Прошла неделя, и одним прекрасным утром Збышек выполз, не чуя под собой отвыкших ходить ног, из “Конвоя”, отыскал Дона и невнятно, но важно и очень громко произнес:

– Господин первый пилот. Штурмовик в порядке. Штурмовик ваш. Я правильно сказал?

Дон, грызший в небольшой комнате отдыха при тест-ангаре орехи и читавший дублинскую газету, чуть не сломал зуб и порвал газету: Збышек подкрался к нему сзади и доклад проорал на ухо. Збышек смиренно выслушал ответ Дона и так же смиренно ответствовал:

– Если тебя таким образом не тренировать, я имею в виду твои хладнокровие и реакцию, то летать мне с тобой будет неспокойно. А, поскольку, ты был, и остаешься всего лишь глупым белым человеком, слушайся папочку и благодари его за науку.

Дон замычал. Ему всегда мучительно не хватало слов, что бы адекватно реагировать, а хотелось как-то так сказать, каких-то таких слов хотелось, чтобы получить подлинное удовлетворение – навсегда.

– Варвар! – только и сказал Дон. – Слов у меня нет, какой ты варвар. Наглый варвар! Такие вот Рим-то и разрушили!

Збышек покачал головой и отобрал у Дона листок, на котором Дон складировал очищенные орехи. Дон с бессильным бешенством следил за проклятым хакером.

– Ну, что ж, заведи себе гуся, – сказал он. Дон его не понял. Збышек вздохнул и перевел разговор.

– Я даже не знал, Дон, что в Галактике поставили на конвейер такие корабли, – задумчиво жуя, сказал он, – и это серьезно. Я не поленился, влез в план-машины основных верфей – Титан, Киев, Кавказ, Питтсбург, – у них пока нет ничего подобного, но они спешно начинают переоборудование стапелей под “Конвои”. А Массачусетс выпекает уже два штурмовика в месяц. А наш родимый Аякс – пять. И производство расширяется с ускорением совершенно фантастическим. Финансирование – немерянное. Эх, три бы года назад все это, да мой нынешний допуск…

– Ну так прекрасно! – сказал Дон. – Отлично просто. Глядишь, и без дела останемся. “Конвои” сами летать начнут. Побалдеем. А я песню написал!

– Знаешь, если бы я был шпионом, – продолжал Збышек, – то я бы все деньги и все силы направил на поиск человека или группы людей, совершивших за последнюю пятилетку всеобщую технологическую революцию в Галактике. Мы как-то и не замечаем, но техника стала… у меня слов нет, как вот у тебя по моему поводу. Например, сколько стояли на вооружении патрульники типа “Карраско”? Почти семьдесят лет! Ларкин еще на них летала. И практически – семьдесят лет без апгрейда. Ну построили десяток шипоносцев класса “Стратокастера”, за двенадцать триллионов кредитов каждый. Так там ничего нового нет, просто предельно надраенное, разогнанное и качественно собранное в одно целое старье. Двенадцать триллионов! Бюджет Кракова за полтора года! А знаешь, сколько стоит наш штурмовичок? Я взломал спецификацию. Один – подчеркиваю – один – мульен кредов. Пять лет назад этого и на кожух от “Прокруста” не хватило бы… Что за сталь корпуса, ты формулы не видел!… да и не надо тебе… Очень интересное время, Дон, очень. И знаешь, что я тебе скажу, мой ошеломленный друг, если ты закроешь рот и вернешь глаза внутрь черепа? В Галактике уже пять лет – как минимум – живет и активно действует супергений. Гениальный полилог с мощным корпусом ученых в подчинении, неограниченным – по-настоящему неограниченным – финансированием, открытым доступом повсюду, в любой информ-хран… с приоритетом, которого в природе не бывает… я давно в сетях на что-то такое натыкаюсь… Безумно интригующе!

