Изгнание в Индию

Арам Тер-Газарян

Изгнание в Индию

© ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Глава 1

Разбившаяся о скалы

«Как же хочется пить», – Анна приоткрыла глаза, но, все еще находясь во власти тяжелого, будто придавившего тело, сна, не в силах встать и налить себе стакан воды, повернулась на другой бок.

Ей снилась вода – плескавшаяся вокруг, струившаяся мимо быстрым потоком. Она плыла. Вода была чистая и прозрачная, и впереди она видела расщелину в скале – родник. Очень странный родник. Он как-то необычно – сразу превращался в бурный ручей, в котором находилась она. Анна понимала, что надо всего лишь наклонить голову, чтобы сделать несколько глотков чистой воды и утолить мучавшую ее жажду. Но ей почему-то было страшно. Наконец, уже начав терять силу от постоянной борьбы с течением, она опустила подбородок в воду, почувствовала, как на губы попало несколько брызг, и с жадностью начала пить.

Вода оказалась теплой и противной. Будто была не из чистого источника, а из тропической реки. Анна подумала, что заразилась и скоро умрет от тропической лихорадки.

«Раз умру, то можно пить дальше. Хуже уже не станет», – решила она и продолжила жадно глотать воду, которая во рту превращалась в противную вязкую жижу.

Вдруг, она испугалась, что может умереть совсем скоро, совсем молодой, не попрощавшись с матерью, и открыла глаза.

– Боже мой! – произнесла она вслух. – Какой дурацкий сон!

Анна осмотрелась, и вместо кровати обнаружила, что находится в лодке, которая несется по течению вдоль джунглей.

– Что же за сон такой? Наваждение. Дэвид! Мне страшно, Дэвид! – она повернулась, чтобы разбудить спавшего рядом мужа, и усилием воли попыталась открыть глаза.

И в этот момент, мимо нее, буквально в метре перед носом лодки, пролетела какая-то ночная птица.

На мгновение Анна замерла, пытаясь сообразить, что произошло.

Затем с правого берега послышался рев какого-то животного и хруст ломающихся веток. Звуки были настолько громкими и отчетливыми, что она сразу поняла: лодка – это не сон.

– Где я?

Легкие порывы теплого ветра слегка приподнимали выбившиеся из-под ночного чепчика локоны. Она посмотрела под ноги и увидела маленькую лужицу на дне лодки.

Вокруг на десятки метров по обе стороны была вода. Бурая с металлическим отливом, отражавшая лунный свет, она быстро несла лодку вдоль черных стен тропического леса, стоявших вдоль обоих берегов. Анна оглянулась назад – темная и блестящая линия реки упиралась в горизонт. Ей показалось, что она находится в каком-то огромном тоннеле, в котором ее ждет неминуемая смерть.

Женщина завизжала от страха, стала звать на помощь, метаться по лодке, и, наверное, перевернула бы ее, если бы не заметила, что за эту минуту ее ноги уже по самые лодыжки погрузились в воду.

Подобрав подол, она начала руками вычерпывать воду из лодки, но та прибывала очень быстро. Тогда, не найдя ничего лучшего, Анна сняла с себя платье и бросила его на дно лодки. Собрав им часть воды, она выжала ее в реку, и за четыре подхода наконец-то откачала ее.

В центре лодки на самом дне Анна увидела дыру. Это была круглое, специально высверленное отверстие размером с большую монету. Из дыры торчала тонкая ветка. Анна решила вытащить ее, чтобы случайно не наступить на нее не пораниться. Но как только тонкая гибкая палочка вместе с обрывком большого темно-зеленого листа была выброшена за борт, лодку стало заливать еще сильнее.

Не найдя ничего более подходящего, женщина оторвала с рукава сохнущего платья толстую тесьму и забила ею дыру.

Она снова оглянулась – вокруг были те же темные непробиваемые стены джунглей. А впереди и сзади не имеющая конца водная дорога. И лишь в небе она под звездами, Анна увидела легкие проблески лучей. Ночь подходила к концу.

* * *

– Дюйм. Сейчас шесть утра. Два. Половина одиннадцатого, – она уже полчаса сидела и считала.

По расчетам Анны, лодка должна была утонуть еще четыре-пять часов назад. Видимо, ветка с широкими листом, по случайности попав в просверленное отверстие, преградила путь воде. А когда она начала метаться от корма к носу, то раскачала лодку, вместе с ней и лист, и вода начала быстро просачиваться через отверстие. Лодка должна была утонуть не больше, чем за полчаса.

Анна посмотрела на светлеющее небо, и закрыла глаза, с ужасом представив, как днем будет прятаться от палящего солнца.

Она была очень слаба и находилась в полубреду. Видимо, прежде чем похитить, ее чем-то опоили, поэтому все это время ее мучила страшная жажда.

Анна представила, как лодку с ней отталкивают от берега. Почему-то ей казалось, что это должно было происходить за городом, в тихом месте, на повороте реки, где у берега скапливается много всякого мусора, среди которого и сломанные ветки, и листья.

– Боже мой, где я? Кто меня хотел убить? – она схватилась за голову и разрыдалась.

Она снова начала прокручивать в памяти вчерашний вечер, как они с Дэвидом, долго беседовали о новой книге русского писателя Достоевского, которую он выписал из Лондона. Потом разговор зашел о том, что колониальные законы намного несправедливее европейских. Особенно по отношению к местным жителям. Но, муж, удачливый торговец, зарабатывавший именно на туземцах, не был согласен с этим.

– Дорогая моя, справедливость нашего закона совершенно очевидна. Корона поддерживает своих подданных. Неужели нас надо ставить на один уровень с этими дикарями, только потому, что у них тоже есть какие-то чувства и эмоции?! – вдруг вспылил Дэвид.

Эта фраза особенно хорошо запомнилась ей. Дэвид всегда был излишне резок, когда дело касалось споров. Он очень не любил уступать и всегда старался добиться того, чтобы его позиция была выслушана до конца. Причем, мнение другого человека, после этого его не интересовало.

После этой фразы она, расстроенная тем, что беседа о прекрасной книге переросла в такой неприятный спор, пошла спать. А он остался в гостиной. Хотел дочитать утренние газеты, которые весь день возил по городу с собой, но так и не успел раскрыть.

Анна отчетливо помнила, как долго стояла перед зеркалом, разглядывая свое отражение. Ей стало неприятно от того, что тело, несмотря на одежду, загорело под южным солнцем. У кожи уже пропала та мраморная матовая белизна, которой она так гордилась. Она внимательно посмотрела на свое лицо – те же большие карие глаза, прямые брови, немного длинный нос и пухлые губы. То же лицо что и раньше, но в нем появилось что-то резкое и неприятное. Это была не решительность смелой женщины, какой она мечтала стать в юности, а жесткость, присущая женам, разочаровавшихся в мужьях. Она подумала, что ей уже двадцать лет, и всего какие-то три года назад она бегала по саду в родном Бирмингеме с подружкой Кэтти, тайком читала любовные приключенческие романы из библиотеки матери, и мечтала оказаться в далеких краях. Так и произошло.

Давнишний партнер ее покойно отца Джордж Кларк, торговец из Индии, предложил матери подходящего жениха для единственной дочери. Им оказался Дэвид Сколфилд – сын дальнего родственника Кларка.

Он происходил из старинной купеческой семьи, обосновавшейся сначала в Индии, а потом переехавшей в английскую Индонезию. Семья Сколфилдов торговала редкими пряностями. И мать Анны – расчетливая женщина с прекрасными грустными глазами дала свое согласие на брак.

Через полгода Дэвид приехал в Бирмингем.

Анна, взволнованная и обрадованная тем, что жених оказался не неотесанным провинциальным дельцом, а образованным и утонченным юношей, почти сразу же влюбилась. Конечно, повлияло и то, что Дэвид живет в далекой Индонезии, множество раз подвергался опасностям, воевал с туземцами и даже был ранен стрелой.

После их первой встречи, сидя вечером в своей комнате, она вспоминала его высокую фигуру, большие голубые глаза, выделявшиеся на фоне загорелого лица, крупный волевой рот, слегка выступающие на худом лице скулы и нос с небольшой горбинкой. Она снова и снова видела его длинные сильные пальцы, широкие плечи и длинную шею. Но главное – взгляд. Этот прямой, открытый, может быть, немного колючий, но такой притягательный, что во время разговора приходилось постоянно отводить глаза.

