Немало места альтернативной истории уделяет американский ежеквартальный «Журнал военной истории» (The Journal of Military History). В 1998 году был опубликован составленный его главным редактором Робертом Коули сборник статей об альтернативных вариантах различных событий мировой истории под характерным заглавием «Что, если...» (в русском переводе – «Что было бы, если бы...» М., 2002). Таким образом, к «военным играм» и давно существующему литературному жанру альтернативной истории в фантастике в последние годы добавилась ее «академическая» ветвь – пользующаяся уважением и пониманием не только среди историков, но и среди военных-профессионалов.

Одновременно с «академизацией» альтернативной истории происходило и ее проникновение в иные области массовой культуры. Особенную популярность приобрело смешение «военной альтернативы» и технотриллера, итогом чего стало возрождение «романа о будущей войне», столь популярного в начале XX века. На страницах романов Тома Клэнси, Ральфа Питерса или Питера Альбано Китай воюет с Америкой, Россия – с Китаем, и все они воюют с безжалостными террористами (как правило, арабского происхождения). Огромные пространства Европы или Азии превращаются в полигон для компьютерной игры, в которой играющий за «хороших парней» одним нажатием клавиши уничтожает целые армии и танковые армады. На океанских просторах охотятся друг за другом подводные лодки и авианосцы (описанные со вкусом и знанием предмета), а пальцы президентов, председателей или генеральных секретарей нетерпеливо постукивают по ядерной кнопке.

Однако, в отличие от «военной фантастики» столетней давности, современный футурологический триллер в первую очередь является именно триллером – он призван развлекать читателя, а не излагать ему какие-либо новые военно-политические концепции. Если Зеештерн или капитан Беломор в своих книгах предлагали альтернативу текущему положению дел, то современные западные авторы фактически утверждают нынешний status quo, то и дело скатываясь в банальную пропаганду военной мощи Соединенных Штатов Америки и незыблемости пути, по которому движется единственная из оставшихся сверхдержав мира. На этом пути цивилизацию могут ждать разнообразные катаклизмы и потрясения – но все неизбежно закончится полной и окончательной победой сил добра... так и хочется добавить – «над силами разума». Словом, здесь современная западная военная фантастика поразительно напоминает советские «романы о будущей войне» конца 1930-х годов.

Впрочем, следует признать – в нашей стране долгое время дела с альтернативной историей обстояли куда хуже. Одним из немногих послевоенных опытов в этом жанре стала небольшая повесть Севера Гансовского «Демон Истории», опубликованная в альманахе «Фантастика-67». Главная мысль автора в ней вполне соответствовала традиционной марксистско-материалистической философии – законы Истории жестки, изменить ее ход невозможно, а конкретная личность не играет в общем ходе событий никакой роли. Вместо некоего Юргена Астора, убитого главным персонажем повести в 1913 году, к власти в Германии приходит некто Адольф Шикельгрубер – и история Второй мировой войны повторяется. Правда, все-таки с некоторыми нюансами. Именно эти блестяще и со вкусом выписанные детали придают повести очарование, не тускнеющее со временем: чего стоят только описания крылатых снарядов «Мэф» над городами и деревнями Чехии или германских танковых армад в предгорьях Судет.

Спустя два десятка лет в серии «Библиотека советской фантастики» вышел сборник повестей и рассказов Андрея Аникина «Вторая жизнь», жанр которого прямо анонсировался как альтернативная история. Правда, общее направление философии автора вновь сводилось к невозможности каких-либо глобальных изменений в общей исторической канве – смерть Бонапарта весной 1812 года приводила лишь к тому, что поход в Россию возглавил Евгений Богарнэ (повесть «Смерть в Дрездене»). Видимо, укрепившись в этой мысли, в остальных вещах автор вообще не стал затрагивать судьбы сильных мира сего, а ограничился описанием вариантов судьбы «маленьких людей».

Чуть позже, к альтернативной истории обратился и другой классик отечественной фантастики – Кир Булычев (сам являющийся профессиональным историком и автором ряда научных и научно-популярных исторических работ). Началось все с ряда рассказов, собранных в маленький сборничек «Апокриф», вышедший в конце 1980-х годов в «Библиотечке Огонька». В них автор давал новые трактовки известным историческим событиям, за несколько лет предвосхитив появление так называемого жанра «криптоистории», во внелитературной среде упорно именуемого конспирологией. Затем уже стали выходить (правда, поначалу вразнобой и даже в разных издательствах) романы из цикла «Река Хронос», в которых описывались альтернативные варианты истории России первой половины XX века – несвершившаяся революция, высадка русского десанта в Константинополе, ядерная война 1939 года и американский десант на севере СССР... Увы, на фоне превосходного литературного уровня этих книг сама историческая канва описываемых событий выглядела у Булычева куда менее правдоподобно – даже если автор использовал свои профессиональные знания, реконструируя ход событий на основе исторических работ и мемуаров и пытаясь отыскать «ключевые точки» событий, при изменении которых можно было бы направить течение истории по другому пути.

