Хроники Схарны - Зачарованные тропы

– Не позволяйте печали высушить ваши сердца! – грохотал толстяк, идя через пиршественную залу к стойке виночерпия. Нельзя сказать, чтобы в таверне пышным цветом цвела тоска. Просто таков был Феликс – он веселился сам и призывал к веселью всех вокруг.

Скольд заметил, что на плече у друга сегодня висит не гитара, как обычно, а изящная старинная лютня.

– Приветствую вас, друзья мои! – провозгласил Феликс, достигнув уголка, где находились Хенгрид, Скольд и виночерпий – Тенларец Аль-Харон. – Надеюсь, хоть вас не коснулась печать общего уныния.

– Не коснулась, – вынув изо рта мундштук любимой трубки, промолвил Хенгрид. – Да и о каком унынии ты говоришь? Черные дни остались позади. С негодяями, что держали в страхе наш город, покончено раз и навсегда.

– О, всегда найдется, кому взбаламутить воду, – сказал верзила. – Неужели вы не знаете, во что превратилась таверна «Три подковы»?

– Это место уже давно облюбовали полуобразованные плебеи, ни с того ни с сего вообразившие себя интеллектуальной элитой города, – Хенгрид принялся поглаживать свою серебряную бороду. – Не думаю, что заведение моего друга Фаргуса могла постичь еще худшая участь. Или… это, все же, случилось?

– Увы, – Феликс положил на темное дерево стойки три золотых монеты и заказал бутылку вина. После чего продолжил рассказ о происходящем в «Трех подковах».

– То, что там творится, иначе, как цирком не назовешь. Только цирк этот совсем не веселый. Я ходил туда три вечера подряд, но больше выдержать не смог.

– Феликс, хватит топтаться вокруг да около, – не вытерпел Хенгрид. – Говори толком – что стряслось в «Трех подковах»?

– Эту таверну впору будет теперь величать «Дырявым ночным горшком», – продолжал изощряться в острословии Феликс. – Слыхали про волшебника по имени Ганри?

– Слыхали. Неплохой был волшебник, – сказал виночерпий, поставив рядом с бардом бутылку с «Кровью дракона».

– Был? – удивился Скольд. – Разве Ганри умер? Я же только вчерашним утром встретил его в базарных рядах.

– Вот-вот, в этом-то все и дело, – Феликс откупорил бутылку и сделал добрый глоток прямо из горлышка. – Люди могут думать, что Ганри такой же, что и прежде, что скоро на главной площади вновь можно будет увидеть его огненное шоу, но на деле все обстоит совсем не так. Убедиться в этом очень просто – стоит лишь заглянуть вечерком в те самые «Три подковы».

– Просто у этого мага ум за разум зашел, – пояснил Аль-Харон специально для Скольда, который так ничего и не понял из объяснения Феликса.

– Так чем же он занимается в таверне Фаргуса? – спросил гном.

– Старый сумасброд сколотил что-то вроде секты, – сказал Феликс. – Их там человек тридцать уже таких. Ганри считает, что события на Кладбище криков были только первым сигналом, а главные неприятности у нашего мира еще впереди.

При упоминании Кладбища криков девушка, сидевшая за ближайшим столиком, вздрогнула и с интересом посмотрела в их сторону.

– В общем, чокнутый кудесник часы напролет вдалбливает в головы всем, кто соглашается его выслушать, свои идеи о скором конце времен, – подытожил Феликс. – И у него с каждым днем появляется все больше последователей. Когда же таверна закрывается, они идут на улицы и начинают проповедовать эту белиберду всякому встречному. Я вчера съездил одному из них по физиономии – больно уж назойлив он был. Так этот хлыщ поспешил объявить меня прислужником Мрака. Нет, вы только представьте себе! Я – прислужник Мрака! – Феликс ударил по стойке кулаком. Бутылки со стаканами, звякнув, подпрыгнули. – Ничего, сегодня я снова туда наведаюсь. Научу эту публику выбирать выражения.

– Я помогу, если что, – улыбнулся Скольд.

