41

Весть о возбуждении против него судебного дела с высшей мерой наказания в перспективе подействовала на Наблюдателя, как удар обухом по голове. Правда, головы у него в это время, как читатели уже знают, не было, и к тому же он не знал, что такое обух, поскольку топоры на планете Собратьев давно вышли из употребления. Однако удар неизвестным предметом по предмету несуществующему был настолько чувствителен, что Наблюдатель и думать забыл о наслаждениях.

Наблюдатель пребывал в панике. Он боялся возвращаться на корабль согласно приказу, потому что, зная безграничную доброту своих собратьев, не верил в обещанное ими помилование. Но оставаться на Земле, в чужом теле, было еще хуже.

Не зная, что предпринять, Наблюдатель все глубже впадал в депрессию и начал даже подумывать о смерти, которая все-таки лучше пожизненного лишения тела.

Опомнился он лишь когда с удивлением обнаружил, что его Носитель уже прилаживает к крюку люстры веревку с петлей на конце и явным образом собирается надеть эту петлю на шею.

«С чего бы это?» — подумал Наблюдатель, поскольку данный обычай был ему неизвестен.

Мысли Носителя выдавали намерение затянуть петлю на шее и спрыгнуть с табуретки. Наблюдатель быстро просчитал последствия и неопровержимо установил, что в течение нескольких минут после того, как петля затянется, произойдет полное и необратимое прекращение жизнедеятельности организма Носителя.

Это несколько отрезвило Наблюдателя и отвлекло его от собственных бед. Он поспешно дал Носителю императивную команду: «Прекрати немедленно!» — и медсестра Анжела Обоимова шарахнулась от петли так, что упала с табуретки.

Вчера вечером она окончательно поняла, что влюблена в мальчика из квартиры напротив, только в него одного и ни в кого больше, и плевать, что он моложе ее на семь лет и по всем признакам еще девственник.

Мальчик, который уходил к друзьям праздновать свое восемнадцатилетие, вернулся домой поздно, и все это время Анжела бесилась от ревности. Не выдержав, она выскочила на улицу и отдалась трем мужчинам подряд, но от этого стало только хуже.

Она ощущала себя шлюхой, потерявшей всякий стыд, и это ввергло ее в депрессию.

На самом деле виноват был, конечно, Наблюдатель, который забыл отключить канал эмоционального контакта с Носителем. Но Анжела ничего об этом не знала и к утру решила, что ей лучше умереть, чтобы не мучиться.

Из прощальной записки можно было заключить, что в извечной борьбе пациентов и медработников Анжела выбрала не ту сторону. В частности, в записке сообщалось, что она умирает нагой, дабы не затруднять работников морга, которым, наверное, неприятно раздевать усопших, даже таких красивых, как она.

Анжела прямо так и написала: «… даже таких красивых, как я», — и при этом посмотрела в зеркало, чтобы убедиться, не соврала ли.

Оказалось, нет — не соврала.

Вешалась она тоже перед зеркалом и только в последний момент, уже почти просунув голову в петлю, вдруг подумала: «Господи, что же это я делаю?!»

Ноги у нее подкосились от ужаса, и Анжела полетела на пол с таким грохотом, что у соседей внизу с потолка посыпалась штукатурка.

И как раз в этот самый момент в квартире раздалось сразу два звонка. Во-первых, кто-то трезвонил в дверь, а во-вторых, в прихожей надрывался телефон.

Еще не вполне пришедшая в себя Анжела ринулась в прихожую, забыв одеться, и там одной рукой схватила трубку, а другой открыла дверь.

За дверью стоял мальчик, в которого она была влюблена.

Ничего странного в этом не было, ибо свою прощальную записку она адресовала именно ему, бросив ее в почтовый ящик.

Мальчик тоже не очень удивился, потому что успел прочитать записку, торопливо взбегая вверх по лестнице.

— Пожалуйста, не делайте этого! — с порога выпалил он, а по телефону в это время кто-то взволнованно сообщал, что из отделения сбежал больной и Анжела должна срочно прибыть в клинику, потому что беглец вывел из строя половину медсестер и санитаров.

