Темпус замер, но Молин, не потеряв самообладания, взял кружки.
      - Похоже, демон. Вот уже чего никак не ожидал бы Брахис со всем его окружением, доведись ему попасть сюда. Если нам повезет, то и пиво окажется приличным, - заметил Молин и отпил немного горького пива.
      - Ее демон, - ответил Темпус, закрыв на миг лицо ладонями. - И никто этого не замечает. Демон Роксаны разносит в "Единороге" пиво, и всем на это плевать.
      - Это живой демон, мой друг. Ты отсутствовал слишком долго. В этой части города быть живым - единственная значимая вещь.
      Темпус вздохнул. Осушив кружку, он подал знак принести еще. Глядя Риддлеру в глаза, Молин заметил, что они налиты кровью, а кожа вокруг от смертельной усталости пошла морщинками.
      - За это мне тоже следовало бы с тобой покончить, - заметил Темпус, потирая глаза, отчего те покраснели еще больше.
      - Один чародей - мой двоюродный брат Ашкелон, Повелитель Грез, превзошел самого себя на Мужском Фестивале, как ты, наверное, слышал, и был отправлен в изгнание в Меридиан силами еще более могучими. Раньше он не беспокоил меня, но теперь, благодаря тебе, он всегда присутствует в моих мыслях, ожидая случая посетить мои сны.
      - Риддлер, он присутствует в снах любого человека, и ничего ужасного в этом нет.
      - Но только не для меня, черт побери! - Темпус взял у демона вторую кружку и осушил ее столь же стремительно, как и первую.
      - Еще пива? Еще хорошего пива для господина? - осведомился демон. Снэппер Джо принесет господину хорошего пива. Снэппер Джо помнит господина-солдата. Госпожа сделала так, чтобы Джо всегда помнил... Темпус.
      Темпус схватил демона за глотку, а Молин положил ладонь на рукоять длинного, зловещего вида кинжала. Демон улыбнулся в ответ, напряг мускулы на скользкой шее и вырвался.
      - И где же твоя Госпожа'1 - осведомился Темпус, вытирая руки.
      Существо пожало плечами и закатило глаза.
      - Не знаю, - послышалось в ответ. - Джо искал ее. Красивая темноволосая госпожа попросила Джо поискать его Госпожу.
      - Ну и как, Снэппер Джо нашел Госпожу? - спросил Молин.
      - Нет, не нашел. Искал везде, искал в самом Аду. Нет Госпожи! Снэппер Джо свободен!
      Мысль о свободе переполняла его. Обхватив себя руками и подпрыгивая от радости, демон рванулся к стойке, провожаемый взглядами собеседников.
      - Если верить ему, она не умерла, - признал Темпус. - Если демону вообще можно верить, - поправился он. - Факельщик, я поговорю об этом с Нико. Он утверждает, что свободен от нее, свободен так, как не был свободен все предыдущие годы. От Роксаны ничего не осталось, кроме памяти и дурных привычек.
      Теперь уже пришла очередь Молина закрыть лицо руками.
      - И Нико, и демон - оба свободны от Роксаны. Риддлер, я верю демону. Он говорит, что Ишад посылала его в Ад искать Роксану, и он ее там не нашел. Теперь что касается Нико. Уверен, он сообщил тебе не только о том, что свободен от Роксаны, но и то, что все наши предосторожности были излишни, и сказал, что сам позаботится о Детях Бури.
      - Хорошо, Факельщик. Мы сообщим Нико, что переводим Сферу и детей в другое место, и понаблюдаем за ним. Мы даже организуем небольшое шествие в одно из городских поместий, но, Факельщик, именем Энлиля, Вашанки, Буреносца, любого бога войны уверяю тебя, что ты не прав. Нико свободен от нее, и она для него теперь не более чем ночной кошмар. Возможно, есть еще кто-то, кто охотится за детьми или Сферой, но это не Роксана, и Нико тут ни при чем.
