— Ничего-ничего, — поспешил успокоить Вазгера егерь. — Еще припомнишь, нет в этом ничего страшного. Лучше скажи, за что тебя казнить-то удумали? Ты на разбойника-то вроде и не похож… Хотя тебя и собирались повесить.

— Откуда ты знаешь, что меня хотели повесить? — чуть прищурился наемник, бросив косой взгляд на Гайдериса.

— А то не видно было, — усмехнулся старик, но не слишком весело, проведя при этом рукой по шее наемника. — Сейчас-то следов не осталось почти, а когда Маб тебя нашел, тебе такой рубец горло расчиркал — жутко вспомнить. Веревка-то сама порвалась?

Вазгер закрыл глаза, с болью в душе вспоминая свой последний день, проведенный в стенах Мэсфальда, всю боль и унижение, которому подвергся тогда. Но даже сейчас все это казалось наемнику донельзя нелепым, будто происшедшим не с ним.

— Сама, — ответил наконец Вазгер. — Почему ты спас меня, старик? Почему не оставил умирать там, где нашел?

— Да за кого ты меня принимаешь?! — моментально вспыхнул Гайдерис, едва не вскочив на ноги. — Неужели ты думаешь, что я оставлю человека зверям? Я живу здесь давно, и ты не первый, кого мне приходится спасать, вырывая чуть ли не из лап самого Райгара. И еще никто и никогда не укорял меня за это, ты — единственный.

Слова егеря смутили Вазгера. Ему до сих пор не верилось, что он остался жив после всего, что произошло. Это казалось самой большой нелепостью. Все указывало на то, что изгнание должно было закончиться смертью. И Вазгер уже тогда успел свыкнуться с этой мыслью. Боялся, но все-таки ждал благословенного избавления от тягот.

Потом наемник вновь вспомнил о столь неожиданной встрече с Зарианом, и душу в очередной раз ожег огонь ненависти. Подробности встречи стерлись так же, как и все остальное, но это было единственное, что наемник помнил лучше всего. Складывалось впечатление, будто в каземате произошло нечто, что разбило память Вазгера, превратив ее в огромную бессмысленную мозаику.

— Будь проклят Зариан! — прошептал наемник, закрывая глаза.

* * *

Встать с постели Вазгер попытался только через день после того, как понял, что окончательно пришел в себя. Он знал, что не стоит слишком залеживаться, но в то же время не следует и спешить. Вазгер и так потерял слишком много времени, пролеживая бока в егерском домике. Элиэнту Вазгер видел еще дважды, хотя в доме она проводила почти все время: Вечная слушалась старика беспрекословно и не подходила к наемнику, однако тому казалось, что ночью он слышал дыхание у двери отведенной ему комнаты. Вазгер старался не обращать на это внимания: мало ли что могло почудиться в нестойкой ночной тиши.

А вот чаще других наемник видел Маба — старикова внука. Впервые увидев его, наемник напрягся, пытаясь припомнить его. Какое-то смутное воспоминание шевельнулось глубоко в мозгу, — возможно, Вазгер на самом деле спас мальчишку из когтей Острокрыла. Мабу было лет десять, не больше, но по тому, как он думал и рассуждал, ему можно было дать и пятнадцать.

Перво-наперво Маб рассказал Вазгеру о происшедшем в деревне, едва только наемник заикнулся об этом. С каждым новым словом наемнику казалось, что он вспоминает что-то отлично ему известное. Рассказ старикова внука пробудил лишь небольшую часть воспоминаний, большего мальчишка просто не знал, но Вазгера радовало и это: выходит, не все потеряно, и забытое еще можно вспомнить.

Натянув старую старикову рубаху, наемник вышел на крыльцо и глубоко вздохнул, втягивая в легкие морозный воздух. Егерь до сих пор не вернулся из леса, хотя ушел проверять капканы еще до света. Маб отправился вместе с Гайдерисом, а Элиэнта исчезла пару часов назад — Вазгер и не заметил, куда она подевалась. С каждым днем эта девушка интересовала его все больше и больше, наемник даже проникся к ней некоторой симпатией. И все же знание того, что Элия Вечная, продолжало смущать его. Вазгер настороженно относился ко всем рожденным на Изнанке, но Элиэнта вызывала у него противоречивые чувства. Егерь старался устроить так, чтобы девушка не приближалась к наемнику, и старику это вполне удавалось, однако у Вазгера сложилось впечатление, что Элия немного не в себе. Она казалась — да и была — слишком уж беспечной и веселой.

