Битва за Свет

Наверняка очередная авария на подстанции, обрыв какой-нибудь линии, но точно уж не что-то, лежащее за рамками нашего представления. Тогда мне ещё не было и тридцати, и я за всю жизнь свою ни разу не усомнился в незыблемости Земного устройства; ведь «… Земля как крутилась миллионы лет вокруг Солнца, так и будет крутиться ещё столько же, а потом ещё столько же по столько же и до бесконечности…» был уверен я. Только ли я? Конечно, нет! 99 % людей, голову даю на отсечение, были точно так же в этом абсолютно уверены. А тут «БАА-АХ!», тринадцатое декабря, четырнадцатое, январь, март, снова январь, а всё… Нет больше того, к чему привыкли и в незыблемости чего были так уверены… Да, Земля, конечно, не перестала вращаться вокруг Солнца: на смену ночи снова приходил день. Уже не услышать было привычного голоса диктора из телевизора в комнате, не было телефонной связи, способной посредством простых нажатий кнопочек на аппарате перенести твой голос в любой уголок Планеты. Границы возможностей вдруг стали в сотни раз уже: не летали самолёты, не ходили поезда. «Как же так?» – думалось всем. «Ведь это раньше, давным-давно, нельзя было просто так ррра-аз!…и очутиться за скромную сумму в Праге или Гаване. Ну а теперь, теперь-то в XXI веке – это же раз плюнуть!». Но толку-то плевать, когда буквально всё в современном обществе зиждется на электрическом токе, а его нет! Есть немного, но того, что есть, едва ли хватает на то, чтобы просто выжить, а не жить в полном смысле слова. Внезапно стало невозможным покинуть в поисках новых ощущений насиженное место, да и вообще новые ощущения теперь никак не предполагали положительных эмоций – фактически началась борьба за выживание, жестокая и несправедливая. К этому ли шло человечество со своим техническим прогрессом, космическими кораблями и нанотехнологиями? Шло-то, может, и к благим целям, но не дошло, а, будто бы описав в своём развитии громадный круг, вернулось обратно! Точнее, его вернули. Вернули обстоятельства, чьей волей человечество было отброшено на века назад и было к этому совершенно не готово.

Но с этой катастрофой человечество, пусть и с колоссальными потерями, сравнимыми с потерями в Великой Отечественной войне, через год-полтора уже почти смирилось, точнее, научилось выживать в новых обстоятельствах. Всё же последствия «Конца» света» по большей части – техногенные, косвенно влияющие на население планеты. Именно поэтому, вспоминая себя, свои ощущения в первые и самые трудные месяцы после тотального обесточивания земного шара, я вспоминаю человека не унывающего, верующего в преодоление всех невзгод и испытаний, выпавших по воле природы на плечи человечества. Я не терял бодрости духа, потому что понимал, что всё обязательно встанет на круги своя, нужно только переждать, внося свою лепту в восстановление электрической инфраструктуры, а фактически, привычного образа жизни. Поэтому я и выбрал из прочего перечня предлагаемых Шталенковым мест, где бы я мог трудоустроиться, мастерскую по ремонту генераторов. Я знал, зачем делаю свою работу. Своими руками я, как и многие другие, по крупице собирал разбитый вдребезги дурацкими вспышками на Солнце былой образ жизни. И вот от такого осознания собственной полезности, от веры в то, что потерянное подлежит восстановлению, что всё непременно будет так, как было и, даже лучше, в голову не приходили мысли, подобные нынешним…

