Бедивир вскрикнул так, словно получил удар током. Кей повиновался беспрекословно и одарил Бедивира таким взглядом, что тот в конце концов смирился и исполнил приказ Питера. На Анлодде и Корее Канте никаких доспехов не было, и из оружия у них при себе оказались только кинжалы.
      - Анлодда, - сказал Смит. - Ты ведь знала, как тут тесно. Могла бы посоветовать нам оставить оружие и доспехи в лагере. Зачем мы волокли на себе такой груз?
      - Я тебе говорила, что в доспехах и с оружием ты едва-едва протиснешься в туннель, и ты бы избавил себя от тяжкой ноши, если бы мужчины время от времени все-таки слушались женщин!
      Корс Кант явно растревожился. Ни топора, ни меча у юноши не было, но он прижал к груди свою арфу, словно спасательный круг.
      - Оставь ее здесь, сынок, - посоветовал барду Питер, как он надеялся, тепло, по-отечески. - Я понимаю, что она для тебя значит, но... Ну, заберем ее отсюда попозже.
      Бард побледнел, хотя, может быть, то шутила шутки луна. Он смотрел куда-то - быть может, в сторону скрытого за холмами горизонта.
      - Я знаю, что должен бросить ее, - проговорил он негромко. - Но сейчас не время. Время еще придет.
      - Ты собираешься тащить эту тяжеленную арфу полтора дня по туннелю?
      Корс Кант моргнул и вернулся оттуда, куда улетел его дух.
      - Государь! О да, я должен! Я не могу бросить ее здесь!
      - Но почему? Ты же сам только что сказал, что должен бросить ее!
      - Но не здесь!
      - Почему не здесь?
      Корс Кант пожал плечами, а Анлодда положила руку ему на плечо.
      - Ты же знаешь, он бард-друид, а у них порой бывают предчувствия, как у нас, женщин, когда мы точно знаем, что с нами должно случиться.., это.
      Правда, и она смотрела на барда не без любопытства.
      Питер сменил тактику.
      - Когда?
      - Я пойму когда. Очень скоро, и я страшусь этого мгновения. Но пока я не должен расставаться с моей арфой, куда бы ни шел.
      - Ладно. Это твое бремя. Трогаемся, - распорядился Питер и отдал девушке факел.
      Питер присел у входа в туннель, спустил ноги и наконец нащупал пол. Вытянул вверх руку, нащупал потолок и пролез внутрь.
      За ним последовал Кей, зажавший подмышкой незажженный факел, и схватил Питера за руку. Следом за Кеем в туннель пролезли Анлодда, Корс Кант и Бедивир. Затем Кей приготовил трут. Питер внимательно наблюдал за тем, как сенешаль наклонился и высек из кремня искру. Как только одна из искр упала на трут, Кей осторожно раздул пламя и поднес факел к огоньку. Факел разгорелся не сразу, но все же разгорелся, и притом почти бездымно, что крайне порадовало Питера.
      Питер пригнулся и пошел вперед по туннелю. Анлодда ухватилась за его пояс. Караван тронулся в путь. Проход плавно сворачивал влево. Через несколько минут вход уже не был виден.
      Ноги Питера быстро устали в полусогнутом положении. Стены туннеля оказались влажными и холодными. Питер не слышал других звуков, кроме шагов и хрипловатого дыхания своих товарищей.
      Похоже, всем путь давался с трудом. Питер то и дело слышал за спиной вздохи и постанывания. Часто приходилось останавливаться, пока кто-нибудь из идущих разминал онемевшее колено. Остальные в это время жадно пили воду. Питер стискивал зубы и торопил товарищей.
      Время в этой бесконечной могиле тянулось мучительно долго.
      - Далеко еще? - изможденно выдохнул Питер. Туннель пошел вверх под углом примерно в двадцать пять градусов.
      - Мы дойдем.., до подземного.., ручья.., а он... - прямо.., под городской стеной, - ответила Анлодда. - Голос у нее был усталый, измученный. - До него.., еще далеко. Если.., не потонем.., еще довольно долго добираться.., до бань. Две свечи.., а может быть.., три.., точно не помню.
