Иноккентий Анненский
      Трилистники (1906-1915)
      ИЗ СТАРОЙ ТЕТРАДИ
      ТОСКА МАЯТНИКА
      Неразгаданным надрывам Подоспел сегодня срок: В стекла дождик бьет порывом, Ветер пробует крючок.
      Точно вымерло все в доме Желт и черен мой огонь, Где-то тяжко по соломе Переступит, звякнув, конь.
      Тело скорбно и разбито, Но его волнует жуть, Что обиженно - сердито Кто-то мне не даст уснуть.
      И лежу я околдован, Разве тем и виноват, Что на белый циферблат Пышный розан намалеван.
      Да, по стенке ночь и день, В душной клетке человечьей, Ходит - машет сумасшедший, Волоча немую тень.
      Ходит - ходит, вдруг отскочит, Зашипит - отмерил час, Зашипит и захохочет, Залопочет, горячась.
      И опять шагами мерить На стене дрожащий свет, Да стеречь, нельзя ль проверить Спят ли люди или нет.
      Ходит-машет, а для такта И уравнивая шаг, С злобным рвеньем "так-то, так-то" Повторяет маниак...
      Все потухло. Больше в яме Не видать и не слыхать... Только кто же там махать Продолжает рукавами?
      Нет. Довольно... хоть едва, Хоть тоскливо даль белеет, И на пледе голова Не без сладости хмелеет.
      КАРТИНКА
      Мелко, мелко, как из сита, В тарантас дождит туман, Бледный день встает сердито Не успев стряхнуть дурман.
      Пуст и ровен путь мой дальний... Лишь у черных деревень Бесконечный все печальней, Словно дождь косой, плетень.
      Чу... Проснулся грай вороний В шалаше встает пастух, И сквозь тучи липких мух Тяжело ступают кони.
      Но узлы седых хвостов У буланой нашей тройки, Доски свежие мостов, Доски черные постройки,
      Все поплыло в хлябь и смесь Пересмякло, послипалось.. Ночью мне совсем не спалось Не попробовать ли здесь?
      Да, заснешь... чтоб быть без шапки. Вот дела... - Держи к одной! Глядь - замотанная в тряпки Амазонка предо мной.
      Лет семи всего - ручонки Так и впилися в узду, Не дают плестись клячонке А другая - в поводу.
      Жадным взглядом проводила Обернувшись, экипаж И в тумане затрусила, Чтоб исчезнуть, как мираж.
      И щемящей укоризне Уступило забытье: "Это - праздник для нее. Это - утро, утро жизни".
      СТАРАЯ УСАДЬБА
      Сердце дома. Сердце радо. А чему? Теню дома? Тени сада? Не пойму.
      Сад старинный, все осины - тощи, страх! Дом - руины... Тины, тины что в прудах.
      Что утрат-то!.. Брат на брата... Что обид! Прах и гнилость... Накренилось... А стоит...
      Чье жилище? Пепелище?.. Угол чей? Мертвой нищей логовище без печей...
      Ну как встанет, ну как глянет из окна: "Взять не можешь, а тревожишь, старина!
      Ишь затейник! Ишь забавник! Что за прыть! Любит древних, любит давних ворошить...
      Не сфальшивишь, так иди уж: у меня Не в окошке, так из кошки два огня.
      Дам и брашна - волчьих ягод, белены... Только страшно - месяц за год у луны.
      Столько вышек, столько лестниц - двери нет. Встанет месяц, глянет месяц - где твой след?.."
      Тсс... ни слова... даль былого - но сквозь дым Мутно зрима... Мимо, мимо... И к живым!
      Иль истомы сердцу надо моему? Тени дома? Шума сада?.. Не пойму...
      ТРИЛИСТНИК БАЛАГАННЫЙ
      СЕРЕБРЯНЫЙ ПОЛДЕНЬ
      Серебряным блеском туман К полудню еще не развеян, К полудню от солнечных ран Стал даже желтее туман, Стал даже желтей и мертвей он. А полдень горит так суров, Что мне в этот час неприятны Лиловых и алых шаров Меж клочьями мертвых паров В глаза замелькавшие пятна. И что ей тут надо скакать, Безумной и радостной своре, Все солнце ловить и искать? И солнцу с чего ж их ласкать, Воздушных на мертвом просторе! Подумать, что помпа бюро, Огней и парчи серебро, Должна потускнеть в фимиаме: Пришли Арлекин и Пьеро, О, белая помпа бюро! И стали у гроба с свечами!
      ШАРИКИ ДЕТСКИЕ
      Шарики, шарики! Шарики детские! Деньги отецкие!