— Да, я поняла, — ответила Анжела в трубку. — А какой больной?

— Иван Доев, — сообщили на том конце провода. — Ну этот, калмык, который вообразил себя самураем.

— Да? Странно. А казался таким спокойным, — сказала Анжела и подняла глаза на юношу, который застыл перед ней в изумлении.

Эта сцена напомнила ему эпизод с Геллой в романе «Мастер и Маргарита» — только на Анжеле не было ни кружевного передничка, ни изящных туфелек.

Затянувшееся молчание нарушила Анжела, которая, мотнув головой в сторону комнаты, спокойно произнесла:

— Если тебе не трудно, сними, пожалуйста, веревку с люстры. А то у меня нога болит.

Нога, ушибленная при падении с табуретки, действительно болела и на бедре наливался большой и уродливый багровый синяк. Но юноша, ослепленный красотой и наготой кащенской медсестры, пришел к выводу, что это нисколько ее не портит.

И бегом помчался в комнату снимать веревку с люстры, будучи на сто процентов уверен, что это он своим звонком в дверь спас влюбленную соседку от лютой смерти в петле.

42

Господин Ясука Кусака явился в контору организаторов чемпионата для подтверждения заявки на участие в состязаниях как раз в тот день и час, когда киллер Тираннозавр Рекс пребывал в деревне Хлебаловка и с пристрастием допрашивал местных жителей, представляясь московским журналистом.

Поскольку даже милиция не добилась толку от местного населения, трудно было предположить, что дети и старухи расскажут правду заезжему корреспонденту. И те и другие были изрядно напуганы стрельбой и рукопашным боем и заботились только о том, как бы выгородить дедушку Макара, на которого завели дело о превышении пределов необходимой обороны.

Дело, однако, рассыпалось в первые же часы. Все допрошенные единодушно подтвердили, что побоище начали чужаки и стрельбу они тоже открыли первыми.

По большому счету это было вранье, но следователь особо не придирался. Ему совсем не хотелось сажать восьмидесятилетнего деда Макара в тюрьму. Тем более что у следователя, который был в три раза моложе, нашлись со стариком общие интересы. Дед любил группу «Машина времени» и лично Андрея Макаревича, которого уважительно называл тезкой.

В итоге это дело было закрыто за отсутствием состава преступления. Зато расследование другого дела продолжалось с нарастающей интенсивностью. Гостиничный администратор Чижиков, который сдался в плен в первые минуты боя, был незамедлительно арестован и пел теперь соловьем.

Из его показаний выходило, что в Хлебаловку нагрянула китайская мафия, которая охотится за каким-то изменником, бежавшим от преследования в Россию. Был ли этот изменник в Хлебаловке, Чижиков сказать не мог. Корреспондент районной газеты клялся, что видел его в деревне собственными глазами, а местные жители, нарушая хронологию событий, валили все в одну кучу и морочили следствию голову.

— Ну так что, были у вас в деревне китайцы? — спрашивал следователь.

— А как же, были, — отвечала очередная старушка. — Как понаехали, и ну палить. Чуть всех до смерти не поубивали. Страсть! Я аж в погребе спряталась.

И так далее в том же духе.

Дети тоже не внесли ясности в ситуацию, и только одна пятилетняя девочка, к которой следователь втерся в доверие, угостив ее шоколадкой, промурлыкала без всякой задней мысли:

— А дедушка сэнсэй к нам еще приедет?

Хотя слово «сэнсэй» она произнесла невнятно, следователь понял, о чем речь, и вцепился в эту девочку как клещ. Но она, как видно, поняла, что сморозила лишнее, и замкнулась в себе, безучастно ковыряя в носу.

Когда в деревню прибыл под видом журналиста Тираннозавр Рекс, местные жители от мала до велика уже очень хорошо убедились, что от корреспондентов одни неприятности. Напишет один такой чего-нибудь в свою газету, а потом беды не оберешься. Сначала мафия, потом милиция, того и гляди армия нагрянет. Лучше уж молчать в тряпочку.