Когда мы ездили в Колокольцевку на поимку афганца в качестве трофея для изучения, фронт казался так далеко… В подсознании, конечно, отголоском инстинктивного страха проносилось: «А что, если они нас, а не мы их? Неужели всех истребят, как колорадского жука дачники?», но верить в такие предположения мозг наотрез отказывался. Потому что невозможно поверить в то, что завтра ничего не будет: ни нас с вами, ни наших домов, а будет лишь опустошённая территория, на которой, вероятно, будет заново строиться новыми людьми новая цивилизация. Попробуйте сейчас представить себе, что через каких-то два года не будет ничего, к чему вы привыкли! Уверен, всё это вам покажется не более, чем фантазией, глупым вымыслом, ведь «…Земля как крутилась миллионы лет вокруг Солнца, так и будет крутиться ещё столько же, а потом ещё столько же по столько же и до бесконечности…» Теперь же, когда чуть ли ни сами демоны наступают на горло военным группировкам, из последних сил обороняющим рубежи пока ещё заселённых русскими людьми территорий, волей-неволей мысли, казавшиеся ранее сущим бредом, без конца лезут в голову. Я каждый день думал: «А что же будет совсем скоро? Конец?» И я с ужасом каждый раз осознавал, что ведь ответ на мой вопрос, скорее всего, положительный. В глазах сразу темнело, как в очередной раз, отвлёкшись от работы или насущных забот, мысль о практически неизбежном посещала меня. Очень трудно было при этом совладать с собой, взять в руки и продолжать жить, жить, чтобы попытаться выжить.

Посещали меня также мысли и о том, чтобы бросить всё к чертям и, залив полный бак бензина, поехать не по поручению Шталенкова, а в Питер. Говорят, что питерцы загодя готовятся к обороне, что укрепляют кольцо вокруг города так, что и муха не пролетит! Что весь город там только и занят тем, что роет окопы, выстраивает заграждения, баррикадирует дома и целые кварталы. А всё потому, что при негативном стечении обстоятельств Москва падёт через месяца два-три, максимум через полгода, а территория страны на восток от Поволжья, скорее всего, уже истреблена и кишит мерзкой тварью на радость американскому правительству. Но, несмотря на это, я не имел ни морального права, ни силы духа, чтобы сбежать с «тонущего корабля» и тем самым упасть в грязь лицом в глазах Андрея и дяди Димы Шталенкова. Ведь с накаливанием ситуации в городе, чующем неладное и медленно, но верно, погружающемся в состояние паники и предчувствие конца, всё больше работы поручалось мне Шталенковым, и я нужен был тут. Хотя, положа руку на сердце, признаюсь: как-то раз я даже чуть не совершил опрометчивый поступок и не сорвался с Дашей в более безопасный Питер, который сулил в сто раз больше шансов на выживание, чем Москва. Хотя бы на ближайший год. Случилось это после того, как Шталенков в сердцах рявкнул на меня и задел за живое, сказав фразу: «Парней там, на фронте, на куски рвут, а ты тут как на Кипре прохлаждаешся». Не вспомню даже, к чему он это тогда сказал, но пару дней я сильно на него обижался и подумал, что раз уж он считает, что я «тут, как на Кипре», то мне дорога в Питер – «Кипр» теперь там… Но, немного погодя я остыл и отмёл возможность проявить трусость и уехать от опасности. Как же тяжело в ситуации, в которой мы оказались, делать выбор, когда на одной чаше весов – собственная безопасность и, даже жизнь, а на другой – чувство некоего долга, вопрос: «А кто, как не я?». Но я сделал, как сам считаю, правильный выбор и нисколько о нём не жалею.

3.11.2016, четверг.

Я сильно заболел. Слава Богу, Даша в эту аномально холодную осень ни разу даже не простудилась, хотя дома у нас было ужасно холодно; дизель для генератора теперь снова стали выдавать по талонам, один раз в неделю. Мне было не то, чтобы уж очень плохо, но с начала «Конца» света» так сильно я заболел впервые. По этому поводу Даша чрезвычайно сильно волновалась и у неё плохо получалось это скрывать: она по несколько раз за вечер перебирала остатки лекарств, оставшихся у нас в закромах, и всё пыталась отыскать что-нибудь жаропонижающее, с не истекшим ещё сроком годности. Такое её опасение было вызвано недавней смертью нашего соседа – дяди Миши, который сначала просто температурил, а потом, не долечившись, слёг с осложнением. В больницы теперь просто температурящих не принимали… Палаты немногочисленных, пока ещё функционирующих больниц, были сплошь забиты жертвами разбойных нападений, обожжёными, обмороженными и прочими несчастными, коим и то мест не всегда хватало.

