подряд.

В этой суете Лорели еще нашла время, чтобы доделать новые юбку и блузу для дочери. Широкая юбка была из тонкого зеленого сукна, а блуза с низким воротником и короткими рукавами – из белого. Все было скроено по примеру одежды, которую носила Мария. Лорели и для себя сшила такие же юбку и блузу, только светло-голубого цвета. Теперь обе с удовольствием переоделись в новую одежду и отдыхали, окруженные комфортом.

Время от времени налетал легкий прохладный ветерок, и Анастасия наслаждалась заслуженным ничегонеделанием. Она снова покосилась на родителей. Кресла их стояли рядышком, и Лорели, ласково глядя на мужа, держала ладонь на его руке, которую тот положил на живот, как бы прикрывая рану. Чувствовал себя Спенс намного лучше и даже начал без посторонней помощи спускаться на первый этаж и выходить на веранду. Анастасия тихонько радовалась, видя все это, и знала, что еще немного, и отец окончательно встанет на ноги.

Чем лучше чувствовал себя Спенсер, тем больше хорошела Лорели, напоминая бутон, который очень долго ждал, когда же ему можно будет расцвести. Она иногда вполне могла сойти за старшую сестру Анастасии, потому что седые пряди как-то затерялись среди ее пшеничных волос, придавая им серебристо-золотистый оттенок, от которого только выигрывали большие голубые глаза. Лорели даже немного прибавила в весе, что сделало ее фигуру весьма привлекательной. Да и двигалась она теперь стремительно и легко, наполняя Гайю новой жизнью и энергией.

Синяки под глазами Спенса исчезли, запавшие щеки округлились, лицо приобрело здоровый цвет, выглядел он сейчас моложаво, даже на лбу разгладились морщины вечной озабоченности. Вид у него был счастливый, как если бы с его плеч сняли наконец тяжелый груз. И хотя он все еще был физически слаб и проводил почти весь день в постели, не было сомнений в том, что довольно скоро он станет прежним главой семьи – здоровым и крепким. Правда, седины у него прибавилось, но это лишь говорило о том, что он стойко выносит все жизненные невзгоды и неурядицы. Более того, седина как-то еще больше оттеняла мужественные черты его загорелого лица, и во взгляде его теперь читалось выражение надежды и счастья.

Анастасия почувствовала, как у нее невольно увлажнились глаза от искренней радости за отца и мать, оттого, что отец в конце концов вызвал их к себе и что они с матерью нашли в себе силы приехать к нему через полстраны. Как могла она все эти годы думать, что он их не любит и никогда не позовет? Лорели была уверена, что это не так, но, когда он уехал, Лорели не была маленькой девочкой и понимала отца гораздо лучше, чем его дочь. Шеффилд Спенсер осуществил то, что задумал, и теперь они все вместе могли доводить до конца начатое им. Если бы только не Ти Эл Латимер! Если бы этот человек не стремился уничтожить все, что Спенс создал тяжким трудом.

Ну пусть, сказала себе Анастасия, пусть Латимер даже жизнь свою положит на то, чтобы им помешать, – ничего у него не получится. И она, и Хок добьются того, что северная Аризона станет местом, где каждый ранчеро сможет жить в мире и спокойствии. Прищурившись, Анастасия бросила взгляд на бескрайнюю прерию, что простиралась до самого горизонта. Эта земля не будет отдана на откуп Теодору Лукасу Латимеру. Сегодня ночью Хок и она начали борьбу и доведут ее до конца. Скоро у Спенсера подрастут годовалые бычки, на них поставят клеймо ранчо, и Хок вместе с другими загонщиками погонят стадо в резервацию навахо. И Латимеру лучше у них на пути не вставать.

Неожиданно, как бы в ответ на ее мысли, на подъездной дороге к усадьбе появились Латимеры и шесть пистолерос. Все они решительно направили своих коней к главному входу. Анастасия даже несколько раз открыла и закрыла глаза, но видение никуда не исчезло – к ним действительно ехало семейство Латимеров. Она озабоченно повернулась к родителям. В голове у нее вихрем пронеслись картины последней ночи.

Спенс и Лорели тоже увидели новоприбывших гостей, но, как и следовало ожидать, никакой обеспокоенности не выразили. Напротив, они явно обрадовались их приезду. Анастасия забыла, что родители совсем иначе смотрят на это семейство, чем она или Хок, пожалела, что так и не поделилась с ними тем, что узнала от Хока. Но сейчас для этого был не самый подходящий момент. У Лорели и Спенса был такой счастливый вид, что ей не хотелось расстраивать отца, который все же пока не поправился до конца. И потом, все это нужно десять раз проверить, прежде чем посвящать родителей в такую страшную тайну.

Латимеры и их охрана ехали на дорогих породистых лошадях, что сразу бросалось в глаза, потому что в Гайе все ездили на низкорослых мустангах.

Лорели поднялась с кресла и приветливо помахала Латимерам. Они быстро соскочили с лошадей и начали подниматься по широкой лестнице на веранду. Шестеро пистолерос тоже спешились, подозрительно огляделись по сторонам и отвели всех лошадей чуть в сторону, где и остались стоять в ожидании, стреляя глазами по сторонам.

– Здравствуйте, соседи, – весело приветствовала гостей Лорели. – Добро пожаловать в Гайю. Неожиданный визит, хотя и приятный.

– Добрый вечер, – по-испански ответила Кэт, одарив хозяев ослепительной белозубой улыбкой. Взгляд ее скользнул в сторону, как если бы она надеялась увидеть кого-то еще.

Анастасия подумала, что наверняка знает, кого высматривала Кэт, однако тоже встала с кресла и улыбнулась, как она надеялась, самой дружелюбной улыбкой.

Люк быстро подошел к ней, взял ее за руки, улыбнулся и заглянул ей в глаза, успев при этом быстро оглядеть новые юбку и блузу, сшитые в мексиканском стиле.

– Вы выглядите просто прелестно, дорогая, – мягко заметил он и, отпустив руки Анастасии, обернулся к Лорели и Спенсу: – Я только что сказал вашей дочери, насколько прекрасно она выглядит. Как будто она – часть этой земли.

– Благодарю вас, – сказала Лорели. – Мы все здесь вроде бы на месте.

– Вот и прекрасно, – вступил в разговор подошедший Ти Эл Латимер. – Как поживаете, миссис Спенсер?

– Все хорошо, спасибо, – приветливо кивнула ему Лорели. – Спенсу намного лучше – скоро он совсем поправится! – И она рассмеялась, бросив любящий взгляд на мужа.

При виде этого холодные голубые глаза Латимера стали ледяными, но это заметила одна Анастасия, и ей стало как-то не по себе. У нее из головы не шли слова Люка, сказанные на званом вечере, о том, что женщины с ранчо Спенсеров весьма притягательны для мужчин с ранчо Латимеров.

– Анастасия, попроси, пожалуйста, Марию принести на веранду чай, – обратилась Лорели к дочери.

– Сейчас, мама.

– Спасибо. – Лорели снова обратилась к гостям: – Вы же не откажетесь от чашки чая после долгого пути?

Все согласно закивали и присели на верхнюю широкую ступеньку лестницы, как раз напротив кресел, в которых сидели Лорели и Анастасия.

– Пожалуйста, сядьте в кресла! – в смятении от такого поведения воскликнула Лорели.

Однако Ти Эл отрицательно покачал головой:

– Мы ненадолго. Нам нужно переговорить с вами о небольшой неприятности, которая приключилась у нас этой ночью.

Анастасия подумала, что ей пора идти на поиски Марии, и торопливо ускользнула с веранды. Она была рада до смерти, что не слышала продолжения рассказа Латимера, потому что боялась, что ненароком себя выдаст. Передав просьбу Марии, она стала деятельно помогать разливать чай по чашкам. Наконец они обе принесли чай на веранду.

Мария начала расставлять чашки, а Анастасия села в свое кресло. Люк посмотрел в ее сторону, поймал ее взгляд, улыбнулся и приветственно поднял чашку с чаем. Однако чувствовалось, что он очень взволнован, глаза смотрели весьма мрачно, как бы говоря, что обсуждение, которое прервало появление чая, было не из приятных.

Мария наконец ушла, и Ти Эл возобновил разговор:

– Так вот, всю прошедшую ночь и чуть ли не весь сегодняшний день мы искали этих бычков. Нескольких поймали, но большая часть пропала – просто испарилась невесть куда.

Люк посмотрел на Анастасию и объяснил ей, о чем речь:

– Прошлой ночью у нас украли стадо годовалых бычков и несколько лошадей.

– Боже мой! – воскликнула Анастасия, надеясь, что ее изумление звучит искренне.

– К счастью, лошадей мы поймали, – продолжил Латимер. – Все – дорогой испанской породы. Скорее всего мы спугнули этих ворюг, или это была хитрость, чтобы увести стадо. В общем, мы так и не узнали, кто это сделал, а скот исчез. Как вы думаете, кто мог это сделать? – И Латимер в упор посмотрел на Спенса.

Спенс ответил таким же прямым взглядом и задумчиво сказал:

– Это могли быть те же самые негодяи, которые последние месяцы досаждали мне.

Анастасия затаила дыхание, ожидая ответа Латимера. Ти Эл, не моргнув глазом, небрежно обронил:

– Может быть. Но воры обычно так не действуют, эти же залезли ночью в загон и увели сначала лошадей, а потом скот. Странно, правда?

– Согласен, – кивнул Спенс. – Хотя, возможно, грабители просто обнаглели, после того как поупражнялись на мне.

– Может быть, – с каменным лицом согласился Латимер.

– Разговор идет об угоне скота в эту ночь? – сказал Хок, поднимаясь по лестнице на веранду и с ходу включаясь в разговор.

При виде его у Анастасии перехватило дыхание, сердце ушло в пятки.

– Мои ребята встретили сегодня ваших парней, – обратился Хок к Латимеру, перешагивая через последнюю ступеньку. Весь он был в пыли, потный, ковбойская шляпа в руке. – Ваши ковбои как раз искали пропавшее стадо. Мы пообещали, что будем повнимательнее и, если что, сразу дадим знать. Не думаете, что это дело рук индейцев?

– Может, и так, – небрежно ответил Латимер, пристально разглядывая Хока, как бы пытаясь что-то вспомнить. – Правда, до последнего времени они нас не беспокоили.

– Может, это молодежь, – продолжил Хок. – Апачи или навахо. Решили доказать всему миру, что они настоящие воины.

– Согласен, такое могло быть, – признал Латимер.

Хок задумчиво покачал головой и, сунув руку в карман куртки, в очередной раз потрогал обломок серебряной шпоры.

– Но, – добавил он, – если вы сомневаетесь, что это индейцы, тогда, может, это и в самом деле не они. Скот ваш, и вам лучше знать, чем мне.

Анастасия поразилась смелости Хока. Ти Эл нахмурился и покачал головой:

– Честно говоря, я не знаю, но собираюсь отправить еще людей на розыски. Я намерен продолжать искать – эти бычки должны быть где-то здесь, в северной Аризоне.

– Они могут быть уже на пути к Белым горам, если это дело рук апачей, – предположил Хок, продолжая поглаживать обломок шпоры. – Или на пути к северу, если их украли навахо.

– Может, и так, – сказал Латимер и вновь, прищурившись, посмотрел на Спенса.

– Я вам искренне, от всего сердца сочувствую, – сказал Спенс. – Я лучше, чем кто-либо, знаю, каково вам сейчас. Мы можем вам как-нибудь помочь? Как сказал Хок, наши ребята будут повнимательнее. Но чем еще мы можем быть полезны?

Ти Эл рассмеялся сухим отрывистым смехом.

– Не представляю. Я просто хотел, чтобы все узнали о случившемся и повнимательнее следили за своими бычками.

– Конечно, мы так и сделаем, хотя с тех пор как в меня стреляли, мы удвоили охрану.

Ти Эл кивнул.

– Хорошая мысль. – Потом как бы случайно перевел взгляд на Лорели и сказал: – Присматривайте также получше за вашими женщинами. Бог его знает, чем захотят поживиться грабители в следующий раз.

Лорели в изумлении откинула назад голову и посмотрела прямо в глаза Латимеру.

– Уж не хотите ли вы сказать?.. – воскликнула она.

– Дело в том, – белозубо улыбнулся Латимер, – что хорошо известно, как индейцы любят выкрадывать красивых белых женщин. А в округе таких красавиц, как, например, вы или ваша дочь, не так уж и много.

Слова Латимера, похоже, глубоко задели Спенса. Он выпрямился и твердым голосом вмешался в разговор:

– Последить за Лорели и Анастасией я могу даже при таких ограниченных возможностях передвигаться, как сейчас. Да и помощников у меня на ранчо хватает.

