ГЛАВА 28

Появление параболоидов военной разведки изменило расклад сил на поле боя у реки Сухоны мгновенно, окончательно и бесповоротно.

Две «летающие тарелки» взяли под контроль оба берега, поливая голубыми струями из крупнокалиберных деактиваторов беглых пленных, которые пытались выбраться из реки на сушу.

А теми, кто успел выбраться раньше, занялись два других параболоида.

На лес — туда, где биосканеры обнаруживали скопление людей — полетели голубые шары.

Особенно сильно пострадал отряд лучников на правом берегу реки. Две его засады представляли собой отличную мишень для параболоидов. Лес скрывал их от визуального наблюдения, но биосканеры военной разведки — самые совершенные из всех аналогичных приборов, стоящих на вооружении антропоксенов — обнаружили обе группы без труда.

Отряду Джедая повезло больше. Его люди уже успели рассредоточиться по левому берегу между двумя засадными линиями и были заняты тем, что помогали беглецам выбираться на берег.

Появление параболоидов заставило их отступить в лес и беспомощно наблюдать оттуда, как деактиваторы разят людей на мелководье.

Синие шарики впивались в голые тела, а партизаны, укрывшиеся за толстыми стволами деревьев, даже высунуться не могли, чтобы вытянуть на берег, в спасительную чащу, хотя бы кого-то.

Они держали наготове инъекторы со драгоценным антидотом, но воспользоваться ими не могли. Партизан и падающих на берегу беглецов разделяло не меньше десяти метров открытого пространства.

А потом ближайший к левому берегу параболоид выплюнул голубой шар, который угодил точно в то место, где находился командир группы.

Чтобы вытащить его, уцелевшим бойцам пришлось всадить себе профилактическую дозу антидота, и все равно на выходе из облака голубого тумана они были как сонные мухи, и их пришлось приводить в чувство новой дозой.

Партизаны отступили вглубь леса, унося пораженных, которых можно было вытащить без особого риска. Остальных бросали, повинуясь привычному лесному правилу — парализованный все равно что мертвый.

В таких группах, как эта, со своим кодексом чести, идущим еще от довоенного спецназа, был даже обычай добивать пораженных, чтобы они не мучились в плену.

Но сейчас на это не было времени. Кого могли, вытащили, а остальных оставили на поле боя. И только углубившись в дебри, на ходу оживляя пораженных, партизаны заметили, что один из них — здоровенный парень по прозвищу Циклоп — несет на руках голую мокрую девушку.

Циклоп был страшен лицом и диковат нравом. В первые недели нашествия он попал в плен и с тех пор носил в мозгу личинку-мунгара — однако сумел с нею подружиться и благополучно сбежал в лес.

Колдовству он так и не научился. Способность заговорить свою личинку еще не гарантировала умение заговаривать чужие.

Зато он участвовал в попытке прорыва на техническую плантацию антропоксенов и потерял в этой акции глаз, после чего, собственно, и стал Циклопом. Неудачно напоролся на упругую барьерную ветку внутреннего ограждения с острыми длинными колючками.

Но сам факт, что он продрался через внешний барьер «сонной изгороди», говорил о многом. Его личинка отличалась гиперактивностью. Она просто не давала ему заснуть, выбрасывая в кровь все новые порции антидота. И после этого партизаны не раз имели возможность убедиться, что голубой град Циклопа не берет.

Так получилось и на этот раз. Во всей группе Циклоп оказался единственным, кто сумел спасти кого-то из пленников в последней фазе боя, когда параболоиды никого не подпускали к урезу воды.

Но едва соратники увидели, кого именно он спас, тут же посыпались со всех сторон шутки насчет его выбора.

Из-за своей внешности и нелюдимого характера Циклоп не пользовался популярностью у женщин. А теперь он нес на руках бесчувственную девушку нежного возраста и удивительной красоты, словно сошедшую с довоенных иллюстраций к русским народным сказкам.

Разумеется, товарищи по оружию никак не могли удержаться от язвительных замечаний на этот счет.

