Еще один валун, угодивший в стену выше своих предшественников, вышиб из кладки несколько камней, образовав тем самым солидный провал. Стена над дырой с треском просела, выгнувшись еще больше и начав ужасающе медленно клониться наружу. Казалось, это уже не остановить, стена вот-вот рухнет окончательно, но та, словно смеясь над усилиями людей, вновь замерла, став похожей на какую-то совершенно безумного вида каменную волну. Защитники города продолжали осыпать золониан стрелами, но это по-прежнему было единственное, чем они отвечали на натиск воинов Сундарама. Воинам Маттео оставалось лишь терпеливо ждать, пока стена не рухнет окончательно и нападающие не попытаются через пролом ворваться в город. Только тут они могли достойно встретить атакующих золониан.

Совершенно неожиданно со стороны стены послышался едва различимый среди общего шума хлопок, и в небе появилась темная точка, которая быстро росла. В следующий миг стало отчетливо видно, что это бочонок высотой в пару локтей, объятый едва заметными, срываемыми воздухом языками желтоватого пламени. Не долетев до баллист доброй сотни шагов, он врезался в заросший берег реки и с тихим треском раскололся. Пламя взмыло вверх огромным цветком, но тут же немного опало, зато довольно быстро растеклось по снегу — по-видимому, в бочонке было масло или какое-то другое горючее вещество. Но, так или иначе, стало предельно ясно, что защитники города догнали к внутренней стороне стены баллисту и теперь пытались таким образом противостоять обстрелу. Вазгер мысленно похвалил их за расторопность и находчивость, но предприняли это обороняющиеся слишком поздно. Падение бочонка на берегу яснее слов говорило, что пристрелять орудие они никак не успеют — стена рухнет быстрее, а уж там от баллисты не будет никакого прока. К тому же, если память не изменяла Вазгеру, за этим отрезком стены располагалось множество тесно стоящих домов, отделенных друг от друга лишь небольшими проулками, так что найти подходящее место и подкатить туда баллисту было очень непросто.

Засмотревшись на пламя, наемник несколько оторвался от реальности. В себя Вазгер пришел от резко обострившегося чувства опасности и тревожного выкрика. Произошло то, что рано или поздно должно было случиться: при очередном заряжении средней баллисты канаты не выдержали напряжения, лопнув одновременно сразу в двух местах. Раздался оглушительный треск и скрип, утратившая крепость рама орудия начала заваливаться набок, мгновенно получившие свободу канаты стегнули по снегу. Чаша с камнем рухнула вниз, потеряв прежнюю опору. Едва стоявший совсем рядом Вазгер успел отскочить, как на то место, где он только что находился, с шумом упало бревно — кусок разваливающейся на глазах рамы. Но не всем повезло. Раздавшийся в тот же миг полный безграничного ужаса вопль возвестил о том, что без жертв не обошлось.

Когда разваливающаяся баллиста замерла, а ее обломки приняли более-менее устойчивое положение, удалось увидеть человека под ней.

Картина, открывшаяся взгляду, была жуткой. Погибший оказался одним из тех, кто вращал большое колесо, отводящее чашу с валуном для выстрела. Лопнувший канат стегнул его, бросив внутрь, как раз под рухнувшую чашу, которая буквально размазала воина по снегу, предварительно сломав пополам о толстый деревянный брус. Золонианину повезло лишь в одном — умер он мгновенно, не успев даже почувствовать боли. Снег на несколько шагов вокруг был густо забрызган темно-алыми каплями.

