Глава XIX

— Министерство торговли.

— Министра, пожалуйста.

— Кто его спрашивает?

— Маршалл. Колдер Маршалл.

— Он ждёт вашего звонка?

— Нет, не ждёт.

— Господин Филдинг отвечает на звонки только в тех случаях, когда человек был предварительно записан к нему.

— А его секретарь? — спросил Маршалл.

— Она никогда не отвечает на звонки.

— И как я могу записаться к господину Филдингу?

— Вам надо поговорить с мисс Зелумски из регистратуры.

— Вы можете соединить меня с мисс Зелумски или к ней тоже надо записываться?

— Ваш сарказм тут неуместен, сэр, я только выполняю свою работу.

— Извините. Может быть, вы соедините меня с мисс Зелумски?…

Маршалл терпеливо ждал.

— Говорит мисс Зелумски.

— Мне бы хотелось записаться для разговора с господином Филдингом.

— У вас отечественный, наибольшего благоприятствования, или иностранный статус? — скучным голосом спросили его.

— У меня личный статус.

— Он знаком с вами?

— Нет, не знаком.

— Тогда ничем не могу помочь. Я имею дело только с отечественным, наибольшего благоприятствования, или иностранным статусом.

Архивист бросил трубку, прежде чем мисс Зелумски смогла сказать: «Была рада помочь вам, сэр».

Маршалл постучал пальцами по столу и решил, что пора играть по другим правилам.

Накануне вечером Кавалли приехал в Женеву и остановился в отеле «Де ля Пэ», сняв скромный номер с видом на озеро. Ничего дорогого и экстравагантного. Раздевшись с дороги, он забрался в кровать и включил Си-эн-эн. Новость о том, как Билл Клинтон подстригался на борту президентского самолёта, пока тот стоял на ВПП в аэропорту Лос-Анджелеса, занимала в телевизионных программах больше места, чем уничтожение американцами самолёта в зоне, запрещённой для полётов над Ираком.

Новый президент, похоже, был намерен показать Саддаму, что он такой же крутой, как Буш.

Проснувшись утром, Кавалли вскочил с кровати, подошёл к окну, раздвинул шторы и залюбовался фонтаном в центре озера, вздымавшимся высоко в воздух, как гейзер. Обернувшись, он увидел торчавший из-под двери конверт. В нем оказалась записка, в которой его банкир мсье Франчард подтверждал их договорённость встретиться «для чаепития» в одиннадцать часов дня. Кавалли уже собирался бросить карточку в корзину, когда заметил приписанные внизу слова:

После лёгкого завтрака в номере Кавалли собрал свои вещи и спустился вниз. Швейцар, говоривший на чистейшем английском, подтвердил ему, как найти «Франчард и К°». В Швейцарии служащие отелей знают, где находятся банки, не хуже, чем их коллеги в Лондоне могут указать вам дорогу к театрам или футбольным стадионам.

Когда Кавалли вышел из отеля и отправился в короткий путь до банка, его не покидало какое-то странное ощущение. Только потом он сообразил, что причиной тому были чистые улицы, хорошо одетые, трезвые и молчаливые прохожие, являвшие собой резкий контраст по сравнению с Нью-Йорком.

Добравшись до центрального входа в банк, Кавалли нажал незаметную кнопку звонка под такой же незаметной вывеской из меди, на которой было указано: «Франчард и К°».

Швейцар открыл дверь, и Кавалли вошёл в зал с мраморными колоннами идеальных пропорций.

— Вы, наверное, захотите подняться прямо на десятый этаж, мистер Кавалли? Полагаю, мсье Франчард ожидает вас.

Кавалли был в этом здании всего два раза в жизни. Как им это удавалось? Слов швейцар тоже не бросал на ветер, ибо когда Кавалли вышел из лифта, там его уже ждал председатель банка.

— Доброе утро, мистер Кавалли, — сказал он. — Давайте пройдём в мой кабинет.

