"Надо сходить к зубному, - подумал он. - Или к невропатологу".
      Между тем Ясука Кусака еще не умер, поскольку снаряженная для его почетной ликвидации команда киллеров еще не успела даже покинуть Японию.
      - Нет Годзиро-сан, господин Кусака еще жив, - ответил якудза, похожий на студента в черных очках, склонившись перед боссом в почтительном полупоклоне.
      - Тогда почему я вижу вас здесь? - удивился Годзиро-сан и хмуро посмотрел персонально на юного Анаши Кумару.
      Анаши побледнел, молча повернулся и ушел делать себе харакири.
      Однако у него сильно дрожали руки, и меч все время выпадал, обрушиваясь на кафельный пол с противным звоном, который был хуже, чем царапанье железом по стеклу.
      Анаши Кумару передергивало от этого звона, и он решил сначала обратиться к невропатологу.
      Отложив в сторону меч, он вернулся в похоронную процессию, сделав вид, что ему просто нужно было отлучиться по делу. По маленькому.
      Похоронная процессия тем временем заметно поредела. Палачи Якудзы, самые безжалостные убийцы на свете, спешно отправились точить свои длинные мечи, чтобы не заставлять господина Хари Годзиро ждать дольше, чем он может вытерпеть.
      Задумавшись об их почетной миссии, ради осуществления которой им, может быть, придется отдать жизнь, юный Анаши Кумару решил, что совершить харакири он всегда успеет, а прежде следует постараться с пользой для дела отдать жизнь за своего повелителя.
      Он решил убить господина Кусаку собственноручно, в честном бою на мечах или врукопашную. А если ему самому будет суждено погибнуть в этом бою, на долю героя выпадет не меньший почет, чем если бы он совершил харакири. Его ждет посмертная слава и хорошее перерождение.
      Анаши Кумару мечтал переродиться в бабочку.
      И он верил, что для этого ему нужно всего лишь совершить подвиг.
      9
      Гири Ямагучи любил все большое, но девушек предпочитал хрупких, как нераспустившийся цветок.
      С наступлением ночи он долго размышлял, лежа в купе головою к двери, над главной странностью прошедшего вечера. Он никак не мог понять, чем так привлекла его эта русская проводница со забавным акцентом, которая была так непохожа на маленьких стройных гейш, которые скрашивали его ночное одиночество и возвращали ему силы после трудного дня.
      Господин Кусака мирно спал, примостившись на столике у окна в позе лотоса. Гири же никак не мог заснуть и то и дело порывался встать, чтобы выйти в коридор и еще раз взглянуть на эту девушку, которая все еще хлопотала, наверное, по хозяйству.
      Наконец он не выдержал и, приоткрыв дверь купе, вытянулся на своем комбинированном ложе в полный рост. Этого было достаточно, чтобы голова его оказалась в коридоре.
      Проводница колола дрова. Вернее, строгала лучину тупым, ни на что не годным ножом.
      - Может быть, вам нужна помощь? - с надеждой спросил Гири, но девушка говорила по-японски лучше, чем понимала чужую речь.
      Вопрос борца дошел до нее только с третьей попытки, и она с вежливой улыбкой отказалась:
      - Нет, спасибо.
      Но Гири Ямагучи уже поднялся со своего ложа, чуть не разрушив его. Он достал из-под подушки метательный нож господина Кусаки и присоединился к девушке, осторожно опустившись на колени возле печки.
      - Что вы, это совсем ни к чему, - пыталась возражать проводница, но Гири уже строгал лучину с неожиданной для такого большого человека аккуратностью.
      Проводница была далеко не хрупкой, но одновременно и не такой уж большой. Таких деревенские мужики, еще не забывшие родной диалект, и интеллигенты, хорошо знакомые со словарем Владимира Даля, называют ядреными.
      - Вы не хотели бы заняться борьбой сумо? - неожиданно спросил Гири Ямагучи, и девушка опять поняла его только с третьей попытки.