Вот они и молчали, выводя киллера из себя, что, однако, внешне никак на нем не отражалось, поскольку Рекс был человеком без нервов.

Так ничего и не добившись, киллер решил возвращаться в Москву и действовать по старому плану. Про себя он на чем свет стоит клял заказчика, но вслух не говорил ничего, и только лицо его все больше каменело, как это обычно бывало при неудаче.

Палачам Якудзы, которых осталось всего четверо, пришла в голову та же самая идея — организовать засаду у конторы организаторов чемпионата по боям без правил. Но реализация этой здравой идеи осложнялась тем, что самураи не знали, где находится эта контора.

А находилась она на Шаболовке, в двух шагах от клиники имени Кащенко, и восьмой самурай Анаши Кумару, который, подлечив в психушке ноги, ударился в бега, сам того не желая, наткнулся на господина Кусаку около старой телебашни.

Анаши Кумару на большой скорости врезался в живот Гири Ямагучи, который, спружинив, отбросил самурая на мостовую. Лежа на пыльном асфальте, Кумару окончательно убедился, что перед ним именно господин Кусака, и не стал терять времени зря.

Он с достоинством поднялся на ноги, отряхнул больничную пижаму и с вежливым поклоном произнес:

— Достопочтенный господин Кусака! Мой хозяин, господин Хари Годзиро, послал меня, чтобы убить вас. Поэтому я имею честь вызвать вас на поединок и прошу назначить время и место, где мы сможем скрестить мечи.

Деваться достопочтенному господину Кусаке было некуда. Если формальный вызов произнесен, истинный самурай не вправе от него уклониться. А следовательно, победить без боя уже не получится.

— Меня удовлетворит любое место и время, которое вы назовете, — кланяясь, ответил Ясука-сан.

Анаши Кумару чуть было не сказал, что он хочет начать поединок немедленно. Однако при нем не было меча, и даже больше того — его не было вовсе. Анаши Кумару потерял свой меч в неравной схватке с хулиганами далеко от Москвы.

Ясука Кусака испытывал те же самые трудности. Он не взял меча с собой в поездку, поскольку не ожидал, что холодное оружие пригодится ему в России. Господин Кусака привык справляться с любым врагом голыми руками.

Однако самурайский поединок — это не европейская дуэль, где оружие выбирает тот, кому брошен вызов. В самурайском поединке оружие предопределено заранее. Это два меча — длинный и короткий, причем короткий в бою не используется, но если один из противников не в состоянии довести бой до конца и признает свое поражение, то он должен коротким мечом совершить сеппуку, или харакири, что одно и то же.

Люба, которая прислушивалась к разговору, поняла суть дела плохо и потребовала объяснений у Ямагучи. Тот, медленно произнося слово за словом, пояснил, что сэнсэя вызвали на дуэль, но у него нет меча.

— А у вас что, еще дерутся на мечах? — удивилась Люба.

Ямагучи ответил, что настоящие самураи еще дерутся, только их осталось слишком мало, и они не имеют привычки афишировать свои поединки.

Любе вдруг ужасно захотелось посмотреть поединок на мечах, и она внесла рацпредложение:

— По-моему, я как-то видела такой меч в магазине. В оружейном. Там разные мечи продаются, и японские тоже. Кажется, настоящие.

Ясука Кусака отнесся к этим словам с недоверием. Откуда взяться в России настоящим самурайским мечам и что может понимать в мечах эта девчонка, которая скорее всего и в глаза не видела настоящего оружия?

Люба по-прежнему раздражала господина Кусаку, хотя уже меньше, поскольку почти совершенно перестала отвлекать Гири Ямагучи от мыслей о боевом мастерстве и даже дала клятву воздержания вплоть до победы Гири в московском чемпионате.

И все-таки другого выхода не было. Выписывать мечи из Японии было слишком накладно, а главное — чересчур долго придется ждать. Отложить поединок до возвращения на родину тоже было невозможно, поскольку Анаши Кумару намекнул, что он не может возвратиться в Японию, пока не убьет господина Кусаку или сам не умрет.