И он перевел взгляд на Хока, который стоял, прислонившись к колонне, и спокойно курил.

– А я и не сомневался, что вы сможете, – возразил Латимер, еще раз буквально ощупав взглядом сначала Лорели, а потом и Анастасию. – Я просто хотел вас предупредить, что в северной Аризоне жизнь очень неспокойная и вряд ли станет спокойнее в будущем.

– Нам это известно, – сказала Анастасия, удивившись своей смелости и удивив остальных.

Все обернулись к ней.

– О чем вы? – подозрительно спросил Латимер.

– В день, когда мы сюда приехали, ранили моего отца.

– Да, правда, – согласился Латимер, отводя глаза и делая вид, что что-то разглядывает вокруг. Потом поставил чашку на стол, обернулся к детям и поднялся. Люк, как послушный сын, последовал его примеру. – Ну что ж, нам пора двигаться дальше. Мы просто хотели поставить вас в известность о произошедшем и предупредить о творящихся безобразиях. Мы все дьявольски устали и поедем сейчас домой хотя бы немного перевести дух.

– Посидите еще, – предложила Лорели, не забыв при этом тоже подняться с кресла, демонстрируя истинно южное гостеприимство.

Ти Эл улыбнулся:

– Мы бы с удовольствием посидели еще, но, сами понимаете...

– Так на обед оставайтесь, – продолжала настаивать Лорели.

Ти Эл переглянулся с детьми, потом повернулся к Лорели:

– С превеликим удовольствием, но дома куча дел, поверьте. Мы решили обязательно найти украденное стадо, чего бы это нам ни стоило.

– Как я вас понимаю! – сочувственно воскликнула Лорели. – Но почему бы вам не приехать отобедать в другой раз? Скажем, после того, как мы закончим с клеймением наших бычков... дней через пять. Времени у вас будет больше, заодно и отметим приятное событие. Я искренне хочу вернуть вам долг за ваше доброе отношение к нам во время болезни Спенса. Соглашайтесь и не забудьте привезти Исабель.

– Как можно не принять приглашение, которое сделано в такой неотразимой форме? – галантно сказал Ти Эл. – Придется согласиться, так ведь? – обернулся он к сыну и дочери.

Оба кивнули, причем каждый из них бросил взгляд на того, кем интересовался больше всего, – Анастасия не могла не почувствовать на себе сверлящий взгляд Люка, а Хок едва заметно кивнул в ответ на горячий взгляд Кэт.

– С большим удовольствием, – согласилась Кэт, тоже поставив свою чашку на стол и поднимаясь.

– Прекрасно, – сказал Спенсер, пристально посмотрев на Ти Эл Латимера, как если бы вдруг заметил то, чего не замечал раньше.

– Значит, через пять дней, после полудня, – улыбнулась Лорели.

Ти Эл тоже улыбнулся и начал спускаться по ступеням. Лорели шагнула за ним, следуя доброй старой традиции всегда провожать гостей. Затем спустились Люк и Анастасия.

Только Кэт задержалась на веранде и подошла к Хоку. Остановившись прямо пред ним, она негромко спросила:

– Может быть, и мы тогда увидимся?

– Вполне, – кивнул Хок.

Она опустила взгляд на его губы, потом снова посмотрела ему в глаза.

– Значит, после клеймения.

С этими словами Кэт развернулась и быстро сбежала по лестнице вниз, где ее уже ждали.

Как только все сели на лошадей, Латимер отсалютовал Лорели двумя пальцами, приложенными к полям шляпы, пришпорил коня и пустил его легким аллюром. За ним цепочкой потянулись остальные гости.

Лорели и Анастасия какое-то время смотрели вслед удаляющейся кавалькаде, потом повернулись и начали подниматься по лестнице. Лорели оживленно спросила:

– Правда, званый обед будет замечательным, Анастасия? Я начищу наше серебро. Последний раз мы им пользовались еще...

– ...до войны, – договорил за нее Спенс, когда женщины поднялись на веранду.

– А ведь верно, – задумчиво сказала Лорели и опустилась в кресло рядом с мужем.

Анастасия собрала пустые чашки Латимеров и предложила Хоку:

– Еще чаю?

– Пожалуй, нет, – покачал головой тот.

Они улыбнулись друг другу просто так, без какой-то видимой причины, и Анастасия поспешила в дом, унося чашки на кухню, и сразу вернулась обратно.

Хок успел уже подсесть поближе к Лорели и Спенсу и завел с ними разговор:

– Ставить клейма мы можем начать уже завтра. Если хотите выбраться во двор и понаблюдать...

– Не отказался бы, – сразу согласился Спенсер.

– Спенс, я не уверена, что это тебе нужно, – с сомнением в голосе заметила Лорели. Спенс рассмеялся, потом посерьезнел и сказал:

– Меня очень беспокоят это клеймение и доставка бычков в резервацию навахо. Пока они там не окажутся, это соблазнительная добыча для любых негодяев. Взять то, что только что случилось у Латимера.

Анастасия и Хок внутренне напряглись.

– И что вас волнует? – спокойно поинтересовался Хок.

– Понимаете, – задумчиво начал Спенс, – я ничего не хочу сказать против Латимера, но, рассказывая обо всем, он чуть ли не меня обвинял в краже его стада.

Наступило молчание. Потом заговорила Лорели:

– Но, Спенс, это ужасно. Да такого не может быть. То есть...

– Я знаю, что ты имеешь в виду, Лорели, но я все-таки не полный простак, да и ты тоже. По правде говоря, я уже жалею, что ты пригласила их на обед.

– Господи, Спенс! После того как они нам помогли, заботились о нас, такое проявили внимание и пригласили Анастасию на тот званый вечер...

– Я все это знаю. Но пойми, Лорели, мы уже не на Юге. Ты здесь еще не очень давно, а эти люди живут совсем по другим правилам, и у них совершенно другие понятия о чести, уверяю тебя. Конечно, не все северяне такие. Есть какое-то сходство с обычаями Юга...

– Но, Спенс, Латимеры были к нам так добры. А Исабель...

– Я знаю это, – снова перебил ее Спенсер. – И я не говорю, что все Латимеры могут нас подозревать. Я просто говорю, что Ти Эл вел себя более чем странно. И мне совершенно не понравилось, в каком тоне он говорил о тебе и Стейси. А еще мне не нравится, что молодой хлыщ из этого семейства пялится все время на нашу дочь, а Ти Эл точно так же разглядывал сейчас тебя. Это просто неприлично...

– Успокойся, Спенс, – мягко сказала Лорели, – ты просто ревнуешь.

Он бросил на нее быстрый взгляд и невесело улыбнулся.

– Может быть, и так. Но мне все равно как-то не по себе, понимаешь? А что ты думаешь, Стейси? А вы, Хок? Вы что-нибудь заметили?

Чтобы ее не опередили, Лорели заторопилась ответить первой:

– Понимаешь, Спенс, после того, как ты это все рассказал, признаюсь, то, как молодой Латимер держал себя с Анастасией, мне очень не понравилось. Ведь он едва с ней знаком, в конце концов. Во всяком случае, он такой... такой скользкий!

Спенс рассмеялся и кивнул. Потом посмотрел на Хока. Тот сначала повернулся к Анастасии, о чем-то спросил ее взглядом и только после этого заговорил:

– Сэр, я заметил все то, о чем вы говорили, и мне не нравится обращение Латимера с вашей супругой и дочерью.

– Я рад, что вы согласились со мной, – хмыкнул Спенсер. – Но я обеспокоен еще сильнее. Я вдруг увидел Ти Эл Латимера совершенно в ином свете. Теперь я предпочел бы иметь соседом какого-нибудь другого ранчеро, и хорошо бы здесь было побольше женщин, чтобы Лорели и Анастасия могли с кем-то подружиться. Когда не обращаешь внимания на очевидные вещи, это всегда несет неприятности. Мне об этом следовало бы помнить, особенно после войны.

– Папа, не вини ты себя так! – воскликнула Анастасия.

Спенс взглянул на дочь и улыбнулся ей.

– Тогда кого же мне винить?

Анастасия посмотрела на Хока, потом снова на отца с матерью и приняла решение. Спокойно, вкладывая глубокий смысл в каждое слово, которое произносила, она сказала:

– Ти Эл Латимера.

Брови Спенса полезли вверх, а Лорели изумленно посмотрела на дочь.

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Спенс, и в голосе его вдруг зазвучала сталь.

– Хок? – Анастасия обернулась к молодому человеку, потому что все это в первую очередь касалось его, а не ее.

Хок глубоко вздохнул.

– Сэр, мэм... Я даже не знаю, с чего, собственно говоря, начать, – обратился он к Лорели и Спенсеру. – Но Ти Эл Латимер – это такой тип, какого еще поискать. Может быть, он за эти годы и смягчился с тех пор, как я видел его в последний раз, а может быть, стал более осторожным или просто-напросто ненавидит индейцев, но должок у меня к Ти Эл весьма солидный.

– Хок, я всегда знала, что вы что-то недоговариваете о своем прошлом, – без удивления в голосе сказала Лорели, – но я не знала, что это связано с Ти Эл Латимером. А как вы с ним познакомились? Ведь вы же были совсем ребенком, если это произошло много лет назад! Хок кивнул и продолжил:

– Да, я был ребенком. Мне тогда было тринадцать лет, и тогда же я видел Латимера в последний раз до тех пор, пока не вернулся в Аризону.

Лорели удовлетворенно кивнула:

– Я сразу поняла, что у вас есть весьма серьезная причина для приезда сюда. Помнишь, Спенс, я рассказывала тебе, что думаю про Хока?

Спенс с беглой улыбкой подтвердил:

– Да, Лорели, помню, но пусть нам доскажут начатое.

– Конечно, конечно, простите, Бога ради, – поспешно сказала Лорели.

– При рождении меня назвали Райдер Хокинс. Индейцы хопи называли меня Хок Райдер, и я как-то привык к этому имени. По-моему, я вам уже говорил, что моя мать была индианкой хопи-теви, а отец – белым американцем. У них было отличное ранчо неподалеку отсюда, пока в этих краях не поселился Ти Эл Латимер. Пастбищ тут было столько, что хватило бы и на три ранчо, так что мои родители были рады его приезду и считали своим другом до самых своих последних дней. – Хок замолчал и посмотрел на Анастасию. Та ободряюще ему кивнула, и он продолжил: – Так вот, однажды ночью Латимер с бандой своих пистолерос застрелил моего отца, мать и меня, а потом подпалил дом и увел весь скот. Он не оставил ничего, совершенно ничего.

Лорели и Спенс с потрясенным видом сидели и молча смотрели на Хока. Слов у них не было.

– Ти Эл был уверен, что убил меня, но пуля, которая предназначалась мне, попала в мою мать, и она ценой своей жизни спасла меня.

– Какая бесстрашная женщина! – воскликнула Лорели, обретя наконец голос. – И какая ужасная трагедия!

– Да, – согласился Спенсер. – Но, Хок, а вы уверены, что это все сотворил Ти Эл? Не то чтобы я подвергаю сомнению ваш рассказ и отказываю вам в сочувствии и симпатии. Жуткая история. Я видел много смертей на войне и знаю, что самое страшное – это бессмысленное убийство. Если Ти Эл сделал такое с вашей семьей...

– С точки зрения Ти Эл Латимера, это отнюдь не было бессмысленным, сэр, – ровным голосом заметил Хок. – А рассказываю я все это не для того, чтобы разжалобить и сыскать ваши симпатии. Я хочу вам кое-что показать. – С этими словами он полез в правый карман рубашки, вытащил обломок серебряной шпоры и протянул Спенсу. Тот внимательно посмотрел на кусочек металла. Хок спросил у него: – Вы когда-нибудь обращали внимание, какие шпоры носит Ти Эл?

– Конечно, – кивнул Спенс. – Он носит испанские шпоры, которые ранят в кровь лошадиные бока. Я не мог этого не заметить. И никогда не разрешу моим ковбоям пользоваться такими у меня на ранчо.

– А вы, случаем, не обращали внимания, что на одном из колесиков сломан зубчик?

Лицо Спенсера вдруг словно окаменело. Он бросил взгляд на обломок шпоры у себя на ладони, потом поднял глаза на Хока.

– Не хотите ли вы сказать, что...

– Вот именно, – кивнул Хок. – Это кусочек от серебряной шпоры Ти Эл Латимера. Точно такие же были на нем и тринадцать лет назад. Я нашел этот обломок на пепелище моего дома.

– Это еще не все, папа, – вмешалась Анастасия, желая рассказать, как вся эта история связана с ее родителями и Гайей.

Спенсер потрясенно посмотрел на дочь.

