Ее мысли прервал скрипучий звук. Она резко обернулась. В дверях стоял Корд с тревожно-настороженным выражением на лице.
– Могу я войти? – спросил он.
Виктория окинула глазами комнату, заметила свою раскрытую тетрадь и подошла закрыть ее.
– У меня есть выбор?
– Да. Но я хотел бы, чтобы вы разрешили. Я не трону вас.
– Хорошо.
Ей было интересно услышать, что он собирается сказать. А в то, что он не попытается снова трогать ее, она не верила. И возможно даже, какая-то частица ее «я» втайне надеялась, что все будет наоборот.
Корд вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
– Извините. Я очень сожалею, что вел себя по-дурацки. Вообще мне это несвойственно. Я никогда не принуждаю женщину.
Виктория только изумленно посмотрела на него.
Он прошагал через всю комнату по ковру с розами, затем повернул обратно.
– Единственное, что я могу сказать в оправдание, – нервы мои были на пределе. Я очень беспокоюсь за свою сестру. Нужно спасать ее, и вся надежда только на вас.
Виктория ничего не сказала, но про себя отметила, что готова поверить ему. Однако сейчас же напомнила себе, что он бандит, ловкач и мастер рассказывать разные истории. Правда, и она как сочинительница романов в этом искусстве не уступала ему. Так что в чем-то они родственные души. Только она всегда желала жить честно, а он нет.
– Хорошо? – наконец спросил Корд.
– Хорошо – что?
– Вы принимаете мои извинения?
Она не знала, что ему ответить. Сейчас он вел себя как интеллигентный человек, джентльмен, тогда как до этого напоминал дикого зверя. И так же как дикий зверь, не считаясь ни с чем, отвоевывал себе самку, чтобы потом заявить на нее свои права в самом примитивном смысле – обладать ею физически.
– Зачем вам понадобилось извиняться, Корд? По-моему, для вас это излишне. Вы сделали меня своей пленницей, угрожаете продать. Я полагаю, все это в ваших силах. Вы легко справитесь со своей задачей.
– Мне не нравится, когда что-то делается по принуждению. Я хочу, чтобы вы добровольно согласились помочь мне.
– Нет, Корд. Я не могу. Вы хотите подчинить меня во имя своих эгоистичных целей. И вы готовы так же использовать любого, кто встретится на вашем пути. Нет, я не принимаю ваши извинения.
– Черт возьми! – Он сделал большой шаг ей навстречу. – Я мог бы заставить вас… Я мог бы заставить вас делать что угодно.
– Под дулом пистолета – да.
Корд пессимистически улыбнулся и подошел еще ближе. Теперь он находился от Виктории на расстоянии вытянутой руки. Она слегка попятилась назад, пока не уперлась в туалетный столик.
– Чепс, я ничего не понимаю, а может, понимаю все шиворот-навыворот. Но так или иначе приходится думать, что или вы самая непорочная женщина в мире, или Красному Герцогу чертовски повезло. Он счастливый человек, если вы так преданы ему, потому что я знаю: вы хотите меня. Вы не можете этого скрыть.
– Нет. Вы ошибаетесь.
Корд придвинулся совсем близко. Виктория ощущала жар, исходящий от его тела. Она должна доказать Корду, что он не прав. Однако ее характер оказался постыдно слаб. Она обольстительно улыбнулась и наполовину прикрыла глаза, а затем, слегка наклонившись вперед, осторожно коснулась его губ. Проснувшееся желание забило ключом, и ей стало ясно, как сильно она ошибалась, пытаясь доказать себе, что ей безразличны его ласки. Оказывается, совсем наоборот. Она не могла отрицать этого. Но прежде чем она сумела отстраниться от него, он положил одну руку ей на талию, другую – на затылок и притянул к себе.
Он целовал ее медленно, мучительно-сладострастно, словно располагал всем временем мира, словно для него не существовало иной заботы, чем прикасаться к ней. Виктория чувствовала, как постепенно ослабевает ее сопротивление и как незаметно она все теснее прижимается к нему. И так же незаметно она погрузила руки в его густые черные волосы, наслаждаясь ощущением его близости, его запаха.
