Чудовищно исхудавший человек глубоко вздохнул, и Стрик услышал, как у лекаря в горле что-то заклокотало.
      - Поскольку я волшебник, а не врач, давайте о плате договоримся сразу.
      Улыбка Надиша выглядела кошмарно, но она была искренней.
      - Я в вашей власти, сударь. Назовите цену, и я с ней соглашусь. Впрочем, понятно, что если пациент умрет, то и заплатить он не сможет.
      Несмотря на всю серьезность положения своего "пациента", Стрик от души расхохотался.
      И они обсудили вопрос оплаты.
      * * *
      По дороге к овдовевшему отцу Мигнариал Ганс опять заметил множество строящихся или перестраиваемых домов. Гансу не очень-то хотелось туда идти. Он любил Лунный Цветок, мать Мигни, грузную гадалку; теперь он мог признаться в этом хотя бы самому себе. Ахдио и еще пара завсегдатаев "Кабака Хитреца" прошлой ночью уже заметили, что темноволосый молодой парень по прозвищу Шедоуспан стал "каким-то другим". Они были правы. События в пустыне и в Мейденхедском лесу немного изменили его; потом последовали переживания, связанные с Мигнариал, и возложенная на него ответственность; потом на Ганса повлияла постоянно витавшая темная тень чародейства и заставили повзрослеть ужасные события в Фираке; и еще большее воздействие на парня оказал недавний опыт, полученный в Суме.
      Присутствие здоровенного рыжего кота, который вышагивал рядом с Гансом, задрав хвост, привлекало к парню внимание окружающих. Но взгляд Ганса и его многочисленные ножи, которые он не считал нужным прятать, заставляли людей держать свои комментарии при себе или высказывать их тихо-тихо. Однажды он все же услышал позади презрительный смешок и понял, что это была намеренная провокация. Ганс даже не обернулся. Да, Шедоуспан стал "каким-то другим".
      У лавчонки, где Теретафф, отец Мигнариал, торговал всякой всячиной, Ганса узнала одна из темноволосых и темноглазых младших сестер Мигнариал. Поскольку их было несколько, а Ганса никогда не интересовали дети, он не мог точно припомнить, как зовут девочку. Странно, однако, как она расцвела за такое короткое время. С девчонками вообще такое бывает, а С'данзо, похоже, и вовсе расцветают раньше других.
      Ганс вошел в теплое помещение, душное от запахов продуктов, выделанной кожи, пряностей, духов и всяческих трав. В лавочке всегда царил некоторый бардак, а теперь, после смерти Лунного Цветка, он еще усилился.
      - А у твоего отца нет... э-э... подруги? - спросил Ганс, чувствуя себя подлецом. Нельзя сказать, что ему было неприятно, когда большеглазое личико отрицательно качнулось. Сколько же лет этой девочке - тринадцать? Если так, то следующему ребенку - парнишке Корментаффу, - сейчас четырнадцать. А следующему по старшинству члену семьи должно быть около шестнадцати, насколько помнилось Гансу. Девчонке с рыжими волосами, или почти рыжими. Как же ее зовут-то?
      Эта рыженькая как раз принялась подманивать Нотабля, а тот уворачивался от попыток приласкать его. Вконец возмущенный, кот исчез за утлом.
      - Он - э-э... - кот одного хозяина, - пояснил Ганс. - Нотабль, если ты что-нибудь расколотишь или куда-нибудь влезешь, я тебе такую трепку задам!
      - Мрау.
      Ганс был не особенно счастлив обнаружить, что у Теретаффа уже сидит другой посетитель. Пожилая С'данзо с неумолимым взглядом и поджатыми губами, в обычной для этого народа разноцветной, но простого покроя одежде едва заметила присутствие Ганса. Он сразу понял, что Мегера пришла не к Теретаффу: ее интересовала шестнадцатилетняя девушка. У Джилиль были огромные круглые глаза цвета орехового дерева и необычайно пышные русые волосы медового оттенка. На девушке была пышная полосатая желто-зеленая блузка; пестрая юбка, поверх которой был надет фартук из пестрой же набивной ткани.