На следующий день они прогуливались с Дэвидом по саду. Он рассказывал ей о Борнео, о нравах местных туземцев-даяки, семейном деле. А через год, получив письмо с согласием матери, приехал, чтобы забрать Анну в далекое путешествие, о котором она столько раз мечтала.

– Где ты? – спросила Анна.

На мгновение ей показалось, что она услышала голос мужа.

– Где ты?! – не контролируя себя, закричала она.

Но, тут же придя в себя от собственного голоса, начала молча наблюдать за тем, как река быстро несет ее вперед.

Дэвид много рассказывал ей о нравах этой реки. Она узнала ее – Белуран. Два раза за прошедший с ее приезда год, они путешествовали с ним по реке до моря. Но, сейчас, в сезон половодья, сразу после месяца дождей, ни один здравомыслящий человек не рискнет пуститься по ней вплавь, потому что впереди, в восьми часах пути, река разливается и образует очень широкое русло, в котором плавают поваленные деревья. Но самая большая опасность находится под водой. Буквально в полуметре от поверхности торчат острые вершины нескольких гранитных островков. Эти островки местные даяки называют душами погибших древних героев – даяки-карами. По их преданию, души восстали из воды в виде гранитных глыб и показывают потомкам пример твердости воли и несгибаемости.

Анна видела эти тонкие, метра два-три толщиной, каменные пики, возвышающиеся над водой. С виду хрупкие на фоне широченной реки с темной водой, полсотни этих даяки-каров выстроились почти в ровный ряд, будто желая остановить течение. На этом участке реки, корабли всегда сбавляют ход и выстраиваются в очередь, чтобы проплыть через широкий проем по центру реки. Весной же, как сейчас, покрытые водой даяки-кары становятся непреодолимым препятствием на пути любого судна – хоть крупного торгового корабля, хоть рыбацкой лодки.

«Пара часов и я попаду на эти глыбы», – подумала она, и поняла, что скоро ее лодка пойдет ко дну.

Анна переместилась на правый борт и попыталась наклонить лодку, чтобы повернуть к берегу. Но лодка была добротной и устойчивой. Тогда она перегнулась через борт и изо всех сил начала грести руками в сторону берега. В какой-то момент ей показалось, что у нее это получается.

«Толкай! Толкай эту воду!» – подбадривала она себя, чувствуя, как кровь приливает к голове и начинает стучать в висках.

Но желание выжить было сильнее и она с еще большим усердием, искренне надеясь на то, что помогает сама себе выбраться из западни, погружала свои руки в воду, даже не следя за тем, насколько далеко ей удалось отплыть от противоположного берега. И вдруг, в какой-то момент Анна почувствовала толчок. Ствол поваленного бурей дерева ударился о борт.

– Берег, – еле дыша от усталости, жажды и страшной головной боли сказала она.

Она выпрямилась, чтобы посмотреть, куда выбросило лодку, и несколько секунд смотрела на представшую перед ней картину – она все еще находилась на середине реки.

От отчаяния, что потратила свои последние силы впустую, Анна бессильно опустилась на дно лодки и легла, положив под голову еще не высохшую ночную рубашку.

Солнце уже начинало припекать.

Невыносимо болела голова, жажда мучила еще сильнее, и перед глазами плыли разноцветные круги.

– Я погибну, – прошептала она.

И в эту же секунду вскочила на ноги, рискуя выпасть за борт.

– Ну, уж – нет! – заплетающимся пересохшим языком твердила она.

Перебравшись на нос лодки, она стала следить за рекой.

Здесь же должен быть кто-то. Дэвид говорил, что неподалеку есть несколько деревень даяки. Как раз у этих камней.

Она посмотрела вперед и увидела, что река уже не такая спокойная и ровная как раньше.

Камни приближались. Она схватилась за борт, чтобы перейти с носа лодки на середину, и в этот миг услышала скрежет. Ее отбросило назад, что-то тяжелое ударило по голове.

Последнее, что поняла Анна, – ее тело полностью погрузилось в воду, в руку вонзилось что-то острое и потащило ее на дно.

Глава 2

Тайна на миллион

– Она говорит, что видела, как какая-то белая женщина кричала в лодке, – проводник смотрел на Дэвида, ожидая какой-то реакции.

Но Дэвид, потрясенный событиями этой ночи не в силах ответить что-то вразумительное, лишь повторил.

– Кричала…

Женщина-даяки продолжила свой рассказ, но Дэвид не слушал переводчика. Из его слов он лишь понял, что Анна, скорее всего, утонула или разбилась о гранитные глыбы.

– Так я и думал, – сказал офицер, с сочувствием смотря на Дэвида.

Он по-дружески взял его за руку ниже локтя и повел в сторону экипажа, стоявшего в отдалении.

– Мистер Сколфилд, поймите меня правильно… – начал офицер. – Мы бы могли предположить похищение вашей жены с целью выкупа. Но сейчас… когда выясняется, что она одна плыла по реке в лодке… До моря день пути… Там порт…

– Я даже не хочу об этом слышать, офицер! – резко сказал Дэвид.

Он обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на то, что осталось от их дома, – обуглившийся остов с провалившейся крышей.

– Этот дом был нашим спасением… – пробормотал Дэвид и, вдруг спохватившись, сказал: – Почему вы так уверены, что это сделала Анна? Вы не предполагаете, что ее могли похитить…

– Мы уже думали об этом, мистер Сколфилд. Но ни туземцы, ни офицеры, ни хозяин гостиницы не видели никого. В гостинице на дороге тоже никого не было. Сейчас преступников точно бы заметили – дороги размыты, река непригодна для навигации. Не замеченными они даже по реке не проплыли бы – сами знаете, туземцы во время разлива днем и ночью ловят рыбу между деревьев в джунглях. Вы же сами убедились, что ее видели сразу в трех деревнях.

Женщина догнала их и продолжила что-то сбивчиво рассказывать.

– Что ей нужно, Сула? – спросил офицер.

– Она говорит, чтобы вы не думали, что ее не стали спасать, потому что она жена торговца… – смущенно сказал переводчик. – Говорит, что река слишком быстрая и рыбаки сами бы погибли, если бы отвязали лодки от деревьев.

Старик испуганно смотрел на офицера.

– Передай ей, что мы это понимаем и не виним их, – офицер повернулся к Дэвиду. – Вам есть, где остановиться? Если хотите, то мы с радостью предоставим вам левый флигель клуба, мистер Сколфилд.

– Благодарю, мистер Уолтер. Но я уже распорядился перевезти оставшиеся вещи в гостиницу, – ответил Дэвид и направился к экипажу.

– Дэвид, – окликнул его офицер, не отрывая пристального взгляда.

Дэвид обернулся.

– Двести тысяч золотом и украшениями. Зачем вы их держали здесь?

– Хотел перевести в Англию.

– Собирались переезжать?

– Да.

– А она?

– Была против, – ответил Дэвид, усаживаясь в экипаж. – Всю жизнь мечтала о приключениях и далеких странах.

Дэвид посмотрел вокруг, остановил взгляд на пальмовой роще, на противоположном холме.

– Первые полгода она пребывала в полном восторге от всего этого многообразия растительности, животных и туземцев. Она не хотела возвращаться, Джереми. – сказал Дэвид и задумался. – А меня там ждет… или ждало большое финансовое будущее… До встречи.

Повозка двинулась. Офицер, отдав честь, развернулся и направился к месту пожара.

– Я вот что думаю, Джереми. Надо быть сумасшедшей, чтобы сейчас, по реке отправиться до Сандакана. – справа послышался голос его помощника.

– Она здесь чуть больше года, Майкл. С июля месяца. – Уолтер остановился. – Черт!

– Что такое? – Майкл подошел поближе.

– Ты мне скажи… Зачем ему надо было на ней жениться, везти ее из Англии? Чтобы спустя полтора года снова вернуться обратно?

– Мало ли, как у них все получилось…

– Это верно. Только, все равно, история странная. Ты что-нибудь обнаружил?

– Только то, что дом был подожжен с пяти сторон, а не с четырех. На берегу, где была лодка, никаких следов тоже нет.

– Она не оставила следов?

– Нет.

– Ты помнишь ее, Майкл? – спросил Уолтер.

– Да, сэр.

– Как ты думаешь, она могла донести двести тысяч фунтов золотом и украшениями до берега, ни разу не остановившись, чтобы отдохнуть?

– Это невозможно.

– А что возможно?

