Томаса Уотсона, "Парфенофил и Парфенона" Барнеби Барнса, "Филлида" Томаса Лоджа, "Лисия" Джайлза Флетчера; в 1594 году - "Диана" Генри Констебла, "Сонеты к Селии" Уильяма Перси, "Зерцало Идеи" Майкла Драйтена и анонимный цикл "Зефирия", в 1595 году:знаменитые "Аморетти" величайшего поэта английского Возрождения Эдмунда Спенсера, "Цинтия" Ричарда Барнфилда, "Сто духовных сонетов" Барнеби Барнса, "Альцилия" неизвестного автора; в 1596 году - "Фидесса" Бартоломью Гриффина и "Хлорида" Уильяма Смита; в 1597 году-"Сто христианских страстей" Генри Пока, "Лаура" Роберта Тофта, "Древо любовных ухищрений" Николаса Бретона; в 1598 году - "Альба" Роберта Тофта. После 1598 года поток сонетной поэзии сразу обрывается, и в последующие несколько лет не выходит ни одной книги сонетов, пока в 1609 году издатель Т. Торп не выпустил в свет "Сонеты" Шекспира.
      Шекспир всегда был чуток к запросам и интересам своего времени. Его драматургия свидетельствует об этом с достаточной ясностью. Когда писание сонетов стало модой, Шекспир также обратился к этой поэтической форме.
      За то, что "Сонеты" были созданы между 1592-1598 годами, говорит также их стилевая близость к другим произведениям, написанным Шекспиром в эти годы. Ряд тем и мотивов "Сонетов" перекликается с некоторыми строфами его поэм "Венера и Адонис" (1593) и "Лукреция" (1594). Обнаружено сходство между поэтическими выражениями, образами и сравнениями, встречающимися в "Сонетах" и в драматических произведениях, написанных Шекспиром в эти годы. Особенно наглядны параллели между "Сонетами" и отдельными местами таких пьес, как "Два веронца", "Бесплодные усилия любви", "Ромео и Джульетта", которые были созданы Шекспиром в 1594-1595 годах.
      Но хотя основная масса сонетов была написана между 1592 и 1598 годами, не исключена возможность, что отдельные стихотворения, вошедшие в сборник, были созданы раньше, а другие - позже этих лет.
      В обычае поэтов эпохи Возрождения было писать сонеты так, чтобы они складывались в циклы, внутренне связанные с определенной темой и лирическим сюжетом. "Сонеты" Шекспира близки к этому.
      В основном "Сонеты" складываются в лирическую повесть о страстной дружбе поэта с прекрасным юношей и не менее страстной любви к некрасивой, по пленительной женщине. Мы узнаем далее, что друг и возлюбленная поэта сблизились и оба, таким образом, изменили ему. Но это не убило в нем ни привязанности к другу, ни страсти к возлюбленной.
      Есть, однако, отдельные сонеты, не связанные ни с темой дружбы, ни с темой любви. Это просто лирические размышления поэта о разных жизненных вопросах. Эти сонеты кажутся более глубокими и более зрелыми, чем те, которые посвящены воспеванию юного друга. Есть в них мысли, перекликающиеся с трагедиями, написанными Шекспиром в первые годы XVII века; особенно интересен в этом отношении 66-й сонет, близкий по мыслям к знаменитому монологу Гамлета "Быть или не быть...".
      Сонеты к другу и сонеты к возлюбленной - это как бы два отдельных цикла. Правда, между ними есть связь. Но в целом "Сонеты" не выглядят как заранее задуманный и планомерно осуществленный цикл лирических стихотворений.
      В связи с этим встает вопрос: правилен ли тот порядок, в котором "Сонеты" были напечатаны в первом издании 1609 года? Даже поверхностное ознакомление приводит к выводу, что логика лирического сюжета не везде выдержана. Так, например, о том, что друг изменил поэту с его возлюбленной, мы узнаем из сонетов 40, 41, 42, причем задолго до того, как узнаем о том, что у поэта была возлюбленная, - о ней нам рассказывают сонеты, начиная со 127-го.
      Что это означает? То, что в ранних сонетах речь идет о другой женщине? Для этого меньше оснований, чем для предположения, что это та же самая неверная смуглянка, которую поэт воспел в последних сонетах. Но почему же мы узнаем о ее неверности раньше, чем поэт поведал нам о своей любви к ней? По-видимому, по той простой причине, что издатель "Сонетов" не позаботился в достаточной мере о точности и последовательности в расположении сонетов.