      - Ты говорила здесь с моей дочерью, - заявил Теретафф, но это был скорее вопрос, чем обвинение.
      - Это было опрометчиво с моей стороны, - сказала Мегера, поджав губы. Взгляд ее оставался спокойным.
      В разговор вдруг вмешался Ганс, неожиданно для себя и совершенно невпопад:
      - Да. Когда я нашел Лунный Цветок, я словно обезумел. Я бросился куда-то бежать, наткнулся на рыбоглазую - ну, на бейсибку, и убил ее. Я думал, что это была одна из тех, которые уби... которые...
      - О, надеюсь, что так оно и было! - свирепо воскликнула шестнадцатилетняя девушка чуть хрипловатым голосом.
      - Джилиль! - одернула ее Мегера, невольно подсказав Гансу, что он все-таки правильно вспомнил имя девушки.
      Теретафф посмотрел на нее, потом перевел взгляд на молодого человека.
      - Я тоже на это надеюсь, Ганс. Знаешь ли, моя жена любила тебя.
      К собственному удивлению, Ганс произнес:
      - И я ее любил, Теретафф.
      Все трое С'данзо удивленно посмотрели на Ганса. Потом Мегера сказала:
      - А ты изменился, парень. Ганс кивнул.
      - Мы много перенесли. И многое совершили там, в Фираке.
      - В Фираке?
      - Город далеко на севере. Странные люди со странной религией. Правит своего рода совет чародеев. Его возглавлял самый злой из них, и, как я полагаю, самый сильный. Теперь он мертв. Теретафф, Мегера... Сила Мигнариал поднялась на большую высоту там, в Фираке. Мигнариал была очень рада, когда обнаружила небольшую колонию С'данзо. Их не очень-то любили в Фираке - в смысле, С'данзо. Но теперь это уже не так. Она... Мигнариал осталась там, Теретафф. Она теперь настоящая Ясновидящая, амушем. Я правильно сказал это слово?
      - Да! - воскликнула Мегера. Ганс немало удивился, заметив промелькнувшее у нее в глазах радостное выражение. - Я так и думала! Девочка расцвела и всеми чтима за свой Дар!
      - Да. Она Видит. Мегера, Теретафф, - Мигни Видит дальше, чем кто-либо в Фираке.
      - Значит, она принесет там много пользы, - сказал Теретафф. В голосе его звучали счастье и гордость, смешанные с печалью. А у девушки с ореховыми глазами, сидевшей рядом со старой С'данзо, на глаза навернулись слезы, когда она услышала, что ее сестра не вернется обратно. - Но... как же так: ты здесь, а она там?
      Ганс кивнул.
      - Это было нелегко. О, у нас были трения - возможно, в основном из-за того, что мы все это время находились под тенью чародейства. Но думаю, мы всегда будем любить друг друга. Просто мне обязательно нужно было вернуться, а Мигнариал чувствовала, что должна остаться. Она счастлива там. И хорошо устроилась.
      - Я рада за нее, - сказала Джилиль, но голос у нее задрожал, и девушка шмыгнула носом.
      - Я просто в восторге! - воскликнула Мегера, еще раз удивив Ганса: ему и в голову не приходило, что на этом мрачном лице может появиться улыбка.
      Ганс подумал: а принял бы Теретафф эти новости так спокойно, если не сказать радостно, если бы не присутствие Мегеры? Ему почти хотелось, чтобы здесь не было Джилиль. Девушка неотрывно смотрела на Ганса своими огромными темно-карими глазами. Теперь он припомнил, что она всегда так на него смотрела, когда он заходил повидаться сперва с Лунным Цветком, а потом с Мигнариал, но теперь это выглядело иначе. Джилиль стала старше, и время уже наложило на нее отпечаток женственности. И... интересно, из-за чего ее блуза так топорщится - из-за особенностей семейной прачечной или из-за двух контрабандных дынь? Мигнариал была сложена совсем не так! Конечно, была еще их мать, но Лунный Цветок была всесторонне обширной - действительно очень тучная женщина, которой даже ходить было трудно из-за своих габаритов. (Лунный Цветок осталась самой прекрасной женщиной, которую когда-либо встречал Ганс. Это она просто самим фактом своего существования научила Ганса понимать, что красота у человека не снаружи - вроде одежды или кожи, - а внутри, в его душе.)