– Ей кто-то помогал. И это был, как минимум, один сильный и очень предусмотрительный мужчина, – ответил Майкл.

– А теперь подумай, кто бы это мог быть.

Майкл недоумевающее посмотрел на шефа.

– Так. Езжай в Сандакан и выясни во всех страховых компаниях, не имеет ли Сколфилд страховки на свои сбережения. Понял? Прямо сейчас – чтобы через два дня я уже получил от тебя первую телеграмму.

Майкл кивнул и направился к своему коню.

Идея проехаться по бездорожью ему не очень понравилась. Но, с другой стороны, Сандакан – столица Британского Борнео – хорошее место для того чтобы несколько дней посидеть в пабах и развлечься. В конце концов, ему не так часто предоставлялась возможность отдохнуть за счет Британской компании Северного Борнео. Поселение, в которое его направили служить после окончания школы капралов в Дели, было идеальным местом для таких, как Майкл. Романтик и лентяй с замашками мародера, он за последние три года расследовал только одно дело, когда из каравана с пряностями, который Сколфилд после сбора урожая отправил в Сандакан, пропал мешок калгана. Кто похитил эту дорогую пряность так и не выяснили. Но и тогда Майкл допрашивал туземцев без пристрастия – скорее для проформы. С одной стороны ему было жалко этих несчастных людей, вынужденных работать на богатеньких сынков, вроде Сколфилда. С другой – он прекрасно понимал, что все равно добиться от них признания можно только пытками, а марать руки из-за мешка вонючих кореньев он не собирался.

Роджер Сколфид или Сколфилд-старший или туан-рума, как его на свой манер звали даяки, решил построить семейное гнездышко рядом с плантациями. Компания, имевшая свою долю в его бизнесе, прислала туда батальон наемников, которые, по сути, были местной полицией. Для солдат были построены казармы, потом и дома.

Постепенно вокруг дома Сколфилда образовался поселок с больницей для белых и местных, офицерский клуб, гостиница, трактир с бильярдом и магазин. Понятно, что всем, кроме офицерского клуба владел сам Сколфилд. И хотя доходы поселок приносил небольшие, меньше тысячной части того, что давали плантации, старик старался выжать из его жителей максимум прибыли. Сколфилд-старший был настолько прижимист, что даже не стал выстраивать себе каменный дом.

Для семьи он построил большую и добротную деревянную двухэтажную избу, в которой по его замыслу должны были вырасти все его пятеро сыновей. Но планам не суждено было сбыться. Эпидемия лихорадки, в одно лето лишила Сколфилда почти всей семьи. Выжить удалось только третьему по счету мальчику – шестнадцатилетнему Дэвиду.

Похоронив жену с сыновьями, старик вдруг задумался о душе, и, увидев в постигшем его горе, Божью кару, долго размышлял над своей жизнью и сделал неожиданное открытие: все его грехи – это попытка защититься от подлости окружающих. Сколфилд-старший месяцами перебирал в голове все неприглядные поступки людей, встречавшихся у него на пути, начиная от деспотичного деда – основателя династии, похоже, ненавидевшего всех людей без исключения, до деловых партнеров, пытавшихся обобрать его при каждом удобном случае. К его великому разочарованию, религиозная литература Англиканской Церкви не могла ответить на все волновавшие его смущенную горем душу вопросы и объяснить причины возникновения того или иного греха. И Сколфилд-старший обратился за помощью к католичеству. К этому времени он уже почти полностью передал дела своему двадцатилетнему сыну, посчитав, что использование рабского труда даяки – это главный и самый страшный грех, совершенный им. Все его попытки переубедить сына, отказаться от семейного дела, продать плантации и потратить деньги на богоугодное дело закончились полным фиаско. Наоборот, Дэвид, уже достигший двадцатидвухлетнего возраста, предложил выкупить долю отца за счет собственных сбережений, накопившихся за несколько лет управления плантациями. Роджер согласился, по отечески попросив у сына лишь десятую часть от стоимости своей доли. К этому времени душа старика уже полностью была во власти богоугодных стремлений. За шесть лет изучения трудов святых, он убедил себя в несостоятельности англиканского богословия и перешел в католичество. Исповедовавшись во всех своих грехах, список которых составлялся несколько лет, по мере возникавших в памяти воспоминаний, он вдруг почувствовал снисхождение к окружающим. Новое чувство дало Роджеру ощущение отстраненного превосходства над человечеством. И это ему так понравилось, что Сколфилд-старший попросту перестал грешить. Чувство относительной безгрешности, после нескольких лет угрызений совести, очень сильно увлекло старика, и он во что бы то ни стало решил больше не совершать греховных поступков. Роджер перестал общаться с окружающими. Он только читал книги, молился и принимал пищу. То есть, не давал шансов греху снова подчинить себя. Когда же состоялась сделка с Дэвидом, Роджер, не видевший в торговле с сыном ничего предосудительного, в последний раз объехал свои плантации, зашел во все хижины крестьян, прося у них прощения, раздал почти треть из полученных с продажи денег, после чего, благословил сына и отправился в Новую Зеландию. Оставшиеся два года своей жизни он провел в странствиях по селениям воинственных маори, пока, в конце концов, не стал жертвой алчности. Предложив одному из колониальных администраторов построить в джунглях современный госпиталь для маори, Роджер сам того не подозревая, подписал себе смертный приговор. Ушлый чиновник обманул проповедника, показав липовые документы, в которых стояло разрешение министра по делам колоний на строительство сразу двенадцати госпиталей для туземцев. К «разрешению» прилагалось и «распоряжение» нанять десять тысяч отбывших свои сроки каторжан, чтобы, как можно быстрее, приступить к лечению коренного населения.

Обрадовавшийся неожиданной удаче, потерявший бдительность старик, тут же отправился в Веллингтон, откуда привез остатки своих сбережений – сорок две тысячи фунтов стерлингов.

Деньги были помещены в личный сейф администратора района под круглосуточную охрану десяти солдат. После этого чиновник и проповедник отправились в джунгли высматривать подходящие места для больниц. На третий день пути предупрежденные администратором маори напали на их отряд. Им сообщили, что приехавший из Борнео проповедник подкупом получил разрешение на строительство на священных землях маори христианских храмов, в которых под угрозой смерти будут крестить всех туземцев.

Роджер Сколфилд принял мученическую смерть – его привязали к дереву и сожгли заживо под радостные крики разъяренных туземцев. Остальных участников экспедиции маори отпустили, чтобы не ссориться с колониальной властью. А через неделю после этих событий глава колониальной администрации подал прошение об отставке. Перед этим он отправил полное сострадания и подробностей смерти падре Роджера письмо. Спустя еще месяц он уплыл в Америку, везя в багаже заработанные деньги и остатки состояния торговца пряностями, которое собирался вложить в акции какой-то техасской нефтяной компании.

* * *

Дэвид не очень тосковал по отцу. Годы затворничества Роджера отдалили его от сына. А, после того, как отец сообщил, что едет проповедовать среди самого неукротимого колониального народа Британской Империи, Дэвид мысленно похоронил отца. К моменту смерти Роджера, компания Сколфилдов разрослась до огромных размеров. Дэвиду удалось наладить отношения с покупателями по всему миру. Новые связи помогли ему стать известным человеком не только в колониях Индийского океана, но даже в таких Богом забытых уголках мира, как Аляска и Исландия. Представительства компании «Сколфилд спайсес» успешно работали на всех континентах. К тридцати годам Дэвид стал одним из богатейших британских торговцев пряностями.

В тридцать четыре года по совету старших партнеров по бизнесу, он нашел невесту из состоятельной семьи, подобрал хорошего управляющего, и начал готовиться к переезду в Англию. Там он намеревался открыть завод по производству оружия.

* * *

Пожар в доме хозяина, бегство его жены и поездка в Сандакан, не входили в планы Джимми. Поэтому, выехав из поселка, он через несколько километров остановился в гостинице, где служил метрдотелем старый шотландский солдат. Как следует пообедав, Джимми зашел к нему в комнату с бутылкой бренди и предложил сыграть партию в карты.

Джимми не боялся, что до лейтенанта дойдут слухи о его задержке. Пол несколько раз говорил ему, что хорошо знал отца Анны, когда служил в Индии.

«Анна и Дэвид – настоящая пара», – несколько раз говорил он.

Солдаты подшучивали над стариком.

– Что тут настоящего, Пол? У него миллионы, у нее – тысячи? – спрашивали они.