      - Три свечи! - в ужасе воскликнул Бедивир. Анлодда отдышалась и заговорила возмущенно:
      - Хватит плакаться! Я же не жалуюсь! Вечно вы, мужчины, нюни распускаете!
      Корс Кант, еле дышавший от усталости, задышал ровнее.
      Питера пугало не только то, что путь еще предстоял долгий: Он заметил, что движение воздуха в туннеле изменилось. Дым от факела тянуло вперед, а это значило, что их приближение не останется незамеченным для любого, у кого есть нос. Да и для того, у кого есть уши, тоже.
      Передохнув столько, сколько можно было передохнуть здесь, где ощущалось крайне неприятное давление со всех сторон, они снова тронулись в путь. Туннель сузился. Питер продвигался вперед, задевая стены широкими плечами. Будь он в доспехах, он бы уже давно застрял. "Какой ужас! Слава Богу, что я не уперся и не потащил сюда весь отряд! - благодарил судьбу Питер. - Анлодда была права".
      Питер никогда не жаловался на клаустрофобию, но здесь и ему стало не по себе. Он никак не мог избавиться от снова нахлынувших воспоминаний о том, как он, залитый кровью сержанта Конвея, лежит, заваленный обломками. Питер закусил губу, сморгнул набежавшие на глаза капли пота.
      День прошел, и еще день, уже целая неделя пролетела. Скоро минуты покажутся годами. А потом.., потом Питер вдруг ощутил удушливый запах гниения. А когда они подошли к подземному ручью, запах усилился. Питер попытался дышать ртом, но тут же чуть не задохнулся.
      - Намочи платок и закрой им нос, - посоветовала ему Анлодда. - Запах от этого, конечно, никуда не денется, но тебе так покажется, а это почти одно и то же.
      Они остановились и смочили драгоценной водой платки, превратив их в "противогазы".
      На бровь Питера упала капля, потом еще одна. Над его головой текла зловонная липкая жидкость. С потолка туннеля стекала вода, насыщенная известью, медью и еще кучей мерзких, опасных примесей.
      - На твоем месте я бы не стала пить эту воду, - произнесла Анлодда - как будто Питер сам не догадался бы, что этого делать не следует! Он бы скорее выпил воды из Ганга - реки, в которую индусы опускали своих умерших предков.
      Потолок снова навис ниже. Теперь всем пришлось передвигаться ползком по мокрой, скользкой земле.
      - И ты говоришь, что сотню раз проделывала этот путь? - недоверчиво произнес Питер.
      - Ну, не то чтобы сотню, - призналась девушка, - Я тут бывала.., сейчас сосчитаю... - Она умолкла, отдышалась. - Дважды. Первый раз, когда мне было шесть лет, а второй - в прошлом году, когда убежала.., то есть ушла.
      Питер остановился, повернул голову. Освещенные факелом волосы Анлодды казались намного темнее, чем были на самом деле.
      - Только дважды?
      - Я же сказала, что ползала тут сто раз. Но на самом деле ползла только один раз. С точки зрения логики это справедливо.
      Она слишком устала для того, чтобы превратить сказанное в шутку.
      Какое-то время они ползли вперед, издавая противные чавкающие звуки, и это напомнило Питеру о первом месяце учебы в Сэндхерсте. И вдруг туннель заполнился едким дымом факела. Питер закашлялся, вытянул руку перед собой и нащупал препятствие еще до того, как его осветил факел. Обвал!
      Страх сковал Питера. Потолок туннеля давно мог обрушиться и завалить их всех! Похоронить заживо! Но страх постепенно отступил. Годы опыта сделали свое дело.
      "Это все нереально, это только сон! - урезонил себя Питер. - Поднимись над ситуацией, взгляни на себя со стороны. Ты ползешь по грязи. Да ведь ты только этим всю жизнь и занимался!"
      Много лет. Слишком много вылазок. Теперь все это казалось выдуманным, ненастоящим. Кто же он, закованный в грязном туннеле? Рыцарь Круглого Стола, лжемасон, офицер СВВ?
      Он лежал неподвижно, зарывшись одной рукой в грязь. Никто не произносил ни слова, все только кашляли из-за едкого дыма.