– Не все?

– Нет. Когда меня укусила гремучая змея, мы как раз нашли... – Она снова посмотрела на Хока.

– След от шпоры на том самом месте, откуда в вас стреляли, – закончил за нее Хок. – Кто-то сидел в засаде на холмах и ждал, когда вы въедете в каньон, чтобы вас пристрелить. И это был не кто иной, как Ти Эл Латимер. У следа шпоры на земле недоставало одного зубца – если приложить этот кусочек, сомнений не остается.

На веранде воцарилось долгое молчание. Потом заговорила Лорели:

– Вы говорите, что Ти Эл Латимер стрелял в моего мужа и что он же убил ваших родителей?

Хок кивнул, подтверждая ее слова.

– Он также воровал и ваш скот. С моей семьей происходило то же самое. Сначала скот, потом налет.

– Боже! – воскликнула Лорели и, поднявшись с кресла, принялась в волнении ходить взад и вперед по веранде. – Какой ужас! А я пригласила их на обед! Но они и правда были так милы. Почему? Я не понимаю. И, будучи нашими ближайшими соседями, они бессовестно воруют наш скот, потом стреляют в Спенса... – Она повернулась к Анастасии: – Но почему же ты нам все это не рассказала раньше? Как ты только могла позволить нам думать, что Латимеры...

– Мама, успокойся, сядь, пожалуйста. Мы сейчас все объясним.

Лорели снова уселась в кресло.

– Мы с Хоком только-только сложили детали этой истории вместе и собирались домой, чтобы все рассказать, когда на меня напала гремучая змея. Все полетело кувырком. Вместо Гайи мы помчались к хопи, а когда наконец вернулись, вы уже завели новых друзей – Латимеров. И мы поначалу просто не знали, как...

– Теперь все понятно, – покачала головой Лорели.

– И еще – папа, – продолжила Анастасия. – Мы боялись, что он разволнуется и ему станет хуже. Да и Исабель Дамита действительно ему очень помогла.

– Не похоже, что во все это дело втянуты Кэт, Люк и Исабель, – вступил в разговор Хок. – По крайней мере никаких доказательств этого у нас нет.

– Они могут ничего об этом не знать, – заметил Спенсер.

– Я тоже сомневаюсь, что им известно про эти дела, – согласился Хок.

– Ну что ж, вы правы, – сказал Спенс. – Признаюсь, раньше в это поверилось бы с трудом, но теперь, после недавнего визита, я, пожалуй, согласен – это похоже на правду. И все-таки кто украл скот у Латимера? – закончил он с озадаченным видом.

– Угнали скот мы с Хоком, – спокойно ответила Анастасия. На веранде повисла гробовая тишина.

Наконец Спенсер растерянно переспросил:

– Что ты сказала?

– Я сказала, что годовалых бычков у Латимера украли мы с Хоком.

– Анастасия! – потрясенно воскликнула Лорели.

– Это правда, – подтвердил слова Анастасии Хок. Лорели и Спенсер одновременно посмотрели на него.

– Дело в том, что Латимер угнал к себе весь скот моих родителей. Угонял он скот и у вас. Я уже давно собирался начать возрождение моего ранчо именно так. Понимаете, ведь ранчо Хокинса по-прежнему принадлежит мне. Я считаю, что те земли – это самые лучшие пастбища во всей долине Литл-Колорадо.

– Послушайте, Хок! – возмущенно воскликнула Лорели. – Это же самое настоящее воровство!

– Нет, я просто возвращаю то, что по праву принадлежит мне.

Спенсер вдруг начал во весь голос хохотать, а потом оборвал смех, схватившись рукой за живот.

– Спенс! Что с тобой? Ничего смешного в этом нет! Спенсер вытер слезы то ли от смеха, то ли от боли и, покачав головой, все объяснил:

– Со мной все в порядке, не волнуйся. Я просто вспомнил, что во всем надо соблюдать осторожность. Вот это и смешно, Лорели. Торжествует этакая поэтическая справедливость. Кроме того, Ти Эл никогда и в голову не придет, что скот у него увели Хок и Стейси.

Лорели приняла слегка обиженный вид, но быстро успокоилась и, повернувшись к Анастасии, сказала:

– А как вам это удалось? И где стадо? Спенсер рассмеялся.

– Осмелюсь предположить, что все было сделано на совесть. Но все же где бычки Латимера?

Анастасия с облегчением улыбнулась, видя, что родители не сердятся и все правильно поняли.

– Не знаю, на совесть ли, – скупо улыбнулся Хок. – Нам помогали воины тева, а бычки Латимера теперь в надежном месте – жуют сочную траву в тайном тупиковом каньоне неподалеку от ранчо Хокинса.

Спенсер вновь рассмеялся, едва удержавшись от откровенного хохота, и заметил:

– На душе веселее стало. Я так скажу, Хок: мы войну с этими чертовыми янки проиграли, назад ничего не воротишь, и реванша не будет. Камнем это все лежит на душе. И тут приезжает Хок и возвращает себе украденный скот, чтобы начать заново разводить его на старом месте. Ти Эл привез потрясающие, дорогущие породы скота из Европы. Его стадо – лучшее во всей Аризоне. Теперь и ваше будет не хуже. Реванш! Месть! Великолепно, слов нет, великолепно!

– Спенс, послушай, – озабоченно заметила Лорели, – я и не знала, что ты жаждешь реванша. Ведь войну мы и правда полностью проиграли.

– Понимаешь, с самого начала все было нечестно – война велась чисто в экономических целях. Чертовы янки намерены были забрать у нас то, что принадлежало нам, и они этого добились. Конечно, я хотел реванша! А для чего, по-твоему, я перебрался сюда? Здесь я мог действительно начать все с самого начала и победить своим способом – ради всех нас.

Лорели подарила Спенсеру нежнейшую улыбку.

– Спенс, ты никогда не перестанешь бороться! И как только тебя на это хватает?

Глаза Анастасии вдруг застлали слезы. Таким отца она еще ни разу не видела. Это был настоящий мужчина. Она гордилась им. Девушка улыбнулась и перевела взгляд на мать, которая смотрела на мужа глазами, полными любви и обожания.

– Спенс, ты прав, – сказала Лорели. – Север нанес поражение Югу, но нас-то никто не победил, и Ти Эл Латимеру это не удастся.

Все помолчали.

– Сэр, – возобновил разговор Хок, – я высоко ценю то, что вы успели сделать в Гайе, но мой счет к Ти Эл Латимеру еще не выставлен до конца. Возврат стада бычков – лишь малая толика моих намерений. Я вернулся, чтобы взять полный реванш и отомстить за все. Только тогда души моих родителей наконец успокоятся, и только тогда я буду свободен, чтобы начать свою собственную жизнь.

Спенсер кивнул:

– Полагаю, семья Спенсеров немного нарушила ваши планы. Хок бросил взгляд на Анастасию, потом посмотрел в глаза ее отца.

– Если честно, то да, но это все к лучшему. Спенсер понимающе улыбнулся.

– Если позволите, я скажу еще, – снова заговорил Хок. – Я не думаю, что Латимер будет спокойно смотреть, как вы перегоните стадо в резервацию навахо, – он наверняка попытается помешать вам любым способом.

– В особенности если он считает, что половина из них – его, – добавил Спенс.

– Совершенно верно. Я думаю, он мог бы напасть на дом, как сделал тринадцать лет назад, но мы слишком хорошо вооружены. Кроме того, времена сейчас другие – мы уже не так обособлены здесь от остального мира, как раньше. И потом, я не думаю, что он хочет, чтобы семье стало известно о его прошлых делишках, тем более что Люк и Кэт давно уже не дети. Ему скорее всего захочется представить все как налет бандитов или индейцев, кого угодно, только не его самого со своими пистолерос.

– Во всем сказанном вами есть несомненная логика, – согласился Спенсер.

– Если мы объединим силы, – продолжал Хок, – то справимся. Но Ти Эл – мой. Я с ним буду разбираться сам, и только лицом к лицу.

– Хорошо. Я понимаю, – кивнул Спенс.

– Вы думаете, что сумеете заставить его переехать в южную Аризону? – наивно поинтересовалась Лорели. – У него же там вроде бы есть родня со стороны жены?

Все как один озадаченно воззрились на Лорели. Потом Спенс мягко сказал:

– Возможно, Лорели, возможно. Но почему бы не дать этим заняться Хоку? В конце концов, это его родителей...

– Да, конечно, – сказала Лорели. – Но как тогда быть с приглашением на обед? Я представить себе не могу, как...

– Я хотел бы все рассчитать как можно точнее, – перебил ее Хок. – Боюсь, однако, что именно этот обед окажется не самой лучшей затеей, мэм.

– О, мне, собственно говоря, все равно, – рассмеялась Лорели. – В конце концов за свои злодеяния Ти Эл Латимер заслуживает того, что заслуживает.

Все с этим согласились.

– Ти Эл проехался по своему работнику, чем-то ему не угодившему, на лошади, подкованной на шипы, – неожиданно сказал Хок, задумчиво глядя на расстилавшуюся до горизонта прерию. – Нам всем теперь нужно хорошенько собраться с мыслями. Может быть, позвать на подмогу воинов тева. И придумать, какую ловушку расставить Латимеру. – Хок оглянулся на Анастасию. Она кивнула.

– На нашем обеде он в первый и последний раз отведает вкус жареной говядины из стада Спенсеров.

Лорели, нахмурившись, посмотрела на Анастасию и неожиданно для всех зло бросила:

– Да пусть кусок у него в горле застрянет! Вообще-то, готовя этот обед, нужно будет подумать о специальном блюде для Латимера!

Анастасия впервые увидела в матери тот несгибаемый дух, который позволил ей и другим южанкам пройти через все ужасы Гражданской войны. Она почувствовала, как ее переполняет любовь к родителям и гордость за них, таких замечательных и бесстрашных.

Хок в ответ на слова Лорели засмеялся и сказал:

– Ну что ж, мэм, думаю, что Теодор Лукас Латимер и его семейство испытают несколько потрясений.

– Несомненно, – поддержала его Анастасия и добавила: – Займемся нашими планами?

Глава 19

День был долгим – приближалось летнее солнцестояние. С севера надвигались темные тучи, вдалеке погромыхивал гром, обещая скорый дождь. Из-за воцарившегося полумрака в комнатах даже зажгли свечи. Воздух по-прежнему оставался тяжелым, а день – полным напряжения... и неясного ожидания чего-то.

Прошло пять дней с тех пор, как Латимеры нанесли свой визит в Гайю. Скот благополучно заклеймили. Началась подготовка к перегону стада в форт Дефианс, лежащий у северной границы штата Колорадо. Фургон с походной кухней был загружен по самую крышу. Хулио это предвидел и выбрал пару крепких мустангов, которым дали хорошенько отдохнуть. Все оси были вычищены, смазаны и отремонтированы. Загонщики были готовы тронуться в путь в любой момент. Оставалось сделать одно – расставить ловушку для Ти Эл Латимера.

Хок, Анастасия, Спенсер и Лорели хорошо над этим потрудились – уже все было готово.

Они собрались в столовой, разодетые в пух и прах. Даже завсегдатаи торжественных приемов и вечеринок в Виксберге умерли бы от зависти. Лорели и Анастасия надели узкие платья со шлейфами. Платье Лорели было сшито из темно-розового муарового шелка и отделано бледно-розовыми кружевами по вырезу, манжетам и по краям шлейфа. Бархатный бледно-розовый передник был завязан сзади на большой бант. На Анастасии было платье из бледно-лиловой тафты с низким квадратным вырезом и длинным лифом, отделанным по обе стороны сиреневыми кружевными оборками. Три лиловые розы украшали вырез платья, а на шею Анастасия надела бледно-розовую шелковую ленту с брошью в виде камеи.

Хок облачился в черный, тонкого сукна, костюм, который он надевал, когда они обедали в гостинице в Юме. Анастасии сразу вспомнились те дни – они запечатлелись в ее памяти так, как будто это было вчера.

Спенс имел весьма достойный вид в темно-сером костюме и белой батистовой рубашке, которые Лорели сшила ему еще в Виксберге и привезла сюда, в Гайю. Все сидело на нем просто идеально, ведь он за это время не располнел – скорее наоборот. Был он, конечно, еще слаб, но не настолько, чтобы не принарядиться. Он с удовольствием поучаствовал в клеймении скота, раздавая указания скотоводам, как на то и рассчитывал Хок. Составление планов по отмщению Ти Эл Латимеру буквально вдохнуло в Спенса вторую жизнь. Он, как и все остальные, с нетерпением ожидал вечера.