Однако происшествие это никак не повлияло на работу двух оставшихся баллист, и, как только очередной камень был помещен в чашу, а та отведена назад для броска, золониане произвели очередной выстрел. Новый валун ударил в стену, вышибая из кладки всё новые камни и заставляя ее просесть и выгнуться еще сильнее, а следующий удар оказался роковым. Грохот, летящие во все стороны осколки камня… Центр стены начал быстро заваливаться наружу, будто подталкиваемый невидимой рукой. Торжествующие крики перекрыли даже треск крошащегося камня. Неожиданно оседающая стена замерла, будто наткнувшись на что-то, но в следующий момент вновь начала крениться со все более возрастающей скоростью. Никто даже не заметил еще одной горящей бочки, вылетевшей из-за стены и разбившейся всего в нескольких шагах от баллист: вид рушащихся укреплений был куда притягательнее. Стена будто бы разом уменьшилась в размерах, в центральной части ее образовался глубокий провал в сотни две шагов, стали видны крыши городских домов, выглядывающие из-за нелепой груды камней, в которую превратилось укрепление. На такое Вазгер, признаться, никак не рассчитывал. Он надеялся, что золониане пробьют в стене брешь едва ли в полсотни шагов, но действительность превзошла все ожидания. По всей видимости, годы и близость реки подточили стену гораздо сильнее, чем казалось со стороны.

Грохот падения еще не успел полностью затихнуть, а над золонианской армией уже пронесся сигнал к атаке. Торжествующие крики разом превратились в дружный рев тысяч глоток. Пять сотен воинов, прикрывающихся высокими и тяжелыми щитами, начали немедленное наступление. Они успели беспрепятственно добраться лишь до берега реки, и, когда первые из них ступили на занесенный снегом лед, с башен из-за разрушенной стены вновь полетели стрелы. Теперь лучники уже били прицельно, поскольку золониане подошли достаточно близко для этого. Но усилия защитников города не приносили плодов: у воинов короля Сундарама были настоящие осадные щиты, способные выдержать удар стрелы, выпущенной в упор из боевого лука. Ноша эта была нелегкой, но зато надежно защищала золониан. Кроме пяти сотен щитоносцев вместе с ними к разрушенной городской стене двинулись еще столько же меченосцев. Следом шла сотня лучников, которые, впрочем, дойдя до берега, остановились и принялись методично обстреливать бойницы башен и укрывшихся за завалом воинов Маттео. В тот же миг, как раздался сигнал к атаке, к городской стене ринулись солдаты Сундарама. Это был одновременно отвлекающий маневр и реальная попытка штурма. Золонианам удалось донести до стен почти что все загодя приготовленные лестницы и приставить их к бойницам — достаточно широким, чтобы в них мог пролезть взрослый мужчина. Намерения воинов Сундарама были столь недвусмысленны, что защитникам города пришлось бросить массу сил на защиту тех участков стены, где золониане предприняли попытки проникнуть в Мэсфальд. Но это означало также, что обороняющиеся вынуждены были отвести часть защитников от бреши в стене и распределить их по другим участкам, дабы не допустить проникновения воинов Сундарама. Теперь численный перевес оказался на стороне золониан, хотя позиция защитников города была куда выгоднее.

Главный удар золониане сосредоточили, разумеется, на проломе, прекрасно понимая, что войти в город через разрушенную стену — самый реальный из всех вариантов.

Теперь в баллисты вместо камней начали заряжать бочонки — такие же, какие метали защитники Мэсфальда в надежде запалить орудия золониан. Этот ход был довольно опасным, поскольку огонь мог навредить воинам Сундарама точно так же, как и тем, против кого был предназначен.

Вазгер все еще не двигался с места, выжидая. Баллисты продолжали методично обстреливать защитников города бочками с горящим маслом. Наемник не мог точно сказать, куда падают бочки: то ли только-только за стену, то ли перелетают ее и врезаются в жилые дома, высящиеся напротив. Впрочем, это было не так уж и важно, главное — посеять панику среди защитников города.

