Деревня только казалась близкой. Пока наемник шел к ней через поле, небо на востоке совсем посветлело, и низкие облака окрасились в розово-рыжий цвет. Солнце готово было вот-вот выскочить из-за темной полоски леса.

Собаки не лаяли: или хозяева увели их с собой, или же расположившиеся здесь воины перерезали псов, чтобы не донимали утомительным тявканьем. Деревенские собаки не шибко-то любят чужаков.

Впрочем, хотя бы один пес здесь остался. Вазгер, уже пройдя несколько крайних домов, услышал потявкивание. Наверное, эту собаку воины притащили с собой из города, если она осталась жива и смела подавать голос. С той же стороны послышалось конское ржание, и наемник понял, что его таки учуяли. Да он, вообще-то, прятаться и не собирался. Напротив, Вазгер ускорил шаг, направившись к ближайшему дому, в окне которого горел свет. Проходя мимо низенького заборчика, огораживающего небольшой огород, он протянул руку и сорвал с наклонившейся ветки небольшое яблоко. Удивительно, что их еще не успели дочиста оборвать и несколько плодов все еще украшали ветки одинокого дерева.

— Кого черт несет? — послышался недовольный голос. — Кари, ты кого это учуял?

— Полагаю, что меня, — громко выкрикнул Вазгер и, не таясь, вышел из-за угла дома, остановившись перед полураздетым воином, стоящим на пороге. На плечи его была накинута кожаная куртка-безрукавка, перед собой мужчина держал опущенный к земле меч и горящую головню, не слишком успешно заменяющую факел. Едва воин увидел возникшего будто из-под земли наемника, его меч тут же взвился, коротко свистнув, и снова замер, уткнувшись острием в грудь Вазгера. Тот даже не дрогнул, а лишь чуть подался назад.

— Убери свою зубочистку, — спокойно проговорил Вазгер, не изменившись в лице. — Не люблю, когда на меня без причин оружие наставляют. Могу ведь и уши отрезать.

В тоне, которым говорил наемник, не было ни презрения, ни бравады, ни излишней уверенности в себе, но воин, чуть поколебавшись, опустил меч и привычным движением отправил его в болтающиеся у бедра ножны.

— Ты кто? — хмуро спросил солдат, внимательно рассматривая нежданного утреннего визитера. Да и как тут не хмуриться, когда пес поднимает тебя ранним утром, а на пороге встречает невесть откуда пришедший бродяга с мечом на поясе?

— Эй, Мако! Кто там еще? — послышался нетерпеливый голос. Кричали из дома. — Если опять крестьяне — гони в шею, пусть в город идут.

— Ага, не хотелось бы с таким крестьянином оружием переведаться, — пробормотал стоящий на пороге воин и снова, уже громче, спросил:

— Кто ты такой и что тебе нужно?

За спиной солдата наметилось какое-то шевеление, и вскоре из дверей вывалился еще один воин. Этот был уже без меча, зато в кольчуге, и его огромные кулаки выглядели весьма внушительно. Увидев стоящего у крыльца Вазгера, воин опешил и замер, пытаясь сообразить, что следует делать. Парень, видимо, не отличался особым умом, но зато привык добросовестно исполнять приказы. Простоватый деревенский бычок: если и не из этого самого селения, так уж точно из соседнего.

— Ты кто? — Воин не нашел ничего лучшего, кроме как повторить вопрос, уже заданный первым встретившим Вазгера солдатом.

Наемник вздохнул. Тянуть с ответом дольше не следовало.

— Мое имя Вазгер. Я хочу наняться в армию Мэсфальда.

Услышав это, воин, которого звали Мако, захохотал. И его можно было понять. Глядя на мужчину, которому давно перевалило за пятьдесят, у которого уже обозначилось заметное брюшко, а лоб украшали глубокие залысины, всякий решит, что если этот человек и был воином, то лучшие его годы давно миновали. Вазгер без труда догадался, о чем подумал дозорный, а поэтому даже не разозлился. Поначалу многие воспринимали его именно так, но впоследствии людям приходилось менять свою точку зрения.

