Попрекают Хайяма числом кутежей

И в пример ему ставят непьющих мужей.

Были б столь же заметны другие пороки –

Кто бы выглядел трезвым из этих ханжей?!

Для того, кто за внешностью видит нутро,

Зло с добром – словно золото и серебро.

Ибо то и другое – дается на время,

Ибо кончатся скоро и зло и добро.

Вновь на старости лет я у страсти в плену.

Разве иначе я пристрастился б к вину?

Все обеты нарушил возлюбленной ради

И, рыдая, свое безрассудство кляну.

Дай вина! Здесь не место пустым счовесам.

Поцелуи любимой – мой хлеб и бальзам,

Губы пылкой возлюбленной – винного цвета,

Буйство страсти подобно ее волосам.

Мне с похмелья лекарство одно принеси,

Если мускусом пахнет оно, принеси,

Если вылечить хочешь Хайяма от скорби –

Ранним утром Хайяму вино принеси.

Этот райский, с ручьями журчащими, край –

Чем тебе не похож на обещанный рай?

Сколько хочешь валяйся на шелковой травке,

Пей вино и на ласковых гурий взирай!

Как проснусь – так устами к кувшину прильну.

Пусть лицо мое цветом подобно вину.

Буду пить, а назойливому рассудку,

Если что-то останется, – в морду плесну!

Если жизнь все равно неизбежно пройдет –

Так пускай хоть она безмятежно пройдет!

Жизнь тебя, если будешь веселым, утешит,

Если будешь рыдать – безутешно пройдет.

Влагу, к жизни тебя возродившую, пей,

Влагу, юность тебе возвратившую, пей,

Эту алую, с пламенем схожую, влагу,

В радость горе твое превратившую, пей!

Если хочешь слабеющий дух укрепить,

Если скорбь свою хочешь в вине утопить,

Если хочешь вкусить наслаждение – помни,

Что вино неразбавленным следует пить!

Пей вино, ибо друг человеку оно,

Для усталых – подобно ночлегу оно,

Во всемирном потопе, бушующем в душах,

В море скорби – подобно ковчегу оно.

Если гурия кубок наполнит вином,

Лежа рядом со мной на ковре травяном, –

Пусть меня оплюют и смешают с дерьмом,

Если стану я думать о рае ином!

В этом мире не вырастет правды побег.

Справедливость не правила миром вовек.

Не считай, что изменишь течение жизни.

За подрубленный сук не держись, человек!

Нам дорогу забыть к харабату нельзя,

Доброй славы добыть и за плату нельзя.

Веселитесь! Чадра добродетели нашей

В дырах вся – и поставить заплату нельзя.

Мы грешим, истребляя вино. Это так.

Из-за наших грехов процветает кабак.

Да простит нас аллах милосердный! Иначе

Милосердие божье проявится как?

Кто, живя на земле, не грешил[40]? Отвечай!

Ну, а кто не грешил – разве жил? Отвечай!

Чем Ты лучше меня, если мне в наказанье

Ты ответное зло совершил? Отвечай!

Ты кувшин мой разбил, всемогущий господь,

В рай мне дверь затворил, всемогущий господь,

Драгоценную влагу ты пролил на камни –

Ты, видать, перепил, всемогущий господь?

Пусть хрустальный бокал и осадок на дне

Возвещают о дне наступающем мне.

Горьким это вино иногда называют.

Если так – значит, истина скрыта в вине!

Каждый молится богу на собственный лад.

Всем нам хочется в рай и не хочется в ад.

Лишь мудрец, постигающий замысел божий,

Адских мук не страшится и раю не рад.

Лучше пить и веселых красавиц ласкать,

Чем в постах и молитвах спасенья искать.

Если место в аду для влюбленных и пьяниц –

То кого же прикажете в рай допускать?

Когда друг ваш очутится в мире ином –

Помяните ушедшего чистым вином.

Когда чаша по кругу дойдет до Хайяма,

Кверху дном опрокиньте ее, кверху дном!

