Тайна, деньги, два осла

Но увы… Полгода назад Отто погиб в автокатастрофе, и его место занял Дитрих Кнапке, заместитель.

И вроде справлялся неплохо, Слава был вполне доволен. Но лично ни брат, ни Вика до сих пор с герром Кнапке не общались.

Глава 4

Во время их прошлых приездов в Москву и с ней, и с братом, как правило, постоянно был рядом Штольц, предоставив своему заму заниматься текущими делами представительства. Видимо, этих дел натекало много, потому что конопатой лысины Кнапке на горизонте не мелькнуло ни разу.

Наверное, еще и поэтому впечатления от поездки оставались самыми симпатичными, и Вика всегда с удовольствием приезжала в столицу России, используя для этого любой повод. А иногда и без повода, просто так, когда размеренная жизнь в Германии начинала вызывать изжогу. Хотя для лечения изжоги лучше всего подходил родной Минск, где остались школьные друзья и подружки.

Но сейчас изжога накатила семибалльным цунами уже после трехминутного общения с герром Кнапке. Неудержимо захотелось соленых бочковых огурчиков, хрустящих таких, с налипшей веточкой укропа.

А еще вспомнилась книга о Незнайке и коротышках Цветочного города, одна из любимых в детстве. Был там такой персонаж – Сиропчик.

Вот такой герр Сиропчик и стоял сейчас перед Викой, преданно заглядывая ей в лицо застиранными глазками. Слишком преданно. Нарочито преданно.

Да еще и цветы эти дурацкие! Нет, Вика очень любила цветы, как и любая девушка, но когда они к месту. А сейчас злосчастный букет вызывал лишь раздражение.

– Герр Кнапке, насколько мне известно, мы сейчас в срочном порядке переезжаем в другой аэропорт, откуда я вылетаю в Екатеринбург, верно?

– Да, все так и есть, фрейлейн!

– И как вы себе представляете мой последующий путь с этим веником наперевес?

– Ну что вы, какой же это веник! – Кнапке любовно расправил слегка примявшиеся лепестки лилий. – Это великолепное творение лучших флористов Москвы, никто иной не достоин вашей красоты!

– Дитрих, прекратите петь мне дифирамбы, не забывайте, кто перед вами! – Вика надменно приподняла бровь.

– Невероятно красивая девушка! – Конопатый колобок, похоже, был плохим физиономистом.

– Нет, в первую очередь – ваш непосредственный босс, а вы – мой подчиненный. И если еще раз вы позволите себе нарушить дистанцию, можете искать другое место работы!

– Но я же хотел…

– Герр Кнапке, надеюсь, вы все поняли. – Вика демонстративно посмотрела на инкрустированные бриллиантами часики. – Мне кажется или регистрация на рейс до Екатеринбурга как раз сейчас началась? А мы еще в Шереметьеве.

– Да-да, конечно, – засуетился Дитрих. – Вы возьмите цветы, а я понесу вашу сумку.

– А давайте оставим все как есть: мне – сумка, вам – цветы. Если вы еще не поняли – мне ваш дизайнерский букет будет только мешать. Во-первых, он слишком большой, во-вторых, в нем есть лилии, а эти цветы обладают слишком сильным для ограниченного пространства ароматом, и мне вовсе не хочется доставлять неудобства остальным пассажирам. Ну и в-третьих – ваша профпригодность вызывает у меня все большие сомнения.

– Почему? – Кнапке старательно удерживал на лице маску преданной вежливости, но в глубине блеклых глаз мелькнула злоба.

– Потому что до сих пор не знаете, что я не люблю лилии, у меня от их запаха голова болит. Герр Штольц, к примеру, был прекрасно осведомлен об этом.

– А мне кажется, профпригодность главы представительства вашей фирмы заключается вовсе не в изучении привычек руководства, а в ведении бизнеса. – Он все еще улыбался, вот только улыбка стала больше похожа на гримасу. А злоба в глазах не просто мелькала, она переполнила не очень большие шарики, выплескиваясь через край.