Кабинет у председателя был скромный и со вкусом обставленный. Швейцарские банкиры не хотели отпугивать клиентов демонстрацией богатства.

Кавалли удивился, увидев большую коричневую упаковку, лежавшую в центре стола для заседаний и ничем не выдававшую своего содержимого.

— Её доставили для вас сегодня утром, — пояснил банкир. — Я подумал, что это может иметь какое-то отношение к нашей с вами встрече.

Кавалли улыбнулся, наклонился над столом и подтянул к себе упаковку. Быстро содрав коричневую обёртку, он обнаружил под ней посылочный ящик, на котором были проштампованы слова:

Воспользовавшись тяжёлым серебряным ножом для бумаг, который он взял со стола, Кавалли медленно отодрал деревянную крышку ящика, не заметив при этом болезненной гримасы на лице председателя.

Кавалли посмотрел внутрь. Сверху ящик был засыпан крошкой пенопласта, которую он принялся выгребать горстями, рассыпая по всему столу.

Председатель быстро поставил рядом с ним корзину для мусора, которую Кавалли проигнорировал, продолжая потрошить ящик, пока не добрался до каких-то предметов, завёрнутых в косметическую бумагу. Он извлёк один из предметов, развернул бумагу и обнаружил чайную чашку с изображённым на ней флагом Конфедерации 1-го конгресса.

Кавалли потребовалось несколько минут, чтобы извлечь целый чайный сервиз, который он разложил на столе перед ошарашенным банкиром. Когда сервиз был распакован, у Кавалли был несколько озадаченный вид. Он вновь нырнул в ящик и вынул конверт. Разорвав его, Кавалли стал читать вслух:

Письмо было подписано и заверено нынешним президентом Г. Уильямом Пирсоном VI.

Кавалли расхохотался и стал рыться дальше, извлекая все новый упаковочный материал, пока не наткнулся на тонкую пластиковую трубку. Ему пришлось отдать должное тому, как Ник Висенте обвёл вокруг пальца американскую таможню и вывез из страны оригинал. Банкир по-прежнему был сбит с толку. Кавалли положил трубку в центре стола и подробно рассказал, как должна быть проведена встреча, предстоявшая им в двенадцать часов.

Банкир кивал время от времени и делал пометки в своём блокноте.

— Мне бы хотелось, чтобы пластиковая трубка на время была помещена в защищённый сейф. Ключ от сейфа должен быть передан господину Аль-Обайди тогда и только тогда, когда будет перечислена вся сумма. Затем деньги должны быть переведены на мой счёт № 3 в вашем цюрихском отделении.

— А можете ли вы назвать мне точную сумму, которую рассчитываете получить от господина Аль-Обайди? — спросил банкир.

— Девяносто миллионов долларов, — сказал Кавалли.

Банкир даже не повёл бровью.

Архивист нашёл фамилию министра торговли в своём правительственном справочнике, посмотрел номер телефона и ввёл его в память своего аппарата. Теперь номер 482-20-00 будет набираться автоматически при нажатии одной-единственной кнопки.

— Министерство торговли.

— Дика Филдинга, пожалуйста.

— Минутку…

— Приёмная министра.

— Это министр Браун. — Архивисту пришлось подождать всего несколько секунд, прежде чем его соединили.

— Доброе утро, господин министр, — сказал насторожённый голос.

— Доброе утро, господин Филдинг. Это Колдер Маршалл, архивист Соединённых Штатов Америки.

— А я думал…

— Вы думали?…

— Я, должно быть, взял не ту трубку. Чем могу помочь, господин Маршалл?

— Я пытаюсь разыскать вашего бывшего сотрудника, Рекса Баттеруорта.

— В этом я вам не смогу помочь.

— Почему? Вы тоже связаны Законом об охране прав личности?

— Мне об этом остаётся только мечтать, — рассмеялся Филдинг.

— Тогда я ничего не понимаю, — сказал архивист.

