Глава 1

Мадемуазель Жанетта де Лафайет шагнула с подножки кареты на утрамбованную грязь перед дверью обшарпанного постоялого двора. Проведя много часов в тряском экипаже, измученная и разбитая, она надеялась получить здесь кров и пищу. Сумерки грозили вот-вот смениться ночной тьмой, ночь 1789 года обещала быть студеной. Остановка на ночлег означили потерю драгоценного времени, но продолжать путь в таком состоянии было бы безумием. Ничего не оставалось, кик выбросить из головы хотя бы ненадолго все мысли о неизбежной погоне.

Оглядевшись, Жанетта увидела у коновязи черного жеребца. Это означало незнакомое и, быть может, опасное соседство, но приходилось идти на риск. Кучер осторожно покашлял, склонившись с облучка. Жанетта обернулась. Лицо у Жоржа было встревоженное, и Жанетта ободряюще улыбнулась ему. Распорядившись поставить экипаж в конюшню, девушка плотнее закуталась в синюю бархатную накидку, пониже надвинула капюшон и шагнула к двери.

Войдя внутрь, она остановилась в нерешительности. Никогда прежде Жанетта не бывала в заведениях такого сорта, да и вообще в публичных местах, и лишь сейчас сообразила, что появление женщины на постоялом дворе в одиночку, без эскорта, да еще в такое время создает ей не самую лучшую репутацию. Ее примут за авантюристку, за особу легкого нрава! Щеки Жанетты покрылись краской стыда.

Хозяин постоялого двора, горластый здоровяк, с внушительным брюхом, но никак не мозгами, вышел ей навстречу, вытирая руки о невероятно грязный фартук. Он сразу решил, что перед ним вопреки манерам и изяществу одежды отнюдь не леди, и мысль эта со всей откровенностью отразилась на его мясистом лице. Девушка сжалась под пренебрежительным взглядом. В этот момент она отдала бы что угодно, лишь бы оказаться подальше отсюда.

– Могу я получить здесь ужин? – спросила она робко. – Лучшее из того, что у вас есть. Пусть кто-нибудь позаботится о моем кучере и лошадях.

Недружелюбный взгляд прошелся по ней сверху вниз. Хозяин сплюнул, и брызги попали ей на подол. Наклонившись, чтобы капюшон сполз еще ниже, она достала из ридикюля золотой. Разумеется, это была слишком щедрая плата, но иначе было не добиться даже простейших услуг.

Хозяин жадно схватил монету. Взгляд его смягчился, он отвел девушку за стол в самом углу непритязательного помещения, и она устало последовала за ним, утешаясь мыслью, что не нуждается в уважении этого человека, что ей нет до него никакого дела. Опускаясь на грубую деревянную скамью, она с тоской вспомнила о своей необъятной кровати и мягких перинах. Впрочем, при всей жесткости скамья не подпрыгивала на ухабах, как бешено несущаяся карета.

Устроившись по возможности удобнее, Жанетта обвела взглядом скупо освещенный зал. Похоже было, что он содержится в относительной чистоте (для постоялого двора, разумеется). Обзор из-под капюшона был неважный, но она решила не сбрасывать его ни при каких условиях. Чем дольше она останется не узнанной, тем лучше.

В глубине зала виднелась вполне приличная полированная стойка красного дерева. В помещении, заполненном старой колченогой мебелью, она выглядела неуместно. Из кухни, где скрылся хозяин, слышалось уютное потрескивание огня и шипение жира на сковородке. Вскоре оттуда начали просачиваться аппетитные запахи.

Жанетта откинулась на прямую жесткую спинку, радуясь возможности побыть в одиночестве. Но как это возможно, подумала она вдруг, если у коновязи ожидает седока чей-то жеребец? Она поежилась словно от прикосновения ледяного сквозняка. Ощутив на себе чей-то взгляд, она огляделась и обнаружила в другом углу темный силуэт. Без сомнения, это был мужчина. Он сидел в непринужденной позе перед маленьким круглым столиком и держал в руке кружку эля. Внезапно он поднял ее в дерзком приветствии и осушил в несколько глотков. Жанетта поспешно отвела взгляд, пристыженная тем, что проявила к незнакомцу столь заметное внимание. Хотя в помещении было сумрачно, лицо ее загорелось от смущения. Что, если ему вздумается подойти?

К ее несказанному облегчению, из кухни вышел хозяин с миской дымящегося варева (судя по упоительному аромату, это была тушеная ягнятина), ломтем ржаного хлеба и запыленной бутылкой вина. Все это он со стуком водрузил перед Жанеттой, а когда та попыталась рассыпаться в благодарностях, равнодушно пожал плечами и вразвалку направился к дерзкому незнакомцу в углу.