Было часов семь-восемь вечера. Я лежал укутанный одеялами, Даша читала книгу. В дверь постучались. Дашка пошла открывать. Я услышал знакомый голос из прихожей – это был Андрей.

– Здорово! – принеся с собой облако морозного воздуха и расстёгивая куртку, он поприветствовал меня. Он даже не вошёл, нет. Он буквально ворвался в комнату. Лицо его светилось. Его добродушная улыбка заставила улыбнуться и меня тоже. Видно было, что у него есть, что рассказать мне – что-то такое, чего я даже и представить себе не мог! Так и было… – Прикинь чего! – Андрей сел на кресло возле кровати, Дашка – рядышком со мной. – Пока ты тут болеешь…

Андрей рассказал, что был на днях у Шталенкова по очередному поручению. Тот поведал ему, что ведомство, чуя неизбежность поражения при нынешних, силовых методах борьбы с афганцами в теперешних условиях почти полного отсутствия электроэнергии и ресурсов, пошло на решительнейший шаг. Была проведена беспрецедентная по меркам последних лет строго засекреченная диверсионная операция в самом Афганистане, в результате которой раскрылись многие карты, так необходимые нашим военным для дальнейшей борьбы и, возможно, победы над нелюдями. Андрей взахлёб рассказывал:

– …Ну они с фронтов и из правительственных резервов собрали лучших бойцов, лучших из лучших: лётчиков, штурманов, разведчиков, снайперов, связистов и десантников. Выделили несколько дальнемагистральных самолётов-разведчиков, бомбардировщиков, фото– и видеоаппаратуру, топлива привезли грузовиков тридцать! В общем, где-то возле Тулы развернули невероятную по нынешним меркам базу, Шталенков как раз оттуда недавно вернулся! Наши несколько раз вылетали к Афганистану, удалось снять видео американских баз, местности тамошней… Самолёты – это ваще атас! Пилоты без координации с земли летали… И практики у них уже два с лишним года как нет. Ну, там просто асы, чего говорить! Дааа, вот раньше как всё легко было, когда со спутников-то рраазз и, пожалуйста, – снимочки чего хочешь и где хочешь по всему земному шару, – отвлёкся на ностальгию Андрюха.

– Ну, ну чего??! – с вытаращенными глазами я подстёгивал Андрея рассказывать дальше по сути.

– Короче, несколько раз они туда вылетали. Америкосы, конечно, там готовые были к такому и лупили с земли по нашим, да и пару вертолётов подняли, но чуть замешкались, не ждали, сволочи. Радаров у них, по всей видимости, нет. Наши кое-как ноги вовремя унесли. Потом оперативно, в течение двух дней, имея снимки с самолётов, разработали план высадки десанта к базам. В общем, через пару дней высадили десант. Залетали на высадку сильно сбоку, довольно далеко от базы, шума не подняли. База у американцев в Афгане, судя по снимкам, одна такая самая большая и мощная, так что ошибиться было невозможно. Америкосы спокойно себе сидели, ковбои, блин, коров пасли. А наши десантники своё дело сделали, сумели как-то выцепить там «языка» наиценнейшего, из командования ихнего. Пару раз е…нули там пластидом, кипишь подняли. Американцы такого точно не ждали, тем более теперь, когда уже почти Москву окружили, – не думали, что наши дерзнут… А дерзнули вот! Ну, короче, на американских же джипах, стоявших на базе, диверсанты наши шустро дёру дали. Американцы туда-сюда – машины их подорваны, догонять не на чем. Короче про…бали своё счастье. Забирал наших с языком вместе старый добрый Як-141, он же, кстати, и высаживал.

– Старый добрый? – вопросительно удивилась Даша.