Мы не ропщем и рабских поклонов не бьем,

Мы, надеясь на милость всевышнего, пьем.

Грех ценней добродетели, ибо всевышний

Должен что-то прощать в милосердье своем!

Вы, злодейству которых не видно конца,

В Судный день не надейтесь на милость творца!

Бог, простивший не сделавших доброго дела,

Не простит сотворившего зло подлеца.

Светоч мысли, сосуд сострадания – мы.

Средоточие высшего знания – мы.

Изреченье на этом божественном перстне,

На бесценном кольце мироздания – мы!

Вместо розы – колючка сухая сойдет.

Черный ад – вместо светлого рая сойдет.

Если нет под рукою муллы и мечети –

Поп сгодится и вера чужая сойдет!

Скакуна твоего, небом избранный шах,

Подковал золотыми гвоздями аллах.

Путь-дорогу серебряным выстелил снегом,

Чтоб копыта его не ступали во прах.

Без меня собираясь в застолье хмельном,

Продолжайте блистать красотой и умом.

Когда чаши наполнит вином виночерпий –

Помяните ушедшего чистым вином!

Из сиреневой тучи на зелень равнин

Целый день осыпается белый жасмин.

Наливаю подобную лилии чашу

Чистым розовым пламенем – лучшим из вин.

Боже, скуку смертельную нашу прости,

Эту муку похмельную нашу прости,

Эти ноги, бредущие к харабату,

Эту руку, обнявшую чашу, прости!

Если вдруг на тебя снизошла благодать –

Можешь все, что имеешь, за правду отдать.

Но, святой человек, не обрушивай гнева

На того, кто за правду не хочет страдать!

Стоит царства китайского чарка вина,

Стоит берега райского чарка вина.

Горек вкус у налитого в чарку рубина –

Эта горечь всей сладости мира равна.

Не моли о любви, безнадежно любя,

Не броди под окном у неверной, скорбя.

Словно нищие дервиши, будь независим –

Может статься, тогда и полюбят тебя.

В мире временном, сущность которого – тлен,

Не сдавайся вещам несущественным в плен,

Сущим в мире считай только дух вездесущий,

Чуждый всяких вещественных перемен.

В этом мире неверном не будь дураком:

Полагаться не вздумай на тех, кто кругом,

Трезвым оком взгляни на ближайшего друга –

Друг, возможно, окажется злейшим врагом.

Не завидуй тому, кто силен и богат.

За рассветом всегда наступает закат.

С этой жизнью короткою, равною вздоху,

Обращайся как с данной тебе напрокат.

Горе сердцу, которое льда холодней,

Не пылает любовью, не знает о ней.

А для сердца влюбленного – день, проведенный

Без возлюбленной, – самый пропащий из дней!

Утром лица тюльпанов покрыты росой,

И фиалки, намокнув, не блещут красой.

Мне по сердцу еще не расцветшая роза,

Чуть заметно подол приподнявшая свой.

«Снизойди, – меня сердце просило, – к мольбе:

Научи меня истине, ясной тебе!»

«А!» – сказал я. «Достаточно! – сердце сказало,-

Много ль надо ума, чтобы вымолвить „Бэ“?»

Сердце слепо – само в западню норовит,

То впадает в соблазн, то молитву творит.

Скучно быть новичком неумелым в мечети,

Лучше будь в харабате, Хайям, знаменит!

Словно роза в жасмине – вино в пиале.

Ярко-алое в белом – как пламень в золе.

Прочь сравнения, – ибо вино несравненно:

Это влага, чреватая всем на земле[41]!

Смертный, думать не надо о завтрашнем дне,

Станем думать о счастье, о светлом вине.

Мне раскаянья бог никогда не дарует,

Ну а если дарует – зачем оно мне?

Жить до старости – боже тебя сохрани!

Проводи во хмелю свои ночи и дни,

Пока чашу еще из тебя не слепили,

Сам из рук своих чашу не урони.

Вожделея, желаний своих не таи.