      Ловушку Темпус решил устроить ночью в ближайшее полнолуние. Уэлгрин смог только выдавить из себя набор непереводимых слов, когда половину гарнизона сняли для того, чтобы отчистить добела годами нечищеную крышу и подготовить надлежащим образом поместье к северу от городской стены для тех, кого Темпус называл своим "слабым местом". Его немой протест перешел в красноречивую тираду, когда к полудню назначенного дня стало ясно, что весь их хитроумный план оказался расстроен привычным для Санктуария этого времени года трехдневным ливнем.
      Дворцовая площадь превратилась в хлюпающее месиво, в котором уже завязли три могучих лошади, а по другим улицам вообще проще было пуститься вплавь. Казалось практически невозможным дотащить повозку до ворот поместья, стоявшего на вершине холма. Уэлгрин не преминул сообщить об этом Критиасу, когда они оба, на-. кинув кожаные плащи, дружно месили грязь на плацу.
      - Он сказал, возьми быков, - равнодушно ответил Крит.
      - И где я найду столько быков до захода солнца?
      - Они уже на пути сюда.
      - Но кто будет ими править? Он подумал об этом? Надеюсь, ты понимаешь, что быки это не лошади.
      - Думай сам.
      - Критиас, какого черта?
      Переругиваясь, воины дошли до ворот, где земля была более твердой и вода бежала аккуратными ручьями, которые можно было вполне легко обходить. Критиас снял с себя блестящий от воды шлем и потряс его.
      - Послушай, парень, - сказал он, пристегивая его к поясу, - не я издаю приказы. Приказ поступил от Риддлера и вашего Факельщика, так что, когда быков пригонят сюда, запряги их в повозку и направь к поместью. Если эти, Критиас ткнул пальцем в сторону дворца, - близки к богам, то все, так или иначе, пойдет по плану. Если же нет, то, будь ты хоть лучшим погонщиком быков в мире, ни на йоту ничего не изменится.
      Вот почему через несколько часов после того, как сгустилась ночь, Уэлгрин все в том же кожаном костюме стоял позади запряженных в карету быков. По скользким ступеням медленно шагал Рэндал, держа под мышкой небольшой сверток, в котором лежала нисийская Сфера Могущества. На маге был старомодный длинный плащ, который стеснял и без того напряженное тело волшебника. Темпус непривычно переминался с ноги на ногу у каменного парапета, держа в каждой руке по ребенку.
      - Где-то здесь, - заверил их Рэндал, оглядываясь на огонь факела, и в этот самый момент удача изменила ему. Маг потерял равновесие и просто съехал вниз по последним трем ступенькам.
      В Санктуарии всякий человек, будь то живой или нежить, не мог не слышать рассказ-другой о ведьминых Сферах. Бросив факел, Уэлгрин ринулся было к свертку, но его усилия оказались напрасны, поскольку сверток повис в воздухе и висел там до тех пор, пока Рэндал не восстановил равновесие и не привлек Сферу к себе. Это действие не осталось незамеченным ни для Уэлгрина, ни для любого из десятка солдат, сопровождавших процессию, как не укрылось и от глаз Темпуса, который спустился вслед за Рэндалом и положил тихих, неподвижных детей в карету.
      Командир наемников и чародей о чем-то пошептались. Шум дождя скрыл от Уэлгрина суть их диалога. Захлопнув дверцу, Темпус подошел к нему.
      - Ты знаешь дорогу? - осведомился наемник. Капитан кивнул.
      - Тогда никуда с нее не сворачивай. Рэндал сумеет позаботиться о колдовских чарах, но лучше держись в поле зрения дозорных, вдруг тебе понадобится защита от вещей более материальных.
      Подчинившись судьбе, Уэлгрин взял со скамьи длинный кнут и хлестнул быков Карета двинулась, и Темпус поспешно отскочил в сторону. Ни удил, ни стремени на животных не было, и те повиновались только ударам кнута и крику возницы. Уэлгрин пришел к выводу, что сумеет править быками с козел, но так получилось, что он оказался весь в грязи еще до того, как они выбрались из Главных врат на практически пустынную улицу Красных Фонарей.