– Спасибо, дружок, но я и сам справлюсь, – Феликс принял от Аль-Харона стакан и налил туда «Крови дракона». – Есть еще порох в пороховницах! – бард одним глотком осушил сосуд.

– Смотри только, не разнеси таверну Фаргуса, – сказал гном. – Все-таки, он мой друг.

– Постараюсь, – Феликс мрачно усмехнулся, взял бутылку и направился к свободному столу. Закуски он заказывать не стал, и это означало, что безумному пьянице Ганри с его сектантами и впрямь «светила» сегодня весьма веселая ночка…

Архимаг Дорнблатт сидел за столом в своем кабинете, со всех сторон обложившись старинными фолиантами. Ректор Академии пытался решить загадку, оставленную в наследство его далеким предшественником.

Что могло произойти такого, после чего Ингардус почти перестал появляться на людях и предпочел кануть в безвестность вместо того, чтобы вечно покоиться в янтарном мавзолее, в окружении магических огней? Что скрывал от мира величайший из волшебников Схарны? Почему не оставил потомкам ничего, кроме записанных с чьих-то чужих слов протоколов своих деяний?

Нет, не может такого быть, чтоб уважающий себя волшебник, внесший существенные дополнения в магическую систему – а уж Ингардус-то был новатором даже среди новаторов – не сохранил на бумаге или пергаменте хотя бы часть своего наследия. Маги очень гордятся подобными достижениями и порой посвящают целые тома истории разработки коротенького заклятия, предназначенного для прихлопывания комаров на расстоянии. Сам Дорнблатт написал таких книг ровно тридцать пять – по одной на каждое десятилетие своей жизни. У него, правда, заслуг было поболе, чем у борцов с кусачими насекомыми, но и они не шли ни в какое сравнение с тем, что сделал для схарнийской волшебной системы пророк Занзары.

«Возможно, именно в богине-то все и дело, – подумал Дорнблатт, проводя кончиками морщинистых пальцев по своей белоснежной бороде. – Ингардус был единственным, кто общался с ней на равных, и он, несомненно, получил от нее даже больше знаний, чем принято считать. Быть может, сама Занзара сковала его уста и руки печатью тайны, запретив распространять эти знания? Наверное, потому он и удалился от мира – чтобы даже по неосторожности не нарушить запрета. Что ж, вероятно, именно так все и обстояло. Во всяком случае, я хотел бы, чтоб это было именно так…»

Дорнблатт отодвинул в сторону толстый том, в котором более половины букв давно поменяли свое начертание, а некоторые даже утратили исконное фонетическое значение. Но даже эта древняя летопись – а первые ее строки были начертаны еще в те времена, когда над Схарной рокотали бури Волшебных войн – не содержала ни толики той информации, что была по-настоящему необходима архимагу.

Мысли ректора вернулись к тому, с чего начинались нынешние сутки – к отбытию отряда Борланда. Да, парень здорово польстил ему, назвав свою команду «отрядом Дорнблатта». Старый маг прекрасно понимал, что в данном раскладе ему отведена лишь роль мудрого наставника, а лавры героев уготованы Борланду и его друзьям. В сущности, жалеть Дорнблатту было не о чем – он и так имел немалую славу и блестящую репутацию, являясь своего рода Ингардусом своего времени…

Волшебник встал и направился к окну. На полпути он вдруг остановился и с тревогой посмотрел по сторонам. Что-то неуловимо изменилось в окружающем мире. Дорнблатт явственно ощущал, как в привычную картину мироздания вторгается нечто невероятно мерзкое. Нечто такое, чего не может, не должно быть…

– Что-то страшное грядет, – пробормотал Дорнблатт, сам не отдавая себе отчета в том, что говорит.