      Ганс достал мешочек и вручил его удивленному Теретаффу. В мешочке что-то звякнуло.
      - Это от Мигнариал, - сказал Ганс хозяину дома.
      - От... Мигнариал? - теперь уже глаза Теретаффа подозрительно заблестели влагой.
      Ганс предпочел сделать вид, что он этого не заметил. Он лишь кивнул:
      - Она настояла на своем. И правильно сделала. Она сказала, что это для вас и для ее сестер и брата. Это, э-э... фиракское золото, Теретафф. Именно золото, потому что я не мог бы нести много монет. Но теперь вы можете пойти в какой-нибудь приличный банк и поменять его на здешние монеты с изображением пламени.
      Теретафф улыбнулся, потом рассмеялся, а потом, к его собственному смущению, смех перешел в рыдания. Его дочь, Джилиль, совершенно по-женски кинулась обнимать и утешать отца. Ганс почувствовал себя неудобно и решил, что пора сматываться.
      - А теперь мне пора идти, - Ганс сглотнул. - Понимаете - назначенная встреча...
      - Молодой человек! Ганс еще раз сглотнул.
      - Мое имя Ганс, сударыня.
      - Значит, Ганс. А меня зовут Мегера. Тебе известно, что я старшая амушем; первая среди С'данзо по силе Дара. Я знаю, что Лунный Цветок любила тебя, и Мигнариал... ну ладно. Надо признаться, прежде ты мне был совершенно не интересен. Но теперь - дело другое. Можешь считать меня своим другом, Ганс.
      В наступившей тишине Ганс снова гулко сглотнул. Он ни за что не подал бы виду, что польщен, но не мог отделаться от мысли, что происшедший случай в чем-то сродни тому, когда его назвал другом принц-губернатор. Потом он как-то внезапно вышел из оцепенения, и на лице его появилась прежняя дерзкая усмешка.
      - Но мой род занятий не изменился, Мегера! Пожилая женщина прищурилась.
      - Что-то слабо верится! Наша общая подруга доверила тебе мешок с деньгами для ее отца, и ты принес его, проделав долгий путь.
      Черт подери!
      - Э-э... ну, это совсем другое. Не говорите никому, ладно!
      - Что именно? Ганс пожал плечами.
      - Я забочусь о своей репутации.
      - Но, молодой чело... но, Ганс, ведь это скверная репутация!
      Ганс кивнул.
      - Да, Мегера. Но это моя репутация. Джилиль, которая стояла между отцом и пожилой С'данзо, положив руки им на плечи, отчетливо хихикнула. Мегера покачала головой.
      - И тем не менее я не отказываюсь от своих слов. Ты можешь считать меня своим другом, Ганс.
      - Я это запомню. А теперь мне нужно идти. Уже выходя, Ганс услышал голос Мегеры:
      - Ну что ж, Джилиль, давай еще раз проверим, действительно ли то, что ты видела, было Видением...
      Ганс заспешил прочь, на ходу подзывая Нотабля. Он думал о значительной сумме денег, которую втайне оставил тому фиракскому банкиру для Мигнариал, для его ненаглядной Мигнариал...
      * * *
      Он нашел себе приличное местечко для жилья в Красном Дворе Лабиринта и расположил к себе владельца дома, выложив несколько монет в качестве задатка. Силки, горячая и готовая на все, предложила испробовать, какова тут кровать; но Ганс просто не мог заниматься любовью сразу после того, как побывал у родственников Мигнариал. Но и признаться себе в этом он тоже не мог. Потому Ганс указал Силки, что ей нужно подыскать работу, и они отправились на поиски. А после полудня Ганс как-то вдруг понял, что не имеет ни малейшего намерения жить с этой медноволосой девушкой и не хочет расставаться со своим одиночеством, к которому успел привыкнуть за время пребывание в Суме. Ну ладно, уж с этим-то он может справиться; он к Силки не приклеен, да и она явно не в восторге от Лабиринта, естественной среды обитания Ганса.