— Наемник, да? — сквозь смех выговорил наконец воин. — Не староват ли ты, дядя, для подобного дела?

Вазгер не стал отвечать. Он резко подбросил так и не надкушенное яблоко… А что произошло затем, никто, кроме наемника, так и не понял. Меч Мако из ножен перекочевал в руку Вазгера и, сверкнув, проделал в воздухе невероятно сложный танец, после чего столь же быстро и незаметно вернулся к своему владельцу. Воин, вылупив глаза, запоздало схватился за оружие, которое снова оказалось в ножнах, а Вазгер поморщился — меч солдата оставлял желать лучшего. Выкован он был неплохо и оказался даже отменно сбалансирован, но как можно было так испортить клинок?! Хорошая заточка — вот что ему, как минимум, требовалось.

Меж тем подброшенное Вазгером яблоко наконец решило вернуться на землю. Наемник не стал протягивать руки, чтобы поймать его, и плод свободно упал в подмерзшую, еще не успевшую растаять грязь. Прокатившись немного, яблоко замерло, попав в небольшую ямку и выставив на всеобщее обозрение сморщенный бок, который перечеркивали линии, образующие равносторонний треугольник. Линии, прорезанные острым концом меча. Воинам приходилось видеть подобные трюки несколько раз, но выполнены они были гораздо менее искусно, да еще к тому же кинжалом. Чтобы осуществить такое более длинным и, естественно, тяжелым мечом, требовалась воистину нечеловеческая виртуозность во владении клинком. Однако воины, стоящие на пороге, не сразу смогли по достоинству оценить увиденное. Они молча переводили взгляд с яблока на Вазгера и затем на меч, неведомо как покинувший ножны и в них же вернувшийся.

— Заходите-ка в дом, ребятки, — устало вздохнул наемник, поняв, каковы на самом деле представшие перед ним солдаты. Обычные воины, не шибко разбирающиеся в ратном деле, но зато добросовестно и без особого страха идущие в любое сражение — таких много, и составляют они костяк любой профессиональной армии. Если взяться за них всерьез, то через пару лет можно добиться приличных результатов. Уровня элитных войск этим парням, конечно, достичь не удастся, но хорошо владеть мечом или боевым топором они вполне смогли бы научиться, если бы проявили достаточно рвения. Когда-то Вазгер был в точности таким же. Четверть века назад, много воды утекло с тех пор — мир стал другим, да и он сам изменился. В лучшую ли сторону? Да, пожалуй, если за точку отсчета принять владение мечом…

— Заходите, потолкуем, — повторил наемник, поднимаясь на крыльцо.

Воины, машинально пропустив его вперед, вошли следом. Однако от взора Вазгера не укрылось, что Мако положил ладонь на рукоять меча, а его деревенский дружок не сводил настороженного взгляда с незваного гостя. Исчирканное клинком яблоко, так и оставшееся лежать у крыльца, конечно о многом говорило, но воины прекрасно понимали, что и расслабляться не след: все-таки неведомо, что за человек пожаловал, да еще на исходе ночи. Говорить-то он может что угодно, но и проверить не мешает.

Миновав небольшие сени, заваленные всевозможным хламом, Вазгер, толкнув прикрытую дверь, переступил порог единственной в доме жилой комнаты. Цепкий взгляд сразу же оценил обстановку: печь в углу, лавки вдоль стен, стол посреди комнаты, за которым сидели трое воинов. Еще один лежал на двух сдвинутых скамьях возле печи, где было потеплее, хотя чего греха таить, воины, обосновавшиеся тут, не собирались мерзнуть: натоплено было жарко.

Едва Вазгер вошел, воины все, как один, обернулись на звук скрипнувшей двери и с недоумением уставились на наемника. Вазгер же молча приложил сжатую в кулак правую руку к груди и коротко кивнул, как того требовало общепринятое в Империи воинское приветствие. Солдаты за столом ответили тем же, но, скорее всего, машинально. Только лежащий на лавках не обратил на вошедшего никакого внимания — он попросту спал, безмятежно раскинув руки, которые свешивались до самого пола.