Столовая была обставлена почти так же, как и в их старом доме на Миссисипи. Спенсер заказал длинный обеденный стол из красного дерева с шестнадцатью же красного дерева стульями. Стол, накрытый ослепительно белой кружевной скатертью, теперь стоял во всей своей красе в окружении натертых до блеска стульев. Следует заметить, что скатерть Лорели сшила из свадебных платьев бабушки, матери и своего собственного.

Все было искусно соединено вместе, включая совмещение кружевных рисунков, – Лорели была мастерица на такие дела. Слава Богу, что она так и не решилась в свое время продать эти подвенечные наряды, убедившись теперь, насколько правильно и мудро поступила.

На скатерти сияло фамильное серебро, тщательно начищенное Лорели, Анастасией и Марией. Все вечера они трудились и были искренне горды получившимся результатом. Под высоким потолком висела люстра из граненого стекла, от которой разливался мягкий приятный свет. Но даже при таком освещении нельзя было не заметить, что на столе стояли дешевые железные блюда и недорогие тяжелые стеклянные стаканы. Диссонанс в общую картину это, конечно, вносило, но Спенсер прежде всего хотел, чтобы Лорели и Анастасия как можно скорее к нему приехали, поэтому покупка сервиза и бокалов была отложена на потом.

Удовлетворенные видом комнаты, где должна была состояться трапеза, все четверо направились на кухню, где не покладая рук Мария трудилась над едой, достойной Ти Эл Латимера. Все наперебой стали говорить ей комплименты – как все у нее здорово получается, – чем весьма смутили скромную женщину. После этого, пройдя через весь дом, они вышли на веранду, где и остались дожидаться приезда Латимеров.

Гроза по-прежнему понемногу приближалась, гром гремел гораздо ближе и чаще. Из прерии порывами налетал ветер, волнами колыхал траву на пастбищах, крутил пыль и мусор. В воздухе чувствовался запах приближающегося ливня.

– В горах дождь уже пошел, – заметил Хок. – Может, между прочим, нас обойти стороной или захватит только краем. Вообще дождям пора бы пойти.

– Значит, дождь не может здесь не пойти, – сказала Анастасия, с удовольствием вдыхая посвежевший воздух и любуясь приближающейся грозой.

Хок обернулся к ней и с улыбкой сказал:

– Я же тебе говорил, что в это время дожди как раз и идут.

– Я думаю, Латимеры в восторге от дождя не будут, особенно если промокнут до нитки под таким ливнем, – озабоченно сказала Лорели и тут же озорно рассмеялась. – Нет, право, против Исабель я ничего не имею и даже против Кэт, но вот Ти Эл и его сынок...

– Я с тобой согласна, – вступила в разговор Анастасия. – Но дело в том, что они – часть его семьи и разделять их нельзя.

– Ты права, – согласилась Лорели.

– А что это там, вдалеке? – неожиданно спросил Спенсер.

Все посмотрели в том направлении, куда он указывал. Впереди наползавших грозовых туч горделиво гарцевали восемь апалосских лошадей, запряженных в черную крытую повозку.

– Это они, – уверенно сказал Хок – глаз у него был острее, чем у всех остальных. Анастасия не раз убеждалась, что он, как и другие индейцы хопи, видит дальше и зорче многих.

– Да, – сказал Спенс. – Наконец-то.

Гроза продолжала преследовать Латимеров. Гром, вспышки молний, столбы пыли, казалось, толкали их повозку вперед, а следом по пятам хлестал дождь. Впечатление было такое, что повозка мчалась к Гайе, словно оседлав грозу, и никто и ничто не могло остановить это движение.

На веранде усадьбы стояли несколько человек, смотрели на приближающуюся грозу, катящуюся повозку и ждали.

В тот момент, когда Кэт и Исабель вылезли из повозки, с небес обрушился ливень. При первых же каплях дождя обе побежали к веранде, но дождь оказался быстрее, и к тому времени, когда они добрались до крыши над головой, наряды обеих женщин были в темных мокрых пятнах. Кэт попыталась стряхнуть воду с подола, но без особого успеха. Бросив это занятие, она спустила с плеч светло-желтую шаль. Глубокий вырез как-то особо подчеркивал гладкость ее нежной кожи. У Исабель мокрые пятна на платье были заметны меньше, потому что она надела свое повседневное черное с широкой юбкой и высоким воротником.

Ти Эл с сыном быстро присоединились к остальным. Одеты они были почти так же, как в тот званый вечер, – черные брюки, короткие куртки с изящной вышивкой белым шелком, рубашки из белого батиста, широкие красные кушаки и дорогие черные шляпы.

– Никак не ожидал, что нас захватит дождь, – стряхивая воду со шляпы, сказал Ти Эл.

– В это время дождь вообще-то редкость, – добавил с отвращением в голосе его сын.

– Для травы дождь хорош в любое время, – спокойно заметил Хок.

– Кто спорит! Когда он льет не на тебя, – ответил Люк и оглянулся назад, на стену дождя, пеленой скрывающую близлежащую равнину.

– Нам очень жаль, что вы промокли, – спокойно сказала Лорели. – Если хотите, можете пройти в дом и подсушить одежду. Может быть, ваши люди тоже переждут ливень на веранде или наконец в доме для работников? Хулио займется обедом попозже.

Ти Эл ответил мгновенно, не раздумывая:

– Нет, у них есть непромокаемые плащи. Кроме того, дождь скоро кончится, так что спасибо, но они останутся с лошадьми.

– Разве они не устали? – спросила Лорели, теперь понимая, почему Ти Эл повсюду таскал за собой вооруженный эскорт.

– Им платят за то, чтобы они не уставали, – резко ответил Ти Эл, однако тут же осознал неуместность своей вспышки и уже мягче добавил: – Да не переживайте вы за них, с парнями все будет в порядке – они к этому привычные. Но за заботу спасибо.

– Всегда к вашим услугам. Во всяком случае, позже им можно будет что-нибудь отнести. Становится сыро. Исабель, Кэт, не желаете ли подняться наверх?

– О, спасибо большое, Лорели, это очень мило с вашей стороны, – поблагодарила Исабель и незаметно толкнула Кэт, которая не обратила на слова Лорели никакого внимания, настолько она была поражена, увидев на веранде Хока, которого явно не ожидала здесь встретить на правах члена семейства Спенсеров, а тем более такого нарядного.

Но Кэт была не единственной, у кого присутствие Хока вызвало недоумение. Все Латимеры были удивлены, даже более того – неприятно удивлены его участием в званом обеде.

Прежде чем все прошли в дом, Лорели сказала:

– Я не уверена, что присутствующие знакомы с нашим десятником Хоком Райдером.

Латимеры едва взглянули на него, причем мужчины откровенно пренебрегли представлением, лишь Исабель учтиво откликнулась:

– Приятно с вами познакомиться, мистер Райдер.

– Да, Хок, это Исабель Дамита, это Каталина Дамита Латимер, Люк и Ти Эл Латимер.

Хок вежливо поклонился:

– Думаю, мы уже встречались.

– Вы уверены? – спросила Исабель немного растерянно.

– Абсолютно. На званом вечере.

– Ну как же, конечно! – заулыбалась Исабель. – Простите, Бога ради, что забыла. Там было столько людей, что и не мудрено кого-то не вспомнить.

– Конечно, – согласился Хок, который привык к тому, что такие люди относятся к нему с пренебрежением.

– Я помню мистера Хока, – сказала Кэт гортанным голосом и подошла к нему. – И еще я помню, что он очень хороший танцор.

– Такой же хороший, как ваш брат, – быстро вставила Анастасия.

Кэт метнула в сторону Анастасии мрачный взгляд.

– Почему бы нам всем не зайти в дом? – торопливо вмешалась в беседу Лорели. – Я проведу дам наверх, а ты, Анастасия, покажи джентльменам гостиную.

Анастасия повела мужчин в гостиную. Мысленно она усмехнулась, потому что комната была почти пуста, только вдоль стен стояли стулья, принесенные сюда со всего дома.

– Боюсь, что здесь не слишком уютно – мы все еще обставляем дом, господа, – объяснила Анастасия. – Поэтому берите любой стул, какой понравится, кроме папиного кресла-качалки. Вон оно, с подложенными подушками. Он узурпировал его с тех самых пор, как настолько поправился, что смог спускаться из своей спальни на первый этаж, на веранду.

Не успела она договорить, а Спенсер уже уселся в свое кресло, добавив к словам дочери:

– Все эти стулья, честно говоря, не такие удобные, к каким вы привыкли у себя дома, но надеюсь, что вы нас извините.

Спенсер только не сказал, что под подушками его кресла они с Хоком припрятали два револьвера – на тот случай, если придется применить силу в отношении Ти Эл Латимера.

– Да не беспокойтесь, все отлично, – заверил Латимер, взял стул с высокой прямой спинкой и, усевшись на него, вдруг понял, что нижняя часть слишком обширна и громоздка для дамского стула.

– Обустраиваетесь, все понятно, – кивнул Люк и, улыбнувшись Анастасии, уселся в кресло из ее спальни. Сиденье оказалось слишком узким – кресло буквально впилось ему в бока. Но молодой человек удержался от замечаний, промолчал и покрепче уперся ногами в пол, сделав вид, что сидеть ему очень удобно.

– Хок, не зажжете ли вы камин? – попросила Анастасия, вставая рядом с десятником. – Комната прогреется, и станет не так сыро.

– С большим удовольствием, мэм, – тут же откликнулся Хок и начал укладывать ароматные еловые поленья в камин.

Пока Хок занимался этим, Анастасия присела к Спенсу так, чтобы находиться напротив Латимеров. Она попыталась завести светскую беседу с гостями-мужчинами, изо всех сил стараясь не выказывать им открытой неприязни. Пока они разговаривали, она не могла не отказать себе в удовольствии наблюдать, как оба то и дело неловко ерзали, безуспешно пытаясь сесть поудобнее. Винить тут было некого – стулья они выбрали себе сами.

Спустя некоторое время огонь разгорелся, и веселое потрескивание горящих поленьев наполнило гостиную. Потом в камине что-то несколько раз громко треснуло, и поползли густые клубы дыма.

Анастасия вскочила на ноги и тут же начала кашлять, потому что дым шел не переставая. Она поспешила к Хоку, на ходу обернувшись. Люк уже стоял, правда, вместе с креслом, которое почему-то не захотело его отпускать, и Ти Эл яростно его дергал, пытаясь стащить с сына. Оба были настолько поглощены борьбой с непослушной мебелью, что не видели, как на них смотрит Анастасия и как Спенсер держится за живот в приступах беззвучного хохота.

С трудом сдержав смех, Анастасия сумела совладать с собой и, сделав еще несколько шагов, наконец добралась до Хока. Дым между тем валил все сильнее и сильнее. Давясь кашлем, Анастасия кинулась к окнам и начала распахивать их. Но к тому времени, когда все окна были открыты, дым пошел на убыль. Тогда девушка вернулась к Хоку, Ти Эл и молодому Латимеру, сумевшему освободиться от полюбившего его кресла, которые поочередно заглядывали в камин. Спенсер мудро предпочел остаться на своем месте, наблюдая за происходящим.

Когда Анастасия подошла, сидевшие на корточках одновременно повернулись и посмотрели на нее. Еще раз ей пришлось изо всех сил сдерживать смех, потому что лица всех троих были перемазаны сажей. С невозмутимым видом она оглядела их по очереди и поинтересовалась:

– Так что там случилось?

– Дымоход. Его забыли открыть, – белозубо улыбнувшись, пояснил Люк.

– О Господи, – покачала головой Анастасия, заметив, что теперь огонь в камине горит ровно, а дым уносится вверх по трубе и в открытые окна. – Но, как я вижу, теперь все в порядке? Может быть, хотите привести себя в порядок?

– А, вот вы где! – раздался от дверей возглас Кэт. Услышав голос Кэт, все трое встали и повернулись к ней, улыбаясь.

Кэт стояла на пороге и широко раскрытыми глазами в изумлении смотрела на представшую перед ней картину, а потом начала хохотать.

За ней следом в гостиную вошли Лорели и Исабель, заинтригованные тем, что могло вызвать такой смех. Заметив, в каком виде стоят у камина трое кавалеров, женщины дружно присоединились к Кэт.

– Каталина, прекращай ржать как кобыла. Что на тебя нашло? – резко бросил Ти Эл.

С трудом справившись с накатывавшими волнами неудержимого хохота, Кэт, утирая слезы, объяснила:

– Папа, у вас у всех физиономии, как у трубочистов!

Ти Эл, не веря, потрогал свое лицо, поднес руку к глазам и воззрился на перемазанные черным пальцы. И тут же принялся сверлить Хока злобным взглядом, явно считая его виновником происшедшего. Хок посмотрел на него подчеркнуто благожелательно.