– У нее больше чем тысячи! – отвечал Пол. – У нее сокровищ больше, чем на сотни миллионов.

– Почему ж она с такими деньжищами здесь, а не в Лондоне?

– Потому что ее сокровище – это не деньги.

– Неужели красота? И, как это мы проглядели такое сокровище? – смеялись солдаты.

– Красота – дело проходящее. А ты попробуй, растрать сотню миллионов фунтов за жизнь… – уклончиво отвечал Пол.

Когда об этих разговорах сообщили Анне, она поехала посмотреть на старика. Но разговор у них не получился. Пол был неприветлив и только согласился с тем, что служил у ее отца и знал его задолго до женитьбы.

– Он мог стать святым, а сделался торгашом. За это и поплатился ранней смертью, – довольно грубо сказал он.

На дальнейшие расспросы он ответил, что просто хотел набить цену молодой жене.

– Все считают, что вам повезло выйти замуж за молодого Сколфилда. А я вижу в этом предначертание сверху. И хотя ваш отец сделал свой выбор не в пользу добра, никто не переубедит меня в том, что Бог оставит его потомков без внимания, – туманно объяснился он.

– О каком выборе вы говорите? – спросила Анна.

– Мы брали Дели в 1858 году, во время бунта сипаев. Ваш батюшка поставлял войскам продовольствие в войска. Когда наши пушки пробили бреши в стенах города, генерал Николсон повел нас в город, где всех, в том числе и его, так нашпиговали картечью, что не осталось ни одного целого солдата. Генерал Арчдейл Уилсон приказал отступать, но Николсон, находившийся при смерти, пообещал пристрелить его, если мы сдадим свои позиции. Пока мы удерживали эти кварталы, за стеной, где находились наши, у палаток вашего отца шла бойкая торговля. Перепуганные солдаты раскупали вино и бренди, и к вечеру почти все войско напилось до состояния поросячьего визга. Взбешенный Уилсон приказал уничтожить все торговые ряды. Взамен он обещал вашему отцу хороший куш после взятия Дели. Так оно и случилось. Через две недели Джордж Лансер с огромным караваном самой богатой добычи выехал из города в Бомбей. Он собирался вернуться со всем этим добром в Англию и открыть там свой магазин. Под добычу были зафрахтованы четыре огромных корабля. Но мистер Лансер, добрейшая душа, не отказывавший никогда и никому, подкармливавший местных детишек, струсил.

После взятия Дели, мы выгнали всех жителей за стены города, чтобы расправиться с сипаями. Людей оставили в полях под охраной сикхов и пуштунов. Держали там, как скотов. Видя караван с товарами и золотом, проходивший мимо, в одном лагере начался бунт. Люди прорвали цепь сикхов и приблизились к нам. Я был в отряде охраны мистера Лансера. И я видел, как поначалу он хотел отдать людям часть запасов, которые предназначались для нашего отряда. В этом не было ничего такого… Он без труда закупился бы всем необходимым в любом соседнем городе. Нас было сто сорок человек. При его тогдашнем богатстве он мог кормить нас по три раза в день самыми изысканными блюдами хоть двести подряд. Но это был уже не тот человек, которого я знал все семь лет службы в Индии. Обида на Уилсона после разорения своих прилавков во время осады, и сказочное богатство, свалившееся на него несколько дней спустя, превратили его в одну из тех крыс, которые…

– Ну-ну, старик! – оборвал его Дэвид. – Полегче!

Анна стояла перед стариком ошеломленная историей о своем отце.

– Простите, миссис Сколфилд. – сказал Пол. – Но, я слишком хорошо знал вашего отца, чтобы не заметить перемены, произошедшей с ним. И, простите мне мою старческую вспыльчивость.

– Продолжайте, пожалуйста, – тихо ответила Анна.

– В общем, он приказал стрелять по этим голодным детям, – сказал старик и на его глазах появились слезы. – Я подошел к нему и просто встал рядом, будто бы решил охранять его лично. Я помню его взгляд. Он будто бы просил прощения у меня, а в это время остальные, перестреляв женщин и мужчин, стали добивать детей. Не меньше минуты он смотрел на это убийство, пока не остановил нашего капрала. После этого сел в свой дилижанс и произнес только одну фразу: «Чертовы язычники».

Старик вытер глаза и продолжил.

– На середине пути, около Ахмадабада, когда мы подъезжали над глубокой пропастью, он приказал остановить караван и вышел из дилижанса с тремя сундуками, в которых были золотые монеты. Он распределил золото между нами – солдатами и индусами-носильщиками. А после этого приказал сбросить все телеги в пропасть. Все понимали, что стало причиной этого его поступка. Он выглядел настолько решительным и уверенным в себе, что никто, даже этот лис капрал Гроуф не стали ему перечить. Охранять уже было нечего. Он отпустил нас. Сел в свой дилижанс и отправился в Бомбей уже один. Говорят, там он задержался на месяц, заканчивая какие-то свои дела, после чего уплыл в Англию. В Индии его больше не видели.

Анна еще четыре раза заезжала к Полу, чтобы расспросить про отца. И тот рассказывал ей о добром характере…

Джимми стоял за дверью, когда происходил этот разговор и слышал все, о чем рассказывал старик. Сейчас он был уверен, что Пол что-то утаил от дочери Джорджа Лансера. Он постучал в дверь его каморки.

– Кто? – раздался недовольный старческий голос.

– Санта Клаус! – пошутил Джимми.

Старик распахнул дверь и Джимми окутал целый вихрь сивушных испарений.

– Санта Клаусам без бутылки входа нет! – рассмеялся Пол, увидев Джимми.

Тот достал из сумки припрятанную бутылку.

Пол удовлетворенно кивнул и указал Джимми на стол, заставленный стаканами и пустыми бутылками.

– Заходили тут одни… – стал оправдываться старик. – Весь выходной к черту! Обобрали, сволочи, и отыграться не дали.

– А что так? – спросил Джимми.

– Почему отыграться не дали? – развеселился Пол. – Да потому что под стол свалились кузнечики!

Джимми засмеялся.

– А кто такие? – поинтересовался он.

– Шушера с кухни – поваренок и его дружок… Этот – посудомойщик. Сопляки!

– Значит, на мне отыграешься, – сказал Джимми, ставя бутылку на стол.

– А что… идея неплохая! – улыбнулся старик. – Только, ты же такой же. На полбутылки согнешься…

– Посмотрим.

Они сели на табуреты. Пол достал из ящика вяленый окорок и копченый сыр, приговаривая, что для хороших гостей и приличной закуски не жалко.

– Ну! За встречу! – Пол поднял стакан из толстого стекла, наполовину наполненный бренди, и они выпили.

Джимми стал мешать колоду.

Где-то через час, несколько раз проиграв старику по мелочи и хорошенько подпоив его, Джимми приступил к расспросам.

– И все-таки не верю я, Пол, что человек, приказавший расстрелять сотни детей и женщин ради денег, возьмет и откажется от всего своего богатства, – начал он.

Старик отхлебнул из своего стакана.

– А ты не лезь в чужую душу – глядишь, и самому черти сниться не будут.

– А они ему снились что ли? – спросил Джимми.

– Ему и не такое снилось, – мрачно ответил старик.

Он посмотрел на капрала мутным взглядом: «Тебе-то что?».

Джимми поежился на стуле, не зная, что ответить.

– Богатым стать хочу, – сказал он первое, что пришло в голову. – Где эта пропасть?

– Так там ничего уже и не осталось, – ответил Пол. – Тряпки да безделушки были – все сгнило уже давно. А если бы что и осталось, то я бы и сам туда не полез.

– Слишком высоко?

Пол еще раз пристально посмотрел на Джимми.

– Слишком проклято.

Капрал от удивления не знал, что сказать.

– Да… – поучительным тоном сказал Пол. – И тебе будет наука… Язычник или христианин, все одно – человек. И душа у всех человеческая.

– А кто проклял? – спросил Джимми.

– Так, эти… как их… дети и прокляли, – удивился Пол.

Он уже еле сидел на табурете.