      Он поддался на настойчивые просьбы Силки купить дыню. Нарезая дыню, Ганс заметил, что деревянная рукоятка его любимого ножа разболталась.
      - Проклятие!
      Потом Ганс заметил, что Силки дружески болтает с другим постоянным покупателем торговца-разносчика, каким-то ранканцем. "Отлично!" - подумал Ганс и без малейших угрызений совести двинулся прочь. Силки - это всего лишь Силки, мимолетное увлечение, а вот разболтавшийся нож - это действительно серьезное дело. Воспользовавшись переулками и проходными дворами, Ганс вскоре очутился на Кожевенной улице. В трех кварталах от "Кабака Хитреца" располагалась сыромятня Зандуласа; чтобы найти ее, достаточно было довериться собственному нюху. А уже рядом с ней находилось не менее загруженное работой заведение Чолли. Чолли Клеевар был человеком заметным. Полное его имя было Чолландер, но так его называла только собственная жена. Чолли выполнял в Санктуарии множество полезных услуг, в том числе и изготавливал клей. В городе, где с восходом солнца регулярно обнаруживались свежие трупы, которые, как правило, так и оставались никем не востребованными, тот, кто использовал их и, таким образом, являлся независимой службой по сбору трупов, был, несомненно, очень ценным человеком. Если подумать, то деятельность Чолли целесообразнее всего было бы и вправду назвать "оказанием услуг".
      Человек с комплекцией медведя и животом размером с пивной бочонок приветствовал Ганса сердечно, но с легким удивлением.
      - Чему обязан твоим появлением после столь долгого перерыва, а, Ганс? Сколько тебя не было, год или больше?
      Сейчас в пахучей и обычно суматошной мастерской находился один только Чолли; два помощника были, видимо, отосланы куда-то с поручениями. Вероятно, относили то ли заказанный клей, то ли какие-нибудь другие продукты деятельности Чолли. Может, краденые драгоценности, а может, слегка поношенную одежду. Или парочку скелетов. Или, может, красивые длинные волосы - из них получались неплохие парики.
      Ганс коротко и без особых подробностей объяснил Чолли, где он был.
      - Я и понятия не имел, Ганс! Да, кстати, ты ведь ушел еще до появления в городе чертовски сексуального ранканского гладиатора, так?
      - Как это гладиатор может быть се... - а, это ты о Ченае? Мы с ней... гм, встречались.
      - Да ну? Странно, что ты не усмехнулся при этих словах, Шедоуспан. Госпожа Зазнайка наверняка либо оскорбила тебя, либо попыталась убить, либо затащила в постель. А может, и то, и другое, и третье.
      Ганс стиснул зубы.
      - Затащила в постель. Она как-то подцепила меня, пригласила домой, а там уже дело дошло и до постели. Ченая отлично выглядит и гибкостью не уступает кошке - надо отдать ей должное. Но постель - это другое дело. В этом плане она мне не понравилась, и мы решили впредь этим не заниматься. Я предпочитаю нормальных женщин.
      Чолли отметил, с каким выражением лица и каким тоном это было сказано. Как человек благоразумный, он принял сказанное к сведению, кивнул и промолчал. Потом Ганс положил на прилавок поврежденный нож, и огромный хозяин мастерской тут же перешел к профессиональным обязанностям. Чолли ухватил нож своей здоровенной рукой, осмотрел его, дважды хмыкнул и пожал плечами.
      - Делов-то - раз плюнуть, Ганс. Просто починим этот подарочек, сказал Чолли, одновременно принявшись за работу. - Воспользуемся "сухой кнопкой". Это особый сорт клея. Я сам его сделал. Склеивать нужно под гнетом, - он тихо заворчал. Человеку с габаритами Чолландера Клеевара редко попадалась задача, достаточно трудная для того, чтобы заслуживать громкого ворчанья. - Вот так. Теперь мы накладываем слой "сухой кнопки" и даем ему высохнуть. Нам не придется долго ждать. Я уже много лет знаю этот старый нож. Действительно, превосходное лезвие! Кстати, а ты не привез ничего из Фираки?
      Ганс показал Чолли парочку новоприобретений, ожидая, что этот любитель ножей сочтет оба экземпляра экзотическими, поскольку они были произведены в дальних странах.