– Ну, блин, Дашка! Это же который с вертикальной посадкой и взлётом! – пожурив Дашку за незнание легендарного самолёта Андрей. Глаза его горели. Он продолжал: – В общем и целом, вчера вечером буквально Шталенков из-под Тулы вернулся, с базы, а сёдня мне всё это и рассказал. Но это преамбула была…

Теперь самое интересное! Короче говоря, прямо там, на базе, «языка» этого конкретненько так допросили. Он, кстати, каким-то очень влиятельным генералом оказался… Не знаю уж, простит ли грешным чекистам Господь их методы, но выложил американец им всё, даже больше услышали, чем мечтали.

Я слушал Андрюху, затаив дыхание. В интонации, с которой он рассказывал и рассказывал нам все подробности, звучало что-то такое, от чего я напрочь забыл и про температуру 38,9 градусов, и про перманентное подсознательное ощущение какого-то груза, предчувствия конца. Теперь, услышав даже половину Андрюхиного рассказа, я воспрял духом. Нет, мы с Дашей воспряли духом. Появилась уже не призрачная, а вполне осязаемая надежда на то, что теперь ход истории вдруг переломится, и что наши войска, обладая знаниями о том, чего Андрюхе ещё предстояло нам рассказать, теперь смогут задушить все попытки Америки захватить континент для воплощения своей корыстной цели и очистить нашу землю от мерзкой твари! Скоро, очень скоро мы, МЫ, а не американцы, оклемавшись от неимовернейших потрясений, будем практически с чистого листа восстанавливать привычный образ жизни на нашем континенте, тот уклад, к которому мы так привыкли до наступления сперва «Конца» света», а потом и наступающего и по сей час на горло, «конца «Света», уготованного нам американцами.

– Так вот, – взахлёб продолжал свой рассказ мой друг, – америкос рассказал, что янки ещё давно, начиная с 2001 года, приступили к реализации вынашиваемого ещё со времён «холодной войны» проекта. Называется он, кажется, «Future» («Будущее») и направлен на завоевание России в частности и континента в целом.

– Охохо-хо, – присвистнул я, – глобальненько так.

– А ты думал?! Ну, короче говоря, американцы давным-давно ещё проект этот планировали. В общем, готовы услышать то, чего всех больше всего интересовало все последние годы? Кто они – афганцы-то эти?

– Давай-давай, хорош тянуть уже, – мне не терпелось услышать самое главное. Дашка тоже сидела вся в напряжении, глаз не сводила с Андрюхи.

– Афганцы эти – это убитые, а после препарированные люди из числа как военных, так и гражданских.

– Ничего себе! Хоть вроде так все и думали, догадывались об этом, но всё ж таки как-то уж фантастично звучит это! – я вставил свою реплику после того, как Андрей выдержал секундную паузу.

– Да уж… Но факт есть факт. Сколько наубивали америкосы талибов в Афгане, иракцев, притом как мирных, так и военных – все они теперь и есть эти зомби! Пленный этот понарасказывал подробностей всяких – жуть. Врачи там есть у них – умельцы, блин, так вот они уже лет двадцать практикуются из свежих тел делать зомби послушных. Каким-то образом обрабатывают тела, препарируют. Что уж они там конкретно делают – фиг его знает. Вояка этот тоже небельмесу. Но на выходе – зомби, по физическим характеристикам втрое, нет, впятеро превосходящий человека. Разве что умом они слабоваты, точнее у них его нет.

– Погоди, перебила Андрея Даша, – а как эти трупы ходячие слушаются-то команд или чем они вообще руководствуются?

– Ну чего перебиваешь, сейчас расскажу всё, – ответил Андрей. – Когда мы тогда с Антохой из-под Самары притащили экземплярчик, помните, у него в башке какой-то приёмник нашли врачи с Лубянки? Короче говоря, у американцев в Афганистане стоит прямо недалеко от границы с Узбекистаном огромная параболическая антенна. Она день и ночь на определённой частоте вещает, так сказать. Радиомагнитные волны той частоты этих афганцев и гонят в нужном направлении, то есть они как бы от этой тарелки бегут, она им боль доставляет. Ну, а убегая от неё, они всё живое на своём пути и истребляют – это их задача. Они это и умеют только. Им это заложили в головы. Разве что себеподобных не трогают, отличают. Но убивать каждого человека, встречающегося им на пути, – их прямая задача.