— На прошлой неделе мы направили Баттеруорту премию за работу, и она вернулась с пометкой «Адресат выбыл».

— Но у него есть жена.

— Она получила такой же ответ на свой последний запрос.

— А его мать в Южной Каролине?

— Уже много лет как умерла.

— Спасибо, — сказал Колдер Маршалл и опустил трубку, точно зная, куда звонить дальше.

«Дюмо и К°» в Женеве является одним из наиболее современных банковских учреждений, хотя и основанным ещё в 1781 году. С тех пор уже более двухсот лет банк ворочает деньгами других людей, не вдаваясь ни в религиозные, ни в расовые предрассудки. «Дюмо и К°» всегда был готов вступить в деловые отношения с арабским шейхом и с еврейским бизнесменом, нацистским гауляйтером и английским аристократом, и вообще с любым, кто нуждался в его услугах. Такая политика оборачивалась ему дивидендами в каждой из конвертируемых валют по всему миру.

Банк занимал двенадцать этажей здания по улице Де ля Фусте. Встреча, намеченная на двенадцать часов в этот вторник, должна была проходить в зале заседаний на одиннадцатом этаже, выше которого располагался только офис председателя.

Председатель банка Пьер Дюмо занимал эту должность уже девятнадцать лет, но даже ему редко приходилось встречать более странные пары партнёров, чем образованный араб из Ирака и сын бывшего адвоката нью-йоркской мафии.

За столом заседаний могли усесться шестнадцать человек, но в этот раз за ним находились только четверо. Пьер Дюмо сидел в центре, под портретом своего дяди, бывшего председателя Франсуа Дюмо. Нынешний председатель носил тёмный костюм элегантного покроя, какой мог бы быть на любом из президентов сорока восьми банков, находившихся в пределах квадратной мили от здания. Его рубашка голубого тона избежала влияний миланских моделей, а галстук был таким спокойным, что только самый наблюдательный из клиентов, выйдя из кабинета председателя, мог вспомнить его цвет или рисунок.

Справа от мсье Дюмо сидел его клиент господин Аль-Обайди, одетый чуть-чуть помоднее, но все же консервативно.

Напротив мсье Дюмо сидел председатель «Франчард и К°», который, как подметил бы любой наблюдатель, пользовался услугами того же самого портного, что и мсье Дюмо. Слева от Франчарда сидел Антонио Кавалли, который в своём двубортном костюме от Армани выглядел так, как будто попал сюда по ошибке.

Стоявшие на камине в стиле Луи-Филиппа за спиной у мсье Дюмо небольшие настольные часы пробили двенадцать раз. Председатель откашлялся и открыл заседание.

— Господа, цель этого заседания, созванного по нашей инициативе, но при вашем согласии, состоит в том, чтобы произвести обмен редкого документа на согласованную сумму денег. — Мсье Дюмо поправил очки на носу. — Естественно, я должен начать, господин Кавалли, с вопроса, обладаете ли вы этим документом?

— Нет, не обладает, — вмешался мсье Франчард, как было договорено с Кавалли, — поскольку он доверил хранение документа нашему банку. Но я могу подтвердить, что имею полномочия немедленно выдать документ, как только будет перечислена означенная сумма.

— Но это противоречит нашей договорённости, — перебил Дюмо, подавшись вперёд и показывая, что он потрясён. — Правительство моего клиента не заплатит больше ни цента без полной проверки документа. Вы дали согласие доставить его сюда к полудню, и в любом случае мы ещё должны убедиться в его подлинности.

— Мой клиент понимает это, — сказал мсье Франчард. — Вы можете посетить мой офис в любое удобное для вас время и провести такую проверку. После проверки, как только вы перечислите согласованную сумму, документ будет передан вам.

— Все это очень хорошо, — возразил мсье Дюмо, поправляя очки на носу, — но ваш клиент не выполнил своё первоначальное условие, что, на мой взгляд, позволяет правительству моего клиента, — он подчеркнул слово «правительству», — пересмотреть свою позицию.