Между тем щитоносцы уже достигли завала, понеся незначительные потери. Вазгеру показалось, что на снегу осталось лежать всего десятка полтора воинов, да и то в большинстве своем раненых: защитники города, смекнув, что щиты им не пробить, начали целиться между ними, изредка поражая воинов Сундарама в руку или ногу. Впрочем, вскоре наемник заметил и еще кое-что. Сначала ему показалось, что со щитоносцами идут только воины, вооруженные мечами, но потом Вазгер понял — там оказалась еще добрая сотня копейщиков, двигающихся в первых рядах. На подходе к стене цепочка щитоносцев ощетинилась десятками длинных острых копий. Атакующие стали походить на какую-то колючую цепь, медленно надвигающуюся на разрушенное укрепление. Когда до первых откатившихся от завала камней осталось едва ли двадцать шагов, из-за разрушенной кладки разом вылетело множество стрел, ударивших в щиты — это лишь поколебало золониан, однако они вынуждены были на несколько секунд замереть, чтобы восстановить строй. Между тем на завал взобрались две сотни воинов Советника Маттео и, спотыкаясь и падая, ринулись вниз, на наступающих солдат Сундарама. В какой-то степени это выглядело даже смешно, вот только Вазгер вполне представлял себе, каково это — бежать по огромным камням с острыми углами и глубокими провалами между ними, по остаткам кладки, кажущейся такой устойчивой, но покрытой щебнем, так и выскальзывающим из-под ног. Вазгер знал, что бывает, когда спотыкаешься и со всего маху натыкаешься грудью на угловатый валун, как бритва распарывающий одежду и ничуть не хуже топора рвущий кольчугу и сминающий доспехи. Наемник знал это по себе, ему приходилось испытывать подобное.

Стена хоть и обрушилась, но все же возвышалась над землей на целых полтора-два человеческих роста, а это означало, что, спустившись, мэсфальдчане обрекали себя на верную смерть — назад им не удалось бы взобраться без посторонней помощи. Местами камни развалившейся кладки образовывали почти пологие пандусы, но таковых было слишком мало, и они были слишком узкими, к тому же расположены далеко друг от друга — в сложившейся ситуации они ничего не решали.

Наверное, эта контратака была стихийной и необдуманной, но воины уже не могли заставить себя остановиться. Куда разумнее было вооружиться копьями и, прикрываясь щитами, так же как и золониане, встретить их сталью не сходя с разбитой стены. Защитники Мэсфальда так и поступили: когда первые воины начали спрыгивать в снег навстречу щитоносцам, на гребке разрушенной стены показалась еще сотня воинов с копьями и щитами. К сожалению, щиты обороняющихся сильно уступали щитам золониан как размерами, так и устойчивостью к ударам: стрелы пробивали их за полторы сотни шагов.

Вазгер увидел, как золониане смяли врага, не понеся никаких потерь. Осажденные спрыгивали с развалин стены и очертя голову бросались на воинов Сундарама, но те отшвыривали их копьями. Длинные треугольные наконечники с легкостью пробивали кольчуги, а при ударе о пластины чешуйчатых панцирей отшвыривали их обладателей. Если при этом кто-то из воинов не мог удержаться на ногах и падал в снег, надвигающиеся золониане, не замедляя хода, затаптывали их насмерть — не спасали даже доспехи. Иных, чтобы предотвратить столь бесславную гибель, идущие позади мечники закалывали своими клинками, не задерживаясь для того, чтобы отыскать незащищенный участок тела, — каждый удар достигал своей цели. Насколько Вазгер мог судить, из двухсот защитников города не уцелел никто.

Почти в это же время следом за воинами Сундарама к пролому направилось еще пять сотен — примерно поровну лучников и меченосцев. Каждый меченосец прикрывался щитом, не тяжелым осадным, какими обладали воины, наступающие первыми, а обычным круглым, чуть больше локтя в диаметре. Пока еще эти щиты вполне успешно защищали от стрел, летящих из бойниц башен и с разрушенной стены, на которой уже разместились лучники. Однако последние не посылали бесцельно стрелы одну за другой, а тщательно выбирали мишени.