– А тарелка-то эта, ну, антенна то бишь, как работает? – у меня в голове с трудом укладывался Андреев рассказ.

– Резонный вопрос. Американцы к проекту этому подошли комплексно. Во-первых, тут же после «Конца» света» они бросили максимум ресурсов на обеспечение функционирования своей базы в Афганистане. Понятное дело, перво-наперво – электроэнергия. Так вот, по словам пленника, развернули они неподалёку от базы небольшую атомную электростанцию, все необходимые ресурсы для которой, естественно, были загодя и в нужном количестве припасены. Собственно, вот и ответ на твой вопрос, – Андрей махнул кверху кистью правой руки, подчёркивая тем самым очевидность ответа.

– Интересно… – протянул я.

– Очень даже, – продолжал Андрей. – Так вот, слушайте дальше. Пока все страны погрязли в процессе частичного восстановления энергоснабжения для поддержания инфраструктуры внутри них, восстановления промышленности, американцы все силы зарядили на приведение в полную боевую готовность своей базы. Во-первых, когда уже было понятно, что «Конец» света» ни на день и ни на два, и что ситуация в мире уже не станет прежней как минимум в ближайшее столетие, американские силы за полгода истребили всё население Афганистана, сволочи. Такого ещё в истории человечества не было, чтобы истреблялось подчистую всё население!..

– Мечта Гитлера относительно евреев, – заметила Даша.

– Во-во, я про то же, – лицо Андрюхи сделалось озлобленно-задумчивым. Он продолжал: – Так вот, забили они до отвала телами свои холодильники, в которых тысячи убитых ждали препарирования для превращения в зомби. Но афганского населения-то для завоевания пусть даже и ослабленной, обесточенной России, всё равно было бы маловато. Американцы всё пополняли резервы своих бойцов-нелюдей узбеками, казахами. Там, в этой их армии нелюдей, полно и иракцев, даром что стольких США истребили в обе Иракские кампании. Ну и в условленный час побежала вся эта мёртвая армия от включившейся тарелки, и началось.

– Весело. Очень весело от таких подробностей… – мне казалось, что на фоне высокой температуры я не мог трезво утрамбовать у себя в голове рассказанное Андреем. Но я старался не терять логики и ясности мышления. – Ну, а что планируют наши вояки, как бороться с нечистью? Наверное, первым делом, тарелку эту трансляционную надо захреначить, нет?

– Правильно, надо. И Шталенков также предложил, но что оно только даст? Да, афганцам уже не от чего будет бежать. Они раздерут американцев ко всем чертям и, по крайней мере, «производство» новых афганцев остановится – это факт. Но это не решит проблемы с десятками или даже сотнями тысяч афганцев, которые уже разбрелись и разбредутся впоследствии по всему континенту? Не, ну, конечно, можно будет им противостоять так же, как противостояли всё это время. Но…

Тут я заметил, что в глазах Андрея промелькнул страх. Его я бы ни с чем не перепутал. Мне вдруг тоже стало как-то не по себе… А вдруг следующими его словами будет: «У наших нет шансов. Нам крышка» или что-то вроде того. Но эту мысль я быстро прогнал прочь, ведь я видел, каким сияющим Андрюха зашёл в квартиру – значит, Шталенков не дал повода вешать головы.

– …Но наши на фронтах уже не справляются. Каждый день наших всё больше теснят эти бестии, тьфу, блин, чтоб их. Плохо дело, друг, очень плохо. – Андрей покачал головой. – Шталенков, конечно, шутил, уверял, что придумают что-нибудь. Но как-то уж больно всё печально на данный момент складывается… Даже если сейчас последний раз, огрызнувшись, наши и разнесут эту тарелку, расположение которой, кстати, пленник вот так прям выдать с ходу не может, а знает только примерно, где она, то война с преисподней на этом не кончится, разве что не будет усложняться, но куда уж ещё. Силы на исходе: у войск нет ни оружия, ни техники, ни людей, готовых с вилами на зомби прыгать. Из последних сил воюют.