Сейчас же Вазгер старался выкинуть все из головы и заняться собой. Он и так потерял слишком много времени. По словам егеря, выходило, что с того момента, как он с внуком нашел наемника, распятого и наполовину утонувшего в ручье, прошло уже целых два месяца. Это был долгий срок, учитывая то, что происходило на землях Мэсфальда. Вазгер еще не пытался расспросить Гайдериса о том, какова ситуация, сложившаяся в результате войны. Егерь также ничего не говорил, но по обрывкам фраз, которые иногда доносились до Вазгера, можно было понять, что ничего хуже для Мэсфальда быть уже не может. Наемник твердо решил выведать у старика все, что тому известно о войне, как только Гайдерис вернется домой.

Нагнувшись, Вазгер зачерпнул пригоршню снега и медленно растер по лицу. Пальцы прошлись ото лба до подбородка, не упустив ни малейшей детали столь знакомого, но одновременно ставшего чужим лица. Наемник до сих пор ни разу не взглянул на свое отражение, старательно обходя единственное тусклое зеркало в доме егеря. Вазгер не хотел видеть, во что превратила его судьба. Не хотел видеть, но постоянно чувствовал, стоило ему лишь случайно или намеренно коснуться лица.

Наемник скрипнул зубами и, решительно стиснув в ладонях эфес воображаемого меча, сделал резкий замах и удар. Без настоящего оружия проделывать подобное было и просто, и невероятно сложно одновременно. Отвыкшие от подобных упражнений мышцы запротестовали, но наемник с легкостью подавил в себе желание плюнуть на все и продолжил выполнение заученных однажды и на всю жизнь движений. Вазгер разминался до тех пор, пока спина не стала мокрой от пота, и рубашка не прилипла к телу. Смахнув небрежным движением указательного пальца капельки пота с бровей, наемник на некоторое время замер, взглядом шаря по сторонам. Для следующей части упражнений требовался меч или же что-то, что могло заменить его. Ничего похожего на глаза Вазгеру не попалось, зато он заприметил сарайчик, пристроенный к домику. Замка на дверях не было, а потому Вазгер не задумываясь вошел. Единственное окошко, узкое и длинное, находилось под самым потолком, и света, проникающего через него, было едва ли достаточно, чтобы разогнать мрак. Пол был присыпан тонким слоем сена, тихо хрустящего под ногами. В дальнем углу аккуратно сложен инструмент: Вазгер с трудом разглядел несколько топоров, лопату и косу.

У соседней стены было свалено несколько мешков и какой-то хлам, покрытый рогожей. Вазгер поморщился и потянулся за топором, висящим на стене. Стиснув в широкой ладони топорище, наемник вернулся и, вытащив из-под рогожи длинную жердь, принялся отрубать нужный кусок.

Слабо скрипнувшая петлями дверь заставила Вазгера вскинуть голову и замереть с занесенным для очередного удара топором. В проходе обозначился чей-то силуэт, но из-за того, что в сарае стояла полутьма, а снаружи светило солнце, трудно было разобрать, кто это.

— Гайдерис, ты? — бросил наемник, прищурившись. Ответа не последовало, но короткий восторженно-смущенный смешок мгновенно расставил все на места. Это оказался не егерь и даже не его внук, а Элия.

— Ты красивый, — медленно, нараспев произнесла Элия, подняв тонкую руку и проведя ладонью по груди наемника, едва ее касаясь. В ее голосе и тоне, каким были сказаны эти слова, звучала детская непосредственность. Так маленькая дочь обычно говорит отцу, до поры считая того самым лучшим мужчиной во всем мире.

— Красивый, — горестно пробормотал Вазгер, отворачиваясь и почему-то торопливо отходя подальше от Элиэнты.

