ГЛАВА 5

Боевой параболоид антропоксенов способен с места развивать третью космическую скорость и так же мгновенно останавливаться.

От чудовищных перегрузок экипаж и пассажиров спасают бортовые антигравы, без которых все живое на борту просто расплющило бы в лепешку и при разгоне, и при торможении.

Однако маневры такого рода вызывают большой перерасход энергии, и за это пилоты параболоидов их не любят. Потому что энергия — главный дефицит цивилизации антропоксенов.

На концентрированной энергии сверхсвета базировалось в этой цивилизации все — от межзвездных полетов до технических плантаций, которые удобрялись «активной биомассой», обработанной энергетическим облучением.

А получить концентрированную энергию можно было только одним способом.

Просторы космоса непрерывно бороздили «танкеры» антропоксенов — звездолеты, которые в сверхсветовом полете превращали протовещество, растворенное в пространстве, в энергию особого рода.

Другие корабли тоже не гнушались этим попутным промыслом. И для мирных нужд цивилизации энергии хватало с лихвой.

Но пилоты боевых параболоидов вспоминали о ее нехватке всякий раз, когда их инструктировали не превышать без необходимости оптимальную скорость, не совершать энергоемких маневров и по возможности использовать плавный разгон.

Мирные потребности и военные нужды — это две большие разницы. На мирной планете никому и в голову не придет разгонять машину с места до космической скорости и проделывать другие акробатические трюки, на которые способен боевой параболоид.

Пилот параболоида, который вез под днищем десантный модуль со спецгруппой мастеров восточных единоборств, тоже строго следовал инструкции по энергосбережению. Он целых полторы минуты разгонялся с ускорением в 1g, после чего продолжил путь на тройном сверхзвуке, что считалось оптимальной скоростью для дальних перелетов.

Но к исходу первого часа полета пилот параболоида уже знал, что ему предстоит один из самых энергоемких маневров.

Координатор операции передал детали выхода на цель. Примерно за сто километров от нее — ускорение до первой космической, а потом резкая остановка прямо над целью. Эффект внезапности потрясающий, но и расход энергии — тоже.

Видимо, наверху посчитали, что внезапность важнее.

Где-то над Волгой к одинокому параболоиду, летящему с юго-востока, присоединились еще четыре. Полный квадрат, и у каждого — десантный модуль под брюхом.

До сих пор полет казался затяжным — ведь параболоид был в воздухе почти полтора часа. Но как только у него появились спутники, время помчалось стремительно, словно сорвалось с цепи.

Пять параболоидов неслись сквозь ночь растянутым ромбом с точкой посередине. Параболоид со спецгруппой какое-то время летел выше, но потом нырнул вниз и помчался со снижением и ускорением вперед.

В следующую секунду стройный ромб рассыпался, потому что пилоты других параболоидов отреагировали на рывок не одновременно.

Теперь инопланетные машины полого пикировали на цель, до которой оставалось еще несколько сот километров.

На последней сотне километров они вырвались из-под власти земного притяжения и держали такой угол снижения, чтобы земля в силу своей кривизны не уходила «из-под ног», отпуская параболоиды в космос.

А в последний момент передовой параболоид нырнул еще глубже, едва не задевая верхушки деревьев и остановился, как вкопанный, прямо в той точке, которая была отмечена на компьютерной карте навигации.

Выход на цель был совершен идеально. Но, протянув руку к кнопке разгерметизации десантного модуля, пилот параболоида машинально бросил взгляд на измеритель расхода энергии. И отчетливо понял, что с таким остатком до орбитальной станции ему не долететь.

ГЛАВА 6

Лесных людей, мирно спавших в своих землянках, разбудил страшный грохот — такой, будто небо упало на землю. И даже дозорным, которые бодрствовали на своих постах, понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что весь этот шум произвел один-единственный параболоид, остановившийся на полном скаку прямо у них над головой.

Динамический удар при мгновенном переходе параболоида с первой космической скорости на дозвуковую запросто может разорвать барабанные перепонки. Слух обитателям стойбища спасло только то, что переход был все-таки не совсем мгновенным, и прорыв барьера случился за пару километров до цели.

