Невзирая на все помехи, настал наконец день, когда больше ничего не оставалось делать, как только открыть парк «Новый Атлантис» и смотреть, много ли посетителей войдет в его ворота. Как и предвидел Ле Дак Тэп, оба парка открылись одновременно, и сразу стало очевидно, что день их открытия станет некоей вехой в современной истории Ландура. В школах и правительственных учреждениях был объявлен выходной день, дабы обеспечить приток посетителей в парк «Ландур». Этому примеру последовали многие частные предприятия. Естественно, тем самым могла увеличиться и посещаемость парка «Новый Атлантис».
 
      Иностранные туристы валом повалил на планету еще за неделю до открытия парков, и заставили местный бизнес работать, засучив рукава. В гостиницах, ресторанах, магазинах не было отбоя от посетителей и постояльцев. Туристы заполонили пляжи и действующие парки аттракционов. Стало очевидно, что организованная моим боссом бурная рекламная кампания дала свои плоды, по крайней мере – судя по первоначальному интересу к двум новым паркам.
      Но вот чего мой босс никак не ожидал, так это появления одного совершенно неожиданного гостя…
      – О-го! – воскликнула Рембрандт.
      – Это вдохновляющее заявление, – заметил Армстронг, оторвав взгляд от распечатки с колонкой политических новостей, выкачанных из «Интернета». Лейтенанты предавались изучению новостей за завтраком. До сих пор чтение происходило в полном молчании.
      Рембрандт подбросила Армстронгу листок с распечаткой.
      – Обрати внимание на статейку внизу слева, посмотрим, сильно ли она тебя вдохновит.
      – «На открытие парка прибывают дипломаты», – прочел Армстронг. – А что тут такого плохого, собственно? Чем больше больших шишек, тем больше рекламы для парка.
      – Ты читай, читай.
      – «Посол Гетцман и бригада по проверке деятельности миротворческого контингента пересекла орбиту Ландура на звездолете «Гордость Дурдана»… Спикер сообщил, что их визит был запланирован несколько месяцев назад, но они искренне рады тому, что их прибытие совпало с этим торжеством…» – Армстронг устремил на Рембрандт непонимающий взгляд. – Ну, и?
      – Дальше читай.
      – «Кроме того, на борту звездолета находится военная делегация, возглавляемая…» – Армстронг побледнел. – Матерь Божья!
      – Понял наконец, – проворчала Рембрандт. – Надо немедленно сообщить капитану.
      Она встала и забрала распечатку у Армстронга.
      – Погоди, я еще бекон не доел, – взмолился Армстронг.
      – По пути дожуешь, это дело срочное, – рявкнула Рембрандт, развернулась и, не оглядываясь, бросилась к кабинету Шутта.
      Некоторые легионеры изумленными взглядами проводили Рембрандт и Армстронга, на полной скорости покинувших столовую. Как только за ними захлопнулась дальняя дверь, Рвач, сидевший за столиком у ближней двери, вскочил и прокричал:
      – Смирр-но! Генерал Блицкриг, сэр!
      Завтракавшие легионеры повскакали из-за столиков, от изумления раскрыв рты. Для, роты «Омега» появление любого офицера высокого ранга было из ряда вон выходящим событием, и по поведению легионеров это было очень хорошо видно. Усач и Махатма ухитрились изобразить некое подобие отдания чести, которое, пожалуй; удовлетворило бы не слишком придирчивого сержанта-инструктора. Если остальные и знали когда-то, как отдают честь, то уже давно забыли.
      Но это не имело значения. Не поворачивая головы, генерал Блицкриг ураганным маршем преодолел столовую и направился в сторону командного пункта. Даже те, кому неведома была история взаимоотношений Шутта с командованием Легиона, сразу догадались о том, что их командиру, похоже, сейчас оторвут голову.
      – Шутник, вы превысили свои полномочия по всем пунктам! – взревел генерал Блицкриг. – Вы снюхались с треклятыми мятежниками, вы вместе с вверенной вам ротой вели подрывную работу, рассчитанную на свержение законного правительства, которые были призваны, согласно приказу, защищать. Уфффф! За это вас мало выгнать из Легиона. Будь моя воля, я б вас за решетку засадил!