      "О Боже! Я забыл, что такое "легенда", а что такое настоящая жизнь!" Мысль эта напугала Питера. Словно зеркало отвернулось от него, и он стал видеть только то, что творится у него за спиной. "Неужели это я? Зачем сдался этот поход в Харлек? Чтобы найти ирландскую шпионку или для того, чтобы освободить город? Город, в существование которого я даже не верил в то время, когда жил на самом деле?"
      Кончики пальцев Питера все глубже зарывались в теплую землю. Велика ли преграда? Выяснить это можно было только эмпирическим путем.
      - Принц, мы тебе поможем, - послышался голос Кея ниоткуда. Благородное предложение - вот только Кею было никак не перебраться через Бедивира, Корса Канта и Анлодду. А вот девица могла бы действительно немного помочь.
      - Могу я помочь? - спросила Анлодда, словно прочитала мысли Питера.
      Питер скрестил усталые руки и с готовностью согласился.
      Анлодда подползла поближе к завалу. Она старалась при этом держаться как можно ближе к стенке туннеля, но все равно задевала Питера.
      По-своему Анлодда была столь же хороша собой, сколь и Гвинифра. Она излучала откровенную сексуальность. Кажется, это называлось эффектом "девственницы-шлюхи", а бывшая жена Питера утверждала, что для мужчин наиболее привлекательным является именно такой тип женщины. Между тем Анлодда была себялюбива, агрессивна и решительна. И все же ее тело было бриллиантом чистой воды - можно сказать, "голубым карбункулом".
      Питер ощутил прилив желания - это произошло помимо его воли, несмотря на кошмарную обстановку - тесноту и грязь. Через пару мгновений Анлодда перестала рыть землю и посмотрела на него. Она тоже почувствовала это, да и как могла не почувствовать, будучи так близко? В ее глазах светилось.., но что? Трепет? Бесспорно, некое желание...
      Она незаметно покосилась на Корса Канта и еще менее заметно покачала головой. Но что она при этом имела в виду - "потом" или "никогда", - этого Питер сказать не мог. Анлодда снова принялась рыть землю завала. И все же она что-то почувствовала. Но, скорее всего, поняла умом, а не телом, которое было так близко.
      Слишком близко.
      Питер нервно буркнул:
      - Пожалуй, теперь моя очередь. Анлодда перестала копать. Она тихо, молча лежала рядом с Питером.
      - Не стану тебе мешать, - сказала она и отползла назад, при этом не слишком стараясь прижиматься к стенке туннеля.
      Целый час ушел на то, чтобы расчистить завал. А может, и больше часа. Здесь, где не было ни солнца, ни звезд, ни несения дозора, ни даже разговоров, по которым можно было бы судить о времени, могло пройти сколь угодно часов. Наконец можно было продолжать путь.
      Питер чуть было сознание не потерял, надышавшись дыма.
      Как только они перебрались через место завала, с потолка перестало капать.
      - Теперь мы уже по другую сторону стены, - объяснила Анлодда. - Вдоль наружной стены идет ров. Под ним мы только что проползли.
      - Анлодда, - тяжело дыша, проговорил Питер. - Ты говорила, что бежала из города. Что это значит?
      - Бежала?
      - Ты дважды сказала о том, что бежала через этот подземный ход.
      - Не понимаю, о чем ты. Я вовсе не говорила, что бежала.
      - Говорила!
      - Нет. Я сказала, что уходила из города.
      Питер решил пока оставить этот разговор. Однако вопрос повис в воздухе. "Все подозрительнее и подозрительнее", - думал Питер. Но с другой стороны разве стала бы Селли Корвин сочинять такую запутанную и легко разбиваемую в пух и прах историю? Была ли мрачная тайна Анлодды в том, что под ее личиной скрывалась террористка из двадцатого века? Нет, уж больно все выглядело замороченно.
      "Если только она не хочет, чтобы я именно так и думал..." Питер тряхнул головой, отбросил размышления. Классическая схема дезинформации: каждый новый факт только сильнее мутил воду вместо того, чтобы прояснять. Единственным средством сменить пластинку было отказаться от схемы "сомнение-уверенность-сомнение". И потом, парнишка Корс Кант, который и нового Ланселота уже успел заподозрить в том, что он не настоящий, наверняка уже уловил бы какие-то перемены в своей возлюбленной.