– Не лез бы ты никуда, друг мой Збых, – посоветовал Дон. – Обломают. Тот же Нурминен. Или, не дай бог, сама Ларкин. Война же, Збых! Да ладно тебе, я тут песню новую написал!…

– Война, – сказал Збышек и проглотил последний орех. – Ты больше не начистил? Не рычи, не рычи. Это, бледнолицый, философия! Бывает у меня. Раздражают меня загадки, которые запрещено разгадывать… Ладно. Слушай, а ты почему такой действительно бледнолицый? Смотри-ка, и глаза красные! Колись, Бык, не выспался и почему?

– Не твое собачье дело, пан! – независимо, но с оттенком горделивости, сказал Маллиган. Загадки технологической революции его не интересовали.

– Не-ет, Маллиган, колись – было дело? – весело настаивал Збышек. – Маллиган, ну, колись, ну пожалуйста, – нашалил? Эх, Маллиган, Маллиган, я значит, в поте лица, а ты тут!…

– А я что – не в поте!… – зарычал Маллиган и осекся.

– Раскололся! – заорал Збышек, хлопая себя по ляжкам. – Бык, я тебя умоляю – никогда не сдавайся в плен. Тебя даже пытать не надо – колешься. Как гнилой орех.

Бык воздвигся над Збышеком, сгреб его за грудки и притянул к себе, приподняв над горизонтом второго корпуса шипоносца “Ямаха”.

– Збигнев, дорогой, – произнес он таким голосом, что Збышек почему-то мгновенно заткнулся. – Быстроумный мой Збигнев Какалов! Я, старый добрый ирландский увалень Маллиган, – человек, может быть и туповатый. Но, Збышек, – НЕ НАДО. НЕ НАДО. ПОЖАЛУЙСТА.

– Да Дон, погоди, да я ничего, – впервые за последние три года потерявшись, бормотал Збышек, слабо трепыхаясь, – да ты ж меня знаешь, ну язык у меня помело, Дон, прости, дяденька, больше не буду, Дон, да базару нет, ну, пусти… Ты песню, говорят, новую написал?

Дон помолчал для внушительности и бережно поставил Збышека на место. Снова сел и сунул в рот орех. Взъерошенный Збышек постоял некоторое время, хлопая глазами.

– Хочешь, Дон, я Кранца с переборки сниму? – вдруг спросил он. – В каюте у себя повешу?

– Да ладно, пусть живет, – молвил Бык великодушно. Тут он опомнился.

– Да, а чего ты приходил-то?

– Твою мать! – сказал Збышек издевательски, мгновенно становясь самим собою. – Доложиться, господин первый пилот, приходил, готова, говорю, к вылету-то посудинка!

– А! – сказал Маллиган просветленно и вскочил. – Полетели!

– А пан первый пилот доложиться начальству не желает? У нас, помнится, на шипоносце и командир есть. Педик, правда, но парень, что надо! Может сходим? Да и имя штурмовику нужно дать…

– Пошли! – сказал Дон. – Только Энди позовем. Член экипажа, как-никак! – И Дон испытующе и одновременно угрожающе посмотрел на Збышека. Тот щелкнул кроссовками, вскинул ко лбу два пальца и рявкнул с чудовищным польским акцентом:

– Так что осмелюсь доложить пану поручику – так точно, дупка кверху!

– То-то, – сказал Дон. И добавил виновато: – Ты, Збышек, главное, не обижайся…

Звонок на двери апартаментов бригадира Бояринова не работал уже целую вечность. Дон вытащил из подмышечной кобуры флинт и заколотил по ней рукоятью. Из динамика пискнуло и голос Бояринова вежливо осведомился кого там, мол, снежный блин нанес? Дон ответил и дверь отворилась.

– Данни, – сказал Дон, отдав честь. – Мы готовы. Штурмовик оттестирован, все на “пять”, прошу пробный вылет и квалификационные стрельбы.

– Очень хорошо, ублюдки, – сказал бригадир. – Присаживайтесь. Я пью лимонад. Кто-нибудь хочет?

– Я хочу, – сказал Збышек.

– И я, – сказала Энди.

– Энди, лапочка, а шоколадку хочешь? – нежно спросил Бояринов.

– Об этом ты у меня спрашивай, кэп! – сказал ревниво Маллиган. Бояринов приподнял бровь, оттопырил нижнюю губу еще больше, чем было, а потом расхохотался.

