56

На полпути из Глебовки Коваль передумал ехать в город, потому что на все вопросы Толик Гусев орал в ответ одно и то же:

— Я не понимаю, о чем вы говорите!!

— Останови, — попросил Коваль водителя. Тот послушно исполнил просьбу, и сыщик произвел с ним окончательный расчет, объявив: — Дальше мы пойдем пешком.

Шофер, пребывающий в перманентном восторге по поводу заработанной суммы, дал Ковалю свой телефон, помахал ему рукой и умчался.

Олег и Толик остались одни, в том месте, где шоссе пересекалось с лесной дорогой.

— А сейчас мы спокойно пойдем по этой дороге, — сказал Олег. — Бежать не советую — я хорошо стреляю. Целиться буду в коленную чашечку. Это, во-первых, очень больно, а во-вторых, неизлечимо.

— Да что я вам сделал?!!

— Ты до сих пор не сказал мне, что ты знаешь про Яну Ружевич.

— Я ничего не знаю про Яну Ружевич и ни про кого!

— Есть один маленький нюанс. Ее похитители тоже охотятся за тобой, и они вопросов задавать не будут. Они уже убили человек двадцать, так что лишний труп для них ничего не значит.

На самом деле похитители Яны Ружевич убили меньше десяти человек, но Олег для солидности присовокупил к ним еще и других жертв из мира шоу-бизнеса, число которых за последние дни умножилось необычайно.

Продолжая светскую беседу. Коваль и Толик отошли от шоссе, и Олег заставил неудачливого шантажиста войти в лес. Для этого ему пришлось показать пистолет и даже образцово-показательно передернуть затвор. Зато после этого Толик стал послушен, как овечка — только на вопросы перестал отвечать вовсе.

Проблема была еще и в том, что Коваль нарвался на Толика случайно. Он знал только то, что Толик был назван «свидетелем по делу о похищении Яны Ружевич» в объявлении, вывешенном чуть ли не на всех городских столбах. При каких обстоятельствах видеопират оказался свидетелем и о чем именно он мог бы свидетельствовать, Олег понятия не имел. А потому не мог задавать наводящие вопросы.

А Толика то ли заклинило от ужаса, то ли он решил быть хитрым до конца и, угадав, что его визави ничего конкретного не знает, углубился в раздумья по поводу того, как лучше выкрутиться.

С одной стороны после того, как Гусева выставили перед всем городом в качестве свидетеля по делу о похищении певицы, предположение Коваля о том, что на него охотятся похитители, представлялось вполне резонным. Но это, по мнению Толика, говорило отнюдь не в пользу того, чтобы расточать свои свидетельства направо и налево. Напротив, неудачная попытка шантажа только подтвердила древнее правило, гласящее: «Короче язык — длиннее жизнь».

И Толик, когда оправился от шока, вызванного видом пистолета, вдруг понял, что стрелять в него Коваль не станет. Ведь ему нужна информация — а с мертвого что за спрос?

Сделав такой вывод, Толик решил тянуть волынку, пока возможно. Конечно, Марик ему не брат, не сват и даже не друг, а просто деловой партнер — но подводить его без крайней нужды себе дороже. Ладно бы за деньги — это всегда пожалуйста, а так просто подставляться под чью-то месть Толик не собирался. Он еще не осознал, что если бы похитители надумали ему мстить, то никакое молчание его бы теперь не спасло. Он уже сделал достаточно, чтобы преступники — будь они настоящими профессионалами — убили его, не задумываясь и без сожаления.

Но похитители Яны Ружевич профессионалами не были и на самом деле даже не пытались охотиться за Толиком. Они его не знали и даже представить не могли, о чем тот собирается свидетельствовать. И вывод в конце концов сделали элементарный: исчерпав все средства, неугомонные сыщики пытаются заманить их в ловушку. А таинственный свидетель — это просто блесна, на которую должны клюнуть похитители. Но Крокодил — не какая-нибудь глупая щука, и на блесну не клюет.

Поэтому Крокодил и Казанова вели себя тише воды, ниже травы и безвылазно сидели в коттедже Марика Калганова, ожидая, что ответит встревоженная общественность на их последнее требование о выкупе.

«Встревоженная общественность» тем временем гонялась за Толиком Гусевым, а Олег Коваль его уже догнал, и теперь не знал, что ж с этим чудом в перьях делать.