— Мой клиент счёл благоразумным в сложившихся обстоятельствах защитить свои интересы, поместив документ в свой собственный банк на хранение, — немедленно последовал ответ мсье Франчарда.

Любой, кто наблюдал перебранку двух банкиров, наверное, удивился бы, узнав, что они просиживали вместе все субботние вечера за шахматными партиями, которые Франчард неизменно выигрывал, а после ленча в воскресенье встречались на теннисном корте, где он регулярно проигрывал.

— Я не могу принять эти новые условия, — в первый раз подал голос Аль-Обайди. — Моё правительство обязало меня выплатить ещё только сорок миллионов долларов, если первоначальное соглашение будет хоть в чем-то нарушено.

— Но это же смешно! — проговорил Кавалли, повышая голос с каждым сказанным словом. — Тут дело самое большее всего в нескольких часах и меньше чем в полумиле расстояния отсюда. И, как вам хорошо известно, согласованная цифра составляет девяносто миллионов.

— Но вы нарушили наше соглашение, — сказал Аль-Обайди, — поэтому моё правительство больше не может считать первоначальные условия имеющими силу.

— Не будет девяноста миллионов, не будет и документа! — Кавалли стукнул по столу кулаком.

— Давайте будем реалистами, господин Кавалли, — сказал Аль-Обайди. — Документ вам больше не нужен, и я чувствую, что вы бы согласились на пятьдесят миллионов с самого начала.

— Это не…

— Я бы хотел остаться наедине со своим клиентом на несколько минут и, если можно, воспользоваться телефоном, — сказал мсье Франчард, дотрагиваясь до руки Кавалли.

Мсье Дюмо и его клиент молча вышли из зала.

— Он блефует, — сказал Кавалли. — Ему придётся раскошелиться. Я в этом уверен.

— А я нет, — ответил Франчард.

— Что заставляет вас так считать?

— Использование слов «моё правительство».

— И что нового это говорит нам?

— Это выражение было употреблено четырежды, — сказал Франчард, — что наводит меня на мысль о том, что господин Аль-Обайди был лишён права принимать финансовые решения и что в банк «Дюмо и К°» его правительством было внесено всего сорок миллионов.

Кавалли стал ходить по комнате, но потом остановился возле телефона на приставном столике.

— Надо полагать, он прослушивается, — сказал Кавалли, показывая на телефон.

— Нет, господин Кавалли.

— Почему вы так уверены? — спросил его клиент.

— Мы с мсье Дюмо в настоящее время участвуем в нескольких сделках, и он никогда не допустит, чтобы наши отношения пострадали из-за одной из них. И потом, даже если он сидит сегодня с противоположной стороны стола от вас, это не мешает ему, как истинному швейцарскому банкиру, видеть в вас своего потенциального клиента.

Кавалли посмотрел на часы. В Нью-Йорке было 6.20. Его отец уже час как должен быть на ногах. Он набрал четырнадцать цифр и ждал.

Отец ответил вполне бодрым голосом и после предварительных обменов стал внимательно слушать рассказ сына о том, что произошло в зале для заседаний. Кавалли изложил ему также точку зрения мсье Франчарда на ситуацию. Председателю фирмы «Мастерство» не потребовалось много времени для того, чтобы дать совет, который застал Кавалли врасплох.

Он положил трубку и проинформировал мсье Франчарда о том, какого мнения придерживался отец.

Мсье Франчард кивнул, как будто бы соглашаясь с суждением старика.

— Тогда давайте продолжим, — сказал Кавалли без особого оптимизма. Мсье Франчард нажал скрытую под столом кнопку.

Через несколько секунд в зал вошли мсье Дюмо с клиентом и заняли прежние места. Старый банкир вновь поправил очки на носу и стал смотреть поверх них в ожидании, когда мсье Франчард начнёт говорить:

— Если операция будет завершена в течение часа, мы согласимся на сорок миллионов. Если нет, сделка расторгается и документ возвращается в Соединённые Штаты.