– Мда-а… Дела, – проговорил я сквозь комок, подкативший к горлу. Ну, а что Шталенков говорит, что правительство планирует?

– Правительство сейчас в Питере, задницы свои спасает. Фактически только ФСБ и военные ситуацией владеют и хоть что-то предпринимать могут. Завтра нас Шталенков к себе ждёт. Ты завтра давай, волю в кулак, сопли в платок и на Лубянку. На твоей машине поедем, нет служебной. Бензин есть? – я кивнул. – Отлично, – Андрей встал и, на ходу надевая куртку, прошагал к выходной двери, – завтра утром я зайду. Лечись. Пока.

Андрей ушёл домой. Мы с Дашей, оба погружённые в тяжёлые мысли, готовились ложиться спать.

Глава 10. Норвежские надежды

– Получай, падла! – выкрикнул Андрей и его кулак разбил мужику нос. Кровь закапала на тоненький ноябрьский снег. Мужик вскочил с земли, по касательной нанёс несильный ответный удар Андрею в ухо и, смекнув, что нас-то двое, а он один, со всех ног побежал прочь.

– Как Вы? – обратился я к женщине, которая в слезах собирала с земли и укладывала обратно в авоську рассыпавшиеся банки с консервами и пакетики с мукой.

– Спасибо, я в порядке, – поправив беретку дружелюбно отозвалась средних лет дама. – Если бы не вы… – её голос задрожал. – У меня дома три сыночка маленьких… Вот на месяц впрок получила для них еду, талоны целый квартал берегла. – Она не выдержала и заплакала, прикрыв глаза рукой.

– Ну, чего Вы тут сырость разводите! – нравоучительным тоном произнёс Андрюха. – Далеко живёте? Хотите – проводим до дома!

– Да, хочу. Проводите, если не трудно! – Женщина протянула нам банку тушенки в знак благодарности. Я взял банку и сунул её обратно в авоську женщине. Она улыбнулась, но настаивать не стала. – Я заметила, как он за мной от самой управы ещё следил, но не была уверена, – начала женщина. – Я вот в этом доме живу, – она показала на девятиэтажный дом, стоящий через дорогу метрах в трёхстах от нас. – Народу на улицах достаточно, – продолжала она, – думала, что не рискнёт. А вот за угол только зашла, он как налетит… – дама опять принялась реветь.

– Ну всё, всё… Прогнали мы его, всё хорошо. – Взял её под руку Андрей. – Вы в следующий раз одна не ходите, а с соседями или ещё с кем-то заодно.

Мы проводили женщину до квартиры, снова отказались от предлагаемой банки консервов и продолжили наш путь до гаража. Ходить поодиночке, даже мужчинам, было теперь очень и очень небезопасно. Поэтому с недавнего времени мы с Андреем всегда старались ходить в паре, что по его, что по моим делам. Иногда, конечно, приходилось ходить и одному, но тогда при мне всегда был здоровенный кухонный нож, благо ни разу пока воспользоваться им по непрямому назначению не пришлось.