– Ну что ж, – сухо процедила Вика, – не смею больше задерживать. Дайте мне мой билет, дальше я справлюсь сама. И побыстрее, у меня не так много времени осталось.

– Фрейлейн Виктория, вы меня не так поняли…

– Я вас прекрасно поняла. Билет!

– Но…

– Да не тряситесь вы! – Девушка с брезгливым недоумением рассматривала внезапно побледневшего Кнапке. – Я не собираюсь звонить брату или матери и жаловаться на вас.

– Я вовсе… – Конопатый колобок вытащил из кармана носовой платок размером с солдатскую портянку и промокнул им вспотевшую лысину. – Я должен, я обещал!

– Билет!!! – Вика прекрасно научилась превращать свой мелодичный голос в звякающий металлом.

Кнапке закопошился в карманах, попытавшись пристроить букет под мышку, но творение лучших флористов Москвы не желало находиться в таком соседстве и с возмущенным шуршанием стало падать.

Дитрих испуганно ахнул, вылиняв до синевы, и устремился вслед за цветами, пытаясь подхватить их на лету. Не получилось – букет все же упал на пол.

И хотя Кнапке тут же поднял его, на полу осталась странная желтоватая пыльца. И все попытки немца растереть ее подошвой увенчались неудачей – желтое пятно по-прежнему можно было заметить.

Вот только замечать было некому.

Одновременно с букетом к полу устремился и освобожденный из кармана билет на самолет, выпавший из рук перепуганного Кнапке. И пока тот возился с цветами, Вика подняла билет и торопливо направилась к выходу из аэропорта.

Догонять ее немец не стал. Но и шаркать ногой по полу, пытаясь затереть желтое пятно, тоже прекратил. Он с ненавистью посмотрел вслед удаляющейся девушке, процедил сквозь зубы что-то явно не из творчества Гете и затолкал злосчастный букет в ближайшую урну.

Потом вытащил из кармана мобильный и набрал номер:

– Алло, это я.

– Почему ты мне звонишь? По плану ты сейчас должен сидеть в машине, увозя во Внуково обнимающую букет Викхен.

– Не получилось.

– То есть? Викхен не прилетела?!

– Прилетела.

– Ты опоздал?!

– Нет, я прибыл вовремя.

– Тогда какого дьявола ты смеешь мне лепетать о неудаче?

– Она отказалась взять цветы и уехала во Внуково одна.

– Что-о-о-о?! Ты что натворил, идиот?!

– Ничего я не творил! Оказалось, что фрейлейн Демидофф терпеть не может лилии, у нее от этих цветов голова, видите ли, болит. И вообще, эта девица слишком много о себе воображает! Нахамила мне, пообещала уволить!

– А знаешь, Дитрих, Викхен, судя по всему, права.

– В чем?

– В том, что ты не соответствуешь своей должности. Напрасно я сделал на тебя ставку. Не знать, что у фрейлейн Демидофф имеется аллергия на цветы! И это при том, что именно цветы играли в нашем плане основную роль! Знаешь, в какую сумму мне обошелся препарат, которым были обработаны лепестки?! И что в итоге – девушка одна едет во Внуково, а ты торчишь посреди Шереметьева с букетом в руках, как последний кретин!

– Ничего не с букетом, – проворчал Кнапке.

– В смысле? Ты же сказал, что Викхен отказалась его брать!

– Ну да, отказалась. И я выбросил цветы – зачем они мне теперь?

– В урну?! Ты идиот! Немедленно забери их оттуда!

– Ладно-ладно, зачем же так нервничать? – Кнапке повернулся к урне и замер – букета там не было.

Но говорить об этом нельзя, опасно. Смертельно опасно. Этот человек ошибок не прощает. А он, Дитрих, и так проштрафился сегодня.

– Ну что, забрал? – напомнил о себе собеседник.

– Да.

– Хоть один твой промах удалось исправить. В этой стране, как ты знаешь, полно любителей халявы. – Это слово собеседник произнес на русском. – Представляешь, что было бы, позарься кто-то на роскошный букет и преподнеси заряженный психотропным препаратом презент своей даме?