      - Мы доберемся туда не раньше рассвета, - выругался Уэлгрин, когда один из быков остановился, чтобы добавить свое дерьмо к уличным нечистотам.
      Но вот массивные, высотой в человеческий рост колеса кареты вновь двинулись сквозь месиво, быки были настолько же медлительны и глупы, насколько сильны. Когда процессия миновала последний из огромных, окруженных каменными стенами домов терпимости, к ней присоединились Стратон и еще двое пасынков. Страт подвесил на длинную пику фонарь и двинулся рядом с каретой, а Уэлгрин крепко держался за не слишком прочное сиденье козел, опасаясь предательски хлюпающей лужи.
      Факелы довольно быстро погасли, и всадникам пришлось еще тяжелее, чем Уэлгрину и его команде. Пристально наблюдая за дорогой, воин уже сбился со счета, сколько блокпостов и дозорных миновали они по пути. Неожиданно процессия сделала остановку, когда впереди послышались звуки, значительно более громкие, чем шум дождя, однако это оказалась всего лишь семейка полудиких свиней. Все нервно рассмеялись, и Уэлгрин снова ударил быков кнутом. В другой раз Страт заметил во тьме некую тень, но это оказался всего-навсего дозорный, нарушивший маскировку.
      Дотащив повозку до ведущей в поместье каменной дороги, быки внезапно заревели и повалились на колени. Бросив вожжи, Уэлгрин рванулся к карете, где был закреплен его меч. От металлического звона, который с нечеловеческой силой зазвучал в ушах людей и животных, лошади в панике прянули назад, падая в грязь на скользких камнях.
      - Да сделай же что-нибудь1 - простонал Уэлгрин пассажиру, вытягивая меч из ножен. В ответ на касание руки энлибарская сталь ответила снопом зеленых искр, звон в его ушах прекратился. - Останови ее, Рэндал!
      - Там никого нет, - ответил маг, высовываясь из открытого окошка. Его старинная кольчуга отливала зеленым, так же как меч Уэлгрина,
      - Голову даю на отсечение, она там!
      Уэлгрин снова забрался на козлы. Благодаря Страту, эскорт не попал в грязь, под предводительством его жеребца лошади ринулись прямо на залитые водой луга, окружавшие поместье. Одна из лошадей, Уэлгрин не смог определить какая, ржала громче других. По-видимому, она сломала ногу. Воин почувствовал, как внутри его поднимается страх, лишь отчасти имеющий отношение к глухому гулу в голове.
      Страт, точно на плацу в солнечный день, объехал кругом карету и пустил жеребца галопом к видневшимся неподалеку деревьям. Через несколько секунд маленький фонарь на пике исчез из виду.
      - Вперед, на нас еще никто не напал, - прокричал Уэлгрин тем солдатам, которые также были вооружены клинками из энлибарской стали и усидели на конях при внезапном звуковом ударе. - Рэндал, сделай же что-нибудь крикнул он магу, который снова исчез в темноте кареты. - Воспользуйся своей проклятой Сферой.
      Звон прекратился так же внезапно, как и начался. Кони утихли и поднялись на ноги, за исключением одной только лошади. Один из воинов двинулся было сквозь грязь за факелом, но Уэлгрин приказал ему вернуться.
      - Еще не все, - негромко предупредил он. - Рэндал?
      Уэлгрин нагнулся к окошку, ожидая увидеть там совершающего магические пассы веснушчатого кудесника, но вместо этого уперся подбородком в шлем Рэндала.
      - Неужели ты ничего не можешь сделать со своей Сферой? Ты хотя бы попытался защитить нас?
      - Я сожалею, но у меня нет Сферы, - медленно ответил ему маг. - Да мы и не собирались перевозить ее или детей.
      Уэлгрин ухватился за шлем и рывком поднял кудесника на ноги.
      - Там кто-то есть, за нами наверняка наблюдают из поместья.
      - Естественно, - вздохнул, высвобождаясь, Рэндал. - Но никакой магии.
      - Так что же случилось? Неужели лошади сами по себе поддались панике, а быки надумали поваляться в грязи? И что, я сам вообразил пчелиный улей у себя в голове?