Каждый раз, проходя путь от дома до гаража, я испытывал невероятно гнетущие ощущения от картины вокруг… Большинство брошенных и уже никем не опекаемых автомобилей стояли во дворах и вдоль дорог с разбитыми окнами; кто вытаскивал обшивку салона для разведения костров, утепления квартир, кто воровал различные детали, которые принимали на чёрном рынке народные умельцы, мастерящие генераторы… Многие машины были сожжены вандалами. Местами, во дворах виднелись земляные холмики, едва возвышающиеся над поверхностью: умерших в большинстве случаев хоронили прямо во дворах, ни у кого не было возможности вывозить покойников для захоронения на подмосковные кладбища. Если приглядываться, то по меньшей мере в одном-двух окнах почти каждого дома можно было заметить следы гари – последствия холодных зим при полном отсутствии какого-либо отопления. Если квартиры сгорали вместе с хозяевами, то они моментально становились пристанищем либо бездомных, либо бандитов. Соседи таких притонов нередко становились жертвами их обитателей. Немногочисленные патрули милиции, зачастую, сами боялись соваться в облюбованные уголовниками и бомжами тёмные подъезды и под всевозможными предлогами отказывали обречённым жильцам в помощи. Чаще всего подъезды охранялись самими жильцами, стихийно сформированными дружинами, иногда даже круглосуточно. Сегодня же, в свете того, что у меня по-прежнему держалась высокая температура, но ехать к Шталенкову надо было во что бы то ни стало, и поэтому мы шли с Андреем за машиной в гараж, я испытал эти мерзкие ощущения совершенно в ином, более подавляющем моё искажённое сознание, свете. Вы, наверное, представляете, что при температуре тела порядка тридцати восьми с половиной градусов восприятие окружающего мира перестаёт быть чётким и логичным, как у здорового человека. Так и я, глядя на всё это предапокалипсическое уныние, творящееся в нашем спальном районе, воспринимал в тот день всё как кошмарный сон, как какой-то бред. А тут ещё и нападение на женщину усугубило моё депрессивное состояние… В голове у меня звенела мысль: «Труба, крышка нам всем скоро настанет». В отличие от своих обычно трезвых взглядов на кошмарную ситуацию, в которой оказался сейчас город, теперь мне хотелось просто заорать во всё горло: «Да гори оно всё!», забраться на шестнадцатый этаж и… Избавиться оттяжкой действительности. Навсегда. Один чёрт – самому и пораньше, или же зарежут в подворотне за банку консервов уголовники, а то и ещё хуже: раздерут проникнувшие в город афганцы.

– Друг! – я остановился и поглядел на Андрюху. – Ну скажи мне, ну скажи, как ты считаешь, но только правда, п…здец наступает, да?

Видно было, как Андрей немного оторопел.

– Ты чё, Антох, перегрелся видать? – Андрей улыбнулся.

– Да чё перегрелся-то? – ответил я другу достаточно резко и грубо. – Ну, может, и перегрелся, но факт остаётся фактом, нет? Глядишь в январе, ну, от силы, в феврале, афганцы в Москву придут. По-любому придут. И всё, всё тогда, доплясались. Ломанёмся резко со всей двадцатимиллионной толпой в сторону Питера и чего? Либо по дороге туда нас прихлопнут, сожрут как цыплят табака, либо, в лучшем случае, до Питера добежим, а там тоже прихлопнут, только чуть позже. Так чего оттягивать? Может, не тянуть нам со смертью-то, а?

– Парень, ты ополоумел! – покрутил пальцем у виска Андрей. – Если бы в сорок третьем все бы как ты рассуждали, нас бы с тобой сейчас тут не стояло! – пошутил друг.

– Сорок третий, сорок пятый! Не сравнимое сравниваешь… – огрызнулся я. – Сейчас 2016-й, а не сорок третий и американцы со своими афганцами – не немцы, и мы уж точно не бойцы Красной Армии! – зло пролепетал я, имея в виду под «нами» нынешнее население страны, деморализованное и паникующее.

– Антох! – очень спокойно обратился ко мне Андрей. – Как ты думаешь, а твой дед как бы рассуждал сейчас, на твоём месте?

После этих слов, мне как будто чем-то врезали по голове, ход мыслей тут же сменил своё направление. Я представил себе, как бы в нынешней ситуации повёл себя дедушка, который всегда был для меня одним из самых авторитетных людей, а его жизненная позиция, его мировоззрение – образцовыми. Я попытался сперва представить, как бы он говорил сейчас, в нынешней ситуации, моими словами – не получилось. Попытался представить, что пусть и не моими словами, но будто он тоже сдаёт на попятную, шлёт всё к чертям и утверждает, что «это конец, выхода нет», но и этого у меня не получилось. А получилось лишь представить, что он произносит: «Бороться! Бороться до самого конца!»

– Бороться! Бороться до самого конца! – сжав кулаки и зубы и вырывая из оков температурного бреда своё сознание, прорычал я.