– А что – спасибо сказал бы, дама ведь превратилась бы в покорную безвольную самку, готовую выполнять любые приказы. Делай с ней, что хочешь! – гадко хихикнул Кнапке.

– Веселишься? Ну-ну. Забыл о судьбе своего предшественника? Будь Штольц посговорчивее, сейчас бы не лежал в могиле.

– Нет, что вы, я не веселюсь! Что дальше делать? Поехать вслед за фрейлейн Демидофф?

– Зачем? Ты уже ничего не сможешь исправить, придется мне импровизировать. Но ничего, несколько часов у меня в запасе до прибытия ее рейса есть. А ты возвращайся в Москву и приготовься к атаке безутешных родственничков фрейлейн Демидофф.

– А с цветами что делать?

– Где-нибудь по пути выйдешь и в мусор спрячешь. А перед этим хорошенечко потопчись по ним, чтобы товарный вид утратили.

– Понял. А… Вы меня не уволите, когда бизнес этих русских выскочек к рукам приберете?

– Посмотрим.

И собеседник отключился.

Кнапке вытащил из кармана ключи от машины и, озабоченно оглядываясь по сторонам – вдруг наткнется на любителя цветов из урны, двинулся к выходу.

Кажется, обошлось. В конце концов, если даже и нанюхается какая дамочка цветочков, ничего страшного не случится.

Глава 5

Рейс Москва – Екатеринбург был внутренним, российским. И уровень обслуживания был такой же. Внутренний. Нет – нутряной.

И бизнес-класс патриотично не поднимался выше заданной планки.

Хотя вполне вероятно, что Вика сейчас все видела через искажающую действительность призму отвратительного настроения, первоисточником которого стал герр Кнапке-Сиропчик, а затем эстафету подхватил хорошенечко накушавшийся водочки «папик».

Определить род деятельности этого дрябло-морщинистого обладателя мясистого утиного носа, из ноздрей которого торчали омерзительные клочья шерсти, было довольно сложно – с одинаковым успехом он мог быть и топ-менеджером, и владельцем бизнеса, и депутатом, и чиновником, и бандитом – да кем угодно из власть и деньги имущих.

И привыкших по этой причине получать все, что унюхает его гадкий клюв.

В этот раз он унюхал любимый Викой аромат от «Шисейдо», затем разглядел ухоженное кареглазое личико, густые блестящие волосы, стройную и весьма сексапильную фигурку и немедленно возжелал заполучить цацу себе.

А то, что цаца явно не нуждалась в богатеньком спонсоре – одни часики от Картье стоили не меньше «мерсюка» этого типа, – «папика» не остановило.

И часы полета превратились для Вики в сутки. Навязчивые ухаживания лоснящегося от похоти «красавчика» практически вынесли девушке мозг и окончательно похоронили хорошее настроение, с которым Вика ступила на российскую землю.

А обрюзгший могильный камень этого настроения продолжал с дурным энтузиазмом трамбовать место захоронения:

– Пупсик, да прекрати ты сжимать свои хорошенькие губки, скажи Виталику что-нибудь ласковое! Вот увидишь, как Виталик тебя за это наградит! У Виталика много возможностей, Виталик на Урале царь и бог!

Эта фраза заставила сидевшего в первых рядах мужчину оглянуться. Видимо, ему тоже было любопытно лично лицезреть уральского самодержца, именующего себя, как и положено венценосной особе, в третьем лице.

Вика еще при посадке обратила внимание на этого странного пассажира. Высокий, стройный, худощавый, гибкие движения, великолепно сидящий костюм от Бриони – мужчина казался инородным включением в собравшейся в накопителе толпе. И роскошный костюм тут был совершенно ни при чем, это сейчас вовсе не редкость.