      - Согласись, классный нож подарил мне глава фиракских магов, некий Аркала.
      - Да ну! Никогда бы не подумал, что ты задержишься возле мага на столь длительный срок, чтобы получить подарок! Просто представить такое трудно ты ж всегда ненавидел чародейство сильнее всего на свете! - сказал Чолли. Его восхитил и этот нож, и второй, - ничем особенно не примечательный стилет. - Хороши, - изрек он, кладя ножи. - Ладно, давай теперь я покажу тебе одну классную штучку, пока твой старый нож сохнет.
      И он вложил в руку Ганса кинжал, клинок которого был инкрустирован серебром.
      Почуяв возможную торговую сделку, Ганс счел нужным заранее попытаться снизить предполагаемую цену товара.
      - Ну... неплохо, - небрежно обронил он. - Хотя я побился бы об заклад, что такая заковыристая инкрустация только ухудшает его боевые свойства.
      Чолли же, почувствовав угрозу предполагаемой сделке, возмущенно зафыркал, дабы дать Гансу понять, что тот сморозил глупость. Это тоже входило в правила игры.
      - Ну вот, Ганс, теперь все в порядке. "Сухая кнопка" держит просто отлично. Я горжусь этим клеем. Правда, он не скрепит скользкие поверхности, навощенные или засаленные. Или намыленные. Да, и еще он легко счищается с гладких полированных поверхностей.
      - В таком случае, думаю, он недостаточно надежен для ножа, на который мне нужно полагаться безоговорочно!
      - Я сказал "счищается", Ганс. А разорвать склеенные поверхности - это уже совсем другое. Уж ты мне поверь - я могу приклеить ручку к спине лошади и поднять ее за эту ручку. Если, конечно, у меня хватит сил поднять лошадь. Ручка-то выдержит.
      Это навело Ганса на одну мысль, и он постарался как можно небрежнее спросить, чем этот клей растворяется.
      Чолли махнул рукой.
      - А, у меня есть специальный состав! Как же иначе?
      - Угу. Так я и думал, - сказал Ганс и решил, что сейчас самое время снова вернуться к предполагаемой сделке. - А как, по-твоему, насколько прочен этот посеребренный клинок?
      - Ганс, это же кинжал! Я имею в виду - ты ж не собираешься пытаться его метать или рубить им дрова, а?
      Ритуал начался. Сперва, естественно, шел торг по мелочам и целеустремленные попытки сбить цену в ходе дружеской беседы, потом они вернулись к конкретным предложениям. На этот раз торг занял пятнадцать-двадцать минут. Когда Ганс ушел, у Чолли остались оба фиракских ножа в обмен на инкрустированный кинжал и горшочек с клеем - Ганс назвал его "Сухой липучкой Чолли". Чолли любезно снабдил его также и растворителем. Обе стороны остались премного довольны сделкой.
      * * *
      Ганс вернулся в тот район, где оставил Силки. Торговец дынями уже ушел. Силки, по всей видимости, тоже. Малость поспрашивав, Ганс выяснил, что медноволосая сумская девушка ушла вместе со светловолосым ранканцем. Гордость Ганса была несколько уязвлена, но особого огорчения он не испытал. А вот, похоже, отделаться от здоровенного рыжего кота ему было не суждено. К этому вечеру Ганс уже дважды относил Нотабля к Ахдио. Но стоило кому-нибудь открыть дверь, как Нотабль пользовался моментом, выскакивал на улицу и отправлялся на поиски Ганса.
      - Ну ладно, чертов ты котяра! Пошли домой. Надо занести горшочек с новым клеем. А тебе обнюхать все углы.
      Нотабль выгнулся дугой и потерся о ноги Ганса.
      - Мяумррр!
      - Нет.
      - Мяу?
      - Нет, черт побери, Нотабль, мы не будем останавливаться и покупать для тебя пиво.