– Поднялись все, кто жив остался. Как поняли, что наши их стрелять больше не будут, стали что-то там буробить на своем. Знаешь, так было – в одном конце поля голосок из под трупа, в другом конце – детская голова вылезает из под чьей-то ноги и опять голосок. И так несколько сотен детишек, – продолжил он. – Один, видать, начал, а остальные подхватили. И все громче: «Апа ланата девата!». Это на ихнем, будь ты проклят, означает. И, знаешь, все громче-громче, потом на визг, крик, слезы, все орут, не прекращают… Мне до сих пор, как вспомню, жить тошно становится. Ведь пока собрались, расселись, тронулись – не меньше получаса прошло. А они все скулят это свое: «Апа ланата девата!». Глазенки горят, самые маленькие визжат, убитых пытаются поднять, а те, что постарше – только головы из-под трупов высунули и кричат нам. Попробуй-ка выдержи такое, если ты сам все это сотворил. Тут, делов-то было – накорми их, и езжай себе с миром. И люди-то все простые были. Небось, и те были, которых сам знал, торговал с ними, не сброд трущобный – точно. Нищих в другой лагерь вывезли.

Пол расплакался, бормоча что-то пьяным, еле ворочающимся языком.

Джимми налил еще по чуть-чуть, и они молча выпили.

– Не верю, – сказал Джимми. – Врешь ты. Вернее, недоговариваешь.

Он отрезал себе большой жирный ломоть мяса и тут же проглотил его.

Анна умерла сегодня ночью.

– Знаю. Сказали уже, – ответил старик. – Прокляли его. И деньги его.

– Какие деньги?

Старик на секунду протрезвел.

– Не было никаких денег, – спокойно сказал он, но тут же продолжил заплетающимся языком. – Вс-се раз-з… раз-дал…

Джимми понял, что надо пользоваться моментом, иначе в другой раз из старика ничего не вытянешь.

– А остальные? – спросил он.

– Так остальных-то не дал. Кто же остальные даст? – усмехнулся пол. – Остальных-то я до Бомбея не видел.

– Куда же он их дел, если ты их до Бомбея не видел?

– Да, никуда! – крикнул Пол. – При себе держал!

– Зачем?

– Как зачем?

– Ну, зачем он их при себе держал?

– А вот ты, имей ты… два мешка! Два! Один с золотыми монетами, второй – с камнями драгоценными! Ты их что… тетушке бы на хранение оставил?

– При себе бы держал, – согласился Джимми. – Но потом положил бы в банк. А может продал бы.

– Эх… – махнул на него рукой Пол. – Умный… Все вы умные такие, пока молодые… А как повзрослеете, сидите и жалеете, что шансом не воспользовались… И я такой же… Дурак!

Джимми ждал, пока старик договорит.

– Надо было грохнуть его… – тихо сказал Пол. – До Бомбея… Когда он всех отпустил…

– Так вас бы самих там в первую же ночь пристрелили, – сказал Джимми. – Кроме тебя же с ним никого не было.

– А ты откуда знаешь?

– Ты сам только что сказал.

– Да. Сказал, – согласился старик.

Джим подлил ему бренди.

– До Ахмадабада мы вместе с отрядом вернулись, а оттуда до Бомбея поехали на поезде.

Пол посмотрел на Джима и многозначительно кивнул.

– А в Бомбее, почему не грохнул? – спросил Джим.

– Там уже поздно было… Да, я и не думал об этом. Он мне за то, что я его сопровождал пятьсот фунтов отстегнул.

Старик подмигнул Джиму.

– Значить, как он все дела свои обделал, меня отпустил… Я на месяц в борделе засел!

Полу вдруг стало весело, он привстал и попытался что-то станцевать, но тут же повалился на пол и захрапел.

– Ах ты, старый дурак! – разозлился Джим.

Он подбежал к большой деревянной кадке с водой, стоявшей в углу каморки и полностью опрокинул ее на Пола.

– А? – старик открыл глаза. – Кто здесь?

– И куда он понес свои мешки-то? – спросил Джим, склонившись над Полом.

– Кто?

– Лестер.

– Лестер?

– В Бомбее!

– Куда?

– Так ты же его охранял. И не убил. А надо было.

– А-а-а…, – вспомнил Пол. – Да. Не убил. А надо было. Старый дурак.

– Так, где он спрятал мешки? Поехали, достанем их! – пошел в ва-банк Джимми, видя, что через несколько секунд старик отключится уже до самого утра следующего дня.

– Где… В Банке Англии…

– А что ж в Анлию не увез?

– А кто его знает!

Пол с подозрением посмотрел на него.

– Поехали забирать его деньги, – продолжал капрал.

– В Индию надо ехать… – ответил Пол.

– В Индию и едем.

– А ты что – его сын? – спросил старик.

– Нет.

– Так, и не твое это дело. Он все на детей переписал. Чтоб его в Англии никто не грохнул.

– За что его грохнуть должны были?

– Так его за и это и того…

Пол остановил свой взгляд на Джиме, удивленно приподнял брови и заснул.

Около получаса Джим пытался разбудить старика – принес из кухни еще воды, пытался отпоить его кофе, отваром перца. В конце концов, поняв, что впустую тратит время, он запер комнату изнутри и стал обыскивать вещи Пола. Но кроме стариковского барахла, полуистлевших писем от матери, нескольких непригодных патронов и пары сотен фунтов, он там ничего не нашел.

Обойдя каморку еще раз, он вдруг обратил внимание на своего спящего собутыльника, затащил его на кровать, как вдруг заметил торчащие из порвавшегося по шву матраса купюры.

Глава 3

Бегство в неизвестность

Всю дорогу Майкл размышлял над словами старика. Первое, о чем он подумал, – по приезду в Сандакан послать телеграмму начальству, а на обратном пути хорошенько подумать над отчетом. Желание выслужиться перед начальством настолько вдохновило Майкла, что он больше часа даже не задумывался над странным волнением, охватившим его еще во время разговора с Полом. Но, через несколько часов пути, немного успокоившись, он на секунду замер в седле и громко произнес: «Идиот!».

Майкл оглянулся по сторонам – не видел ли кто его неожиданной выходки. Но телеги, груженые пряностями, почтовые экипажи и одинокие путники находились далеко. И не могли стать свидетелями его оплошности. Успокоившись, он тут же погрузился в себя и стал разбирать ситуацию, чтобы получить от ситуации выгоду.

Утром следующего дня, переночевав в придорожном трактире, Майкл въехал в Сандакан, и, не останавливаясь в гостинице, как был, в запыленном камзоле, начал объезжать офисы страховых компаний. К полудню выяснилось, что Дэвид Сколфилд не был клиентом ни одной из семи компаний. Единственная зацепка – платежный листок с его именем из Новой Зеландии, который хранился в конторе три года. По словам клерка, отец Дэвида прислал ему поручение перевести все оставшиеся деньги с его страховки на счет в банк в Веллингтоне.

– Это была крупная сумма. Господин Сколфилд после эпидемии не скупился на страховку. Сумма его взноса составила шестьдесят тысяч фунтов. Все – дом, плантации, работники, даже офицерский клуб – все это он застраховал. И надо сказать, в том, что касается работников с плантаций – тут мы прогадали, – рассказывал клерк. – Они мрут, как мухи осенью – огромные убытки. Поэтому, мы с большой радостью перевели деньги в Новую Зеландию.

Майкл внимательно слушал и, попросив выделить ему стол для написания рапорта, отошел в угол.

– Вы не помните, когда дикари убили мистера Сколфилда? – спросил он у Клерка через несколько минут, уже раскладывая свои листки.

– В 1897 году, мистер Гроуф. – ответил Клерк.

– А когда были переведены деньги? – поинтересовался Майкл.

– В 1896 году. В декабре. Я помню, это было накануне Рождества.

– Скончался он, если я не ошибаюсь, в феврале? – продолжил Майкл.

– Да, мистер Гроуф. В самый разгар лета.

– А через какой банк были переправлены деньги?

Клерк кивнул и ушел в комнату, где хранился архив. Через пятнадцать минут он появился с большой папкой в руках. Положив ее на стол напротив Майкла, он быстро отыскал запись о платеже.

– Банк Беринг, мистер Гроуф.

– М-да… – вырвалось у Майкла.

– Что-то не так? – спросил клерк, сгоравший от любопытства.

– Все в порядке. Я вас побеспокою чуть позже.

Переписав данные из папки, Майкл заполнил рапорт, подождал, пока он закончит свои дела и поставит свою подпись, собрал бумаги и вышел на улицу.

Постояв некоторое время у дверей конторы, он направился в телеграф, отправил сообщение лейтенанту о том, что задержится на несколько дней для выяснения финансовых дел Сколфилда, и устроился в небольшой гостинице для военных.