      – Сэр, я могу все объяснить, – проговорил Шутт, застывший по стойке «смирно» возле письменного стола. Он держался прекрасно, хотя его успели предупредить о прибытии генералы всего-то за две минуты до появления оного в кабинете…
      – Не сомневаюсь! – рявкнул Блицкриг. – Вам всегда удавалось придать вашим козням самый невинный вид, но я вижу вас насквозь. На этот раз вы за все заплатите. И я с превеликим удовольствием этим полюбуюсь!
      Воспользовавшись паузой в ругани генерала, Шутт вставил словечко:
      – Сэр, я не совершил ничего такого, что противоречило бы полученным мной приказам.
      – Ничего такого? Ха! И вы еще смеете возражать! – Он прошагал к столу и угрожающе помахал указательным пальцем перед самым носом Шутта. – Но я не стану тратить время на пререкания с вами. Я лишаю вас командования ротой. Приказ вступает в силу немедленно. А вы сию же секунду отправитесь в ваш номер и считайте, что находитесь под домашним арестом. Вам понятно?
      – Да, сэр, – сдержанно отозвался Шутт. – Надеюсь, мне будет позволено принимать посетителей? Мне нужно повидаться с моим дворецким. Также я прошу у вас дозволения переговорить с офицерами на предмет подготовки к защите от высказанных вами обвинений.
      Блицкриг небрежно взмахнул рукой, сбросив при этом со стола пустую пластиковую кофейную чашку, чего он, похоже, не заметил.
      – Ваша просьба будет удовлетворена, – великодушно проговорил он. – Толку вам от этого не будет никакого, но пусть никто не вздумает распускать слухи о том, что я лишил вас права на общение. Но предупреждаю: не вздумайте вовлекать офицеров в заговор против меня, иначе вы все будете обвинены в саботаже. Вольно!
      – Сэр! – Шутт отдал генералу честь и отправился в свой номер. Он знал, что выкрутится. Ему и прежде случалось бывать в переделках с легкой руки командования, но он всегда выходил сухим из воды. Быть может, на этот раз переделка предстояла более крутая, поскольку против ; него ополчился не только генерал, но и правительство целой планеты. Но он должен был выкрутиться. По крайней мере, он надеялся, что это ему удастся.
 
 

       Люди такого склада характера, как мой босс, привыкшие держать дела в своих руках, порой забывают о том, что кое-какие дела упорно из-под рук уходят.
       Эти деятельные натуры предпочитают выбрасывать из головы занудные проблемы и сосредоточиваются на тех задачах, которые можно решить просто и быстро. В результате они порой бывают ошеломлены, когда нечто такое, от чего они столь упорно отворачивались, настигает их.
 
      На углу коридора, ведущего к гостиничному номеру Шутта, его неожиданно остановили двое людей в штатском. Костюмы их были до того похожи, что вполне могли бы сойти за форму.
      – Мистер Шутт? – осведомился тот, что был повыше.
      – Да, – ответил капитан. – Я Шутт. Но боюсь, я не имею возможности поговорить с вами.
      – Капитан, это, конечно, ваше дело – решать, говорить вам с нами или нет, – сказал тот из двоих, что обратился к Шутту. Во втором Шутт только теперь признал женщину. – Однако мы здесь находимся по важному заданию правительства, и вам желательно было бы выкроить время для беседы с нами.
      Он распахнул бумажник и продемонстрировал идентификационную карточку: «Специальный агент Роджер Пиль, Межпланетная Налоговая Служба».
      Шутт стукнул себя по лбу и воскликнул:
      – Ну так и знал! Вечно я о чем-то забываю! Ведь вы искали меня на Лорелее, верно?
      – Верно, – кивнул Пиль. – И после того, что мы выяснили там, нам еще сильнее захотелось встретиться с вами.