– Что здесь стряслось? – обеспокоено спросила Лорели.

– Забыли открыть дымоход, – объяснил Хок.

– Боже мой! Простите, ради Бога! Почему бы мужчинам не пройти со мной?

– Не беспокойтесь, мэм, я сам покажу, где у нас ванная. Нам всем требуется привести себя немного в порядок, – предложил Хок.

– Спасибо, Хок, – кивнула Лорели.

Когда трое мужчин вышли из гостиной, она бросила взгляд на Спенса, который продолжал преспокойно восседать в кресле-качалке.

Спенсер улыбнулся ей с таким видом, как будто ничего не случилось, и сказал:

– Прошу покорно извинить меня за то, что не встал при появлении дам, но мне настоятельно рекомендовали до полного выздоровления как можно меньше двигаться.

– О, мистер Спенсер, не берите в голову, что вы! – воскликнула Исабель, входя наконец в гостиную и садясь на стул рядом со Спенсом. – Я так рада, что вы не по дням, а по часам набираетесь сил. Как вы себя сегодня чувствуете?

– Признаюсь, намного бодрее. И еще раз хочу поблагодарить лучшую целительницу из всех, с кем меня сводила судьба.

– Что вы, что вы! Это не доставило мне особых хлопот. Вы очень крепкий мужчина – вот настоящая причина вашего выздоровления.

– Исабель, поверьте, мы вам от всего сердца благодарны, – добавила Лорели, которая вошла в гостиную следом за Исабель и уютно устроилась в кресле, в котором до нее сидел Люк.

Подошла Кэт и вместе с Анастасией подсела к остальным.

– Я очень люблю помогать людям, – объяснила Исабель.

– Мы так рады, что вы сумели сегодня выбраться к нам, – сказала Лорели. – Мы надеемся, что вас не очень смущает неразбериха в нашем доме. Все никак не обставим, ведь вы знаете, как это долго и утомительно. Даже думать боюсь, сколько еще этот кавардак продлится.

– Не переживайте. Всегда приходится искать именно то, что хочется. А муж ваш столько сил вложил в это поместье!

– Спасибо, Исабель.

– И как вам северная Аризона? – поинтересовалась Кэт, вступая в общий разговор.

– Очень нравится, – оживленно ответила Лорели. – Честно говоря, мы надеемся, что эта усадьба станет родным домом для многих поколений нашей семьи.

Кэт слегка приподняла брови и обратилась к Анастасии:

– Вам здесь тоже нравится?

– Конечно! – тоном, не вызывающим сомнений, ответила Анастасия.

– Так это замечательно! – воскликнула Исабель. – О таких соседях можно только мечтать. Вообще-то здесь довольно одиноко. Правда, раньше неподалеку жил еще один ранчеро.

– Правда? – мимоходом спросила Анастасия, старательно скрывая вспыхнувший у нее интерес.

– Да-да. Помнишь, Каталина? Как же их звали?

– Не помню я никого, – отрезала Кэт.

– Странно, право слово. Но я и правда не могу вспомнить, как их звали!

– А что с ними сталось? – невозмутимым тоном полюбопытствовала Лорели.

– Да все эти индейцы, – пояснила Исабель. – Это было ужасно. Усадьбу их сожгли дотла, а вся семья куда-то исчезла, и с тех пор никто про них ничего не слышал. У них еще сын был. По-моему, на пару лет моложе тебя, Кэт?

– Вроде так. Но, тетя Исабель, он был метисом.

– Верно. Ну что ж, может, он обрел счастье со своим народом, кто знает?

Анастасия поспешно прикусила язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

– С другой стороны, когда твой дом спалили дотла, вы же понимаете...

– Конечно, о чем речь! – кивнула Исабель. – Не приведи Господь пережить такое никому.

– Так, выходит, их захватили в плен? – продолжала интересоваться Лорели.

– Ти Эл ездил туда и нашел только пепелище – никаких следов хозяев. Он сказал, что вся земля там была истоптана индейскими мокасинами. Весь скот тоже пропал. Индейцы угнали.

Лорели, Анастасия и Спенсер благоразумно промолчали.

– А как вам кажется, кто это мог быть? – спросила Исабель.

– Ну, если это сказал мистер Латимер... – дипломатично протянула Лорели.

– Отец у нас всегда прав. Везде и во всем, – заметила Кэт, и в голосе ее явно прозвучали иронические и даже немного раздраженные нотки.

– Ну, отцы обычно бывают правы, – неуверенно произнесла Лорели и быстро перевела разговор на другое: – А как дела с вашей свадьбой, Кэт?

– Все прекрасно, как мне кажется. Главные торжества будут в Тусоне. А так как свадьба будет именно там, то всем занимается семья моего жениха. Мы с тетей Исабель трудимся над приданым.

– У нее есть такое замечательное постельное белье, которое сшила ее мать! – воскликнула Исабель, с явным облегчением меняя тему разговора. – Его еще ни разу не стелили, совсем новое.

Но продолжить эту взаимно приятную беседу им не дали. В гостиную вернулись Хок и Латимеры, и вместе с ними в комнату вползло напряженное тревожное молчание.

На этот раз оба были более внимательны при выборе стульев. Наконец хозяева и гости расселись в гостиной. Дождь за окнами так и не переставал, все лил и лил, порывы ветра сотрясали крышу и шумели в ветвях деревьев, оглушительно гремел гром. Это была одна из обычных летних гроз в этих краях, и шум, доносящийся снаружи, помогал скрасить тишину, которая не исчезла после возвращения мужчин.

Анастасия, почувствовав, как в комнате опять становится сыро, начала закрывать окна. Заметив, что подоконники не такие уж и мокрые, она не стала их протирать и оставила сохнуть.

Когда она вернулась на свое место, Ти Эл как раз спрашивал Спенсера:

– Как клеймение?

– Спасибо, все прошло отлично. Стадо готово – мы его на днях перегоним в форт Дефианс.

– Ах вот как, форт Дефианс... – протянул Ти Эл. – Вы перегонять будете по землям индейцев навахо?

– Да, скорее всего, – кивнул Спенсер. – Я, конечно, не поеду. Со мной останутся несколько загонщиков, чтобы охранять усадьбу. Кстати, нашли вы угонщиков вашего скота?

– Пока нет, – признался сквозь зубы Ти Эл. – Но поиски мы не прекращаем.

– Странно, что грабители выбрали именно ваши угодья, – задумчиво сказал Спенс.

– Странно! Да это сущая наглость! Прошу дам меня извинить. Но я их поймаю, эти негодяи от меня никуда не денутся. Еще никто и никогда не уходил от Ти Эл Латимера.

На лице Исабель появилось явное замешательство, и она поспешила снова вернуть разговор к свадьбе Кэт, однако, похоже, свадебные дела всем, в том числе и Кэт, уже порядком поднадоели. Тем не менее другого способа разрядить обстановку после выходки Ти Эл ни у кого не нашлось. Лорели, правда, поддержала пожилую гостью, и разговор вяло продолжился. Хок как следует поворошил дрова в камине, и в гостиной очень скоро стало жарко до духоты. Анастасия снова открыла окна, но лишь впустила в помещение очередную порцию сырости. Латимерам становилось все более неуютно. На их лицах читалось недоумение, почему так сильно задерживается обед, на который они, собственно говоря, были приглашены.

Лорели дала Марии время похозяйствовать на кухне и, когда ноздри стали щекотать ароматы жаркого и прочих яств, поднялась и сказала:

– Обед, должно быть, уже готов. Давайте переберемся в столовую.

Латимеры переглянулись, но дружно встали и проследовали за хозяйкой дома из гостиной в коридор.

Как только все вошли в столовую, Лорели любезно указала, кто куда должен сесть: сама Лорели на одном конце стола, Спенс на другом, остальные расселись вдоль стола. Лишь один стул оказался незанятым.

Когда все расселись, причем мужчины галантно отодвинули стулья для женщин, Исабель воскликнула:

– Какое у вас замечательное столовое серебро!

– Спасибо, – улыбнулась Лорели. – Только оно и осталось у меня от прошлой жизни, да вот еще муж и дочь. Я так рада, что сумела сохранить их...

– Как я вас понимаю! – с искренней симпатией в голосе откликнулась Исабель.

– Извините нас за эти уродливые стеклянные стаканы, но просто не было времени...

– Что вы, сеньора, – успокоил хозяйку Ти Эл. – Нам очень приятно находиться у вас в гостях... с вами. Большего и не нужно.

– Вы так любезны! – заметила Лорели, старательно избегая встречаться с гостем глазами. – Полагаю, можно приступать. – Повернувшись к дверям, она громко позвала: – Мария!

Та быстро вошла и принялась осторожно разливать по тарелкам густой, зеленоватого цвета суп. Обойдя весь стол и обслужив каждого, она бесшумно выскользнула из столовой.

Когда все вооружились столовыми ложками, Лорели сказала:

– Надеюсь, вам понравится. Это приготовлено по старинному рецепту, который хранится в моей семье на протяжении многих поколений. Такое едят только на Юге.

Гости проглотили по ложке супа и все как один уставились в свои тарелки с таким видом, как будто увидели, что там что-то плавает.

– Ну как? – поинтересовалась Лорели. – Вам понравилось?

– Э-э-э... – нерешительно заговорила Исабель, посмотрев сначала на Ти Эл, потом снова на Лорели. – Признаюсь, подобного мне никогда прежде пробовать не доводилось.

– Да что вы? – оживилась Лорели. – Удивительно вкусно, правда?

И она с удовольствием принялась есть суп.

Латимеры молча, как бы не веря своим глазам, уставились на нее, потом дружно посмотрели на Спенса, который не отставал от своей жены. Ложки так и мелькали.

– Пальчики оближешь, да? – с полным ртом промычал Спенсер.

– О да, – наконец выдавил из себя Ти Эл. – Говорите, такое готовят только на Юге?

– Больше нигде, – заверила его Лорели, отрываясь на секунду от еды. – Да вы не стесняйтесь. Доедайте. Там еще целая кастрюля.

Латимеры ответили кривыми улыбками и принялись вяло угощаться. Они изо всех сил старались не зачерпывать скользкие комки, но с мучнистой тошнотворной слизью, которая проскальзывала в горло, поделать ничего не могли.

– Как вы сказали, называется это блюдо? – наконец поинтересовалась Исабель.

– О, вы хотите узнать рецепт? Моя бабушка называла его ласково – мой супец из червячков.

Лица у Латимеров стали чуть ли не такого же зеленого цвета, как и суп в их тарелках.

– Не волнуйтесь, это она в шутку! Любила посмеяться, знаете ли, – рассмеялась Лорели. – Конечно, он сварен не из червей.

Все четверо гостей с видимым облегчением вздохнули.

– На самом деле он из гусениц.

Латимеры как один со стуком положили свои ложки на стол.

– Вам не понравилось? – с расстроенным видом спросила Лорели.

– Мама, может быть, они раньше просто ни разу не ели гусениц, – с невинным видом высказала догадку Анастасия.

– Да их в супе всего несколько штук. Для вкуса. Ты же знаешь, я привезла с собой только мешочек сушеных.

– Сушеных? – сорвавшимся голосом переспросила Кэт.

– Они, конечно, со свежими не идут ни в какое сравнение, вы же понимаете. Но если вы их ни разу не пробовали и суп вам не очень понравился, тогда, может быть, перейдем сразу к следующему блюду. Мария!

Из-за дверей, как по мановению волшебной палочки, возникла Мария.

– Да, мэм?

– Мария, уберите, пожалуйста, тарелки и принесите салат.

На лицах Латимеров проступило явное облегчение, когда Мария забрала у них почти полные тарелки.

Вскоре Мария под внимательным взором Лорели разнесла и поставила перед каждым по тарелке со свежим салатом. Когда она вышла, в открытую дверь явственно донесся запах горелого мяса, от которого у всех невольно запершило в горле.

Исабель вежливо спросила:

– Вроде бы что-то горит на кухне?

– Нет-нет, что вы! – улыбнулась Лорели. – Моя мама частенько говаривала, что нет ничего вкуснее хорошо прожаренного стейка, если только это не свежая ветчина. Я хочу вас обрадовать: будут и свежая ветчина, и стейки!

– Замечательно! – слабым голосом сказала Исабель.

Ти Эл и Люк на время лишились дара речи. Кэт тоже как язык проглотила, и единственной причиной, все еще удерживавшей ее за столом, был мужчина по имени Хок, что сидел как раз напротив нее.

Гости, взглянув на салат, растерянно переглянулись и в задумчивости застыли над своими тарелками.