— Да, красивый, — ответила девушка, расслышав речь наемника. — Старый, но красивый. Дедушка тоже красивый, но лицо у него похоже на яблоко. На сморщенное печеное яблоко. Правда, смешно?

Элия заливисто засмеялась, вновь приближаясь к Вазгеру. Тот непроизвольно сделал еще шаг назад и уперся спиной в стену под самым окном. Косые лучи света теперь падали прямо на лицо Вечной, до самого носа почти полностью скрытое высоким меховым воротником, оставлявшим, однако, открытыми губы.

У Вазгера пересохло во рту. Только сейчас он заметил, что во взгляде Элиэнты сквозит не только любовь дочери к отцу — если так можно было определить чувства Вечной к наемнику, — но и любовь женщины к мужчине.

— Красивый. Очень красивый, — прошептала Элия, нежно обхватывая мягкими ладонями голову наемника и приподнимаясь на цыпочках, потянувшись губами к губам Вазгера.

— Не надо! — может, чуть жестче, чем следовало, заявил наемник, отстраняя девушку от себя.

— Почему, Вазгер? — нараспев произнесла она. — Разве я тебе не нравлюсь? Я не красивая?

Голос Элии задрожал, на глаза навернулись слезы, но она все еще сдерживалась и старалась не плакать. Сейчас девушка сделалась похожей на маленького ребенка, несправедливо обиженного взрослым.

— Ты… ты очень красивая, — честно ответил Вазгер. — Именно поэтому я прошу тебя — прекрати. Оставь! Зачем тебе нужен я? Зачем? Подумай сама — кто я такой? Что могу дать тебе?

Окинув девушку взглядом, в котором смешались жалость, тревога и боль, наемник рванулся к выходу и, распахнув дверь, выскочил наружу, замерев на миг у порога и вдохнув полной грудью морозный воздух. Элия пока еще была в сарае, но Вазгер не намеревался ждать, пока она выбежит следом. Не глядя по сторонам, наемник быстрым шагом направился в дом, горячо надеясь на то, что Вечная не станет его преследовать.

Вазгер остановился только тогда, когда оказался рядом с висящим на стене зеркалом в толстой, потемневшей от времени раме. Оно осталось в охотничьем домике еще с тех времен, когда здесь бывал король Дагмар. Зеркало это было настоящим, стеклянным, а не полированным железным, какими пользовались те, кто не мог позволить себе дорогую вещь.

Уперевшись руками в стену и широко расставив ноги, Вазгер постоял так некоторое время, а затем нехотя поднял взгляд, впившись глазами в свое отражение.

Давно, ох как давно он не смотрелся в зеркало! Увиденное потрясло наемника гораздо сильнее, чем он ожидал. Подавив рванувшийся из груди горестный стон, Вазгер размахнулся, подстегиваемый жгучим желанием разнести ненавистное зеркало вдребезги, да так и не ударил. Разве виновато какое-то паршивое стекло в том, что произошло? Оно отражает лишь правду — не приукрашивая, но и не умаляя. И оно не может стереть из реальности ни морщин, избороздивших лицо, ни шрамов, ни криво сросшихся губ, разорванных нитью.

— Старик, — прошептал Вазгер, медленно отступая от зеркала и, сам того не замечая, опуская занесенную для удара руку. — Уродливый старик.

Потом что-то притянуло взгляд Вазгера к входной двери. На пороге, замерев, стоял Гайдерис, напряженно, словно решая что-то для себя, глядя на наемника. Из-за плеча Гайдериса выглянула Элия, и смотрела она виновато, но и обиженно. Старик даже не взглянул на нее, хотя, бесспорно, почувствовал присутствие девушки.

— В свою комнату, — коротко приказал он не терпящим возражений тоном. Вазгер впервые услышал, как егерь что-то приказывает Элиэнте, до этого он ее только просил. — Я поговорю с тобой позже.