Золониане, добравшись до разрушенной стены, остановились, но лишь затем, чтобы перегруппироваться. Там, где это было возможно, воины стали взбираться на завал, прикрываясь щитами, а в других местах, где руины были слишком высоки, золониане сразу же принялись возводить настил. В работу пошли копья, используемые вместо опор, а также столько раз спасавшие своих обладателей щиты. Размером они были в три четверти человеческого роста, а потому прочно ложились на древки копий, образуя жесткую, чуть пружинящую поверхность. Воины замерли у развалин, поджидая вторую волну атакующих, которая быстро достигла стены, понеся незначительные потери. Пропустив вперед обладателей щитов, золониане начали взбираться на стену. Те, кто оказался наверху много раньше благодаря тому, что им не пришлось строить настил, уже вступили в схватку с обороняющимися, устремившимися навстречу. Некоторые воины побросали свои осадные щиты — драться они мешали из-за своего веса и размеров. Но, вступая в открытый бой на мечах или копьях, можно было не опасаться вражеских стрел: мало кто из защитников города рискнул бы выстрелить, боясь ненароком попасть в своего. Атакующие медленно, но верно оттесняли обороняющихся.

Золонианам сильно мешали башни по обеим сторонам пролома, так как засевшие в них лучники доставляли массу неприятностей. Попытки поразить их через бойницы успехов не приносили, несмотря на то, что это пытались сделать лучшие стрелки, имеющиеся у армий Золона.

Время от времени Вазгер окидывал взглядом округу, стараясь получить как можно более полное представление о складывающейся ситуации. Почти нигде на видимом пространстве стены воинам, пытающимся преодолеть ее при помощи лестниц, не удалось сделать этого. Лишь в двух местах золониане смогли пробраться через бойницы на верхний этаж стены, но, как далеко они продвинулись, Вазгер понять не мог.

Между тем несколько лошадей подвезли еще две баллисты — не столь мощные, как разрушившие городскую стену. Об угрозе, исходящей от лучников, засевших в башнях, теперь можно было почти не беспокоиться.

Оторвав взгляд от баллист, Вазгер переключил все внимание на поле боя. К пролому теперь быстро приближались добрых две тысячи воинов и еще столько же готовились отправиться следом, как только придет приказ. На самой стене сражение развернулось уже совершенно нешуточное. Все осложнялось тем, что драться приходилось на грудах камней, с которых ноги то и дело норовили соскользнуть. Но золониане теснили защитников города, пядь за пядью сгоняя их с развалин стены. Ситуация осложнялась еще и тем, что огонь, порожденный метко брошенными бочками, разгорелся не на шутку. Отсюда не было видно, что именно горело за развалинами, может быть, воинам Сундарама удалось поджечь вражескую баллисту, во всяком случае, новых снарядов, летящих из-за стены на этом участке, уже не было видно.

Вазгер продолжал наблюдать за развитием событий, понимая, что через какое-то время и ему придется с головой окунуться в этот водоворот безумия, который вертелся сейчас на подступах к городу. Местами золониане почти полностью прорвали цепь защитников и каждую минуту готовы были оказаться по ту сторону стены, оставалось приложить лишь небольшое усилие, чтобы полностью овладеть брешью в укреплениях. Отрезанные друг от друга группы воинов Маттео продолжали яростное сопротивление, но судьба их была предрешена — им некуда было отступать, а пленные в этом бою были никому не нужны.

Первый выстрел новых баллист Вазгер проворонил, успев заметить лишь смутную тень, мелькнувшую в воздухе, но зато на следующем сосредоточил все свое внимание. Как наемник и предполагал, золониане стали обстреливать вражеские позиции пылающими бочками. Этого было вполне достаточно для того, чтобы добиться желаемого результата. Первые три разбились о стены башен. Пламя от вспыхнувшего масла бессильно лизало камни, постепенно затухая, но золониане не отчаивались — ведь это была всего лишь пристрелка. Зато четыре следующих бочонка ударили точнехонько в цель. Два бочонка с громким треском разбились о покатые крыши башен, а два других врезались в бойницы, причем один из них был запущен столь удачно, что пролетел прямо внутрь, даже не задев стенок бойницы, благо ее ширина позволяла проделать это. Деревянные крыши, хотя и были покрыты слоем снега, занялись довольно быстро. Стрелы все еще продолжали лететь из бойниц, но уже начавший вырываться из них дым яснее слов говорил, что с минуты на минуту это прекратится: лучники рисковали задохнуться или упокоиться под рухнувшей крышей.