      - Не знаю, я никогда об этом не думала. Я занимаюсь японским языком, ответила она и начала рассказывать что-то про Московский университет. Похоже, эта речь была заучена наизусть - возможно, как университетское домашнее задание.
      В отличие от воина Якудзы, про которого Гири Ямагучи ничего не знал, проводница мягкого вагона скорого поезда Владивосток - Москва ничуть не походила на студентку. Однако ее принадлежность к восточному факультету МГУ, во всяком случае, объясняла знание японского языка. А то, что она окончила только первый курс; отчасти объясняло, почему она знает этот язык так слабо.
      - Вы очень хорошо говорите по-японски, - сказал Гири Ямагучи, но это был только комплимент.
      - Спасибо, - сказала девушка в ответ и поклонилась собеседнику на японский манер.
      После этого они долго молча и сосредоточенно строгали каждый свое полено, пока оба полена не кончились.
      - Меня зовут Люба, - сообщила девушка, отряхивая ладони.
      - Рюба, - попытался воспроизвести японец.
      Люба несколько раз поправляла его, но в конце концов махнула рукой и поинтересовалась именем собеседника.
      - Ямагучи Гири, - представился он, по японскому обыкновению поставив имя после фамилии.
      "Какой могучий Ямагучи", - подумала Люба и с тех пор звала Гири только по фамилии.
      Тут из ближнего тамбура появились какие-то поздние гости вагона: ресторана, которые хотели пройти через мягкий вагон к себе в купейный, но наткнулись на неожиданное препятствие в лице борца-супертяжеловеса.
      Борец занимал весь проход, и обойти его не было никакой возможности. Пришлось отступить в купе проводников, куда за секунду перед этим зашла и Люба, чтобы положить нож.
      В двухместном купе пространства было ненамного больше, чем в проходе, и Люба жалобно пискнула, когда Ямагучи придавил ее спиной к столику. Он молниеносно отпрянул и обернулся с быстротой совершенно неожиданной - точно так, как учил его сэнсэй Кусака на случай, если придется отражать атаку сзади.
      От шума проснулась вторая проводница и обалдело застыла на койке, не в силах оторвать взгляд от человека-горы. Ее покрывало сползло до пояса, обнажив бледные груди с большими розовыми сосками. Из-за жары проводница спала голой, совершенно не ожидая вторжения посторонних.
      А Люба, та и вовсе прижалась грудью к мощному телу борца - невольно, отступать ей было некуда.
      И Ямагучи вдруг понял, что способен отдать этой девушке все самое дорогое, что у него есть. Например, свой счастливый талисман - нэцкэ из слоновой кости, изображающее борца сумо.
      Когда утром он действительно отдал Любе свою реликвию, она прочувствовала всю важность этого поступка и, покраснев от смущения до корней волос, еле слышно произнесла:
      - Спасибо.
      10
      - Спасибо, - сказала Женя Угорелова молодому человеку с бородой и в очках, которого звали Артуром. Очки были запасные.
      Артур вызвался проводить девушку до трассы, поскольку она, разочаровавшись в электричках, решила продолжить путь автостопом. Но Женечка отказалась от сопровождения. Она и так провела с Артуром слишком много времени.
      Она вышла вчера с ним в Чудове, потому что привыкла доводить дело до конца. Женя вполне могла проделать это прямо в тамбуре, но последние дачники вышли из вагона всего за две остановки до Чудова и времени оставалось слишком мало. Да Артур, пожалуй, и не согласился бы. У него тоже были свои предрассудки.
      Первый раз Женя сказала Артуру "спасибо" у него дома еще до наступления ночи. И по идее должна была сразу же уйти, но не ушла, а спросила, когда идет следующая электричка.
      Артур не знал или соврал, что не знает. Он предложил прогуляться до вокзала, и они даже вышли с этой целью на улицу, но повернули почему-то в противоположную сторону - к реке.