Наверное, Гайдерис действительно очень редко говорил с Элией в таком тоне, поскольку во взгляде девушки проступил испуг и толика недоумения, однако послушалась она беспрекословно и, проскользнув мимо старика, скрылась за дверью соседней комнаты. Еще минуту Гайдерис и Вазгер стояли неподвижно, глядя друг на друга. Взгляд наемника был, как никогда, пуст — ему было все равно, что сейчас скажет егерь. Однако тот продолжал молчать, разве что чуть помягчел.

Гайдерис, скинув шубу и оставшись в толстой рубахе и меховой жилетке, отодвинул стул и присел, принявшись развязывать принесенный с собой мешок. Перед глазами зарябило от обилия мелких, только недавно наломанных веточек, грязной и мокрой прошлогодней травы, выкопанной из-под снега, каких-то корешков, покрытых землей. Гайдерис принялся методично перебирать свои травки и корешки, одни откладывая в сторону, другие не глядя запихивая обратно в мешок. Несколько минут спустя на столе осталась лишь маленькая кучка, которая вполне уместилась бы в двух горстях.

— Что ты делаешь? — не выдержал Вазгер. Старик ходил нынче в лес совсем не для того, чтобы проверить ловушки, а именно за этими корешками.

— Лекарство, — коротко и уклончиво ответил Гайдерис. Вазгер недоуменно пожал плечами. Егерь уже неделю как перестал пичкать наемника своими настоями и отварами, неужели он решил приняться за старое?

Между тем Гайдерис, поднявшись, снял с полок несколько мисок, ступку с пестиком и толстый свечной огарок в деревянном подсвечнике. Поняв, что егерь расположился здесь надолго, Вазгер вздохнул и, поднявшись, направился к выходу.

Двор встретил его дуновением холодного ветра. Вазгер поплотнее запахнул куртку, когда наемник выходил из дома в первый раз, было не так холодно. На крыльце Вазгер нос к носу столкнулся с Мабом, который стоял, опираясь на невысокие перила, и тревожно смотрел на дверь, не решаясь, однако, войти. Вазгер спустился с крыльца и краем глаза увидел, что Маб последовал за ним.

— Неужели тебе не холодно? — рискнул нарушить молчание Маб.

— В общем, нет, — пожал плечами наемник, решительно направляясь в сторону сарая с намерением отрубить себе палку достаточной длины и закончить наконец упражнения. — Задувает, конечно…

Мальчишка восхищенно взглянул на Вазгера: сам-то он, похоже, мерз даже в своем меховом тулупчике. Да что и говорить — зима в этом году выдалась холодная.

Войдя в сараи, Вазгер отыскал оброненный топор и, поудобнее перехватив его, подошел к почти разрубленной жердине, торчащей из-под рогожи. Но мальчишка не отставал и проскользнул в сарай следом за наемником.

— Что ты делаешь? — все так же любопытствуя, спросил он.

— Мне нужно что-то вместо меча, — бросил Вазгер. — Я не в форме.

Чуть презрительный короткий смешок заставил наемника резко обернуться и впиться взглядом в лицо мальчишки. Тот, разом осознав свою оплошность, перестал улыбаться.

— Ну и как это понимать? — криво усмехаясь, поинтересовался Вазгер.

— Просто… — не слишком уверенно начал Маб, а затем, набрав в грудь побольше воздуха, на одном дыхании выпалил: — Никогда не видел, чтобы такие как ты, играли деревянными игрушками.

— Игрушки, — невесело пробормотал Вазгер. — Как бы я хотел чего-нибудь посущественней!

— Хочешь, я дам тебе настоящий меч? — Заговорщический шепот Маба вернул Вазгера к реальности. Пару секунд он недоумевающе смотрел на стоящего перед ним мальчишку, а потом нахмурился. Наемник в отсутствии егеря успел обшарить весь дом, но не смог найти подходящего оружия. Что делать с мечом в лесу — охотиться на лис или глухарей? Лук и капкан куда как надежнее и удобнее.

— Меч? — резко выдохнул Вазгер, буравя мальчишку глазами. — У вас есть меч?

— Есть, — закивал Маб. — Только… только деду не говори. Дед ничего не знает.

Та-ак… Вазгер понимающе закивал. Что ж, ничего удивительного: мальчонка где-то нашел меч, а деду показать побоялся — вдруг запретит, заставит выбросить. Вот и запрятал где-то.