Вопль торжества, пронесшийся над округой, заставил Вазгера переключиться на происходящее на развалинах. Не нужно было напрягать зрение, чтобы разобраться в случившемся. Хоть спины воинов и мешали наемнику, но то, что золониане перевалили за стену, он осознал мгновенно. Теперь нужно было удержать захваченный участок и очистить проход, дабы воины Сундарама могли успешно ввести в город основные силы. К развалинам устремились еще две тысячи золониан.

Стрелы больше не летели с башен. Объятые пламенем крыши походили на громадные факелы. Густой дым вырывался из бойниц толстыми клубами вместе с языками пламени, пробравшегося и внутрь башни. Сопротивление воинов Маттео было уже почти сломлено. В невероятно короткий срок золонианам удалось полностью овладеть проломом в стене — не прошло и получаса с начала атаки. Это настораживало — не содержится ли в тактике обороняющихся какого-то подвоха?

Но, наверное, правы были те, кто утверждал, что армия Мэсфальда устала. Устала воевать…

Стиснув зубы, Вазгер решительно поправил за спиной меч. Краем глаза заметив бегущего в нескольких шагах от баллисты молодого воина, наемник криком подозвал его. Когда тот остановился в двух шагах от Вазгера, немного удивленно и нетерпеливо глядя на воинственного вида старика, наемник резко вытянул вперед руку и ухватил край щита, прижимаемого золонианином к бедру.

— Дай сюда, — сердито произнес Вазгер, видя, что воин отнюдь не настроен расставаться со своим оружием. — Дай сюда, Райгар тебя побери!

Золонианин затравленно оглянулся, смущенный излишней настойчивостью наемника. Однако, несмотря ни на что, отдавать щит он не собирался, но и Вазгер не выпускал его из рук. Наконец отобрав у воина щит, Вазгер быстро нацепил его на руку и, даже не взглянув на так и сыплющего ругательствами золонианина, заспешил в направлении городской стены. Медлить было нельзя — Вазгер должен был попасть в город.

* * *

Охотники спешили, однако не гнали лошадей во весь опор, боясь загнать их совсем. Достать новых в нынешней обстановке было невероятно трудно. На это ушло бы драгоценное время, а его Незабвенный и без того отпустил слишком мало.

Никаких неприятностей с ними больше не происходило, и Берхартер был безмерно рад этому. Тем более что Дэфин вновь начал показывать норов, время от времени нагло огрызаясь и не очень-то торопясь подчиняться Девятому Охотнику, все еще не признавая того командиром. А вот Лумиан упрямо молчал, очевидно не желая вмешиваться в ссору двоих Охотников. Душа монаха вела себя как Энерос, который почти безразлично следовал за обеими Райгаровыми тварями, не принимая ничьей стороны. Но если раньше это радовало Берхартера, то теперь отчего-то начало тревожить. Ему казалось, что Энерос затаился, словно дикий зверь, и выжидает удобного момента, чтобы напасть. Однако тот был все так же тих и уравновешен, четко следуя приказам Девятого Охотника, но временами давая понять, что имеет и собственное мнение.