      Покупайте, сударики, шарики! Эй, лисья шуба, коли есть лишни, Не пожалей пятишни: Запущу под самое небо Два часа потом глазей, да в оба! Хорошо ведь, говорят, на воле, Чирикнуть, ваше степенство, что ли? Прикажите для общего восторгу, Три семьдесят пять - без торгу! Ужели же менее За освободительное движение? Что? Пасуешь?.. Эй, тетка! Который торгуешь? Мал? Извините, какого поймал... Бывает Другой и вырастает, А наш Тит Так себя понимает, Что брюха не растит, А все по верхам глядит От больших от дум!.. Ты который торгуешь? Да не мни, не кум, Наблудишь - не надуешь... Шарики детски, Красны, лиловы, Очень дешевы! Шарики детски! Эй, воротник, говоришь по-немецки? Так бери десять штук по парам, Остальные даром... Жалко, ты по-немецки слабенек, А не то - уговор лучше денег! Пожалте, старичок! Как вы - чок в чок Вот этот пузатенький, Желтоватенький И на сердце с Катенькой... Цена не цена Всего пятак, Да разве еще четвертак, А прибавишь гривенник для барства, Бери с гербом государства Шарики детски, шарики! Вам, сударики, шарики, А нам бы, сударики, на шкалики!...
      УМИРАНИЕ
      Слава богу, снова тень! Для чего-то спозаранья Надо мною целый день Длится это умиранье, Целый сумеречный день! Между старых желтых стен Доживая горький плен, Содрогается опалый Шар на нитке, темно-алый, Между старых желтых стен! И бессильный, точно тень, В этот сумеречный день Все еще он тянет нитку И никак не кончит пытку В этот сумеречный день... Хоть бы ночь скорее, ночь! Самому бы изнемочь, Да забыться примиренным, И уйти бы одуренным В одуряющую ночь! Только б тот над головой, Темно-алый, чуть живой, Подождал пока над ложем Быть таким со мною схожим... Этот темный, чуть живой, Там, над самой головой...
      ТРИЛИСТНИК БРАЧНЫЙ
      ТРОЕ
      Ее факел был огнен и ал, Он был талый и сумрачный снег: Он глядел на нее и сгорал, И сгорал от непознанных нег.
      Лоно смерти открылось черно Он не слышал призыва: "Живи", И осталось в эфире одно Безнадежное пламя любви.
      Да на ложе глубокого рва, Пенной ризой покрыта до пят, Одинокая грезит вдова И холодные воды кипят...
      ТОСКА МЕДЛЕННЫХ КАПЕЛЬ
      О, капли в ночной тишине, Дремотного духа трещотка, Дрожа набухают оне И падают мерно и четко.
      В недвижно-бессонной ночи Их лязга не ждать не могу я: Фитиль одинокой свечи Мигает и пышет тоскуя.
      И мнится, я должен, таясь, На странном присутствовать браке, Поняв безнадежную связь Двух тающих жизней во мраке.
      АМЕТИСТЫ
      Когда, сжигая синеву, Багряный день растет неистов, Как часто сумрак я зову, Холодный сумрак аметистов.
      И чтоб не знойные лучи Сжигали грани аметиста, А лишь мерцание свечи Лилось там жидко и огнисто.
      И, лиловея и дробясь, Чтоб уверяло там сиянье, Что где-то есть не наша связь, А лучезарное слиянье...
      ТРИЛИСТНИК БУМАЖНЫЙ
      СПУТНИЦЕ
      Как чисто гаснут небеса, Какою прихотью ажурной Уходят дальние леса В ту высь, что знали мы лазурной...
      В твоих глазах упрека нет: Ты туч закатных догоранье И сизо-розовый отсвет Встречаешь, как воспоминанье.
      Но я тоски не поборю: В пустыне выжженного неба Я вижу мертвую зарю Из незакатного Эреба.
      Уйдем... Мне более невмочь Застылость этих четких линий И этот свод картонно-синий... Пусть будет солнце или ночь!..
      НЕЖИВАЯ
      На бумаге синей, Грубо, грубо синей, Но в тончайшей сетке, Разметались ветки, Ветки-паутинки. А по веткам иней, Самоцветный иней, Точно сахаринки... По бумаге синей Разметались ветки, Слезы были едки. Бедная тростинка, Милая тростинка, И чего хлопочет? Все уверить хочет, Что она живая, Что, изнемогая (Полно, дорогая!) И она ждет мая, Ветреных объятий. И зеленых платьев, Засыпать под сказки Соловьиной ласки, И проснуться, щуря Заспанные глазки От огня лазури. На бумаге синей, Грубо, грубо синей Разметались ветки, Ветки-паутинки, Заморозил иней У сухой тростинки На бумаге синей Все ее слезинки.