      Увидев, как какая-то девушка, судя по всему местная, на ходу раздевается, не дойдя до реки, Женечка незамедлительно последовала ее примеру. Различие состояло в том, что у местной девушки под платьем было еще бикини, тогда как у Евгении там не было ничего.
      В летописи города Чудова это событие было отмечено как первый случай открытого нудизма на городском пляже. Хотя чего не знаем, за то не ручаемся говорят, во времена, когда в этих местах жил известный поэт Некрасов, все девушки из низших сословий (например, воспетые тем же Некрасовым русские крестьянки) безо всякого стеснения купались обнаженными.
      Так или иначе, с Евгенией Угореловой на берегу реки тотчас же изъявили желание познакомиться приблизительно восемнадцать молодых людей. Все остальные тоже хотели, но стеснялись.
      Женечка познакомилась не со всеми, но тем не менее Артур ее потерял и, казалось, безвозвратно. Он с болью в сердце наблюдал, как буйно сотрясается кустарник на другом берегу.
      Но что-то не сложилось, и, когда Артур уже вернулся домой и в печали успокаивал нервы баночным джин-тоником, Евгения вернулась к нему. Ее новые друзья на радостях перепились вусмерть и передрались в кровь, так что ночевать с ними Женечка сочла нецелесообразным.
      Поэтому она пришла ночевать к Артуру.
      Ночь прошла бурно, поскольку Евгения была ненасытна и, даже когда партнер потерял наконец сознание, продолжала пользоваться его телом как катализатором.
      Совершенно обезумевший от восторга инопланетный Наблюдатель еще до наступления ночи утратил всякую способность к осмысленным действиям. Он начисто забыл о своей миссии и впал в полукоматозное состояние. Только волны восторга накатывали на него одна за другой, и это действовало как наркотик.
      Он купался в море любви и не хотел выходить на берег. Острые приступы наслаждения пробивали его, как электрический ток, плавно сменяясь томным состоянием непреходящего кайфа и ожиданием нового взрыва.
      И когда очередной взрыв не наступил, а кайф неожиданно улетучился, словно его выдуло ветром, Наблюдатель почувствовал какое-то странное опустошение, плавно перетекающее в нестерпимую тоску.
      Мама Артура, встретившая обнаженную Евгению ночью на пути в туалет, была удивлена, но не шокирована. Она не имела привычки ворчать на нынешнюю молодежь и чужого ворчания тоже не одобряла.
      Правда, когда Евгения утром вышла обнаженной к завтраку, она все-таки спросила:
      - А что, у молодых теперь так принято?
      - Прошу прощения, - скромно потупив глаза, произнесла Женечка, но так и не оделась до самого ухода.
      Перед уходом выяснилось, что Женя где-то потеряла свои старые армейские ботинки, которые очень колоритно дополняли ее костюм. Бандана, обрезанная майка, шорты и армейские бутсы на три размера больше нужного - ансамбль не для слабонервных.
      Артур предложил сходить на речку и поискать - может, они еще там. Ему не хотелось расставаться с самой любвеобильной девушкой из всех семи, которыми он обладал за свою половую жизнь.
      Но девушке уже не терпелось расстаться с ним, и, подарив Артуру последний поцелуй, который был ничуть не хуже первого, она шепнула еще раз "спасибо!" и бесшумно сбежала вниз по лестнице босиком.
      11
      Палачи Якудзы перебрались через пролив Лаперуза вплавь, ибо выше их достоинства было обращаться к правительству сопредельной державы за разрешением на въезд.
      Остров Сахалин, куда они попали, когда выбрались на берег и вытряхнули воду из ушей, некоторые считали Северной Японией, но палачам Якудзы это было все равно.