— Показывай, — решительно приказал наемник, вешая топор на стену. Вазгер уже настроил себя на то, что придется куда-то идти, но Маб прошел мимо него и, оказавшись в углу, оттащил в сторону грубо сколоченный ящик, на дне которого что-то позвякивало. Толстый слой пыли и ржавчины яснее слов показывали, что в ящик этот не залезали давно. Маб же, освободив угол, опустился на колени и, ухватившись за торчащий изогнутый гвоздь, легко поднял одну из досок. Вазгер хмыкнул, но так, чтобы не обидеть мальчишку: тайник, конечно, не блистал оригинальностью, хотя свое назначение выполнял хорошо. Пошарив рукой под полом, Маб ухватился за что-то и вытащил наружу продолговатый, около двух локтей в длину, сверток.

— Вот! — торжествующе провозгласил он. Вазгер не стал отвечать, а, протянув руку, схватил сверток и, не разворачивая, скорым шагом пошел на двор, поближе к свету. Маб не обиделся. Быстро закрыв тайник и задвинув ящик на прежнее место, он поспешил следом за наемником, уже покинувшим сарай. Мальчишка догнал его у самого крыльца, на которое Вазгер без малейших колебаний опустился, положив сверток на колени. Не тратя времени даром, Вазгер принялся торопливо разворачивать толстую мешковину. Мало-помалу сквозь ткань начала явственно ощущаться кромка клинка и ребристая крестовина эфеса. Откинув последний слой мешковины, наемник не смог сдержать разочарованного вздоха. Хотя, что и говорить, где-то в глубине души Вазгер был готов к чему-то подобному. Меч оказался ржавым — не настолько, чтобы бурая корка полностью скрыла благородную сталь, но все же достаточно, чтобы не оставить сомнений: по-настоящему спасти клинок уже не удастся. Однако попытаться стоило: как-никак, оружие, для разминки сгодится, а уже после можно и настоящий меч раздобыть. Вазгер не собирался задерживаться у старика егеря слишком долго. Правда, он не знал, что станет делать после того, как покинет охотничий домик, — путь в Мэсфальд был заказан, к золонианам наемника просто не понесли бы ноги. Оставался только один выход: уйти подальше отсюда — в Эксан, в Себорну, куда угодно, только бы не вспоминать больше об унижении изгнания на глазах у сотен горожан.

Поморщившись, отгоняя черные мысли, Вазгер провел по клинку пальцем, пытаясь поточнее оценить нанесенный мечу ущерб.

— Ну как? — сдерживая дыхание, спросил мальчишка, уже поняв, что меч не слишком-то приглянулся Вазгеру.

— Для разминки подойдет, — не задумываясь ни на секунду, ответил наемник и толкнул дверь, ведущую в дом. Перво-наперво следовало привести клинок в порядок, и откладывать этого Вазгер не собирался. У егеря должно было найтись все необходимое для этих целей.

Егерь все еще продолжал сидеть за столом и сосредоточенно перетирал что-то в глиняной миске. От образовавшейся там зеленовато-белой кашицы распространялся слабый, но не слишком приятный аромат, заполнивший комнату.

— Гайдерис, — окликнул старика Вазгер, — мне нужно вычистить и наточить меч.

Егерь молча обернулся и бросил на наемника косой взгляд, равнодушно скользнувший по лицу Вазгера и зажатому в его руке клинку. Все так же, ни слова не говоря, Гайдерис указал куда-то в сторону полок, ясно давая понять, что все необходимое можно найти там. Похоже, что до происходящего старику не было никакого дела, он вновь вернулся к прерванному занятию. Пожав плечами, Вазгер прошел в глубь комнаты и, положив меч на стол перед Гайдерисом, принялся исследовать полки. Было немного странно, что егерь никак не отреагировал на оружие, но теперь наемника это мало интересовало — на сегодняшний день он нашел себе занятие. Возвращение меча к жизни — процесс довольно длительный и хлопотный, если, конечно, проводить его со знанием дела.