Некоторое время Циклоп терпел молча, но потом не выдержал, потому что один из бойцов — самый бойкий, ляпнул не подумавши:

— Ты ее только не оживляй, люби прямо так. А то еще убежит.

— Зубы выбью, — лаконически проронил Циклоп в ответ, и бойкий малый сразу заткнулся, потому что по тону почувствовал — точно выбьет.

А Циклоп, между тем, остановился, положил девушку на землю и молча протянул руку за инъектором.

В первые секунды после пробуждения девушка бессмысленно озиралась вокруг, а потом вдруг вскрикнула и отпрянула. Циклоп принял ее ужас на свой счет и не очень огорчился, потому что давно привык, но очень даже вероятно, что девушку гораздо сильнее напугала толпа мужчин, беззастенчиво глазеющих на нее.

Она попыталась прикрыться руками и куда-нибудь отползти, но партизаны окружали ее кольцом и не были настроены прерывать это шоу.

И тогда Циклоп одним движением сорвал с себя куртку и набросил ее на плечи девушке. Она тут же закуталась в нее с головой и поджала коленки так, что только босые пятки торчали наружу.

Тотчас же, отстранив Циклопа, к девушке склонился командир группы и спросил:

— Ты воеводу Вадима знаешь?

— Кто ж его не знает, — пробормотала девушка. — Из-за него все. Господь карает безбожников. И нас грешных с ними заодно…

— О грехах потом, — прервал ее командир. — Воевода с вами был? В каком модуле его везли?

— Не знаю я ничего, — замотала головой девушка. — Его черти с собой утащили. Убили до смерти и прямо по небу уволокли. Одно слово — безбожник. Разве можно живому человеку по небу летать.

Тут партизаны единогласно решили, что девушка от переживаний слегка повредилась рассудком. С логикой в ее словах была форменная беда. Из них даже трудно было уяснить, жив-таки воевода Вадим, или все-таки убит до смерти — не говоря уже о том, как его полеты по небу согласуются с христианским вероучением.

Вообще-то, в христианских проповедях после вторжения антропоксенов постоянно проскальзывали новые нотки. Раз зло приходит с неба — значит, и ад находится где-то там. И у некоторых проповедников мироздание вообще перевернулось с ног на голову.

Они припомнили ветхозаветную легенду про сад Эдема, который Бог насадил на земле. И получалось в этой интерпретации, что рай находится где-то на поверхности планеты, в месте тайном и зачарованном, а преисподняя — наоборот, в космосе.

Другие же уверовали в идею двух небес — черного и белого, первое из которых — это ад, а второе — рай.

Не исключено, что на их точку зрения как-то повлияли апокрифические образы вроде булгаковского Воланда, летавшего по небу на черных конях и черных автомобилях. Черные параболоиды очень даже органично вписывались в этот ряд.

Однако к какому из двух течений принадлежала спасенная девушка, партизаны выяснять не стали. Им это было все равно. Из ее слов они выделили главное — что Вадима увезли по воздуху. Живого или мертвого — это вопрос второй, но скорее всего, живого.

Во-первых, антропоксены и зондеры старались никого не убивать, а во-вторых, если уж смерти избежать не удалось, то они не занимались вывозом трупов. Даже своих бросали без жалости, а уж чужих и подавно.

Но это уже не имело никакого значения.

Если воеводу Вадима увезли по воздуху, то он давно уже на одной из баз антропоксенов. И скорее всего не на захолустной 47-й, а где-то в центре — на одном из объектов, защищенных так, что туда без спросу даже комар не пролетит.

И вызволить его оттуда — задача даже не из области фантастики, а из области больного воображения.

А партизаны в большинстве своем отличались завидным душевным здоровьем.

ГЛАВА 29

Воевода Вадим впервые летел на параболоиде. Перелет в бесчувственном состоянии от места пленения до базы Великий Устюг не в счет — тем более, что пленных везли тогда не в параболоиде, а в десантном модуле.

Между тем, инопланетные машины интересовали Вадима Богатырева с тех самых пор, как он впервые увидел их из кабины своего истребителя-перехватчика.