Корд поднял голову, улыбнулся и подцепил пальцем рыжий локон. Погладил и дал ему упасть.
– Я мог бы целовать вас целую вечность.
– Но…
Виктория не успела возразить, так как он внезапно снова забрал ее губы в свои. И не успела она сомкнуть их, как он проник языком в глубь ее рта. Ошеломленная столь неожиданным вторжением, она стояла в оцепенении длившиеся до бесконечности минуты, пока его язык вкушал медовую сладость ее рта. Если бы раньше ей сказали, что какой-нибудь мужчина будет проделывать с ней такие вещи, она наверняка испытала бы отвращение. Сейчас, когда это делал Корд, она трепетала и чувствовала, как жидкий огонь вливается ей в жилы, сплавляя два тела в одно, еще сильнее разжигая в ней жажду.
Неожиданно для себя она начала делать то же самое с его ртом, пробуя, изучая и по-прежнему желая большего. Теперь уже ее собственное необузданное желание превратилось в пылающий костер. И виновником этого пожара был Корд. Он совратил ее своими ласками, он требовал от нее отдачи, делая своей покорной жертвой. Ему удалось добиться того, чего он никогда не достиг бы при помощи силы.
Когда он наконец довершил этот поцелуй, их обоих охватила дрожь. Они дышали тяжело и часто, их сердца бились в бешеном ритме.
– Пойдемте в постель, – тихо сказал он, тычась носом ей в шею.
Она тотчас уперлась руками ему в грудь и прислонилась к ней лбом, чтобы дать себе передышку. Сделала глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. Он хотел ее… прямо сейчас, целиком и полностью. Но она не могла допустить этого, что бы она ни чувствовала и что бы она ни хотела. Что он сделал с ней?!
– Нет, – наконец сказала она, подняв голову и взглянув в его потемневшие от страсти глаза.
– Красный Герцог? Вам это мешает, да? – Он опустил руки и отступил. – Но что-то я вам все-таки доказал. Вы согласны?
– Да, – тихо сказала она. – Но это ничего не значит. Это был только поцелуй.
– Только поцелуй! Черт побери, Чепс, это больше чем поцелуй. Это было… хотя вы все равно не собираетесь слушать меня, верно? Я понимаю, вы сделали свой выбор. Хорошо. Моя задача переубедить вас. У меня для этого будет много времени. Путь к убежищу Красного Герцога очень длинный. Считайте, что я все сказал. Когда вся эта эпопея закончится, я заберу у него вас обеих – вас и сестру. – Он шагнул к ней и крепко поцеловал в губы. – Завтра на рассвете мы уезжаем. Будьте готовы.
Корд ушел, плотно закрыв за собой дверь. Виктория присела возле туалетного столика, чувствуя, как горячие слезы застилают ей глаза. Он добился своего: ей хотелось того же, чего желал он. Но он делал это только для того, чтобы отнять ее у Красного Герцога и тем самым доказать свое мужское превосходство над ним.
В таком случае он просчитался. Она не позволит использовать ее как орудие борьбы с ордой Красного Герцога. Оба они бандиты, одного поля ягоды, только один провозглашает себя защитником обездоленных, другой – алчет власти и денег. Пусть он не рассчитывает, что она станет помогать ему в этом. И еще неизвестно, заслуживает ли первый мести со стороны второго. Если Красный Герцог сказал правду, что грабит богатых, чтобы помогать бедным, он не должен погибнуть от руки Корда. Единственный способ установить истину – увидеть все своими глазами.
Однако эти рассуждения не принесли ей удовлетворения: многие вопросы, касающиеся Красного Герцога и Корда, оставались без ответа. Виктория ударила кулачками о стол. Ее ручка покатилась на пол, но она ничего не замечала. Она подняла глаза и увидела в зеркале свое лицо. Ее губы выглядели распухшими, словно после ушиба, но это лишь то, что заметно внешне. Что бы она ни говорила себе, Корд задел ее гораздо сильнее и нанес ей глубокую рану. В то, что это могло произойти, было трудно поверить.