В лапах смерти угаснут желанья твои.

А пока мы не стали безжизненным прахом –

Виночерпий, живою водой напои!

Те, что ищут забвения в чистом вине,

Те, что молятся богу в ночной тишине, –

Все они, как во сне, над разверзнутой бездной,

А Единый над ними не спит в вышине!

Не давай убаюкать себя похвалой –

Меч судьбы занесен над твоей головой.

Как ни сладостна слава, но яд наготове

У судьбы. Берегись отравиться халвой!

Смерти я не страшусь, на судьбу не ропщу,

Утешенья в надежде на рай не ищу,

Душу вечную, данную мне ненадолго,

Я без жалоб в положенный срок возвращу.

Из всего, что аллах мне для выбора дал,

Я избрал черствый хлеб и убогий подвал,

Для спасенья души голодал и страдал,

Ставши нищим, богаче богатого стал.

Что сравню во вселенной со старым вином,

С этой чашею пенной со старым вином?

Что еще подобает почтенному мужу,

Кроме дружбы почтенной со старым вином?

Трудно замыслы божьи постичь, старина.

Нет у этого неба ни верха, ни дна.

Сядь в укромном углу и довольствуйся малым;

Лишь бы сцена была хоть немного видна!

Если я напиваюсь и падаю с ног –

Это богу служение, а не порок.

Не могу же нарушить я замысел божий,

Если пьяницей быть предназначил мне бог!

Пить аллах не велит не умеющим пить,

С кем попало, без памяти смеющим пить,

Но не мудрым мужам, соблюдающим меру,

Безусловное право имеющим пить!

Тот, кто с юности верует в собственный ум,

Стал, в погоне за истиной, сух и угрюм.

Притязающий с детства на знание жизни,

Виноградом не став, превратился в изюм.

О вино! Ты прочнее веревки любой.

Разум пьющего крепко опутан тобой.

Ты с душой обращаешься, словно с рабой,

Стать ее заставляешь самою собой.

Весь Коран, к сожаленью, не каждый прочтет.

Лишь томимый духовною жаждой прочтет,

А пресветлый аят, опоясавший чашу,

Каждый пьющий не раз и не дважды прочтет!

Под мелодию фле.йты, звучащей вблизи,

В кубок с розовой влагой уста погрузи.

Пей, мудрец, и пускай твое сердце ликует,

А непьющий святоша – хоть камни грызи!

Розан хвастал: «Иосиф Египетский я,

Отрок, проданный в рабство в чужие края».

Я сказал: «Предъяви доказательства, розан». –

«Вот покрытая кровью рубашка моя!»

Ты при всех на меня накликаешь позор:

Я безбожник, я пьяница, чуть ли не вор!

Я готов согласиться с твоими словами.

Но достоин ли ты выносить приговор?

Все святые сегодня творят чудеса:

Землю влагой живою кропят небеса,

Каждой ветки рукою коснулся Муса[42],

В каждой малой травинке проснулся Иса[43].

Погребок – наша Мекка, вино – наша страсть,

Не боимся в число нечестивцев попасть,

В душах винный осадок – мы выпили всласть,

Все стихии над нами утратили власть!

Волшебства о любви болтовня лишена,

Как остывшие угли – огня лишена.

А любовь настоящая жарко пылает,

Сна и отдыха, ночи и дня лишена.

Роза после дождя не просохла еще.

Жажда в сердце моем не заглохла еще.

Еще рано кабак закрывать, виночерпий,

Солнце светит в оконные стекла еще!

Вместо злата и жемчуга с янтарем

Мы другое богатство себе изберем:

Сбрось наряды, прикрой свое тело старьем,

Но и в жалких лохмотьях – останься царем!

Если бог не услышит меня в вышине –

Я молитвы свои обращу к сатане.

Если богу желанья мои неугодны –

Значит, дьявол внушает желания мне!

Если я согрешил – то не сам по себе.

Путь земной совершил я не сам по себе.