      Это не единственный случай нарушения последовательности в расположении сонетов. Возможно, что сам Шекспир написал некоторые сонеты вне цикла, не заботясь о том, какое место они займут в книге его "Сонетов".
      В связи с этим возникли попытки исправить неточности первопечатного текста, определив более логически последовательный порядок сонетов. Было предложено несколько систем их расположения. Некоторые из них заслуживают внимания, другие вносят еще большую путаницу по сравнению с первоначальным порядком. Иногда при перестановке мест сонетов обнаруживается ранее не замечаемая логика связи между отдельными стихотворениями, иногда сближение разных сонетов оказывается произвольным, навязывая автору больше, чем он предполагал.
      "Сонеты" Шекспира принадлежат к выдающимся образцам лирической поэзии. В лирике, как правило, привыкли видеть выражение личных чувств и переживаний поэта. В первой половине XIX века, в пору господства романтизма, когда в поэтическом творчестве видели главным образом средство самовыражения автора, утвердился взгляд па "Сонеты" как на лирическую исповедь Шекспира. Поэт-романтик Вордсворт, возрождая форму сонета, исчезнувшую в поэзии XVIII века, писал: "Этим ключом Шекспир открыл свое сердце".
      Такой взгляд подучил широкое распространение. Многие исследователи Шекспира решили, что "Сонеты" в самом точном смысле автобиографичны. В них стали видеть поэтический документ, в котором Шекспир рассказал факты своей личной жизни и интимные переживания. Стали доискиваться, кто же те лица, о которых рассказано в сонетах, - его друг и возлюбленная? Что касается друга, то, по мнению многих исследователей, имя его зашифровано инициалами в посвящении, которым открывается первое издание "Сонетов". Посвящение гласит: "Тому единственному, кому обязаны своим появлением нижеследующие сонеты, господину W. Н. всякого счастья и вечной жизни, обещанных ему нашим бессмертным поэтом, желает доброжелатель, рискнувший издать их. Т. Т.".
      Переводя посвящение, я стремился сохранить двусмысленность выражений подлинника. Слоза, переданные мною так: "Тому единственному, кому обязаны своим появлением нижеследующие сонеты..." - в более буквальном переводе могут быть переданы двумя способами: 1) "Тому единственному, кто породил (вдохновил) нижеследующие сонеты..." 2) "Тому единственному, кто раздобыл нижеследующие сонеты...". Насколько велика разница между этими двумя возможными толкованиями, очевидно.
      Основываясь на .том, что Шекспир в сонетах 135 и 136 называет своего друга "Will" и пользуется этим для игры слов, а в сонете 20 пишет: "По-женски ты красив..." - построили догадку, что "Сонеты" адресованы некоему Уильяму Хьюзу (William Hughes), который будто бы был актером в шекспировской труппе и играл женские роли. Но с догадкой о Хьюзе ничего не получилось. Роковым для него оказалось то, что сохранились списки всех актеров времен Шекспира и в них не оказалось ни одного Уильяма Хьюза.
      Читатель, вероятно, получит удовольствие, если познакомится с новеллой Оскара Уайльда "Портрет мистера W. Н.". Может быть, она убедит его в бесплодности попыток установить личность загадочного W. Н.
      Но кроме всех этих более или менее романтических догадок есть и весьма прозаическое предположение, что W. Н. - это просто "добытчик" рукописи для издателя. И был найден некий Уильям Холл (William Hall), предприимчивый делец из издательских кругов, которого нам тоже предлагают считать мистером W. Н.
      Второе лицо, упоминаемое в "Сонетах", - возлюбленная поэта. По имени она не названа. В те времена авторы сонетов давали дамам, которых они воспевали, возвышенные поэтические имена. У Сидни - это Стелла, у Деньела Делия, у Драйтона - Идея и т. д. Шекспир не позаботился даже дать своей возлюбленной условное поэтическое имя. Из "Сонетов" мы узнаем только, что она смугла, черноволоса и не отличается верностью в любви. За ней утвердилось прозвание "Смуглой дамы Сонетов" (the Dark Lady of the Sonnets).