Это был минимальный предел погрешности выхода на цель при такой скорости. Дальше нужна была ручная корректировка на малом ходу, и когда дозорные заметили параболоид, он как раз разворачивался над стойбищем.

Увидеть его было трудно. Черный корпус сливался с черным небом — но он заслонял звезды, а небо в эту ночь было ясным и чистым.

Дозорные еще не опомнились от первого грома среди ясного неба, а канонада со всех сторон уже возвестила, что этот параболоид не одинок. И не успели они ударить в било с криком: «Облава!» — как из всех землянок посыпались люди, кто в чем был. А были они в большинстве своем попросту ни в чем.

Тихое еще минуту назад стойбище мгновенно пришло в движение.

Легкие на подъем дети первыми сорвались с места и умчались в чащу, не разбирая дороги, как учили их взрослые специально для такого случая. Некоторые из них еще не успели как следует проснуться, но даже в этом состоянии сразу переходили на бег.

Им было проще, чем взрослым. Ребятишки лет до десяти ходили нагишом с весны до осени, а те, что постарше, довольствовались набедренными повязками.

А среди взрослых в этом отношении не было единства.

Язычники, которые стремились к слиянию с природой по примеру самого старейшины Владимира Ярославича — того, что первым показал людям дорогу в леса еще до инопланетного нашествия — не видели ничего зазорного в том, чтобы пробежаться по лесу в чем мать родила. А у остальных с этим были проблемы.

Христиане стыдились наготы до такой степени, что некоторые женщины даже спали в ночных рубашках, хотя среди лесных людей считалось роскошью иметь больше одного одеяния на сезон.

Одежда, оставшаяся с довоенных лет или пошитая в те благословенные времена, когда по деревням еще можно было сеять лен, давно превратилась в лохмотья. Но даже если православные и спали нагишом, то с утра они первым делом спешили натянуть на себя эти лохмотья, потому что без них на людях появляться грех.

Конечно, пожар, наводнение и облава — достаточно уважительные причины, чтобы пренебречь стыдом и обычаем, но все равно православные мешкали. Им надо было если не надеть на себя одежду сразу, то хотя бы захватить ее с собой.

А у партизан были свои задвиги на тему одежды и сопутствующих осколков цивилизации. Они особо напирали на то, что отказ от цивилизованных обычаев — это прямой путь к одичанию.

А надо сказать, лесные люди больше всего на свете боялись одичать. Ведь именно этого хотели добиться антропоксены.

Их инструкции по освоению планет допускали на переходный период сохранение неконтролируемых популяций аборигенов — но с тем условием, чтобы их уровень не превышал стадию первобытной дикости.

Партизаны сопротивлялись одичанию активнее всех остальных. У них еще сохранялись пережитки военной дисциплины и существовали нормативы подъема по тревоге.

Минута на подъем и пять минут на сборы.

Понятно, что за эти шесть минут надо было не просто подняться и убежать. Партизаны по тревоге были обязаны собраться с полной выкладкой и при необходимости вступить в бой.

Полная выкладка включала обмундирование, оружие и снаряжение, а кроме того, на случай экстренной откочевки заранее отряжались люди для эвакуации самых необходимых вещей, инструментов и орудий.

Но общину воеводы Вадима, в которой слились воедино остатки партизанской армии, язычники старейшины Владимира и паства иеромонаха Арсения, до сей поры Бог миловал.

Общинникам еще никогда не приходилось спасаться от внезапной облавы. Откочевки, вызванные приближением зондеров, бывали не раз — но зондеры приближались обыкновенно на автомашинах или лодках, а по лесу шли пешком, так что уйти от них лесным людям было раз плюнуть.

А тут вдруг зондеркоманда прилетела на параболоидах, точно зашла на цель, грамотно расположилась вокруг стойбища и отрезала пути к отступлению. А для довершения картины один параболоид завис прямо над стойбищем, и зондеры стали слетать оттуда вниз по эластичным тросам.

Партизаны стреляли по ним из арбалетов, и по ранениям было видно, что антропоксены экономят на средствах защиты для вспомогательных войск. На зондерах было только летнее полевое обмундирование неизвестной армии — и больше ничего. Даже касок не было, о бронежилетах уже не говоря.