Шагнув к окну, маг отодвинул штору и посмотрел на улицу. Вроде бы, ничего необычного – тихая осенняя ночь, мягко шелестя лиловыми крыльями, плывет над арланской столицей. Но ректор Академии сразу понял – нынешняя ночь больна. Поражена какой-то чудовищной заразой, о происхождении которой Дорнблатт не имел ни малейшего представления. Сегодня темнота не выглядела простым отсутствием солнечного света. Будто бы расплавленный черный янтарь – липкий и ядовитый – пролился с небес, став магическим мавзолеем для всего живого…

– Нет, не может такого быть, – прошептал Дорнблатт. – Мраку не суждено восторжествовать над нами. Не для того живут волшебники Схарны. Все это бред. Просто я слишком долго читал мрачные предания древности.

Резким движением задернув штору, маг развернулся и пошел к выходу. Обернувшись на пороге, погасил взглядом горевшую на столе свечу. Вышел из кабинета и закрыл за собой тяжелую резную дубовую дверь.

Глава 3

– Господин Хенгрид, не возражаете, если я поболтаю немного с Феликсом? – поинтересовался Скольд. – Все равно ведь сегодня никто не желает слушать музыку. Я здесь сижу точно бесполезное изваяние.

– Иди уж, – махнул рукой гном и присосался к трубке.

Феликс к тому моменту допивал уже вторую бутылку. Глядя в никуда, здоровяк что-то бормотал себе под нос и время от времени взмахивал огромными ручищами – словно отрабатывал боковые удары. Да оно, скорее всего, так и было – Феликс ведь всерьез вознамерился нанести визит в «Три подковы», чтоб «побеседовать о жизни» с гужующимися там сектантами.

Несмотря на количество выпитого, Феликс был сейчас абсолютно трезв – с такой физической массой, как у него, требовалось выдуть не меньше средних размеров бочонка, чтобы почувствовать что-то, похожее на опьянение.

– Что, не играется тебе сегодня? – усмехнулся Феликс, когда Скольд расположился напротив.

– Не то слово, – вздохнув, промолвил юный музыкант. – И не только сегодня, а весь последний месяц. Не могу я больше этого выносить.

– Не понял, – Феликс пристально посмотрел на него. – Чего ты не можешь выносить? Неужели Хенгрид еще и прибираться здесь тебя заставляет? – последняя фраза была шуткой, но Скольд принял ее за чистую монету.

– Да нет же! – слегка раздраженно произнес он. – Я говорю о своей жизни в целом.

– Чем же она тебя не устраивает? – Феликс откинулся на спинку стула и сложил руки на могучей груди, приготовившись выслушать исповедь страдающей молодой души. Но Скольд сумел изложить своей проблемы всего двумя фразами.

– Я не в силах далее находиться в этом сером и скучном городе. Для того чтобы дышать полной грудью, мне требуется нечто большее.

– Эльнадор, например? – улыбаясь, уточнил толстяк.

– Ты угадал, – Скольд не разделял его веселого настроя. – Впрочем, чего тут гадать-то? Талантливые люди из всех провинциальных городов всегда стремились именно туда.

– Это так, конечно, – промолвил Феликс. – Но ответь мне, пожалуйста, с каких это пор наша Билана стала, как ты выразился, серым и скучным провинциальным городом?

– А что, разве это не так? – Скольд удивленно вскинул брови. – Здесь невероятно трудно продвинуть что-нибудь новое. Взять, хотя бы, местный театр. Заканчивается тысяча сто шестьдесят первый год, а на биланских подмостках до сих пор идут пьесы столетней давности!

– Ты думаешь, в Эльнадоре по-другому? – хитро прищурившись, спросил Феликс.

– Я не знаю, – развел руками Скольд. – Но ведь Эльнадор – самый большой город Арлании, там все должно быть иначе!

– Я расскажу тебе кое-что о Эльнадоре, – Феликс подозвал подавальщицу и попросил ее принести второй стакан – для Скольда. – Отсюда, издалека, тебе может грезиться чудесный сказочный город, в котором музыканты, художники, поэты и актеры чувствуют себя лучше, чем рыбы в горном потоке. Но эта картина имеет мало общего с тем, что происходит в Эльнадоре на самом деле. Можно сказать, что ты сейчас находишься в более выгодном положении, чем артист, добившийся успеха в столице.