— Веди, — сказал Ясука-сан Любе, а своему будущему противнику поклонился со словами:

— Если вы соблаговолите пройти со мной, то мы, возможно, получим оружие уже сегодня и нам не будет нужды откладывать поединок.

И они потянулись гуськом вслед за Любой, рассуждая по пути о поэзии эпохи первых сегунов.

43

Любовь, которая обрушилась на юного соседа кащенской медсестры, повергла его в смятение, поскольку была совершенно непредвиденной и внезапной.

Юноша по имени Костя Найденов вообще не пользовался популярностью у девушек и женщин и боялся, что так будет всегда. Его с жадностью голодного тигра глодал комплекс неполноценности.

Как обычно бывает в таких случаях, в полном согласии с учением дедушки Фрейда юноша подсознательно искал пути сублимации, ради которой тратил кучу денег на журналы с голыми женщинами и на билеты в кино, где показывали то же самое.

Однако этого Косте было мало. Его юношеская гиперсексуальность требовала как минимум созерцания обнаженной натуры живьем.

Увы, посещение стриптиз-клубов требовало денежных вложений в объемах, превышающих возможности мальчика из интеллигентной семьи, только недавно окончившего школу. А нудистские пляжи стали недоступны для Константина с тех пор, как ему накостыляли по шее на одном из них.

Пляж, между прочим, был открытый — то есть такой, где не требуется обязательно раздеваться. Обнаженные люди там соседствовали с одетыми в плавки и купальники. Однако нескромные взгляды не приветствовались все равно, тогда как Костя именно ради этих взглядов и пришел на пляж.

Один из таких взглядов был перехвачен горячим молодым человеком, который предпочел бы держать свою девушку дома запертой на три замка, но в силу большой любви был вынужден потакать ее желаниям, одно из которых заключалось в стремлении загорать в костюме Евы публично. Соответственно, все свое недовольство поведением подруги он выместил на Косте.

С тех пор Константин опасался посещать сборища нудистов, хотя втайне мечтал об одном из них — закрытом пляже, куда мужчины допускались только в сопровождении женщин.

На пляжах, где это ограничение не действует, на одну обнаженную девушку, как правило, приходится с десяток похотливых самцов, которые только притворяются нудистами. Или даже не притворяются, а щеголяют себе в плавках.

На таких пляжах обнажаются обычно только самые отвязные девушки, которые в большинстве своем не отличаются красотою форм, А настоящие красавицы встречаются только на закрытых нудистских пляжах, куда посторонним вход воспрещен. Доступ только для членов клуба или, во всяком случае, для тех, у кого есть своя девушка, в присутствии которой он не станет так уж бесстыдно пялиться на чужих.

Надо себе представить, какие чувства испытал Костя, когда Анжела Обоимова открыла ему дверь в чем мать родила и объяснила эту странность тем, что вообще всегда так ходит дома, поскольку решила стать нудисткой.

— Я тренируюсь и уже начала выходить на балкон, — сообщила она, и Костя тут же выложил ей, что он тоже скрытый нудист, а значит, им будет хорошо вместе.

Анжела потребовала доказательств, и дело окончилось в ванной, доверху наполненной водой, где Костя навсегда утратил свою невинность.

Анжела подумала о том, что лишение мальчиков девственности входит у нее в привычку, но тут же оборвала себя, потому что решила хранить Константину верность.

Этому решению способствовало одно обстоятельство, которое осталось незамеченным для обоих любовников. Инопланетный Наблюдатель, который так и не решился вернуться на борт звездолета согласно приказу, во время пребывания в ванне покинул мозг Анжелы и переселился в тело ее партнера, ибо решил еще раз проверить, так ли все плохо на этой планете с мужскими удовольствиями или ему просто все время попадались неудачные экземпляры.

Мысли Анжелы открыли ему тайну того заведения, где он находился, обитая в телах предыдущих Носителей. Оказывается, это была лечебница для умалишенных, а следовательно, данные, которые там собраны, не показательны для популяции здоровых аборигенов.