Вадим был одним из первых землян, увидевших инопланетные летательные аппараты своими глазами. Он входил в группу летчиков, которых послали на перехват черного корабля антропоксенов, когда он еще проходил по разряду неопознанных летающих объектов.

Против корабля пришельцев истребители-перехватчики были бессильны совершенно, но они пытались сражаться с параболоидами, каждый из которых по размеру был меньше «МиГа».

Однако все бои, в которых участвовал Вадим Богатырев, которые он видел и о которых слышал, земные летчики проигрывали. Слишком высока была скорость и маневренность параболоидов, и драться с ними в воздухе было все равно, что на «кукурузнике» вести бой против того же «МиГа» или «Су».

За первые сутки вторжения Богатырев потерял два самолета, но оба раза успевал катапультироваться, потому что гуманное оружие пришельцев разрушало машину постепенно.

После второго спасения Богатырев оказался в осажденном Петербурге, и когда он, наконец, оттуда выбрался и дотащился на перекладных до ближайшей летной части, оказалось, что летать больше не на чем.

Войну в воздухе земляне проиграли вчистую.

Наземная война длилась дольше, но с тем же результатом. Пришельцы просто не очень торопились, методично захватывая города один за другим. На все сразу у них просто не было сил.

Антропоксены переходили от города к городу и от страны к стране, оставляя позади себя парализованное население и зондеркоманды из местных жителей, которые оживляли пораженных небольшими партиями и сортировали — одних во вспомогательные войска, других в центры изучения и репродукции, третьих на дальние базы.

И пока они неспешно продвигались по земле, у ее коренных обитателей было время организовать сопротивление.

Однако толку от этого не было ровным счетом никакого. Войска сгруппировывались и перегруппировывались, страны объединялись для отпора общему врагу и даже заклятые соперники заключали перемирие перед лицом инопланетной угрозы. Дошло до того, что евреи и арабы вместе бок о бок защищали священный город Иерусалим.

Ну и что?

Иерусалим пал точно так же, как и все другие города. И его ждала та же самая судьба, что и все прочие населенные пункты.

Какая именно судьба — антропоксены еще не решили. Это зависело от того, какой план освоения планеты примут наверху.

Если землю будет решено осваивать обычным порядком, то все города должны подвергнуться перепланировке по стандартам истинной цивилизации, и тогда в этих городах не останется ни одного довоенного дома и ни одного варварского памятника.

Если же ученые все-таки добьются превращения планеты в заповедник, то города будут засеяны местной флорой и превращены в джунгли.

Так что оба варианта не сулили ничего хорошего ни Иерусалиму, ни Петербургу, где родился Вадим Богатырев, ни даже Мурманску, где он жил в последние годы перед нашествием, охраняя северное небо от угрозы со стороны Норвегии, где располагались ближайшие натовские авиабазы.

Насчет Мурманска он специально спросил у Тес Амару — как антропоксенам удастся превратить его в джунгли, если город стоит посреди тундры.

В ответ нагаруна напомнила Вадиму про активную биомассу, которая способна любую тундру превратить в непроходимую чащу и в пустыне вырастить райский сад.

Так что генерал давно разгромленной партизанской армии мог утешиться только мыслью, что если Землю все-таки превратят в заповедник, то лесные люди смогут восстановить свои силы и со временем построят новые города ничем не хуже старых.

Если же антропоксены учинят полную перепланировку, то у лесных людей не останется даже этого шанса.

Вероятно, именно поэтому Вадим согласился отправиться вместе с Тес Амару на главную базу службы полевых исследований планеты на правах не пленника, а гостя.

Никаких обещаний он инопланетянке давать не стал, но первый шаг к сотрудничеству был сделан. И Тес Амару убедилась, что этот пленный воевода для варвара в высшей степени разумен.

Другие варвары, с которыми ей приходилось иметь дело, в большинстве своем делились на героев и трусов. Первые вели себя совершенно нелогично, пытаясь нападать на антропоксенов и лояльных антропов даже в абсолютно безнадежных условиях.

Иногда у Тес Амару складывалось впечатление, что у этих людей полностью отсутствует инстинкт самосохранения — или же он пропадает под влиянием безумия, которое охватывает героев в плену. Некоторые из них словно специально искали смерти и огорчались оттого, что антропоксены всеми силами стараются сохранить им жизнь.