– Ну да ничего! – сказал он, обращаясь, по-видимому, к себе. – Так что там у вас, гопнички?

– Разрешение на пробный вылет давай, – сварливо сказал Збышек. – Ну и начальнички у меня! Все мимо ушей свищет! И вообще, спускать на воду штурмовик надо, не безымянным же ему летать!

– А! – молвил Бояринов. – Столичные штучки! У меня пол-эскадрильи под номерами, а им тут, блин, видите ли! Самых сладких лапочек сманивают, да еще и церемонии им подавай!

– Полегче про лапочек, кэп! – сказала Энди. – Поздно пить коньяк.

– Ладно, блин, ладно. Опять старого ниггера-бригадира обошли! А такой парень!… Заботы, заботы… Ну так что ж, вылетайте… Шампанского я прикажу. Толпа нужна?

– Все и так придут, – сказал Збышек самодовольно.

– Как корабль-то, Дон? – спросил Бояринов профессионально.

– Пока – эта тучка – золотая. В небе посмотрим. Где нам можно стрелять? – сказал Дон.

– Под нами есть астероидное поле, диспетчеры знают. У нас сегодня Приймак дежурит, кажется, – Бояринов посмотрел на монитор на столе. – Угу. Приймак. Он знает. Или, Какалов, скачай курсовые прямо с мозга шипоносца. Ваше, блин дело. Пуляйте только осторожнее, пушки у вас… Вот объясните мне, ублюдки, вот вы у меня на шипоносце без году неделя – что вам за честь такая, да еще лично Ларкин оказанная. Такие же, как и все тут – аяксы, да еще только с-под Школы, а столько дерьма вам золотого выкатили. С начальством были добры?

– Кэп, делай выводы сам, – сказал Дон. – Или мы у тебя как кость в заду?

– Нет, – очень серьезно сказал Бояринов. – Я баба умная. Что у меня на борту хорошо – то хорошо, а вы – хороши. И для Пользы Дела, и так просто. Вон как у Костанди глазки блестят. Молчу! Мама Ларкин дерьмом старого ниггера-педрилу не накормит. Только вот, если меня подвесили в самом безопасном секторе Запада, шлют без перерыва новейшую технику, отборнейших людей; когда у меня пилоты впадают во время патрулирования неизвестно почему в кому, а киберпилот не регистрирует внешнего врага; когда, наконец, приходит приказ полностью очистить главную взлетную полосу от техники для размещения секретного оборудования, которое уже в пути… у меня создается ощущение, что я – фокус атаки. А вы, грязные белые, любите быть фокусом атаки? Любите инспекции Ларкин?

– Сюда летит Ларкин? – спросил Збышек.

– Много я тут вам наболтал, много, ублюдки, – сказал Бояринов, внимательно за ними наблюдавший. – Но, думаю, не убудет у меня здравого смысла… а вообще-то, помалкивайте, что ли… Летит сюда Ларкин, летит… а точнее идет. “Стратокастером” идет. Так что работайте, грязные белые. Удачи, Школяры, и зай гезунд! На шампанское я забреду. Кругом – вон!

Когда группа Маллигана покинула помещение, Бояринов крепко зажмурился. Пальцы у него на обеих руках (он прятал их под столешницей) были скрещены. Потом он набрал на клавиатуре несколько слов, ввел личный адрес Ларкин и отправил рапорт.

Штурмовик был наречен “Калигулой”. Наречению предшествовал яростный спор. Дон предлагал имя “Макрохард”, Збышек горой стоял за “Яблоко”. Никто не хотел уступать. Попытки Энди вынести третейское решение, разрубить гордиев узел и присудить яблоки всем, успехом не увенчались. Ей было объявлено, что Рубикон перейден и сейчас будет дуэль. Энди оттащила разъяренного Дона в сторонку и что-то ему долго втолковывала. Збышек точил катану. Все успокоилось только тогда, когда в спор вмешался Макропулус. Он заявил, что ни гнусно звучащий “Макрохард”, ни нестойкое к гниению “Яблоко” он, Макропулус, водить не будет. Снимайте его, Макропулуса, со штурмовика и отдавайте на склад. Хочу водить “Калигулу”, и все тут. Нет, никаких уговоров слушать не буду. Да, шеф Збышек может отдать приказ, он, Макропулус, хорошо знает, что такое “приказ” и, конечно, выполнит его, но безо всякого удовольствия и, даже, с большим пренебрежением. Хочу “Калигулу”. Нет, Макропулус смотрел кино. Да, Макропулус все понимает. Но имя очень красивое, несмотря на перевод. Ха, вы сначала между собой договоритесь, а потом выключайте меня. Збышек и Дон переглянулись, посмотрели на хохочущую Энди, Збышек пробормотал: “Аптоматан” и засмеялся, Засмеялся и Дон. Дело решилось.