      ОФОРТ
      Гул печальный и дрожащий Не разлился - и застыл... Над серебряною чащей Алый дым и темный пыл.
      А вдали рисунок четкий Леса синие верхи, Как на меди крепкой водкой Проведенные штрихи.
      Ясен путь, да страшен жребий, Застывая, онеметь, И по мертвом солнце в небе Стонет раненая медь.
      Неподвижно в кольца дыма Черной думы врезан дым... И она была язвима Только ядом долгих зим.
      ТРИЛИСТНИК ДОРОЖНЫЙ
      СВЕРКАНИЕ
      Если любишь - гори! Забываешь - забудь! Заметает снегами мой путь. Буду день до зари Меж волнистых полян От сверканий сегодня я пьян.
      Сколько есть их по льдам Там стеклинок - я дам, Каждой дам я себя опьянить... Лишь не смолкла бы медь Только ей онеметь, Только меди нельзя не звонить.
      Потому что порыв Там рождает призыв, Потому что порыв - это ты.. Потому что один Этих мертвых долин Я боюсь белоснежной мечты.
      ТОСКА МИРАЖА
      Погасла последняя краска, Как шепот в полночной мольбе... Что надо, безумная сказка, От этого сердца тебе?
      Мои ли без счета и меры По снегу не тяжки концы? Мне ль дали пустые не серы? Не тускло звенят бубенцы?
      Но ты-то зачем так глубоко Двоишься, о сердце мое? Я знаю - она далеко, И чувствую близость ее.
      Уж вот они, снежные дымы, С них глаз я свести не могу: Сейчас разминуться должны мы На белом, но мертвом снегу.
      Сейчас кто-то сани нам сцепит И снова расцепит без слов. На миг, но томительный лепет Сольется для нас бубенцов... . . . . . . . . . . . . . . . .
      Он слился... Но больше друг друга Мы в тусклую ночь не найдем... В тоске безысходного круга Влачусь я постылым путем... . . . . . . . . . . . . . . . . Погасла последняя краска, Как шепот в полночной мольбе... Что надо, безумная сказка, От этого сердца тебе?
      ЖЕЛАНИЕ ЖИТЬ
      Сонет
      Колокольчика ль гулкие пени, Дымной тучи ль далекие сны... Снова снегом заносит ступени, На стене полоса от луны.
      Кто сенинкой играет в тристене, Кто седою макушкой копны. Что ни есть беспокойные тени, Все кладбищем луне отданы.
      Свисту меди послушен дрожащей, Вижу - куст отделился от чащи На дорогу меня сторожить...
      Следом чаща послала стенанье, И во всем безнадежность желанья: "Только б жить, дольше жить, вечно жить..."
      ТРИЛИСТНИК ДОЖДЕВОЙ
      ДРЕМОТНОСТЬ
      Сонет
      В гроздьях розово-лиловых Безуханная сирень В этот душно-мягкий день Неподвижна, как в оковах.
      Солнца нет, но с тенью тень В сочетаньях вечно новых, Нет дождя, а слез готовых Реки - только литься лень.
      Полусон, полусознанье, Грусть, но без воспоминанья, И всему простит душа...
      А, доняв ли, холод ранит, Мягкий дождик не спеша Так бесшумно барабанит.
      ОКТЯБРЬСКИЙ МИФ
      Мне тоскливо. Мне невмочь, Я шаги слепого слышу: Надо мною он всю ночь Оступается о крышу.
      И мои ль не знаю, жгут Сердце слезы, или это Те, которые бегут У слепого без ответа,
      Что бегут из мутных глаз По щекам его поблеклым, И в глухой полночный час Растекаются по стеклам.
      РОМАНС БЕЗ МУЗЫКИ
      В непроглядную осень туманны огни, И холодные брызги летят, В непроглядную осень туманны огни, Только след от колес золотят,
      В непроглядную осень туманны огни, Но туманней отравленный чад, В непроглядную осень мы вместе, одни, Но сердца наши, сжавшись, молчат... Ты от губ моих кубок возьмешь непочат, Потому что туманны огни...
      ТРИЛИСТНИК ДЫМНЫЙ
      ДЫМЫ
      В белом поле был пепельный бал, Тени были там нежно-желанны, Упоительный танец сливал, И клубил, я дымил их воланы.