Наверное, антропоксены считали, что лесные люди с их луками и стрелами, холодным оружием и автоматами, которые за отсутствием патронов можно использовать только в качестве дубин, окажутся легкой добычей.

Зондеры так не считали, но они были люди подневольные — с личинками-убийцами в голове.

Лесные люди знали, что эти личинки носят название «мунгара» — «маленький Хозяин». И носят его не зря, потому что каждая такая личинка владеет жизнью и смертью, болью и страхом, душой и телом своего носителя.

Только это еще не повод, чтобы прощать зондеров, которые предали род земной и пошли на службу к проклятым мутантам с мерзкими инопланетными тварями в голове.

Наоборот, лесные люди ненавидели зондеров гораздо больше, чем даже самих антропоксенов. Оно и понятно — предатели всегда вызывают большее презрение и отвращение, нежели враги.

И потом, с антропоксенами лесные люди почти не сталкивались. Даже обращенные в прах в леса не совались, оставив эту работу зондеркомандам из лояльных антропов местного происхождения.

Зондеркомандами их прозвали лесные люди по аналогии с главными врагами партизан в годы Второй мировой войны. Официально же они числились в номенклатуре антропоксенов, как «отряды очищения».

Их официальной задачей провозглашалось «очищение неосвоенных территорий от опасных и вредных форм жизни, препятствующих подготовке этих территорий к полезной эксплуатации».

Формально все было правильно. Никто не спорил, что самой опасной формой жизни, наиболее активно препятствующей подготовке неосвоенных территорий к полезной эксплуатации, были как раз лесные люди.

Но все-таки название «зондеркоманда» подходило к «отрядам очищения» гораздо больше.

И вот сейчас эта самая зондеркоманда внезапным прыжком с небес накрыла стойбище воеводы Вадима, не оставив его обитателям никаких путей к отступлению.

ГЛАВА 7

Когда вслед за грохотом с небес в ночном воздухе, далеко разносящем звуки, гулко зазвенело стальное било и люди на разные голоса закричали: «Облава!» — в голове воеводы Вадима сразу мелькнула мысль:

— Нас предали!

В этом был свой резон. Во-первых, сам Вадим — бывший командующий партизанской армии — представлял собой весьма ценную добычу для антропоксенов. Но гораздо больше значил его отец — старейшина Владимир Ярославич, предводитель всех язычников, первым показавший людям дорогу в леса.

И этот самый старейшина Владимир покинул стойбище воеводы меньше чем сутки назад.

Он ушел с утра, а зондеры налетели ночью.

Из этого можно было заключить, что они очень спешили. Обычно зондеркоманды не любили соваться в дебри по ночам. Тут ведь даже приборы ночного видения мало помогают. Тем более, что пришельцы не очень-то снабжают такими приборами вспомогательные войска.

А тут они примчались заполночь, да еще на нескольких параболоидах. И не какие-то тупые каратели, а спецназ — по повадке видно.

Среди карателей даже один из десяти не спустился бы с высоты в сорок метров по тросу. А эти слетали вниз со свистом и не морщились, даже когда в них попадали стрелы.

Сами зондеры почему-то не стреляли, но зато дрались отчаянно и умело.

В воздухе свистели ножи, и несколько партизан, атаковавших десант первыми, сразу упали замертво с ножевыми ранами.

Это тоже было в высшей степени необычно. Как правило, зондеры старались никого не убивать. Их основным оружием были деактиваторы с голубым градом, парализующим жертву, и антропоксены не уставали повторять им, что каждый живой человек представляет собой ценность для истинной цивилизации, тогда как труп не годится ни на что.

А эти головорезы запросто косили людей направо и налево. С противным вжиканьем воздух вспарывали «звездочки», и очередная жертва падала, захлебнувшись собственной кровью.

Но продолжалось это недолго. Головорезы в несколько секунд отбились от самых смелых партизан и тотчас же растворились во тьме.

Партизаны, которые как раз уже начали впадать в панику, сильно поразились этому обстоятельству, но тут на небе словно включили свет.

Это параболоиды подвесили над стойбищем «светильники», которые осветили лес мертвенным белым сиянием, похожим на вспышку молнии, которая почему-то забыла погаснуть.