– Кушайте, кушайте! – радостно пригласила Лорели. – Вы себе не представляете, скольких трудов мне стоило отыскать для этого салата нужную зелень! Ведь у нас пока даже огорода нет! Но моя бабушка всегда говорила: без салата и еда не еда! Трудно возразить, правда?

– Э-э-э... А из чего ваш салат? – выдавила из себя Исабель.

– Вы знаете, я совершенно неожиданно нашла самые нежные листочки прямо около лошадиного корыта для водопоя! Так повезло! А с грибами мне повезло еще больше – сегодня рано утром вдруг увидела целую россыпь на скотном дворе, около конюшен! На Юге мы такой салат каждый день готовили, очень вкусно! Угощайтесь!

И Лорели подцепила вилкой скользкий гриб, отправила его в рот, добавила пару листьев салата и с видимым удовольствием принялась жевать. Хок, Анастасия и Спенс не замедлили последовать ее примеру.

– Извините нас, ради Бога, но мы не едим салатов, – кашлянув, сказала Исабель и аккуратно положила вилку на стол рядом с тарелкой.

– Как, вы не едите салатов? – изумилась Лорели.

– Нет, – категорично ответила гостья.

Остальные Латимеры с постными лицами положили вилки на стол и слегка отодвинули от себя тарелки.

– О, тогда мы тоже не будем, – беспечно проговорила Лорели и громко позвала: – Мария!

Вслед за вошедшей Марией из коридора потянуло дымом.

– Мария, уберите, пожалуйста, салаты. Мы не будем их есть, – ласково обратилась к ней Лорели. – Подайте, будьте любезны, ветчину с бататами и стейки с жареным картофелем.

– Да, мэм, – кивнула Мария. Она собрала тарелки, уронив там и сям несколько салатных листьев прямо на стол, и вышла.

– Главное блюдо вам наверняка понравится, – одарив всех сияющей улыбкой, сообщила Лорели. – Мария трудилась над ним с самого утра.

– Ждем не дождемся, – вставила Исабель, не осмеливаясь поднять глаза на Латимеров.

Через некоторое время Мария вернулась в столовую и начала ставить перед каждым тарелки с главным блюдом. Ти Эл глянул в свою тарелку, потом посмотрел на Лорели с таким видом, как будто увидел ее в первый раз. На его тарелке притулились крохотный обуглившийся кусочек мяса, половинка картофелины в кожуре и кучка гарнира неизвестного происхождения.

Лорели поймала его взгляд, потом заглянула в свою тарелку и с показным наслаждением втянула носом горелый запах.

– Детство вспомнилось! Как будто моя мама готовила!

Не успел Ти Эл и рта открыть, как в столовой снова появилась Мария с большим блюдом в руках. С трудом поставив его на стол, она гордо выпрямилась и спросила:

– Порезать, мэм?

И, не дожидаясь ответа, принялась отхватывать здоровенные куски от окорока, который лежал в окружении опять же подгоревшего батата и бог знает из чего сделанного гарнира.

– Вообще-то, Мария, мясо нарезает хозяин дома, но раз уж вы начали... – недовольным тоном заметила Лорели.

Мария уже успела разложить по тарелкам толстые, покрытые жесткой подгоревшей коркой ломти ветчины, всякий раз подкладывая по ложке обуглившегося батата. Обслужив всех, она небрежно поклонилась и быстро вышла из столовой.

В комнате повисла долгая тишина. Ее нарушила Лорели, заметив:

– Прошу извинить нашу служанку. Она не должна была нарезать ветчину.

Ти Эл поднялся со своего места так резко, что стул, на котором он сидел, с грохотом пистолетного выстрела опрокинулся на пол.

– Сеньора! – обратился он к Лорели. – Все это следует расценивать как шутку?

– Шутку? – непонимающе посмотрела на него Лорели. В голосе ее прозвучала явная растерянность.

– Вот именно, сеньора, вот именно – шутку! Вы что, и в самом деле полагаете, что мы будем есть вот это?

Лорели встала, аккуратно отодвинув свой стул, и нахмурившись, с возмущением воскликнула:

– Сэр, вы брезгуете едой, которую специально готовили для вашей семьи?

Спенс, а следом Анастасия и Хок тоже поднялись со своих мест.

Не замедлили встать и молодые Латимеры.

Теперь стояли все, переглядываясь через стол. Ти Эл Латимер быстро оглядел присутствующих, и лицо его отразило растерянность. Все это приготовили нарочно? Или Мария – никудышная кухарка, и Лорели, как хозяйка дома, изо всех сил ее защищает? Или это все-таки особо изощренная шутка? Он откашлялся и взглядом попросил у Исабель поддержки.

– Извините его, сеньора, – обратилась Исабель к Лорели. – Он не привык к... к тому, что обычно едят на Юге. Очень непривычный вкус, я считаю.

– В таком случае, – сказала немного смягчившаяся Лорели, – почему бы нам всем не пройти в гостиную? Я попрошу Марию принести кофе.

Гости заметно вздрогнули при слове «кофе», но в силу светской вежливости заторопились к выходу из столовой.

Когда все вернулись в гостиную и расселись по своим местам, Хок снова зажег камин, а через несколько минут Мария принесла кофе. К облегчению Латимеров, кофе оказался отлично сваренным. Тем не менее пили они его настороженно, маленькими глотками.

Люк сидел на стуле, аккуратно держа блюдце с чашкой у себя на коленях. Кэт сидела рядом с Хоком, но тот не обращал на нее никакого внимания. Исабель пыталась осмыслить произошедшее, но это у нее не очень-то получалось. А Спенс вернулся в свое любимое кресло-качалку и, так же как Хок. имел самый что ни на есть беспечный вид.

Вдруг, словно по какому-то неведомому сигналу, Лорели нарушила тишину:

– Мистер Латимер, мы тут разговаривали о том о сем, и Исабель упомянула какую-то семью, у которой было ранчо неподалеку отсюда.

Ти Эл, на мгновение прикрыв глаза, небрежно ответил:

– Да, припоминаю. Но это было много лет назад.

– Исабель и Кэт все старались вспомнить, как их звали, но не смогли. А вы не помните?

Латимер быстро оглядел гостиную, на секунду чуть задержал взгляд на Хоке, потом снова посмотрел на Лорели и спокойно ответил:

– Если не ошибаюсь, их звали Хокинсы.

– Хокинсы. Ну надо же! – воскликнула Лорели. – У нас есть работник с точно такой фамилией.

Латимер чуть не выронил чашку, но все-таки сумел совладать с собой и со стуком поставил ее на блюдце.

– Знаете, сколько бывает однофамильцев, – равнодушным тоном ответил он.

– Верно, – согласилась Лорели. – Говорят, их взяли в плен индейцы?

– Это было так давно, что, наверное, уже особого значения не имеет, – твердым тоном сказал Ти Эл.

– Боюсь, что имеет, – вступил в разговор Хок, поднимаясь со стула. В отблесках огня вид у него был угрожающий, а индейские черты лица проступали особенно явно.

– Это вы о чем? – подозрительно спросил Латимер, тоже поднимаясь на ноги.

– Вот это я нашел на ранчо Хокинса, – спокойно сказал Хок. Сделав несколько шагов по направлению к Ти Эл, он вытащил из нагрудного кармана рубашки обломок серебряной шпоры и кинул его своему врагу.

Почувствовав опасность, Латимер даже не потрудился его поймать. Обломок, тихо звякнув, упал ему под ноги. Все в гостиной уставились на кусочек серебра, потом посмотрели на Ти Эл, который смотрел на пол с таким видом, будто увидел призрак.

– Я думаю, это ваше, – стальным голосом сказал Хок. Ти Эл натянуто рассмеялся.

– У вас же одна шпора обломана, так ведь? – продолжал гнуть свое Хок.

Теперь все перевели взгляд на шпоры Латимера. В том, что Хок прав, ни у кого не было сомнений.

– Верно, – торопливо ответил Латимер. – Но этот ваш обломок можно было найти где угодно.

– Вовсе не где угодно, – твердо возразил Хок. – Я поднял его на ранчо Хокинса тринадцать лет назад, после того как вы побывали там с визитом. Вы сожгли дом, убили Хокинса и его жену и угнали весь скот, а их сына бросили умирать на пепелище.

– Это наглая ложь! – чуть ни взвизгнул Латимер и машинально потрогал левое запястье. – Уж не думаете ли вы, что присутствующие поверят всей этой чепухе? Они знают правду и не будут слушать ваши россказни. Вообще-то говоря, с нас на сегодня довольно. Мы уезжаем. Пошли, сын.

Люк встал и шагнул к отцу.

– Все верно, Теодор Лукас Латимер, все верно, – сказал Хок. – Столько лет вы скрывали правду от своей семьи, но теперь-то они ее наконец узнают. Им придется жить и знать, что вы – вор и убийца.

– Да как ты смеешь, ты, индейский...

– ...ублюдок? Да? – закончил за него Хок. – Все правильно. Меня зовут Райдер Хокинс. В ту ночь вы застрелили моих родителей. Я все видел. И я видел вас, Латимер. – Хок легонько подтолкнул обломок шпоры к Ти Эл. – Держите. Это ваше. Столько лет со сломанной шпорой! Я возвращаю вам потерянное. И я сделаю с вами то же, что вы сделали с моей семьей той ночью тринадцать лет назад.

– Пошел ты к черту, краснорожий ублюдок! – забрызгал слюной Латимер, судорожно стараясь что-то вытащить из левого рукава.

– На вашем месте я бы поостерегся, – вмешался Спенс. В руках он крепко держал невесть откуда взявшийся револьвер, нацеленный на Латимера. – Стойте там, где стоите. Это и вас касается, молодой человек, – жестко и холодно добавил он, вдруг превратившись в сурового полковника конфедератов.

Хок быстро встал рядом со Спенсером, и тот передал ему второй револьвер. Теперь на Латимеров смотрели два вороненых дула. Хок, зная привычку Латимера прятать в рукав короткоствольный крупнокалиберный пистолет, предложил положить под подушки кресла Спенса пару револьверов – на всякий случай. Теперь такой случай представился. Правильность их приготовлений подтвердилась незамедлительно: Латимер отдернул руку от рукава и опустил ее вниз, а Люк буквально застыл на месте.

Исабель ахнула – услышанное поразило ее в самое сердце. Кэт с явным удовольствием пристально вглядывалась в лицо Хока. Лорели и Анастасия сидели на своих местах и ждали.

– Спенсер, я не знаю, какую выгоду изо всей этой чуши вы рассчитывали извлечь, но...

– Хватит, Латимер, – оборвал его Спенс. – Время, когда вы убивали людей и воровали скот, закончилось.

Исабель снова ахнула.

Спенсер бросил на нее короткий взгляд, потом опять посмотрел на Ти Эл.

– Мне очень жаль, что пришлось во все это втянуть и вас, мисс Дамита, но другого пути не было. Я бесконечно вам благодарен за все, что вы для меня сделали. Но беда в том, что стрелял в меня муж вашей сестры.

Исабель ахнула в очередной раз и, в ужасе прикрыв рот ладонью, с отвращением посмотрела на Ти Эл.

– Исабель, не слушай его. Это наглое вранье! Не верь им!

Исабель снова посмотрела на Спенсера.

– Я ни в чем не собираюсь вас убеждать, мэм. Хок и Стейси на том месте, откуда в меня стреляли, нашли следы сапог и отпечатки шпор. Кто-то сидел там в засаде и дожидался меня. Так вот, одна из шпор была обломана, а когда Хок приложил вот этот самый кусочек, то он в точности пришелся на место. Проделайте то же самое сейчас со шпорой Ти Эл – хотя я весьма сомневаюсь, что он даст на это свое согласие. Мне не нужно больше никаких доказательств. Правды не утаишь.

Исабель попыталась было заговорить, но так и не произнесла ни слова.

Кэт и Люк молча смотрели на Хока, и по их лицам нельзя было понять их чувства. В конце концов, Ти Эл Латимер был их отцом, какие бы преступления он ни совершил.

Спенсер продолжил:

– Теперь, Латимер, я вот что скажу. Вы можете покинуть мое ранчо, но если еще раз вы приблизитесь к моим землям, к моим стадам, к моей семье или...

– К ранчо Хокинса со всем пасущимся там скотом, – договорил за него Хок, – я вас убью.

– Вам, ребятки, надо сначала подрасти для таких подвигов! – расхохотался Латимер.

– А я уже вырос, Латимер, – холодно заметил Хок. – Игра окончена, и навсегда.

– Отлично! – издевательски рассмеялся Латимер. – Да плевал я на все твои угрозы! Я владел северной Аризоной с того самого дня, как поселился здесь, понял? Я не собираюсь отдавать то, что нажил. Вам обоим лучше убраться отсюда, и чем скорее, тем лучше. Деревянные особняки, между прочим, хорошо горят.