А вот молочно-белая, словно никогда не видевшая солнца кожа, длинные волосы платинового оттенка, зачесанные назад, идеальной формы твердые губы, великолепный подбородок, и все это в сочетании с совершенно ненужными в пасмурный осенний день непроницаемо-черными солнцезащитными очками не могло не привлечь к себе внимания остальных пассажиров. В том числе и Вики.

Откровенно таращиться на необычного мужчину, как это делали некоторые дамочки, она не могла. К тому же прилипший, как обертка от мороженого, клювоносец забирал все внимание Вики.

Но она все же ловила себя на странном желании подойти к мужчине поближе и снять с него очки. Нет, черты лица девушку не очень волновали, и так было видно, что они классические, словно у ожившей античной скульптуры.

Вика хотела увидеть его глаза.

Зачем, почему – объяснить этого не могла. Как и непривычного покалывания, пронесшегося вдоль позвоночника, когда они с незнакомцем случайно столкнулись при посадке в самолет.

Мужчина, кстати, тоже вздрогнул и, вполголоса извинившись, пропустил девушку вперед.

И Вика могла поклясться, что он смотрит ей в спину сквозь черные стекла своих очков.

Но потом незнакомец занял свое место впереди и больше ни разу не обернулся.

До тех пор, пока осточертевшая Вике особь не провозгласила себя уральским божеством и по совместительству – царем.

Царь Виталик между тем решил усилить натиск и заполучить наконец все более желанную игрушку себе. А то ишь, цену себе набивает, даже разговаривать не желает, делает вид, что рядом никого нет! Да знаем мы таких, дорогая штучка, сразу видно, но ничего, денег у нас хватит.

– Все, кисуня, договорились! – хрюкнул от возбуждения утконос. – Сейчас прилетим и из аэропорта сразу поедем в ювелирный салон, выберешь себе там все, что захочешь. А потом – ко мне, в мое десятикомнатное скромное бунгало, отметим знакомство в баньке, ладушки?

Вика, все это время сосредоточенно смотревшая в иллюминатор, повернулась к обрюзгшему Виталику и пару секунд с холодным вниманием рассматривала его рожу, вблизи оказавшуюся еще гаже – стали видны черные точки на обширной поверхности клюва.

Незнакомец в черных очках, увидев это, понимающе усмехнулся и утратил интерес к царю и богу Урала, приняв прежнюю позу.

Это почему-то задело Вику гораздо больше, чем грязные намеки утконоса.

Она прищурилась и, поджав губы, нажала кнопку вызова стюардессы.

– Да зачем же, лапонька? – оживился Виталик, решивший, видимо, что лед тронулся. – Все, что тебе надо, я принесу, ты только скажи! Открой же ротик, я люблю открытые ротики!

Очень хотелось снять туфлю и врезать шпилькой по квакающей роже, но Вика как юрист прекрасно понимала все последствия этого поступка. Да и десять лет жизни на немецкой земле научили сдержанности.

Поэтому она дождалась появления стюардессы – тетки лет сорока в плохо сидящей форме – и, позванивая сталью в голосе, поинтересовалась:

– Объясните мне, девушка, почему я должна терпеть неудобства в бизнес-классе?

– Какие неудобства? – приподняла выщипанные в нитку брови «девушка». – Вам плед нужен? Или пить хотите? Так вы скажите, зачем же терпеть?

– К неудобствам, причем весьма надоедливым, я отношу вот ЭТО. – Брезгливо поморщившись, Вика указала на сияющего улыбкой триумфатора-попутчика. – Уберите его немедленно!

– Что значит – уберите? – подбоченилась стюардесса. – Он такой же пассажир, как и вы, между прочим, и у него посадочный талон как раз на место рядом с вами!

– Серьезно? – тоже приподняла бровь Вика. – Но тогда почему при взлете ЭТО сидело на другом месте, потом, я видела, оно о чем-то пошепталось с вами, любезная, и оказалось рядом со мной, на пустовавшем до того момента месте? Сколько оно вам заплатило?