– Да как такое может быть?! – недоуменно воскликнул Скольд. В этот миг подавальщица поставила на их стол высокий хрустальный стакан на серебряной подставке.

– Сейчас объясню, – сказал Феликс, наливая вина себе и юноше. – Пускай ты не имеешь признания, за тобой не ходит по пятам толпа восторженных поклонников, и в карманах твоих не особо звонко. Зато – ты ни от кого не зависишь и волен в любой момент заняться, чем заблагорассудится. Другое дело – известный актер или певец. Они по прошествии определенного времени становятся заложниками своего дела и собственных образов. Давай-ка, малыш, выпьем за свободу от всяких рамок. А после я продолжу свой рассказ. – Хороший тост, – кивнув, сказал Скольд.

– Суть заключается в том, – промолвил Феликс, отхлебнув вина, – что именитый артист в гораздо меньшей степени принадлежит себе, чем начинающий и никому не известный. Смотри. Допустим, ты – успешный исполнитель любовных баллад. Имеешь собственный дом в Эльнадоре, целый штат прислуги, и полные сундуки золота в погребах. Вроде бы, все складывается просто замечательно. Но вот твой импресарио устраивает для тебя гастроли по Арлании – скорее всего, в этот маршрут войдут не только все большие города, но и более-менее крупные поселки. А у тебя как раз начался роман с прелестной фрейлиной из королевского дворца, и свидание, во время которого должно случиться самое главное, запланировано как раз на день отъезда! А отказаться от гастролей нельзя – надо ехать, иначе граждане очень быстро тебя забудут, и золотишко в подвалах перестанет прибывать. Домой ты вернешься лишь через несколько месяцев, а за это время тебя успеет забыть возлюбленная красотка. И это только один, далеко не самый неприятный пример из жизни большого артиста…

– Тем не менее, это – совсем другая жизнь, нежели та, которой я живу здесь, – возразил Скольд.

– Покуда ты не добьешься успеха, тебе и в Эльнадоре придется вести точно такую жизнь, – сказал Феликс. – Даже, пожалуй, немножко хуже. В Билане у тебя, по крайней мере, есть дом, семья и готовые поддержать тебя в трудную минуту верные друзья. В большом городе поначалу не будет ничего. А сколько времени продлится это «поначалу» – неведомо, должно быть, и богине. Ты, конечно, найдешь себе новых друзей. Если дела будут идти хорошо, обзаведешься жилищем, и со временем сможешь позволить себе перевезти на новое место своих родителей. Но прежде, чем все это произойдет, тебе, дружок, придется скушать не один мешок соли и горького перца. – Что-то я тебя не пойму, – с тенью обиды в голосе произнес Скольд. – Ты как будто не хочешь, чтоб я хотя бы попробовал начать новую жизнь в столице.

– Так ты действительно намерен это сделать? Что ж, буду только рад, если у тебя получится. Я вовсе не хочу разубедить тебя, а лишь пытаюсь объяснить, что при близком знакомстве с Эльнадором ты поймешь, что тамошняя жизнь мало чем отличается от той, что так рано тебе надоела. Там, конечно, больше блеска, успеха и золота, но вместе с тем – больше и грязи, порока, насилия. И все эти вещи очень тесно переплетены между собой…

– Все равно, – упрямо произнес Скольд. – Я хочу увидеть все это. Хочу оказаться на его улицах. И как можно скорее.

– Что ж, я, пожалуй, смогу тебе помочь, – Феликс разлил по стаканам остатки вина и тут же подал Аль-Харону сигнал насчет новой бутылки. – Через пару недель в Эльнадоре пройдет очередной фестиваль «Бардовская осень». Я уже подал заявку на участие. Так что, если ты уже созрел для такой поездки, можешь отправиться вместе со мной. Познакомлю тебя с нужными людьми, объясню, как там вообще нужно вертеться. Только учти – после фестиваля я еще с месяц поработаю на улицах, а после вернусь в Билану, и дальше тебе придется разбираться самому. Уверен, что не оступишься? Там это может очень плохо закончиться. Помнишь, что случилось в Эльнадоре с Велоном?