Трусы вели себя гораздо более логично. Они соглашались сотрудничать под угрозой боли, смерти или отправки в лаборатории для опытов (последнего варвары боялись больше всего). И это было нормально — но варвары, оставшиеся на свободе, почему-то относились к этим людям с недоверием и даже презрением.

У антропоксенов существовали серьезные проблемы с морально-психологической оценкой земных понятий. Усвоить слова «герой» и «трус» несложно. Но уяснить, почему слово «герой» носит положительный оттенок, а слово «трус» — отрицательный, было для большинства антропоксенов очень затруднительно.

Для пришельцев герой был безумцем, который поступает наперекор не только логике, но даже и элементарным инстинктам. А трус — наоборот, вполне разумный человек, вставший на путь цивилизованности. И перевернутая варварская логика вызывала в них естественное недоумение.

Как говорил один грузинский лингвист, объяснить, почему русские в слове «кон» пишут мягкий знак (конь), а в слове «тарэлька» — не пишут (тарелка), наука не в состоянии.

А воевода Вадим был не герой, но и не трус, ибо сотрудничать он согласился не под угрозой смерти или боли, а под влиянием разумных доводов.

Не зря все-таки Тес Амару столько лет изучала землян. Обобщив все, что она слышала о Вадиме, и обменявшись с ним первыми общими фразами, она безошибочно поняла, что если попытаться воздействовать на него угрозами, то он, скорее всего, поведет себя, как герой.

Но при этом воевода — не безумец и не фанатик. И следовательно, лучший способ склонить его к сотрудничеству — это разговаривать с ним на равных. И предложить равноценный обмен. Ты нам — помощь в борьбе за превращение земли в заповедник, а мы тебе — шанс реализовать великую мечту лесных людей. Мечту о свободном размножении и расселении по всей земле о сытой жизни и об изгнании захватчиков.

Последнее было наиболее спорно, но Тес Амару акцентировала внимание на том, что регулярные силы и вспомогательные войска антропоксенов планету покинут.

Останутся только ученые и необходимая для их безопасности охрана. И эти ученые (а тем более охрана) будут как можно реже показываться лесным людям на глаза, потому что для полноценного изучения дикой природы наблюдатели должны оставаться незаметными.

Но когда параболоид начальника полевых исследований планеты увозил Вадима из Великого Устюга на главную базу, воевода был хмур и задумчив. И не только потому, что опасался прослыть предателем, пойдя на сотрудничество с инопланетными учеными, но и потому, что их план не казался ему таким уж замечательным.

Как-никак, он предусматривал удаление с земли большей части ее населения. Антропоксены собирались вывезти на свои инопланетные базы всех лояльных антропов.

В представлениях лесных людей все они были трусы, предатели, инопланетные лизоблюды, а женщины — еще и вражеские подстилки, но Вадим, как человек разумный, прекрасно понимал, что у них просто не было другого выхода.

Не каждый может быть героем, а что такое нестерпимая боль наподобие той, которую может причинить своему носителю незаговоренная личинка-мунгара, он на своей шкуре испытал, когда его брали в плен.

Такая боль страшнее смерти. Она способна на всю жизнь сделать человека верным слугой пришельцев — лишь бы только этот ужас не повторился снова.

И как после этого относиться к плану пришельцев выселить с земли всех, кто под страхом этой боли согласился на них работать?

Очень даже может быть, что лесные люди примут проект инопланетных исследователей на ура. Еще бы — ведь в их распоряжении окажется вся Земля, пусть даже и без городов.

Живи не хочу!

Никто не знал точно, сколько всего на планете лесных людей. Но счет шел в лучшем случае на десятки миллионов. А скорее — просто на миллионы.

В первый год нашествия в леса уходило гораздо больше народу. Но никто не считал, сколько их перемерло с голодухи уже в первую зиму и сколько еще сдалось пришельцам за кусок хлеба.

Правда, было тогда и обратное движение. Уже захваченные антропоксенами и заряженные личинками-мунгара люди бежали в леса целыми толпами.