Поначалу девушка не обращала внимания на их разговор, поглощенная вкусной едой и вином. Однако вскоре любопытство взяло верх, и Жанетта, не удержавшись, бросила взгляд в дальний угол. Там, похоже, шел спор. Впрочем, спорил, бешено жестикулируя, только хозяин постоялого двора, в то время кик незнакомец терпеливо и даже благодушно внимал его до-подам. Увы, расстояние не позволяло разобрать слов.

Неожиданно девушка устыдилась своего поведения. С самой первой минуты здесь она вела себя так, как совсем не пристало леди: сначала выказала откровенный интерес к постороннему мужчине, а потом и вовсе пыталась подслушать. И что самое ужасное, она бы так и сделала, будь у нее хоть шанс!

Жанетта покачала головой и склонилась над миской, вдыхая аромат мяса и свежеиспеченного хлеба. Сейчас она чувствовала себя гораздо лучше и надеялась после короткого отдыха продолжить путешествие. Сильнее всех других чувств ею, пожалуй, владело удивление: ведь она получала подлинное удовольствие от простой пищи на каком-то захолустном постоялом дворе – и притом ничуть не меньшее, чем от изысканных яств в родном замке. «Вот так и опускаются», – подумала она без малейшего раскаяния.

До ее слуха вдруг донеслось слово, от которого по коже прошел озноб. Это было слово «Лис», выкрикнутое хозяином громче других. Так звали самого прославленного на юге Франции разбойника с большой дороги. Хотя никто не знал, как он выглядит (во время ночных грабежей его люди всегда первым делом гасили лампу кучера), прозвище было известно всем. Очевидцы утверждали, что у него профиль аристократа, хотя он чересчур мощно сложен для человека с голубой кровью. Он и вел себя так, словно не был чужд хороших манер, пусть даже награбленное шло на нужды простолюдинов (в чем, надо заметить, Жанетта сильно сомневалась). Однако независимо от происхождения Лис был отщепенец, человек вне закона. А жаль, подумала она. Жаль, если он не так благороден, как говорят. Дворяне отличались жадностью и яростно соперничали друг с другом за право владеть землей. Кроме поместий, титулов и денег, для них ничего не существовало, влечение к женщине не шло ни в какое сравнение с жаждой богатства и власти.

Девушка отважилась лишь на легкий вздох. Подобрав еду до последней крошки и опустошив стакан, она снова откинулась на жесткую спинку, закрыла глаза и некоторое время наслаждалась покоем. Сейчас она совсем не думала о том, что спасается бегством.

Из дремоты ее вывели шаги. Они были, пожалуй, не громче поступи рыси по ковру прелых листьев, но когда затихли рядом, девушка инстинктивно почувствовала опасность и открыла глаза. Перед ней стоял тот самый незнакомец. Скудное освещение не позволяло разглядеть черты его лица, но что-то в нем показалось Жанетте знакомым. На щеке виднелась длинная бледная черточка шрама от дуэльной рапиры.

Странно, но она ничуть не испугалась, хотя незнакомец разглядывал ее пристально и бесцеремонно. Глаза, в полумраке горящие, как уголья, казалось, заглядывали ей в самую душу. Он сделал к ней еще шаг, и Жанетта, не выдержав его взгляда, отвернулась, «Что ему нужно? – думала она. – Кто бы он ни был, пусть уходит и оставит меня в покое!»

Молчание затянулось. Когда Жанетта наконец отважилась поднять глаза, она увидела лишь широкую спину незнакомца, направляющегося к выходу. Оставшись одна, она поежилась. Что было во взгляде этого человека? Нечто необычное – больше чем просто похоть простолюдина. Что-то… возвышенное? Но чего ради? Разумеется, это было – не могло не быть – простое вожделение к женщине. И все же, вспомнив пристальный взгляд незнакомца, Жанетта испытала неожиданное и непонятное смятение чувств.

Ничего удивительного, если она не понимает, что с ней происходит. Впервые за девятнадцать лет она предоставлена самой себе, и впереди ее ждет неизвестность. Одиночество – это ее спасение, и все же так хочется разделить его с кем-то надежным, сильным, кому можно довериться, на кого можно положиться!

Будущее представлялось Жанетте неопределенным, как смутный контур в тумане, одновременно манящий и пугающий. Ей было страшно, очень страшно, но может быть, это объяснялось обычной усталостью. От дорожной тряски болела каждая косточка, казалось невозможным подняться из-за стола и проделать короткий путь наверх, в комнату с кроватью. Веки с каждой минутой тяжелели все больше и наконец опустились, голова склонилась на грудь. Жанетта погрузилась в сон.