Ничего, успокоила себя Виктория, в этой коллизии она не будет единственной пострадавшей. Он тоже почувствует боль, и очень скоро.
Глава 5
Под палящими лучами солнца они с Кордом медленно двигались по горячей равнине. После нескольких часов езды Виктория, вероятно, согласилась бы на что угодно, лишь бы выбраться из седла. Она должна была честно признать, что ее новая одежда гораздо больше подходила для верховой езды, нежели прежняя. Да и на персональной лошади она чувствовала себя намного комфортнее, хотя по-прежнему изнывала от жары и маялась от боли. И все это время тщетно ломала голову, как изыскать путь к побегу. Однако Корд хорошо обо всем позаботился. Пищу и воду он предусмотрительно навьючил на свою лошадь. Но даже без этого вряд ли Виктория сумела бы осуществить свой план. Без Корда она ни за что не нашла бы дорогу.
Как ни хотелось ей ускользнуть от него, пока они находились в городе, у нее ничего не получилось. Корд бдительно стерег свою добычу. Бетэнн наотрез отказалась помочь ей, так как слишком боялась гнева своей хозяйки. Сама же Тереза была безгранично предана Корду.
И все же Виктория не собиралась сдаваться. Нужно было как можно скорее найти какую-нибудь зацепку, пока Корд во всем не разобрался. Как только он выяснит, что она ничего не знает об убежище Красного Герцога, он продаст ее в бордель в Мексике. Такой безжалостный человек не станет считаться с тем, что в прошлый раз она, вернее, ее тело откликнулось на его ласки.
Виктория с интересом рассматривала окрестности. Вокруг расстилалась ошеломляюще необъятная ровная земля. А видневшиеся вдали лиловые горы, казалось, созданы творцом для того, чтобы своими высокими вершинами нарушить это однообразие. Кое-где попадались кактусы и редкие яркие цветы – желтые, розовые и фиолетовые. Налетающий ветер приносил с собой аромат пустыни.
Они пересекли ряд высохших русел и миновали несколько причудливых скалистых образований, где в углублениях грелись змеи. Вообще же в этих местах почти отсутствовала живность.
Однако самой примечательной особенностью этой равнины являлось отсутствие зеленого цвета – полная противоположность тому, что Виктория привыкла видеть у себя на востоке. Она не заметила здесь ни зеленых деревьев, ни зеленого кустарника, ни зеленой травы. Только безбрежное море бежевого цвета. И на этом фоне кое-где пятнистыми вкраплениями торчали темно-зеленые кактусы. Это был край резких контрастов, и она начинала подозревать, что сама природа отточила характер живущих здесь людей – нетерпеливых и резких. Корд определенно являлся тому прямым подтверждением.
Она окинула его взглядом. Он снова облачился в оленью кожу, его густые черные волосы, откинутые назад, были перехвачены кожаной лентой. Сквозь прорези его рубахи, стянутые шнурами, проглядывали загорелая кожа и черные волосы на груди. При виде их Виктория невольно вспомнила сцену в борделе, когда он в сердцах скинул с себя одежду и остался обнаженным до пояса. Сейчас Корд держал в левой руке уздечку своей лошади, его правая рука находилась возле «кольта», пристегнутого к седлу на уровне правого бедра. На голове у него была бежевая с пятнами ковбойская шляпа, низко надвинутая на лоб и загораживающая лицо от солнца.
Корд заметил, что Виктория наблюдает за ним, и тоже посмотрел на нее:
– Хотите сделать остановку, Чепс? Можно дать передохнуть лошадям и перекусить в тени. Видите вон ту лысую гору, где порода вылезла на поверхность? Под тем козырьком устроим привал.