      - Никто не говорит об этом, - донесся из темноты знакомый голос Молина. - Мы знаем о случившемся не более, чем ты. - Спрыгнув с лошади, жрец передал поводья одному из пяти всадников, сопровождавших его от поместья.
      Пожалуй, в первый раз Уэлгрин не почувствовал облегчения от слов своего патрона. Его люди подверглись таинственной опасности, и вдобавок ко всему он потерял хорошую лошадь, которую будет теперь не так-то просто заменить. Поток жалоб и разного рода мыслей уже готов был пролиться на его спутников, как вдруг за деревьями заплясал неясный огонек.
      - Страт? - крикнул Уэлгрин.
      За шелестом моросящего дождя ответа он не услышал. Схватившись за мечи, воины молча ждали, пока жеребец подъедет к карете. В свете факелов показалось угрюмое лицо Страта.
      -Хаут.
      -Что?
      - Хаут, - повторил Страт, швыряя на козлы клочок темной материи. - И кто-то еще, может, Мория, а может, нежить.
      - Хаут? - высунул голову Рэндал. - Не может быть, ведь на нем знак Ишад. Я узнал бы...
      - Я узнал его раньше тебя, - прервал того Страт, и его мнение никто не собирался оспаривать.
      - Значит, Ишад? - нервно спросил Молин. Хотя некромантка и считалась меньшей по калибру ведьмой, но и она представляла собой такую силу, с которой не мог не считаться ни один человек, за исключением Стратона.
      - Нет, Хаут. Это ему нужна Сфера, он желает стать Роксаной, Дэтеном или еще каким-нибудь проклятым чародеем. Можно увести нисийца от Стены Чародеев, но вытравить предательство из его крови нельзя.
      Страт замолчал, а Молин ненадолго задумался.
      - По крайней мере, это не Роксана. Темпус будет рад услышать это.
      Начали появляться и другие группы, назначенные Темпусом для охраны кареты. Подъехал Крит с полудюжиной пасынков, которые или слышали обвинения Страта, или не испытывали желания встречаться взглядом со своим командиром. Сзади показался Третий отряд, по крайней мере, значительная его часть. Что бы ни думал Темпус по поводу этой операции, он позаботился о том, чтобы недостатка в людях не ощущалось.
      - Полагаю, мы выяснили то, что хотели узнать, - заметил Молин, не забирая бразды правления у Страта, Крита и Уэлгрина, но лишив их необходимости решать, кто же здесь главный. - Рэндал, садись на лошадь, мы отправляемся во дворец. Там наверняка захотят узнать, что произошло. Стратон, тебе, пожалуй, следует присоединиться к нам, а остальные пасынки пускай помогут солдатам развернуть и препроводить во дворец карету. Что же касается вас, - кивнул жрец Криту и Уэлгрину, - решайте сами, понадобится ли вам помощь Третьего отряда. В дворцовых казармах воинов уже ждут бренди и жареное мясо, так что проследите, чтобы все участники операции, будь то солдаты или наемники, получили свою долю.
      Молин подождал, пока Рэндал не уселся на приземистого конька, и лишь после этого двинул своего солового жеребца в сторону от собравшихся у повозки солдат. Крит отправился переговорить с Третьим отрядом, а Уэлгрин, к своему удивлению, обнаружил, что способен заставить быков развернуть карету. Несколько всадников из наемников отделились от отряда и поехали вслед за Стратом и Уэлгрином, в то время как остальные отправились обратно по Главной Дороге к местам своей дислокации в Низовье и рядом с Базаром.
      Молин придержал солового, чтобы кавалькада уехала вперед. Все всадники были ранканцы, преданные тем или иным образом императору или оставшимся жрецам Вашанки, с которыми он больше не мог водить дружбу. Жрецу и так было неуютно с ними, а в данном случае воинов было слишком много.