Дюмо снял очки и повернулся к своему клиенту. Он был доволен, что Франчард клюнул на слова «моё правительство», которые он настоятельно рекомендовал Аль-Обайди употреблять как можно чаще.

— Белый дом?

— Да, сэр.

— Могу я поговорить с составителем графика работы президента?

— Могу я узнать, кто звонит?

— Маршалл, Колдер Маршалл, архивист Соединённых Штатов. И прежде чем вы спросите, скажу: да, я знаю её и она ждёт моего звонка.

Телефон замолчал, и Маршаллу показалось, что там вообще бросили трубку.

— Пэтти Ватсон, слушаю вас.

— Пэтти, это Колдер Маршалл. Я…

— Архивист Соединённых Штатов.

— Не могу поверить этому.

— О да, я ваша большая поклонница, господин Маршалл. Я даже читала ваши монографии по истории конституции, «Билля о правах» и Декларации. Чем могу служить вам? Вы слушаете меня, господин Маршалл?

— Да, слушаю, Пэтти. Я хотел только узнать, что было намечено у президента на утро 25 мая этого года.

— Конечно, сэр. Подождите минутку.

Архивисту не пришлось долго ждать.

— А, вот, 25 мая. Президент провёл утро в Овальном кабинете со своими составителями речей Дэвидом Каснетом и Каролин Кьюриел. Он готовил текст выступления на Чикагском совете внешних сношений по поводу Общего соглашения о тарифах и торговле. Он прервался на ленч с сенатором Митчеллом, лидером большинства. В три часа президент…

— Президент Клинтон находился в Белом доме все утро?

— Да, сэр. Он не покидал Белый дом весь день. Вторую половину дня он провёл на заседании специального комитета миссис Клинтон по здравоохранению.

— Мог ли он отлучиться из здания так, что даже вы не знали об этом, Пэтти?

— Это невозможно, сэр, — рассмеялась она. — Если бы такое случилось, секретная служба тут же поставила бы меня в известность.

— Спасибо, Пэтти.

— Была рада помочь вам, сэр.

Когда совещание в «Дюмо и К°» было прервано, Кавалли вернулся в отель и стал ждать звонка от Франчарда с подтверждением, что сорок миллионов долларов помещены на его счёт № 3 в Цюрихе.

Если операция будет завершена в течение часа, у него ещё останется достаточно времени, чтобы успеть на самолёт, вылетающий в 4.45 из Женевы в Хитроу, где он пересядет на вечерний рейс до Нью-Йорка.

Кавалли слегка забеспокоился, когда прошло тридцать минут, а звонка все ещё не было. Через сорок пять минут его беспокойство усилилось. Через пятьдесят он нервно расхаживал по комнате с видом на фонтан, то и дело поглядывая на часы.

Когда телефон наконец зазвонил, нервы у него были натянуты до предела.

— Господин Кавалли? — поинтересовались на другом конце провода.

— Слушаю.

— Это Франчард. Документ проверен и увезён. Вам, наверное, будет интересно узнать, что Аль-Обайди долго изучал одно слово в рукописи, прежде чем дал согласие на перечисление денег. Согласованная сумма помещена на ваш счёт № 3 в Цюрихе, как вы указывали.

— Спасибо, мсье Франчард, — сказал Кавалли, воздерживаясь от каких-либо комментариев.

— Как всегда, был рад помочь вам, господин Кавалли. Могу ли я ещё чем-нибудь быть вам полезен, пока вы здесь?

— Да, — ответил Кавалли. — Мне надо перевести четверть миллиона в банк на Каймановых островах.

— На то же имя и счёт, что последние три раза? — спросил банкир.

— Да, — ответил Кавалли. — И что касается цюрихского счета на имя Аль-Обайди, я хочу снять с него сто тысяч и…

Мсье Франчард внимательно выслушал дальнейшие указания своего клиента.