Итак, штурмовика нарекли “Калигулой”, в чем и была, при довольно большом скоплении народа, расколота об носовой силовой щит штурмовика бутылка “Кристалла”. Вторую бутылку Маллиган и Какалов братски поделили меж собой. Маллигану немного меньше (он пил первым – из горлышка), Какалову – все остальное (он прикончил бутылку в два глотка). Маллиган вздохнул и плюнул.

Энди просилась полететь с ними, но Дон мягко сказал: “Время будет, Энди”, и она легко отстала.

Они провели на пробном вылете пять дней. Они расстреляли на стрельбище два астероида (один в сорок, другой в сто пятьдесят тысяч тонн), они испытали “Калигулу” во всех семи ходовых режимах, они испытали и бот, высадившись на пикник на астероид. Маллиган выл от восторга и, сидя за штурвалом, распевал во все горло сложносочиненные панегирики. Збышек, с трудом привыкавший к морской болезни, вызванной из глубин организма маневрами Маллигана, тоже был доволен. Они вернулись на “Ямаху”, доложились Бояринову и немедленно потребовали себе дела. Вместо ответа Бояринов швырнул через стол чип с предписанием всем чинам ППС открывать группе Маллигана полный карт-бланш в действиях. “Вы мне, ребята, неподконтрольны. Делайте, что заблагорассудится, дождитесь только Большую Маму, она будет через сто часов.” Уставшие удивляться собственной значимости, Дон и Збышек решили пивка попить до прихода “Стратокастера”. Но тут на шипоносце началась суета: прибыли две платформы с оборудованием и весь экипаж впрягли в разгрузку-установку. Дон и Збышек почуяли, что на них, праздных, косятся. Збышек, вычитавший в ежеутренней сводке о шумовых флюктуациях на Погосте, предшествующих обычно лопу спайки, предложил сходить посмотреть. Тем более, что именно там погибли Адамсы (о их смерти было уже официально объявлено. Збышек имел на сей счет особое мнение, но держал язык за зубами). Дон почесал бритую макушку и выразил опасения. Ты что, трусишь, с огромным удивлением спросил Збышек. Да не то чтобы очень, но эти всякие ваши информ-копирования… – промямлил Дон. Не родился еще в нашем большом мире такой носитель разума, к Который смог бы меня, Призрака схачить, заверил его Збышек, не бойся. Надо же хоть раз в жизни посмотреть на живую спайку вблизи. Да и не таскать же туда-сюда эти поганые научные ящики! Вот что правда, то правда, сказал Дон и почесал бритый затылок. Может, Энди возьмем? Это ты как хочешь, сказал Збышек. Маллиган позвонил Энди, но та категорически не могла: помогала яйцеглавым техникам устанавливать консоли для аппаратуры. Маллиган почесал бритый лоб и сказал: полетели, Збышек. Только ты предупреди всех в штабе, где мы и что мы.

И они стартовали в сторону Погоста.

Погост патрулировали два легких корабля, идентичных “Карраско”; один из них был беспилотным наблюдателем, на втором дежурили два араба с такими именами и фамилиями, что сами же сразу всем предлагали не мучиться, а звать их по кличкам. Пилота – Мореход, а оператора – Фараон Хуфу. Решили работать в паре. Проработали ровно пять часов. Вышел на связь Бояринов и поинтересовался, если уж глубокоуважаемые шишки Маллиган и Какалов все равно сачкуют от погрузо-разгрузочных работ, не могли бы они повисеть над Погостом одни, поскольку не хватает одного патрульника над районом Периферия-9, Хуфу и Мореход там во как были бы кстати. Маллиган и Збышек не возражали. Они сердечно попрощались с новыми знакомыми и те ушли.