      Чередой, застилая мне даль, Проносились плясуньи мятежной, И была вековая печаль В нежном танце без музыки нежной.
      А внизу содроганье и стук Говорили, что ужас не прожит; Громыхая цепями, Недуг Там сковал бы воздушных - не может.
      И была ль так постыла им степь, Или мука капризно-желанна, То и дело железную цепь Задевала оборка волана.
      *****
      Если больше не плачешь, то слезы сотри: Зажигаясь, бегут по столбам фонари, Стали дымы в огнях веселее И следы золотыми в аллее... Только веток еще безнадежнее сеть, Только небу, чернея, над ними висеть...
      Если можешь не плакать, то слезы сотри: Забелелись далеко во мгле фонари. На лице твоем, ласково-зыбкий, Белый луч притворился улыбкой... Лишь теней все темнее за ним череда, Только сердцу от дум не уйти никуда.
      *****
      Я думал, что сердце из камня; Что пусто оно и мертво: Пусть в сердце огонь языками Походит - ему ничего.
      И точно: мне было не больно, А больно, так разве чуть-чуть. И все-таки лучше довольно, Задуй, пока можно задуть...
      На сердце темно, как в могиле, Я знал, что пожар, я уйму... Ну вот... и огонь потушили, А я умираю в дыму.
      ТРИЛИСТНИК ГРОЗОВОЙ
      МАЙСКАЯ ГРОЗА
      Среди полуденной истомы Покрылась ватой бирюза... Люблю сквозь первые симптомы Тебя угадывать, гроза...
      На пыльный путь ракиты гнутся, Стал ярче спешный звон подков, Нет-нет и печи распахнутся Средь потемневших облаков.
      А вот и вихрь, и помутненье, И духота, и сизый пар... Минута - с неба наводненье, Еще минута - там пожар.
      И из угла моей кибитки В туманной сетке дождевой Я вижу только лоск накидки Да черный шлык над головой
      Но вот уж тучи будто выше, Пробились жаркие лучи, И мягко прыгают по крыше Златые капли, как мячи..
      И тех уж нет... В огне лазури Закинут за спину один, Воспоминаньем майской бури Дымится черный виксатин.
      Когда бы бури пролетали И все так быстро и светло... Но не умчит к лазурной дали Грозой разбитое крыло.
      ОБЛАКА
      Пережиты ли тяжкие проводы, Иль в глаза мне глядят, неизбежные, Как тогда вы мне кажетесь молоды, Облака, мои лебеди нежные!
      Те не снятся ушедшие грозы вам, Все бы в небе вам плавать да нежиться, Только под вечер в облаке розовом Будто девичье сердце забрезжится...
      Но не дружны вы с песнями звонкими, Разойдусь я, так вы затуманитесь, Безнадежно, полосками тонкими, Расплываясь, друг к другу все тянетесь...
      Улетели и песни пугливые, В сердце радость сменилась раскаяньем, А вы все надо мною, ревнивые, Будто плачете дымчатым таяньем...
      ТОСКА ОТШУМЕВШЕЙ ГРОЗЫ
      Сердце ль не томилося Желанием грозы, Сквозь вспышки бело-алые? А теперь влюбилося В бездонность бирюзы, В ее глаза усталые.
      Все, что есть лазурного Излилося в лучах На зыби златошвейные, Все, что там безбурного И с ласкою в очах, В сады зеленовейные.
      В стекла бирюзовые Одна глядит гроза Из чуждой ей обители... Больше не суровые, Печальные глаза, Любили ль вы, простите ли?..
      ТРИЛИСТНИК КОШМАРНЫЙ
      КОШМАРЫ
      "Вы ждете? Вы в волненьи? Это бред. Вы отворять ему идете? Нет! Поймите: к вам стучится сумасшедший, Бог знает где и с кем всю ночь проведший, Оборванный, и речь его дика, И камешков полна его рука; Того гляди - другую опростает, Вас листьями сухими закидает, И целовать задумает, и слез Останутся следы в смятеньи кос, Коли от губ удастся скрыть лицо вам, Смущенным и мучительно пунцовым. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Послушайте!.. Я только вас пугал: Тот далеко, он умер... Я солгал. И жалобы, и шепоты, и стуки Все это "шелест крови", голос муки... Которую мы терпим, я ли, вы ли... Иль вихри в плен попались и завыли? Да нет же! Вы спокойны... Лишь у губ Змеится что-то бледное... Я глуп... Свиданье здесь назначено другому... Все понял я теперь: испуг, истому. И влажный блеск таимых вами глаз". Стучат? Идут? Она приподнялась. Гляжу - фитиль у фонаря спустила, Он розовый... Вот косы отпустила. Взвились и пали косы... Вот ко мне Идет... И мы в огне, в одном огне... Вот руки обвились и увлекают, А волосы и колют, и ласкают... Тик вот он ум мужчины, тот гордец, Не стоящий ни трепетных сердец, Ни влажного и розового зноя! . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      И вдруг я весь стал существо иное... Постель... Свеча горит. На грустный тон Лепечет дождь... Я спал и видел сон.