Но повернуть ход событий в «нужную сторону» писателю зачастую оказывается легче, нежели подробно и убедительно нарисовать получившийся в итоге мир, который должен быть лучше нашего. Видимо, именно поэтому автор сам стирает нарисованные его пером картины, объявляя их виртуальными видениями нежизнеспособных вероятностей («Река Хронос»), взрывает кажущееся благополучие изнутри («Седьмая часть тьмы» Василия Щепетнева) либо возвращает мир к тому же самому состоянию, в каком он пребывает в Текущей Реальности (как это фактически происходит в романе Сергея Анисимова). То есть вера в возможность реального и существенного изменения истории у современных писателей-фантастов фактически отсутствует – а их взгляды на предопределенность исторических событий не так уж сильно отличаются от взглядов советской фантастики 60-х или 80-х годов.

Увы, очень скоро оказалось, что сам жанр альтернативной истории подталкивает автора не к изучению реально произошедших событий, а к механическому перебору их более или менее правдоподобных вариантов. Но если аргентинец Адольфо Бьой Касарес в 40-х годах прошлого века уложил сюжет о множестве альтернативных миров-вероятностей в небольшую повесть «Козни небесные», то американец Пол Андерсон пару десятилетий спустя уже «расписал» его в три или четыре книги о Патруле Времени, а отечественный фантаст Василий Звягинцев и вовсе превратил в бесконечный и безразмерный сериал.

Начав свой цикл «Одиссей покидает Итаку» с довольно небанальной по меркам конца 80-х годов «космической оперы», Звягинцев очень скоро спустился с горных высот на Землю, заставив своих скромных русских суперменов заняться переделкой отечественной истории XX века. Неплохое знание реальных событий 1941 года позволило автору наглядно показать, насколько сложно было даже всезнающему герою, ставшему личным советником Сталина, переломить ход войны летом и осенью сорок первого. Но, начиная с романа «Разведка боем», чувство меры изменило автору, затеявшему – вполне в духе нашего времени – переиначивание всей советской истории начиная с Гражданской войны. Вместо исследования истории началась игра с нею. Причем игра в поддавки, ибо изначальный результат деятельности картонных, но невероятно могущественных героев можно предсказывать заранее. Увы, в этом произведения Звягинцева опять-таки мало чем отличаются как от классиков – Шпанова и Павленко, так и от современников – Юрия Никитина («Ярость», «Русские идут») и Федора Березина (дилогия «Встречный катаклизм» и «Параллельный катаклизм»), при всей несопоставимости приведенных имен, различии в художественной манере авторов и в аудитории, на которую рассчитаны их произведения. Впрочем, тот же Федор Березин, продолжив увлекательную игру с историей, постарался избежать ошибок Звягинцева – лишив своих героев возможности глобального воздействия на мироздание и сделав их всего лишь пешками в водовороте невероятных событий.

Напротив, роман Андрея Лазарчука «Иное Небо», как и его развернутый вариант «Все способные держать оружие», выглядит предельно литературно. В центре внимания автора находятся не столько подвиги героев (тоже вполне себе суперменов), сколько сам мир – причудливый и немного жутковатый, напоминающий классического «Человека в Высоком замке» Филипа Дика, но в то же время совершенно иной. Здесь Германия победила во Второй мировой войне, а Россия сумела выиграть Третью – и в который уже раз захватила Константинополь и проливы.

Безусловно, в эпоху «непредсказуемой истории» интерес к альтернативным ее вариантам выглядит совершенно естественно. Даже если их авторы не видят путей для развития этих вариантов – как в повести Льва Вершинина «Первый год Республики», описывающей, как могло все произойти, если бы восстание Черниговского полка 30 декабря 1825 года увенчалось успехом. Увы, ничего хорошего не получилось: далее следует кровавая гражданская война, иностранная интервенция, репрессии в рядах республиканцев и финальное закономерное поражение. Нехитрая мораль выражена автором на последних страницах повести словами старого татарина: «Ныкогда ривалуцыя ни делай».