Тетка побагровела, со свистом набрала полную грудь воздуха, чтобы достойно ответить, но тут до Виталика, видимо, дошло – его не уважают. Он вскочил со своего места и, нависнув над Викой, заверещал, брызжа слюной:

– Это кто тут «оно»?! Ты кого, сучка, за мужика не держишь?! Я тебе что, педик, чтобы меня «оно» звать?! Я тебе, дрянь, сейчас при всех вдую, чтобы знала, кто тут мужик!

– Видите? – слегка отклонившись в сторону от летящих брызг, спокойно произнесла девушка, демонстративно игнорируя угрозы и мат уральского божества. – Любопытно, как вообще эта особь оказалась в пассажирском салоне, а не в клетке в багажном отсеке, но это уже отдельная тема для разбирательства. В салоне есть дрессировщик или хотя бы ветеринар с транквилизатором?

– Ах ты!.. – Утиный нос Витальки стал фиолетовым, шерсть в нем вздыбилась, физиономию перекосило от ярости. – … холеная! Небось уже сосешь кому-то, да?! Крутая, да?! Думаешь, трахатель твой тебя защитит?! На земле, может, и да, но здесь, сейчас я тебя научу вежливости!

Он оскалился и размахнулся. Стюардесса завизжала и с топотом ломанулась за штору, а Вика вместо того, чтобы хотя бы попытаться защититься от удара, продолжала с презрением смотреть в бешеные глаза хама.

Где-то на задворках сознания мелькнула мысль: «Хороша я буду на переговорах с подбитым глазом».

Но царь и бог Урала почему-то застыл в нелепой позе, с занесенной для удара рукой и с выпученными глазами.

А потом послышалось характерное журчание, и брючата Виталика намокли.

Но он по-прежнему стоял, не шелохнувшись, и злоба в его глазах сменялась ужасом. Где-то через минуту утконос судорожно дернулся и, по-бабьи взвизгнув, грохнулся на пол.

Остальные пассажиры, до сих пор тихо сидевшие по своим местам, зашевелились, кто-то вскочил, кто-то закричал, шум и суета нарастали.

И только один человек снова надел черные непроницаемые очки и спокойно погрузился в чтение газеты.

Но Вика теперь знала – глаза у незнакомца серебряные.

Глава 6

Час перед посадкой прошел, нет – пробежал, подгоняемый суетой вокруг уральского самодержца. Сначала Виталька грузным кулем лежал в проходе между рядами, закатив глаза и подвывая. Но довольно быстро в салоне эконом-класса удалось найти врача, который не обнаружил у страдальца никаких нарушений состояния здоровья: давление оказалось в норме, пульс тоже, сердце работало без перебоев.

И с утконосом перестали церемониться, посчитав его обычным алкашом, упившимся до… до недержания мочи, в общем.

Пассажиры бизнес-класса устроили коллективный ор, не желая находиться в одном салоне со смердящим чмом. Попытка перевести его в эконом-класс закончилась еще большим ором – народу там побольше летело, – к тому же и мест свободных там не оказалось.

В общем, царь и бог Урала до конца полета вынужден был ютиться в кресле бортпроводников, причем на подстеленном под задницу пластиковом пакете, чтобы не намочить сиденье. Вся его фанаберия куда-то трусливо юркнула, оставив хозяина один на один с разгневанной стюардессой, которой пришлось в срочном порядке мыть пол, ликвидируя следы Виталькиного позора.

Недавний казус стал темой живого обсуждения до самого конца полета, версия, само собой, была одна – пить надо меньше. Некоторые дамы постарше выражали искреннее сочувствие Вике, со смехом вспоминая ее слова о незадачливом кавалере. Мужчины презрительно морщились – не умеешь пить, не берись. Вот мы бы никогда так не оскандалились!

Но вы и не попытались осадить зарвавшееся быдло, когда оно чуть было не избило девушку.

Вике вспомнилась программа одного из каналов российского телевидения, которую она случайно включила на середине. Очередное так называемое ток-шоу, на котором дружно орут ни о чем.