      Читателю не трудно представить себе, сколько труда было потрачено любопытствующими исследователями на то, чтобы установить личность Смуглой дамы. Были перерыты частные архивы всех знатных дам (от незнатных архивов не сохранилось). Дам, которые походили бы на шекспировскую своим легкомыслием, оказалось довольно много. Правда, не во всех случаях можно было установить, брюнетки они или блондинки. В конце концов наибольшее количество сторонников снискали Элизабет Верной и особенно Мери Фиттон. У них, как и у W. Н., тоже есть незнатная соперница - бойкая трактирщица миссис Давенант из Оксфорда, с которой у Шекспира, кажется, действительно был роман.
      Наконец, в сонетах 78-86 упоминается некий поэт, оказавшийся соперником Шекспира в поисках благосклонности у знатного молодого друга. Предполагают, что этим соперником был поэт Джордж Чепмен, но для этого столько же оснований, сколько и для предположений относительно остальных лиц.
      Все эти догадки вызваны желанием узнать какие-либо факты, которые пополнили бы наши скудные сведения о жизни Шекспира. Приходится признать, что с точки зрения науки предположения такого рода не имеют достаточных оснований. Для того чтобы решить вопрос о том, кто были те лица, о которых говорится в "Сонетах", нужны факты и документы, которыми наука не располагает. Поэтому все, что касается данной стороны "Сонетов", было и остается гадательным. И, может быть, останется таковым навсегда.
      Розыски лиц, о которых говорится в "Сонетах", имеют в своей основе натуралистический взгляд на природу искусства. Сознательно или бессознательно, исходят из того, что создание поэта или художника лишь повторяет то, что было в действительности. При таком, в сущности, наивном взгляде на творчество предполагают, что художник создал свое произведение, просто копируя модель.
      Он всегда обогащает натуру, внося в произведение многое, чего в ней нет. Источником творческого воображения является вся действительность, а не только один факт. Художник вкладывает в изображаемое им свой жизненный опыт, чувства, взгляды, настроения, которые не обязательно и не непосредственно относятся именно к данной модели.
      Мы достаточно знаем, какова была Форнарина, и не сделаем наивной ошибки, предположив, что Рафаэль в ней нашел ту высшую духовную красоту, которая составляет украшение созданных им мадонн. Нам понятно, что Джиоконда - не просто портрет женщины, которую знал Леонардо да Винчи. И точно так же дело обстоит в лирике.
      Можно поручиться, что и друг и возлюбленная, воспетые Шекспиром, были иными, чем они предстают в "Сонетах". Мы видим их глазами Шекспира, а поэт видит, чувствует иначе, больше, глубже, тоньше, чем обыкновенные люди. В лирике особенно важен взгляд именно самого поэта, его видение и чувство. Поэтому больше всего "Сонеты" говорят нам не столько о тех лицах, которые возбудили эмоции автора, сколько о нем самом. Но мы совершили бы ошибку, поняв буквально все сказанное поэтом, связав это непосредственно с его биографией. Творчество поднимает и поэта над ним самим, каким он является в повседневной жизни. 06 этом лучше всех рассказал нам Пушкин ("Пока не требует поэта,.."; стихотворение "Поэт", 1827).
      Форма сонета была изобретена давным-давно, езде а XIII веке. Ее создали, вероятно, провансальские поэты, но свое классическое развитие сонет получил в Италии эпохи Возрождения.
      Эта форма была придумана тогда, когда считалось, что искусство поэта требует владения самыми сложными и трудными приемами стихосложения. Как мы знаем
      "Суровый Дант не презирал сонета,
      В нем жар любви Петрарка изливал...".
      И именно Петрарка поднял искусство писания сонетов на величайшую высоту.
      В сонете всегда 14 строк. Классическая итальянская форма сонета строится следующим образом: два четверостишия и два трехстишия с системой рифм: авва aва ccd ede или авав авав ccd eed. Сонет не допускает повторения слов (кроме союзов и предложных слов или артиклей). Первое четверостишие должно содержать экспозицию, то есть изложение темы, причем уже самая первая строка должна сразу вводить читателя в тему стихотворения. Во втором четверостишии дается дальнейшее развитие темы, иногда по принципу противопоставления. В трехстишиях дается решение темы, итог, вывод из размышлений автора.
      Трудность формы, строгость композиционных принципов увлекли поэтов эпохи Возрождения. В Англии сонет ввел Уайет. Но он долго оставался второстепенной по значению формой, пока пример Филиппа Сидни не увлек других поэтов, и тогда, в конце XVI века, сонет на короткое время занял первенствующее место в лирике.