      – Раньше или позже – все равно, – вздохнул Шутт. – Хуже вы мне уже не сделаете.
      – Может быть, и не сделаем, мистер Шутт, – сказала агентша. – Но я обязана вас предупредить: наша работа заключается в том, чтобы мы попытались это сделать.
      Судя по ее ехидной усмешке, она не шутила.
      – Что ж, в таком случае прошу вас, пройдемте в Мой номер, – сказал Шутт.
 
      – Ну, сэр, с чего начнем? Со спасения вас от разорения или от тюрьмы? – спросил Бикер, Он, по обыкновению невозмутимый, сидел за столом перед своим возлюбленным «карманным мозгом», а Шутт нервно расхаживал по номеру.
      – Неплохо было бы начать с отмены этого идиотского домашнего ареста, – буркнул Шутт. – Завтра утром – открытие парка, и мне хотелось бы присутствовать. Все остальные проблемы я смогу решить и находясь в тюремной камере, если уж это мне суждено, но, думаю, право присутствовать на открытии парка я все-таки заслужил.
      – Ваша логика поражает меня, сэр, – заметил Бикер. – Между тем, я уверен в том, что нам удастся уговорить генерала даровать вам свободу на один день. Вероятно, вам придется проследовать на торжество под охраной, но уж это можно и стерпеть.
      – Ладно, попробуй сделать все возможное ради этого, – кивнул Шутт. – Что же до остального… Этим агентам из МНС я сказал, что ты располагаешь цифрами, благодаря которым можно доказать, что я не нарушал никаких налоговых законов, но они не пожелали меня слушать. Видимо, они так привыкли иметь дело с преступниками, что не могут и представить, что на свете есть люди, исправно исполняющие законы.
      – Вероятнее было бы предположить, что законы составляются так, что, уплата налогов становится невозможной без хоть каких-нибудь нарушений, – сухо заметил Бикер. – И сколько же, по их мнению, вы задолжали? – Включая штрафы и проценты,– что-то около двадцати миллионов, – ответил Шутт. – Но это, безусловно, полный абсурд. Я не должен платить никаких штрафов, если я не нарушал законов.
      – Ваша вера в здравый смысл весьма похвальна, сэр. – Должен, однако, с прискорбием известить вас о том, что МНС действует, исходя из совсем иных принципов, и принципы эти столь удивительны, что даже не всякий военный до таких додумается.
      – Ну, Бикер, если уж и ты не в состоянии спасти меня, то вряд ли кто-то еще сможет. У тебя вся документация с собой?
      – Да, сэр, – сказал Бикер и кивком указал на «карманный мозг». – Я договорюсь с агентами о встрече и
      покажу им соответствующие цифры. Это займет довольно продолжительное время. Не исключено, что нам придется преодолеть несколько уровней апелляции, прежде чем мы отвяжемся от этой инстанции Быть может, будет легче договориться об уплате какой-то суммы – ну, скажем, в размере пары миллионов, чтобы они от вас отстали.
      – Взятка! – возмутился Шутт. – Я не стану этого делать!
      – Как пожелаете, сэр. К несчастью, они могут наложить арест на ваши сбережения на время скрупулезной проверки. Даже, система «Дилитиум Экспресс» не в состоянии целиком защитить ваши деньги от посягательств МНС, хотя свои личные счета вам, скорее всего, оплатить все-таки удастся.
      – Этого будет мало, если я останусь командиром роты, – вздохнул Шутт.
      – Генерал Блицкриг скорее всего постарается этого не допустить, сэр, – напомнил ему Бикер. – Было бы благоразумнее с вашей стороны решить, как вы станете противодействовать планам генерала, пока я займусь вашим спасением от МНС.
      – Поверь, Бикер, я стараюсь изо всех сил. – Шутт помолчал и добавил: – Честно говоря, мое спасение от банкротства тоже дело безотлагательное, Бикер. Но в этом я полагаюсь на тебя.
      – Благодарю за доверие, сэр, – отозвался Бикер. Шутт улыбнулся.
      – Ты его заработал, Бикер. Тебе ведь не впервой спасать мои денежки.