Но Олег недаром работал когда-то в КГБ, пусть даже и в отделе охраны. Дураков туда не брали, а интуицию ценили не меньше, чем ум, да еще и тренировали дополнительно. Олег легко выстроил в уме цепочку: «видеопират Гусев — полупрофессиональная съемка в посланиях похитителей — студия, где производилась эта съемка — место содержания Яны Ружевич». К этому примешалась услышанная все в том же разговоре на рынке фраза о студии Марика, который в Штатах. Раз он в Штатах — значит, студия пуста. Уж не там ли держат похищенную певицу?

Теперь Ковалю не требовался даже пространный ответ на его вопросы. Достаточно простого подтверждения или отрицания.

— Ты ведь знаешь, где держат Яну, — сказал он без тени вопроса. — Говори, где?!

Толик ничего не ответил, только нервно вздрогнул, и тогда Олег выбросил козырного туза:

— Уж не у Марика ли на студии?

— Знаете — так зачем спрашивать?! — не выдержал Толик.

— Фамилия Марика? Быстро!

— Калганов. Какого черта?!

— Где студия?!!

Олег орал Толику прямо в ухо, не давая ему опомниться:

— Где студия? Говори!

— Не знаю я!

— Врешь! Опять врешь!

— Нет! Честно — не знаю. Я там не был никогда.

— Где живет Марик?

Толик заколебался, но Олег сделал ему страшные глаза и проорал:

— Ну?!!

— Циолковского, 72-16. Только его нет. Он в Штатах.

— Откуда знаешь, что Ружевич на студии?

— Я не знаю. Я догадался. По фильмам.

— По каким фильмам?

— Ну, Марик — он в этой студии порнуху снимает. Ну, и когда эти, в намордниках, с Ружевич развлекаются — очень похоже.

— Так. Хоть примерно — где может быть студия? 190

— Я сказал — не знаю. За городом где-то. Дом у него там.

— Кто мог занять этот дом в его отсутствие?

— Слушай, ты издеваешься? Я ему не брат и не родственник.

— Друзей его знаешь?

— Не знаю я никого.

— Слушай, Гусь. Ты все равно его уже сдал с потрохами. Так что договаривай.

— Никого я не сдавал! Ты все сам знал, а теперь на меня стрелки перевести хочешь. Ничего не буду говорить.

— Ну, и черт с тобой. Ты мне больше не нужен. Можешь идти.

— Куда?

— Куда хочешь.

— За мной, правда, охотятся?

— Этого я не знаю. Но если охотятся — ты это быстро заметишь.

— И что же мне делать?

— Я тебе тут не помощник. Ты кашу заварил — ты и расхлебывай.

— Но я же тебе помог, — Толик как-то незаметно перешел на «ты».

— Нет, ты мне не помог. Главного ты не сказал.

— Чего? Кто у Марика друзья? Так я, правда, не знаю. Знакомых всяких много — что мне, всех перечислять?

— Таксисты среди знакомых есть?

— А почему таксисты?

— Есть или нет?

— Ну, есть. Эдька Костальский. Он иногда баб к Марику возил. На съемки, и трахаться.

— Что одно и то же, как я понимаю. Ты с ним хорошо знаком?

— Нет.

— Но Костальский знает, где находится студия?

— Конечно. Он же людей туда возил.

— Хорошо. Уже теплее. Кто еще знает, где студия?

.

— А я откуда знаю? Мишка Трубин должен. Оператор ихний. Еще Генка-сексонарколог. Борька Стрепет.

— Фамилия или прозвище?

— А я у него паспорт не спрашивал.

— Подробнее о них.

— Да что ты пристал? Не знаю я ничего подробно! Генка, вроде, в медицинском учится.

— Адреса, телефоны.

Толик вынул из кармана маленькую записную книжку и принялся листать. Коваль отобрал ее и просмотрел сам.

— Обломись, — сказал Толик. — Ничего не поймешь.

— Объясняй, — потребовал Коваль.

Сексонарколог обнаружился на букву «К» и был обозначен как «Крокодил Гена». Олег отметил его галочкой. Точно так же совместными усилиями нашли и пометили других, после чего Коваль все-таки забрал книжку, сказав:

— Потом верну.