      КИЕВСКИЕ ПЕЩЕРЫ
      Тают зеленые свечи, Тускло мерцает кадило, Что-то по самые плечи В землю сейчас уходило.
      Чьи-то беззвучно уста Молят дыханья у плит, Кто-то, нагнувшись, "с креста" Желтой водой их поит...
      "Скоро ль?" - Терпение, скоро.. Звоном наполнились уши. А чернота коридора Все безответней и глуше...
      Нет, не хочу, не хочу! Как? Ни людей, ни пути? Гасит дыханье свечу? Тише... Ты должен ползти
      ТО И ЭТО
      Ночь не тает. Ночь как камень. Плача тает только лед, И струит по телу пламень Свой причудливый полет.
      Но лопочут даром, тая, Ледышки на голове: Не запомнить им, считая, Что подушек только две.
      И что надо лечь в угарный, В голубой туман костра, Если тошен луч фонарной На скользоте топора.
      Но отрадной до рассвета Сердце дремой залито, Все простит им... если это Только Это, а не То.
      ТРИЛИСТНИК КРЫМСКИЙ
      НА СЕВЕРНОМ БЕРЕГУ
      Бледнеет даль. Уж вот он - день разлуки, Я звал его, а сердцу все грустней... Что видел здесь я, кроме зла и муки, Но все простил я тихости теней.
      Все небесам в холодном их разливе, Лазури их прозрачной, как недуг, И той меж ив седой и чахлой иве Товарищам непоправимых мук.
      И грустно мне, не потому, что беден Наш пыльный сад, что выжжены листы, Что вечер здесь так утомленно бледен, Так мертвы безуханные цветы,
      А потому, что море плещет с шумом, И синевой бездонны небеса, Что будет там моим закатным думам Невмоготу их властная краса...
      1904?
      ЧЕРНОЕ МОРЕ
      Простимся, море... В путь пора. И ты не то уж: все короче Твои жемчужные утра, Длинней тоскующие ночи,
      Все дольше тает твой туман, Где все белей и выше гребни, Но далей красочный обман Не будет, он уж был волшебней.
      И тщетно вихри по тебе Роятся с яростью звериной, Все безучастней к их борьбе Твои тяжелые глубины.
      Тоска ли там или любовь, Но бурям чуждые безмолвны И к нам из емких берегов Уйти твои не властны волны
      Суровым отблеском ножа Сверкнешь ли, пеной обдавая, Нет! Ты не символ мятежа, Ты - Смерти чаша пировая.
      1904?
      ОРЕАНДА
      Ни белой дерзостью палат на высотах, С орлами яркими в узорных воротах, Ни женской прихотью арабских очертаний Не мог бы сердца я лелеять неустанней. Но в пятнах розовых по силуэтам скал Напрасно я души, своей души искал... Я с нею встретился в картинном запустеньи Сгоревшего дворца - где нежное цветенье Бежит по мрамору разбитых ступеней, Где в полночь старый сад печальней и темней, А синие лучи струятся невозбранно По блеклости панно и забытью фонтана. Я будто чувствовал, что там ее найду, С косматым лебедем играющей в пруду, И что поделимся мы ветхою скамьею Близ корня дерева, что поднялся змеею, Дорогой на скалу, где грезит крест литой Над просветленною страданьем красотой.
      ТРИЛИСТНИК ЛЕДЯНОЙ
      ЛЕДЯНАЯ ТЮРЬМА
      Пятно жерла стеною огибая, Минутно лед туманный позлащен... Мечта весны, когда-то голубая, Твоей тюрьмой горящей я смущен.
      Истомлена сверканием напрасным, И плачешь ты, и рвешься трепеща, Но для чудес в дыму полудня красном У солнца нет победного луча.
      Ты помнишь лик светила. Но иного, В тебя не те гляделися цветы, И твой конец на сердце у больного, Коль под землей не задохнешься ты.