      Всадники уже отъехали от кареты на значительное расстояние, как вдруг Молин почувствовал первый всплеск божественного любопытства. Над горизонтом засверкали кроваво-красные зарницы, земля под копытами лошади содрогнулась, увлекая жреца от остальных. Несмотря на то, что он вымок до нитки, Молин почувствовал, как холодный неприятный пот проступил на лбу и потек струйками вниз по телу, к внезапно онемевшим коленям.
      Буреносец.
      Собрав в кулак всю свою волю и решимость, Молин медленно пошевелил пальцами ног, пытаясь пришпорить коня. Только не здесь, только не на этом насквозь пропитанном водой поле, где кругом люди Темпуса. Сердце жреца отчаянно билось, и он слышал, но не чувствовал, как болтающиеся поводья хлещут его по ботфортам.
      Шаг, еще шаг. Самое долгое путешествие начинается с одного...
      Красные зарницы уже достигли зенита. Молин ощутил, как замер в горле крик, когда бог потянулся, извлекая его разум и душу из тела.
      - Буреносец, - только и смог вымолвить он, почти безгласный в этой бесформенной и грубой вселенной, где суждено ему было встретиться с могущественным Богом Бури.
      - Ты дрожишь передо мной, маленький смертный? Рев шел со всех сторон, и Молин прекрасно знал, что он может быть еще более болезненным и громким.
      - Только лишенный разума смертный не задрожит перед тобой, Буреносец.
      - Лишенный разума смертный, ищущий, как бы обмануть меня? У меня нет времени тратить его на поиск глупых смертных.
      В этой божественной вселенной, а может, внутри самого бога не было места тайным мыслям или словесной эквилибристике. Здесь царили лишь пустота да первородная, неоформленная власть самого Буреносца.
      - Ты озабочен суждениями неверных мне. Тебе известно, что в сравнении со мной все боги бури не более чем тени, - так же, как и Вашанка был тенью, которую я обратил в ничто, так же, как и илсигский бог был тенью, про которую я забыл, и тот, кого они именуют "Отцом Энлилем", есть тень, которая никогда не падет на Санктуарий.
      - Я не знал этого, Буреносец.
      - Они знают это теперь! - Вселенная содрогалась от раскатов его голоса. - Я Бог Санктуария. До тех пор, пока дети не заявят свое право рождения, я их страж и страж Санктуария.
      - Естественно, они боятся тебя. - Второе божество, женского рода, но не менее могущественное, проложило себе путь к эманации Буреносца и закружилось вокруг. - Смертные всего боятся. Они боятся женского божества больше, чем мужского бога, но больше всего они боятся безбожной женщины. Ты должен сообщить им, где отыскать ведьму, убившую моих змей.
      Божества кружились друг вокруг друга, не сливаясь в одно. Молин знал, что присутствует на акте так называемого Запрещенного Брака, хотя между ними двумя и чувствовалось что-то подобное смертной привязанности, как, впрочем, и присущей бессмертным страсти. Он почувствовал очертания Буреносца, справа из красного тумана проступило существо с головой льва, орлиными крыльями и туловищем быка.
      - Яне могу сказать тебе, где оно, - сообщило воплощение голосом одновременно и женским и мужским. - Есть вещи, запретные даже для меня. Демоны суть братья и сестры смертным, но к небожителям никакого отношения не имеют. У С'данзо большая часть правды, а остальная принадлежит нисийским ведьмам.
      - Роксана поставила души детей против своей собственной. Ее нет там, где ты или я можем ее отыскать, но ведьмы нет и среди демонов. То, что не могу отыскать я, что не может отыскать Верховный демон, должно таиться в Меридиане или даже ниже его.
      Молин обнаружил, что так же, как и Буреносец, обрел плоть, вернувшись, насколько он мог судить, в прежнюю телесную оболочку. Коснувшись пальцами потрепанного кружева рукавов, жрец поразмыслил над тем, что он знал о расположении бессмертных сфер и Меридиане, царстве снов, где нашел свое пристанище Ашкелон. Он пришел к выводу, что есть лишь одно существо Ашкелон едва ли мог сойти за мужчину, - которое может как усложнить, так и решить их проблему. И это существо - Повелитель Грез.