— Э, мы так не договаривались! — отреагировал на это Толик.

— Мы никак не договаривались. Однако ты меня убедил в своей искренности. Поэтому вот тебе сто «тонн», железная дорога в той стороне. На электричке до Белогорска, оттуда поездом, куда угодно. И не возвращайся, пока все не уляжется. Когда уляжется — узнаешь из «Новостей».

— Интересно, далеко ли я уеду на сто «тонн»?

— Больше ничем помочь не могу. Мне некогда, у меня дела. Когда все кончится, обязательно скажу Яне, что ты помог ее спасению. Может, она наградит тебя щедрее.

57

Марина Волколакова — порноактриса и эротическая фотомодель — оказалась умнее видеопирата Толика Гусева. Она не стала назначать встречу на темном страшном пустыре, да и шантажировать, в сущности, никого не собиралась. Толик просто допустил роковую ошибку, когда убедил себя в том, что версия, будто похищение Яны Ружевич — это всего лишь хитрый рекламный трюк, правдоподобнее, чем все остальные. А когда люди из «Львиного сердца», которым он позвонил, очень легко приняли его условия, Толик еще больше утвердился в этой мысли. Еще бы — в тот момент он был недостаточно трезв для трезвых рассуждений. Ночная беготня по нефтебазе и ее окрестностям избавила Толика от иллюзий, но было уже поздно.

Толик сам не понимал, как ему повезло, что первым достал его Коваль. Потому что фаны, введенные в заблуждение туманным объявлением с гусевским портретом, вообразили, будто он — один из похитителей. Так что попадись он в руки фанам, ему бы так просто не вырваться.

Ребята из «Львиного сердца» — особенно те двое, которые упустили Толика в ночь «русаковской битвы» — тоже охотно применили бы к нему допрос третьей степени с особым пристрастием. Так что неудачливый шантажист должен был благодарить судьбу за то, что попался в руки доброго парня Олега Коваля, который даже пистолет с предохранителя не снял, ни разу не сделал Толику больно, а после допроса даже дал денег на дорогу.

Впрочем, последнее Коваль сделал исключительно из своекорыстных побуждений — ему не хотелось утрачивать приоритет. В потере Яны Ружевич он винил прежде всего себя и хотел исправить свою ошибку самолично.

Но речь-то сейчас не о нем, а о порнозвезде местного масштаба Марине Волколаковой. Она, в отличие от Толика, насчет истинного положения дел нисколько не заблуждалась — впрочем, после «русаковской битвы» на этот счет в городе не заблуждался уже никто. Это только в Москве некоторые еще цеплялись за версию о рекламном трюке, наложившемся на шоу-бизнесменские разборки — но и то лишь потому, что не хотели признавать очевидной истины: шоу-мир оставил своего человека в беде и все это время валял дурака, ссылаясь на шутки хитрого Горыныча. А на самом деле похищение было настоящим, и смерти вокруг этого дела — тоже настоящие, и их с каждым днем становится все больше.

Но московский шоу-бизнес далеко, а городская порнозвезда — прямо в гуще событий. У нее появилась ценная информация, и она решила ее продать — просто и без всяких выкрутасов, как и положено в царстве рыночной экономики.

Марина Волколакова выяснила адрес Артема Седова, пришла к нему домой и сказала без обиняков:

— Я знаю, где прячут Яну Ружевич.

— Где? — задал совершенно естественный вопрос Артем.

— Тысяча долларов, — сказала порнозвезда, изобразив голливудскую улыбку.

— Что — тысяча долларов? — не понял (или сделал вид, что не понял) журналист.

— Цена моего ответа, — пояснила Марина.

— Даже не смешно, — сообщил Седов.

— Ни капельки не смешно, — согласилась Марина, — Но вы ведь уже поняли, что денег на выкуп вам не собрать. А у меня есть точная информация. Тысяча баксов против трех миллионов.

— Тысяча баксов за красивую сказку? Не первую, между прочим.

Марина выудила из своего ридикюля красную книжицу и через стол эффектным щелчком послала ее журналисту.

— Мой паспорт, — пояснила она. — Если Яна там вы мне его возвращаете. Если нет — я возвращаю деньги.

— А вы не боитесь мести бандитов? — спросил Артем, листая паспорт.