Он повернулся и стремительно вышел из гостиной, однако на пороге остановился, обернулся и добавил, зло сузив глаза:

– Не знаю, на что вы рассчитывали, но вы все равно проиграете. Мы, Латимеры, никогда не терпим и не прощаем насмешек и издевательств!

С этими словами он шагнул в коридор, и через пару секунд грохнула входная дверь.

Люк быстро, ни разу не оглянувшись, проследовал за отцом. Кэт подарила Хоку долгий, откровенно заинтересованный взгляд и выскользнула вслед за братом. Исабель все еще пребывала в растерянности.

– Исабель, мне так жаль, что вы оказались втянуты в эту историю, – подошла к ней Лорели. – Хочу надеяться, что вы нас простите за такое дурное с вами обращение, но мы должны были остановить все это...

– Не надо ничего говорить, – перебила ее Исабель. – Я потрясена. Может быть, я перееду с Каталиной в южную Аризону. Сейчас я просто в растерянности. Я тоже приношу свои извинения. Хотя поверить во все услышанное мне очень трудно. Я столько лет прожила бок обок с Ти Эл. Вы действительно уверены, что все это правда?

– Да, но вы можете нам не верить. В конце концов, это ваша жизнь, вам и решать.

Исабель молча кивнула и направилась к дверям.

Хок быстро нагнулся, поднял с пола кусочек шпоры и положил обратно в карман. После этого присоединился к остальным, которые проводили Исабель до выхода. Латимеры уже сидели в седлах, пистолерос гарцевали рядом. Кэт дожидалась тетушку в повозке.

Исабель повернулась к Лорели и Анастасии:

– Мне и правда очень жаль. Ти Эл всегда был весьма решительным человеком, но чтобы...

– Не надо никаких извинений, – настойчиво попросила Лорели. – Вы здесь совершенно ни при чем.

– До свидания, – по-испански попрощалась Исабель и заторопилась вниз по лестнице.

Латимеры поспешно уехали, растворившись в ночной темноте. С просторов прерии, омытой недавно прошедшим ливнем, потянуло прохладой.

Хок, Анастасия и Лорели стояли, задумчиво смотря им вслед.

– Я рада, что Исабель нам поверила, – заметила Лорели. – Мне так хотелось, чтобы она поняла.

– Может, поверила, а может, и нет, – рассудительно сказал Спенс. – Она из тех, кто никому никогда не доставляет неприятностей. Она всегда старалась облегчить жизнь тем, кто ее окружал. Человек она очень хороший. Я уверен, что она переберется с Кэт в южную Аризону.

– Возможно, ты прав, Спенс, – сказала Лорели. – А вообще-то это был тот еще званый обед, верно?

– Один из лучших, на каких мне только доводилось бывать, – хмыкнул Спенсер и обнял жену за плечи.

– Я никогда не забуду поданные блюда, особенно суп из гусениц, – прыснула Анастасия.

– Между прочим, гусениц действительно едят, – вступил в разговор Хок. – Мне они, например, очень нравятся. Особенно если хорошо просушенные. Помнишь, я тебе рассказывал, что нужно знать, чтобы выжить в диких краях?

– Я обязательно все запомню, Хок, – сердито ответила Анастасия. – Только надеюсь, что такое удовольствие доставлю себе очень не скоро.

Спенсер и Лорели засмеялись, к ним присоединились Хок с Анастасией, и напряжение этого вечера начало потихоньку их оставлять.

– Как ты думаешь, что теперь будет делать Латимер? – спросила Анастасия.

– Он наверняка устроит налет на стадо, которое будут перегонять в резервацию навахо, – уверенно ответил Хок и с усмешкой добавил: – Чтобы прямиком угодить в нашу ловушку.

Все молча переглянулись, мысленно прикидывая возможности окончательно вывести Латимера на чистую воду.

С севера снова потянуло прохладным ветерком, принесшим запах недавно прошедшего дождя. В это лето дожди начались в Аризоне очень рано – значит, на пастбищах будет отменная трава.

Через некоторое время двери в особняке Гайя заперли, одна за другой в окнах погасли свечи, и дом погрузился в мирную ночную дрему.

Глава 20

День за днем, с рассвета до заката, погонщики переправляли стадо годовалых бычков в резервацию индейцев навахо. За это время Анастасия узнала от них, что перегнать две сотни голов скота из долины Литл-Колорадо в форт Дефианс – это то же самое, что перегнать три тысячи лонгхорнов из техасской глубинки на север Канзаса.

Это был адский труд. Тело бунтовало, ум порой отказывался воспринимать происходящее, особенно когда в середине ночи приходилось вставать и утихомиривать стадо. Как ни странно, песни, которым Анастасию научили погонщики, удивительным образом попадали в ритм шага лошадей и на самом деле успокаивали скот. Бычки снова укладывались на землю, и вскоре она, как и остальные работники, уже спокойно воспринимала эту работу всего лишь как двухчасовую отсрочку заслуженного отдыха – никоим образом нельзя было допустить, чтобы скотина беспокойно металась всю ночь по округе.

Когда Анастасия все же настояла на своем участии в перегоне скота, Хок сказал, что она обязательно сбросит вес, – так оно и получилось.

В первый день перегона она ехала в группе подгоняющих, что считалось самым трудным участком в такой работе, – подгоняющие оказывались позади всего стада, и поднятая сотнями копыт пыль летела на них. Рот и нос им приходилось прикрывать платками, чтобы можно было хоть как-то дышать. Два дня она была подгоняющей, а потом ее перевели в группу погонщиков. Погонщики ехали по обе стороны стада. Еще через пару дней ей разрешили перейти вперед, вести стадо. Один раз она это уже делала, когда с Хоком и индейцами тева они угоняли скот у Латимера. Хок тоже находился среди ведущих, и Анастасии особенно нравилась эта работа, потому что теперь они все время были вместе.

Они преодолели почти половину пути и завтра должны были достичь земель навахо. Хок предупредил Анастасию, что именно этот момент Ти Эл может выбрать для засады, чтобы отбить и угнать скот Спенсеров и тем самым нанести непоправимый урон его ранчо. Кроме того, Латимер скорее всего постарается, чтобы все выглядело как налет кровожадных навахо. Хок считал, что Латимер снова нападет на закате, как он сделал это на ранчо Хокинса тринадцать лет назад, поэтому, чем ближе к вечеру клонился день, тем сильнее волновалась Анастасия в ожидании предстоящей схватки. Особенно она боялась за Хока. Латимер был жестоким бойцом и в средствах неразборчивым.

Обернувшись, Анастасия посмотрела на Хока. Все предыдущие пять дней он жил в напряженном ожидании предстоящего, однако сегодня был как-то особенно настороже, потому что знал Латимера и понимал, на что тот способен.

Индейцы тева, соплеменники Хока, тоже должны были участвовать в его планах. Только им он мог полностью доверять – людей с ранчо втягивать в свои дела ему не хотелось, потому что он доподлинно не знал, кому из парней может все рассказать, а кому – нет. Да и подвергать их лишней опасности тоже не стоило – к этой схватке они не имели отношения. Сейчас Хок как раз и ждал известий от тева. Поскольку даже самые продуманные планы могут не осуществиться, он зорко вглядывался в лежащую вокруг прерию, что тянулась до горизонта. Анастасия тоже старалась быть внимательной и ехала все время рядом, настояв на том, чтобы не отходить от Хока ни на шаг. Тот в конце концов согласился с ней, хотя поначалу требовал, чтобы она перебралась в конец стада в повозку к Хулио, но Анастасия стояла на своем, и ему пришлось сдаться, понимая, насколько важно для девушки быть в такой момент рядом с ним.

Солнце все ниже клонилось к западу. Анастасия с Хоком все чаще озабоченно посматривали в том направлении, в любой момент ожидая нападения. Все чувства обострились до предела, даже лошади, словно ощущая настроение своих седоков, тихонько ржали и трясли гривами.

Вскоре солнце начало опускаться за горизонт. Небо окрасилось сначала розовым, потом алым, красным, багровым, фиолетовым... И вот наконец индейцы тева подали долгожданный знак. Вдалеке, со стороны заката, совершенно неожиданно неведомо откуда возник одинокий всадник. Хок и Анастасия напряглись, но тут же успокоились, потому что всадник этот принялся скакать туда и обратно, все суживая круги, пока не остановился точно в том месте, где появился. После этого он хлопнул лошадь ладонью по крупу и умчался в сторону заката, очень быстро затерявшись в бескрайних просторах.

Хок повернулся к Анастасии. На губах его играла хищная улыбка. Он мотнул головой в ту сторону, куда ускакал одинокий всадник, и Анастасия направила туда своего мустанга. Хок бросил несколько слов загонщикам и догнал ее.

Теперь они скакали по прерии в направлении видневшихся вдалеке нескольких столовых гор.

– С этого момента, Анастасия, я хочу, чтобы ты полностью вышла из игры. Ловушка захлопнулась, и мое время наконец пришло. Оставь мое – мне, хорошо?

Анастасия кивнула, однако страх за Хока сжал ее сердце. «Боже мой, так близко освобождение от призраков прошлого, счастливая жизнь вдвоем, и так близко смерть», – подумала она с леденящей душу тоской.

– Я понимаю, Хок. Только... – Анастасия запнулась.

– Верь в меня, Стейси, верь. Пожалуйста.

Глаза Анастасии на мгновение застлали слезы. В горле стоял ком, мешая говорить. Она поспешно отвернулась – ей не хотелось, чтобы он увидел, как она за него боится. Анастасия не сомневалась в Хоке, всем сердцем, всей душой верила в него, но боялась Латимера – ведь этот старый лис хитер и коварен, как никто, и слово «честь» для него ничего не значит. А вот у Хока чести слишком много. «Нет, это все глупости, – упрекнула себя Анастасия. – Не надо сходить с ума, все должно быть хорошо». Она решительно повернулась к Хоку, и тот, почувствовав ее взгляд, посмотрел ей прямо в глаза.

– Да хранят тебя духи предков, Хок.

Он улыбнулся, как если бы последние сомнения и колебания оставили его, и сказал:

– Не бойся за меня, Женщина Весны. Духи предков принесут победу.

Он пришпорил коня, и они поскакали прямо на заходящее багровое солнце.

Очень скоро стадо осталось где-то позади. Анастасию поразила тишина вокруг, от которой она уже успела отвыкнуть за эти дни. Казалось, само время на мгновение приостановило свой бег в ожидании грядущей справедливости. Ни ветерка, ни шороха, лишь темнеющее небо над головой, расцвеченное красками заката.

Внезапно две дюжины воинов тева выехали откуда-то и встали в отдалении, окружив белого человека и десяток его подручных. Хок и Анастасия подъехали ближе, и девушка увидела, что среди них нет молодого Латимера, – похоже, их догадка о его непричастности к кровавым преступлениям отца была правильной.

Хок кивнул индейцам и обратился к Латимеру:

– Хотели повидаться со мной?

Ти Эл сплюнул на землю и злобно прошипел:

– Жаль, что не проверил тогда, подох ли ты, ублюдок, вместе со своими родичами!

– Можешь еще разок попытаться, – ровным голосом сказал Хок и спрыгнул со своего мустанга. Анастасия тоже спешилась. Двое индейцев молча подошли и взяли их коней под уздцы.

Хок встал в нескольких шагах от Латимера, который, окруженный индейцами, стоял со связанными кожаным ремнем руками.

– Все еще хочешь убить меня? – вкрадчиво спросил Хок. Водянистые голубые глаза Латимера вспыхнули неприкрытой ненавистью.

– Удушил бы с радостью, и не только тебя, но и всех этих краснорожих ублюдков!

Хок не спеша оглядел стоявших вокруг индейских воинов, которые охраняли людей Латимера.

– Сейчас не твой выбор, Латимер. Теперь в любой момент могут убить тебя да и всех твоих головорезов в придачу.

– Развяжи мне руки, чертов недоносок, и я тебе покажу, кого я могу убить!

– Отлично, – кивнул Хок. – Значит, хочешь драться?

Ти Эл еще раз сплюнул на землю.

– Если это будет гнусная индейская потасовка, я драться с тобой не буду.

Воцарилась тишина, как если бы Хок размышлял над услышанным, а затем сказал:

– Я думаю, Латимер, мы сможем договориться.

– Только руки мне развяжи! – взревел тот в ответ.

Хок усмехнулся – едва заметное движение губ на совершенно бесстрастном лице.

– Прежде я заберу пистолет, что ты припрятал у себя в рукаве.

– Черта с два, – огрызнулся Латимер, но, когда Хок подошел к нему и спокойно вытащил из потайного кармана в рукаве пистолет, замолк.