* * *

Следующим утром Майкл, как следует отоспавшись, вычистив форму, позавтракав огромным куском говядины и острым рисом, отправился в банк. Однако там был довольно бесцеремонно выпровожен управляющим, отказавшимся что-либо говорить без санкции начальника полиции Борнео.

Визит в полицию оказался еще более неудачным. Начальник управления по надзору за экономической деятельностью, выслушав рассказ Майкла, прямо посоветовал ему не совать нос в чужие дела.

– Я бы попросил вас вести себя в рамках… – начал было возмущаться Майкл, но подполковник перебил его.

– Сынок, уматывай отсюда, – с мрачной усмешкой сказал он, глядя на Майкла черными маслянистыми глазами. – Если не хочешь, чтобы тебя освежевали, как последнюю свинью на бойне, возвращайся к себе и забудь обо всем, что ты тут узнал.

Майкл, ошалевший от такой наглости, не в состоянии сказать что-либо от душившего его бешенства, не моргая, смотрел на подполковника.

– Чтобы вечером тебя тут не было, сопляк! – громко, с отвращением, словно выплюнул в лицо капралу, отчеканил полицейский.

Майкл опустил глаза, и почувствовал, что проиграл в этой схватке. Пару секунд он сидел, уставившись в пол, после чего, чувствуя на себе пристальный взгляд подполковника, вышел из комнаты.

Вид у него был настолько подавленный, что полицейские невольно обращали на него внимание, и – кто с пониманием, а кто с неприкрытой издевкой – провожали глазами.

– Все с вами ясно, мистер Сколфилд, – тихо произнес Майкл, выйдя на улицу.

Неожиданно он почувствовал такое отчаяние, что захотелось, не возвращаясь в поселок, сесть на первый же пароход и уплыть с Борнео куда-нибудь подальше.

Уже в гостинице, после щедрой порции бренди, которой он утешил себя в тот вечер, Майкл почувствовал некоторое облегчение. Он встал с кровати и подошел к окну и, рассматривая гуляющих по вечерним улицам офицеров с дамами и шлюх, стоявших на углу дома напротив, почувствовал непреодолимую жажду деятельности. Еще не протрезвев до конца, он рассчитался за номер и через полчаса гнал коня обратно в поселок.

Он был полон решимости закрыть вопрос с деньгами Сколфилда в ближайшие недели. Решение этого вопроса ему виделось только при помощи шантажа, возможно даже убийства Дэвида…

Майкл несся по подсохшей от дождей дороге и собирался успеть добраться до ближайшей гостиницы, пока не совсем стемнеет. Унижение, которому он подвергся в полиции, продолжало грызть его душу, но он перенес свою злость с подполковника на Дэвида Сколфилда, и настолько увлекся мечтами о том, как будет пытать, бить и мучить его, что чуть было не растоптал рыбака-даяки, который вел мула, тянувшего большую телегу.

– Куда лезешь мразь?! – заорал он, все еще находясь под влиянием своих мыслей, и, сам того не осознавая, выхватил из кобуры пистолет.

Щелчок затвора собственного пистолета вывел Майкла из ступора. Он увидел внизу перед собой испуганные глаза рыбака, молившие о пощаде.

«Черт! Грязный ублюдок», – подумал он.

Глубоко вздохнув, он, все еще держа пистолет на взводе, внимательно осмотрел коричневые широкие брюки и светло-коричневую застиранную рубашку рыбака и прокричал:

– Куда смотришь? Смерти ищешь, болван?

Даяки стал что-то сбивчиво объяснять на ломаном английском о том, что уже почти стемнело, и он спешит в город, отвезти больную женщину.

Только сейчас Майкл заметил ярко-белое пятно платья, выделявшееся на фоне бурой ткани, покрывавшей дно телеги.

– Кто это?

Майкл направил коня вплотную к телеге, и несколько секунд смотрел на белую женщину, лежавшую там между тюками, набитыми сеном.

– Не может быть… – несколько секунд повторял он, пока не собрался с мыслями.

– М-миссис Сколфилд? – спросил он.

– Да, мистер Гроуф, – тихим голосом ответила Анна.

Они еще несколько мгновений смотрели друг на друга. И, если в глазах Майкла читалось только изумление, то Анна смотрела на него с радостью и надеждой.

– Я еще слаба, мистер Гроуф, но зрение, как видите, у меня осталось таким же хорошим. И, признаюсь вам, что никогда бы не подумала, что встречу вас несущимся с пистолетом наперевес сквозь джунгли, – улыбнулась она.

Майкл посмотрел на пистолет и засунул его обратно.

– Я же, со своей стороны, скажу вам честно, уже и не рассчитывал когда-либо увидеть вас… – тихо сказал он.

– Этот добрый рыбак спас меня у самых Даякикаров. – ответила она. Правда, ему для этого пришлось зацепить меня за руку багром…

– Как вы себя чувствуете?

– Вполне сносно, если не брать в расчет, что болит рана на предплечье.

Она еще раз улыбнулась Майклу.

– Я попросила Дори, – она кивнула на рыбака, – отвезти меня в городской госпиталь. Честно говоря, мне бы не очень хотелось возвращаться обратно в поселок.

– Почему, миссис Сколфилд? – спросил Майкл, быстро сообразивший, что ему надо во что бы то ни стало задержать Анну и выведать у нее о деньгах отца. – Мистер Сколфилд на грани отчаяния. У нас с лейтенантом возникли серьезные подозрения относительно его душевного состояния. Судя по сообщениям, ваш супруг находится в горячке. После нападения на ваш дом, после того, как он чудом спасся из огня, и свидетельств даяки, о том, что вас видели плывущей в лодке, он не вставал с постели.

Анна была потрясена.

– Какой огонь, Майкл? – спросила она.

– Ваш дом сожгли, – ответил он. – Кто-то вынес все деньги и ценные бумаги и поджег его вместе со спящим мистером Сколфилдом.

Анна расплакалась.

– Вас, видимо решили похитить, чтобы сделать виновницей этого преступления.

– Но, ведь я… – Анна зарыдала.

– Мы все знаем, миссис Сколфилд. Преступники уже найдены. Это два беглых каторжника, – соврал он.

Рыбак, все это время стоявший на месте, счастливый от того, что все так хорошо разрешилось и для него, и для белой плантаторши, решился вмешаться в их разговор.

– Я извнинение. Но мы должны бежать, потому что ночь. Джунгли. Опасно. Город.

– Нет, не надо в город, – ответил Майкл. – Разворачивай телегу, мы поедем в поселок.

За полтора часа пути до гостиницы, Майкл рассказал Анне выдуманную историю о нападении на дом, о том, как он отвез в город якобы пойманных преступников и о тайне, которая открылась во время следствия.

– Завтра утром, миссис Сколфилд, я расскажу вам обо всем наедине – после того, как вы отдохнете с дороги. После этого, я найму почтовый экипаж, и вы вернетесь домой к мужу с комфортом.

Анна согласилась.

Она попросила Майкла отблагодарить рыбака, но лишние траты не входили в планы капрала, и он, извинившись, ответил, что потратил все свои деньги в городе.

– Ну, вы понимаете, миссис Сколфилд, жизнь в поселке настолько скучна и беспросветна, что для нас – простых солдат, каждый выезд в Сандакан – это шанс почувствовать себя цивилизованным человеком, – сказал он.

Анна понимающе улыбнулась, и сняв со среднего пальца правой руки чудом уцелевший перстень с бриллиантом – подарок Дэвида – отдала его отказывавшемуся принять такую щедрую награду рыбаку.

* * *

– Миссис Сколфилд, – он смотрел на Анну, отдохнувшую после долгого переезда в телеге из рыбацкого поселка. – В полиции Сандакана выяснилась очень важная подробность вашей биографии, о которой вы, видимо и не подозревали.

Анна, радостная о того, что все так счастливо разрешилось, молча смотрела на капрала, ожидая продолжения.

– Ваш отец, миссис Сколфилд, оставил вам огромное наследство.

Она недоумевающе наклонила голову.

– Та история… с караваном в Индии, после взятия Дели… – начал Майкл. – Там все было не совсем так, как рассказал этот пьяница Пол.

Майкл сел на стул напротив Анны, глубоко вздохнул и продолжил.