– Мадемуазель Жанетта! Проснитесь!

Это был голос Жоржа, кучера. Он прорезал тишину зала, и девушка открыла глаза. Спросонья она не сразу вспомнила, где находится. Сердце колотилось как безумное. Хозяин, протиравший за стойкой кружки, ехидно усмехнулся и вернулся к своему занятию. Жанетта потрясла головой, чтобы прогнать сонливость.

– Что случилось, Жорж? – с напускным спокойствием осведомилась девушка.

– Мадемуазель Жанетта, нужно немедленно уезжать! Она улыбнулась, стараясь справиться с паникой.

– Но что случилось? Я уверена, что нет причин для волнения.

– Нам нужно ехать! Нужно! – громко сказал кучер. – Я говорил с младшим конюхом, тот считает, что здесь небезопасно!

– Но я не могу выехать прямо сейчас! Я слишком устала. Жорж, готовый сорваться на крик, взял себя в руки и продолжил с необычной для него настойчивостью:

– Мадемуазель, времени для объяснений нет. Поверьте на слово: выехать нужно немедленно! И я, и лошади передохнули достаточно, чтобы продолжить путь.

Девушка все еще колебалась. Тогда он схватил ее за руку, чего никогда не позволял себе прежде, и потянул к двери. Эта непочтительность убедила ее лучше всяких слов. Жанетта покорно пошла за ним и лишь оглянулась через плечо, чтобы запечатлеть в памяти этот низкий полутемный зал и, может быть, тень присутствия загадочного незнакомца. Когда взгляд ее встретился с неодобрительно прищуренными глазами хозяина, она поспешно отвернулась и переступила через порог.

У двери уже ждал запряженный экипаж. Жорж нетерпеливым толчком подсадил ее внутрь, на удобные кожаные подушки (казалось странным, что долгая езда на них может так измучить), с треском захлопнул дверцу и вскочил на облучок. Лошади рванули с места, и Жанетту швырнуло назад. Слушая непрерывное щелканье кнута, она спрашивала себя: что случилось с ее обычно спокойным кучером? Мерный топот копыт и покачивание кареты постепенно успокоили Жанетту, и в перестуке подков ей чудилось слово «Марсель» – слово, означающее «безопасность». Прекрасный город на морском берегу, город, где жила тетка Жанетты по матери, Гретхен. Правда, она мало ее знала и не видела самого детства, но тетя Гретхен осталась в памяти как волевая и на редкость честная женщина, готовая прийти на помощь в любую минуту и по любому поводу. Впрочем, выбора все равно не было: это был ее единственный шанс.

Неожиданно перед мысленным взором Жанетты явилось, стирая смутный образ тетки, совсем другое лицо. Жан-Клод д'Арси, барон де Сангуин. Чем бы она ни занималась, о чем бы ни говорила – она думала только о нем, первом и единственном возлюбленном. Жан-Клод! Разве можно было остаться равнодушной к его совершенным чертам, к его аристократической, утонченной красоте! Бледное лицо, холеные длинные пальцы, белокурые локоны и непроницаемый, холодноватый взгляд голубых глаз. Жан-Клод!

С самого детства он был кумиром Жанетты. Она обожала его, почти боготворила. Он и мальчишкой всегда был разодет в атлас и кружева – ни пятнышка, ни морщинки на безукоризненно сшитом костюмчике.

Четыре года назад, ей тогда было пятнадцать, на «Сангуин» обрушилось несчастье. Карета барона и баронессы, родителей Жан-Клода, перевернулась на полном ходу, и оба они погибли. Их сын, в то время девятнадцатилетний юноша, унаследовал «Сангуин», по праву считавшийся самым прекрасным поместьем в округе и граничивший на севере с «Бонтемпом», имением Алена де Виньи, а на востоке – с «Верленом», принадлежавшим отчиму Жанетты.

Смерть барона и баронессы больше всего затронула Жан-Клода и в какой-то мере его незаконнорожденного брага Куинси Жерара, которого Жанетта о самого начала недолюбливала, а вернее, не понимала. В самом деле, что у них могло быть общего? По слухам, мать Куинси была самой настоящей кочевой цыганкой. Никто не знал, как она выглядела, но цыганскую кровь, необузданную и неистовую, явно унаследовал ее отпрыск. Было в нем что-то бунтарское, и это отталкивало девушку, несмотря на его внешнюю привлекательность – сверкающие черные глаза и иссиня-черные как вороново крыло волосы.