Параллельно с произведениями альтернативной истории, не скрывающими своей принадлежности к фантастике, все большую популярность у нас в стране набирает и конспирологнческий жанр в духе «России, которой не было» Александра Бушкова (кстати, в прошлом – автора очень хорошей и небанальной фантастики). В рамках фантастического жанра это направление именуется «криптоисторией» и очень часто скатывается на грань пародии – как в рассказах Виктора Пелевина из цикла «Память огненных лет» («Реконструктор»), вполне убедительно воссоздающих мистическую атмосферу вокруг «секретного оружия Третьего Рейха» и прочих тайных исследований в фашистской Германии. Той же самой теме – загадочным событиям XX века в разных странах мира, их мистической подоплеке и тайной схватке различных спецслужб посвящена нашумевшая дилогия Андрея Лазарчука и Михаила Успенского «Посмотри в глаза чудовищ» и «Гиперборейская чума». И здесь уже невозможно понять, где авторы сочиняют «псевдоисторические» гипотезы, а где с наслаждением пародируют легенды о чаше Грааля, обществе «Анэнэрбе» и бароне Зеботтендорфе.

Примерно то же происходит и в цикле романов «Око Силы» харьковского писателя Андрея Валентинова, только на этот раз автора интересует не мировая, а отечественная «тайная история». Впрочем, эрудиция писателя и его умение держать напряженный сюжет, не забывая время от времени даже увязывать концы с концами, помогают воспринять эти произведения именно как литературную игру, не предъявляющую претензий на откровение о судьбах России. Кстати, перу Валентинова, кроме множества прочих книг, принадлежат еще два весьма характерных произведения, столь же разных, сколь схожих друг с другом. Это мистический роман «Дезертир» из времен Великой французской революции, где пресловутый «шпион в Комитете Общественного Спасения» поддерживает связь с монархистами из Кобленца по радио, а якобинцы тайно строят грандиозный железный броненосец – и вполне реалистичный «Флегетон», практически лишенный всякой фантастики и предельно реалистично описывающий последние бои Белой армии на Юге России в 1920 году.

Наверное, здесь необходимо провести грань между альтернативной историей как жанром фантастики – и военно-политическими альтернативами в качестве самостоятельного жанра историко-политической публицистики разной степени художественности. При этом последний может существовать как в рамках военно-теоретических построений, так и уходить в направлении военно-политической беллетристики.

Конечно, все указанные границы жанров будут весьма условными и неопределенными, но все же в художественном тексте выдумка по определению будет преобладать над реальностью и даже реалистичностью. В тексте же, претендующем на научный анализ, автору придется сознательно ограничивать себя рамками текущих представлений о возможном и невозможном. Любое его допущение должно быть результатом строгого анализа и – в идеале – обязано подвергнуться максимальной «проверке на прочность». Поэтому, разговаривая о военной фантастике, все романы о всевозможных «лучах смерти», а тем паче о галактических битвах далекого будущего нам придется оставить по разряду «чистой» science fiction – сколь бы научной она ни была. Сюда же следует отнести и альтернативно-исторические книги о прошлом, не содержащие строгого исследования реальных факторов и их взаимодействий, либо хотя бы попытки такого анализа – ничуть не умаляя при этом все их литературных достоинств.

Словом, все военные альтернативы и исторические реконструкции довольно четко делятся на две разновидности: исторические и литературные. В первых из них доминирует фактология и анализ, события, а не люди. Вторые являются в первую очередь художественными произведениями, где события альтернативной реальности даются через призму восприятия живых людей. Пусть даже вымышленных – но не в большей степени, чем вымышлено большинство героев так называемой Большой Литературы. Но в обоих случаях от автора потребуется недюжинная эрудиция, а второй вариант предполагает также наличие литературных способностей.

Но как пройти по лезвию бритвы, чтобы написать альтернативную историю, сохранив предельную реалистичность – и в то же время создав художественное произведение, а не сухой военно-технический текст? Книгу, в которой обе составляющие анализа, историческая и литературная, будут равноценны.

Можно сказать, что Сергей Анисимов – один из немногих, кому это в большей или меньшей степени удалось. Вряд ли здесь стоит устраивать литературный разбор книги (это уже сделал автор предисловия), но невозможно не отметить, что сами боевые эпизоды ее выдержаны в лучших традициях советской военной прозы – от Константина Симонова до Григория Бакланова. При этом автор отнюдь не копирует персонажей отечественной военной классики – он рисует собственных героев, живых и убедительных, при этом заостряя внимание именно на тех психологических моментах, которые когда-то казались очевидными авторам-фронтовикам, но являются открытием для современного читателя.

Нельзя также не отметить, что сцены с участием исторических лиц удались автору несколько хуже, а реконструкция характеров ключевых персонажей отечественной и мировой истории у многих неизбежно вызовет несогласие. Увы, это неизбежная беда всех историков (а также литераторов), берущих на себя смелость воссоздавать психологические портреты выдающихся людей прошлого (да и настоящего). С этой задачей не справился даже Кир Булычев, за нее не стал даже браться Василий Звягинцев, проделанные же в этом направлении опыты англо-американской фантастики выглядят, надо признаться, еще более неудачно. Приходится признать, что любая историческая литература немногим отличается от литературы фантастической – с одной только разницей: фантастика будет намного честнее, ибо не выдает свои версии за подтвержденную фактами реальность.