Плавный перекат, разворот… Замах и удар! Меч коротко свистнул, описывая плавную дугу и проходя буквально в ладони от земли, над примятым ногами снегом. Если бы противник, против которого предназначался этот прием, был недостаточно опытным, он бы в единый миг лишился обеих ног.

— Вот это да! — только и смог вымолвить Маб, после чего торопливо захлопнул отвисшую челюсть. На его глазах еще никто и никогда не проделывал ничего подобного. То, что Вазгер вытворял с мечом, больше походило на танец, чем на бой с воображаемым противником.

Проведя ладонью по лицу и кое-как стряхивая градом струящийся пот, наемник, заставив меч описать широкую восьмерку, двинулся к крыльцу, намереваясь накинуть на плечи куртку — не годилось после упражнений разгуливать на морозе в одной рубахе, можно было и легкие застудить. Меч оказался не так уж плох, как показалось сначала. Наемнику удалось обнаружить на клинке у самого перекрестья знак и имя кузнеца. Само имя ничего не сказало Вазгеру, а вот некоторые элементы эмблемы указывали на работу золонианского мастера.

— Вазгер!

Он резко обернулся на крик и встретился взглядом с выходящим из-за дома егерем, прижимающим к груди охапку дров. Гайдерис неторопливо подошел и, лишь поравнявшись с наемником, продолжил:

— Не желаешь размяться? Возьми в доме лук и отправляйся к старому пожарищу, я там следы лосиные видел давеча. Только смотри у меня, лосиху не трогай — мужика достань.

Вазгер негромко хмыкнул:

— Все бы ничего, да только как я один его дотащу?

— Свежевать умеешь? — чуть склонив набок голову, поинтересовался егерь и, получив в ответ короткий кивок, удовлетворенно причмокнул губами. — Вот и отлично. Здесь не так уж далеко, справишься.

— Можно мне с тобой? — подскочил Маб, с надеждой переводя взгляд с наемника на деда и обратно. Вазгеру ничего не стоило согласиться: в конце концов, мальчишка жил в лесу с рождения и не стал бы помехой на охоте. Однако Гайдерис был иного мнения.

— Ты останешься и поможешь мне, — категорично заявил он. Мальчишка очень хотел отправиться вместе с Вазгером, но не решился возразить деду. Наверное, он поступил правильно — незачем портить отношения с родней, а наемник… А что наемник: он никто, он уйдет и никогда не вернется. Ему незачем возвращаться.

* * *

Идти через лес было приятно. Пусть глубокий снег скрывал под собой корни и затруднял продвижение, пусть низкие ветви так и норовили хлестнуть по лицу, вырываясь из отводящих их рук. Пусть — все это никоим образом не портило того приподнятого настроения, в которое находился сейчас Вазгер. Он не спешил — хотелось развеяться и немного прийти в себя.

Вазгер незлобливо выругался, когда слишком длинная еловая лапа стегнула его по щеке, осыпав снежными крупинками, щедро набившимися в нос и рот. Места здесь были знакомые, не глухомань. Изменилось, конечно, кое-что, но не сильно. Вазгер только что миновал небольшую, крепко промерзшую речушку — один из притоков Лааны. Остановившись на миг, наемник бросил мимолетный взгляд в сторону и увидел вздымающуюся над всеми остальными деревьями густую шапку сосновых верхушек. Сосны эти походили на остров в лесном массиве. Впрочем, для Вазгера они служили всего лишь ориентиром: наемник никогда не задумывался, почему эти сосны растут столь кучно и отдельно от других.