Что, собственно, было темой обсуждения в тот раз, Вика так и не поняла, потому что переключила канал через пять минут просмотра. Не было сил наблюдать за тем, как какой-то незнакомый ей мужик, судя по репликам ведущего, то ли актер, то ли певец, здоровенное накачанное чмо с выкрашенными хной лохмами, одетый так, как на Западе одеваются гомосексуалисты – кожаные обтягивающие брючата, майка с вырезом до пупа, груда цепей, браслетов и фенечек, – буквально навис над сидящей на диване интеллигентной женщиной, поливая ее площадной бранью. И никто, НИКТО – ни ведущий, ни мужчины из числа зрителей, ни охрана, в конце концов, – даже не попытался остановить этот беспредел.

Вике стало тошно, и она переключила канал.

А здесь канал не переключишь, и, если бы не помощь незнакомца, сидеть бы ей сейчас с фингалом под глазом. И это в лучшем случае.

Только странно, что никто, кроме нее, так и не понял, что случилось с Виталиком на самом деле.

Может, потому, что все их внимание было сосредоточено на утконосе?

Но и она, Вика, тоже поначалу смотрела в бесноватые глаза хама и, только когда он застыл, сразу перевела взгляд на незнакомца. Почему?

Она не знала. Это было рефлекторно, в то мгновение ею управляло подсознание.

И первое, что Вика увидела, – глаза. Странные, невозможные, мало похожие на человеческие, с большой серебристой радужкой и пульсирующим фиолетово-черным зрачком.

Эти глаза в упор смотрели на утконоса, и Вике показалось, что она видит поток энергии, парализующий хама.

А теперь незнакомец снова надел очки и даже, кажется, задремал в кресле, ни разу больше не обернувшись к девушке.

Ну и ладно, ну и пусть, спасибо и на этом. В конце концов, помог ведь! И чего ты еще хотела? Чтобы пересел на место незадачливого Виталика, познакомился, пригласил на свидание? И вообще – пал к твоим ногам, сраженный неземной красотой?

Тебе сколько лет, подруга? Шестнадцать? У тебя мозги Барби и романтические сны? В сказки о принцах ты перестала верить еще там, в Чехии, когда блондинистый красавчик, владелец замка, едва не убил твоих мать и брата. Жизнь – штука жестокая, и места для романтики в ней нет.

Вот.

Тогда почему ты украдкой вытираешь слезы? Почему тебе так обидно? И даже больно, словно ты нашла что-то ценное, только твое, родное, протянула руку, чтобы взять, а это – мираж.

Успокойся, тебе все показалось, и правы пассажиры – утконос действительно просто упился в сопли, вот и оконфузился. И никто его не гипнотизировал, никто им не управлял.

И серебряных глаз не бывает, а этот тип прячется под очками, потому что он альбинос, и глаза у него красные, как у белой крысы.

Так что хватит шмыгать носом, бумаги лучше просмотри! Ты ведь собиралась их в этом полете еще раз проштудировать, а из-за душки Виталика планы оказались там же, где и хорошее настроение.

И вообще, хороша ты будешь с распухшим от рева носом и покрасневшими глазами перед встречающими! К тому же вон та тетушка из кресла в левом ряду уже сочувствующе посматривает в твою сторону, вот-вот созреет для успокаивания.

Тебе оно надо? Тебе оно не надо. Так что марш в туалет, приведи себя в порядок и соберись с мыслями, настройся на деловой лад. Ты в такую даль забралась вопросы бизнеса решать, а не на блондинистых мужиков заглядываться!

Тем более что после появления в твоей жизни Фридриха фон Клотца ты терпеть не можешь блондинов, и все твои бойфренды с тех пор исключительно смуглые кареглазые брюнеты. В крайнем случае – шатены.

А тут вообще бледная поганка какая-то! Нет, мучной червяк! Альбинос противный! Не бывает у нормальных людей такой кожи, таких волос, таких серебряных глаз…

Да не серебряные они, с чего ты взяла! Сто пудов – красные противные глазки, а то тебе померещилось с перепугу.