– Я не Чепс. У меня есть имя, и я хочу, чтобы вы перестали меня так называть.
– На Западе большинство людей, кроме тех имен, что им дали, используют и другие.
– Зачем?
– Так принято. Тем самым народ хочет оставить позади свое прошлое. Некоторые присваивают себе новые имена, чтобы избавиться от уменьшительных имен или прозвищ, навешанных на них раньше.
– И Чепс из той же оперы?
– Совершенно верно. Согласитесь, звучит неплохо. А то Виктория уж больно воинственно.
– Но это мое имя, Корд, и мне оно нравится.
Он ничего не сказал, просто покачал головой.
Виктория насупилась, вдруг задумавшись над его словами. А есть ли у Корда настоящее имя? Он мог оказаться не Кордом, а кем-нибудь еще. И она тут же вспомнила о Красном Герцоге. Конечно, это тоже не подлинное имя. Только сейчас ей это пришло в голову, и она стала немного лучше относиться к Чепс. Может быть, здесь, на Западе, ей действительно это имя больше подходит? Забавно, подумала она, размышляя о своем новом имени. А что? Чепс Мэлоун. Вполне годится для писательского псевдонима. И звучит на западный лад! Однако сам факт, что Корд перекрестил ее, вызывал у нее раздражение.
Мысли ее вновь вернулись к Корду. Действительно, он мог быть не тем, за кого она его принимала. Он вполне вписался бы, например, в образ испанского гранда, особенно если учесть, что он так хорошо говорит по-испански. Она не преминула отметить особенности его речи, правильное построение фраз. Временами в его речи встречались сложные литературные обороты. Может быть, он вообще совсем не тот человек, за которого себя выдает. Или, может, он просто способный и обучаемый. А по роду занятий, вероятно, ему полагалось быстро приспосабливаться к разным ситуациям и выступать во множестве ролей. Только от этого ничего не менялось, и факт оставался фактом: он был дикарь, безжалостный похититель. И бандит, настроенный разгромить Красного Герцога и его подданных. Она представила статного рыжего разбойника и задумалась. Тогда он провозгласил себя истинным джентльменом. Таков ли он на самом деле?
– Чему вы улыбаетесь? – спросил Корд, прервав ее мысли.
Она снова посмотрела на него и, рассчитывая спровоцировать его на гнев, сказала:
– Я думала о Красном Герцоге.
– Черт меня дернул за язык! Это и так понятно.
– Объясните мне такую вещь, Корд. Если Красный Герцог такой подлый человек, как вы говорите, и столько времени терроризирует все население Нью-Мексико, почему его до сих пор не поймали?
– Все очень просто. Прежде всего потому, что никому не удается найти его убежище. Его команчи преданы ему как собаки.
– Это говорит о его характере.
– Еще как говорит. Ему неведома жалость, и его люди знают это. Об этом все рассказывают.
– Или он очень добр. Поэтому они к нему так относятся.
– Вы склонны видеть в этом человеке несуществующие достоинства, и я знаю почему.
– Почему?
– На почве ваших любовных дел.
– Нет. Я просто пытаюсь быть справедливой. Как известно, существует такое правило, как оправдание за отсутствием улик.
Корд разразился неприятным хохотом.
– Конечно! Существует еще и другая вещь, которая позволяет ему гулять на свободе. Все знают, что большинство основных законов не действуют на территории Нью-Мексико. В городах все решают шерифы. Контроль над остальной частью страны возложен на военные патрули, но им отдан приказ следить за апачами. Этим они и заняты, а на другое у них нет ни сил, ни времени.
– Получается, что он вне закона и никто его не преследует? А куда смотрит полиция?
– Разумеется, полиция его разыскивает, когда это возможно. Но территория слишком большая, и он всегда успевает убраться в свое логово. Я не понимаю, почему вы меня спрашиваете обо всем этом. Если вы не полная тупица, то должны бы сами знать. Или вы таким образом пытаетесь замести его следы?
– Послушайте, Корд. Я уже говорила вам, я только раз случайно встретилась с Красным Герцогом и…
– Я больше не хочу слушать эту историю.
– Хорошо. Вы утверждаете, что правоохранительные органы бессильны против него. Если никто не мешает ему вершить свои дела, должно быть, он не испытывает ни в чем недостатка. Объясните мне, зачем тогда ему понадобилась еще и ваша сестра?
Корд посмотрел на нее и, выждав долгую мучительную минуту, сказал:
– Он похитил мою сестру, потому что рассчитывает таким путем получить контроль над множеством земель. Ему нужна власть и престиж, который приходит вместе с ней. Красный Герцог делается все более чванливым. Он слишком много мнит о себе. И поскольку никто его не трогает, он уверовал, что закон не может остановить его. Возможно, это так, но он забыл про меня. Я поймаю его. Ничто не сможет мне помешать сделать это.
Виктория содрогнулась, услышав слова, произнесенные с такой ожесточенностью, и вдруг поняла, что дело обстоит гораздо серьезнее, чем ей представлялось сначала. То, что Корд вознамерился сделать с Красным Герцогом, показалось ей благородной жаждой мести. Однако у Виктории не было никаких доказательств, что Корд говорит правду.
– Вас ослепила любовь, вы без ума от Красного Герцога, – спокойно заметил он и поспешил добавить: – Но я не хочу говорить о нем. Давайте остановимся и передохнем. Мы можем устроиться в тени, у той скалы.
– Хорошо. – Виктория тоже не имела желания обсуждать Красного Герцога. Ей безумно хотелось отдохнуть. Она решила не дожидаться, пока Корд поможет ей спешиться. Чем реже он будет прикасаться к ней, тем лучше. Как это получилось, что под его влиянием она перестала управлять своими чувствами? Этого она никак не могла взять в толк, за исключением единственного момента – чисто физиологических реакций, которые она объясняла необычностью ситуации. И справедливости ради она должна была сознаться, что Корд представлялся ей чувственным мужчиной с притягательной внешностью, хотя признание это было ей очень неприятно.
Едва ее ботинок коснулся песка, как она почувствовала резкую боль, которая подобно кинжалу пронзила ногу. Она тотчас вцепилась в седло, чтобы не упасть, затем помахала другой ногой и опустила ее на землю. Встав на обе ноги, она дожидалась, когда утихнет боль, чтобы пойти дальше, но внезапно ощутила теплую руку на своей талии и подняла голову.
Корд глядел ей прямо в глаза, и взгляд его был таким же теплым, как рука.
– Ничего, – сказала Виктория, – вероятно, через какое-то время все образуется. Я привыкну преодолевать большие расстояния.
– Я и впрямь начинаю думать, что Красный Герцог развозил вас повсюду в карете.
Предположение показалось ей настолько забавным в своей нелепости, что она улыбнулась и покачала головой:
– Да нет, я умею ездить верхом. Просто раньше никогда не ездила так далеко и так долго.
– Все это пустые слова. Любой живущий на Западе не вылезает из седла, он только и делает, что ездит, ездит, ездит…
– Вы забыли, – усмехнулась она, – что я приехала сюда с востока, из самой дальней точки.
Брови его поползли вверх.
– Для вас действительно нож острый – признавать свои оплошности? – не унималась Виктория.
– Нет, – усмехнулся он. – Я бы рад вам поверить. Ничто не устроило бы меня больше, чем убедиться, что вы не наложница Красного Герцога. – В карих глазах Корда вспыхнули огоньки.
Виктория почувствовала на лице его теплое дыхание и уловила крепкий запах табака и кожи, хотя никогда не видела, чтобы он курил.
– А как же тогда разговоры насчет вашей сестры?
Его глаза сразу сузились.
– Вы правы. Она должна быть на первом месте. Черт побери! Лучше бы вы были его любовницей. – Корд отвернулся и снял с лошади свою седельную сумку и бурдюк с водой. – Пойдемте. Давайте отдохнем, пока есть возможность.
Следуя за ним, Виктория с удивлением отметила непонятное стеснение в груди. Неужто это от желания занять первое место в его жизни? Даже оттеснив сестру? Она покачала головой. Глупо. Надо же, почти поверила ему! А ей ни в коем случае не следовало делать этого. Но он был волевой человек, обладающий даром внушения, и ее влекло к нему все больше и больше.
В тени под скалой, нависшей в виде гриба, оказалось не так много места. Поэтому Виктории пришлось сесть к Корду ближе, чем хотелось бы. В действительности же получилось почти вплотную, и она чувствовала тепло его тела. Вероятно, то же чувствовал он, потому что вокруг была раскаленная пустыня. И даже в тени почти не ощущалось прохлады.
Виктория сняла шляпу, обмахнула ею несколько раз лицо и отложила в сторону. Зачесав назад волосы, рассыпавшиеся влажными щупальцами, она с жадностью взяла тамале, которое ей протянул Корд. Начинка из куриного мяса и говядины с пикантной приправой пришлась ей по вкусу. В несколько минут она расправилась с блюдом, удивившись, как быстро привыкла к мексиканской пище. Корд ел с не меньшим аппетитом и вскоре протянул ей другое тамале – сладкое, с изюмом и яблоками. Она уже доедала его, когда Корд быстро наклонился к ней и кончиком пальца подцепил кусочек яблока в уголке ее губ. Затем быстро опустил палец себе в рот и принялся со смаком жевать крошечный остаток сладкого фрукта, не спуская с нее глаз все это время. Она почувствовала, как внутри ее тотчас всплеснулось знакомое тепло и быстро начало распространяться по телу. И сразу вспомнилось все, что он втолковывал ей в борделе насчет того поцелуя. Сейчас ее тело томилось еще больше от неудовлетворенного желания, но она не должна была поддаваться ему, так как Корд был ее врагом. Она отвела от него взгляд и доела свое тамале.
Он протянул ей флягу. Когда она забирала ее, их руки встретились и огонь пробежал между ними. Она резко отдернула сосуд и стала пить. Ей хотелось заглушить в себе телесную жажду… но тщетно. Корд так внезапно и прочно вошел в ее жизнь, что ни пища, ни питье не могли вытравить в ней желания.
Виктория вернула ему флягу – осторожно, чтобы снова не коснуться его. Она следила, как он маленькими глотками отпивает воду, экономя драгоценную влагу. Напившись, он отставил флягу в сторону и улыбнулся. Затем вынул мешочек с табаком, папиросную бумагу и спички. Неторопливо свернул тонкую трубочку и наметанным глазом всыпал в нее щепотку табака; потянул зубами шнурок мешочка, чтобы завязать его, и, проведя языком вдоль одного края бумаги, тщательно разгладил ее пальцем и зажег самодельную сигарету. Сделав глубокую затяжку, он медленно выдохнул дым.
– Хотите попробовать разок? – спросил он.
– Нет, спасибо. У нас это не принято. Я не встречала ни одной курящей женщины.
– На Западе их тоже довольно мало, особенно среди индейцев. Но вообще здесь чтят табак. Для язычников курение – священный ритуал. Таким образом они выражают благодарение богам. Или ведут переговоры с другими племенами.
– Курят, чтобы вести переговоры?
– Да. Они не признают писем и не подписывают договоров. Бумага – вещь тленная, считают они. Но то, что уносится в воздух вместе с дымом, попадает к Верховному Духу и остается там навечно.
– Но в жизни от нас сплошь и рядом требуют различные бумаги. В том же суде без них, должно быть, трудно что-либо доказать. Разве не так?
– В мире белых людей – да, но для индейцев это излишне. Для них нет ничего хуже, чем лгать. Это самый страшный грех. Они верят, что если человек клянется говорить правду, его обет навсегда связывается частицами дыма и будет передаваться дальше, следующим поколениям.
– Поразительно.
– Но это так. Представьте себе, это действеннее любой бумаги. Во всяком случае, так было, пока дело не дошло до переговоров с белыми. Их лидеры обманули индейцев, и никакие официальные бумаги не помогли. Потом они были попросту разорваны и выброшены.
– Я знаю, в отношении индейцев допущено много несправедливости. Двуличие политики…
– Чепс, зачем мы с вами будем пускаться в пространные рассуждения о судьбе индейцев? И место, и время для этого совсем неподходящие. Индейцев лишили почти всего, и сейчас они пытаются отстоять то немногое, что у них осталось. – Корд помедлил и наклонился к ней. – У нас с вами есть свои нерешенные вопросы. Чепс, вы, конечно, можете попытаться бежать, но можно взглянуть на вещи иначе. Я имею в виду то, что есть между нами.
– Между нами ничего нет.
– По-моему, я уже доказал вам, что есть.
– А-а, это. Это все пройдет. Обычное физическое явление. Ничего похожего на любовь. Или на судьбу. Ничего романтического.
– Откуда вы знаете?
Виктория взглянула на него, заметив, как он искоса смотрит на нее, делая следующую затяжку. Он выпустил кольца дыма, и они спиралевидными облачками поплыли вверх. Как бы ни противилось ее самолюбие, она не могла не признать, что, будучи с ним вдвоем в пустыне, чувствовала себя необыкновенно хорошо. На душе было удивительно спокойно, словно она обрела все, чего хотела в жизни. И ни в чем другом она теперь не нуждалась: ни в своей ненаписанной книге, ни в других людях. Абсолютно ни в чем. Только в Корде.
И это становилось опасно. Она не могла идти на поводу своих чувств: он был порочным человеком. Беспринципный бандит, похититель, далекий от ее идеала джентльмена. Непонятно, почему ей было так хорошо с ним.
Корд курил и продолжал смотреть на нее в ожидании ответа.
– Знаю – и все, – наконец сказала она. – Вы не тот тип мужчины, с которым ассоциируются возвышенные чувства. Вы не романтик.
– А Красный Герцог романтик?
– Возможно.
– Неужели он действительно так заморочил вам голову, что вы без памяти от него?
– Нет. Но вероятно, в нем есть что-то хорошее.
– Нет в нем ничего хорошего, поверьте мне на слово.
Корд загасил сигару о выступ, затем разорвал ее на мелкие клочки и пустил по ветру.
– Зачем вы развеяли пепел?
– Это подношение земле, скалам за то, что дали нам приют для отдыха.
Виктория опешила. Иногда Корд изумлял ее обостренным восприятием и почтительным отношением к некоторым вещам. Было бы интересно узнать его поближе. Возможно, это был своеобразный трюк, чтобы произвести благоприятное впечатление.
– Вы думаете, земля и скалы заметили ваш подарок?
– Несомненно. Индейцы считают, что земля живая. Не зря они называют ее Мать-земля. У язычников существует множество способов выражать ей свою благодарность. Они благодарны земле за то, что она дает им все необходимое для поддержания жизни. Без ее щедрот человек и животные остались бы без крова и пищи.
– Я никогда не задумывалась над этим.
– Типично для белых. Они видят в земле нечто такое, чем можно только пользоваться или злоупотреблять ради собственного благополучия. Индейцы иначе воспринимают свою Мать-землю. Они видят ее в гармонии со всеми населяющими ее живыми существами, поклоняются ей и оберегают ее.
– И вы тоже?
– А как же! Я – из племени апачей.
Несмотря на жаркий день, у нее по спине пробежал холодок. Корд опять поразил ее. До него ни один человек не затрагивал в ней таких глубоких и чувствительных струн души. Все, о чем он сейчас говорил, было настолько понятно и созвучно ее внутреннему миру, словно она переживала это сама. Она взяла пригоршню песка. Сыпучая масса эластично утекала сквозь пальцы.
– Я хорошо представляю, что для вас значит земля. В ваших местах она до сих пор играет главенствующую роль в жизни. Да, Корд, ваш рассказ весьма убедителен. Я почти поверила вашим словам.
– Я не кривлю душой, Чепс. Забота о земле всегда останется моей священной обязанностью. Я буду возделывать ее, удобрять, помогать ей сохранять плодородие. Вероятно, и вы не менее прочно, чем я, связаны с ней, только не вполне осознаете это.
Виктория пристально посмотрела ему в глаза, желая понять, говорит ли он правду. Когда он ответил ей страстным взглядом, она увидела, как сильно потемнели его глаза.
– Вы в самом деле до такой степени любите землю?
– Да. Земля – это мой дом и все, что у меня есть. Я вышел из нее и уйду в нее.
Виктория перевела взгляд на его руки, загорелые, чуть мозолистые и ловкие, и представила, как они обрабатывают землю. Но Корд не был землепашцем – он был бандитом.
– Если вы так привязаны к земле, как же вы стали грабителем?
– Грабителем? – Он засмеялся. – Возможно, применительно к вам это так. Я не отказываюсь от своих слов. Я прямо предупредил вас, что собираюсь украсть вас у Красного Герцога. А также намерен вернуть сестру.
– С сестрой все понятно, Корд. Но вы не можете брать все, что вам захочется. Некоторые вещи должны делаться добровольно, по взаимному согласию.
– Вы бы отдали мне добровольно свое сердце?
– Нет. Вы – плохой человек. Вы нападаете на людей. К тому же я приехала в эти места вовсе не затем, чтобы здесь оставаться. У меня есть свой интерес – это моя работа.
Он наклонился и взял в ладонь ее подбородок.
– В том, что некоторые вещи нужно отдавать добровольно, – сказал Корд, – вы правы. Вы подарите мне себя? – упорно допытывался он.
– Я сказала вам, что…
Не успела Виктория закончить фразу, как он внезапно притянул ее еще ближе и закрыл ей рот своими губами. Когда он сделал резкое дразнящее движение языком, она почувствовала запах и привкус табака. В этот момент где-то глубоко внутри ее расплавилась небольшая частица, приветствуя это действие более страстно, чем прежде.
Виктория ответила ему поцелуем, стянув с его головы кожаную повязку, чтобы запустить пальцы в его густые темные волосы. Ей нравилось ощущать его, обонять, вкушать. Когда он языком иссушал ее рот с такой же ненасытностью, с какой голодный алчет пищи, она испытывала упоение.
Не в силах побороть желание, он стал целовать ее лицо, прикрытые глаза, мочки уха, шею. Ткань рубахи была единственной помехой на его пути. Остановленный препятствием, он обхватил ладонями нежную грудь и начал мягко сжимать соски, пока они не затвердели от его прикосновений.
Виктория вздрогнула и застонала, смущенная и одновременно возбужденная его ласками. При этих звуках он опять приник к ее рту и погрузился в его сладость. Тем временем его руки блуждали по ее спине, затем вновь начали подбираться к вороту рубахи. Когда он стал расстегивать пуговицы, она в удивлении попыталась оттолкнуть его, но он не собирался останавливаться. Он не оставлял ее в покое до тех пор, пока обнаженная плоть не предстала перед его взором. Его пальцы снова завладели сосками.
Виктория судорожно глотнула воздух и забыла обо всем. Охваченная жаром переполнявшего ее желания, она не останавливала этих настойчивых рук. Девушка никогда не думала, что такая страсть вообще возможна. Ей безумно хотелось, чтобы он трогал ее тело. Она нуждалась в том, чтобы он погасил чувственные волны, проносившиеся сквозь нее. Когда он наклонил голову и она почувствовала его теплое дыхание у себя на груди, у нее снова вырвался стон. Она обхватила Корда за плечи. Его губы приблизились к кончику ее соска. Она содрогнулась, ощутив поцелуй, а затем мягкое потягивание, продолжавшееся до тех пор, пока она окончательно не ослабела от желания.