Вскоре должна была показаться делающая здесь изрядный крюк Лаана. Вазгер выбрал самую короткую дорогу, но не самую удобную: приходилось то и дело огибать голую поросль, предательски закрывающую путь. Благо скоро лес должен был поредеть. Когда впереди показался просвет, Вазгер приободрился и ускорил шаг, перед ним был длинный, почти лишенный растительности склон, вдоль которого и протекала Лаана. Наемнику не нужно было переходить реку по льду, и это радовало: идти по склону, хоть и покрытому снегом, было куда приятнее. Однако не успел Вазгер выбраться из-за деревьев, как услышал чьи-то приглушенные голоса, заставившие его насторожиться. В этой части леса, насколько наемник помнил, не было ни одной хижины. Стянув на сторону шапку и открыв одно ухо, Вазгер прислушался, стараясь разобрать слова. Людей он пока что не видел, а потому осторожно двинулся вперед, стараясь производить как можно меньше шума. Неизвестно, кого можно повстречать в такой глуши, Вазгеру не хотелось рисковать понапрасну. Мало ли лихих людей бродит по окрестностям, да тем более во время войны. Гайдериса, правда, никто пока что не трогал, хотя не так уж и редки случаи, когда, обитатели таких вот обособленных лесных домиков становились жертвами мародеров или разбойников. Но егерю, наверное, просто везло: за то время, что Вазгер провел у старика, беда обходила его стороной.

Наемник разобрал слова почти одновременно с тем, как увидел говоривших. Похолодев, Вазгер замер, прижавшись к обледенелому стволу и стараясь слиться с окружающим его лесом. На берегу вокруг костра сидело несколько воинов, хотя понять это можно было лишь по выставленным напоказ мечам да кожаным шлемам, отороченным мехом. Ни кольчуг, ни лат не было видно, да оно и понятно: неприятеля нет, так для чего же попусту надевать на себя тяжелую броню? А вот принадлежность воинов не вызывала ни малейшего сомнения — все они были золонианами, об этом яснее слов говорила окраска меха на шлемах да знаки различия, навешенные прямо на зимние куртки.

Наемник напрягся. То, что он увидел, могло означать лишь одно: если солдаты короля Сундарама добрались до этих мест, значит, дела Мэсфальда совсем плохи. Отсюда прямиком по Лаане можно подойти к стенам города, причем с такой стороны, где отразить натиск врага защитникам Мэсфальда было наиболее затруднительно.

Впрочем, он наткнулся даже не на передовой отряд, а на обычный дозор, охраняющий участок пути. Вазгер понял это, едва увидел длинную вереницу почти запорошенных снегом следов ног и полозьев саней, тянущуюся по речному льду в направлении Мэсфальда. Воины Золона прошли здесь не позже вчерашнего вечера, иначе следы стерлись бы почти полностью.

Лук, словно сам собой, оказался в руках наемника, зубы стиснули неведомо когда стащенную рукавицу, а пальцы привычным движением наложили стрелу. Только увидев оружие, Вазгер почему-то успокоился. Ему не следовало стрелять, хотя наемник готов был поклясться, что смог бы без особого труда уложить всех пятерых собравшихся у костра воинов раньше, чем те поняли бы, что происходит. Но вот был ли в подобном поступке какой-то смысл? Вазгер не имел права вмешиваться. Сейчас он вне войны, он не принадлежит ни к одной из сторон. Золониан отталкивает его сердце, Мэсфальд же сам изгнал его. Нельзя бороться на оба фронта.

Медленно, очень медленно, Вазгер спрятал стрелу в колчан, а лук вернул обратно в налучье. Далось это ему нелегко, однако, как только руки оказались свободными, наемник ощутил заметное облегчение. Если бы Вазгер не сдержался и перестрелял-таки греющихся у костра воинов, то это, вполне возможно, навредило бы Гайдерису и другим обитателям близлежащих лесных домиков. Мертвецов быстро обнаружили бы, и тогда не обошлось бы без прочесывания леса: а кто знает, что может взбрести в голову разозленным гибелью сотоварищей воинам? Стрелы-то у Вазгера были, как-никак, охотничьи, золониане и выводы бы сделали соответствующие.

Решив оставить все как есть, наемник неожиданно принял решение. Не успев удивиться своему поступку, он отделился от скрывающего его дерева и шагнул на склон, направившись к костру. Воины заметили его почти сразу же. Трое вскочили на ноги, остальные остались сидеть, только повернули головы в сторону неторопливо бредущего по снегу Вазгера. Один из наиболее ретивых даже схватился за меч, но, награжденный язвительными смешками товарищей, быстро выпустил эфес, досадливо вогнав клинок обратно в ножны. Наемник старался не выглядеть ни напуганным, ни смущенным. Он должен был походить на человека, которому до смерти надоело бродить по заснеженному лесу, которого интересуют и одновременно раздражают греющиеся у костра на берегу реки воины. Он должен был перевоплотиться в охотника, вот уже долгое время выслеживающего зверя, замерзшего и теперь злящегося на этих золониан, которые, возможно, распугали всю дичь одним своим появлением.