Чьи-то личинки сами нежданно-негаданно входили с людьми в такой симбиоз, что не могли уже ни убить их, ни причинить им боль, и только требовали в награду за свое «дружеское отношение» как можно больше плотских удовольствий.

Другие надеялись на чары лесных колдунов, про которых ходили самые невероятные слухи и легенды.

Но поток беглецов быстро иссяк, когда пленники антропоксенов узнали (в основном от бежавших навстречу — из леса в инопланетную неволю), что жизнь в лесу — не сахар, что голод — не тетка, а холод — не дядька, и что колдуны далеко не всегда успевают заговорить личинку раньше, чем она по сигналу наблюдателя начинает терзать носителя болью.

В последние годы лесные идеологи из числа старейшин и их приближенных, очень радуются тому обстоятельству, что численность лесных людей растет. Детей в общинах больше, чем взрослых, у каждой бабы — по пять-десять ребятишек, и даже облавы и налеты зондеров не могут нарушить эту тенденцию.

Эти сентенции расходятся по всем общинам в проповедях и сплетнях с неизменным рефреном: «Когда-нибудь нас станет так много, что мы передушим всех гадов голыми руками». И простые люди этому верят.

Старейшины не любят упоминать, что прежде чем повернуть на рост, численность лесных людей упала до абсолютного минимума. И о том, что лес способен прокормить очень ограниченное число людей, они тоже умалчивают.

А если эти соображения и просачиваются в массы, то они тотчас же нейтрализуются другими.

— Вот добудем волшебную закваску — и заживем, как короли, — успокаивают себя и друг друга лесные люди, и тревога, что если не детям, то уж внукам наверняка в лесу будет нечего есть, сходит на нет.

Внуки еще бог знает когда родятся, а волшебную закваску герои-партизаны добудут со дня на день — так что беспокоиться не о чем. Разве что о том, чтобы эту закваску разделили между всеми по справедливости.

Но воевода Вадим, который несколько лет разрабатывал планы захвата активной биомассы, с некоторых пор перестал этим заниматься, потому что понял всю бессмысленность подобных планов.

И дело даже не в охране, а главным образом в том, что волшебной закваской нельзя поливать землю из ведра. Необходимо специальное оборудование, защитные костюмы и черт знает что еще. Рабочая смесь вообще непригодна для хранения и транспортировки. Она образуется из нескольких ингредиентов в специальных смесителях и сразу выливается на грунт или в воду.

Когда воевода получил совершенно точные разведданные на этот счет и под большим секретом сообщил их старейшинам, его убедительно попросили больше никому об этом не говорить.

Старейшины прекрасно понимали, что параболоид-поливалку со смесителями на борту партизанам никогда не угнать, но они понимали также и то, что без мифа о волшебной закваске у лесных людей пропадет вера в будущее.

Та самая вера, ради которой все лесные общины вот уже семь лет сохраняют между собою мир, хотя порой им очень хочется учинить друг с другом кровавую разборку из-за хлебных мест, образа жизни или благоволения небес.

ГЛАВА 30

Благоволение небес — это было единственное, о чем думали фанатики из Ордена креста и меча, когда они решили напасть на отряд полковника Демьяновского в тот самый час, когда он пытался на расстоянии управлять операцией по освобождению воеводы Вадима.

Управлять, по сути дела, было уже нечем — операция сорвалась, и партизаны понесли большие потери, отвечать за которые предстояло князю Игорю, как организатору акции. Они освободили какую-то часть пленных, но лежать по обоим берегам Сухоны осталось, пожалуй, не меньше людей.

Это еще раз подтверждало правильность обычной практики лесных людей — пленных не освобождать и парализованных считать за мертвых. Демьяновский с согласия других командиров эту практику нарушил — и в плен попало еще больше людей.

Но поскольку согласие других командиров все-таки имело место, и полковник Демьяновский не принудил партизан участвовать в этой акции, а лишь убедил их в ее целесообразности, он мог рассчитывать на то, что вина за неудачу не будет возложена на него одного.