      Стрик давно уже завел такой порядок, что все посетители ходили к нему; сам же он не ходил ни к кому. Но этой встречи, однако, он давно желал и готов был ради нее поступиться принципами. Но принц-губернатор Кадакитис об этом и слышать не захотел. Вместо этого он сам прибыл в "лавку" Стрика, переодевшись и выбрав для визита очень раннее утро, - из соображений конспирации и безопасности. Встреча была абсолютно тайной и конфиденциальной. Красивый молодой ранканец - примерно одного возраста и габаритов с Гансом, - удивил Стрика: он сказал, что ему хотелось бы добиться более высокого положения, а мешают ему только собственная нерешительность и боязнь того, что подумают о нем илсиги.
      - Молодому сводному брату императора, - спокойно сказал Кадакитис и легонько постучал себя по груди, старательно не глядя на волшебника, следует постоянно помнить об осторожности, чтобы не совершить какого-нибудь проступка или просто не оказаться чересчур заметным. Абакитис - бывший император, в какой-то момент решил, что я недостаточно незаметен, и отослал меня сюда. Это было сделано не в интересах Санктуария, и уж явно не в моих, а единственно для того, чтобы удалить меня из Рэнке! - Кадакитис вздохнул. - И тогда я почувствовал необходимость доказать, что я способен хоть что-то делать хорошо. Я изо всех сил пытался навести порядок в этом городе. Упорядочил налоги на Улице Красных Фонарей и... еще кое-что сделал.
      Стрик сидел очень тихо. Он пока что не произнес ни слова и вообще не издал ни единого звука.
      Уставившись в стену - вид у него был до крайности неловкий, Кадакитис печально и спокойно произнес:
      - Сегодня утром мне нанес официальный визит лорд Абадас, двоюродный брат нового императора, - пожелал мне представиться. Я был сам себе противен. Иначе как заискиванием мое поведение и не назовешь.
      Через несколько мгновений принц повернул голову, и его светло-голубые глаза встретились с глазами Стрика.
      - Ваши действия вполне понятны, - также спокойно ответил Стрик. - Так же как и действия лорда Абадаса. Он здесь наверняка по поручению своего двоюродного брата, дабы присматривать за вами. В конце концов, вы ведь сводный брат... того, кого сменил на троне император Терон.
      Кадакитис покачал головой.
      - Нет, Стрик, я полюбил этот город - отчасти из сострадания, отчасти потому, что почувствовал себя его частью. Чтобы добиться хоть чего-то... чтобы хоть чем-то помочь здешним жителям, как делаете это вы, мне нужно... - принц-губернатор в смущении умолк.
      Но Стрик не нуждался в том, чтобы принц непременно произнес эти слова вслух.
      - Я тоже люблю Санктуарий, милорд принц, и его измученный народ, и... Я должен помогать. У меня нет выбора.
      - Я и прежде слышал подобные таинственные речи, господин волшебник. Я не стану совать нос в чужие дела. Я верю вам на слово. Если это связано со страданием, мне очень жаль. Мы оба знаем, что такое страдание.
      - Мне тоже очень жаль, милорд принц, очень жаль. А теперь я должен предупредить милорда принца о Цене. Кадакитис кивнул.
      - Само собой, я слышал об этом. Я хочу получить помощь, которую вы оказали столь многим, Стрик.
      - Цена есть Цена, принц Кадакитис. Она неподконтрольна мне. Иногда она бывает суровой, иногда - совсем легкой. Но от меня она не зависит.
      - Я все это знаю, Стрик, и сказал, что хочу получить от тебя помощь. Меня здесь зовут Китти-Кэт, а тебя - Народный Герой. Но разве принц - не личность? Разве должен он служить посмешищем? И должен ли принц страшиться Цены? Нет, Стрик.
      Стрик поднялся и поклонился.
      - Благородный лорд принц! Народ Санктуария заслуживает лучшего отношения со стороны своих богов и властей. Я многие месяцы с нетерпением ожидал этой встречи. И да будет вам известно, я действительно хочу помочь вам. Поверьте мне, о Цене я предупреждаю каждого, кто приходит ко мне, - я обязан это делать.
      Кадакитис кивнул и выжидающе посмотрел на волшебника.