      Но не желай свидетелем безмолвным До чар весны сберечь свой синий плен... Ты не мечта, ты будешь только тлен Раскованным и громозвучным волнам
      СНЕГ
      Полюбил бы я зиму, Да обуза тяжка... От нее даже дыму Не уйти в облака.
      Эта резанность линий, Этот грузный полет, Этот нищенски синий И заплаканный лед!
      Но люблю ослабелый От заоблачных нег То сверкающе белый, То сиреневый снег...
      И особенно талый, Когда, выси открыв, Он ложится усталый На скользящий обрыв,
      Точно стада в тумане Непорочные сны На томительной грани Всесожженья весны.
      ДОЧЬ ИАИРА
      Нежны травы, белы плиты, И звонит победно медь: "Голубые льды разбиты, И они должны сгореть!"
      Точно кружит солнце, зимний Долгий плен свой позабыв; Только мне в пасхальном гимне Смерти слышится призыв.
      Ведь под снегом сердце билось, Там тянулась жизни нить: Ту алмазную застылость Надо было разбудить...
      Для чего ж с контуров нежной, Непорочной красоты Грубо сорван саван снежный, Жечь зачем ее цветы?
      Для чего так сине пламя, Раскаленность так бела, И, гудя, с колоколами Слили звон колокола?
      Тот, грехи подъявший мира Осушивший реки слез, Так ли дочерь Иаира Поднял некогда Христос?
      Не мигнул фитиль горящий, Не зазыбил ветер ткань... Подошел спаситель к спящей И сказал ей тихо: "Встань".
      ТРИЛИСТНИК ЛУННЫЙ
      TRAUMEREI
      Сливались ли это тени, Только тени в лунной ночи мая? Это блики или цветы сирени Там белели, на колени Ниспадая? Наяву ль и тебя ль безумно И бездумно Я любил в томных тенях мая? Припадая к цветам сирени Лунной ночью, лунной ночью мая, Я твои ль целовал колени, Разжимая их и сжимая, В томных тенях, в томных тенях мая? Или сад был одно мечтанье Лунной ночи, лунной ночи мая? Или сам я лишь тень немая? Иль и ты лишь мое страданье, Дорогая, Оттого, что нам нет свиданья Лунной ночью, лунной ночью мая...
      Ночь с 16 на 17 мая 1906 Вологодский поезд
      ЛУННАЯ НОЧЬ В ИСХОДЕ ЗИМ
      Мы на полустанке, Мы забыты ночью, Тихой лунной ночью, На лесной полянке... Бред - или воочью Мы на полустанке И забыты ночью? Далеко зашел ты, Паровик усталый! Доски бледно-желты, Серебристо-желты, И налип на шпалы Иней мертво-талый. Уж туда ль зашел ты, Паровик усталый? Тишь-то в лунном свете, Или только греза Эти тени, эти Вздохи паровоза И, осеребренный Месяцем жемчужным, Этот длинный, черный Сторож станционный С фонарем ненужным На тени узорной? Динь-динь-динь - и мимо, Мимо грезы этой, Так невозвратимо, Так непоправимо До конца не спетой. И звенящей где-то Еле ощутимо.
      27 марта 1906 Почтовый тракт Вологда-Тотьма
      ЗИМНЕЕ НЕБО
      Талый снег налетал и слетал. Разгораясь, румянились щеки. Я не думал, что месяц так мал И что тучи так дымно-далеки...
      Я уйду, ни о чем не спросив, Потому что мой вынулся жребий Я не думал, что месяц красив, Так красив и тревожен на небе.
      Скоро полночь. Никто и ничей, Утомлен самым призраком жизни, Я любуюсь на дымы лучей Там, в моей обманувшей отчизне.
      ТРИЛИСТНИК МИНУТНЫЙ
      МИГ
      Столько хочется сказать,. Столько б сердце услыхало, Но лучам не пронизать Частых перьев опахала,
      И от листьев точно сеть На песке толкутся тени... Все, - но только не глядеть В том, упавший на колени.
      Чу... над самой головой Из листвы вспорхнула птица: Миг ушел - еще живой, Но ему уж не светиться.
      МИНУТА
      Узорные тени так зыбки, Горячая пыль так бела, Не надо ни слов, ни улыбки: Останься такой, как была;
      Останься неясной, тоскливой, Осеннего утра бледней Под этой поникшею ивой, На сетчатом фоне теней...
      Минута - и ветер, метнувшись, В узорах развеет листы, Минута - и сердце, проснувшись,. Увидит, что это - не ты...
      Побудь же без слов, без улыбки, Побудь точно призрак, пока Узорные тени так зыбки И белая пыль так чутка...
      СТАЛЬНАЯ ЦИКАДА
      Я знал, что она вернется И будет со мной - Тоска. Звякнет и запахнется С дверью часовщика...
      Сердца стального трепет Со стрекотаньем крыл Сцепит и вновь расцепит Тот, кто ей дверь открыл...
      Жадным крылом цикады Нетерпеливо бьют: Счастью ль, что близко, рады, Муки ль конец зовут?..
      Столько сказать им надо, Так далеко уйти... Розно, увы! цикада, Наши лежат пути.
      Здесь мы с тобой лишь чудо, Жить нам с тобою теперь Только минуту - покуда Не распахнулась дверь...
      Звякнет и запахнется, И будешь ты так далека... Молча сейчас вернется И будет со мной - Тоска.
      ТРИЛИСТНИК ОДИНОЧЕСТВА
      ЛИШЬ ТОМУ, ЧЕЙ ПОКОЙ ТАИМ
      Лишь тому, чей покой таим, Сладко дышится... Полотно над окном моим Не колышется.
      Ты придешь, коль верна мечтам, Только та ли ты? Знаю: сад там, сирени там Солнцем залиты.
      Хорошо в голубом огне, В свежем шелесте; Только яркой так чужды мне Чары прелести...
      Пчелы в улей там носят мед, Пьяны гроздами... Сердце ж только во сне живет Между звездами...
      АРОМАТ ЛИЛЕИ МНЕ ТЯЖЕЛ
      Аромат лилеи мне тяжел, Потому что в нем таится тленье... Лучше смол дыханье, синих смол, Только пить его без разделенья...
      Оттолкнув соблазны красоты, Я влюблюсь в ее миражи в дыме... И огней нетленные цветы Я один увижу голубыми...
      CANZONE
      Если б вдруг ожила небылица, На окно я поставлю свечу, Приходи... Мы не будем делиться, Все отдать тебе счастье хочу!
      Ты придешь и на голос печали. Потому что светла и нежна, Потому что тебя обещали Мне когда-то сирень и луна.
      Но... бывают такие минуты, Когда страшно и пусто в груди... Я тяжел - и немой и согнутый.. Я хочу быть один... уходи!
      ТРИЛИСТНИК ОГНЕННЫЙ
      БАБОЧКА ГАЗА
      Скажите, что сталось со мной? Что сердце так жарко забилось? Какое безумье волной Сквозь камень привычки пробилось?
      В нем сила иль мука моя, В волненьи не чувствую сразу: С мерцающих строк бытия Ловлю я забытую фразу...
      Фонарь свой не водит ли тать По скопищу литер унылых? Мне фразы нельзя не читать, Но к ней я вернуться не в силах...
      Не вспыхнуть ей было невмочь, Но мрак она только тревожит: Так бабочка газа всю ночь Дрожит, а сорваться не может...
      СИЗИЙ ЗАКАТ
      Близился сизый закат. Воздух был нежен и хмелен, И отуманенный сад Как-то особенно зелен.
      И, о Незримой твердя, В тучах таимой печали, В воздухе, полном дождя, Трубы так мягко звучали.
      Вдруг - точно яркий призыв, Даль чем-то резко разъялась: Мягкие тучи пробив, Медное солнце смеялось.
      ЯНВАРСКАЯ СКАЗКА
      Светилась колдуньина маска, Постукивал мерно костыль... Моя новогодняя сказка, Последняя сказка, не ты ль?
      О счастье уста не молили, Тенями был полон покой, И чаши открывшихся лилий Дышали нездешней тоской.
      И взоры померкшие нежа, С тоской говорили цветы: "Мы те же, что были, все те же, Мы будем, мы вечны... а ты?"
      Молчите... Иль грезить не лучше, Когда чуть дымятся угли?.. Январское солнце не жгуче, Так пылки его хрустали...
      ТРИЛИСТНИК ОСЕННИЙ
      СИРЕНЬ НА КАМНЕ
      Клубятся тучи сизоцветно. Мой путь далек, мой путь уныл. А даль так мутно - безответна Из края серого могил.
      Вот кем-то врезан крест замшенный В плите надгробной и, как тень, Сквозь камень, Лазарь воскрешенный, Пробилась чахлая сирень.
      Листы пожелкли, обгорели... То гнет ли неба, камня ль гнет Но говорят, что и в апреле Сирень могилы не цветет.
      Да и зачем? Цветы так зыбки, Так нежны в холоде плиты, И лег бы тенью свет улыбки На изможденные черты.
      А в стражах бледного Эреба Окаменело столько мук... Роса, и та для них недуг, И смерть их - голубое небо.