– Велон? – спросила вдруг девушка из-за соседнего столика – она, оказывается, с интересом слушала весь их разговор. – Велон Сарадип?

– Я не знаю его фамилии, сударыня, – улыбнулся Феликс, подняв веселый взгляд на новую собеседницу. – Вы, может, присоединитесь к нам? – Не слишком удобно общаться на таком расстоянии.

– С удовольствием, – девица встала и, плавно покачивая бедрами, подошла к их столу. Феликс любезно сдвинул в сторону свободный стул, чтобы она сразу смогла сесть. Скольд понял, что внимание друга перестает ему принадлежать. Но главные слова уже прозвучали – Феликс пообещал ему помочь устроиться в Эльнадоре.

– Меня зовут Эрис, – сказала красотка. – Извините, что подслушивала вас. Просто вы говорили о вещах, которые мне интересны… или знакомы.

– Как я понял, вам знаком Велон, – сказал Феликс. – Если, конечно, мы говорим об одном и том же человеке.

– Что ж, это легко выяснить, – промолвила Эрис. – Кстати, ко мне можно обращаться на «ты» – чай, не королевская фрейлина. Как выглядит тот Велон, что был упомянут три минуты назад?

– Ну, – на лице барда появилось задумчивое выражение, – он невысокого роста, брюнет, волосы слегка курчавятся. Довольно худощавый, но с явной склонностью к полноте. Должно быть, ему просто редко выпадает шанс как следует поесть.

– Сам-то ты никогда такого случая не упустишь, – пошутил чуть захмелевший Скольд.

– Что есть, то есть, – улыбаясь, развел руками Феликс.

– Велон не растолстел только потому, что изнутри его гложет черная злоба, – холодно произнесла Эрис. – И зависть ко всем на свете. Всюду, куда бы он ни был приглашен, Велон жрал за четверых, будто прорицатель сказал ему, что смерть уже заглядывает в окна. Да, это Сарадип. И я не спешила бы относить сие создание к человеческому роду.

– Категоричное заявление, – Феликс почесал поросший жесткой черной щетиной подбородок. – Чем же оно обусловлено? Мне Велон вовсе не показался каким-нибудь гнусным негодяем. Да, в еде он был тороплив и невоздержан, но лишь потому, что до этого две недели голодал, бродяжничая на улицах Эльнадора.

– Вот даже как? – Эрис выгнула изящную бровь. – Стало быть, Сарадип встретил-таки ту единственную судьбу, которой был достоин? Безмерно жаль, что он не остался в ее объятиях навсегда.

– В чем же дело, объясни нам, наконец, – не выдержал Феликс. Он был по-настоящему заинтригован – на время забыл даже о своих планах устроить молотилку унылым завсегдатаям «Трех подков». Все-таки, не слишком приятно было узнать, что не так давно ты помогал человеку, которого окружающие считают последним мерзавцем. И все потому, что последние несколько месяцев Феликс провел в путешествиях по стране, редко задерживаясь в родных краях.

– Охотно, – Эрис снова улыбнулась, но улыбка эта была скорее презрительной, нежели радостной. – Я познакомилась с этим типом не так давно, но уже успела от него пострадать. Велон, знаете ли, создал для себя некий иллюзорный мир, в котором он является едва не властелином всего света. Согласно правилам, которые Сарадип сам придумал, люди должны любить и уважать его – даже если он будет пускать ветры в ответ на их слова. Особенно это касается женщин. Велон искренне удивляется, когда кто-нибудь из нас отвергает его ухаживания. И если бы он только удивлялся…

– Кое-что начинает проясняться, – протянул Феликс. – Но четкой картинки пока что нет.