Ти Эл совершенно растерялся, что его так просто и легко лишили явного преимущества. Оказалось, что убить «ублюдка» не так уж легко, как он говорил.

– Подожди-ка, Хокинс. Ты же намного моложе меня, – вкрадчиво заговорил Латимер, играя на хорошо известном чувстве чести индейца. – А ведь ты хочешь, чтобы схватка была честной, верно?

Хок небрежно кивнул, принимая замечание Латимера:

– Ты прав. Я дам тебе преимущество. У тебя будет нож, а я буду драться с тобой голыми руками.

Анастасия, непроизвольно вскрикнув, в ужасе прикрыла рот рукой, но на нее никто не обратил внимания – глаза всех были прикованы к Хоку и Латимеру.

– Ну, держись, ублюдок, – оскалился Ти Эл, уверенный теперь в своей победе, и в очередной раз сплюнул. – Пора с тобой кончать.

Анастасия не верила своим глазам. Невозможно было понять, как обходительный и церемонный владелец богатого ранчо в один миг превратился в кровожадного убийцу, утратив весь свой внешний лоск, скрывающий его настоящие мысли и чувства. Страх за Хока стал еще больше – Латимер был бесчестным и безжалостным человеком. Увидев, как Хок мягкой кошачьей походкой подходит к Латимеру, Анастасия невольно прижала руку к заколотившемуся сердцу.

Остановившись в нескольких шагах от своего врага, он снял рубашку. Анастасия невольно залюбовалась его загорелым мускулистым торсом. Затем Хок вытащил из-за голенища широкий нож, потом стянул с себя сапоги и вместе с рубашкой отбросил в сторону.

Анастасия быстро подобрала его одежду и обеими руками прижала к груди. «Боже, сохрани моего возлюбленного!» – мысленно взмолилась она.

Багровые лучи заката зловеще играли на широком лезвии ножа. Хок подошел к Латимеру, на какое-то мгновение замер перед ним, потом скользнул пленнику за спину и ловким движением разрезал ремень, стягивавший руки. Обрезки ремня упали на землю.

Хок мгновенно отпрянул от Латимера. Чувствовалось, что не доверяет ему. Пока Ти Эл растирал запястья, Хок стоял напротив него с бесстрастным выражением лица и ждал, потом одним сильным броском вогнал нож в землю.

У Анастасии перехватило дыхание. Машинально она придвинулась чуть ближе к месту схватки.

Латимер тоже разделся до пояса, но сапоги оставил. Посмотрев на Хока, он растянул губы в злобной ухмылке:

– На этот раз, ублюдок, ты сам вырыл себе могилу.

С этими словами он стремительно наклонился, выдернул нож из земли и бросился на Хока.

Хок легко ушел от удара. Ти Эл продолжал теснить его, угрожающе размахивая ножом и делая опасные выпады. Хок все отступал, все время уворачиваясь от мелькавшего, как молния, лезвия. Однако уже сейчас становилось ясно, что Латимер мало уступал Хоку в стремительности и проворности – каждое его движение было точно продумано. Оба противника безостановочно кружили друг вокруг друга на маленьком, уже истоптанном пятачке, который избрали для схватки.

Анастасия, окаменев от ужаса, широко раскрытыми глазами следила за смертельным сражением. Она поняла, что противники равны в силах и чем закончится бой, ведает лишь один Господь Бог.

Ти Эл сделал стремительный выпад и сумел-таки полоснуть ножом по груди Хока. Алая кровь брызнула из раны и потекла по загорелой коже.

Анастасия с такой силой прикусила нижнюю губу, что почувствовала во рту солоноватый привкус.

– Получай, ублюдок, это только начало! – торжествующе взревел Ти Эл.

Хок мгновенно воспользовался секундной потерей бдительности противника и сильным ударом сбил его с ног. Латимер повалился на спину, как сноп, и пару секунд лежал, не веря случившемуся. Хок не стал продолжать схватку – он дождался, когда Латимер, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Грязный индейский пес! – тяжело дыша, процедил Ти Эл и, судорожно стиснув в кулаке нож, с горящими ненавистью глазами прыгнул на Хока.

Хок легко ушел от этой и всех последующих атак, всякий раз неуловимым движением уворачиваясь от размашистых ударов ножа и продолжая безостановочно кружить вокруг Латимера на крайне опасном расстоянии.

Анастасия вдруг сообразила, что Хок ведет с Латимером очень умную игру. С каждым разом он все больше и больше злил его, постепенно изматывая, лишая сил, а заодно – точности и стремительности движений.

Жажда мести, которая так долго мучила Хока, и чувство собственной правоты делали его преимущество в этой схватке неоспоримым, тем не менее Ти Эл снова удалось полоснуть противника по груди. Хок резким ударом свалил Латимера на землю, тот очумело помотал головой, шатаясь, поднялся на ноги и с перекошенным от ярости лицом опять рванулся в бой. Хок ждал этого и еще раз сбил его с ног. Латимер чуть не захлебнулся от злобы и ярости. Он жаждал крови, ему была нужна жизнь Хока, и чем скорее, тем лучше. С громким топотом, как обезумевший бык, весь покрытый потом и пылью, Латимер бросился на Хока, но тот быстро шагнул в сторону, и убийца его родителей промчался мимо. Споткнувшись, он растянулся во весь рост в пыли. Хок уже тяжело дышал и был не столь быстр, как в начале поединка, но все же выглядел свежее и дрался хладнокровнее.

Латимер медленно поднялся на ноги, держа нож в вытянутой руке, и вдруг стремительно сунул другую руку за голенище правого сапога. Хок моментально понял, что он замышляет, но тот уже выхватил маленький короткоствольный револьвер, о котором Хок не догадывался, и, наставив его на ненавистного противника, выстрелил.

Все равно Хок оказался быстрее. В момент выстрела он метнулся, буквально стелясь над землей, чтобы уйти от предназначенной ему пули, и врезался со всей силы в Латимера, стремясь вырвать у того нож. Латимер первым затеял нечестную схватку, и теперь Хок намеревался нанести ему с десяток мучительных ран, чтобы негодяй взмолился о собственной смерти, как об избавлении, но сразу вслед за выстрелом до его ушей донесся пронзительный женский крик.

Анастасия! Его ожгло, как огнем. Хок вскинул голову и увидел на земле ее безжизненное тело. Латимер застрелил Анастасию! Пуля, предназначавшаяся ему, нашла безвинную жертву – его возлюбленную! – молнией пронеслось у него в мозгу.

Ярость кровавой пеленой застлала Хоку взор. С диким криком набросился он на Латимера, вырвал нож из его рук, и тот впервые в жизни узнал, что такое леденящий душу животный ужас. Он завизжал, точно так же как визжит суслик, когда на него падает неумолимая тень ястреба, высмотревшего себе добычу и стрелой несущегося вниз. Нож вошел ему в грудь по рукоятку, с губ сорвались мольбы о пощаде. Но как сам он никого никогда не щадил, так и ему пощады дано не было.

Хок вскочил на ноги и бросился к Анастасии с безумной надеждой, что та еще жива, еще дышит, проклиная себя за очередную безрассудную беспечность. Он упал около нее на колени и глазами, полными ужаса и боли, уставился на ее белое как мел, залитое кровью лицо, затем, затаив дыхание, наклонился ниже, и вздох облегчения вырвался из его груди. Пуля всего лишь чиркнула по голове девушки точно так же, как это случилось с ним самим тринадцать лет назад. Хок тогда остался жив, значит, Анастасия тоже должна жить.

Он осторожно поднял ее на руки и с нежностью стал шептать ее имя.

Девушка с трудом открыла глаза, затуманенные болью.

– Хок? Хок... – слабым голосом позвала она и тут же сморщилась от боли. – Что... случилось? Ты ранен? Все закончилось? А Латимер...

– Все хорошо, Анастасия, все хорошо. Только не шевелись. Латимер мертв. Его пуля слегка задела твою голову, но ничего страшного с тобой не произошло. Я все сделаю, как нужно, не бойся. Мы теперь оба меченые, да еще по два раза: гремучей змеей и пулями Латимера. И все равно мы остались вместе!

– Хок, а как ты сам? Я видела, что он поранил тебя...

– Ничего страшного. Послушай, Анастасия Спенсер, разве я тебе не говорил, что люблю тебя больше жизни?

Она ничего ему не ответила, потому что горло перехватило от с трудом сдерживаемых слез, но, справившись с собой, тихо произнесла:

– Я помню, Хок, помню... – И уже не стесняясь слез, добавила: – Я тоже тебя очень люблю.

На миг забывшись, Хок сдавил ее в своих объятиях с такой силой, что только ее слабый возглас вернул его к действительности, и он трепетно и нежно прижал любимую к груди, сам едва не плача от счастья. Анастасия Спенсер в первый раз сказала, что любит его.

Глубоко вздохнув, Хок снял с Анастасии шейный платок и перевязал ей голову, чтобы остановить кровь. Убедившись, что все в порядке, он осторожно поставил ее на землю. Наконец настал тот момент, когда, исполнив мрачные клятвы прошлого, освободившись от бремени, свинцовым грузом лежавшего на его плечах бесконечно долгие тринадцать лет, он может начать со своей возлюбленной новую, счастливую жизнь в любви и согласии.

– Хок... Я хочу, чтобы мы больше никогда не расставались, – просто сказала Анастасия и взяла его за руку.

Хок отвернулся, слегка растерянный от переполняющих его чувств, и прерывающимся голосом ответил:

– Я тоже, милая, хочу этого.

Она помогла ему надеть рубашку и отряхнуть штаны. Хок сунул ноги в сапоги – Анастасия выронила их, когда в нее угодила пуля. Они подошли к пистолерос Латимера.

– Латимер мертв. Схватка была честной. Отвезите его на ранчо, к его семье, и скажите им всем, чтобы они не попадались на глаза ни мне, ни Спенсерам, – твердо сказал им Хок.

Один из пистолерос шагнул вперед:

– А о праве кровной мести ты, случаем, не забыл?

– Если этого пожелает молодой Латимер, я готов, – спокойно ответил Хок.

– Ну и силен же ты, малый! – грубо хохотнул головорез. – Люк на своего отца молился! Ладно, отвезем мы его на ранчо. А работники тебе не нужны? На такого, как ты, я с удовольствием пойду работать. Подумай...

– Премного благодарен, приятель, но я как-нибудь управлюсь сам, – покачал головой Хок.

– Сдается мне, ты прав, – пожал плечами детина. – Может, Люк на стену из-за своего папаши и не полезет, но только свистни, мистер...

– То, что я сказал про Латимеров, касается и всех вас. Чтобы я ваших физиономий больше не видел, ясно? – договорил Хок.

Его собеседник кивнул и подошел к остальным, которые возились с телом Ти Эл. Когда они проносили его мимо Хока, тот остановил их:

– Подождите-ка, парни. Я все еще его должник.

Они в замешательстве остановились. Все, стоявшие вокруг, как один посмотрели на Хока. Тот вынул обломок шпоры и сунул его в нагрудный карман окровавленной рубашки Латимера, брошенной ему на грудь. Отступив назад, Хок махнул рукой пистолерос:

– Идите. Теперь мы квиты.

Пистолерос закинули тело убитого на одну из лошадей и молча ускакали прочь, явно довольные тем, что не пришлось вступать в схватку с индейцами и что Райдер Хокинс не стал мстить и им. Все они, не сговариваясь, решили держаться подальше от этого опасного безжалостного типа.

Анастасия тоже подумала, что Хок – опасный человек, наблюдая, как он переговаривается с индейцами, как хладнокровно вытирает о траву нож, которым только что прикончил Латимера. Закончив, он направился к Анастасии. На губах его играла улыбка. Бережно поддерживая, он помог ей сесть в седло. Пора было вернуться к делам насущным, чтобы успеть вовремя перегнать всех бычков в форт Дефианс, – впереди их ожидали еще пять дней тяжелого путешествия. Только после этого они смогут принадлежать друг другу. Волнения и заботы больше не мучили их – Латимер теперь уже никогда не сможет встать у них на пути.

Хок и Анастасия не спеша ехали по прерии. Мустанги их шли совсем рядом, так что молодые люди то и дело касались друг друга коленями, а за руки они держались уже давно.

– Анастасия, я любил тебя всю свою жизнь. Понимаешь, просто нашел не сразу, – смущенно признался Хок.

Анастасия молча улыбнулась, посмотрела ему в глаза, увидев в них все то, о чем в глубине души мечтала многие годы. Она знала, что в ее глазах Хок видит то же самое. Солнце висело у самого горизонта, и их длинные тени, что бежали впереди мустангов, как-то незаметно слились в одну, и уже ничто не могло их разлучить.