      "Сначала гора есть, - писал Лао-Цзы в "Дао" - "Книге Пути", - а потом ее нет, но потом она снова есть". Что же тогда получается? Поп-певец Донован <Донован (Donovan Beitch, 1946) - английский поп-певец. Питер вспоминает о его песне "There is a mountain", где в рефрене цитируется Лао-Цзы.> (кстати, еще один ирландец) - китайский агент?
      Питер пополз быстрее - теперь это было легче, так как туннель пошел под уклон. Ему нестерпимо хотелось оказаться на воздухе. Долгое пребывание под землей пагубно сказывалось на его психике.
      Через какое-то время туннель вдруг резко пошел наверх. Питер и его спутники с трудом взбирались по наклонному полу, где липкая грязь чередовалась с полосами песка.
      Полосы песка. Расследование, где все до единого подозреваемые. "Помните, наставлял их инструктор Хиатт в первый день работы Питера над самым первым в его жизни криминальным расследованием разряда "Ужас 101":
      "При истинной конспирации все фигуры - пешки, кем бы они ни были на самом деле".
      - А теперь тихо, - скомандовала Анлодда шепотом. - Бани примыкают к казарме стражников. Тут они отдыхают и пялятся в греческие пергамента, где нарисованы обнаженные женщины. Как в той колоде карт, что у тебя, Кей. Господи, вот только почему мужчины придают этому такую таинственность!
      - Обнаженные женщины? - переспросил Корс Кант.
      - Где заканчивается этот туннель? - прошептал сикамбриец.
      - Вот это самое интересное, принц. Нам будет очень-очень жарко, но я голову дам на отсечение: саксам никогда не найти, где это.
      - Ютам, - поправил девушку Питер несколько раздраженно. "Вот поганка! Я и сам сакс!"
      - Пришли. Пропусти меня вперед, Ланселот. Питер не стал распекать Анлодду за проявленную ею фамильярность. Туннель стал гораздо шире, так что Анлодда прошла мимо Питера, не задев его.
      Они остановились там, где в потолке туннеля виднелся люк.
      - Есть только одна маленькая сложность, о которой я забыла упомянуть, проговорила Анлодда. Ланселот молча ждал.
      - Если горят печи с обеих сторон... - задумчиво произнесла Анлодда и умолкла. Стащив с руки перчатку, она поднесла пальцы к люку и осторожно коснулась его. Отдернула пальцы, словно коснулась горячей духовки, прикоснулась снова, более уверенно, и наконец осмелилась положить на крышку люка всю ладонь.
      Она улыбнулась.
      - Позакрывали заслонки - ленивые грязные барсуки. Да и с какой бы стати им как следует разжигать печь, если они мыться-то не собираются?
      - Ну? И что это значит, Анлодда?
      - Это значит, что мы выберемся наружу, не поджарившись, как хлебы в печке. Ты, видать, в рубашке родился, полководец, либо удача сопутствует нам, потому что с нами бард. Теперь радуешься, что не отправил Корса Канта к морю вместе ,с остальными?
      Анлодда отодвинула засов и нажала на медную крышку люка плечом.
      Питер выбрался следом за ней и оказался в помещении с низким потолком, поддерживаемым толстыми колоннами. А с левой стороны пылал огонь! Щеки Питера обожгло жаром, он чуть не задохнулся, но быстро понял, что перед ним печь парилки. В здешней бане топили "по-черному". Дым наружу выходил через отверстия в крыше.
      Теперь он понял, почему Анлодда сказала, что им повезло. Если бы печь работала на полную мощность, люк открывался бы прямо в самое пекло превосходное средство защиты для захватчиков Харлека от сюрпризов, которые таили в себе городские бани!
      - Мы прямо под кальдарием, - прошептала девушка. - Тихо! Эти дырки ведут к этажу над нами. Будем шуметь - нас услышат.
