Замызганные грязью, они не обращали внимания на вопросы окружающих и, прижимаясь друг к другу, улыбались ветру.
      Внезапно лицо Джиллы омрачилось. Крепко сжав мужа в объятиях, она закричала Лало в ухо:
      - Где дети?
      - Во дворце с Вандой, - крикнул он в ответ. - Они в безопасности.
      - Среди всего этого? - Его жена, нахмурившись, посмотрела на небо. - Я должна быть вместе с ними. Пошли!
      Лало кивнул. Он выполнил свой долг здесь; бешенство реки заметно пошло на убыль. Но в небесах по-прежнему царила сумятица, и художник быстро проникся тревогой жены. Вместе с Ведемиром, поспешившим следом, они обошли озеро, в которое превратилась Караванная площадь, и зашлепали мимо пустынных прилавков базара.
      * * *
      К тому времени, как Лало и Джилла добрались до дворцовых ворот, растерянное смятение двух неразумных двухлетних Богов Бури уже угрожало причинить больший ущерб сердцу Санктуария, чем все водяные демоны Роксаны. Молнии вспыхивали почти непрерывно, и в воздухе чувствовался сильный запах озона. Внутренний двор дворца был залит лужами; через открытые двери первого этажа слуги-бейсибцы пытались швабрами выгнать воду.
      Лало застыл на месте, растерянно оглядываясь по сторонам, а Джилла смотрела на него с выражением: "Ну, я же говорила!"
      - Детская была на первом этаже. Куда же ее могли перевести?
      - По крайней мере, дворец все еще на месте, - хмыкнул Ведемир.
      Джилла, фыркнув, схватила спешившую мимо с ведром и шваброй пучеглазую особу женского пола и начала ее расспрашивать. Языковой барьер не оказался помехой - как только Джилла упомянула детей, горничная, побледнев, указала вверх и выскользнула из ее рук.
      Наверху необходимости спрашивать где именно не было. Едва поднявшись на лестницу, хорошо известную Лало по тем дням, когда он использовал зимний сад, как портретную мастерскую, они услышали пронзительные крики, перемежающиеся раскатами грома и восклицаниями отчаявшихся женщин.
      Распахнув дверь в гостиную, Джилла на мгновение застыла, взирая на открывшуюся перед ней картину. Секунду спустя она ворвалась в комнату и начала шлепать по задницам Детей Бури. Лало в изумлении уставился на нее, но затем решил, что даже эти дети не будут таить зла на человека, сумевшего ускользнуть от Роксаны.
      Последовала короткая напряженная тишина. Потом Джилла уселась в кресло и посадила ребятишек на свои вместительные колени. Гискурас, глубоко вздохнув, отчаянно заикал, а Артон продолжал лить большие черные слезы. Иллира и Сейлалха заспешили к женщине, а Альфи оторвался наконец от своей сестры.
      Знаком показав двум матерям сесть рядом, Джилла аккуратно пересадила детей им на колени и обняла подбежавших к ней своих. А за окном не переставали бушевать небеса.
      - Тише, ну, тише, малыши, видите, ваши мамы здесь! Теперь все будет хорошо, вам нужно только прекратить весь этот шум на улице...
      - Не могу остановиться! - произнес Гискурас сквозь икоту. Его светлые волосы прилипли к головке, а на щеках слезы прочертили темные полосы.
      - Боюсь... - эхом откликнулся темноволосый ребенок на руках Иллиры.
      Оба малыша все еще дрожали, словно только ровный голос Джиллы сдерживал их от того, чтобы вновь не дать волю ужасу. В комнату вернулось относительное спокойствие, заставив шум за окном казаться еще громче. Лало в отчаянии оглянулся, гадая, не сможет ли он как-то помочь - отвлечь их или развеселить.
      По полу были разбросаны игрушки, у стены на полке лежали кубики, игры, карандаши для рисования и материалы для лепки. У Лало загорелись глаза. Он быстро вспомнил, как его разноцветные мухи развлекали Альфи.