Следом за Вазгером в комнаты ввалились оба встречавших его воина. Не тратя времени на объяснения, Мако, кивнув на наемника, произнес:

— Это Вазгер, идет на службу наниматься, — и, чтобы предупредить язвительные слова и смешки, уже готовые сорваться с губ воинов, добавил:

— Мечом он владеет лучше меня.

Наемник не знал, каким мечником был Мако — наверняка не самым искусным среди присутствующих — но все же его слова возымели действие.

— Дядь, ты что, всерьез воевать удумал? — недоуменно спросил один из сидящих за столом.

— Что-то я ни разу не слыхивал, чтобы какой король от лишнего меча отказался, — в тон воину ответил Вазгер и кивнул на пустующий край лавки у стола. — Присесть позволите?

— А ты нагловат, дядька, — с толикой восхищения произнес все тот же воин. — Ну садись, коли не торопишься, гнать не станем.

Солдаты потеснились, и Вазгер наконец сел, вытянув ноги с нескрываемым блаженством. В последний раз ему пришлось бывать в доме трое суток назад, да и то только в сенях — хозяева дальше незнакомца с мечом у бедра впустить не осмелились. Хотя это еще что — Вазгеру и по несколько месяцев путного жилья видеть не приходилось.

— Кого принесло? — неожиданно послышался с лавок недовольный заспанный голос. — Я же говорил — разбудите, башку расшибу.

Вазгер усмехнулся: он тоже имел обыкновение говорить подобные слова, когда его вырывали из объятий сна по пустякам.

— Да ладно тебе, Окавам, у нас гость, — последовал ответ.

— Какие еще гости в такую рань? — проворчал воин, широко зевая и садясь, окидывая Вазгера придирчивым взглядом. — Ты кто такой?

Наемника это уже начало порядком раздражать.

— Ты уже третий, кто за утро задает мне этот вопрос, — холодно ответил он, тем временем пытаясь определить для себя, как лучше разговаривать с этим человеком. Если с остальными воинами все было более-менее понятно, то этот, похоже, являлся их командиром. Рангом он был, по всей видимости, никак не выше десятника.

— Неужто? — криво усмехнулся Окаван. — Извини, вот не знал.

— Ладно, — отмахнулся наемник. — Вазгер я.

— Окаван, — кивнул воин, видимо решив, что не стоит вздорить попусту, а лучше для начала хотя бы узнать, с кем судьба свела. — А это Авлун, Мако, Рокемтон, Миам и Шон. Как сам разумеешь — королю Дагмару служим.

Сам он не спросил даже, что Вазгеру надобно здесь, и наемник прекрасно понимал отчего. Теперь, присмотревшись, Вазгер видел, что Окаван был воином бывалым, много повидавшим за свою жизнь. Хотя был он помоложе, чем наемник, уже успевший справить свое пятидесятилетие, но все же знал и умел поболе своих подчиненных и лучше разбирался в людях. От Окавана не укрылось, что утренний гость не так прост, как кажется поначалу: воин, и далеко не из самых худших, надо признать.

Командир отряда и Вазгер обменялись понимающими взглядами — оба быстро разобрали, кто из них чего стоит.

— Решил наняться? — коротко осведомился воин. Вазгер кивнул:

— Хотелось бы. Деньги, сам знаешь, на дороге не валяются, а хороший меч на войне пригодится.

— Хорошие мечи нужны, — задумчиво протянул Окаван. Остальные воины не рисковали перебивать своего начальника: кое-какая дисциплина в этом небольшом отряде все же поддерживалась. — Только вот, Вазгер, попасть в наше войско не так уж просто. Обычным солдатом тебя, конечно, без лишних разговоров возьмут, только в первой же битве бросят в передовые ряды, а там, сам знаешь, едва ли один из сотни в живых остается. Думаю, ты не этого ищешь.

— Верно, — согласился Вазгер. — Я сюда не голову класть, а воевать шел. Мертвому деньги ни к чему.

Окаван понимающе кивнул.