      Сначала поэты следовали итальянской схеме построения сонета, затем выработалась своя система композиции сонета. Английская его форма состоит из трех четверостиший и заключительного двустишия (куплета). Принятый порядок рифм: авав cdcd efef gg. Эта система является более простой по сравнению с итальянской схемой Петрарки. Так как ею пользовался Шекспир, то она получила название шекспировской.
      Как и в классическом итальянском сонете, каждое стихотворение посвящено одной теме. Как правило. Шекспир следует обычной схеме: первое четверостишие содержит изложение темы, второе - ее развитие, третье - подводит к развязке, и заключительное двустишие в афористической лаконичной форме выражает итог. Иногда это вывод из сказанного выше, иногда, наоборот, неожиданное противопоставление всему, о чем - говорилось раньше, и, наконец, в некоторых случаях просто заключение, уступающее в выразительности предшествующим четверостишиям; мысль как бы затихает, успокаивается.
      В ряде случаев Шекспир нарушает этот принцип композиции. Некоторые сонеты представляют собой последовательное от начала до конца развитие одной темы посредством множества образов и сравнений, иллюстрирующих главную мысль.
      Рассматривая "Сонеты" Шекспира, необходимо прежде всего точно представлять себе требования композиции, которым должен был подчинять свое воображение поэт. И, чтобы оценить это искусство, надо научиться видеть, как он умел подчинять эту жесткую схему своему замыслу, идее. Вчитываясь в "Сонеты", можно видеть, как Шекспир все более овладевал этой сложной формой. В некоторых, особенно начальных сонетах еще чувствуется скованность поэта; форма как бы тянет его за собой. Постепенно Шекспир достигает той свободы владения формой, когда ни сам он, ни мы уже не ощущаем ее стеснительных рамок, и тогда оказывается, что в 14 строк можно вместить целый мир, огромное драматическое содержание, бездну чувств, мыслей и страстей.
      До сих пор мы говорили о внешней стороне сонета. Обратимся теперь к тому, что составляет его внутреннюю форму.
      Как уже сказано, в каждом сонете развивается лишь одна тема. Оригинальность поэта отнюдь не в том, чтобы придумать ее. Ко времени Шекспира сонетная поэзия, да и лирика вообще были так богаты, что все возможные темы получили выражение в стихах поэтов. Уже Петрарка, родоначальник поэзии эпохи Возрождения и отец всей новой европейской лирики, - в своих сонетах и канцонах исчерпал весь запас тем, посвященных душевной жизни человека, особенно чувству любви.
      Каждый поэт той эпохи, писавший лирические стихотворения, и в частности сонеты, знал, что поразить новизной сюжета он не может. Выход был один: найти новые выразительные средства, новые образы и сравнения, для того чтобы всем известное зазвучало по-новому. К этому и стремились поэты эпохи Возрождения, и в числе их Шекспир.
      Еще Петрарка определил основу внутренней формы сонета, его образной системы. В основе ее лежало сравнение. Для каждой темы поэт находил свой образ или целую цепь их. Чем неожиданнее было уподобление, тем выше оно ценилось. Сравнение доводилось нередко до крайней степени гиперболизма. Но поэты не боялись преувеличений.
      Содержание сонета составляет чувство или настроение, вызванное каким-нибудь фактом. Самый факт лишь глухо упоминается, дается намеком, а иногда у сонета и вовсе отсутствует непосредственный повод. В таких случаях стихотворение служит выражением настроения, владеющего поэтом. Главное - в выражении эмоций, в нахождении слов и образов, которые не только передадут душевное состояние лирического героя, но и заразят этим настроением читателя.
      Сложность поэтической образности сонетов отражает стремление выразить всю сложность самой жизни, и в первую очередь душевного мира человека. Мы уже видели, что в поэмах частные случаи служили поводом для широких обобщений, касавшихся всей жизни. То же самое и в сонетах. Иногда кажется, что речь идет о каком-то чисто личном, мимолетном настроении, но поэт непременно связывает его с чем-то большим, находящимся вне его. Через образы и сравнения утверждается идея мирового единства. То, что происходит в душе одного человека, оказывается связанным со всем состоянием мира. В драмах Шекспира и особенно в его трагедиях мы сталкиваемся с таким же сочетанием частного и общего.