Третьи сутки по корабельному времени утекали: спайка надувалась для лопа медленно и невидимо в пяти S-минутах под “Калигулой”, беспилотник молчал, редко их беспокоили и с “Ямахи”. Все происходило в точности по сценарию, детально расписанному по радио Маллигану Энди. Вы проболтаетесь там неделю, сказала она, ничего не обнаружите и заработаете себе по полноценному комплексу неполноценности на брата. Воин, не нашедший супостата – это воин-дурак. Профессиональные патрульные – очень крепкие психологически ребята, те же, например, покойные Адамсы, а вы, – что Збышек, что ты, Дончик, – слишком уж для патрульных нервные. Могу утешить: не вы первые, не вы последние. Так сказала Энди Костанди и, похоже на то, что она знала, что говорит. Но утешительного в ее словах было мало. Но делать было нечего. Сами напросились.

Война откладывалась.

С утра в рубке дежурил Дон, скучал в теплом уютном пилотском кресле, которое было очень плохо приспособлено для игры на музыкальных инструментах, и злился на Збышека: спит себе в теплой уютной постели, видит свои хакерские сны.

И вдруг Дону пришла в голову великолепная идея. Но нужна гравитация. А идея великолепная! Настроение Маллигана немедленно стало великолепным, и отсутствию Збышека он уже радовался. Пусть спит, кабанище, варвар! А у нас в заначечке есть пинта эля – натуральнейшего дублинского, под названием “Эля выпей!”, и распитие сей пинты вполне возможно сделать большим праздником души, которая, несомненно, расположилась у Маллигана в желудке. Но нужна гравитация, и мы ее сейчас получим.

– Макроп!

– Здесь Макропулус.

– На управление. Приблизиться к району предположительного возникновения спайки на две минуты. Ускорение ноль пять. Оператора не будить, ускорение поднимать нежно! Я на кухню, связь туда.

– Программа пошла.

– Спасибо, милый, – нежно пророкотал Маллиган, отстегнулся и поплыл, хватаясь за поручни и углы, вниз из рубки. Макропулус включил “норманна”, действительно, очень нежно, ребенок бы не проснулся. Полпути Маллиган прошел ногами.

Только вот интересно, Макропулус действительно хихикнул, запуская программу, или Дону почудилось?

“Калигула” заложил длинный вираж, описал достойную художника-профессионала дугу и лег на указанный курс.

Итак, впереди у нас полпинты эля и… и… о! Например, солянка с морским гребешком. Как мама готовит. Способность Збышека жрать все, что подвернется под руку, страшно раздражала Дона, оценить ту же солянку под эль Какалов все равно бы не смог, так что Дон принял ответственное, достойное первого пилота и старшего оперативной группы, решение – не приглашать варвара к обеду. Варвару мы оставим немного картошки-фри и приготовим пару бутербродов с той колбасой, которую варвар распечатал ночью и забыл убрать в холодильник. Надо будет еще попробовать подсунуть ему жареные стельки от скафандровых носок. Точно! Но ведь сожрет же…

Дон протиснулся сквозь узкий коридор, постоянно цепляясь плечами за стены, и ввалился на кухню.

Здесь находились автоматы для приготовления пищи и комбайн контроля системы жизнеобеспечения штурмовика. Но, кроме компьютеров, была здесь и самая обычная электрическая плита с самыми обычными цептеровскими кастрюлями и сковородками. Их Дон покрал из столовой “Ямахи”, по хорошему договорившись с корабельным православным священником Феофилом, исполнявшем по совместительству обязанности гастронома-программиста.

Немедленно открыв настенный шкафчик, Музыкальный Бык вынул из него трехлитровую кастрюлю и ополоснул ее под струей горячей воды из столитрового “титана”, прекрасно понимая, что это-то как раз вполне бессмысленно. Посудина была стерилизованной. Но Дон делал, как мама.