      Из люка появился Корс Кант, за ним - Кей и Бедивир. Вскоре маленький отряд сгрудился под низко нависшим потолком.
      Анлодда указала на полтора десятка куч напиленных дров, сложенных в кирпичные ящики.
      - Если бы юты хоть когда-нибудь мылись, мы бы поджарились, как свиные отбивные.
      Затем она указала на дальнюю стену. Там в камне виднелись выбоины - что-то вроде грубо сработанных ступеней. Выбоины вели к еще одному люку.
      На этот раз воительница-вышивальщица открыла люк крайне медленно и осторожно и выглянула, чтобы посмотреть, что происходит в "кальдарии". "Что бы это такое ни было", - думал Питер.
      - Идите за мной, - шепотом распорядилась Анлодда, - открыла люк целиком и выбралась наверх.
      Кальдарии оказался турецкой парной, только сейчас тут не было ни пара, ни парящихся, хотя парная была неплохо освещена. "Даже во время оккупации здешние "электрики" работают", - не без удивления подумал Питер.
      Пол покрывала замысловатая мозаика из цветных изразцов - сочетания квадратов, кругов и треугольников. Красные изразцы чередовались с лиловыми. Вдоль стен стояли деревянные и каменные скамьи, в полу виднелись отверстия, сквозь которые в парную проникала тепло снизу, от печей, когда на раскаленные камни плескали воду.
      Убедившись, что в парной действительно никого нет, Анлодда устало опустилась на ближайшую скамью, чтобы отдышаться. Бард упал рядом с ней на колени, взял за руку, а она зажала его голову коленями.
      "Она боялась!" - понял Питер. Но чего? Ей было страшно в туннеле? Или она страшилась мысли о том, что здесь, в банях, окажутся юты. Он неуклюже шагнул к девушке, но кто-то схватил его за руку.
      - Парнишка сам с ней договорится, - сказал Кей. - Я бы и сам, честно говоря, с радостью посидел тут немного и отдышался.
      Питер буркнул в ответ что-то неразборчивое и опустился на скамью у противоположной стены. Отвернулся, чувствуя себя полным идиотом. "Какое право я вообще имею даже думать об этой девушке? Вот с Корсом Кантом у них настоящая любовь. А мне нужно только то, что у нее между ног".
      Испытывая глубочайшее отвращение к себе, Питер решил поразмышлять о следующем этапе операции.
      - Принц? - окликнул его Кей через какое-то время. Наклонившись к самому уху Питера, он прошептал:
      - Что дальше?
      - Найти и уничтожить, - автоматически отозвался Питер. - Добро пожаловать в "Ужас сто один". Мы познакомим короля Грундаля с доселе неведомыми ему понятиями о нашем военном искусстве.
      Глава 13
      Анлодда прижалась к Корсу Канту и прошептала ему на ухо:
      - Корс Кант, тебе не придется делать этого. Он не пошлет барда искать и уничтожать кого бы то ни было.
      Это же все равно что отправлять жаворонка охотиться за кроликами.
      - Но что значит "найти и уничтожить"? - озадаченно проговорил юноша, совершенно вымотанный путешествием по подземному ходу. - Это звучит так жестоко! Ты тоже должна отказаться!
      Она коснулась его плеча. Он вздрогнул, будто его напугал внезапный шум. Голосом, полным боли, Анлодда произнесла:
      - Корс Кант, наверное, я покажусь тебе чудовищем. Для меня в этих словах нет ничего удивительного после того, скольких я уложила своей рукой за эту неделю. И еще.., ты знаешь, что я хочу сказать. Но это не я, не я!
      - Анлодда, разве есть разница - первый раз или сотый?
      - Что? Корс Кант, а знаешь ли ты, и интересно ли тебе это знать, но когда я убила моего брата Канастира и двоих саксов там, на лесной дороге, я сделала это впервые в жизни! Это была первая пролитая мною кровь! Она могла пролиться раньше.., тогда, когда мы с тобой.., ты помнишь, там.., в покоях принцессы.., тогда бы это произошло со мной впервые.