      Тем не менее жрец допустил ошибку, решив, что раз он чувствует себя самим собой, то, значит, он собой и стал и может с наскока решить, кому из участников следует отдать предпочтение.
      - Это решать не тебе, - напомнил Молину лев, обнажая сверкающие зубы. - Ашкелон уже сделал выбор.
      - Темпус не пойдет на такое.
      - Тогда передай ему вот это. - Буреносец положил льняной шарфик на невольно вытянутые руки жреца.
      Вселенная богов начала распадаться на части. Молин прижал шарф к лицу, стараясь защититься от подобного льву существа, которое вдруг превратилось в тяжелые черные градины, закружившие жреца в раскручивающейся книзу спирали. Застывший в горле крик рвался наружу, переполняя его.
      - Все закончилось, расслабься.
      Длинные сильные пальцы взяли его за запястье, отводя руку от лица. Тяжелые градины превратились в принесенные ветром капли. Разжав руки, Молин увидел, что они пусты, а сам он лежит на спине.
      - Ты вернулся к простым смертным, - сообщила женщина, закутывая его в плащ и повернув туловище жреца так, чтобы плечи Молина оказались на относительно сухом пучке соломы.
      Жрец приподнялся на локтях. Как после каждой встречи с Буреносцем, каждый мускул его тела, каждая кость, каждый нерв отдавались тупой болью, однако все было не так уж и страшно. Женщина молча повесила фонарь.
      - Кама? - позвал Молин.
      Он находился в каком-то грубо сколоченном строении, похожем на овчарню, судя по запаху. Во всяком случае, здесь можно было переждать непогоду. Жрец давно не встречался с дочерью Темпуса, тогда она была значительно моложе.
      - Я видела, как ты словно застыл. Представляю, что с тобой произошло. Это был Вашанка?
      -Нет.
      Кама склонилась над ним, и фонарь высветил в темноте ее профиль. На женщине была закрытая черная кожаная туника. Волосы дочери Темпуса были уложены на голове в подобие короны, на лицо ниспадали отдельные мокрые пряди. Кама поежилась от холода и принялась искать свой плащ, который оказался весь покрытым грязью и был совершенно не способен защитить от дождя.
      - Остальные уехали? - донесся до нее голос Молина. Кама кивнула:
      - Они уже должны быть во дворце. Страт знает, что я с тобой. Он никому не скажет.
      Молин глянул на лампу. Ему явно следовало бы встать на ноги и направиться в сторону дворца. В его жизни не было места любви или страсти, тем более, если это касалось Камы.
      - Тебе не стоило со мной оставаться, - тихо заметил он, уводя свой рациональный аналитический ум прочь от политики.
      - Мне стало любопытно. Всю зиму я слышала про Факельщика, ведь практически все удачные действия проистекали от твоих замыслов. Похоже, Молин, к тебе никто не питает особой любви, но тебя все уважают. Мне захотелось взглянуть на тебя самой.
      - И ты увидела меня падающего с лошади и с пеной у рта!
      Кама ответила быстрой полуулыбкой.
      - А что, Третьему отряду и впрямь достанется мясо и бренди?
      - За мной больше нет ни империи, ни преданного жречества, - признался Молин. - Я не могу испытывать человека на верность, как не могу и вдохновлять. Я знаю свои возможности. Еще задолго до того, как процессия двинулась из дворца, я подкупил поваров. - Пробившаяся сквозь соломенную крышу струя воды хлынула ему прямо в лицо. - Никто из потрудившихся на благо Санктуария не должен остаться без вознаграждения в такую ночь, так что, если Третий отряд поедет в казармы, наемники получат свою долю. А как насчет тебя?
      - Меня?
      Кама пожала плечами и принялась дергать за бахрому наложенной на правую ладонь повязки.
      - В казармах я не найду то, что хочу.
      - Ты не найдешь это среди Третьего...
      Кама повернулась и загадочно посмотрела на него.
      Буреносец, ведьмы, дети - все, что было значимым в этом круговороте вещей, ушло из его головы, когда Молин приподнялся и обнял ее.