Кастрюля осталась на подставке наполняться холодной водой, а Дон шагнул к плите и повернул рукоятку. Кастрюля, заполненная водой на две трети, перекочевала на плиту. Дон плотно накрыл ее крышкой и занялся луком.

Прежде всего он поставил на вторую конфорку сковороду, плеснув туда масла. Пять крупных золотистых луковиц он выложил на откидной разделочный столик и полюбовался, какие они крепенькие, какие сахарные там, под сухой нежной кожицей. Маллиган извлек из стеллажа длинный отточенный нож. Проверив остроту заточки лезвия на ногте большого пальца, Дон удовлетворился полученным результатом и взял со стола первую луковицу.

Сначала он удалил темную выпуклость, покрытую тонкими белыми нитками. Затем аккуратно надрезал кожицу и двумя движениями снял ее, обнажив фиолетово-белую сердцевину фрукта (Дон никогда не видел, как растут луковицы, но полагал, что на дереве). Повторив процедуру с остальными четырьмя луковицами, Дон разрезал их пополам и быстрыми движениями нашинковал тонкими полукольцами.

На сковородке затрещало растопленное масло. Подхватив лук со стола горстями, Дон бросил его на сковородку и быстро перемешал вилкой, одновременно пытаясь стереть рукавом слезы. Белые полукружья зашипели и начали приобретать золотистый оттенок. Две полных ложки аварийно красной томатной пасты смачно шлепнулись сверху. Томат, перемешанный с луком, через полминуты потемнел и стал бурым.

С удовольствием понюхав воздух, Дон снял с огня сковородку и переключился на кастрюлю. Вода уже закипела. Посолив кипяток, Дон положил в кастрюлю мясо морского гребешка, бросил пару корешков петрушки, целую морковину и шесть горошин черного перца. Сделав это, он поплотнее прикрыл дверь, чтобы аромат не добрался через полкорабля до каюты Збышека и не разбудил гада.

Когда вода забурлила вновь, он немного убавил огонь и оставил мясо вариться под крышкой, озаботившись солеными огурцами, маслинами и каперсами. Соленые огурцы были очищены от кожицы и разрезаны вдоль на четыре части. Вообще-то по правилам полагалось удалить из них семена, но Дону всегда нравилось то ощущение, которое они оставляли во рту, а потому этой тонкостью он решил пренебречь. Нарубив огурцы кубиками, Дон добыл из банки восемь маслин и промыл их в холодной воде. С каперсами все было значительно проще. Их не пришлось даже перебирать.

Обнаружив, что морской гребешок варится уже десять минут, Дон вытащил его из кастрюли ложкой и положил на тарелку, а бульон процедил и снова поставил на огонь. В бульон последовательно были заброшены: обжаренный с томатом лук, соленые огурцы и две столовых ложки каперсов. Плюс – два листика лаврового листа и щепотка молотого перца.

На камбузе запахло так, что слабое посасывание в животе превратилось в назойливые возбужденные спазмы. На минутку, Дон позволил себе отлучиться: сбегал к себе в каюту и вытащил из холодильника эль. Герметик он принес с собой на кухню. Он вообще решил есть на кухне. Попутно он задал Макропу пару вопросов по обстановке, каковая оказалась спокойной.

Ничего, сказал Дон сам себе, нарезая морского гребешка ломтиками, еще десять минут и мы устроим праздник желудка. А всякие спящие Збышеки пусть грызут локти. Или стельки! Дон демонически похохотал. Торжественный момент приближался. Дон положил в кастрюлю пять ложек сметаны, подождал, пока все вскипит и погасил огонь.

Ломтики морского гребешка, лежащие на дне тарелки выглядели восхитительно. Когда к ним присоединились четыре маслины, кусочек лимона и мелко нарубленная зелень петрушки, тарелка превратилась в натюрморт работы старых фламандских мастеров. Дон залил натюрморт дымящимся бульоном и водрузил произведение искусства на стол. Не будучи в силах отойти от тарелки хотя бы на шаг, он открыл стенную панель ногой, откинул пяткой крепление, стул вывалился наружу, Дон ногой же подтащил его к столу и прочно на нем угнездился, одновременно нашаривая ладонью ложку. Потом он откупорил герметик, чуть-чуть степлившийся. Вот только кружки на корабле нет! Но мы стойко и отважно переносим тяготы и лишения службы. Мы, большие ирландцы, йо-хэ-хо!