      - Впервые или в сотый раз - какая разница? Кровь залила твои руки, словно вино руки Мирддина. - Он опустил голову, сбивчиво промямлил:
      - Прости меня, моя.., моя принцесса. Ты не кажешься мне чудовищем. Ты кажешься мне... - Она ждала. Наконец Корс Кант нашел нужное слово:
      - Чудесной.
      И в общем, это было правдой. Анлодда действительно казалась барду чудесной, волшебной. Но щеки юноши зарделись. Он понимал, что она чувствует, что он хотел сказать. Чудо, обожествление.., но не любовь. Сейчас - не любовь. Сейчас в душе у Корса Канта скопилось слишком много зла, чтобы он мог любить ее - зла и даже страха.
      "О боги, богини, неужели я боюсь Анлодду? Неужели я боюсь собственного сердца?"
      - Чудесной? Я кажусь тебе чудесной? Правда? Корс Кант, но это.., это почти так же прекрасно, как... - Она отстранилась, неожиданно умолкнув. Вот только скорее она была изумлена, нежели счастлива. Анлодда взяла Корса Канта за руку, другой рукой накрыла их сплетенные пальцы. Взгляд ее на миг упал на Ланселота. Она не улыбнулась.
      - Анлодда, я...
      - Знаешь, учеба - это одно, а битва - совсем другое, - проговорила она рассеянно, отрешенно. Она смотрела на стены, на потолок - куда угодно, только не в глаза юноши. - У меня сердце замирало, и я даже не представляла, что смогу взять тебя за руку после такого ужаса... Но все-таки я старалась, как могла, правда ведь. Корс Кант? - Она наконец осмелилась поднять на него умоляющий взор.
      Корс Кант не отводил глаз от нее. Понимание того, что Анлодда, оказывается, так тяжело переживала убийства, поразило его до глубины души.
      - Правда, - проговорил он. "Иисус и Митра, то был ее брат!" А потом почти сразу она стала так спокойна!
      Анлодда закрыла зеленые глаза, опустила голову. Пряди багряных волос упали ей на лицо.
      - Саксы... Какое кому дело, живы они или нет? Скоты - одно слово. Я жива одной только радостью из-за того, что я сделала с этим червяком, и из-за того, что чуть было не сделала - но не сделала - со всем миром.
      Она обхватила себя руками.
      - Я все еще вижу, как его топчет копытами обезумевшая лошадь!.. Словно прессом выжимают сок из созревших гроздей винограда. Но меня там словно не было! Там была не я, не настоящая я! Кто-то другой, вселившийся в мое тело. Быть может, демон.
      Она ошибалась. Корс Кант знал, что то была она. Даже в разгар боя она оставалась Анлоддой. "Но ей легче думать, что то был демон", - понял юноша и не стал разуверять подругу.
      "Я никогда не видел тебя такой, любовь моя. Наверное, не только я - и никто другой". Корс Кант неловко коснулся рукой волос Анлодды, убрал их с лица девушки. Она отстранилась. Корс Кант отдернул руку, но Анлодда мгновенно схватила ее и прижала к щеке.
      - Это шаг к завоеванию меня, - проговорила Анлодда, не спуская глаз с юноши. - Вернее, к отвоеванию тебя. - Она снова овладела собой. - Теперь я скажу тебе, Корс Кант Эвин, и надеюсь, что ты хорошенько запомнишь мои слова, я не смогу твердить их тебе вновь и вновь. Тебе придется пробиться через то, что ты видишь сейчас, чтобы найти настоящую Анлодду. А теперь пойдем.
      Она встала и решительно отпустила руку барда. У Корса Канта перехватило дыхание. Его просто разрывало на части страхом и смятением. "Не так должно быть!" - кричал его рассудок.
      Корс Кант отступил, а Анлодда поправила волосы. Багряные, словно осенняя листва, сейчас они стали цвета грязной ржавчины. Промокшая туника облегала спину и ноги девушки. Она так и манила к себе, но Корс Кант думал о том, что ему, быть может, не суждено никогда оказаться ближе к ней, чем сейчас.
      Ланселот знаком поторопил их. Из кальдария вела единственная дверь. Но вместо того чтобы сразу выйти, сикамбриец высунул наружу голову и посмотрел сначала в одну, затем в другую сторону. Пока они не понимали, что за время дня сейчас.