 
 

       Добиться освобождения моею босса от домашнего ареста оказалось легче, чем мы того опасались. Для этого понадобилось всего-навсего, чтобы Ле Дак Тэп обратился к послу Гетиману с просьбой позволить капитану Шутту присутствовать на открытии парка, в создание которого тот вложил столько сил. Посол, сочтя бывшего лидера повстанцев значительной фигурой на политической арене Ландура, обратился к генералу Блицкригу с просьбой освободить капитана, ибо, по его мнению, содержание того под арестом могло иметь нежелательные политические последствия. Как ни странно, даже ландуранские власти решили, что капитана не следует так сурово наказывать, и надо позволить ему посетить церемонию открытия парка, тем более, что его вина еще не была доказана. Этого было достаточно для того, чтобы мой босс обрел свободу – хотя бы на один день.
 
      Ле Дак Тэп стоял на башне у окна и смотрел на то, как посетители выстраиваются в очередь у ворот парка. Была четверть восьмого утра, но многие заняли очередь еще до рассвета. А некоторые и вообще ночевали у ворот, чтобы оказаться первыми. Они бы еще раньше явились к воротам, если бы охранники-легионеры позволили.
      Тэп обернулся к Шутту и сказал:
      – Примите мои комплименты, капитан. Было время, когда я пребывал в отчаянии и не верил, что парк будет открыт. Но вот мы дожили до этого торжественного момента, и смотрите: желающих посетить парк несметное множество. Триумф нашего дела несомненен.
      – Не обольщайтесь, – посоветовал ему Шутт. – В день открытия наличие большой толпы посетителей – это дело самое собой разумеющееся. Тем более, что билеты сегодня продаются за полцены. Наша рекламная кампания сделала свое дело – тут мы побили правительство по всем статьям. Настоящие испытания начнутся тогда, когда новизна сойдет на нет – вот тогда посмотрим, сколько народа будет выстраиваться в очередь у ворот.
      Шутт высказывал мысли о преждевременности победного ликования, но при этом улыбался. И ему было трудно сдержать улыбку, глядя на вереницы людей, торопливо проходящих через турникеты.
      – Интересно, а какие очереди у парка «Ландур»? – задумчиво проговорила Рембрандт,
      – Там тоже полно народа, – отозвался Шутт. – Думаю, у нас посетителей немного больше, но пока судить рано. Подождем официальной статистики. А день еще только начался.
      – Мы продолжаем работу, направленную на увеличение числа посетителей, – сообщила Рембрандт. – Наши люди раздают флайеры на выходах из парка и предлагают тем, кто предъявит корешки от сегодняшних билетов, в течение целого года посещать парк за полцены.
      – Великолепная идея, – одобрительно кивнул Ле Дак Тэп. – Как только люди поймут преимущество нашего подхода, останется мало тех, кто станет ходить в парк, построенный правительством.
      – А я надеюсь, что люди будут посещать оба парка, – возразил Шутт и опустил руку на плечо Тэпа. – Очень важно, чтобы ваш парк преуспевал, но гораздо важнее процветание всей вашей планеты. А тут все зависит от притока туристов с других планет. Посещение аттракционов местными жителями поможет паркам продержаться, но сами по себе парки не в состоянии принести оживление экономики. Это будет подобно тому, как если бы два человека передавали друг другу одну, и ту же, долларовую банкноту каждые несколько секунд, и при этом утверждали, что каждый из них получает по десять долларов в минуту. – Ну нет, так не будет, – покачал головой Окидата, представив эту картину. – Посмотрим, конечно, насколько долго протянется интерес гостей с других планет, но начало все равно потрясающее.
      – Что ж, если репортаж Дженни о церемонии открытия будет транслироваться достаточно широко, то это станет большим плюсом, – сказал Шутт и указал на репортершу и оператора, оживленно работающих посреди толпы посетителей. Были там и другие репортеры. Массмедиа клюнула на сенсацию. – Лучше рекламы может быть только свободная реклама, – сказал Шутт. – Пойду-ка я, пожалуй, пройдусь, пообщаюсь с народом. Да и прокатиться не мешало бы, в конце концов.