И по тому, как были расположены эти «светильники» в пространстве, опытные партизаны легко могли заключить, что зондеры окружают стойбище широким кольцом.

Один параболоид зашел от реки и сбросил десантный модуль на воду у берега. Другой завис над болотом у заводи и зондеры посыпались из него на опушку леса.

Еще два параболоида подлетели к реке уже пустые и сбросили на воду десантные модули, которые были разгружены где-то еще.

Один параболоид сразу же поднялся повыше и стал корректировать действия пеших зондеров, которые бегом устремились к стойбищу, разворачиваясь в кольцо.

Но бежать было довольно далеко. Лесные люди специально ставили свои землянки подальше от открытых мест. Так что параболоид-корректировщик с мощным биосканером на борту был нужен для того, чтобы обнаружить и перекрыть пути отхода лесных людей.

Женщины и дети разбегались от стойбища во все стороны, и зондеры не везде успевали на перехват, так что группы беглецов приходилось атаковать с воздуха.

Параболоиды сбрасывали на них голубые шары, и усыпляющий туман расползался по лесу, поражая лесных людей.

Он рассеивался быстро и в малой концентрации не представлял угрозы для набегающих зондеров, которым перед высадкой вкатили профилактическую дозу антидота. Но головорезы сэнсея Хасимото гнались за детьми так стремительно, что некоторые попали вместе с ними в облако высокой концентрации.

Профилактика помогла и здесь. Бойцы спецгруппы не уснули. Но их боеспособность на время упала почти до нуля. Непослушными руками трудно было даже достать инъектор, чтобы вкатить себе дополнительную дозу антидота.

Шатаясь, как пьяные, и то и дело запутываясь в собственных ногах, зондеры несколько минут приводили друг друга в чувство, а в эфире тем временем сцепились координаторы двух операций.

Бойцов «отряда очищения», разумеется, тоже инструктировали перед операцией, что в детей из деактиваторов на этот раз лучше не стрелять, а главное — не надо мешать действиям тех, кто прилетел в пятом параболоиде. Но они, как водится, напрочь об этом забыли — и не только зондеры, но и пилоты боевых машин.

Пилоты были антропоксенами, обращенными в прах, и эта ситуация как нельзя более наглядно показывала, насколько вредно не иметь Хозяина в голове.

Думать своими мозгами у пилотов получалось не очень хорошо.

Координатор и переводчица, летевшие в том параболоиде, который вез спецгруппу, подняли кипеж сразу же, как только первый голубой шар упал на лес. Их операция срывалась самым очевидным образом — и не только из-за того, что под обстрел голубыми шарами угодили бойцы спецгруппы.

Проблема была в детях, за которыми эта спецгруппа охотилась.

Неважно, каким оружием поражен ребенок — голубым градом или синим туманом, в который превращаются эти чертовы шары. В любом случае для целей операции этот ребенок уже непригоден.

Какова конечная цель операции, координатор и переводчица сами толком не знали, но критерии пригодности усвоили твердо.

Но старшим по команде был координатор основной операции. Он вообще был недоволен, что к его акции пристегнули эту спецгруппу, а когда пристегнутые начали еще и рыпаться, вообще вышел из себя. Вернее, вышла, потому что координатором была инопланетянка, обращенная в прах.

— У меня приказ — никого не выпускать из зоны сосредоточения, — сказала она и раздельно повторила: — Ни-ко-го. И мне плевать, в какие игры играет ваша спецгруппа. У меня своя задача и я обязана ее выполнить. Потому что за невыполнение меня просто расстреляют.

— За срыв секретной операции особой важности тебя расстреляют еще быстрее, — услышала она в ответ, и это подействовало.

На инструктаже офицерам «отряда очищения» говорили, что под их прикрытием будет выполняться операция для нужд Службы исследований. Вот они и отнеслись к ней соответственно. Но ведь черт его знает — вдруг это тоже прикрытие, и на самом деле операция выполняется совсем для других нужд.

Во всяком случае, голубыми шарами параболоиды зондеркоманды плеваться перестали. И тут же стало очевидно, что без них вся основная операция идет прахом.