Князь Игорь ожидал, что отвечать ему придется перед старейшинами, и даже не предполагал, что гораздо ближе найдется другая сила, готовая возложить на него и особенно на лунную ведьму Василису вину за все беды лесных людей вообще.

Черные богомольцы из Ордена креста и меча никогда, собственно, и не скрывали, что считают слугами дьявола тех, кто свалился с луны, а также и всех колдунов, которые носят в голове заговоренную личинку-мунгара.

Сами себя черные богомольцы называли «воинством» или «братией», но среди партизан в их адрес часто употреблялось слово «орден» — потому что уж очень это сообщество было похоже на монашеские ордены времен крестоносцев.

Но при всей своей воинственности до сих пор черные богомольцы ограничивались лишь словесными проклятиями в адрес «сатанинского воинства».

Воевода Вадим умел держать в узде любых фанатиков, и с тех пор, как последних отморозков, не признающих лесного закона, перебили несколько лет назад, в Северном лесу не бывало столкновений на религиозной почве.

Но воевода Вадим попал в плен — и притом не один. Среди прочих людей с его стойбища в руках зондеров оказался иеромонах Арсений и чуть ли не половина его паствы.

Иеромонах не значился в персональном розыске, и его не отделили от других пленных. Его везли вместе со всеми в речном караване, а что с ним стало после того, как караван попал в засаду, никто пока не знал.

Фанатикам судьба Арсения была неинтересна. Им нужен был только повод, чтобы нарушить вынужденное перемирие с иноверцами и безбожниками.

При этом они искренне полагали, что делают богоугодное дело. Бог почему-то не торопился помогать своим детям, попавшим в беду, и черные богомольцы сделали вывод, что Господь гневается на людей из-за того, что слишком многие отвернулись от истинной веры.

А рецепт спасения прост. Надо только обратить всех в правую веру, а упорствующих — истребить без остатка. И тогда Господь возрадуется и обратит свое лицо к людям, и его белокрылое воинство с огненными мечами будет сражаться бок о бок со смертными воинами креста.

Черные богомольцы были яркими представителями того течения лесного христианства, которое перевернуло все с ног на голову.

Они со ссылкой на Библию утверждали, что рай находится на земле, а зло приходит с неба, и были готовы объявить врагами истинной веры всех, кто думает иначе.

В силу этого они были на ножах не только с иноверцами и безбожниками, но и с теми из христиан, кто признавал учение двух небес. А это значит — с большинством православных, которым трудно было представить, что на небесах находится ад.

Однако единоверцев, которые не разделяли их фанатизма, воины креста и меча собирались перевоспитывать в последнюю очередь. А начать они решили с истребления главных врагов рода человеческого — колдунов и ведьм, которые открыто служат сатане.

Повод нашелся самый что ни на есть подходящий. Люди видели, как сына лунной ведьмы черти, прилетевшие на адских колесницах, забрали живым в свой небесный ад. И это было лучшее доказательство того, что их навела на стойбище воеводы Вадима мать мальчика — лунная ведьма Василиса, предводительница всех служителей сатаны.

Больше того, крестоносцы буквально на ходу сочинили легенду, будто сын лунной ведьмы рожден непосредственно от сатаны. Недаром ведь ни один человек во всем лесу не знает достоверно, кто его отец.

— На шабаше зачат, во грехе рожден и в прелести сатанинской воспитан! — объявил предводитель Ордена, и черные богомольцы возгласили хором:

— Воистину так!

Но добраться до принца Гамлета им теперь было не дано. Зато у них была возможность отыграться на его матери и предводитель лично пообещал, что за истребление любовницы дьявола каждому спишется половина его грехов.

А чтобы уничтожить ведьму наверняка, фанатики держали наготове осиновые колья.

В этом тоже был свой резон. Черные богомольцы были уверены, что для обыкновенного оружия Василиса неуязвима.

— Просто так эту ведьму не убьешь, — говорили они меж собой, готовя осиновые колья и жалея, что нет под рукой серебряных пуль.

В самом деле — везение Василисы кому угодно могло показаться фантастическим.