      Ланселот первым вышел в помещение более скромных размеров.
      - Тепидарий, - пояснила Анлодда, гордясь знанием хотя бы немногих латинских слов. - Мужчины в одной комнате раздеваются и ныряют в холодную ванную во фри.., фригидарии, а потом согреваются здесь, прежде чем войти в парную.
      - А женщины? - поинтересовался Ланселот.
      - О, для женщин есть другая баня. Римляне уважают чувство стыда. Есть еще третьи бани, для простых горожан, там будет поскромнее, чем здесь.
      - Для простых горожан? - переспросил Ланселот. Анлодда бросила на него язвительный взгляд.
      - Звание ниже рыцаря, естественно, принц. Корс Кант тоже подозрительно посмотрел на великана-сикамбрийца. Внешне он по-прежнему выглядел Ланселотом принцем, легатом, героем Камланна. Но в отличие от Анлодды бард не только догадывался, что с Ланселотом что-то не так. Не только мелкие промашки, оговорки вызывали подозрение у юноши. Он стал свидетелем того, что Ланселот ни с того ни с сего стал грамотен, научился читать! Тут дело было не в том, что в сикамбрийца вселился бес.
      - Ну хорошо, но откуда тебе ведомо про этот потайной ход в мужских банях? - насмешливо поинтересовался Питер. Этот вопрос он задал, чтобы хоть как-то расквитаться за допущенный промах.
      - О Господи! Ты совсем, как Кей, выспрашивающий у кузнеца, куда тот потратил деньги! Когда я была маленькая, я много где бывала из любопытства.
      Она тряхнула головой, и вышло это у нее вполне искренне. Ланселот отвернулся. Аргументы Анлодды его совершенно не убедили.
      "Нас уже двое, - подумал Корс Кант. - Тех, кто полагает, что под твоей устричной раковиной прячется не просто устрица".
      Тепидарий размерами оказался намного скромнее кальдария. Здесь было всего несколько сидений. Пол был покрыт одноцветными, желтоватыми плитками. Сквозь прорези в крыше в тепидарий проникал предрассветный сумрак. На стенах были нарисованы складчатые занавесы. "Ну вот теперь хотя бы ясно, какое время дня сейчас, - облегченно подумал Корс Кант.
      Ланселот возглавил процессию и вышел во фригидарии. Анлодда шла рядом с ним. Слишком близко. Бард закусил губу.
      Во фригидарии оказалось холоднее, чем в первых двух банных помещениях. Здесь не было ни светильников, ни фонарей. Корс Кант поежился. На оштукатуренных стенах он увидел нарисованные резкими, холодными мазками картины. Одна из фресок изображала горы, покрытые снегом - может быть, то были Ганнибаловы Альпы. Атакующее войско сопровождали невероятные гигантские создания - наверное, те самые боевые слоны, про которых рассказывал Кей. Потускневшие от времени фрески трудно было разглядеть в тусклом сумеречном свете.
      "Скоро рассвет", - думал бард. Его зазнобило - только от чего, он сам не мог понять. Не то действительно от холода, не то от воспоминаний о кошмарном путешествии по царству Плутона.
      Наконец они вышли через открытую нараспашку дверь в последнюю комнату раздевалку, которая по-латыни называлась "аподитерий". Но Анлодда этого слова не знала, хотя оно было знакомо любому цивилизованному римлянину.
      Находясь так далеко от центра мира, в далеком Придейне - Британии, насколько они могли считать себя цивилизованными? "Быть может, мы сами себя обманываем? Играем в цивилизацию, как дети играют в Антония, Октавиана, Цезаря?"
      Корсу Канту впервые стало по-настоящему страшно. Бывало, что происходило что-либо совершенно невероятное, если люди ухитрялись забывать про различия в положении между ними. Но смогли ли бы он и Анлодда, дикая кимрская принцесса-убийца, когда-нибудь жить под одной крышей? Корсу Канту пришлось наблюдать за обычаями язычников с тех пор, как при дворе Артуса появилась принцесса Гвинифра. Но эти обычаи пугали его. И он отнюдь не был уверен, что сможет свыкнуться с дикарскими обычаями Харлека - варварского Севера, где, если верить молве, дети рождались с кинжалами в руках. "А я слишком римлянин, я слишком цивилизован. Я страшусь ада, страшусь гнева римского Бога Христа, который настигнет меня, если я восприму варварские обычаи".