– Сейчас будет, – заверила его Эрис. – Когда наши с Велоном дороги пересеклись, он, по своему обыкновению, начал домогаться и меня. После того, как я объяснила ему, что столь грязные предложения исключают возможность даже дружеских отношений между нами, Велон прекратил свои заигрывания. Но это вовсе не означало, что он исчез из моей жизни. Как я потом узнала, Сарадип начал распускать обо мне мерзкие сплетни. В его рассказах я представала опустившейся шлюхой, готовой на что угодно ради дешевой брошки или простого глотка вина. Из-за поганого языка Велона в моей жизни возникли весьма серьезные проблемы. Не так уж просто оказалось отмыться от дерьма, что успело натечь из его вонючего рта. И я – далеко не единственная, с кем он обошелся подобным образом! – резко закончила девушка.

Пудовые кулаки Феликса к этому времени успели не только сжаться, но и побагроветь от напряжения.

– Вот значит, какому гаду я помог выкарабкаться из грязи! – в бешенстве рявкнул бард. – Его на деле следовало втоптать туда как можно глубже! Что ж, я этого так не оставлю. В один из ближайших дней разыщу Велона и поговорю с ним так, как он того заслуживает!

– Не кори себя, – Эрис неожиданно погладила его по плечу. – Вижу, ты действительно не знал, с кем имеешь дело. А искать его бесполезно. Я уже наводила справки. Сарадипа нет в городе.

– Так он же как раз был в Эльнадоре, – сказал музыкант. – Мы вместе вернулись оттуда, совсем недавно.

– Нет, – покачала головой девушка. – Я на этой неделе пыталась его найти. Велон бесследно исчез. Думаю, он, наконец, понял, что здешняя земля горит под его ногами, и решил удрать за границу.

– Надеюсь, судьба его все-таки накажет, – Феликс, как бы невзначай, положил широкую ладонь на запястье девушки. Та не спешила убирать руку. – Эта шмакодявка – единственное, что заинтересовало тебя в нашей со Скольдом беседе?

– Нет, есть еще кое-что, – на этот раз улыбка Эрис была очаровательно веселой. – Вы много говорили о Эльнадоре и о возможном переезде туда. Я ведь тоже хочу перебраться жить в столицу. Искала лишь достойную компанию для путешествия.

– Можешь теперь считать, что ты ее нашла, – произнес, рассмеявшись, Феликс. – Если не секрет, чем ты собираешься заняться в Эльнадоре?

– О, у меня грандиозные планы, – Эрис мечтательно прикрыла глаза. – Хочу попробовать устроиться актрисой в королевский театр.

– Неплохо, – одобрительно кивнул бард. – Кстати, именно там будет проходить фестиваль, на который поедем мы со Скольдом. Я кое-кого знаю в театре. Могу познакомить, если желаешь.

– Я буду очень признательна, – промурлыкала девушка. – Насчет выступления на фестивале – я могла бы подыграть тебе на арфе.

– Хм, это превосходная идея. Решено! – провозгласил Феликс, проткнув воздух похожим на обрамленную в серебро сардельку пальцем. – Сделаем совместную программу на троих. Две гитары и арфа – это здорово поможет нам выделиться среди прочих участников. Нужно будет, конечно, все отрепетировать, ну да время для этого у нас есть. Фестиваль стартует через две недели, а в Эльнадор нам лучше прибыть дня за три до открытия. Так что, давайте начнем репетировать завтра же, в полдень. Место встречи – «Кирка и кувалда», а отсюда мы отправимся ко мне домой. Ну а сегодня… – Феликс сделал многозначительную паузу. – Сегодня я, как и собирался, навещу гнездышко тошнотворных нытиков, скулящих с подачи старого алкоголика о том, что мы все умрем.

Эрис выглядела несколько разочарованной. Скольд усмехнулся – он знал, что его габаритный товарищ никогда не меняет своих планов. Даже если вдруг появится столь уважительная – точнее, уж, соблазнительная – причина.

– Ты поосторожнее там, – сказал юноша. – Все-таки, Ганри – волшебник. Да и среди его «паствы» могут найтись чудотворцы.

– Это ничего, – Феликс постучал пальцами по корпусу своей лютни. – Думаешь, почему я сегодня прихватил ее, а не гитару? Я ведь владею музыкальной магией, так что биться буду не в одиночку.