— Ужасно боюсь. Это меня страшно возбуждает. Наверное, я мазохистка.

— Наверное, — не стал спорить Артем. Он поднял трубку телефона и набрал номер. Безбородов оказался дома.

— Седов говорит, — сказал Артем. — Тут ко мне пришел человек, который утверждает, что у него есть информация о месте, где держат Яну. Просит тысячу долларов. Я могу расплатиться вашими деньгами.

— Правдоподобно?

— Пока не знаю. Информатор предлагает в залог паспорт. А в нем — адрес. В случае чего мы сможем вернуть деньги.

— Хорошо. Плати.

— Будет просьба. Пришли своего человека к моему дому. Мне придется оставить тут даму, и я нe хочу осложнений.

— Дама и есть информатор?

— Разумеется.

Артем повесил трубку и сказал Марине:

— Плачу рублями па сегодняшнему курсу. Устраивает?

— Кому звонил?

— Деловому партнеру. Мне нужно отлучиться за деньгами. Будешь ждать меня здесь.

— Надеюсь, ты не пойдешь сдавать меня бандитам? Я пошутила насчет мазохизма.

— Я мог бы сдать тебя в милицию, но не уверен что это хорошая идея.

— Совершенно правильно. Я бы рассказала им, что видела вещий сон про то, как Яна Ружевич испытывает нестерпимые муки в черном замке Люцифера и жалобно стонет под тяжестью оков.

— Только не рассказывай этого мне, когда я вернусь с деньгами…

Когда Артем вернулся с деньгами (наличными скидывались в основном фанаты, и они же были хранителями этих денег — именно поэтому Седов спрашивал разрешение на их использование у Безбородова), Марина вышла ему навстречу из душа. Одеться она не потрудилась.

— Я вижу, ты чувствуешь себя, как дома, — заметил Артем.

— Ты мне понравился, — сказала она, целуя его в губы. — Но это не освобождает тебя от платы за информацию.

Журналист выложил на стол пачки денег и потребовал:

— Говори.

Марина покрутила деньги в руках, попыталась пересчитать, но быстро бросила это занятие, сказав:

— Ладно, поверю. Ее держат на порностудии Марка Киллинга. Это здесь, в городе, или за городом недалеко. Точнее не знаю. Нас возили туда с завязанными глазами.

— Это не стоит таких денег.

— Знаю. Есть люди, которые знают адрес. Двое как минимум. Один — таксист, зовут Эдик. Фамилию не знаю, но знаю номер машины, — она покопалась в сумке и протянула Артему листочек.

— Ты всегда записываешь номера машин? — поинтересовался журналист.

— Бывает полезно, — ответила Марина.

— А почему два номера?

— Две разные машины. У них там какая-то хитрая система, подробностей не знаю.

— Так, а второй?

— Второго зовут Михаил. Он у Марика оператор и правая рука. Сейчас в городе, я видела его три дня назад. Вот телефон.

Она протянула Седову еще один заранее заготовленный листок и спросила:

— Ты удовлетворен?

— Частично.

— Тогда давай трахаться. Будешь удовлетворен полностью.

— Не выйдет, — ответил Артем, берясь за телефон, — Я трахаюсь только с девственницами и женщинами безупречного поведения.

— Я оскорблена, — заявила Марина. — Мне одеться?

— На твое усмотрение. Мне нравятся обнаженные женщины.

Сказав это, Артем стал звонить по телефону. Безбородов ответил сразу же — очевидно, он ждал у аппарата.

— Принимай информацию, — сказал Седов. — Порностудия некоего Марка Киллинга. Очевидно, псевдоним. Адрес можно выяснить у некоего Михаила по телефону 36-31-12 или у таксиста Эдика, который ездит на машине с номером «а 531 ОС» или «а 547 ОС». До твоего подтверждения информатор побудет у меня.

— Ты так уверен? — спросила Марина.

— Совершенно уверен, — сказал Артем, вешая трубку. — Мой человек на улице предупрежден. И от него тебе никуда не деться.

— А если я сейчас закричу: «Насилуют!»?

— Тогда он будет свидетелем и подтвердит, что это ты пыталась меня соблазнить и вообще вела себя аморально.

— А ты всегда ведешь себя морально, да?

— Я всегда веду себя осторожно.