      Поэты Возрождения, и особенно Шекспир, очень остро ощущали противоречия жизни. Они видели их и во внешнем мире и в душе человека. "Сонеты" раскрывают перед нами диалектику душевных переживаний, связанных с любовью, и это чувство оказывается не только источником высочайших радостей, но и причиной тягчайших мук.
      Ощущение богатства жизни, ее многогранности и противоречий не приводило Шекспира к распылению картины жизни на отдельные импрессионистические зарисовки. Может быть, самая удивительная черта его сонетов - это то, что, как ни ограничены возможности этой малой формы самим размером, даже мгновенное переживание оказывается связанным со всем миром, в котором живет поэт.
      Сонеты сложились в единый цикл, но единство здесь не столько сюжетное, сколько идейно-эмоциональное. Оно определяется личностью их лирического героя - того, от чьего имени написаны все эти стихи.
      В сонетах Шекспира есть внутренняя двойственность. Лирический герой один, но подчас очень различна форма, посредством которой выражается его душевный мир. В одних стихотворениях заметно подчинение господствовавшей традиции, в других - отрицание ее. Идеальное и реальное сосуществуют в сонетах Шекспира в сложном сочетании, как и в его драматургии. Шекспир предстает здесь то как поэт, отдающий долг возвышенной и иллюзорной романтике аристократической поэзии, то как поэт-реалист, вкладывающий в традиционную форму сонета глубоко жизненное содержание, которое требует и образов, далеких от галантности и мадригальной изящности.
      Хотя в "Сонетах" Шекспира много реального, нельзя сказать, что здесь он предстает исключительно как поэт-реалист. Борьба реального с идеальным здесь не увенчалась полным торжеством реального. Поэтому место "Сонетов" где-то среди таких произведений, как "Бесплодные усилия любви", "Сон в летнюю ночь". "Ромео и Джульетта", и лишь отдельные, вероятно, более поздние сонеты перекликаются с "Гамлетом" и "Антонием и Клеопатрой".
      Двойственность "Сонетов" заключается также и в том, что некоторые из них явно представляют собой литературные упражнения, тогда как другие проникнуты несомненным живым чувством. В одних случаях заметно, что поэт занят подысканием образов похитрее, тогда как в других и сам он и мы, его читатели, охвачены страстью подлинного переживания. Но даже и в тех случаях, когда искренность поэта несомненна, не следует преувеличивать значения личных мотивов. Их Шекспир также всегда стремится поднять на высоту поэтического обобщения.
      Личное Шекспир выражает в традиционной поэтической форме, подчиняющейся разнообразным условностям, и, для того чтобы понять в полной мере содержание "Сонетов", необходимо иметь в виду эти условности.
      Поскольку порядок, в котором дошли до нас "Сонеты", несколько перепутан, содержание их яснее всего раскрывается, если сгруппировать стихотворения по тематическим признакам. В целом они распадаются на две большие группы: первые 126 сонетов посвящены другу, сонеты 127-154 - Смуглой даме.
      Сонетов, посвященных другу, гораздо больше, чем стихов о возлюбленной. Уже это отличает цикл Шекспира от всех других сонетных циклов не только в английской, но и во всей европейской поэзии эпохи Возрождения.
      Итальянские гуманисты, разрабатывая новую философию, взяли себе в учители древнегреческого философа Платона. Из его учения они извлекли понятие о любви как высшем чувстве, доступном человеку. В отличие от средневековой философии, учившей, что человек - сосуд всяких мерзостей, от которых он освобождается только тогда, когда его душа покидает бренную телесную оболочку, гуманисты провозгласили человека прекраснейшим существом вселенной. Именно красота и совершенство человека и побудили их выдвинуть идею, что человек достоин самой большой любви, той любви, которую раньше считали возможной только по отношению к богу.
      Гуманисты-неоплатоники видели в любви не столько форму взаимоотношений между лицами разного пола, сколько истинно человеческую форму отношений людей друг к другу вообще. Дружбу между мужчинами они считали столь же высоким проявлением человечности, как и любовь к женщине. Более того, именно потому, что любовь мужчины к мужчине нормально лишена сексуальности, такое проявление любви считалось более высоким, ибо в дружбе проявляется чистота чувств, их незамутненность физическим влечением. Дружба основана на чисто духовном чувстве.
      Если сопоставить цикл сонетов, посвященных другу, с теми, которые посвящены возлюбленной, именно это и обнаружится. В том-то и дело, что отношение поэта к другу является духовным, тогда как страсть, возбуждаемая возлюбленной, двойственна по своей природе. В ней духовное сплетается с чувственным.