– Ну что ж, тогда – в добрый путь, – улыбнулся Скольд. – А я, пожалуй, пойду поиграю для наших гостей. Недолго ведь им осталось наслаждаться моим присутствием здесь.

Глава 4

Сам не зная, для чего, Шентор покинул свой пост и побрел по городским улицам вслед за демоническим горбуном.

Ворота, к которым он был прикреплен, не относились к числу главных входов, и с наступлением полуночи закрывались. И за то, что Шентор ушел по своим делам за десять минут до конца смены, с него никто не стал бы спрашивать. Казенные алебарду и доспех юноша, как положено, оставил в служебном помещении – при нем остался лишь собственный короткий меч.

Сражаясь с нервным напряжением, Шентор неслышной тенью следовал за магом. Тот смотрелся очень внушительно даже с расстояния двух кварталов – ближе Шентор не подходил. Стражник видел, как идущие навстречу горбуну прохожие спешно перебегают на другую сторону улицы. Что ж, этим людям не приходилось, как Шентору, выбирать между стремлением избежать опасности и воинской честью…

Джорандо свернул в один из узких окраинных переулков. Шентор выждал некоторое время и приблизился к перекрестку. Он успел увидеть, как горбун, наклонившись, входит в какой-то дом. Через мгновение дверь захлопнулась. Шентор в раздумьях застыл на тротуаре, не зная, как ему поступить.

Юноша вспомнил о леденящем ужасе, который он испытал, стоя напротив Джорандо, всего лишь полчаса тому назад. Именно это и не позволило Шентору развернуться и направить стопы в сторону дома. «Он явно явился в город с недобрыми намерениями, – подумал стражник. – Я должен разузнать о нем побольше».

Осторожно подойдя к зданию, в котором скрылся Джорандо, Шентор, пригнувшись, прокрался мимо окна, после чего взобрался на стоявший у стены бочонок для мусора и приложил ухо к вентиляционной решетке. Будь сейчас день, его голова, заслонив крошечные просветы, выдала бы самоотверженного юношу. Но в городе царила ночь, а переулок, где сейчас находился стражник, был освещен крайне скудно – на всем его протяжении горело лишь несколько чадящих факелов. Те, кто находился сейчас в доме, ничего не заметили.

– Ну как можно было прислать сюда такое чудовище? – услышал Шентор чей-то недовольный возглас. – С каких это пор столичная Академия превратилась в музей уродцев?

То говорил не горбун, но речь явно шла о нем. Конечно, Джорандо был самым настоящим чудовищем, но у кого же хватило смелости высказать это ему в лицо?

– Он единственный среди нас, о чьей причастности к братству некому даже подозревать, – а вот теперь уже звучал голос горбатого мага. «Что за ерунда? – подумал Шентор. – Он говорит о самом себе в третьем лице. С чего бы это?

– Можешь не объяснять, – будто отмахиваясь, произнес второй говоривший. – Проблема заключается в том, как с такими внешними данными стать уважаемым членом общества. Ты ведь, если не ошибаюсь, именно этого хочешь? – То, о чем ты сейчас упомянул, – как раз твоя забота, Харнулл, – последовал ответ. – И я очень надеюсь, что ты меня не разочаруешь.

Последнюю фразу Джорандо произнес хриплым свистящим шепотом. Такая интонация гораздо больше соответствовала его наружности. Шентору стало не по себе – как если бы страшный волшебник сказал эти слова, стоя прямо над ним, и протягивая к незащищенному горлу юноши свою огромную длань.

– Нет-нет, конечно, что ты! – хозяин дома словно почувствовал, что перегнул палку – речь его утратила даже намек на превосходство. – Снадобье Орлиного Великолепия – вот что нам для этого потребуется. Правда, придется повозиться, чтобы в нужном количестве достать необходимые ингредиенты. Но уж с этим я разберусь. Кое-что у меня и сейчас есть. Вот, посмотри, – Харнулл забренчал какими-то склянками.