      Они прибыли на остров всемером, поскольку самураи всегда ходят группами по семь человек, и об этом знает каждый ребенок, который смотрит кино. К тому же шести человек для намеченной операции было мало, а восемь - это несчастливое число. Оно делится без остатка на четыре, а число 4 японцы не любят, так как оно обозначается тем же иероглифом, что и слово "смерть".
      Но в тот момент, когда якудзы под покровом ночи переодевались из гидрокостюмов в цивильную одежду в тени гигантских лопухов, море внезапно взволновалось, и прибой выбросил на берег бездыханное тело еще одного самурая, в котором палачи Якудзы сразу узнали своего юного соратника Анаши Кумару.
      - Он погиб как герой, - с неподдельной скорбью в голосе произнес палач Хиронага Сакисима по прозвищу Студент.
      Тут бездыханное тело неожиданно шумно задышало, закашлялось, выпустило из горла струйку воды и, открыв глаза, хрипло осведомилось:
      - Я уже стал бабочкой?
      Он не был похож на бабочку, и самураи отрицательно покачали головой, а Хиронага Сакисима осуждающе спросил:
      - Зачем ты здесь, Кумару-сан?
      - Я хочу своими руками убить господина Ясуку Кусаку, - ответил Анаши Кумару, потрясая мечом для харакири, потому что другого у него не было. Боевой меч утонул в проливе Лаперуза, когда Кумару-сан боролся с волной.
      - Каким оружием ты хочешь драться с господином Кусакой? - удивился Хиронага. - У тебя ведь нет меча для боя, а священный самурайский кодекс Бусидо запрещает обращать меч для сеппуку против врагов.
      Голос господина Хиронаги звучал так, словно он хотел намекнуть, что самураю, потерявшему боевой меч, не остается ничего, кроме как совершить это самое сеппуку, которое ничем, кроме названия, не отличается от харакири.
      Однако Анаши Кумару еще не посетил невропатолога, а без этого нельзя было и думать о харакири.
      - Грозная волна выбила из моей руки меч для боя, - сказал он, понурив голову. - Но я приобрету себе другой, выбив его из руки врага.
      Очевидно, он представлял себе Россию кишащей врагами, которые все как один размахивают над головой боевыми мечами.
      Однако деваться было некуда, и семи самураям пришлось взять Анаши Кумару с собой. В противном случае он грозил переродиться в бабочку немедленно и пренебречь ради этого даже посещением невропатолога, что могло серьезно демаскировать всю операцию.
      Воины Якудзы не хотели оставлять следов, а из мертвого тела с распоротым животом мог получиться такой след, который не заметил бы разве что младенец.
      Во избежание этого семь самураев разрешили Анаши присоединиться к ним. Однако в результате их стало восемь, и это было первым предвестием того, что из экспедиции не выйдет ничего хорошего.
      12
      Говорят, будто самым осведомленным человеком по части автостопа в России можно считать некоего Антона Кротова, который съездил на попутках из Москвы в Магадан и обратно, после чего написал об этом книгу. Но Женя Угорелова не читала этой книги и не нуждалась в ней. Она и без всяких книг умела останавливать попутки самым надежным способом, хорошо известным по фильму "Греческая смоковница", который был очень популярен в России в начале перестройки.
      На обочине трассы Петербург - Москва она почти на глазах у сотрудников ГИБДД, скучающих в душной комнатке стационарного поста, сняла свой многострадальный топик и покрутила им над головой.
      Первая же машина, которая шла в этот момент по трассе, резко сбилась с курса и с грохотом врезалась непосредственно в пост ГИБДЦ.
      Следующая машина - огромный дальнобойный "Мерседес" с длинной белой фурой - воткнулась в патрульные "Жигули", желтые с синей полосой, но гаишников словно хватил паралич. Ловя челюсть у пола, они ошалело переводили взгляд со своей погибшей тачки на гологрудую девицу, которая наконец тормознула сверкающую никелем иномарку.