Путь оказался на редкость спокойным — это тоже казалось Берхартеру странным: после того, что Охотникам пришлось пережить, ему всюду чудился подвох. Но Берхартер не замечал ничего, что могло бы доказать обоснованность его подозрений. Тем не менее, одно происшествие омрачило путешествие. Это произошло через день после пересечения Охотниками границ земель Мэсфальда. Раньше Райгаровы твари чувствовали, что угроза осколку Шара отошла куда-то на задний план и что тот, кто пытается завладеть камнем помимо них, уже не представляет опасности. Но вдруг все изменилось. Черные Охотники одновременно почувствовали, что тот, о ком они почти позабыли, вновь оказался у них на пути и даже более того, может опередить их и завладеть осколком Шара раньше, чем они.

Кто этот человек и откуда — Охотники не знали, но ничуть не сомневались, что они узнают его, если судьбе будет угодно столкнуть их лицом к лицу. Твари не сомневались, что даже если их противнику удастся завладеть осколком, то они без особого труда смогут отобрать его у этого настырного смертного.

Угроза опоздания день ото дня становилась все явственнее, а потому Охотники торопились, как только могли. Слухи, доходящие до них, подтверждали опасения: золониане в самое ближайшее время собирались взять Мэсфальд штурмом. Черные Охотники хотели оказаться под стенами Мэсфальда раньше, чем золониане попытаются осуществить задуманное, но опоздали. Когда до города оставалось всего несколько часов пути, Райгаровы твари уже знали — золониане начали штурм.

Последние мили Охотники гнали лошадей, уже не сдерживая. Теперь их не заботило, как это скажется на животных, твари все еще надеялись успеть перехватить своего противника до того, как тот окажется за городскими стенами.

Мэсфальд Охотники увидели издалека и невольно остановились, перегородив лошадьми дорогу. Но та была пуста — твари не видели никого ни перед собой, ни позади, а вот то, что творилось у стен города, завораживало и одновременно пугало. Хоть Охотники и не были людьми в истинном понимании этого слова — их трудно было чем-то поразить, — но вид огромного войска, рвущегося к городу и схожего с голодным зверем, который желает заполучить добычу любой ценой, смог потрясти даже их. Никому из них еще никогда не приходилось видеть подобной картины.

Дэфин первым вонзил каблуки в бока лошади, вновь погнав ее вперед. Это было так неожиданно, что Берхартер не сразу смог сообразить, что произошло, а после, ругнувшись вполголоса, поскакал следом, стараясь догнать строптивого Охотника и задержать, оградив тем самым от необдуманных действий. Энерос понял, что задумал Берхартер, и вновь, что уже стало обычным, принял его сторону. Вдвоем они бросились за Дэфином, но тот, не оглядываясь, продолжал мчаться по дороге, ведущей к городу. Охотник вырвался вперед на добрых четыре лошадиных корпуса, и сократить это расстояние преследователям не удавалось. Берхартер боялся лишь одного: если золониане заметят их и, хуже того, примут за врагов, с целой армией Охотникам будет не справиться. Погоня продолжалась, и Берхартеру казалось, что Дэфин хохочет, издеваясь над ним. В ушах стоял какой-то странный звон, сквозь который звуки пробивались с невероятным трудом, и Девятый Охотник готов был бросить поводья и стиснуть голову руками, чтобы избавиться от него.

А потом вдруг Дэфин резко остановил коня, да так, что Берхартер на полном скаку едва не налетел на него и лишь в самый последний момент сумел свернуть в сторону. Обе лошади взвились на дыбы: первая — протестуя против столь неожиданно натянутых поводьев, а вторая — от испуга. Энеросу снова повезло больше других. В погоне он чуть поотстал от Берхартера и вовремя успел заметить, что выкинул Дэфин.

Когда Девятому Охотнику удалось успокоить лошадь, он развернулся и подъехал к Дэфину, нагло скалящемуся и с неприкрытой издевкой глядящему на Берхартера. На Энероса он взглянул лишь мельком, да и то с каким-то сожалением — главным противником тварь считала именно Девятого Охотника.

— Ты что же, ублюдок, совсем рехнулся? — наклонившись, с нескрываемым гневом в голосе прошипел Берхартер.