Стюардесса как раз закончила мыть пол возле кресла Вики, и девушка поднялась с места.

– Вы куда? – враждебно осведомилась упревшая от возни бортпроводница, явно считавшая эту скандальную пассажирку виновной в случившемся.

– А я обязана отчитываться?

– Так вот-вот на посадку самолет пойдет, табло загорится.

– Пока ничего не горит, так что занимайтесь, будьте любезны, своими делами и не мешайте!

Стюардесса, бурча себе что-то под нос, отошла в сторону, давая Вике дорогу.

Теперь надо пройти мимо дрыхнущего в своем кресле блондина так, чтобы не задеть его. А то подумает, что пристаю!

Но именно в тот момент, когда Вика оказалась возле кресла незнакомца, его рука соскользнула с подлокотника и задела ладонь девушки.

И, скорее всего, рефлекторно сдавила ее, причем довольно сильно.

На этот раз покалыванием вдоль позвоночника не обошлось, по телу словно рой бабочек пронесся.

Вика ахнула от неожиданности, но никто ничего не услышал сквозь рев самолетных турбин.

А блондин, похоже, даже не проснулся, его рука уже безвольно висела вдоль кресла, грудь мерно вздымалась, а лицо было безмятежно-спокойным.

Да что ж такое! Никогда никто из ее бойфрендов не мог добиться от Вики бабочек в животе: с ними было классно, приятно, иногда очень приятно, но и все. И нормально.

А тут – всего лишь легкое сонное пожатие, а бабочки не только в животе, но и по всему телу!

И ноги подгибаются. И сердце в груди трепыхается безумным воробышком.

– Девушка, табло включили! – Злорадный голос стюардессы стал весьма действенным моральным пенделем, заставившим мобилизоваться.

Так что из туалета вышла уже прежняя Вика – сосредоточенная, деловая, с умытым свежим личиком, с собранными в гладкую прическу волосами.

Она, даже не взглянув на проснувшегося блондина, быстро прошла по проходу на свое место, села, пристегнулась ремнями безопасности и до самой посадки шуршала бумагами.

Глава 7

Толпа на паспортном контроле и суета в зале прилета помогли Вике окончательно избавиться от навязчивых мыслей, в которых главным персонажем был все тот же незнакомец. В Екатеринбург почти одновременно прибыли несколько внутренних рейсов и один международный – из Китая.

Причем складывалось впечатление, что из Китая прилетел не пассажирский самолет, а грузовой тяжеловоз, плотно набитый жителями Поднебесной – узкоглазые щуплые невысоклики, громко щебечущие на своем языке, были везде.

Причем в зале прилета, там, где крутились багажные транспортеры, к невысокликам добавились еще и их огромные клетчатые баулы, и свободного пространства осталось совсем мало.

Едва не порвав колготки о край тележки, к которой был привязан такой баул, Вика едва удержалась от возмущенного ора. Но какой смысл орать, если объект возмущения восхищенно таращится на тебя щелочками глаз, кланяется и что-то страстно лепечет – извиняется, наверное.

И все равно ничего не поймет.

В общем, в зал, где толпились встречающие, девушка вышла, нет – вылетела, словно ракета фейерверка, готовая в любую секунду взорваться накопившимся негативом.

И для романтических вздохов по несбывшемуся места в душе не осталось.

К тому же блондин после выхода из самолета словно растаял – его не было видно ни на паспортном контроле, ни в зале прилета, ни здесь, в зале ожидания.

А вот Виталик был. И, судя по встречавшим его шкафообразным типам, затянутым в лопавшиеся на плечах черные костюмы, здесь, в Екатеринбурге, он действительно что-то значил.

И на бритые головы ни в чем не повинных бодигардов обрушилась вся злоба, перекипевшая за последние минуты полета в душе протрезвевшего от унижения уральского самодержца. Или самодура?

Хотя… нельзя сказать, что встречавшие шефа парни были совсем не виноваты. Один из них удивленно вытаращился на мокрые брючата утконоса, а второй непроизвольно сморщил нос, учуяв гнусное амбре.