Любому исследователю, будь то писатель или историк, чрезвычайно трудно поставить себя на место персонажа, облеченного властью. И чем большей будет эта власть, тем более чуждой станет нам психология ее носителя. Не в последней степени это связано с тем, что писатели либо журналисты пытаются оценивать действия политических и военных лидеров в первую очередь с «общечеловеческих» позиций, с точки зрения общепринятой логики и морали. Между тем любой верховный лидер в первую очередь является не человеком, а машиной для принятия решений. Понятия свободы воли для него не существует, он живет в жестко детерминированном мире – не в последнюю очередь сотворенном им самим и мифами его политической пропаганды – но пропаганды, уже приобретшей самостоятельную силу и начавшей независимое существование. В этом пространстве всегда будут доминировать цель и ответственность, а выбор средств отойдет на второй план и окажется обусловлен лишь физическими возможностями и граничными условиями информационного пространства, в котором существует человек, принимающий решения.

Поэтому, использованные средства могут говорить не только и не столько о моральных качествах того или иного исторического лица, сколько об информационном поле, в котором ему пришлось действовать. Безусловно, в истории встречаются и лидеры, способные подняться над стандартным набором решений, существующих в их информационном поле. К сожалению, таких людей во все времена было сравнительно немного – хотя именно они и двигали вперед историю человечества. Поэтому лучшим критерием для оценки любого исторического деятеля будет не то, что он сделал, а то, чего он сделать не сумел.

Вряд ли имеет смысл заниматься здесь подробным художественным разбором романа, а вот описанный в нем альтернативный вариант окончания Второй мировой войны требует некоторых комментариев. В первую очередь следует отметить, что автор проявил максимальную осторожность при описании «альтернативных» успехов советского оружия. Как правило, большинство творцов альтернативных реальностей (у нас и на Западе) стремятся таким образом потешить самолюбие или национальную гордость, демонстрируя быстрые и эффектные победы близкой им стороны, – но в результате сплошь и рядом получают лишь крайне неправдоподобную, а вдобавок еще и малохудожественную агитку. Здесь же осторожность автора доходит до предела, иногда в свою очередь переходя грань правдоподобия, – к примеру, плохо верится в то, что легкие американские танки М-3 «стюарт» с их 37-мм пушчонками, пусть даже действуя из засады, окажутся способны хоть как-то противостоять советским противотанковым самоходкам. Число побед советских летчиков в авианосных боях можно было бы тоже с чистой совестью увеличить раза в полтора – учитывая реальный уровень их боевой подготовки. Да и с техническими характеристиками советских кораблей автор явно поосторожничал, определив их значительно ниже проектных.

В описаниях самого хода Второй мировой войны тоже можно заметить стремление к максимальной сдержанности в оценке боевой мощи и военных возможностей Советского Союза. По этой причине автор вводит серьезное допущение – гораздо более благоприятный ход событий 1941 года, имевший следствием существенное улучшение военной ситуации относительно той, которая имела место к 1944 году в Текущей Реальности. Впрочем, не исключено, что именно такой ход войны повлек за собой описанные в романе действия лидеров Запада – то есть тоже сыграл на созданный автором сюжет.

Следуя великому принципу Оккама «не умножай сущности сверх необходимости», Сергей Анисимов не включил в созданное им изменение Реальности Тихоокеанский театр военных действий. Очевидно, это было сделано именно потому, что в случае вовлечения в игру императорской Японии перед ее участниками открывается слишком много вариантов действий, в результате чего количество итоговых комбинаций увеличивается на порядок. Усложнившаяся же система требует все больше и больше допущений. Быть может, они и украшают литературную фантастику, делая ее живее и занимательнее – но в корне противопоказаны жанру, занимающемуся исследованием реальности, а не ее конструированием.

Признаться, автор настоящего послесловия и сам был бы не прочь пофантазировать относительно возможных последствий союза между СССР и терпящей поражение Японией[177] – перегонка на Атлантику по Северному Морскому пути остатков японского авианосного и крейсерского флота, советская кампания против Гоминьдана в Китае, появление на Тихоокеанском театре свежих японских дивизий из Маньчжурии... Безусловно, такие действия значительно усложнили бы военно-политическую игру сторон и дали бы возможность закрутить новые сюжетные интриги. Но такой поворот событий не входил в планы автора романа – и в первую очередь, опять же, из-за стремления к предельной достоверности создаваемой им реконструкции. «Лучше меньше, да лучше» – сказал как-то один из видных политических деятелей нашей страны. Нельзя не признать, что для создателей «альтернативок», желающих удержаться в рамках строгого исторического анализа, эта рекомендация будет весьма полезной.

Владислав Гончаров,

февраль-март 2003 г.

Примечания