      Корс Кант опустился на пол, прижался затылком к стене. Он вспоминал Каэр Камланн. Принцесса Гвинифра перепрыгивала из одного ложа в другое, нисколько не переживая за свою репутацию, за свою гордость и даже за своего супруга, Dux Bellorum. "Право гостя", - так она объясняла свое легкомыслие, и привечала любого миловидного короля любого микроскопического королевства или кантрефа Британии.
      Она танцевала обнаженной при луне, а иной раз - и при свете дня! Ей не было дела до наук, до послушания. Она только искренне поклонялась Афродите, которую звала Бригит.
      А вдруг Гвинифра была колдуньей - ведь именно это утверждали некоторые. Она была так неусидчива, у нее ни на что не хватало терпения! Бард мог голову дать на отсечение - Гвинифра никогда в жизни не выучила наизусть ни единого стихотворения, ничегошеньки не ведала ни о Гомере, ни о Вергилии. Она даже легенды своей родины - и те помнила едва ли: о Пуйле и Придери, о Рианнон, о Бранвэн, о страшной войне между островами, о пире после того, как была найдена голова Брэна.
      Корс Кант вздрогнул и очнулся. Он, оказывается, задремал. Миновало какое-то время, но пока маленький отряд не покинул бани. "Наверное, будем ждать рассвета", - решил бард.
      Ланселот крадучись вошел в предбанник и знаком велел всем прислониться к стене. Дверь на улицу была из прочного дерева, но за годы рассохлась и неплотно прилегала к косяку. Сикамбриец осторожно потянул дверь на себя. Корс Кант вместе с Анлоддой стояли совсем рядом. Наконец барду удалось впервые взглянуть на захваченный ютами Харлек.
      Бард удивленно заморгал. На землю уже легли длинные рассветные тени. "Боже мой, да я ведь и правда проспал какое-то время!"
      Храбрые защитники Харлека уже куда-то спешили по своим делам мимо обгоревших остовов домов, стараясь не смотреть на пепелища. Казалось, им и дела нет до обгоревших развалин.
      - Богородица, спаси нас! - неожиданно вырвалось у барда. - Ваш народ так равнодушен!
      Он почувствовал, как напряглась Анлодда. Она сейчас напоминала надутый воздухом бычий пузырь, готовый вот-вот лопнуть. Она холодно, отрешенно проговорила:
      - Эти безродные ублюдки могли бы драться.
      - Может, они и дрались, - пожал плечами Ланселот и внимательно посмотрел на Анлодду.
      "Он, наверное, боится, что сейчас бросится на своих сородичей с кинжалом", - подумал юноша. Он и сам не без волнения наблюдал за девушкой.
      - Мы готовы? - спросил Кей, не спуская глаз с Анлодды. Та глубоко вздохнула и медленно-медленно выдохнула. Распустила шнурки бледно-голубой сорочки и вытащила завернутую в промасленную тряпицу карту. В вырезе сорочки на миг стали видны ее груди, и Корс Кант жадно уставился на то, дотронуться до чего ему, быть может, было никогда не суждено. А Анлодда спокойно развернула свиток, не то понятия не имея о той буре чувств, какую вызвала в душе юноши, не то совершенно к этой буре равнодушная.
      Она только едва заметно самодовольно усмехнулась. Ее гнев унялся или она сдерживала себя. Указав на какое-то место в словесной карте, она проговорила:
      - По-моему, вот тут написано: "Покои сенаторов". Я права? Вот они. По крайней мере были тут. Я начну читать отсюда. Ну да, если бы только я умела читать по-гречески. - И она указала на дымящиеся развалины на противоположной стороне улицы.
      Корс Кант начал переводить по памяти, не спуская глаз с почерневших от копоти полуобрушившихся стен. Сначала он говорил сбивчиво, но вскоре заговорил быстрее: