IV. Передвижение и сосредоточение войск по железным дорогам

26 июля, т. е. на 10-й день мобилизации прусской армии, началось передвижение укомплектованных частей ее. К 3 августа все войска, предназначенные для первого удара, были подвезены[21] к определенным пунктам, а 4 августа уже перешли французскую границу.

Нельзя не заметить, что все передвижение прусских войск было произведено с необыкновенным искуством: оно совершалось одновременно по пяти параллельным линиям железных дорог и притом с таким расчетом, что передние части войск высаживались в 5 или 6 переходах от границы, куда и двигались в полном порядке, каждую минуту готовые встретить противника. Известно, что от начала мобилизации прусских войск, до самого сосредоточения их на Рейне, не только армия, но и вся Германия были вполне убеждены в том, что французы непременно откроют наступательные действия переходом за Рейн.

Вследствие этой уверенности встретить неприятеля на правом берегу Рейна, все движение прусских корпусов к французской границе было соображено таким образом, что части, следовавшие пешком, служили авангардом и прикрытием тем пяти колоннам, которые двигались по рельсовым путям. С приближением же этих авангардных частей к границе, и перевозимые по железным дорогам отряды высаживались ближе к ней, так что, одна из батарей 1 корпуса, следовавшая из Кенигсберга, высадилась с поезда железной дороги уже в Саарбрюкене и тотчас пошла в бой.

При распределении корпусов по армиям, на Рейне, было принимаемо в соображение направление тех путей, по которым они следовали к границе, как то: 7 корпус (из Мюнстера) и 8 корпус (из Кельна), составлявшие первоначально, под начальством генерала Штейнмеца, 1 армию, шли большею частью пешком; только с 23 по 26 июля некоторые части их были перевезены по оконечностям двух северных линий железных дорог. Затем, с 26 июля по 3 августа производилась перевозка, по трем северным параллельным линиям, следующих корпусов, составлявших 2 армию принца Фридриха Карла прусского: гвардейского и 3 армейского корпусов – из Берлина; 4 армейского – из Магдебурга; 10 армейского – из Ганновера и 12 армейского (саксонского) – из Дрездена.

Одновременно же с перевозкою означенных корпусов 2 армии, по двум южным параллельным линиям совершалось передвижение частей 3 армии наследного принца прусского: 5 армейского корпуса – из Позена, и 11 армейского – из Дармштадта и Франкфурта на Майне.

В тоже самое время по Баварским, Вюртембергским и Баденским железным дорогам были подвезены 1 и 2 баварские корпуса и сводный вюртембергско-баденский, также входившие в состав 3 армии[22].

После 3 августа, по окончании перевозки вышеозначенных корпусов, и когда положительно уже выяснилось, что нечего было опасаться вмешательства в войну со стороны Австрии, – были двинуты по двум северным линиям – 1 армейский корпус из Кенигсберга, на подкрепление 1 армии; по двум средним линиям 2 армейский корпус – из Померании, и 9-й из Гамбурга, на подкрепление 2 армии; по южной же линии был перевезен 6 армейский корпус из Бреславля, на подкрепление 3 армии. Наконец, когда была окончена перевозка и этих корпусов, двинуты были пять ландверных дивизий, предназначавшихся первоначально для занятия завоеванных провинций в тылу армии.

Передвижение всех поименованных частей войск было совершено – как замечено уже выше – с необыкновенною точностью и в совершенном порядке, чему, впрочем, много способствовали заблаговременно принятые для сего меры.

Для приведения в исполнение предположенного передвижения войск на французскую границу, в Берлине была организована, так называемая, исполнительная комиссия из чинов главного штаба и министерства публичных работ и путей сообщения; этою комиссиею были разработаны как все планы перевозки (Fahr-Plan), так и соображения о том – с каких именно линий железных дорог и в каком количестве должен быть стянут подвижной состав в известных пунктах, для того, чтобы поднять предназначенные к передвижению военные силы.

Необходимо при этом заметить, что при составлении, исполнительною комиссиею, планов перевозки, движение по линиям железных дорог не было особенно усилено против обыкновенного: по каждой линии в один путь назначено всего по 12 войсковых поездов в день в одну сторону и 12 же обратных поездов, с пустыми вагонами; на линиях в два пути назначалось для движения по 18 поездов в день, как в одну, так и в другую сторону. Кроме того, для перевозки продовольственных запасов, посылались ежедневно по линиям в один путь от четырех до пяти поездов, а по линиям в два пути – от шести до семи поездов в сутки.

Для приведения в исполнение разработанных комиссиею планов перевозки войск по различным линиям, на линиях этих были образованы линейные комиссии, из офицеров генерального штаба и членов от управлений железными дорогами. На основании этих планов, линейные комиссии делали все необходимые распоряжения, с точностью исполняя все подробности, указанные в планах, и отступали от них в тех только случаях, когда это, по местным обстоятельствам, было совершенно необходимо.

Войсковые поезда составлялись, обыкновенно, весьма сильные; – каждый в 100 осей, т. е. по 50 вагонов, а там, где крутые подъемы пути того требовали, – употреблялась двойная тракция, т. е. два локомотива – один спереди, а другой сзади, двигали огромный поезд.

В каждом таком поезде были перевозимы: или батальон пехоты, или 1 1/2 эскадрона кавалерии, или же батарея артиллерии, с принадлежащим к сим частям обозом[23].

Так как вместе с частями войск отправлялась лишь самая необходимая часть их обозов, то весь остальной обоз, в числе 1300 повозок (состоящий, под названием Train-colonne и Munition-colonne, в ведении корпусного управления), был отправляем в особых поездах, которые, однако же, следовали не непосредственно за частями войск, а шли в двух отдельных группах, так что первая была перевезена за первым рядом отправленных к границе войск, а вторая группа шла за теми четырьмя корпусами, которые были перевезены на Рейн после 3 августа.

Полагая, что для поднятия армейского корпуса, в полном его составе, из двух пехотных дивизий, с принадлежащими ему кавалериею, артиллериею и обозом, необходимо 90 поездов, в 50 вагонов и платформ каждый, – оказывается, что для передвижения всей германской армии, т. е. 15 корпусов, в течение 14 дней, потребовалось пустить по железным дорогам около 1300 поездов с войсками и столько же обратно, – пустых.

Продовольствие этой громадной массы войск, перевозимых по железным дорогам, было устроено таким образом, что на каждой линии было избрано несколько пунктов, называвшихся продовольственными, в которых войска получали горячую пищу и кофе. Эти же пункты были назначены и пунктами скрещения поездов, идущих с войсками, с поездами возвращающимися обратно.

Если сообразить все затруднения, сопряженные с одновременным движением такого огромного количества поездов, – хотя затруднения эти и были устранены, до некоторой степени, тем, что по всем линиям, по которым совершалась перевозка войск, было приостановлено движение пассажирских поездов на 10 дней, а товарных на целый месяц, – то нельзя не удивляться той предусмотрительности и точности, с какими было рассчитано и приведено в исполнение это передвижение.

При этом следует заметить, что не смотря на усиленное и беспрерывное движение по железным дорогам, и на утомление личного состава железно-дорожной службы, – был только один случай столкновения поездов, именно при Нордгаузене, причем число убитых и раненых было весьма незначительно.

Итак очевидно, что для передвижения прусских войск к французской границе, все было серьезно обдумано, рассчитано и подготовлено; самая перевозка сотен тысяч людей и лошадей и массы артиллерии и обоза была произведена с необыкновенною точностью и искусством.

Посмотрим теперь, – как совершалась подобная же операция во французской армии, и для этого обратимся к той же брошюре – «Des causes qui ont amene la capitulation de Sedan» составление которой приписывается императору, принявшему на себя, первоначально, командование действующими армиями: «Император считал возможным достигнуть такого важного результата[24]; но в этом он горько ошибся, как и все те, которые полагали, что при помощи железных дорог, сосредоточение такого числа людей, лошадей и военных грузов, может совершиться в надлежащем порядке и с точностью, без заблаговременных распоряжений бдительной администрации».

Эти слова, как говорят, самого императора, бывшего главнокомандующего французскими войсками, лучше всего доказывают, что относительно передвижения войск – во Франции ничего не было подготовлено и предусмотрено.

V. Предварительное изучение театра военных действий

Каждый, кто внимательно следил за ходом настоящей войны, не мог не заметить – до какой степени основательно пруссаки изучили местные особенности театра военных действий и какая масса разнообразных сведений о местностях, на которых им пришлось действовать, была ими собрана еще до начала кампании. Карты, изданные французским генеральным штабом, были тщательно ими проверены, изданы на немецком языке и розданы, в огромном количестве, не только офицерам генерального штаба, но и чинам других штабных управлений, а также и в части войск.

Рассказывают, что местные жители французских провинций, занятых пруссаками, выбираемые ими в проводники, нередко удивлялись тому, что прусские офицеры указывали им по карте такие дороги, о существовании которых они ничего не знали, и которые, однако же, оказывались вполне удобными для движения войск.

Еще до начала войны, прусским генеральным штабом было произведено несколько так называемых поездок генерального штаба (General-Stabs-Reisen) до самых берегов Рейна, и затем составлены, по картам, всевозможные комбинации и соображения на случай военных действий в пределах Франции[25].

По поводу этих экскурсий генерального штаба считаем необходимым сделать небольшое отступление, так как поездки эти представляют одно из тех занятий в мирное время, которые, по нашему убеждению, много содействовали успехам пруссаков в настоящую войну, приучив управления армий и корпусов искусно распоряжаться войсками, разбросанными на огромных расстояниях, держа их, в то же время, в постоянной связи между собою.

Соблюдение этого последнего условия в особенности необходимо ныне, когда на поле военных действий приходится двигать громадные армии, для которых требуется и значительное число путей.

Сущность поездок генерального штаба заключается в следующем: вызванные из окружных штабов офицеры генерального штаба, вместе с офицерами главного штаба и под руководством одного из опытных генералов, а иногда и самого графа Мольтке, совершают примерный поход, верхом, с незначительным числом конных людей, которые употребляются, как жолонеры, для обозначения, расположения различных корпусов и дивизий.

В этом примерном доходе, офицеры, представляющие собою корпусные штабы, вместе с жолонерами, держат постоянные расстояния между собою, как будто-бы это были действительно двигающиеся части войск; равным образом, для всех этих воображаемых корпусов и дивизий избираются места ночлега и бивуака, отдаются им письменные приказания для движения, остановки, сосредоточения с другими корпусами, дивизиями и отрядами, – словом, участвующие в примерном походе офицеры приучаются распоряжаться и действовать значительными боевыми силами на огромных расстояниях, сохраняя, в то же время, постоянные сношения с другими частями армии.

В какой мере это начало, т. е. постоянная связь между частями войск, корпусов и армий, – соблюдается в Пруссии, можно видеть из того, что кроме донесений, доставляемых весьма аккуратно, отдельными корпусами и дивизиями, в главную квартиру, – перед каждым решительным и более значительным военным действием, как, например, для сосредоточения войск, 16 и 18 августа, под Метцом, или перед сражением при Седане, 29 и 30 августа, – граф Мольтке, независимо отданных им приказаний, относительно движения и сосредоточения войск, посылал еще из главной квартиры особых офицеров генерального штаба, знакомых с общим планом предстоявшего дела, в главные отделы армии, в особенности в те корпуса, которым приходилось производить более сложные движения. Офицеры эти, передав приказания, оставались при частях войск, совершавших передвижения, до самого прибытия их в предназначенные пункты, и затем возвращались в главную квартиру с подробными донесениями об исполнении означенными частями данных им приказаний.

Только подобною предусмотрительностью во время военных действий, а также и практическою подготовкою офицеров генерального штаба в мирное время, и могут быть объяснены та необыкновенная точность и расчитанность во всех движениях прусских войск в настоящую кампанию, и та неразрывная связь, которая постоянно существовала между различными частями армии.

Говоря о необыкновенно тщательной подготовке прусской армии по всем отраслям военного управления, нельзя также умолчать, как о том внимании к служебным обязанностям и глубоком сознании долга, которыми отличаются все, в особенности высшие чины армии, так и о том общем уважении, каким пользуются в ней все серьезно занимающиеся и трудящиеся люди. В этом отношении особенно замечательны слова наследного принца прусского, главнокомандующего 3 армиею, который не раз высказывал свое сожаление о том, что, начальник штаба его армии, генерал Блюменталь не получил, в настоящую войну, начальства над корпусом, командование которым для него было бы приятнее, нежели исполнение обязанности начальника штаба; но, что он, принц, вполне ценя замечательные способности, ум и деятельность этого генерала, не мог отказаться от его услуг.

В этих словах повидимому нет ничего особенного, тем более, что каждому известно, что один человек, без способных помощников, не всегда в состоянии сделать много; но, вникнув внимательнее в смысл этих слов, нельзя не признать величия души в человеке, отдающем открыто должную дань своим помощникам, тогда как, по большей части, люди, сколько нибудь заметные в сфере служебной или общественной деятельности, стараются, обыкновенно, все приписать себе и даже умалить заслуги своих подчиненных.

По поводу вышесказанного, нельзя не припомнить здесь некоторые любимые изречения известных нам главнокомандовавших: «у меня начальник штаба – старший писарь», или «если моя шапка узнает, что я думаю, – я сожгу ее».

Насколько губительно действует такое пренебрежение к подчиненным и, скажем прямо – неблагодарное отношение к их трудам, часто весьма тяжелым, – можно видеть из того, что люди, служащие при подобных начальниках, теряют не только энергию и любовь к своему делу, но, кажется, даже и самые способности и, по большей части, пропадают в массе дюжинной посредственности.

Выбор корпусных командиров в прусской армии и вообще начальствующих лиц, весьма замечателен, – почти все они люди отлично образованные, даже ученые, – окончившие курс в высших военно-учебных заведениях и, следовательно, не только на практике, но и в теории изучившие военное дело.

Нижеследующий рассказ довольно хорошо подтверждает наше мнение об отношениях прусских высших чинов к своим подчиненным.

Однажды, после обеда у командующего 5 армейским корпусом, генерала Кирбаха, этот последний обратился к своему начальнику штаба, полковнику Эшу, с просьбою рассказать сражение при Верти, где 5 корпус играл такую важную роль. Надо было видеть, с каким вниманием и удовольствием старый генерал следил за блестящим рассказом своего подчиненного. Дело в том, что полковник Эш – воспитанник генерала Кирбаха, который прежде был директором кадетского корпуса, и который действительно смотрит на полковника, как на своего питомца и ученика. Но, не смотря на такие отношения начальника к подчиненному, Эш вероятно никогда и не задавался мыслью, что может знать дело лучше своего воспитателя, который, будучи хорошо знаком с научною стороною военного дела, обладает, притом, практическим опытом, приобретенным долговременною боевою службою.

Затем мы снова возвращаемся к рассматриваемому нами вопросу о подготовлении театра военных действий.

Показав, что было сделано, в этом отношении, в Пруссии, – теперь мы обратимся к ее противнику и взглянем в какой мере командующие лица, во французской армии, были ознакомлены с особенностями местности, долженствовавшей сделаться театром военных действий. Перед началом кампании, генералам и штабам французской армии были розданы, в большом количестве, карты Германии, изданные, впрочем, не особенно тщательно, причем и не подумали снабдить их картами собственной страны. До какой степени простиралась самонадеянность начальствующих лиц в армии и их уверенность в несомненной победе над пруссаками, можно видеть из рассказов о некоторых генералах, будто бы объявлявших, что они не нуждаются ни в каких картах и идут на выстрел (nous marchons aux canons).

Впрочем, не все были подобного мнения. Изредка раздавались одинокие голоса благоразумия, указывавшие на необходимость серьезного и внимательного приготовления к войне, в неизбежности которой не сомневались люди опытные и следившие за ходом событий в Европе в последние годы. Вот что, например, писал еще 7 декабря 1866 года, т. е. за три с половиною года до войны, один из способнейших французских генералов, – Дюкро, бывший тогда комендантом в Страсбурге, к генералу Трошю[26].