Переселение в мозг Кости Найденова это предположение подтвердило. Оказалось, что все действительно не так плохо.

На самом деле восторг Константина был вызван по большей части тем, что он обладал женщиной в первый раз. К тому же на его ощущениях сказывалась юношеская гиперсексуальность, которая просто била из него фонтаном.

А потом Анжела ушла на работу, потому что из ее отделения сбежал больной и по пути вывел из строя всех, кто пытался ему помешать.

Оставшись один, Костя не находил себе места в ожидании ее возвращения, но при этом поймал себя на мысли, что желание посетить закрытый пляж, битком набитый красавицами, не только не улеглось, но даже усилилось.

Нагих женщин Костя признавал исключительно по Булгакову — стаями.

И, что самое главное, теперь у него появилась прекрасная возможность осуществить эту мечту.

Анжела отрекомендовалась ему начинающей нудисткой и к тому же была влюблена в Костика без памяти, а следовательно, была готова выполнять любые его прихоти. Так почему бы им не отправиться на упомянутый пляж вместе?

Предаваясь этим сладким мечтам, Костя задремал на диване под люстрой, с которой он еще утром снял петлю, и ему снились русалки, плавающие в Кащен-ском пруду, расположенном прямо у входа в клинику для умалишенных, о которой напомнил спящему вечно бодрствующий инопланетный Наблюдатель.

44

Увидев в витрине оружейного магазина самурайский меч, палач Якудзы Хиронага Сакисима подумал было, что у него галлюцинация. В самом деле, кто и кому в этой дикой России, где по улицам ходят медведи с офицерами на поводках, станет продавать самурайские мечи?

Хиронага присмотрелся к изделию в надежде на глазок обнаружить признаки бутафории, но ничего подобного не обнаружил. Меч казался самым настоящим, ничуть не хуже того, что лежал у самого господина Хиронаги в ножнах.

Несколько мгновений господин Хиронага колебался, опасаясь потерять лицо, проявив интерес к явной подделке, но потом все же решил зайти в магазин и потрогать меч своими руками.

Однако на входе он сразу забыл об этом намерении, поскольку навстречу ему, как ни в чем не бывало, шествовал сэнсэй Ясука Кусака в сопровождении своего ученика Гири Ямагучи и восьмого самурая Анаши Кумару.

Ясука Кусака и Анаши Кумару несли в руках длинные мечи — точно такие же, как тот, который был выставлен в витрине.

Коротких мечей в магазине не оказалось, но это не было серьезным препятствием для поединка, поскольку длинные мечи действительно оказались самыми настоящими.

Их производила американская фирма, основной деятельностью которой было изготовление бритвенных лезвий, но это нисколько не сказывалось на боевых качествах мечей. Уж в этом-то господину Кусаке можно было верить.

Правда, точить эти мечи покупателям следовало самостоятельно, поскольку тупые клинки проходили по разряду спортивного оружия, а острые являлись оружием холодным, незаконное хранение и ношение которого влечет за собой уголовную ответственность.

Прикупив к мечам еще и точильный брусок, Ясука Кусака и Анаши Кумару склонялись к мысли, что поединок все-таки придется отложить, ибо точить клинки придется долго и после этой трудной работы соперникам будет необходим отдых. Так сказал господин Кусака, хотя он как раз мог обойтись без всякого отдыха после любой сколь угодно трудной работы — тем более что точить его меч вызвался Гири Ямагучи.

Но неожиданная встреча на выходе из магазина решила эту проблему сама собой.

Уяснив суть дела, Хиронага Сакисима поклонился господину Кусаке и произнес:

— Я с радостью предлагаю вам свой меч, Ясука-сан, и буду счастлив, если вы дадите согласие биться этим клинком, который достался мне от прадеда.

— Благодарю тебя, Хиронага-сан, — ответил Ясука Кусака и тоже отвесил собеседнику поклон.

Тем временем Анаши Кумару почувствовал, к чему идет дело, и почтительно, но резко заявил, адресуясь к господину Хиронаге:

— Хиронага-сан! Я вызвал господина Кусаку на поединок и буду биться с ним первый, как велит долг самурая и кодекс чести Бусидо.