Вот и обтекали теперь, сопровождая босса в туалет, где тот, видимо, решил все же переодеться в сухое.

Не то чтобы Вика специально следила за судьбой незадачливого ухажера, чувствуя себя в ответе за тех, кого приручили (пусть и непроизвольно), – просто среди встречающих она не нашла человека с табличкой, на которой было бы указано ее имя. Так что пришлось на какое-то время задержаться и стать свидетелем венценосного гнева.

А потом в зал повалила толпа щебечущих невысокликов, и стало совсем грустно. Вернее, некомфортно. Нет, неприятно.

Да чего уж там – погано стало, по-га-но!!!

Ужжжасно захотелось кого-нибудь отколошматить. Всласть так попинать за все! За липкого герра Сиропчика, за тошнотного Виталика, за надменного блондина, за свое испорченное настроение, за…

– Госпожа Демидова?

Вика так резко обернулась, что ее стянутые на макушке в хвост волосы хлестнули по лицу наклонившегося к ней высокого тощего мужчины с гладко прилизанными, буквально прилепленными к черепу редкими серыми волосами.

Именно серыми, не седыми. И весь он был какой-то серый, словно пеплом присыпанный, и радужка глаз отливала тусклым свинцом.

Поэтому, наверное, роскошный букет солнечно-желтых пушистых хризантем казался в руках этого типа инородным телом.

Вежливая улыбка, соответствующая случаю, исчезла, сметенная прицельным ударом Викиных волос, на мгновение сменившись злостью.

Но только на мгновение… Это явно был холуй высшей категории, умеющий чутко улавливать настроение власть имущих. Или особ, приравненных к таковым, коей в данной ситуации являлась эта ухоженная девица с подрагивающими от гнева ноздрями. И то, что ее лохмы только что засандалили прямо в глаз, отчего глаз немедленно заслезился, гостью совершенно не смутило. Девица продолжала полыхать от возмущения.

Подумаешь, опоздал на пару минут! Коза!

– Я не ошибся? – нацепил еще более приветливую улыбку мужчина. – Вы ведь госпожа Демидова?

– Если учесть, что практически все пассажиры рейса Москва – Екатеринбург уже давно покинули здание аэропорта и сейчас здесь в основном китайцы с баулами, ошибиться довольно сложно, – процедила Вика.

– Прошу прощения за задержку…

– За опоздание.

– Да, конечно, виноват! Организационные проблемы ни в коем случае не должны касаться участников форума, но так уж получилось – человек, который должен был заниматься лично вами, куда-то запропастился, и пришлось мне взять на себя эту приятную миссию. Позвольте представиться – Альгис Раманаускас, ассистент господина Кульгировича. – «Серый» склонил голову и вручил Вике букет. – Пока не подберут вам нового помощника, сопровождать вас буду я.

– А зачем меня сопровождать? – пожала плечами девушка. – Я вроде вполне адекватна, в опекунах не нуждаюсь.

– Вы не только красивы, но и умны!

– Дико, правда?

– И с чувством юмора!

– Да, я еще и вышивать могу.

– Серьезно?!

Он что, «Каникулы в Простоквашине» не смотрел? Сейчас скончается от восторга, причем совершенно искреннего.

Хороший лакей, вышколенный.

– Господин Раманаускас…

– Просто Альгис, прошу вас.

– Хорошо. Альгис, мы так и будем здесь стоять? Я, если честно, устала и хотела бы побыстрее попасть в свой номер. Мне, надеюсь, забронировали соответствующий номер или опять накладка произошла, и вы поселите меня в рабочей общаге?

– Ну что вы, как можно! Господин Кульгирович лично проследил за тем, чтобы вам забронировали президентский люкс в лучшем отеле города! А завтра вечером он ждет вас на приеме, посвященном открытию форума.

– А мое присутствие там обязательно? – поморщилась Вика.

– Желательно, конечно, Борис Исаакович никого не принуждает. Но он будет вас ждать.