Где я был? Кто я был? Жил впотьмах, исполняя

Все, что Он предрешил, а не сам по себе.

Для достойного – нету достойных наград,

Я живот положить за достойного рад.

Хочешь знать, существуют ли адские муки?

Жить среди недостойных – вот истинный ад!

Разум мой не силен и не слишком глубок,

Чтобы замыслов божьих распутать клубок.

Я молюсь и аллаха понять не пытаюсь –

Сущность бога способен постичь только бог.

Ты задался вопросом: что есть Человек?

Образ божий. Но логикой бог пренебрег:

Он его извлекает на миг из пучины –

И обратно в пучину швыряет навек.

Веселясь беззаботно, греша без конца,

Не теряю надежды на милость творца.

Снова, пьяный мертвецки, лежу под забором.

Лягу в землю – создатель простит мертвеца!

Раб страстей, я в унынье глубоком – увы!

Жизнь прожив, сожалею о многом – увы!

Даже если простит меня бог милосердный,

Стыдно будет стоять перед богом – увы!

Ты, о небо, за горло счастливца берешь,

Ты рубаху, в которой родился он, рвешь,

Ветер – в пламя и воду – во прах превращая,

Ни вздохнуть, ни напиться ему не даешь.

Чистый дух, заключенный в нечистый сосуд,

После смерти на небо тебя вознесут!

Там – ты дома, а здесь – ты в неволе у тела,

Ты стыдишься того, что находишься тут.

«Брось вино! Попадешь, – мне пророчат, – в беду:

В день Суда испекут тебя черти в аду!»

Это так. Но не лучше ли вечного рая

Миг божественной истины в пьяном бреду?

Пощади меня, боже, избавь от оков!

Их достойны святые – а я не таков.

Я подлец – если ты не жесток с подлецами.

Я глупец – если жалуешь ты дураков.

Согрешив, ни к чему себя адом стращать,

Стать безгрешным не надо, Хайям, обещать.

Для чего милосердному богу безгрешный?

Грешник нужен всевышнему – чтобы прощать!

О жестокое небо, безжалостный бог!

Ты еще никогда никому не помог.

Если видишь, что сердце обуглено горем, –

Ты немедля еще добавляешь ожог.

Веселись! Невеселые сходят с ума.

Светит вечными звездами вечная тьма.

Как привыкнуть к тому, что из мыслящей плоти

Кирпичи изготовят и сложат дома?

Счастлив тот, кто в шелку и парче не блистал,

Книгу славы мирской никогда не листал,

Кто, как птица Спмург, отрешился от мира,

Но совою, подобно Хайяму, не стал.

В этом мире глупцов, подлецов, торгашей

Уши, мудрый, заткни, рот надежно зашей,

Веки плотно зажмурь – хоть немного подумай

О сохранности глаз, языка и ушей!

Увидав черепки – не топчи черепка.

Берегись! Это бывших людей черепа.

Чаши лепят из них – а потом разбивают.

Помни, смертный: придет и твоя череда!

Дом разрушу, последний кирпичик в стене

Я отдам за вино, ненавистное мне.

«Чем расплатишься завтра?» – Чалмой и халатом.

Не Марьям соткала их[44] – сойдемся в цене!

Не рыдай! Ибо нам не дано выбирать:

Плачь не плачь – а придется и нам умирать,

Глиной ставшие мудрые головы наши

Завтра будет ногами гончар попирать.

Знайся только с достойными дружбы людьми,

С подлецами не знайся, себя не срами.

Если подлый лекарство нальет тебе – вылей!

Если мудрый подаст тебе яду – прими!

О палаточник! Бренное тело твое –

Для бесплодного духа земное жилье.

Смерть снесет полотняную эту палатку,

Когда дух твой бессмертный покинет ее.

Словно мячик, гонимый жестокой судьбой,

Мчись вперед, торопись под удар, на убой!

Хода этой игры не изменишь мольбой.

Знает правила тот, кто играет с тобой.