— Анаши-кун! — еще более резко ответил Хиронага Сакисима. — Мой господин Хари Годзиро послал меня, чтобы убить господина Кусаку, и подчинил мне всех остальных. Я не оспариваю твоего права бросить вызов господину Кусаке и биться с ним в поединке. Но первым, кто скрестит клинок с господином Кусакой, буду я. Если же ты хочешь оспорить это право, то должен сначала убить меня.

— В таком случае, Хиронага-сан, я вызываю вас на поединок и прошу назначить время и место, — отрывисто пролаял Анаши Кумару.

При последующем обмене мнениями выяснилось, что все готовы приступить к смертоубийству немедленно, и перед дуэлянтами во весь рост встал вопрос о месте. И тут Люба, вникнув в суть затруднения, припомнила одну укромную поляну в лесопарке, где она как-то занималась любовью с одним хорошим другом.

Поездка японцев в боевых кимоно и с мечами в ножнах на метро и автобусе произвела фурор среди пассажиров, и некоторые даже изменили свои планы, чтобы последовать за этими странными людьми.

— За нами следят, — вполголоса произнес один из спутников господина Хиронаги.

— Я же говорил, не надо было переодеваться в кимоно в гостинице, — сказал на это другой. — Мы вполне могли бы сделать это на месте.

Тревога улеглась лишь после того, как Ясука Кусака строго посмотрел на посторонних граждан, которые увязались было за таинственными личностями в кимоно. Этот взгляд оказал свое обычное магическое действие — посторонних словно сдуло ветром, и притом не обычным, а божественным, вроде того легендарного ветра Камикадзе, который разметал по океану монгольскую эскадру, посланную кем-то из потомков Чингисхана для завоевания Японских островов.

После этого Люба, которой в этот день выпала роль Сусанина, уже без помех и происшествий завела своих японских друзей и недругов в чащу леса, где они смогли наконец обрести необходимое для боя уединение.

Люба спокойно наблюдала за приготовлениями самураев, ничуть не опасаясь за жизнь своих друзей. Жизнь врагов, впрочем, тоже не вызывала у нее опасений. Люба ни капельки не верила, что эти добрые люди действительно станут друг друга убивать. Тем более что Гири Ямагучи уже успел просветить ее насчет главного правила своего сэнсэя: «Не причиняй боль, если можешь победить без боли. Не проливай кровь, если можешь победить без крови. Побеждай всегда».

У Любы не было никаких сомнений, что Ясука Кусака победит, даже если против него выступят все самураи одновременно. И сам господин Кусака вполне разделял это мнение.

Однако первыми скрестили клинки господин Хиронага Сакисима и господин Анаши Кумару, решившие насмерть биться за право вступить в поединок с сэнсэем Кусакой, убить которого они поклялись перед лицом своего господина Хари Годзиро, последнего предводителя Якудзы.

45

Закрытый нудистский пляж в лесопарке на окраине города был ко всему прочему еще и платным. Впрочем, вход стоил недорого, а за счет этих денег оплачивались услуги не только охраны, но и уборщиков. Поэтому пляж был по-европейски чист и уютен, а стражи ворот. — вежливы и улыбчивы.

Смешней всего, однако, было то, что пляж имел ограждение только при входе. Если пройти дальше лесом, то можно было проникнуть на территорию нудистской обители совершенно беспрепятственно. Однако за порядком на берегу бдительно следили добровольные дружинники и дружинницы, которые помимо форменных костюмов Адама и Евы имели еще и красные повязки на руках.

Дружинники внимательно наблюдали, у всех ли загорающих имеются на шее входные жетоны и нет ли среди присутствующих каких-либо подозрительных личностей, чье поведение явным образом выдает недобрые намерения.

Особенно хозяева пляжа опасались разного рода маньяков-педофилов, поскольку среди взрослых нудистов без малейшего стеснения лежали, бегали и плавали голенькие дети обоего пола в возрасте от нуля до восемнадцати лет.