      - Тебе не найти этого ни с кем из его людей. Такая мысль уже приходила в голову Каме, вот почему они без колебаний рухнули на солому.
      * * *
      Они возвратились во дворец лишь после того, как на востоке тускло посветлело небо, однако, как надеялись оба, раньше, нежели встанут с постели те, с кем Молину предстояло повидаться. Они ничем не отличались от других вымокших, усталых путешественников, ищущих пристанища за стенами дворца. Молин не стал помогать Каме сесть в седло или смотреть, как гарцует ее конь. Жрец и впрямь сознавал, что захвачен чувством, похожим на внезапную любовь, но оно было не настолько сильным, чтобы он превратился в полного дурака. Он ничего не сказал бы, если бы Кама повернула коня и направилась в Лабиринт, как не прореагировал и на то, что она последовала за ним через ворота.
      Жрец провел ее в илсигскую опочивальню, где ожидал увидеть Джихан, Детей Бури, Нико и прочих обитателей этого бедлама. К его удивлению, в опочивальне никого не оказалось, кроме склонившейся над колыбельками Сейлалхи.
      - Они с наемниками или со жрецами? - осведомилась Кама озабоченно.
      Молин покачал головой. Его разум дотянулся до того темного уголка сознания, в котором магическое наследие нисийцев, боги или же его собственная удача давали ему верные указания.
      - С бейсой, - неспешно ответил он, а затем поправился: - Возле змей.
      Когда бейсибцы прибыли в Санктуарий, они привезли с собой семьдесят коричневых в крапинку яиц столь почитаемых ими бейнитских змей. Завернутые в девственно чистый шелк, яйца были помещены в специально оборудованную комнату, где камелек поддерживал камни постоянно теплыми. Еще до начала зимы яйца лопнули, и комната наполнилась змейками величиной в палец человека, которые стали предметом постоянного преклонения со стороны бейсы и ее личной свиты.
      Благодаря умению бейсибских знахарей изготавливать различные снадобья из змеиного яда и трав, импровизированный инкубатор превратился в место постоянных встреч всех дворцовых целителей. Джихан варила в нем вонючие снадобья для Нико, а когда со стороны обитателей илсигской опочивальни доносились слишком громкие протесты, то пользовала Нико прямо там. Молин понял, что угадал, когда заметил толкущихся неподалеку от камелька знахарей-бейсибцев.
      - Долго же тебе пришлось до нас добираться, - прогрохотал Темпус, когда жрец появился в комнате. Он собирался сказать кое-что еще, но замолчал, когда в дверь проскользнула Кама.
      Воспользовавшись возникшей сумятицей, Молин быстро оценил обстановку. Первым на глаза жрецу попался Крит, который, как и Темпус, уставился на Каму так, точно у нее выросла вторая голова. Здесь же присутствовала и Джихан, улыбка которой на этот раз была значительно теплее. Она отставила в сторону наполненную черными остроконечными листьями чашу и обняла Каму, как давнего друга. Пока женщины обнимались, Молин заметил и причину, из-за которой все собрались в этой чрезвычайно теплой комнате: с ними был Никодемус.
      Пасынок лежал на спине, широко разметав руки, и спал, на первый взгляд спокойно, хотя, приглядевшись, Молин заметил, что лицо Нико поцарапано, а на руках запеклась кровь. Молин сделал шаг вперед, но Темпус схватил его за руку.
      - Оставь его, - предупредил он.
      - Что случилось? - спросил Факельщик, подавшись назад, и почувствовал, что Темпус отпустил его. - Рэндал сказал...
      - Ты угадал, - заметил Крит с такой горечью в голосе, от которой кровь едва не застыла у Молина в жилах. - Она нанесла удар через Нико как нельзя вовремя.
      - Это был Хаут, - Темпус выплюнул имя. - Нико прыгнул из окна с криком "Хаут". Он предупредил нас. Крит провел рукой по темной густой шевелюре:
      - Не нас. Хаут решил действовать сам, и Роксане пришлось его остановить.