      Стрик позвал Авенестру, но встретил ее в дверях. Девушка поняла, что она не должна, как обычно, входить в комнату, и ей не положено видеть этого посетителя. Стрик позволил принцу услышать, как он приказывает Авенестре приготовить "Саксарабунингу". Большинство ингредиентов этого отвратительного, но безвредного напитка уже были готовы - оставалось только добавить чуть-чуть больше овощных соков пурпурного и зеленого цветов. Авенестра поспешила выполнить приказ. Стрик остался ждать у двери; Кадакитис сидел совершенно неподвижно и неотрывно смотрел на пустой стул фиракца. Авенестра вернулась из соседней комнаты и протянула своему спасителю серебряный кубок. Стрик пересек комнату и снова уселся за свой рабочий стол, напротив посетителя. Кадакитис напрягся, наклонился вперед, присматриваясь к чаше, потом напрягся еще сильнее, лицо его окаменело, и принц храбро потянулся за чашей, словно приговоренный - за кубком с ядом.
      - Одну минуту, милорд принц. Дайте мне что-нибудь ценное.
      Первым, чем Кадакитис одарил волшебника, был взгляд.
      - Видимо, ритуал запрещает использовать слово "пожалуйста"?
      Стрик застыл, молча глядя на принца. Да, верно, Кадакитис был принцем королевской крови и губернатором города, - пусть даже и не единоличным. Тем не менее Торазелен Стрик ти'Фирака был Торазеленом Стриком ти'Фирака, волшебником и Народным Героем.
      Из-под толстой стеганой туники переодетый принц извлек маленькую коробочку, затейливо изукрашенную резьбой. Кадакитис поставил коробочку на стол, открыл ее и достал оттуда одну-единственную жемчужину. Как того требовал ритуал, Стрик лишь прикоснулся к драгоценности. И выжидающе посмотрел на принца.
      Преодолевая заметное недоверие и отвращение к состряпанному Стриком зелью, пренеприятному на вид, вкус и запах, Кадакитис осушил кубок - единым махом, не отрывая его от губ. Стрик подумал, что этот человек знает, как следует принимать лекарства.
      Поставив пустой кубок, Кадакитис очумело потряс головой:
      - А люди еще думают, что принадлежать к королевскому роду легко и приятно! Ради всех богов, Стрик, - что это за мерзость?
      - Ничего такого, что могло бы причинить вам вред, милорд принц. Тайная формула, которую я узнал далеко на западе, от одного зимманабунгского мага.
      Положив руки на плечи худощавого светловолосого молодого мужчины, Стрик сказал ему, что он наделен решительностью, и что "ваша харизма, и, что еще более важно, ваш ум принесут огромную пользу Санктуарию. Вы должны много думать об этом, особенно сегодня перед тем, как заснуть, и сразу после пробуждения".
      Ранканский принц-губернатор Санктуария встал и твердо пожал руку волшебнику, который был намного крупнее и сильнее его. Стрик отметил про себя, что молодой человек держался более прямо и подтянуто, чем тогда, когда вошел сюда. Несколько мгновений они стояли, глядя друг другу в глаза. Потом Кадакитис повернулся, набросил поверх стеганой туники плащ с капюшоном и ушел. Куда более твердой и уверенной походкой, чем вошел в дом волшебника, - это Стрик тоже отметил.
      Стрик вздохнул. "Шарлатан! - проворчал он, уже не в первый раз адресуя себе этот упрек. - Этот красивый молодой человек и так обладал решительностью и харизмой! Теперь он всего-навсего в это поверил!"
      Потом волшебник отправил Уинтса оставить сообщение: Стрику нужно было повидаться с Гансом.
      * * *
      Кадакитис заплатил Цену. В тот же день после обеда ему сообщили, что Тая покинула дворец.
      Шупансею это позабавило.
      - Ну, в конце концов, любовь моя, она попала сюда в качестве твоей наложницы. И хоть ты ее и баловал, но в постели твоей места ей давно не находилось, да и впредь ничего не светило! - Потом она добавила: - С другой стороны, я могу порекомендовать...
      - Не нужно, - с холодной улыбкой сказал Кадакитис. - Я решил не предпринимать никаких действий по этому делу. На мне это никак не отразится, а только послужит лишним доказательством того, как сильно мы с тобой любим друг друга.
      Шу-си сморгнула.