      В иномарку тотчас же врезался "Запорожец" ядовито-зеленого цвета. Сквозь облупленную краску тут и там проступала ржавчина. Но "Запорожец" был уже на излете, и больших повреждений иномарке не нанес. Ее владелец подумал было вылезти и учинить разборку по всем правилам, но Евгения, изящно согнув голые ножки, уже втянула свое соблазнительное тело в салон и проворковала самым ласковым тоном, на какой только была способна:
      - Поехали, дорогой.
      И дорогой поехал, а "Запорожец" остался наедине со своим водилой, еще не верящим своему счастью.
      Он благополучно ушел не только от разборки, но и от гаишников, которые наконец пришли в себя и всем коллективом обрушились на дальнобойщика, раздавившего казенные "Жигули" как пустой орех.
      Они даже забыли вызвать "скорую" для парнишки, который врубился на легковушке в здание поста. Но водила сам напомнил о себе, жалобно крикнув из-под покореженного металла:
      - Помогите кто-нибудь!
      Пока вынимали пострадавшего и прессовали дальнобойщика, иномарка с виновницей инцидента на борту успела уехать очень далеко. В суматохе о ней никто не вспомнил, но, когда все улеглось, один из гаишников, злой как черт, вдруг сказал:
      - А где эта шлюха? Девочка-авария, мать ее так! Ее же надо задержать, а то беды не оберешься.
      - А нам-то какое дело? - возразил другой гаишник, постарше. - Пусть у других постов голова болит.
      Но первый был человеком культурным. Он читал газеты и знал, что Россию поразила настоящая эпидемия похожих происшествий. Девочки-аварии выходили на дорогу и то задирали юбки, под которыми ничего не было, то обнажали грудь, неизменно вызывая столкновения машин и падения в кювет.
      И что самое главное - эти девочки были неуловимы, как мстители. Просто мистика какая-то.
      Сегодня девочка-авария, можно сказать, была уже в руках, только сто метров пробежать, - но теперь ее и след простыл. И даже номера иномарки никто не запомнил.
      Однако начитанный гаишник оказался еще и настырным. Он передал сообщение всем постам, подробно описав иномарку и девушку, даже размер груди упомянул, словно рассчитывал, что она всю дорогу так и будет сидеть в машине топлесс.
      Хотя черт ее знает - может, и будет.
      Похожую иномарку остановили через несколько часов на двести километров южнее. Совпадало все - даже следы от столкновения с "Запорожцем": погнутый задний бампер и выбитый подфарник. Но никакой девушки - ни голой, ни одетой - в этой машине уже не было.
      13
      Женя Угорелова воспользовалась телом владельца иномарки на заднем сиденье, и Наблюдатель из звездных глубин смог наконец избавиться от охватившей его тоски. Как наркоман без дозы, он мучился все эти часы, но никак не мог переступить через пункт инструкции, запрещающий управлять сознанием и телом Носителя без крайней на то необходимости.
      Наблюдатели порой пренебрегали этим пунктом, когда им надо было попасть в какое-то определенное место. Свободный полет в чреве микробота был делом тяжким и мучительным, и Наблюдатели поступали проще. Используя прямой доступ к разуму Носителя, они заставляли его отправиться в нужное место на своих двоих или на подручных средствах транспорта.
      Это не поощрялось, но и не очень осуждалось - тем более что обнаружить подобное воздействие было практически невозможно.
      Но принуждать Носителя к действиям другого рода Наблюдатель права не имел и мог быть за это наказан. И Наблюдатель терпеливо ждал, с радостью констатируя, что Носитель сам жаждет наслаждения, и жажда эта усиливается с каждой минутой.
      Женя Угорелова так и не надела топик, и владелец иномарки несколько раз мог попасть в аварию, потому что смотрел не на дорогу, а на соседку, которая, наоборот, на него совсем не смотрела и с сосредоточенным видом изучала дорогу.
      Они долго искали укромное место, чтобы наконец заняться тем, о чем оба думали с нарастающим нетерпением. Женя предложила просто остановиться на обочине шоссе, но у солидного питерского бизнесмена, спешившего в Москву, были свои предрассудки.