      Превозмогая боль, ибо теперь он ощущал, что все тело его ноет после борьбы со стихией, Лало подошел к полке и выбрал грифельную доску и коробку с цветными мелками. Держа их так, словно они могли укусить, он вернулся к ребятишкам посреди комнаты и опустился на корточки.
      - Вам нравятся веселые рисунки? Что вы хотите - бабочек?
      Быстрым движением мелка он изобразил взмах красного крыла, еще одним набросал вытянутое тело и яркие глаза.
      Вспыхнувшая за окном молния ослепила Лало. Когда зрение вернулось к нему, он увидел, как щуплая ручка Артона стирает рисунок.
      - Не надо! За окном плохие яркие вещи...
      Его темные глаза приковали взгляд живописца, и в них Лало увидел угловатых бесплотных демонов, живших за счет энергии бури.
      - Заставь их уйти!
      "Я не буду рисовать их, - испуганно подумал Лало, - в них и так уже слишком много жизни!" Он нежно взял ребенка за руку, вспоминая, как утешал своих детей, когда те проливали молоко или ломали любимые игрушки, не сознавая собственной силы.
      Теперь он ощутил на себе и взгляд Гискураса, который наполнил его знанием обо всех тех силах, что были замешаны в буре. Появились и другие образы-чувства, еще не оформленные желания, жаждущие слиться в Личность, которая направит потенциал, присущий двум детям, сидящим перед ним, на добро или зло. Лало узнал это чувство - он ощущал его всегда перед началом работы над картиной, когда цвета, формы и образы еще носятся в сознании, а он бился над равновесием, которое составит их в гармоничное целое.
      Но в случае неудачи с картиной единственной потерей будет испорченный холст. Если же неудача постигнет этих детей, они могут разрушить Санктуарий.
      Гром хлопал над дворцом в гигантские ладоши; комната сотрясалась, в распахнувшееся окно порыв ветра задувал капли дождя. Гискурас задрожал, и Лало схватил его за руку. "Чтобы воспитать их, нужен колдун - но ведь можно что-то сделать прямо сейчас!" Лало закрыл глаза, повинуясь не страху или давлению более сильной воли, а жалости, чтобы найти в себе ту часть, которая была богом.
      Когда он снова открыл глаза, стекло окна продолжало колотиться о раму. За ним тучи пульсировали сотней оттенков серого - опять серого цвета! О боги, как он устал от бесцветного мира! Опустив взгляд, Лало увидел, что мелок, зажатый между его рукой и пухлыми пальцами Гискураса, оставил на доске желтую полосу. Какое-то время он смотрел на нее, а затем взял оранжевый мелок и вложил его в худую руку Артона.
      - Здесь, - прошептал он, - нарисуй линию под этой - да, вот так...
      Один за другим он давал разноцветные мелки детям и направлял их неловкие руки. Желтый, оранжевый, красный и багровый, синий, голубой и зеленый - мелки светились на фоне темной доски. Когда все цвета были использованы, Лало поднялся на ноги, осторожно держа доску.
      - А теперь давайте сделаем что-нибудь прекрасное - у меня одного не получится. Идите оба вместе со мной... - Протянув руку, Лало увлек сначала Артона, затем Гискураса от их матерей. - Пойдемте к окну, не бойтесь...
      Лало смутно сознавал, что в комнате за его спиной стало тихо, но все его внимание было обращено на двоих детей рядом с ним и бурю на улице. Они подошли к окну. Лало опустился на колени, и его рыжая голова прижалась к темноволосой и белокурой детским головкам.
      - А теперь дуйте, - тихо проговорил он. - Дуйте на рисунок, и мы заставим противные тучи убраться прочь.
      Он почувствовал, как молочное дыхание детей согрело его пальцы. Склонив голову, Лало выпустил свое сдерживаемое дыхание и увидел, как меловая пыль облачком поднялась во влажный воздух. Его взгляд затуманился от усилия, с которым он дул, но так ли это? Ведь теперь в небе горело множество цветов, и эти цвета переливались. В ушах Лало зазвенела тишина.
      Сев на корточки, художник прижал к себе Детей Бури, и они вместе стали смотреть, как над Санктуарием засияла радуга...