      - Замечательно. Как это разумно... нет, как это мудро с твоей стороны, любовь моя!
      "Да, - подумал Кадакитис. - И суть в том, что это явно и есть Цена. Я должен заплатить за помощь Стрика, даже если это будет стоить мне лица".
      Часом позже к Стрику прибыл посыльный из банка и сообщил волшебнику, что кто-то положил на его счет шестьдесят полновесных золотых империалов с изображением предыдущего императора. Стрик улыбнулся и кивнул. Он знал, от кого поступили эти деньги. Интересно, а чем еще расплатился принц Кадакитис?
      * * *
      Двумя часами позже Стрику нанес визит Ганс, откликнувшись на его приглашение. В дверях он встретился с юной госпожой Эзарией, которая как раз покидала дом волшебника. Они не узнали друг друга, поскольку, собственно, никогда и не были знакомы.
      В этот момент где-то улыбнулась богиня Эши.
      - Ганс, - сказал Стрик без лишних предисловий, - есть человек, которому нужна твоя помощь. Клиент, нуждающийся в услуге, которую можешь оказать только ты.
      Ганс старательно изобразил невинное неведение.
      - Понятия не имею, о чем это ты говоришь. По лицу Стрика скользнула мимолетная улыбка. Он послушно принялся перечислять:
      - Нужно вскарабкаться на одну-две стены, войти в дом, обыскать пару комнат и принести сюда один предмет.
      - Ага! Я как раз знаю одного приятеля, который тебе нужен. Его вроде бы зовут Шедоуспан.
      - Как ты думаешь, он возьмется за эту, работу?
      - Возможно. Обычно он работает сам на себя. Но если цена будет хорошей... - Ганс сделал красноречивый жест. - Расскажи мне об этом... задании.
      - Цена будет хорошей, - сказал Стрик и рассказал парню, что от него требуется.
      - О нет! Только не колдун!
      - Ганс' После того опыта, который ты приобрел в Фираке, этот парень не создаст тебе никаких проблем. Да, он действительно был учеником архимага Маркмора, но Маркмор был найден мертвым еще до того, как я появился в этом городе. Множество магов приходят и уходят.
      Ганс кивнул
      - Да, я помню, например, одного с голубой звездой во лбу.
      - Литанде, - сказал Стрик.
      - Да, Литанде! Странное имя для мужчины!
      - Этот маг сюда не вернется, Ганс. Литанде не любит этот город и не вернется сюда никогда.
      - Ты чертовски много знаешь, Стрик, особенно для переселенца, прожившего в городе всего несколько месяцев.
      Стрик кивнул.
      - Да. Это моя профессия - много знать. Санктуарий стал моим домом. И поверь мне, Ганс, - я пришел сюда, чтобы остаться. Но мы обсуждали одно рискованное предприятие, касающееся твоего знакомого и некоего Марипа.
      - О, отец Илье, как я ненавижу колдунов! Стрик холодно посмотрел на Ганса.
      - Возможно, в таком случае ты порекомендуешь мне какого-нибудь смелого профессионала?
      - Ублюдок! - Профессиональный вор демонстративно вздохнул. - Что у него хранится такое, что ты хочешь... получить?
      Стрик протянул руку. На ладони волшебника ярко блеснула серьга: мерцающий черный камень, окаймленный золотом.
      - Пару вот к этой серьге. Ее вырвали из уха человека, который ее носил, и теперь эта свинья, этот маг-недоучка пользуется серьгой, чтобы причинять вред ее хозяину.
      - Надиш... - пробормотал Ганс и вздохнул. Потом кивнул и махнул рукой.
      Стрик рассказал ему чуть побольше. Ганс неохотно назвал цену. Стрик был настолько расстроен, что даже не пытался поторговаться. Он встал, положил серьгу на ладонь Гансу, приказал парню сжать ладонь и попытаться представить себе парную сережку, а потом положил руки на плечи лучшего вора Санктуария.
      - Значит, так. Ты сможешь найти эту серьгу, как только окажешься в непосредственной близости от нее. Если она лежит в каком-нибудь сосуде или шкатулке, неси ее вместе с сосудом или шкатулкой - это важно.