Он родился за пять лет до появления на свет законного наследника и успел занять в сердце отца прочное место. Впрочем, Жан-Клоду не нужно было соперничать с ним за отцовскую любовь, поскольку к его услугам была вся, целиком, любовь материнская. Баронесса де Сангуин безумно любила единственного сына и бессовестно баловала, заваливая подарками.

О такой любви Жанетта мечтала всю жизнь. Она была сиротой – мать её умерла родами, пытаясь подарить наследника своему второму мужу. Жанетте тогда исполнилось три года. Осиротев, она осталась на попечении отчима. Единственным чувством, которое тот к ней испытывал, было возмущение тем, что она девочка, а не мальчик. Отца она не помнила совершенно и лишь по рассказам отчима знала, что он был последним потомком знатного, но обнищавшего рода и погиб в сражении. И все. Жанетте пришлось довольствоваться этой скудной информацией.

Надо сказать, Жанетта из кожи вон лезла, чтобы порадовать отчима, так как отчаянно нуждалась в любви и одобрении. В детстве она училась так прилежно, что домашние учителя всегда ставили ее в пример Жан-Клоду, с которым они сидели на уроках за одним столом. Позже она жадно глотала книгу за книгой, открывая для себя целый новый мир, куда более многообразный и волнующий, чем «Верлен».

Но в награду от отчима она получала лишь упреки. Хорошо воспитанной девушке, говорил он, не пристало читать серьезную литературу. Жанетта увлеклась верховой ездой и охотой, научилась даже выслеживать дичь, но опять-таки не заслужила его одобрения, потому что и в том перегнула палку. В конце концов, она смирилась с тем, что никогда не оправдает ожиданий отчима. Она читала, охотились, ежедневно выезжала на прогулки, хотя он и ворчал, что однажды она опозорит их род.

Однако в последние годы все изменилось, Жанетта начали взрослеть, и чем больше расцветала, тем более довольным выглядел отчим. Он всячески поощрял ее интерес к нарядам, украшениям и балам, что давались в его фамильном замке, а с ее многочисленными поклонниками был сама любезность, особенно с графом де Виньи. Жанетта ничего не имела против знаков внимания, однако ее интересовал только Жан-Клод. На него одного она изливала всю неизрасходованную любовь, всю нерастраченную с детства нежность. Он, похоже, платил ей взаимностью, и само собой разумелось, что со временем они обвенчаются.

Куинси, этот экзотический полукровка, никогда не занимал девушку. Во-первых, он был старше ее на девять лет, почти другое поколение! – а во-вторых, казался чересчур серьезным. С ним было неинтересно. Когда юная Жанетта испытывала на нем свое полудетское кокетство, он смотрел на нес с непонятной тоской и чем-то еще, что она не отваживалась назвать страстью и чего втайне побаивалась. Как-то незаметно она стала избегать Куинси, он тоже не навязывал ей своего общества, и, в конце концов, они вовсе перестали видеться.

После смерти барона и баронессы поместье перешло к законному наследнику. Куинси уехал сразу после похорон, объяснив это тем, что в «Сангуине» его теперь ничто не держит, а так как именно он обычно занимался делами поместья, все пошло наперекосяк. Жан-Клод так растерялся и испугался, что поначалу был даже рад, когда Ален де Виньи выиграл у него «Сангуин» в карты во время одной из дружеских пирушек.

Бедняжка Жан-Клод! Не его вина, что де Виньи оказался таким жадным пройдохой! Он всегда хотел заполучить соседние владения и, играя в карты, мошенничал без зазрения совести.

Вспомнив графа, Жанетта содрогнулась. Ален де Виньи мечтал заполучить не только «Сангуин». Он смотрел на нее похотливым взглядом, от которого по ее телу пробегали мурашки. Когда отчим дал согласие на брак, девушка возненавидела его, зная, что им движет обыкновенная корысть. Если соединить все три поместья – «Верден», «Сангуин» и «Бон-Темп», то получилось бы громадное земельное владение, предмет мечтаний любого дворянина. Что значили в сравнении с этим желания падчерицы, к тому же нелюбимой?

На все мольбы Жанетты отчим отвечал, что Ален де Виньи считается блестящей партией и что ей должен льстить его выбор. Когда девушка возражала, что графу уже тридцать восемь, что он слишком стар для нее, отчим уверял, что это совершенно не важно, так как граф находится в самом расцвете сил. А ей были глубоко безразличны его внешность, титул и богатство. Она любила другого.

Когда-то Жанетта дала Жан-Клоду слово, что будет ждать, сколько понадобится, пока он восстановит свои права на «Сангуин». И она держала слово, отвечая отказом на все предложения, пока отчим без ее ведома не устроил ее брак с графом де Виньи. После оглашения помолвки стало ясно – она должна бежать из этого дома. И Жанетта сбежала, даже не переодевшись после бала, устроенного в честь обручения, в том самом голубом атласном платье, что стало предметом восхищения приглашенных. Бегство не было запланировано и получилось как-то само собой, когда жених спустился с невестой в розарий, чтобы воспользоваться теми пока еще немногими правами, что давала ему помолвка: оставаться с ней наедине, обнимать и целовать ее. Во что все это вылилось, не хотелось и вспоминать. Граф буквально набросился на Жанетту. Он, запустив руки ей за корсаж, начал грубо, жадно мять ее груди и, тяжело дыша, посвящать в непристойные подробности того, что будет делать с ней после венчания. Ужас и отвращение придали ей сил. Она вонзила каблук в ногу жениха и укрылась в своей спальне, куда ему пока еще доступ был закрыт, а потом и вовсе покинула «Верлен».

Жанетта не собиралась лить слезы, не хотела жалеть себя, зная, что этим делу не поможешь. Она уже совершила первый шаг к свободе, оставалось разыскать Жан-Клода и обвенчаться с ним наперекор всему. Ведь не зря говорят, что любовь побеждает все преграды!

Ободренная этим, она поклялась быть сильной, во что бы то ни стало добраться до тетки и попросить помощи.

Глава 2

Экипаж прокатился по узким мощеным улочкам Марселя, сперва пробравшись между высокими строениями театрального квартала, потом вверх по рю Канар – к городскому лому графини де Жиро, непритязательному зданию из серого камня, зажатому между двумя точно такими же домами.

Сердце Жанетты учащенно забилось, когда она оперлась ни руку Жоржа, готовая сойти на мостовую. Пока кучер стучал в дверь, она нервно оправляла юбки и теребила край шали. Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла, неодобрительно глядя Жанетту, экономка в черном. Она отступила и сторону, позволяя гостье войти в холл, потом сделала приглашающий жест в сторону малой гостиной и оставила ее одну. Жанетта не успела составить даже самого общего впечатления о комнате, когда ее негромко окликнули по имени. В дверях стояла дама, моложавая на вид, одетая по последней моде и тяжелую парчу и тщательно причесанная.

– Тетя Гретхен! – воскликнула девушка, сразу ее узнав. Она бросилась тетке на шею и ощутила, как полные мягкие руки прижимают ее к надушенной груди.

– Малышка! Как ты хороша! Так и лучишься свежестью юности! Ах, ты просто живой портрет моей дорогой, безвременно ушедшей сестры!

– А вы, тетушка, ничуть не изменились.

– Надо признать, годы обошлись со мной милостиво… но возраст не обманешь, он ощущается, даже если и не виден. Однако объясни мне причину такого внезапного визита! Надеюсь, дома все в порядке? Я слышала о твоей помолвке с графом де Виньи. Похоже, ты сделаешь хорошую партию.

– Нет, тетушка; все далеко не в порядке! – возразила Жанетта, заливаясь слезами.

– Дорогая, дорогая! Присядь сюда, я распоряжусь насчет чаю. Все покажется тебе пустяками, когда ты немного подкрепишься.

Глядя на заплаканное лицо племянницы, Гретхен покачала головой и дернула шнурок звонка.

– Принеси нам чаю и булочек, Берта, – сказала она экономке, а когда та скрылась за дверью, снова повернулась к девушке.

– Увы, тетя Гретхен, мне нужно подкрепить не силы, а решимость, – сказала Жанетта со вздохом.

– Ах, сердечные дела! Можешь полностью на меня рассчитывать, дорогая. Возможно, я сумею помочь. Расскажи все с самого начала.

Девушка так и поступила. По мере того как перед Гретхен разворачивалась история растерянности/негодования и, наконец, отчаяния племянницы, на ее выразительном лице отражалась поочередно тень этих эмоций.

– Теперь вы видите, тетушка, что у меня не было другого выхода? Я должна была бежать! Кроме вас, мне не к кому обратиться. Прощу вас, помогите мне разыскать Жан-Клода!

Гретхен печально покачала головой и начала было что-то говорить, но замолчала, пережидая, пока экономка расставит на столе все необходимое для чаепития. Когда они снова остались наедине, Жанетта разлила чай и протянула чашку тетке.