По всем раскладам ей полагалось умереть от жутких побоев еще в первый день вторжения, когда ее приняли за инопланетную шпионку. Или в крайнем случае скончаться при родах от кровотечения. Или подохнуть с голоду в любую из зим, поскольку те, кто свалился с луны, вечно пренебрегали заготовкой продуктов.

Она могла погибнуть или попасть в плен в любой из тех передряг и авантюр, без которых Василиса просто не умела жить.

Но она была жива до сих пор. Она даже не попала в плен или, пользуясь терминологией фанатиков, не была унесена живьем в преисподнюю, хотя сегодня во время облавы казалось, что у нее нет выхода и шансов на спасение тоже нет.

И все же она спаслась и на этот раз.

Зондерам не удалось захватить лунную ведьму — но воины креста и меча были хитрее. Они сумели приблизиться скрытно и взять слуг сатаны в кольцо в тот момент, когда все они, включая малолетних ватажников, с увлечением следили за ходом боевой операции на реке Сухоне.

И когда все они разом выскочили из-за деревьев с криком: «Бей демонов!» — у кого угодно могло создаться впечатление, что непреходящее везение лунной ведьмы на этот раз ей изменило.

ГЛАВА 31

Планам юного принца Гамлета замкнуться в гордом молчании не суждено было сбыться. Лояльные антропы из Службы исследований ненароком больно задели его гордость, и смолчать Гамлет не смог, а заговорив, не мог остановиться.

Началось все с того, что каталку с привязанным принцем вытащили из трубы диагностического устройства, и она чудесным образом трансформировалась в некое подобие кресла.

Оставаясь привязанным, Гамлет сменил лежачее положение на сидячее, и перед его глазами появился мужчина в белом, который почти ласково сказал по-русски:

— Ну, как тут наш маленький дикарь?

Это и вывело Гамлета из равновесия.

— Я не дикарь! — закричал он в ответ. — Сами вы дикари, предатели поганые! А мой отец был главный король земли и неба. То, что вы его убили — это вы сами себе сделали хуже, потому что теперь я вас всех убью. И вашего главного короля убью, так что пусть не надеется!

Среди партизан многие горели желанием лично убить главного короля антропоксенов, даже не подозревая, что его не существует на свете. Верховное руководство цивилизацией истинного разума осуществлял Ареопаг Высшей Мудрости, который объединял старейших Хозяев, имеющих право на возобновление жизни сразу после отречения от предыдущего носителя.

Желая утихомирить мальчика русскоязычный медик из числа лояльных антропов вступил с ним в полемику и сделал попытку объяснить, что у антропоксенов нет никакого короля.

А Гамлет на это заявил, что когда он перебьет всех врагов, кроме тех, которые сдадутся, он станет самым главным королем, и тогда всем присутствующим не поздоровится.

Присутствующие, однако не испугались, а наоборот, стали смеяться, и это распалило Гамлета еще пуще. И в запале он стал гнать взахлеб примерно ту же самую пургу, которую давно уже знали наизусть его ватажники, любившие слушать вечерами у костра рассказы о славных деяниях минувших времен.

Гамлет утверждал, будто бы отец его был король, и он единственный из всех правителей Земли не стал прятаться от пришельцев в глубоком бункере, а вышел с ними на открытый бой и погиб, как герой.

А остальных королей, царей и президентов антропоксены взяли в подземельях тепленькими и увезли к себе на орбиту для опытов.

Ватажники слушали Гамлета, открыв рот, и в большинстве своем верили каждому слову. Сами они смутно представляли себе жизнь до вторжения, так как родились позже, книжек не читали, кино не смотрели и от родителей узнавали немного.

А Гамлет был буквально переполнен историями, которые рассказывали ему те, кто свалился с луны.

К десяти годам он уже назубок знал историю своего тезки, Принца Датского, который плохо кончил, а заодно с ним д’Артаньяна, Айвенго, короля Артура, Дон Кихота и других хороших людей.

Вот только в интерпретации Гамлета выходило, что эти добрые люди жили все одновременно и прямо непосредственно перед вторжением. А рядом с ними орудовали другие такие же, от Шерлока Холмса до Фантомаса включительно.