— Ну, и продолжай в том же духе, — сказала Марина и вышла в голом виде на балкон.

— А я разве разрешал тебе компрометировать меня перед соседями? — крикнул Артем ей вдогонку.

Но уездная порнозвезда уже беседовала с кем-то на улице — может быть, с безбородовским наблюдателем, а может, просто с прохожим, и не с одним.

Напевая: «Они любят стриптиз — они получат стриптиз», Артем улегся на диван так, чтобы видеть балкон (хотя вряд ли Марина рискнула бы прыгнуть с четвертого этажа), и стал ждать звонка Безбородова.

58

Казанову мучили дурные предчувствия. С каждым часом обещанные Крокодилом миллионы казались ему все более мифическими, и он опять ругал себя за то, что поддался уговорам Гены, поддался его таинственной силе, благодаря которой Крокодил умел подчинять себе людей.

Не видать им никаких миллионов, как своих ушей без зеркала! Пора смываться, и чем скорее — тем лучше.

Но чтобы смываться, тоже нужны деньги. А они на исходе. И если отсиживаться в Мариковом особняке, то не будет никаких новых поступлений.

Про выкуп лучше забыть. Пошел третий день с момента предъявления ультиматума — а о выкупе по телевизору ни слова. Седов — последний из тех, кто заявлял о своем намерении найти и заплатить эти деньги — сел со своей затеей в глубокую лужу.

Пусть Крокодил уговаривает себя, что еще не все потеряно. На самом деле потеряно все.

Хотя — пока на них не вышли, пока не знают их имен, кое-что еще можно успеть.

И Казанова отправился в город — добыть хоть немного денег. Когда настанет время смываться, можно будет грабануть какой-нибудь солидный магазин — оружие для этого есть, а терять все равно нечего. А пока надо только разведать обстановку и добыть немного денег честным трудом. Благо, ворота второго таксопарка всегда открыты для Эдика Костальского.

И он чуть было не дошел до этих ворот, где его уже ждали — но по пути от автобусной остановки наткнулся на хорошего знакомого и коллегу по таксистскому ремеслу. Тот ехал на своем таксомоторе и притормозил, завидев Казанову, чтобы сказать ему:

— Эдька, ты, похоже, круто влип. Менты второй день тебя домогаются. В парк ходить не советую.

Наши автомобилисты всегда сигнализируют друг другу фарами, если за поворотом притаился гаишник.

Казанова бегом помчался обратно на автобус, на электричку, за город, все в тот же порнорежиссерский особняк, и в мозгу его пульсировала только одна мысль: «Срочно сматываться! Куда угодно, как угодно — только подальше отсюда. И скорее, скорее, скорее!»

Но куда смываться? Без денег, без связей в криминальном мире, с засвеченными документами. Их портреты наверняка есть уже у каждого мента. И грим не поможет, потому что теперь, когда их вычислили, документы наверняка будут проверять у всех подряд.

По плану предполагалось, что некий знакомый Крокодила сделает им новые документы сразу после получения денег. Но раньше времени обращаться к нему Гена не хотел, чтобы не давать преследователям лишний след. Да и денег на это не было. А теперь вдруг Оказалось, что уже поздно и денег по-прежнему нет.

Черт, ведь они же считали, что после получения выкупа у них будет несколько месяцев, чтобы утрясти все дела и выехать за кордон. При этом они даже не собирались убивать пленницу. Просто предполагалось, что она ровным счетом ничего о похитителях не узнает. А потом, после эксцесса с Уклюжим, план изменился, и пленников решили оставить в подвале До тех пор, пока Крокодил и Казанова не покинут играну. Это тоже давало как минимум месяц.

И вдруг выясняется, что нет этого месяца, нет Даже недели и большой вопрос — есть ли хотя бы День? И что самое главное — нет никакого выкупа.

И Казанова хочет бежать — но не знает, куда. И вся его решимость, вся его воля к действию подавляются этим простым обстоятельством. Бежать некуда.

А Гена говорит:

— Безвыходных положений не бывает. Выход всегда есть! Рано начинаешь плакать — ты еще не в камере. Я знаю, что мы сделаем. Пусть они только придут сюда…

И Казанове ничего не остается, кроме как подчиниться Крокодилу в очередной раз. Хотя все прошлые попытки окончились плачевно, и шансов на успех с каждым часом все меньше.