— Что надо, старик? — незлобливо поинтересовался один из сидящих, когда Вазгер подошел достаточно близко. Никому и в голову не могло прийти, что под личиной охотника скрывается изрядно постаревший, но все еще грозный воин.

— День добрый, сынки, — ответил наемник со скрытой горечью: так он еще ни к кому не обращался. Но внешне Вазгер ничем не выдал терзавших его чувств. — Присесть позволите?

— Конечно, папаша, о чем разговор! — хмыкнул все тот же воин, что заговорил первым. Подождав, пока Вазгер поудобнее устроится у огня и не рассядутся все остальные, он повторил свой вопрос:

— Так чего тебе надо? И кто ты вообще такой?

— Кто, кто… — не слишком любезно ответил наемник. — Егерь, кто ж еще, Гайдерисом зовут.

Уже произнося эти слова, Вазгер понял, что дал промашку. Если бы хоть один из воинов знал настоящего хранителя охотничьего домика, для наемника это могло закончиться плачевно. Рука наемника незаметно и как бы невзначай скользнула к поясу и остановилась у самой рукояти тяжелого охотничьего ножа. В случае чего Вазгер мог бы выхватить его в считанные мгновения. Но, по счастью, золониане и слыхом не слыхивали о Гайдерисе, а потому ничего дурного не заподозрили. Ободренный этим обстоятельством, Вазгер продолжил:

— Лося я бить иду, на старое пожарище.

— А что такой хмурый? — хмыкнув, спросил сосед, вытягивая ноги поближе к костру.

— Так чему радоваться-то? — пожал плечами Вазгер. — Когда вы тут шастаете туда-сюда, все зверье небось распугали. Клянусь Незабвенным Райгаром!

— Что верно, то верно, старик, — неожиданно весело произнес золонианин, заговоривший первым. Судя по знакам отличия, он был десятником и командовал этим небольшим отрядом. — Над собственной судьбой мы не властны, да только что нам с того? По-настоящему свободны только лишь Покровители, а наша участь — выполнять их волю.

— Ты прав, — кивнул Вазгер, поежившись и протягивая руки к огню. — Но иногда очень хочется наплевать на богов и зажить спокойной жизнью. Хочется, чтобы такие, как вы, сложили оружие и прекратили эту бессмысленную войну. Кому она нужна? Уж наверняка не вам и не мне. Разве кто-то из вас по своей воле пошел бы против таких же, как вы? Нынешняя война зрела давно, почти два года — согласитесь, это огромный срок, за который можно было найти способ решить все мирным путем. А из-за чего раздор — из-за паршивого клочка земли, на который на самом-то деле всем глубоко плевать. Вот лично вам будет прок, если Золону отойдут земли Са-Ронды?

Вазгер не договорил, махнув рукой и тяжело вздохнув. Он даже не отдавал себе отчета, от чьего имени сейчас говорит: от своего собственного или от имени мнимого егеря, роль которого он сейчас исполнял.

— Люди мы все подневольные, — задумчиво произнес десятник. — Да только не в том мы положении, чтобы обсуждать подобные вещи. Даже если захотим, то ничего поделать не сможем, а посему остается одно: выполнять приказы и не задумываться. Решаем, как жить, не мы, ты должен понимать это, старик. Каждому свое: нам — воевать, тебе — зверя бить, так стоит ли лезть в чужие дела?

Наемник не ответил, поморщившись. Ответ золонианина был вполне достойным, но Вазгеру стало тоскливо. От слов воина веяло самой настоящей безысходностью, скрытой слишком умело, чтобы ее мог заметить неискушенный человек.

— Ничего, скоро отдохнем, — нарушил затянувшееся молчание сосед десятника. — Только вот Мэсфальд возьмем.