У него была целая ночь на то, чтобы обдумать свою историю, и сейчас он, уверенный в своем успехе, начал рассказывать ей события, якобы произошедшие за последние трое суток. Он спокойно смотрел на Анну, следя за каждым ее движением, приветливо улыбался ей, показывая свою расположенность. В общем, разыгрывал комедию. И Анна верила каждому его слову.

После всего пережитого она готова была поверить любой небылице. Тем более, такой красивой истории, которую рассказывал ей Майкл.

– Никакого расстрела не было, миссис Сколфилд. – говорил он. – Все это выдумки старого неудачника. Мне удалось связаться по телеграфу с неким господином Уайтменом из Калькутты. До переезда в Бенгалию, он жил в Бомбее, и в те далекие годы был поверенным Королевского Банка Англии в Дели. Он присутствовал при передаче добычи вашему отцу и, более того, сопровождал его до Бомбея. Также он являлся доверенным мистера Лансера и способствовал переводу полученного им огромного состояния – около двухсот двадцати тысяч фунтов в переводе на деньги.

Анна слушала его, не перебивая. За прошедшие три дня она несильно изменилась. Наверное, только слегка похудела, и под глазами появились темные круги.

– Но за вашим отцом началась охота. Повстанцы после падения Дели остались почти без денег, а слухи о богатом караване, сами понимаете, распространяются среди местных жителей очень долго, – продолжал Майкл. – И вот в один день, ваш отец проснулся в своей квартире в Бомбее и обнаружил у себя на одеяле отрубленную овечью голову. Понятно, что этот сюрприз его не обрадовал. Но еще меньше ему понравилась записка, вложенная в рот несчастного животного – в ней была угроза. Повстанцы сообщили, что если он посмеет увезти с собой хотя бы часть из добытых им богатств, то его найдут в любой точке мира и убьют. Сами понимаете, что имея большую сильную армию, добраться до Лондона, Бирмингема или даже Ванкувера не представляет особого труда. Поэтому мистер Лансер решил не рисковать. Он договорился с Ост-Индской торговой компанией о продаже его имущества через сеть ее магазинов в Индии, разгрузил корабли, а сам отправился в Англию.

Майкл продолжал свою историю, даже не подозревая, что эта тщательно продуманная ложь на самом деле только в деталях расходилась с правдой. Единственная деталь, которая отличала его историю от того, что произошло с Лансером, – то, что ему угрожали не таким диким образом, а через вполне респектабельных господ. И делали это не повстанцы, а представители некой тайной организации, занимавшейся грабежом и вымогательством под прикрытием крупных торговых компаний. Бандой руководили выходцы из Европы, прекрасно знавшие Лансера, его характер, привычки и слабости. Но они просчитались. С виду скромный, податливый и пугливый торговец в душе оказался отчаянным хитрецом. Следующим же утром после неприятного разговора с одним из посредников, предлагавшим ему отдать половину добычи и одновременно вступить в их «клуб» или погибнуть при невыясненных обстоятельствах, Лансер отправился в порт, нанял в соседних деревнях три сотни крестьян-индусов, которые следующей же ночью за полтора часа перегрузили его товар на небольшие судна.

На размышление ему было дано пять дней.

Пока он договаривался с крестьянами, нанятый им лавочник в обмен на прощение долгов и неплохое вознаграждение сверху устроил настоящий маскарад – при помощи помощника переоделся в пеструю одежду турецкого купца, зафрахтовал стоящий на приколе пустой португальский торговый корабль. И на следующий же день корабль отправился из Бомбея в Калькутту. Властям было сказано, что корабль плывет в Стамбул.

Сам Лансер разыграл сцену самоубийства. Бандиты сначала потеряли его след. Но через неделю, раскопав могилу «купца-самоубийцы», убедились в том, что он все-таки свел счеты с жизнью.

При свете фонарей они достали из свежей могилы труп с обезображенным от выстрела лицом. По всем признакам это был Лансер.

На самом же деле, отцу Анны помог врач портовой больницы для бедных, на содержание которой Лансер регулярно переводил приличные суммы. Вместо купца в могиле лежал умерший накануне от алкогольного отравления моряк, которого привезли в больницу при смерти. Лансер хладнокровно выстрелил покойнику в лицо из своего пистолета, и похоронил на лучшем кладбище Бомбея.

Сам же отправился курьерским поездом в Калькутту.

Там он быстро распродал свое имущество за полцены, купил на эти деньги золото и драгоценные камни, после чего снова вернулся в Бомбей, чтобы положить вырученные деньги на анонимный счет в банке. Только после его смерти, по завещанию, потомки Лансера могли воспользоваться деньгами.

После этого он вернулся в Англию, где на часть отложенных денег открыл завод по производству красителей для шерсти.

– Вы богаты – по-настоящему богаты, миссис Сколфилд. Мистер Сколфилд еще не знает об этом. Надеюсь, эти деньги помогут вам в новой жизни, которую вы собираетесь начать в Англии?

Он пристально посмотрел на потрясенную Анну.

– Какую новую жизнь? – спросила Анна.

– М-м… – сделал задумчивое лицо Майкл. – Я понимаю, что возможно сказал лишнее и дал вам понять о своей излишней осведомленности. Но, мистер Сколфилд сам рассказал о ваших планах покинуть Борнео и поселиться в родных краях.

– Я ничего такого не знаю, – сказала она.

– Понимаю вас, и уверяю, что из моих уст никто больше не услышит о ваших семейных планах.

– Но, позвольте! – удивилась Анна и тут же осеклась. – Странно.

Она внимательно посмотрела на Майкла.

– Вам не кажется, мистер Гроуф, что я попала в какую-то странную ситуацию? – осторожно поинтересовалась она. – Сначала неизвестные поджигают наш дом и пытаются меня убить, после этого выясняется, что я – обладательница огромного наследства, а потом я узнаю, что, оказывается, мой супруг наметил переезд в Англию. Причем, я узнаю об этом от совершенно чужого человека…

– Мне многое в этой истории кажется странным, – приготовился выпутываться и врать дальше Майкл. – Именно поэтому я и решил поговорить с вами накануне отъезда, чтобы дать вам время подумать в дороге.

– Что вы хотите этим сказать? – еще больше озадачилась Анна.

– Возможно, вы решите изменить маршрут своего путешествия…

– Изменить маршрут? – насторожилась она. – Выражайтесь, пожалуйста яснее, мистер Гроуф.

В этот миг раздался громкий и требовательный стук в дверь.

– Миссис Анна Сколфилд, именем закона, откройте дверь! – послышался грубый мужской голос.

Испуганная и окончательно запутавшаяся Анна не смогла ничего ответить. Она лишь приложила руку, в которой держала платок, к раскрытому рту и смотрела на Майкла.

Он был удивлен не меньше. Сделав ей знак не волноваться, Майкл направился к двери. По пути он на секунду остановился.

– Ситуация складывается явно не в вашу пользу, миссис Сколфилд. Прошу вас, во избежание дальнейших осложнений, никому не рассказывайте то, что вы здесь услышали, – сказал он. – Это моя вина – что я не отвез вас сразу в город и не посадил на пароход до материка. Ваш даяки, наверняка оказался в полиции, когда попытался продать перстень ювелиру в Сандакане. Теперь они знают, где вы. Но, что бы ни случилось, дайте мне обещание!

Он сделал шаг в сторону Анны.

– Что вы говорите? Я ничего не понимаю! – прошептала она.

– Миссис Сколфилд, именем закона, откройте дверь! – закричал тот же голос еще громче.

– Никому! Я спасу вас! – прошептал в ответ Майкл и крикнул в сторону двери. – Я – капрал Гроуф, помощник лейтенанта Ричардса с плантаций. Представьтесь, иначе я буду вынужден защищать честь леди, чья безопасность поручена мне до ее прибытия в поселок!

За дверью на секунду замолчали.

– Капрал Гроуф! – крикнул тот же голос. – С вами говорит капитан полиции, детектив Джефферсон из отдела тяжких правонарушений полиции Сандакана. В моих руках ордер на арест миссис Сколфилд.

Не глядя на Анну, Майкл подошел к двери и открыл ее.

На него смотрели горящие глаза огромного усатого капитана. В руках он держал какой-то листок бумаги.

Майкл поднес руку к козырьку.

– Честь имею, господин капитан! – отчеканил он.

– Честь имею, капрал! – ответил детектив. – Вы позволите пройти?

– С огромным удовольствием, мистер Джефферсон. Но, при всем моем уважении, если вы окажете любезность показать мне документ, удостоверяющий необходимость задержания моей подопечной, то сделаете это, не встретив при этом никакого сопротивления.