      Укромное место нашли на проселочной дороге вдали от населенных пунктов. Слева лес, справа лес, и ни одного человека на горизонте. Евгения возлегла на заднем сиденье, высунув босую ножку в открытое окно, бизнесмен пристроился сверху, но оказалось, что он мечтал об этой минуте недостаточно сильно.
      Пока он подкреплялся виагрой и ждал, когда она подействует, Евгения успела без посторонней помощи подарить инопланетному Наблюдателю один взрыв наслаждения, и Наблюдатель в результате прозевал сеанс связи с собратьями. Собратья встревожились и стали вызывать его снова и снова, но тут виагра наконец подействовала, и бизнесмен начал ритмично вдавливать трепещущее тело Евгении в изысканный коврик из искусственного меха.
      Понятно, что Наблюдателю, который тихо притаился в голове у Евгении, стало совсем не до связи с собратьями на орбите.
      Тут, однако, около машины раздалось негромкое шушуканье, и Евгения, подняв голову, обнаружила, что это крестьянские дети, воспетые уже упомянутым выше поэтом Некрасовым, вышли из леса поглядеть, кто и зачем перегородил дорогу такой клевой тачкой.
      Увиденное вызвало у крестьянских детей неподдельный интерес. Но зрелище сразу же и кончилось. Предрассудки одолевали бизнесмена даже на физиологическом уровне, и тут не могла помочь никакая виагра.
      Женечке это очень не понравилось, и, пока бизнесмен, натянув штаны, гонялся за крестьянскими детьми по проселку, она выбралась из машины и, не одеваясь, зашагала в сторону шоссе.
      Бизнесмен долго разворачивал машину, и в конце концов намертво застрял в бездонной луже, не высыхающей даже в самую страшную жару. К счастью, крестьянские дети оказались незлопамятны и помогли коммерсанту вытолкнуть тачку из ямы в обмен на обещание прокатить их если не до шоссе, то хотя бы до голой Женечки, которая маячила вдалеке.
      Крестьянских детей оказалось неожиданно много, но старшие прогнали младших, в ответ на что младшие закидали иномарку камнями. Бизнесмен обиделся и старших из машины тоже выгнал, после чего ему пришлось улепетывать уже от настоящего града камней.
      Женечку бизнесмен догнал уже на подступах к шоссе, однако она его проигнорировала. Зло плюнув, коммерсант выкинул на дорогу ее шмотки, надавил на газ и укатил один.
      Появившись на шоссе в чем мать родила, Евгения не вызвала столкновений только потому, что поток машин был довольно редким. Но один самосвал ей все же удалось уронить в кювет. Водила сначала рассвирепел, но, когда Женя отдалась ему в тени самосвала, он ее простил.
      Уехала она, однако, на другой машине, потому что самосвал было слишком муторно и долго доставать из кювета - даже если задействовать для этой цели крестьянских детей.
      Перед тем как уехать, Евгения, по совету того же водилы, все-таки оделась, потому что опытный шофер намекнул достаточно ясно:
      - Это я такой добрый, а другие ведь могут и прибить.
      Женечка не верила, что у кого-то поднимется на нее рука, однако шорты и топик все-таки надела.
      На всякий случай.
      14
      Бизнесмена, услугами которого пренебрегла Женя Угорелова, хотя он мог домчать ее прямиком до Москвы, звали Вадим Головастов, а в столицу он мчался, чтобы встретиться с людьми, которые не задают лишних вопросов, но знают полезные ответы.
      Головастов, поставивший в тотализаторе крупную сумму на русского богатыря Ивана Бубнова, решил выиграть во что бы то ни стало, даже если расходы, которые придется понести для этой цели, превысят выигрыш.