Ложка погрузилась в тарелку. Дон счастливо вздохнул, закрыл глаза и повлек ложку ко рту. Последующие события развивались стремительно.

Томно завыла сирена.

Тарелка подпрыгнула, как живая, весело выплеснула содержимое на переборку кухни, а кусочки морских гребешков ринулись во все стороны. Дон с размаху воткнул ложку себе в глаз, завизжал, почище чем аварийная сирена, но он недаром был первым пилотом, потому что от летящей и плюющейся солянкой кастрюли он увернулся, использовав маневр “батман” и полмига спустя – маневр “тулуп”.

Приключения никогда не думают о расписании других людей. Они – сами себе расписание.

Збышеку снился абстрактный, но увлекательный сон. Он куда-то летел, плавно размахивая крыльями, вокруг струилась разноцветная музыка. Збышек испытывал вселенский восторг, а потом вдруг сделалось настолько хорошо, что в музыкальные струи вплелись оранжевые и зеленые вкуснейшие запахи, и Збышек ощутил мощный творческий всплеск, который тут же решил реализовать в нетленном поэтическом произведении. Надо было только придумать первую строчку.

“Вот лечу, вокруг привольно…”

И вдруг сон стал явью.

Матка боска, подумал он, просыпаясь, как же я мордой сейчас…

– Макроп! – истошно заорал Збышек, рывком продирая веки и пытаясь одновременно встать с пола. – Что за… Доклад!

– Шеф Збых. Экстренное торможение. И задержка гравитационной компенсации на четыре сотых секунды. К сожалению, точная синхронизация не удалась. И последующие маятниковые колебания корпуса.

– Почему – торможение? Мы что – двигались? И что там делает этот… Дон?

– Первый пилот Маллиган сейчас переживает на камбузе сильный эмоциональный стресс, сопровождающийся бурными вербальными выбросами. И одновременно беседует со мной, задавая вопросы, подобные тем, которые задаете вы, сэр. Я произвел торможение корабля, оправданное мгновенным изменением параметров окружающего космоса. Происходит свертывание обычного пространства по всем осям координат. Причины неизвестны. Прошу прибыть в рубку. Ситуацию оцениваю как критическую, степень риска не высчитывается. Связь с “Ямахой” утеряна. Связь с беспилотной лабораторией стабильна. Прошу экипаж немедленно в рубку.

В рубку Дон со Збышеком ворвались в одну и ту же секунду, чуть не застряв в дверном проеме, заняли места, пристегнулись. И уставились на мониторы. На обзорных мониторах происходило что-то непонятное. Космос расползался, точно старые дырявые штаны. Или наоборот – сползался.

– Уходим, Дон, – сказал Збышек сквозь зубы. – Уходим, на фиг!

– Попробуем. Но сначала осмотримся. Макроп! Предложи киберпилоту беспилотного экспресс-лаборатории перейти под мою команду. Как его зовут?

– Блок интеллекта киберпилота лаборатории заперт.

– Збых! Иди в систему, включи сознание киберпилота и выведи его ко мне на приборы. Мне нужны все в округе!

– Есть, – сказал Збышек, подгоняя правый присосок.

– Макроп, все данные с твоих регистраторов и регистраторов экспресс-лаба – в ящики радиобуя и радиобуй за борт, по направлению к шипоносцу!

– Готово. Отстреливаю буй. Направление на шипоносец определяю приблизительное, по положению в пространстве “Калигулы” на момент изменения окружающего пространства.

– Почему – приблизительно?

– Потому что я не вижу и не слышу “Ямахи”. Кроме того, я не вижу звезд. Я вижу только экспресс-лабораторию, буй, сто-двести тонн рассеянной в вакууме массы – и все. Шеф Дон! На связи киберпилот Авраамиус.