Но бежать некуда.

Остается ждать.

59

— Значит так, друг Миша. Или ты через десять секунд говоришь мне, где студия, или через минуту я сдаю тебя ментам. Вообще-то они сейчас порнографию не шьют, но для тебя сделают исключение. Статья в кодексе есть, вещественные доказательства налицо — прелестный повод тебя засадить. Они ведь тоже эту студию ищут.

— С каких это пор? Что такого сделал Марик ужасного? Тем более, он за бугром. Он что, продал ЦРУ секрет привлекательности российских женщин?

— Про ЦРУ я не знаю, а вот со студией он прокололся. То ли ключи неправильно хранил, то ли плохих сторожей нанял… Короче, говори адрес. Я ведь совершенно не шучу.

— Странно. Я всегда думал, что Генка Крокодилин — хороший сторож. Почище ротвейлера. Если вцепится — ногу запросто отхватит.

— Вот именно. Я все еще жду ответа на прямо поставленный вопрос.

— Да, пожалуйста! Разве мне жалко? Марик мне де брат и даже не муж сестры. Крокодил тем более. Поселок Капитоновка, дом 13. Телефончик дать?

— Буду очень благодарен.

Миша Трубин написал телефон на спичечном коробке и протянул Ковалю с вопросом:

— Может, скажешь, в чем дело?

— Смотри сегодня вечером телевизор, — ответил Олег, пряча коробок в карман.

Он уже собрался уходить, но в прихожей задержался и спросил:

— А почему Марик Генку взял дом сторожить? Мне говорили — ты его адъютант.

— Вранье и инсинуации. И смею добавить, я не сторож, а вольный художник.

— А! Ну-ну.

После ухода гостя Миша подумал, не позвонить ли на всякий случай Крокодилу? Мало ли что — взорвут студию, а Мише потом с Мариком объясняться. Но тут же решил, что объясняться не придется — какое, в сущности, Мише дело до Мариковой студии, для которой хозяин сам нанял сторожей.

Перед отъездом порнорежиссера в Америку отношения с ним у Миши были прохладные, а с Крокодилом они такие были всегда. И на личной судьбе Михаила Трубина наезд на студию Марка Киллинга никак не скажется. Все равно он уже другой работой занят. Так что лучше посмотреть сегодня вечером телевизор — интереснее будет.

Вечер, между тем, приближался. И Мише Трубину не дали провести этот вечер спокойно. Ему снова позвонили, прервав на самом интересном месте созерцание полной версии «Истории О». Позвонили, правда, не в дверь, а по телефону, и говоривший изо всех сил старался казаться грозным и страшным, но у Него не очень получалось.

— Нам надо знать, где находится студия Марка Киллинга, и мы это узнаем, — сказал голос в трубке без предисловий.

— Счастлив за вас, — ответил Миша. Ситуация начинала его забавлять.

— Мы узнаем это от тебя, — сообщил голос.

— А чем вы будете меня пугать? — тоном капризного ребенка спросил Миша.

— Сейчас придем, и узнаешь.

— Ой, боюсь, боюсь, боюсь, — сказал Миша и жалобно запричитал в трубку. — Ну, не надо приходить, ну, пожалуйста! Не мучайте бедного мальчика. Я сам все расскажу. Только умоляю, не дайте умереть в неведении — что там такое происходит на этой студии? Слет нечистой силы?

— Не твое дело. Говори и не вздумай врать.

— Ну, я так не играю, — заявил Миша тоном Карлсона, которому не дали варенья. — Тогда можете приходить. Я как раз звоню друзьям, зову их в гости. Мы будем ждать.

— Ладно, уговорил. Там держат Яну Ружевич. Говори — где студия?

— Ого! Это начинает мне нравиться. Как я сразу не догадался? Марикова ощущалка, ну, конечно! Лучше места не найти. Ну, слушай: поселок Капитоновка, дом 13, через гараж вниз и прямо. Только имей в виду — конкуренты уже там.

— Какие конкуренты?

— Тебе лучше знать. Пришел некто, грубым шантажом вырвал у меня адрес и ушел. Так что торопись.

Миша повесил трубку и заторопился сам. То есть буквально в один миг принял решение и приступил к его выполнению. Ноги в руки, ляжки в джинсы, стопы в кеды, камеру в руки, фотоаппарат на шею и бегом марш.