«Кто же они такие?», – подумал Шентор. Решив больше не искушать судьбу, он медленно слез с мусорной бочки, затаив дыхание, отошел от дома Харнулла и двинулся к выходу из переулка.

В том, что эти двое замыслили что-то весьма нехорошее, Шентор не сомневался. Вот только, что он мог сделать? Безусловно, в такой ситуации не обойтись без помощи волшебника. Знакомых кудесников у Шентора не было, и он решил с наступлением утра наведаться в Магическую Академию.

Пламя костра весело потрескивало, жадно облизывая черное от копоти днище походного котелка с вечерней похлебкой. Но, похоже, лишь пламени в эту суровую ночь и было весело. Члены «отряда Дорнблатта» пребывали в том же сумрачном настроении, с которым выехали из города.

Заффа помешивал деревянным черпаком аппетитно пахнущее варево. В суп угодили сочные свиные сардельки, сушеные грибы, свежие помидоры и морковь, репчатый лук, зелень, рис и несколько сортов ароматных специй. В чем, в чем, а в приготовлении вкусной и здоровой пищи тучный биланец знал толк получше многих других.

Индалинэ Итрандил сидел на расстеленном поверх жесткой степной травы темно-зеленом покрывале и одну за другой проверял свои стрелы – будто с минуты на минуту должен был начаться не ужин, а ответственное сражение.

Бард что-то тихо наигрывал на гитаре. Андрей, усевшись поблизости от огня, листал одну из захваченных с собой книг. Борланд, сунув руки в карманы штанов, прохаживался вокруг своих спутников.

Невдалеке похрапывали лошади. Над костром время от времени проносилась черная тень. Но единственный, кого она могла бы насторожить, был погружен в чтение и не замечал ничего вокруг.

– Ментор родился, – не выдержал, наконец, Весельчак. Выражение это он подцепил от студентов Магической Академии. – Ну чего вы молчите, ребята? Языки проглотили?

– А ведь и правда, – выпрямившись, поддержал его верный друг Заффа. – Путь едва начался, а мы ведем себя так, будто уже проиграли девять схваток из десяти.

– Все всегда решает последний бой, – улыбнулся эльф.

Долгонос сыграл вступление из арланского боевого марша.

Четыре взгляда скрестились на лице Андрея Королева. Все ждали, что скажет по этому поводу он.

Землянин понял, что нужный момент настал. Если он сию минуту не растопит успевший нарасти между ним и компаньонами лед, то уж верно, не сумеет сделать этого никогда.

– Я полностью разделяю ваш оптимистичный настрой, друзья, – сказал Андрей, закрыв книгу и встав.

– Отлично! – воскликнул Борланд. – Стало быть, мы… – не успел он закончить фразу, сказав «одна команда», как рядом с костром возник, будто соткавшись из ночной темени, седой юноша в черных одеждах. Впрочем, те, кто был с ним знаком, знали, что это создание лишь кажется молодым. Возраст его значительно превышал годы, прожитые всеми остальными участниками похода, вместе взятыми.

– Ну как же это так, господа? – обиженно протянул Ревенкрофт. – Неужели вы забыли про меня? А я ведь тоже целиком и полностью уверен в успехе нашего мероприятия.

Глаза землянина округлились от удивления.

«Существовали явления, от которых невозможно спрятаться. Явления, которых нет и не может существовать в мире. Существовали вампиры», – пронеслись в голове Королева строчки из популярного на Родине фантастического романа[1].

– Если меня не подводит зрение, – медленно произнес Андрей, – я вижу перед собой…

– Вампира, – закончил вместо него сам кровосос и согнулся в изящном поклоне. – Нахейрос Ревенкрофт к вашим услугам, – в этом жесте было больше шутовства, чем настоящего этикета. Королев заметил это и не смог удержаться от улыбки. «Все-таки, это – старый добрый сказочный мир, – подумал русский маг. – А по законам сказки все всегда кончается хорошо».

– Пестрая, однако ж, подобралась у нас компания, – промолвил Андрей.