      – Вот это я понимаю! – восхитился Ле Дак Тэп. – Так мы из вас сделаем настоящего гражданина Нового Атлантиса!
      – Я пойду с вами, – сказала Рембрандт. – Нужно взглянуть на мониторы, фиксирующие посещаемость.
      Лестница, спускавшаяся с башни, выводила на главную аллею парка, по которой группы туристов спешили к новым аттракционам. Другие посетители толпились у сувенирных лавочек.
      Рембрандт остановилась у двери и сказала:
      – Послушайте, капитан, вас что-то мучает. В чем дело?
      Шутт обернулся к ней и ответил:
      – МНС пришла к выводу о том, что я должен им неимоверную сумму. Конечно, я намерен оспорить эти претензии, но это отнимет у меня время, необходимое для командования ротой. Видимо, тебе придется еще какое-то время заменять меня – если, конечно, меня не отправят в отставку.
      – В отставку?! – Рембрандт резко остановилась. – Только через наши трупы, капитан!
      Шутт печально улыбнулся.
      – Спасибо за поддержку, Ремми, но генерал Блицкриг старается избавиться от меня. Зная его, я не удивлюсь, если он попробует вместе со мной избавиться и от всей роты. Он считает самое ее существование кляксой в его досье.
      – А наши успехи для него – не иначе, как личное оскорбление, – кивнула Рембрандт. Они зашагали по аллее вместе с веселой толпой. – Высшему командованию никак не удавалось довести нашу роту хотя бы до сносного состояния, а потом пришли вы и добились этого всего за пару лет, и притом, в основном, за счет борьбы с их системой. К тому же вы еще ухитрились продемонстрировать их некомпетентность – ведь им не удавалось разглядеть в нас хороших легионеров.
      – Смотри, не скажи такого при генерале, – усмехнулся Шутт. – Но как мне ни приятны твои комплименты, ты должна понимать не хуже меня, что похвалы достойна вся рота. Жаль, что все так печально заканчивается – именно тогда, когда мы наконец добились чего-то по настоящему достойного.
      – Сэр, я постараюсь сделать все, что в моих силах, для того, чтобы все не закончилось печально, – пообещала Рембрандт. Она остановилась на перекрестке, откуда более узкая аллея уводила к другим магазинчикам и аттракционам. – Почему бы вам не насладиться плодами вашего труда? Если этот парк не поднимет вам настроение, значит, мы что-то сделали не так. Я бы пошла с вами, но у меня работа.
      – Спасибо, лейтенант, – сказал Шутт. – Предлагаю тебе последовать собственному совету и тоже хорошенько поразвлекаться.
      Но Рембрандт уже решительным шагом удалилась в другую сторону.
      Шутт почти все утро бродил по парку, радуясь тому, как веселятся посетители. Затем он вернулся в дирекцию, чтобы перекусить вместе с Тэпом. Тот уже получил утреннюю сводку посещаемости. Оба парка были переполнены, но даже по самым предварительным подсчетам было ясно, что парк «Новый Атлантис» народа собрал больше – пока. Похоже, разница в посещаемости была достигнута за счет гостей с других планет, что подтверждало эффективность организованной Шуттом рекламной кампании. У ворот по-прежнему толпились очереди. Шутт и Тэп выпили шампанского за несомненный успех. Шутт втайне надеялся, что так все и будет продолжаться. Должно было.
      После завтрака он еще немного погулял по парку, любуясь стайками местных детишек, изнывавших от нетерпения в ожидании у новых аттракционов («Не толкайся, Абдул! Все сядем, когда наша очередь подойдет!») и довольными счастливцами, только что откатавшимися на одном аттракционе и тут же спешащими к другому. Шутт съел порцию мороженого и стал в очередь к «Шкиперу» – аттракциону, на котором создавалась иллюзия, будто ты ведешь маленькую лодочку по бурной реке, текущей по джунглям к лагерю повстанцев. На самом деле, все это было чистой воды обманом, но все равно получалось здорово.