Я спросил у мудрейшего: «Что ты извлек

Из своих манускриптов?» Мудрейший изрек:

«Счастлив тот, кто в объятьях красавицы нежной

По ночам от премудрости книжной далек!»

Я сказал: «Виночерпий сродни палачу.

В чашах – кровь. Кровопийцею быть не хочу!»

Мудрый мой собутыльник воскликнул: «Ты шутишь!»

Я налил и ответил: «Конечно, шучу!»

Не тверди мне, больному с похмелья: «Не пей!»

Все равно я лекарство приму, хоть убей!

Нету лучшего средства от горестей мира –

Виноградною кровью лечусь от скорбей.

Так как разум у нас в невысокой цене,

Так как только дурак безмятежен вполне –

Утоплю-ка остаток рассудка в вине:

Может статься, судьба улыбнется и мне!

Ты, всевышний, по-моему, жаден и стар.

Ты наносишь рабу за ударом удар.

Рай – награда безгрешным за их послушанье,

Дал бы что-нибудь мне не в награду, а в дар!

Чтобы Ты прегрешенья Хайяма простил –

Он поститься решил и мечеть посетил.

Но, увы, от волненья во время намаза

Громкий ветер ничтожный твой раб испустил!

Солнце светом плеснуло в окно. Благодать!

Пьяной влаге подобно оно. Благодать!

«Правоверные, пейте! – взывают с мечетей

На заре муэдзины. – Вино – благодать!»

Все, что видишь ты, – видимость только одна,

Только форма – а суть никому не видна.

Смысла этих картинок понять не пытайся –

Сядь спокойно в сторонке и выпей вина!

Дух мой чистый, ты гвсть в моем теле земном!

Я с утра подкреплю тебя чистым вином,

Чтобы ты не томился в обители праха,

До того как проститься со мной перед сном.

Не позор и не грех – в харабат забрести.

Благородство и мудрость у пьяниц в чести.

Медресе – вот рассадник невежд с подлецами!

Я без жалости их повелел бы снести.

В жизни сей опьянение лучше всего,

Нежной гурии пение лучше всего,

Вольной мысли кипение лучше всего,

Всех запретов забвение лучше всего.

Мне противно, по совести говорю,

После чарки притронуться к словарю.

Ты над книгами высох, а я в харабате

Пью без просыху – значит, в аду не сгорю!

Я терплю издевательства неба давно.

Может быть, за терпенье в награду оно

Ниспошлет мне красавицу легкого нрава

И тяжелый кувшин ниспошлет заодно?

Почему этот кубок бесцветен и сух?

Где райханский рубин, укрепляющий дух[45]?

Позабудь ненадолго запреты ислама,

Не скорби в одиночку – напейся за двух!

Поглядите: валяется пьяный старик.

Он лишился рассудка – и бога постиг.

Он в дорожную пыль головою поник,

Бормоча: «Милосерден аллах и велик!»

Я, шатаясь, спускался вчера в погребок.

Пьяный старец оттуда подняться не мог.

«И не стыдно тебе, старику, напиваться?» –

Я спросил. Он ответил: «Помилует бог!»

Мы, покинувши келью, в кабак забрели,

Сотворили молитву у входа, в пыли.

В медресе и в мечети мы жизнь загубили –

В винном погребе снова ее обрели.

Ты у ног своих скоро увидишь меня,

Где-нибудь у забора увидишь меня,

В куче праха и сора увидишь меня,

В полном блеске позора увидишь меня!

Хочешь – пей, но рассудка спьяна не теряй,

Чувства меры спьяна, старина, не теряй,

Берегись оскорбить благородного спьяну,

Дружбы мудрых за чашей вина не теряй.

Пусть ханжи нас позорят, возводят хулу.

Вставши утром, на полную пиалу

Обменяем молитвенный коврик, а чашу

Со святою водой – разобьем об скалу!

Так как смерть все равно мне пощады не даст –

Пусть мне чашу вина виночерпий подаст!

Так как жизнь коротка в этом временном мире,