— А ты тут при чем? — нагло усмехнулся Дэфин. — Ты мне не указ, и я не собираюсь спрашивать у тебя, когда и что мне следует делать!

Рука Девятого Охотника взлетела будто сама собой, сильный удар обрушился на лицо Дэфина. Тот не успел уклониться и едва не выпал из седла. Голова его резко дернулась назад, а подбородок мгновенно залила кровь, обильно текущая из разбитого носа.

— Здесь приказываю я, — процедил сквозь зубы Берхартер, едва только Охотник немного оправился, а затем медленно вытянул меч из ножен, обнажив клинок на ширину ладони. — И если ты не подчинишься — давай выясним все прямо сейчас. Хозяин свидетель: я не желаю убивать тебя, у нас у всех одна цель, и мы служим Незабвенному. Если ты меня вынудишь, я убью тебя… Как и обещал.

Дэфин, сверкнув глазами, полными ненависти, ухватился за рукоять меча, но тут Энерос, о котором оба успели позабыть, предупреждающе вскинул руки и заставил свою лошадь встать между готовыми сцепиться противниками.

— Прекратите немедленно. Оба, — твердо сказал он. Но, как бы то ни было, первым признал правоту Энероса монах Лумиан. Берхартер какое-то время пытался бороться с миролюбивым монахом, засевшим в его душе, но затем понял, что его не переубедишь. Выругавшись, Девятый Охотник выпустил рукоять меча и выпрямился в седле.

— Райгар тебе судья. — Берхартер демонстративно отвернулся. Дэфин же, сморщившись и окатив Энероса все тем же ненавидящим взглядом, также вернул меч в ножны.

— После, — многообещающе произнес он. — После того, как добудем осколок Шара.

Берхартер хотел что-то ответить, но тут Энерос внезапно насторожился и поднял руку, призывая к вниманию. Берхартер, мгновенно осознав, что происходит что-то из ряда вон выходящее, вопросительно воззрился на Энероса, а тот вместо ответа указал сначала на город, а затем на свою голову.

— Камень, — коротко произнес он, видя, что остальные Охотники не совсем понимают, что он имеет в виду. Берхартер подобрался и, наконец, сумел прочувствовать то, на что обратил внимание Энерос. Посланец Великих Змеев опередил их и сейчас входил в город. Никто из тварей не знал, где именно это происходит, но факт оставался фактом: противник Охотников приближался к осколку Дара Богов с каждой минутой, пусть медленно, но неотвратимо.

— Этот драконий слуга берет на себя слишком много! — едва не выкрикнул Дэфин, но в последний момент его голос сорвался на яростное рычание. — Эта дрянь поплатится… Я не дам ему завладеть Пламенеющим Шаром раньше нас!

— У меня есть лучшая идея, — качнул головой Девятый Охотник. — Нам следует подождать. Если этому смертному удастся завладеть камнем, то он непременно попытается выбраться из города. Так пусть же посланец Великих Змеев сделает за нас всю черную работу, а нам останется только схватить его и забрать осколок. Мне кажется, это лучшее из того, что мы можем предпринять в сложившейся ситуации.

Подсознательно Берхартер готов был к тому, что Дэфин вновь воспротивится, но на этот раз тот согласился. Возможно, Дэфин сразу же оценил, какие выгоды влечет за собой план, предложенный Берхартером.

— Хорошо, — кивнул он. — Но я не собираюсь ждать здесь и прятаться, как последний трус. Разве тебе не хочется взглянуть на происходящее вблизи?

— Честно говоря, нет, — поморщился Берхартер, но в то же время уже решил для себя, что ему придется на это пойти, дабы не породить новую ссору. Даже подобная мелочь могла вновь вывести Дэфина из себя. Тот же, поняв, что на этот раз одержал верх, хохотнул и направился в сторону Мэсфальда, но теперь пустил лошадь не галопом, а шагом — ему некуда было торопиться.