      Кому-то могло бы показаться, что это лишено смысла, но коммерсант Головастов, имевший гешефт с нефтью и газом, был достаточно богат, чтобы не жалеть средств на свои прихоти. Он играл не ради денег, а ради ощущения победы - и хотел на сто процентов гарантировать себе это ощущение.
      Победа неизменно ввергала Головастова в такой экстаз, что он несколько дней после этого мог любить женщин без виагры, что совсем не мелочь для мужчины, которому только недавно исполнилось сорок лет.
      Узнав, что если не допустить к соревнованиям проклятого японца Ямагучи, то месть его тренера Кусаки будет ужасной, Головастое решил подойти к проблеме с другой стороны. Он задал торговцу информацией один дополнительный вопрос и щедро заплатил за ответ.
      - А если убить тренера, то за него кто-нибудь станет мстить?
      - Нет, - уверенно ответил торговец информацией. - Мастера такого уровня отвечают сами за себя. Однако считается, что их вообще невозможно убить.
      - Так не бывает! - без тени сомнения сказал Головастов, который был закоренелым материалистом и не верил в чудеса. - Все люди смертны, и против пули никто не устоит. Куда ему с голой пяткой против чапаевской шашки.
      Как и большинству бизнесменов его уровня, Головастову уже доводилось устранять конкурентов с помощью киллеров. С другой стороны, сам он еще не достиг той стадии, когда уже невозможно обойтись без команды телохранителей, и с удовольствием путешествовал по дорогам страны один.
      Теперь он ехал в Москву к человеку, который мог подыскать ему самого лучшего киллера - такого, который способен уничтожить не только неуступчивого конкурента из мира бизнеса, но даже президента какой-нибудь страны поменьше, чем Россия, но побольше, чем Андорра.
      Он очень торопился, поскольку знал: чем менее срочен заказ - тем ниже цена. И чем раньше киллер начнет подготовку к операции - тем проще будет ее осуществить.
      И однако же Головастое не смог устоять перед чарами Жени Угореловой. Ему даже показалось, что на этот раз удастся обойтись без виагры, но слишком долгий поиск укромного места все испортил. А потом еще эти проклятые дети, которых Головастов готов был убить.
      Понятно, что после всего этого девчонка отказалась продолжать путешествие с ним. Кто же захочет иметь дело с импотентом.
      Головастов был зол как тысяча чертей и гнал машину на максимальной скорости, не в силах совладать со своими нервами. Он несколько раз рисковал попасть в аварию, хотя никаких обнаженных девушек на горизонте больше не было. И не сразу остановился по сигналу инспектора ГИБДД с полосатым жезлом, который поджидал эту машину в засаде уже несколько часов.
      Видя, что водитель игнорирует приказ остановиться, инспектор бросился к своей машине, спрятанной за кустом, и устремился в погоню, одновременно запрашивая подмогу по радио.
      Головастов очнулся от своих черных мыслей, лишь когда из громкоговорителя милицейской машины раздалось:
      - Немедленно остановитесь, или я буду стрелять.
      Предыдущие фразы бизнесмен пропустил мимо ушей, но эту расслышал отчетливо и со всей силы надавил на тормоза.
      Гаишник, который уже прилаживался для стрельбы по колесам, не успел вовремя среагировать и влепился в багажник иномарки, усугубив повреждения, нанесенные новенькой машине давешним "Запорожцем".
      Головастов, привыкший расшифровывать аббревиатуру ГИБДЦ, как "Господа И Бандиты, Дайте Денег", попытался сразу без предъявления документов всучить инспектору взятку, компенсирующую все издержки, но гаишник был уже вне себя от ярости. Размахивая пистолетом, он рявкнул:
      - Выйти из машины! Руки на капот!
      Пришлось подчиниться, но этим дело не ограничилось. Сотрудник ГИБДД заставил бизнесмена широко расставить ноги и, недолго думая, шарахнул коленом в промежуток - точно так, как показывали в кино про спецназ. И пока Головастов корчился от боли, гаишник завел его руки за спину и сковал их наручниками, затянув браслеты на последний зубчик.