– Здесь киберпилот экспресс-лаба “Ямаха-09”, меня зовут Авраамиус. В связи с полным изменением метрик окружающего пространства и потерей связи с Большой Машиной “Ямахи”, поступаю в подчинение Шефу Дону, Шефу Збыху.

– Что ты можешь сказать по поводу?

– Идет обработка данных. Изменение среды взрывное, большинству данных доверять не могу. Большинство же регистраторов и сканеров дают НЕКОРРЕКТНЫЕ данные, НЕ ИМЕЮЩИЕ СМЫСЛА данные, МНЕ НУЖЕН ОТПУСК!

– Збышек, вылечи его!

– Авраамиус, немедленно тестирование корабельных систем, немедленно разворот, немедленно подойти ко мне, немедленно убрать внутрь корпуса все сканирующие устройства, прекратить прием данных снаружи, остановить обработку данных, всю информацию в диск-хран, освободить буфер!

– Процесс завершен, Шеф Збых! Здесь Авраамиус. Подхожу к “Калигуле” сверху, вошел в оптический радиус “Калигулы”.

– Стать в трех километрах от меня. Ты несешь какое-нибудь вооружение?

– Только ПМП. Я здесь, в трех километрах. Жду приказа.

– Оставайся на связи. Не трусь. Дон, он здоров и он рядом.

– Принял. Связи нет, Збышек. И смотри – спайка надувается.

– Вокруг спайки не бывает подобных деформаций пространства!

– Збышек, что – я их устроил? Считаем, что спайка – нового типа, а мы первооткрыватели.

Воцарилось молчание.

– Антониус, – сказал Збышек. – У нас есть шансы выбраться из этого дерьма?

Четыре следующих часа прошли разнообразно. “Карраско” упорно боролся со свалившейся напастью, а Дон со Збышеком сидели в своих креслах и столь же упорно боролись с тошнотой. Гравикомпенсаторы не поспевали за скачками штурмовика.

Космос взбесился. Штурмовик несся сквозь вакуум прочь от проклевывающейся спайки и покрыл – по оценке Макропулуса – сто миллионов километров, но звезд на мониторах (и вообще) не появилось, тьма окружала корабль, и казалось, что стоят они на месте, только спидометр накручивал витки, да стремительно бледнели счетчики топлива для “норманна”. Черт его знает почему, но когда Дон принял решение об использовании привода Кумока, Макропулус взвыл и сообщил, что степень риска уходит в спираль, в пике, нельзя здесь пользоваться сингуль-питанием, рванет! Вот они и скакали на “норманне”, и ничего у них не получалось…

– Когда-то, – сказал Дон, клацая челюстями, – существовал популярный танец. Он назывался “пляска святого Витта”. По рассказам очевидцев – очень похоже на то, что творится вокруг.

– Есть хочется, – вдруг произнес Збышек. – Жутко хочется есть.

Дон повернулся к нему, выглянул из-за спинки кресла. Збышек осовело глядел на него.

– А что это такое торчит у тебя из кармана рубашки? Ну-ка, дай сюда.

Дон посмотрел на карман. Потом вынул из него указанный предмет и протянул Збышеку.

– Как ты можешь есть? Тебя не тошнит?

– Уже нет, – сказал Збышек и запихал кусок морского гребешка в рот. – Вкусно. А еще есть?

– Есть, – мрачно ответил Дон. – Лежит на кухне. Висит на кухне. Можешь взять. Подобрать. Счистить со стен. Уступаю тебе свою долю.

– Спасибо, – сказал Збышек.

– Не за что, – проворчал Дон. – Когда все это кончится?

– Прогноз риска – шестьдесят два, – проинформировал компьютер. – Определилась тенденция к снижению. Не знаю, почему.

– Збышек, тебе вот это ничего не напоминает? – Дон ткнул пальцем в надир-монитор.

– Напоминает. Стабилизирующийся канал спайки. Это он и есть. Зуб дам.

– Зачем мне твой зуб? Дон, мы сделали сто миллионов километров. Почему мы снова рядом? Что это, пся, за пыльный мешок, крев, вокруг нас?

Зияющее непроницаемой темнотой отверстие шевелилось на экране, точно живое. Края его вздымались и опадали.