На них все еще не обращали внимания, хотя навстречу Охотникам то и дело попадались золониане. Далеко не все воины короля Сундарама участвовали в штурме города: добрая треть армии осталась в лагерях и расположенных поблизости поселениях. На дороге теперь попадались куда-то спешащие воины и целые отряды. Охотники изредка ловили на себе косо брошенные взгляды, но никто не торопился заговорить с Райгаровыми тварями. Впрочем, золониан можно было понять — их куда больше занимало скорое взятие города, чем трое каких-то странного вида людей в запачканных одеждах, уже давно переставших выглядеть новыми. Золониан не смущало даже выставленное почти напоказ оружие троих всадников и их злые лица. Только один раз золонианский десятник, увидев скачущих по дорого Охотников, не смог остаться в стороне.

— Кто вы такие, что вам здесь надо? — сердито произнес он, загораживая путь. Берхартеру не хотелось, чтобы вновь повторилось то, что случилось на приграничной заставе, а потому он, опережая Дэфина, впился взглядом в десятника, отдав короткий, но емкий приказ: “Пошел вон!”

Золонианин отшатнулся, будто получив оглушительную пощечину, глаза его испуганно забегали, но так ни разу и не остановились на лицах Охотников. Воины, стоящие чуть поодаль, недоуменно наблюдали за происходящим, но вмешаться не рискнули: то ли не поняли, что произошло, то ли, напротив, прекрасно разобрались, но испугались. Берхартер не стал бы винить их в этом. Более того, он даже был рад, что все закончилось именно так, а не иначе — тварям не нужна была новая стычка прямо под стенами Мэсфальда.

Дэфин также, что весьма удивило Берхартера, стремился избежать ссоры с воинами, а потому даже не взглянул на них, быстро проехав мимо. Трудно было сказать, отчего он так поступил: то ли и впрямь проникся важностью момента, то ли решил сорвать зло на Девятом Охотнике позже. Однако когда Берхартер понял, куда направляется Дэфин, то лишь крякнул от бессильной злости. Дэфин развернул коня и двигался вдоль городской стены, постепенно к ней приближаясь. Он то и дело утирал рукавом все еще текущую из разбитого носа кровь, но взгляд его был обращен лишь на Мэсфальд, а на губах блуждала зловещая улыбка.

Мимо быстрым шагом в направлении города прошли две сотни золониан, вооруженных мечами и копьями. Намерения их были отнюдь не двусмысленными — решимость сражаться до конца читалась во взоре у каждого.

Недалеко свистнула стрела. Стало быть, стрелы, выпущенные со стен, долетали сюда. Однако по мере того как Охотники подъезжали поближе к стенам, количество стрел постепенно возрастало.

— Дэфин, — окликнул тварь Берхартер, — не дури, давай вернемся. Нам незачем ждать под стенами… И к тому же я не желаю глупо погибнуть в двух шагах от цели.

— Погибнуть? — Дэфин придержал коня и обернулся. — Да ты никак испугался, Берхартер? Ты все больше разочаровываешь меня.

— Давай вернемся, — настоятельно попросил Девятый Охотник. Его вдруг охватило плохое предчувствие, но, чего именно оно касалось, Берхартер не смог определить.

Внезапно он ощутил короткий и резкий удар чужой воли, а мгновением позже краем глаза сумел разглядеть, как что-то вспыхнуло в воздухе всего в нескольких метрах от него. Дэфин лишь ухмыльнулся, даже не взглянув на моментально обратившуюся в пепел стрелу, едва не пробившую ему голову. Это незначительное, казалось бы, происшествие насторожило и испугало Берхартера. Сам-то он даже не успел почувствовать угрозы, не то что отреагировать на нее, а вот Дэфин не только заметил приближение стрелы, но и уничтожил ее. Берхартер не желал себе признаваться, но Дэфин был явно сильнее его в обращении с тем, чем наделил своих тварей Райгар.