      Уж вечер близко. И пути Передо мной еще так много, Но просто силы нет сойти С завороженного порога.
      И жизни ль дерзостный побег, Плита ль пробитая жалка мне, Дрожат листы кустов-калек, Темнее крест на старом камне.
      АВГУСТ
      Еще горят лучи под сводами дорог, Но там, между ветвей, все глуше и немее: Так улыбается бледнеющий игрок, Ударов жребия считать уже не смея.
      Уж день за шторами. С туманом по земле Влекутся медленно унылые призывы... А с ним все душный пир, дробится в хрустале Еще вчерашний блеск, и только астры живы...
      Иль это-шествие белеет сквозь листы? И там огни дрожат под матовой короной, Дрожат и говорят: "А ты? Когда же ты?" На медном языке истомы похоронной...
      Игру ли кончили, гробница ль уплыла, Но проясняются на сердце впечатленья; О, как я понял вас: и вкрадчивость тепла, И роскошь цветников, где проступает тленье...
      ТЫ ОПЯТЬ СО МНОЙ
      Ты опять со мной, подруга осень, Но сквозь сеть нагих твоих ветвей Никогда бледней не стыла просинь, И снегов не помню я мертвей.
      Я твоих печальнее отребий. И черней твоих не видел вод, На твоем линяло - ветхом небе Желтых туч томит меня развод.
      До конца все видеть, цепенея... О, как этот воздух странно нов... Знаешь что... я думал, что больнее Увидать пустыми тайны слов...
      ТРИЛИСТНИК ПОДВЯВШИЙ
      ДЫМНЫЕ ТУЧИ
      Солнца в высях нету. Дымно там и бледно, А уж близко где-то Луч горит победный.
      Но без упованья Тонет взор мой сонный В трепете сверканья Капли осужденной.
      Этой неге бледной, Этим робким чарам Страшен луч победный Кровью и пожаром.
      ЕЛЬ МОЯ, ЕЛИНКА
      Вот она - долинка, Глуше нет угла, Ель моя, елинка! Долго ж ты жила... Долго ж ты тянулась К своему оконцу, Чтоб поближе к солнцу. Если б ты видала, Ель моя, елинка, Старая, старинка, Если б ты видала В ясные зеркала, Чем ты только стала! На твою унылость Глядя, мне взгрустнулось.. Как ты вся согнулась, Как ты обносилась. И куда ж ты тянешь Сломанные ветки: Краше ведь не станешь Молодой соседки. Старость не пушинка, Ель моя, елинка... Бедная... Подруга! Пусть им солнце с юга, Молодым побегам... Нам с тобой, елинка, Забытье под снегом. Лучше забытья мы Не найдем удела, Буры стали ямы, Белы стали ямы, Нам-то что за дело? Жить-то, жить-то будем На завидки людям, И не надо свадьбы. Только - не желать бы, Да еще - не помнить, Да еще - не думать.
      30 марта 1906 Вологодский поезд
      СТАРАЯ ШАРМАНКА
      Небо нас совсем свело с ума: То огнем, то снегом нас слепило, И, ощерясъ, зверем отступила За апрель упрямая зима.
      Чуть на миг сомлеет в забытьи Уж опять на брови шлем надвинут, И под наст ушедшие ручьи, Не допев, умолкнут и застынут.
      Но забыто прошлое давно, Шумен сад, а камень бел и гулок, И глядит раскрытое окно, Как трава одела закоулок.
      Лишь шарманку старую знобит, И она в закатном мленьи мая Все никак не смелет злых обид, Цепкий вал кружа и нажимая.
      И никак, цепляясь, не поймет Этот вал, что ни к чему работа. Что обида старости растет На шипах от муки поворота.
      Но когда б и понял старый вал, Что такая им с шарманкой участь, Разве б петь, кружась, он переслал Оттого, что петь нельзя, не мучась?..
      ТРИЛИСТНИК ПРИЗРАЧНЫЙ
      NOX VITAE
      Отрадна тень, пока крушин Вливает кровь в хлороз жасмина... Но... ветер... клены... шум вершин С упреком давнего помина...
      Но... в блекло-призрачной луне Воздушно-черный стан растений, И вы, на мрачной белизне Ветвей тоскующие тени!
      Как странно слиты сад и твердь Своим безмолвием суровым, Как ночь напоминает смерть Всем, даже выцветшим Покровом.
      А все ведь только что сейчас Лазурно было здесь, что нужды? О тени, я не знаю вас, Вы так глубоко сердцу чужды.