– Бороться, друг, бороться! – подхватил Андрей. – Пока мы живы, мы будем всеми силами стремиться выжить, и мы одолеем американцев! Мы, слышишь, МЫ будем жить на этой земле и наши дети и внуки. Пока не знаю как, но мы отобьёмся от нечисти, освободим страну и континент от мрази, понял? – И Андрей посмотрел на меня взглядом, полным решительности и уверенности, которая окончательно стряхнула с меня налёт уныния.

…Возле здания ФСБ по-прежнему трещали генераторы, и их треск несколько обнадёживал, напоминал о том, что цивилизация ещё не окончательно отступила.

Шталенкова мы застали спящим в своем кабинете на диване. Он открыл дверь не сразу, что говорило о том, что спал он очень крепко. Пустив нас в кабинет, он пригладил рукой взъерошенные волосы, извинился за то, что так крепко уснул и предложил чайку с печеньями.

– Ух, ё-моё, поспал… Час уже, ужас! – расстроенным голосом протянул Шталенков «ё-моё», наполняя чайник водой из канистры. Затем, залив воду в электрочайник и включив его, залпом осушил стакан родниковой воды (той, что из канистры). – Извините, ребята, что я тут, так сказать, «безобразие нарушаю»… Просто в пять утра только прилечь получилось – первый раз за последние двое суток. В общем, к делу. Есть у меня для вас две новости. Как всегда: одна хорошая, другая плохая. С какой начать?

– С хорошей давайте! – пожелал я.

– С хорошей так с хорошей. Тебе же Андрей рассказал, что мы там выведали на днях? – Шталенков обратился ко мне.

– Да, дядя Дим, в курсе уже… – ответил я.

– Значит, вчера весь день тут, в лабораториях, просидели с учёными: мы им – показания американского пленника с его сведениями про тарелку, отпугивающую афганцев, они нам – результаты исследования датчика из башки афганца. Сопоставляли данные. Потом они, ну, учёные наши, к вечеру ближе съездили на Останкинскую телебашню, всё пытались поймать хоть слабые, хоть какие-нибудь частоты с этой тарелки. И, в итоге, уловили! Короче говоря, на это мы и рассчитывали, и поэтому я вас и позвал: дело есть, серьёзное архи, ответственное.

– Вау!!! Что, придумали как нечисть побороть? – с трепетом перебил я дядю Диму.

– Практически. Но теперь плохая новость… – Шталенков выдержал паузу.

И хотя всем видом он пытался дать понять, что всё нормально, всё под контролем, мы с Андреем почувствовали в его последней фразе предвестие чего-то страшного… Дядя Дима плохо умел скрывать напряжение, явно читаемое на его лице. Очень осторожно, максимально хладнокровно он начал:

– Ребята, на самом деле вчера поздно вечером новость плохая пришла… – видно было, что Шталенков очень не хотел говорить то, чего ему предстояло. Но он должен был.

– Позавчера вечером какое-то неслыханное количество афганцев нахер разнесли несколько километров фронта в районе Калуги и прорвались даже за линию обороны. Так американцы на наши действия отреагировали, а у нас ни людей, ни припасов почти не осталось, на последнем издыхании бьёмся. М-да, дела… – Шталенков на несколько секунд провалился в глубокие размышления. – В общем, вот что я вам скажу: через неделю-две в Москве пипец наступит. По прогнозам, тварь эта сюда доберётся. Начнётся паника всеобщая, преимущественно по ночам. Огромные потоки людей днём будут двигаться на север. Давка будет. Мы, конечно, попытаемся сделать всё, что в наших силах. Например, через несколько дней начнём на МКАДе выстраивать оборону: наставим машин – заграждение, мин зароем тонн сто за МКАДом, подтянем БТР, сколько найдём. Попытаемся подвести электричество и зарядим прожектора ультрафиолетовые, опробуем и такой метод борьбы с нелюдями. Но тем не менее, очень вероятно, что всю конструкцию эту прорвут к чертям, пусть и не сразу…