Зондеры не сумели замкнуть кольцо, и сквозь прорехи прорвались главные силы партизан.

ГЛАВА 8

Воевода Вадим уходил со стойбища среди последних, когда зондеры уже и не знали, что им делать, пытаться замкнуть кольцо, как велит боевое задание, или же гоняться за разбежавшимися партизанами по всему лесу.

Разумеется, из окружения вышли не все. Многие остались лежать между землянками и на сотни метров вокруг, парализованные голубым градом и туманом из синих шаров.

Но с другой стороны, зондеры легко могли убедиться, что живых и дееспособных людей в кольце, которое они с грехом пополам все-таки замкнули, не осталось вообще. То есть приказ никого не выпускать и никого не упускать не выполнен.

О том, чтобы исполнить его на все сто процентов, теперь можно было забыть. Но зондеры хотели по меньшей мере оправдаться перед командованием. И потому рассыпав строй, группами по четыре человека и меньше устремились в погоню за беглецами.

Однако разыскивать лесных людей в их родных дебрях — занятие неблагодарное. В этом деле плохо помогали даже боевые биосканеры. Они удобны, когда надо разглядеть противника сквозь стену — а в лесу, полном живности, эти приборы уже на расстоянии в сто метров с трудом отличают человека от собаки.

А обитатели стойбища успели разбежаться уже на много сотен метров.

Зондеры тыкались вслепую, а тем временем воевода Вадим то и дело встречал своих людей.

Затаившиеся дети сами выбегали ему навстречу. Женщины бесшумно появлялись из-за кустов, осторожно ступая по лесной подстилке босыми ногами — не то что зондеры в их десантных ботинках, топот которых слышно за километр.

А в довершение всего Вадим встретил на краю болота собственную сестру Василису, которая вылетела откуда-то разгоряченная и нагая, как в первый день творения, и сразу огорошила брата вопросом:

— Ты Гамлета не видел?

Вопрос этот мог показаться странным только непосвященному. А лесные люди не только в общине воеводы Вадима но и на сотни километров вокруг отлично знали, что Гамлетом зовут единственного ребенка Василисы.

Двенадцать лет назад, когда он родился, Василиса чуть не умерла, и пока ее лечили по методу пришельцев — погружением в анабиоз с последующим оживлением — новоиспеченный дедушка Владимир Ярославич и иеромонах Арсений чуть не подрались по поводу того, крестить младенца или нет.

Старейшина Владимир хотел дать ребенку языческое имя Неждан, но иеромонах воспротивился этому категорически, и спорщики зашли в тупик.

Неплохо было бы спросить отца ребенка, но проблема заключалась в том, что ни один человек в общине понятия не имел, кто, собственно, его отец.

В те времена под влиянием стресса от вторжения инопланетян и связанных с оным приключений юная Василиса ударилась во все тяжкие, и на отцовство могла претендовать половина общинников.

В результате пришлось ждать, пока все у Василисы заживет и ее можно будет оживить.

Как показали дальнейшие события, зажило у нее далеко не все. То ли оживили слишком рано, то ли травмы были слишком серьезные. Так или иначе, застарелые повреждения внутренних органов привели к тому, что после первых родов она потеряла возможность иметь детей.

Происхождение застарелых повреждений объяснялось тем, что в первый день вторжения Василису избила до полусмерти обезумевшая толпа, приняв девушку за инопланетную шпионку.

Она ведь уже тогда была предводительницей тех, кто свалился с луны, и имела совершенно неземной вид.

Но так или иначе, после родов Василису погрузила в анабиоз ее родная мать, главный медик партизанской армии. А через несколько дней благополучно оживила ее трофейным инъектором с антидотом.

И тут Василиса в очередной раз утвердила окружающих в мысли, что у нее не все дома.

Она возжелала назвать новорожденного сына Гамлетом, аргументировав это тем, что ему на роду написано стать королем освобожденной земли.

Тут на роженицу набросились сразу все. Христиане корили ее за то, что имя неправославное, язычники — за то, что оно нерусское, а партизаны из военных со свойственным этой категории людей прагматизмом, намекали на то, что над мальчишкой будут смеяться сверстники.