      - То же говорит и Страт, - добавила Джихан.
      - Не имеет значения, прав Страт или нет. - Крит принялся расхаживать по комнате, точно загнанный в клетку тигр. - Не имеет значения, является ли Хаут приспешником Ишад или же продался Роксане. Не имеет значения, что Джихан...
      - Что именно?
      - ...сообщила Нико о двойной игре со Сферами. Имеет смысл лишь то, что эта дрянь снова взяла власть над Нико, опять добилась своего.
      - Что произошло? - переспросил Молин, хотя к этому времени уже успел уловить суть и был значительно больше заинтересован в непростых взаимоотношениях тройки.
      - Когда Джихан попыталась удержать его от падения, он точно обезумел. Понадобилась сила четырех стражников, прежде чем Джихан удалось влить ему в рот немного снадобья и он успокоился, - мягко объяснил ему Крит.
      Молин снова подошел ближе к Нико, Темпус на этот раз не вмешался. Молодому человеку изрядно досталось, но жреца интересовали вовсе не царапины.
      - А что с мангустой, с Чиринджи? - спросил он, рассматривая кровяные потеки на руках и запястьях Нико. - Рэндал говорил, что она почуяла бы присутствие Роксаны.
      Джихан глянула на Темпуса, но тот обратил свой взгляд на стену. Все тем же монотонным голосом Крит сообщил, что мангуста напала на Нико и тот убил ее, разорвал пополам и начал ее есть.
      Пенорожденная схватила Темпуса за запястье.
      - Он обезумел, - тихо проговорила она, - он не ведал, что творит. Это еще ничего не значит. - В ее глазах заблестели кристаллики льда.
      Критиас бросил на них злобный взгляд, а когда подошел к двери, то по непонятной Молину причине оттолкнул Каму в сторону. Молин почувствовал, как напряглась его правая рука. Жест был нелепым, ведь Кама сама умела постоять за себя. Критиас прошел мимо с выражением убийцы. Так или иначе, за этот выпад ему придется ответить.
      - Роксана захватила его? - раздался в тишине голос Камы.
      Темпус выдернул руку из ладони Джихан.
      - Нет еще, - пробормотал он и последовал за Критом.
      Молин и Кама повернулись к Джихан, которая кивком подтвердила их самые худшие подозрения. Кама прижалась к стене, качая головой из стороны в сторону. Пенорожденная снова взяла чашу и склонилась над изможденным пасынком.
      - Он был пьян, - заметила сама себе темноволосая наемница. - Слишком много вина, слишком много кррфа, слишком много всего. - Кама закрыла глаза, тяжело, прерывисто дыша и стараясь побороть скорбь и отключиться от мыслей о Нико.
      - Это еще не все, - сообщил Каме Молин, пытаясь поймать ее руку и глядя ей прямо в глаза. - Прошлой ночью я был с Буреносцем.
      Глаза Камы изумленно расширились, она дала вывести себя из душной комнаты и провести мимо внимательно следивших за камельком целителей.
      - Мне нужно поговорить с Темпусом и убедить его сделать то, что он не желает делать. Поверь мне, Кама, все еще далеко не закончилось.
      Та кивнула и высвободила руку.
      - Мне скоро захочется снова увидеть тебя, - сказала она, легонько погладила его по руке и отступила на шаг.
      - Я женат на жрице Сабеллии, благородной даме по праву рождения. Сейчас она в "Краю Земли" вместе с моим братом Лованом Вигельсом. Она всеми силами постарается навредить мне. - Молин тяжело вздохнул, зная, что определенные достоинства Розанды для него больше ничего не значили. - Я жрец мертвого бога и племянник мертвого императора, на моем пути много опасностей и немало врагов, но иной дороги я для себя не ищу.
      Кама рассмеялась тем чувственным смехом, от которого потерял бы голову всякий мужчина.
      - Если я не могу переступить через твой порог в шелках и бриллиантах, то тогда найди меня такой, какая я есть, под твоими окнами или в твоей спальне. - По-прежнему смеясь, Кама направилась назад, к Джихан и Нико.