      Головастов решил, что это неспроста. Наверное, вскрылись махинации, на которых он сколотил свое состояние. Недаром говорили умные люди, что теперь бизнес будут давить со страшной силой и тем, кто не спал последние десять лет на печке, припомнят все их старые и новые грешки. А у кого их нет?
      У Головастова грешков было больше, чем у многих, и от предчувстия катастрофы ему стало плохо с сердцем.
      Тут подъехали другие машины, и из них стали выскакивать бравые милиционеры с огнестрельным оружием наголо.
      Поглядев на них из-под полуопущенных век, Головастов с тихим стоном плавно сполз на асфальт и отключился.
      Новоприбывшие долго стояли над ним, бурно обсуждая, кто он такой и за что его взяли. Все разъяснилось, когда гаишник, который устроил погоню, упомянул про ориентировку, где описывалась эта иномарка.
      Его молодой коллега, примчавшийся на подмогу с соседнего поста ГИБДД, почесал в затылке:
      - Так ведь по этой ориентировке разыскивается голая баба, а не одетый мужик.
      - Какая еще голая баба? - удивились остальные, и молодой гаишник поведал всем душераздирающую историю про девочку-аварию, виновницу катастроф.
      Так как бизнесмен Головастов был совсем не похож на девочку-аварию, его можно было обвинить только в неповиновении сотрудникам милиции, и очнулся он как раз в тот момент, когда сотрудники решили его именно в этом и обвинить. Пришлось проехать с ними в отделение, где состоялась плодотворная беседа с товарищем начальником в звании майора.
      Товарищ начальник угостил бизнесмена валидолом и принял от него скромное пожертвование на борьбу с преступностью. Размер пожертвования заметно превышал ту сумму, которую бизнесмен был готов выделить инспектору ГИБДД на дороге.
      И хотя по масштабам большого бизнеса эти незапланированные расходы были мизерными, они вызывали У господина Головастова сильное раздражение.
      Эта чертова игра уже начала влетать ему в копеечку.
      15
      Господин Ясука Кусака должен умереть с почетом, а не с позором.
      Так сказал предводитель Якудзы Хари Годзиро, а его приказы не обсуждаются.
      Это значит, что Ясука-сан должен либо погибнуть от меча в честном бою, либо покончить с собой посредством харакири. Третьего не дано.
      И первое, что должны сделать восемь самураев во главе с Хиронагой Сакисимой, - это вынудить господина Кусаку принять бой.
      Но для этого его надо сначала догнать и поставить в безвыходное положение, иначе господин Кусака может уклониться от боя и не потерять при этом лицо этому его много лет обучали монахи в засекреченном горном монастыре.
      Не принимай бой, если можешь победить без боя, не причиняй боль, если можешь победить без боли, не проливай кровь, если можешь победить без крови. Побеждай всегда!
      Однако рано задумываться о том, как поставить господина Кусаку в безвыходное положение, если не решена еще первая проблема - как его догнать. Поезд уже ушел, а в самолет самураев без документов никто не пустит.
      Однако господин Хари Годзиро не любит ждать. И он не станет слушать объяснений об отсутствии подходящего транспорта. Если надо, воин Якудзы должен догнать врага, даже если тот будет лететь на ракете, а якудза - бежать бегом.
      Но прежде чем бежать бегом, воинам Якудзы пришлось еще немного поплавать. У парома, соединяющего Сахалин с материком, их чуть не схватили пограничники. Сходство воинов Якудзы с коренными жителями Приморья оказалось слишком поверхностным, к тому же документы при входе на паром требовали даже от коренных жителей.
      Самураи сильно запыхались, убегая от стражей границы, но пограничники запыхались еще больше, а их собаки вообще едва дышали, свесив набок длинные красные языки.
      От этих-то собак самураи и попрыгали в море.