      В конце концов, в какой-то момент Шутт поймал себя на том, что, невзирая на все обрушившиеся на его голову несчастья, искренне радуется жизни. Счастливо улыбаясь, Шутт снова вернулся в дирекцию, дабы получить от Тэпа последнюю сводку. Но когда он свернул в прохладную беседку, откуда было рукой подать до здания дирекции, его вдруг остановил знакомый до боли голос.
      – Задерживаетесь, Шутник. – Это был генерал Блицкриг. Он поднялся со скамейки возле входа в дирекцию. Судя по всему, он уже какое-то время поджидал здесь капитана. Он помахал пальцем у носа Шутта и проревел: – Вы превзошли себя, Шутник! Если это по-вашему – выполнение приказа, то хотелось бы узнать, что же такое по-вашему – саботаж!
      Блицкрига в буквальном смысле колотило от злости. Шутт еще никогда не –видел своего командира в таком жутком состоянии. У него чуть было язык не отнялся. Но он понимал, что обязан предпринять еще одну попытку заставить генерала прислушаться к голосу разума.
      – Генерал, у меня такое ощущение, что вам непонятна моя точка зрения, – сказал Шутт. Он нервно огляделся по сторонам, но никого не увидел. Вблизи от здания дирекции не располагалось никаких торговых и развлекательных точек, так что тут было безлюдно. Что ж, хотя бы никто не увидит, как ему отрывают голову.
      – Нечего тут понимать, – заявил Блицкриг, наступая на Шутта и тесня тога к углу дома. Издалека донеслась музыка – играл духовой оркестр. – Что вы можете сказать в свое оправдание? Вы оказали помощь и денежную поддержку врагам правительства, которое призваны поддерживать и защищать? Шутт изо всех сил постарался ответить как можно более спокойно.
      Сэр, ничего подобного я не делал. На самом деле, я добился мира на этой планете – за счет того, что убедил мятежников приступить к осуществлению мирной программы вместо попыток свергнуть правительство. Уничтожение повстанцев пришлось бы по вкусу нынешнему правительству: кто-то пытался пристрелить меня в космопорте, как только моя нога ступила на эту планету, и тем самым власти надеялнсь подтолкнуть меня именно к действиям такого рода. Они, вероятно, рассчитывали, что я возложу вину за эти выстрелы повстанцев и отправлю в джунгли карательный отряд. Но тогда началась бы новая война, а согласно полученному призу я обязан был поддерживать мир. Генерал был готов испепелить Шутта взглядом.
      – Не разбив яиц, омлет не приготовишь, Шутник. Непонимание этого простого факта – ваша самая большая ошибка на посту офицера. Я не согласен с вами, сэр, – возразил Шутт. – Я не могу понять, каким образом можно нанести вред Легиону за счет действий, направленных на сокращение жертв и сохранение ресурсов.
      – Сохранение ресурсов? Вы завалили мятежников деньгами! Миллионами! – развопился Блицкриг. – Теперь, что же, всякий бандит в галактике, сможет явиться к нам и попросить выдать ему ссуду?!
      – Сэр, я не давал им ни гроша, покуда она не согласились положить конец мятежу. Как только они выразили согласие работать в рамках предложенной мной системы, я предложил им ссуду из моих личных сбережений, но это никак не противоречило полученным мной приказам. В конце концов, удачливый бизнесмен меньше всего заинтересован в свержении существующей власти.
      – Это замечательно сказано, капитан, – произнес незнакомый голос.
      Шутт и генерал Блицкриг обернулись и увидели выходящего из здания дирекции мужчину – безукоризненно одетого, с волевым подбородком и густой гривой седых волос, расчесанных на пробор.
      – Посол Гетцман! – ахнул генерал, отступил на шаг, Шутт получил возможность отлепиться от стенки. – Я никак не предполагал…
      – Что я слушаю ваш разговор? Прошу прощения, это получилось невольно, – смущенно склонил голову посол, затем посмотрел на Шутта и улыбнулся. – Я прибыл, чтобы поговорить с Ле Даком Тэпом, но надеялся повидать и вас капитан Шут… Шутник. Рад познакомиться с вами, капитан. Власти Федерации с нескрываемым интересом следили за выполнением вами порученного вам важнейшего задания.
      – Я тоже очень рад, господин посол, – ответил Шутт и пожал протянутую послом руку. – Надеюсь, мы достигли удовлетворительных… и даже интересных результатов.
      – Несомненно удовлетворительных! – воскликнул посол Гетцман. – Прошу не обижаться на меня, джентльмены, но у нас дипломатов, когда мы отправляем куда-то миротворческие войска, возникает такое ощущение, словно мы поступаем дурно. Мы стараемся по возможности избегать помощи военных. И потому нас всегда несказанно радует, если военным удается добиться мира без единого выстрела.
      – Ну, бывает порой, все-таки приходится пару-тройку негодяев пристрелить, – пробурчал генерал, многозначительно зыркнув на Шутта.
      – О нет, я не спорю, – миролюбиво проговорил посол. – Но как только начинается стрельба, потом ужасно трудно восстановить статус кво. Сначала желательно испробовать все остальные способы. Вот почему на нас произвело такое глубокое впечатление то, чего сумел добиться на этой планете капитан. Даже правительство теперь признает, что за счет конкуренции их парк стал лучше. Но это я так, к слову. Есть и еще одно очень важное дело. Джентльмены, если вы согласны выпить со мной, то у меня есть предложение, от которого, как я думаю, вы оба не откажетесь.
      – Я готов, сэр, – озадаченно проговорил Шутт. Сейчас он был готов на что угодно, лишь бы добиться хоть краткого перемирия с генералом. То есть, спорить с Блицкригом он мог сколько угодно, но сейчас для этого не время. Терять было нечего – так посему бы не выслушать предложение посла?
      Генерал нечленораздельно выразил согласие, хотя было ясно: он очень сомневался в том, что нечто, что устроило бы Шутта, и ему тоже пришлось бы по душе. Капитан и генерал вместе с послом пошли по главной аллее парка к небольшому бару. Вывеска над входом гласила «СОКИ ИЗ ДЖУНГЛЕЙ ОТ СТАРИНЫ ДЖО». Сам же бар имел вид хижины из фильма про приключения в джунглях. Мимо пробежала стайка ребятишек. Они визжали от восторга, направляясь к следующему аттракциону.
      Бармен был одет в камуфляжный костюм. В меню значилось множество фруктовых коктейлей, которые подавались в бокалах, имевших форму кокосовых орехов. Звучала задорная; ритмичная музыка. За столиками сидели туристы в только что приобретенных соломенных шляпах и весело болтали. Ни генерал, ни Шутт не были настроены на разговор о том о сем, но послу все же удалось поддержать непринужденную беседу до того момента, как им подали напитки. Пригубив коктейль под названием «Пунш огородника», посол сжал ладони и склонился к столу.
      – А теперь, джентльмены, я должен сообщить вам о том, что истинная причина моего присутствия здесь относится к зенобианской проблеме.
      – К… зенобианской? – не сдержал изумления генерал Блицкриг. – Вы имеете в виду лейтенанта Квела? – уточнил Шутт, и ему вдруг стало еще страшнее, чем тогда, когда генерал прижал его к стенке.
      – Именно так, – кивнул посол Гетцман. – Как вам известно, Квел наблюдал за вверенным вам подразделением в рамках правительственной программы, направленной на принятие решения о том, входить Зенобии в состав Федерации или нет. Само собой разумеется, он постоянно отправлял на родину отчеты.
      – Правда? – онемевшими губами произнес Шутт. – О, ну да, конечно, но он настолько вписался в коллектив, что у меня и в мыслях не было перехватывать его сообщения!
      – А я нисколько не удивлен, – буркнул Блицкриг. – Это наплевательство по отношению к своим прямым обязанностям очень даже в вашем духе.