— Тогда тебе мечом придется доказывать, чего стоишь. Давно воевал-то в последний раз?

Наемник знал, какой ответ предполагал получить Окаван. В последние годы многие ветераны решали тряхнуть стариной и шли солдатами в армии воюющих стран. Вполне резонно, что Окаван подумал, будто и Вазгер был одним из них.

Наемник же, качнув головой из стороны в сторону, ответил, глядя командиру отряда прямо в глаза:

— Бой при Эммере в чине сотника Золотых шлемов.

Вазгер произнес это, ничуть не похваляясь, как само собой разумеющееся, но на сидящих воинов эти слова произвели огромное впечатление. Еще бы: сражение близ местечка Эммер, происшедшее чуть больше двух месяцев назад, быстро обрело славу одного из самых кровавых и жестоких за последние десятилетия. Две равные по силе армии сшиблись, пытаясь захватить несколько деревенек, принадлежащих двум враждующим городам. Сражение длилось почти пятеро суток и, в конце концов, завершилось весьма шатким и ненадежным, но перемирием. На исходе четвертого дня казалось, что победа одной из сторон так же неизбежна, как восход солнца, но потом все неожиданно изменилось. Семь сотен Золотых шлемов — элитных войск терпящей поражение армии — смогли удержать и отбить натиск шести тысяч воинов противника. Они продержались до подхода резерва, который окончательно изменил соотношение сил на поле брани. Еще целые сутки сражение продолжалось, но никто так и не смог переломить ход событий. Наконец командование обеих армий приняло решение остановить бесполезную бойню. Из семисот Золотых шлемов в живых осталось меньше двух сотен, причем половина из них при первой же возможности ушла из рядов войска. По всей видимости, Вазгер и был одним из них.

Воцарившуюся было тишину нарушил не слишком уверенный голос:

— А откуда нам знать, что ты говоришь правду?

Тяжелый подзатыльник швырнул одного из воинов на пол. Окаван, сверкнув глазами и, потирая ладонь, рявкнул:

— Идиот! Еще раз такое услышу — мозги вышибу!

Гнев, охвативший Окавана, был вполне объясним. Мало кто осмеливался лгать о подобном, приписывая себе чужие подвиги. Настоящие воины никогда не стали бы прикрываться ложью, поскольку это вполне могло стоить им жизни — нарушение неписаного воинского кодекса каралось жестоко.

Видя, что Окаван собирается еще раз ударить поднимающегося с пола солдата, Вазгер чуть приподнялся со скамьи и, вытянув руку, похлопал командира отряда по плечу:

— Не надо, он не виноват. Просто парню достались плохие наставники. — Наемник вздохнул и сел. В его планы не входило затевать ссору с каким-то желторотым юнцом. Вазгер даже не счел нужным обидеться, он давно позабыл, что существует подобное чувство.

Окаван, плюнув, снова сел на скамью, а получивший подзатыльник воин поспешил стушеваться.

Пару минут все молчали. Простые воины заговорить не решались, а Окаван задумчиво теребил густые, выгоревшие на солнце усы. Затем поднялся и подошел к стене, где на гвоздях висели куртки, плащи и кольчуги, и, вытащив глиняную фляжку, без слов перебросил ее Вазгеру. Тот ловко поймал ее и, выдернув пробку, машинально понюхал.

— Пей, не отравишься, — ухмыльнулся командир. — Только не много, эта штука вину не чета.

Наемник, приложившись к фляге, сделал несколько глотков и, поморщившись, поставил ее на стол. Кто-то тут же услужливо протянул холодную печеную картофелину, которую Вазгер поспешил целиком затолкать в рот.

— Что за дрянь? — дожевав, поинтересовался он.

— А! — отмахнулся Окаван. — Девка одна знакомая делает. Крепкое, зараза.

— Чую, не дурак. Нет ли еще пожевать чего? Сутки, почитай, во рту пусто.

Окаван хлопнул себя по лбу — и как это он сам не сообразил? Наемник наверняка издалека шел, а сейчас в округе не то что людей, которые едой снабдить могут, а вообще ни одной живой души нет. И как назло, ни ягоды, ни орехи в этом году не уродились: если заблудишься, с голоду помереть можно.

На столе перед Вазгером разом появилась миска с куском вяленого мяса, несколько картофелин и десяток перьев зеленого лука. Похоже, воины еще сами не завтракали, поскольку все это оказалось холодным и, по всей видимости, вчерашним: зелень уже успела порядком подвять. Однако наемник не обратил на это внимания. Желудок призывно урчал, требуя положенной порции, и Вазгер жадно принялся поглощать все, что ему подали, запивая водой из глиняной кружки. Кто-то хотел было предложить пива, почти полный бочонок которого стоял в углу, но Окаван посоветовал повременить с этим, сказав, что после напитка его подружки не следует пить ничего крепче воды. Вскоре Вазгер по достоинству оценил предупреждение Окавана: в голове возник легкий туман, будто после нескольких кубков хорошего вина, хотя наемник выпил едва ли больше трех-четырех глотков из фляжки. С тарелки довольно быстро исчезло сначала мясо, а затем и все остальное. Вазгер порядком повеселел. Пустой живот перестал томить его, а это уже кое-что, теперь можно было спокойно поговорить о делах.

— Окаван, скажи честно, на что я могу рассчитывать? — Вазгер не стал ходить вокруг да около, сразу перейдя к главному.

Командир на какое-то время задумался, а потом ответил, покусывая губы:

— Ты, конечно, герой. Сотник Золотых шлемов… Такие люди везде и всегда ценятся, в этом нет сомнения. Но все же ты пришел поздновато: война официально еще не объявлена, но войско давно укомплектовано. Если расскажешь, кто ты такой, рассчитывать на место десятника можешь совершенно определенно. А вот сотником тебя возьмут уже вряд ли, не обессудь. В мирное время ты мог бы вызвать на поединок любого, и если бы одержал верх, то занял бы его место — сам знаешь обычаи не хуже меня. Но сейчас объявлено военное положение, и поединки запрещены…

Все это Вазгер прекрасно понимал. Но и пост десятника не так уж плох. Это, конечно, не звание сотника в элитных частях, однако нужно уметь довольствоваться малым. Бывшему Золотому шлему уж подберут хорошее местечко среди толковых воинов, это несомненно. А вообще, главное — попасть в ряды войска, даже не столь важно в каком чине: всегда будет шанс пробраться во дворец.

Этого, разумеется, Вазгер вслух не сказал.

— Слушай, — снова заговорил Окаван, обращаясь к наемнику, — есть у меня один знакомец в высшем командовании. Так я могу сейчас отписать ему, чтобы он тебя не обидел и принял на службу как должно, местечко бы приличное подобрал. Согласен?

— Было бы неплохо, — не раздумывая, согласился Вазгер.

— Отлично. — Окаван хотел было подняться, но тут неожиданно снова залаяла собака, и послышался чей-то испуганный вскрик.

— Это еще кто? — первым сорвался с места Мако, за ним повскакивали и все остальные, включая наемника — уж больно голос казался похож на женский.

Снаружи уже успело посветлеть, поэтому вывалившимся из дома воинам не пришлось напрягать зрение, чтобы разглядеть происходящее. Собака продолжала исходить лаем.

— Кари! Заткни пасть, блохастый дурак! — рявкнул Окаван. Поднявшийся ветер прибивал валивший из трубы дым к самой земле, заставляя щуриться и кашлять, но все же Вазгеру первому удалось разглядеть еще одного визитера. Это оказалась не женщина, как всем подумалось сначала, судя по голосу. К забору прижимался мальчишка лет восьми-десяти от роду. Непонятно было, почему он не убежал, а стоял и испуганно косился на пса: ведь их хижину вполне можно было обежать стороной.

— Эй, малец! — окликнул его Вазгер. — Откуда ты взялся?

Голос наемника вывел мальчишку из оцепенения. Взглянув на стоящих на крыльце солдат, он как-то сразу приободрился и даже попытался улыбнуться. Похоже, воинов он боялся гораздо меньше собак.

— Ты что тут делаешь? Да еще один? — спросил Окаван подходя к нему и присаживаясь на корточки. Мальчишка даже не пробовал убежать. Судя по одежде, он не был беспризорником: много раз штопанная и стиранная, но аккуратная курточка и штанишки, заправленные в совсем не подходящие маленькому мальчику довольно приличные кожаные сапожки. За спиной висела пухлая котомка, для верности перевязанная веревкой.

— Ну? — снова повторил Окаван. — Долго молчать-то думаешь?

— А что молчать? — шмыгнул носом мальчишка и неожиданно смело взглянул в глаза командиру отряда. — Маб меня зовут, вам-то какое дело?

Окаван усмехнулся:

— А ты горластый, я вижу. В кого такой уродился?

— С дедом я живу, в лесу. Егерь он бывший, королю раньше служил. Дом у нас свой.

Окаван понимающе кивнул. Для него в словах мальчишки ничего удивительного не было. В окрестных лесах действительно можно было отыскать несколько небольших хижин. В них селились обычно те, кто по каким-либо причинам не мог или не хотел жить в городах. Егеря, лесничие, сторожа охотничьих домиков… Не секрет, что среди них встречались преступники, сбежавшие от праведной кары. В мирное время по приказу короля на них изредка устраивались облавы, но они редко когда приносили стоящие плоды. Беглецы давно успели обжиться в лесах и потому могли без труда скрыться даже от лучших воинов. Впрочем, не походил мальчишка, так неожиданно оказавшийся здесь ранним утром, на разбойника. Наверное, и вправду где-то с дедом живет. Егеря — они даже и в старости редко леса покидают.

— Ну хорошо, — махнул рукой Окаван. — Только что ты тут делаешь?

— Из города шел, — хмуро ответил мальчишка. — Дед сыра купить просил. Ну и еще там кое-чего…

Воины, видя, что ничего интересного не предвидится, начали возвращаться в дом, о чем-то переговаривать. На дворе остались только командир отряда, Вазгер и мальчишка по имени Маб.

— Перебирались бы вы с дедом в город, — посоветовал Окаван. — За стенами-то всяко спокойнее будет. Война на носу как-никак, в лесу оставаться опасно.

— Деду лучше знать, — коротко ответил мальчишка и поправил котомку на плече. — Тогда я пойду?

Окаван только махнул рукой. Тот, поняв, что его отпускают, незамедлительно сорвался с места и побежал меж домов. Вазгер и Окаван, переглянувшись с улыбкой, направились в дом следом за остальными. Однако не успели они даже затворить дверь, как снаружи раздался полный ужаса отчаянный вопль и громкий клекот. Даже не задумываясь, Вазгер рванул из ножен меч и каким-то звериным прыжком выскочил на крыльцо, мгновенно принимая боевую стойку и окидывая острым взглядом округу.

Птицу он увидел сразу. Она была чем-то схожа с орлом, только во много раз больше, а между пылающих зеленых глаз торчал изогнутый витой рог. Вазгер узнал тварь мгновенно — это оказался почти повсеместно истребленный, очень дальний родственник василиска. Люди называли птицу “рогач”. Разумеется, с василиском у этой твари было мало общего, и встреча с ней не являлась столь же смертельной, но все ж и она могла наделать немало бед.

Рогач летел низко, притягиваемый к земле тяжелой ношей. В огромных когтях твари дергался и извивался продолжавший орать мальчишка. Очевидно, птица давно подстерегала добычу, и теперь ее усилия были вознаграждены. Вазгер, поняв, что меч ему ничем не поможет, оттолкнул растерявшегося Окавана и стремглав ринулся в дом. Столкнувшись в сенях со спешащими на крики воинами, он завопил не своим голосом:

— Арбалет! Быстрее!!!

Шанс успеть спасти мальчишку еще имелся. Рогач летел тяжело, а потому медленно. Несмотря на то, что Мабу лет было всего ничего, для рогача он являлся все же довольно весомой ношей.

Напор, с которым встретил их Вазгер, солдат огорошил, и они не сразу отреагировали на его слова. Видя, что последние секунды, отведенные на спасение мальчишки, уплывают, наемник, заметив у одного из воинов арбалет, сильным рывком отобрал оружие и снова выскочил из дома. Птица отлетела уже довольно далеко, но все же для арбалета расстояние было вполне приемлемым. Припав на одно колено, Вазгер тщательно прицелился. Арбалет дернулся, посылая вперед тяжелый бронебойный болт. Вазгер даже не стал смотреть, нашел ли он цель. Отшвырнув арбалет, наемник нашарил меч и сломя голову ринулся к окраине деревни.

Рогач, заклекотав, кувыркнулся в воздухе и стал стремительно падать. Одно крыло безжизненно повисло вдоль тела, другое еще трепыхалось, пытаясь удержать птицу в воздухе. Однако, даже несмотря на полученную рану, рогач так и не выпустил Маба, продолжая прижимать мальчишку к себе.

Вазгер сквозь зубы выругался — на это он никак не рассчитывал. Если птица упадет на Маба, то раздавит его своей массой. Однако все обошлось. Рогач в очередной раз кувыркнулся в воздухе и с шумом грохнулся на землю — мальчишка оказался все-таки сверху. Птица продолжала оглушительно клекотать и бить крылом, стараясь перевернуться. Ошалев от боли, рогач метался по земле как безумный, расшвыривая в стороны комья грязи и вырванной с корнем травы. Мальчишку он все же выпустил из когтей, поняв, видимо, что тот только мешает подняться. Маб, отброшенный мощным толчком, покатился по земле.

Над ухом свистнул еще один посланный в птицу болт, но Вазгер так и не обернулся, чтобы взглянуть, кто стрелял. Рогач снова заверещал: похоже, и вторая стрела нашла свою цель. Однако сразить Острокрыла оказалось не так-то легко — тварь попалась на редкость живучая. Вазгер все же рассмотрел, что болт вошел птице прямиком в глаз, и поразился меткости стрелка — в том, что это попадание было случайным, он очень сомневался, слишком уж точно впилась стрела.

Когда рогача и наемника разделяли всего несколько шагов, Вазгер прыгнул. Он даже не подумал о том, что Острокрыл никуда не улетит с перебитым крылом, что его можно добить из арбалета с вполне безопасного расстояния.

Прыжок достиг цели, и меч с размаху вонзился в податливую плоть твари, только сверху прикрытую плотным перьевым покровом да редкими роговыми чешуйками вдоль хребта на спине. Ощутив разрывающую тело остро отточенную сталь, рогач рванулся, как пушинку сбрасывая с себя Вазгера. Завязший среди мышц и костей клинок так и остался торчать в боку птицы.

Мало-помалу движения птицы становились все медленнее и ленивее, у рогача уже почти не оставалось сил на сопротивление. Наконец он пару раз дернулся и распластался в грязи, раскинув изломанные в агонии крылья. Сердце птицы еще продолжало гулко ухать, но с каждым мигом все медленнее и тише. По телу то и дело пробегала дрожь, но это были всего лишь рефлекторные сокращения мышц. Одна из лап то чуть вытягивалась вперед, растопыривая острые когти, то снова прижималась к животу. Рукоять меча торчала из бока птицы, вся перемазанная густой кровью. Вытащив клинок, отчего по телу почти мертвой птицы прошла волна крупной дрожи, наемник, не убирая меча в ножны, пошел в сторону мальчишки, вокруг которого уже суетились двое воинов. Остальные же что-то говорили Вазгеру, показывая то на птицу, то на маленького Маба, однако наемник будто и не слышал их. Лишь Окаван молча шел рядом, не привлекая внимания.

При виде забрызганного кровью наемника воины расступились, подпустив его к мальчику. Тот сидел на земле и испуганно озирался по сторонам. В глазах у него стояли слезы, но было хорошо видно, каких усилий стоит мальчишке не разреветься. На первый взгляд, на нем не было следов чудовищных птичьих когтей, только ссадины на руках и лице, полученные от удара о землю после падения. Однако Вазгер на всякий случай внимательно осмотрел Маба, чтобы окончательно убедиться, что с ним все в порядке. Мальчишка молчал и безропотно выполнял все, что ему говорили. Впрочем, он довольно быстро успокоился, только избегал смотреть в сторону мертвого рогача и на покрытого кровью птицы Вазгера — они пугали его совершенно одинаково.

Удивительно, но, несмотря на нападение Острокрыла и последующее кувыркание по земле, мальчишка отделался довольно легко: ушибы и ссадины обещали быстро пройти. Поняв, что ему здесь больше делать нечего, Вазгер развернулся и медленно направился назад, шаря взглядом по сторонам в поисках того, чем можно было бы вытереть меч.

— Кто стрелял? — поинтересовался Вазгер у Окавана.

— Это Мако. — Окаван кивнул куда-то за спину. — Он из арбалета разве что только воробья на лету не подстрелит.

— Значит, пса тоже он? — почему-то спросил Вазгер, вспомнив виденное по пути в деревню собачье тело с торчащим в спине болтом.

— Какого пса? — непонимающе произнес Окаван, но наемник не стал объяснять, он даже позабыл о своем вопросе. Позади раздались крики, и Вазгер, вскидывая меч, обернулся, однако тут же расслабился, хотя все еще не унявшаяся после схватки с рогачом кровь так и бурлила в жилах.

Мальчишка убегал. Он даже ни разу не обернулся, хотя воины беспрерывно звали его. Преследовать Маба никто не стал: в конце концов, тот не совершил ничего, за что его можно было бы задержать. Да и бегство его было вполне объяснимо — он просто-напросто до смерти перепугался, и страх его не прошел до сих пор, даже несмотря на то, что рогач больше не мог причинить никому зла.

— Чертов мальчишка. — Вазгер сплюнул сквозь зубы.

— А ты что, благодарности от него ждал? — пожал плечами Окаван. — Все они такие — наглые и вороватые. Если за руку с поличным схватишь, так в ноги бухнутся и клясться-божиться будут, что они ни при чем… А когда вот так, как сегодня, все обернется — и доброго слова от них не дождешься, точно тебе говорю.

Вазгер промолчал, да и что он мог ответить?

— А ты все же молодец. — Окаван поспешил сменить тему разговора. — Хорошо, что рогача завалил. Он давно местным, да и нам тоже, покоя не давал. Мы еще пару лет назад за их род всерьез взялись — тогда они чуть ли не стаями летали, твари эдакие. Деревенские с ними своими силами сражались, да сам понимаешь — много ли мужики с вилами да косами навоюют? Ну, король Дагмар и издал указ, чтоб отряд охотников создали. Так те буквально за полгода почти всех тварей на тот свет спровадили. Уцелевшие рогачи дальше в леса перебрались, к деревням редко летать стали, а уж к Мэсфальду и подавно никто из них приближаться не смел. Правда, иногда кое-где попадаются…

— Выходит, я под королевский указ попал? — ухмыльнулся Вазгер и впервые за время, прошедшее после схватки с рогачом, взглянул на Окавана. — И что мне полагается за то, что я взял эту тварь?

— Раньше было полсотни золотых, — пожал плечами Окаван. — А уж что теперь, я и не знаю. Прихвати рог с собой, чтоб поверили.

— Полсотни золотых… — задумчиво протянул Вазгер и взглянул на лежащую поодаль птицу. Деньги были немалые, что и говорить. — Хорошо, если б заплатили.

— Кстати, рог не отдавай, — посоветовал командир отряда. — Штука стоящая, за нее как минимум пару сотен выручить можно, если поторговаться.

— Правда? Это заманчиво… Вот только не знаю, будет ли у меня время покупателя искать. Если хочешь, оставь рог себе, пригодится…

— Дело твое, — согласился Окаван немного растерянно. Похоже, он никак не ожидал от наемника столь щедрого подарка. — Но если уж потом доведется встретиться, я тебе твою долю отдам, не сомневайся.