Капитан презрительно фыркнул в свои седые и густые, пожелтевшие от табачного дыма усы, и презрительно окинул Майкла взглядом.

– Капрал, – сквозь зубы сказал он.

– Сэр! – почтительно ответил Майкл.

– Оказание сопротивления должностному лицу должностным лицом, стоящим по рангу ниже, карается каторгой на десять лет или виселицей.

– Сэр, – повторил Майкл. – Я безо всяких предубеждений и обвинений в ваш адрес приму любую кару, которую королевский суд назначит мне, но, увы, я дал слово чести мистеру Сколфилду выяснить, что произошло с его супругой, и не могу нарушить это слово, хотя бы потому, что пока что до сих пор не разобрался в произошедшем.

Он посмотрел в горевшие глаза капитана.

– При всем моем уважении, сэр, позвольте ознакомиться с документом. Дело в том, что я везу миссис Сколфилд к ее супругу в… И, насколько мне известно, если наши с вами подозрения найдут подтверждение, там для нее уже предусмотрена отдельная камера в здании офицерского клуба, – сказал Майкл.

Он услышал, как позади него что-то зашуршало, потом раздался стук.

При слове камера Анна, и без того сильно истощенная, упала в обморок. Офицеры тут же забыли о своей перебранке, и подбежали к ней.

После того, как Анна пришла в себя, Майкл попросил капитана выйти во двор, чтобы переговорить. Там он предложил компромисс – в рапорте о задержании будет внесено имя капитана, но первый допрос в поселке проведет Майкл. Там же можно будет провести очную ставку с мужем.

Капитан тут же согласился и предложил Майклу выпить по стакану пива.

* * *

На закате они въехали в поселок. Анна сидела напротив Майкла и Джефферсона. Пока капитан дремал после нескольких пинт пива, разморивших его, Майкл знаками показал, что держит ситуацию под контролем.

Капитан прочитал ей текст постановления, и она продолжала не верить услышанному, считая все произошедшее ошибкой.

В какой-то момент, когда Джефферсон на несколько минут отключился, Майклу удалось нацарапать записку и передать ее ей.

«Прочитайте и верните при первой же возможности. Вам надо бежать. Иначе Вас повесят. Дэвид Сколфилд затеял против вас страшное преступление. По моим данным, он причастен к гибели собственного отца».

Анна с трудом прочла каракули Майкла, и тут же вернула ему записку.

«Происходит что-то невозможное. Надо увидеть Дэвида и все станет понятно. Какое наследство? Ни отец, ни матушка ни разу не заговаривали об этом, – думала она. – В любом случае, кто-то желает избавиться от меня, и ни к чему хорошему это не приведет. В этой дикой стране, похоже, и англичане одичали, став хуже самых кровожадных туземцев».

– Стоять! – послышалось на улице.

Проснувшийся за несколько минут до этого Джефферсон выглянул из окна и рявкнул своим низким голосом: «Уголовная полиция Сандакана!

С нами подозреваемая в попытке убийства мужа миссис Анна Сколфилд!».

– Проезжайте, – послышался изумленный голос караульного.

Они въехали за частокол и оказались в «белом поселке».

Подъехав к зданию офицерского клуба, капитан, на правах старшего по званию, оставил Майкла в дилижансе, а сам направился к лейтенанту Ричардсу.

– Мое почтение, лейтенант! – сказал он. – Мы с капралом Гроуфом привезли беглянку, миссис Сколфилд. Поместите ее в отдельную камеру и обеспечьте охрану до выяснения обстоятельств преступления. Предупреждаю сразу – после очной ставки с ее супругом, я намерен перевезти ее в Сандакан.

Удивленный Ричардс выполнил все поручения Джефферсона, и только под самый вечер, разместив капитана вместе с сопровождавшими его тремя солдатами, вызвал к себе Майкла.

– Ты зачем его сюда привез? – возмутился он. – Он вырвал ее из моих рук.

Майкл подробно рассказал о том, что произошло в городе, и как он встретил Анну. Естественно, он не стал говорить о том, какую информацию добыл в городе о Дэвиде, о неприятной беседе с майором и выдуманном рассказе, который поведал Анне.

Выслушав его, лейтенант успокоился.

– Ты сделал все, что мог.

– Его солдаты разорвали бы меня вместе с ней, окажи я сопротивление.

– Надо, чтобы и факт поимки был подтвержден им лично.

– В каком смысле?

– Пиши рапорт о том, как ты ее встретил, а я пойду подпою этого гамадрила. Он, как я посмотрю, не прочь нализаться за чужой счет, – сказал Ричардс.

– Не без этого, – согласился Майкл.

Он взял чистый лист и перо со стола Ричардса, и начал строчить рапорт.

Через час дело было готово. В рапорте описывалась встреча с повозкой, выдуманная погоня за Анной через джунгли, ее попытка застрелить его из какого-то, к сожалению, утерянного во время задержания пистолета. Роль капитана Джефферсона, который хоть упоминался в рапорте только в положительном свете, сводилась к сопровождению Майкла обратно в поселок. Майкл спустился вниз в офицерский клуб.

Джефферсон был уже сильно пьян.

– О! Вот и он! – крикнул он. – Иди к нам капрал! Отметим удачное расследование!

– С удовольствием! – крикнул в ответ Майкл, подошел к столу, за которым они сидели, передал листок Ричардсу, и уселся рядом с капитаном.

Через несколько минут, за которые Майкл и Джефферсон успели выпить четверть бутылки, лейтенант оторвался от листка и удовлетворенно кивнул.

– Ты принес? – спросил он у Майкла.

Майкл достал из своей сумки чернильный набор, разложил его на столе.

– Подписывай, Джефри! – радушно предложил Ричардс.

– Что это? – смутился капитан.

– Рапорт о задержании подозреваемой Сколфилд.

– А-а! – Джефферсон выдернул из чернильницы перо, уже замахнулся, чтобы поставить свой росчерк на рапорте и застыл на месте. – А где здесь я!?

От его вопля на стойке задрожали стаканы.

– Успокойся, Джефри. – почти ласково сказал лейтенант. – Мы же договаривались…

– Вот именно, что договаривались, ломая пальцами перо, зашипел капитан.

– А что тебе не нравится? – спросил Ричардс, взял в руки рапорт и стал читать.

«…тем самым, выражаю свою искреннюю благодарность храбрости и самоотверженности капитана Джефферсона, не спасовавшего перед лицом смертельной опасности, и доставившего подозреваемую миссис Сколфилд в …».

– Хм… – улыбнулся пьяный капитан. – Где это? Покажи?

Лейтенант ткнул пальцем в абзац.

– …выражаю свою искреннюю… – начал читать Джефферсон.

Дочитав абзац, он улыбнулся и спросил:

– А почему рапорт пишет он?

У самого носа Майкла оказался огромный мозолистый палец с почерневшим ногтем.

– Так я же должен принять отчет о проделанной работе. Вот я принял, видишь?

Джефферсон взглянул на подпись Ричардса.

– А теперь ты подписывай, как старший по званию и главный во всей этой операции, – закончил лейтенант.

– Вот именно, что главный, – надменно сказал Джефферсон и обмакнул заточенный обломок пера в чернила.

«Тем самым удостоверяю, что все вышеизложенное является правдой. Капитан уголовной полиции Северного Борнео Джефферсон Дж. Дж.», – перечитав эту строчку, он поставил дату и под ней свою размашистую подпись. Майкл и Ричардс с облегчением вздохнули.

Расследование такого громкого и сложного дела не могло не отразиться на их карьере. Ричардс мечтал о звании начальника полиции в каком-нибудь захудалом индийском городишке, где можно будет бессовестно грабить забитых местных бедняков. Майкл примерно о том же, только в городишке, который бы находился подальше от места службы лейтенанта. Все годы службы в поселке Гроуф ненавидел Ричардса за его высокомерие, надменность и постоянные насмешки надо всеми, кто был ниже его по званию.

«Надеюсь, ты не доживешь до счастливой старости в своем убогом Манчестере, о чем так мечтаешь», – подумал он, и налил себе бренди.

Спустя пятнадцать минут, когда поднятые за удачное дело подряд четыре рюмки бренди свалили командира с ног, Ричардс приказал в срочном порядке провести очную ставку и допрос, чтобы сразу же, если понадобится, лично отвезти Анну в Сандакан и сдать начальнику полиции.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.