Какой уж тут телевизор!

60

А милиция все еще отрабатывала связи Костальского. Правда, теперь уже Короленко не сомневался в целесообразности снятия людей с других дел ради этого, но все равно на раскрутку связей требовалось время.

Имя лучшего друга Эдика вычислить было нетрудно. Гену Кружилина знали и в таксопарке, и в студенческом кругу. Не знали только, где он сейчас — лето, каникулы, и не работает этот Гена нигде.

Сам Костальский другое дело — его работа ждет в любое время дня и ночи. Но график свободный, и понятие «прогул» Эдика не касается.

Его ждали в таксопарке и на квартире, но Эдик не появился ни там, ни там. К Кружилину тоже вломились, перепугав его родителей, но выяснили только, что дома он не живет уже давно, и где теперь — неизвестно.

Зато обнаружилась дача. И тут уже Короленко ругался непередаваемым боцманским матом (в молодости он плавал на каботажных судах по Северному Ледовитому океану), поскольку дача эта находилась в Русакове.

То есть имена преступников были, наконец, налицо.

Вопрос только, где они сами, эти чертовы преступники?

Короленко и его подчиненным очень не хотелось, чтобы имена похитителей Яны Ружевич попали в прессу раньше времени. Ведь узнав, что они практически раскрыты, преступники могут натворить массу глупостей, среди которых убийство заложницы — это цветочки, а ягодки могут быть куда похлеще.

Но у прессы оказались свои информаторы. Во всяком случае, местное телевидение передало в шестичасовых новостях, что по обвинению в похищении Яны Ружевич разыскиваются некие Эдуард Костальский и Геннадий Кружилин. И что якобы «Львиное сердце» уже вышло на след и вот-вот их возьмет, обставив милицию.

Услышав это сообщение, больше всех удивился Серебров, который только накануне вышел из изолятора временного содержания и думал теперь только о том, как бы побыстрее вернуться в Москву, где его агентство из последних сил пыталось бороться с обстоятельствами, неуклонно ведущими «Львиное сердце» к краху.

Но раз уж кто-то раздобыл и подарил прессе имена похитителей Яны Ружевич, остатки команды «Львиного сердца», работавшей по этому делу, не могли остаться в стороне. Серебров решил наличными силами организовать проверку по своим каналам, здраво рассудив, что милиция, занятая охотой, трогать частных сыщиков теперь не станет — стражам порядка просто будет не до того.

Им, и вправду, было не до того. Похоже, ближе к ночи в городе прекратилось расследование всех прежних преступлений и предотвращение новых, а вся милиция работала исключительно по делу Ружевич. Но результата никакого не было до тех пор, пока какие-то бдительные гаишники не сообщили вышестоящему начальству о том, что подростки на мотоциклах в большом количестве выезжают из города в направлении Капитоновки.

Как раз в это время розыскники докопались до связи Кружилина с Мариком Калгановым — широко известным в узких кругах порнорежиссером. Достаточно было прогнать через компьютерную систему поиска городской реестр недвижимости, чтобы обнаружить дом, принадлежащий Максиму Калганову на правах личной собственности и стоящий в поселке Капитоновка, подчиненном городской мэрии.

Но это уже была лишняя трата сил. Туда уже и так направлялся и ОМОН, и отряд быстрого реагирования, и группы захвата РУОП, и розыскники во главе с Ростовцевым, а за ними в хвосте — все милицейское начальство. Они неслись в Капитоновку короткой дорогой, под сиренами и мигалками — теперь уже не было смысла таиться. Все равно рокеры и фаны проскочили туда раньше, а за ними погналась машина ГАИ. И догнать их не было никакой возможности.

61

А Уклюжий, он же Шурик Твердохлебов, актер городского драмтеатра, находящийся в очередном отпуске — в связи с чем его внезапное исчезновение ни у кого не вызвало подозрений и вообще никем не было замечено, — тем временем совершенно вылечился от своей наркомании. То есть у него кончилась ломка, и он, наконец, смог наслаждаться любовью в полную силу. А любовь — она вообще-то прекрасно помогает от всех болезней, кроме венерических. Каковыми Уклюжий не страдал по причине девственного образа жизни и привычке использовать для инъекций личный шприц.