      "Сонеты" Шекспира - вдохновенный гимн дружбе. Если уж говорить о том, как проявился гуманизм в этих стихотворениях, то он состоит именно в безгранично высоком понимании дружбы.
      Однако и дружба не лишена некоторого чувственного элемента. Красота друга всегда волнует поэта, который изощряется в поисках образов для описания ее. Но здесь внешнее и телесное служит отблеском того духовного, что есть в человеке.
      Шекспир отнюдь не был одинок в таком понимании дружбы. Сохранилось письмо великого гуманиста эпохи Возрождения Эразма Роттердамского, который описывал Ульриху фон Гуттену внешность и характер Томаса Мора. Уж на что сухим человеком был Эразм, но и он, этот прославленный скептик и насмешник, писал о Томасе Море с искренним восхищением. Не только нравственные качества автора "Утопии", но и внешность его вызывала любовное восхищение Эразма, который не забыл упомянуть и белизну кожи Томаса Мора, и цвет и блеск его глаз. Французский гуманист Мишель Монтень питал полную восхищения дружбу к Этьену де ла Боэси и писал о нем с энтузиазмом влюбленного.
      Прославление друга, таким образом, представляет собой перенесение Шекспиром в поэзию мотивов, которые уже встречались в гуманистической литературе.
      Преклонение перед красотой и величием человека составляет важнейшую черту гуманистического мировоззрения эпохи Возрождения. Для Шекспира, как и для других гуманистов, то был отнюдь не абстрактный идеал. Они искали и находили его живое конкретное воплощение в людях. Юный друг и был для автора "Сонетов" идеалом прекрасного человека.
      Напомним, что и в драмах Шекспира также получил отражение этот культ дружбы, например: в "Двух веронцах", "Бесплодных усилиях любви", в "Ромео и Джульетте", "Юлии Цезаре" и в "Гамлете". Вернемся, однако, к "Сонетам".
      Стихи, посвященные другу, имеют несколько тем. Первые 19 сонетов на все лады толкуют об одном и том же: друг должен жениться для того, чтобы его красота ожила в потомках. Простейший бытовой факт поднимается здесь Шекспиром на философскую высоту. Через всю группу сонетов проходит противопоставление бренности Красоты и неумолимости Времени. Время воплощает тот закон природы, согласно которому все рождающееся расцветает, а затем обречено на увядание и смерть. Здесь перед нами обнаруживается оптимистический взгляд на жизненный процесс. Время может уничтожить одно существо, но жизнь будет продолжаться. Поэт и взывает к другу выполнить закон жизни, победить Время, ставив после себя сына, который унаследует его красоту. И есть еще одно средство борьбы с Временем. Его дает искусство. Оно также обеспечивает человеку бессмертие. Свою задачу поэт и видит в том, чтобы в стихах оставить потомству облик того человеческого совершенства, какое являл его прекрасный друг.
      Платонический характер дружбы особенно вырисовывается в той группе сонетов, которые посвящены разлуке (24, 44-47, 50, 51). Не тело, а душа тоскует об отсутствующем друге, и память вызывает перед мысленным взором поэта его прекрасный лик:
      "Усердным взором сердца и ума
      Во тьме тебя ищу, лишенный зренья.
      И кажется великолепной тьма,
      Когда в нее ты входишь светлой тенью" (27).
      В этой группе сонетов чувство проявляет себя с такой силой, что даже в отсутствии друг постоянно остается живой реальностью для поэта (47).
      Если вначале друг изображался как воплощение всех совершенств, то, начиная с 33-го по 96-й сонет, его светлый облик омрачается. Это выражено символически:
      "Подкралась туча хмурая, слепая..." (33).
      Какие же тучи омрачили эту дружбу? Об этом мы узнаем из сонета 41.
      "Беспечные обиды юных лет,
      Что ты наносишь мне, не зная сам,
      Когда меня в твоем сознанье нет,
      К лицу твоим летам, твоим чертам.
      Приветливый, - ты лестью окружен,
      Хорош собой, - соблазну ты открыт.
      А перед лаской искушенных жен
      Сын женщины едва ли устоит.
      Но жалко, что в избытке юных сил
      Меня не обошел ты стороной
      И тех сердечных уз не пощадил,
      Где должен был нарушить долг двойной.
      Неверную своей красой пленя.
      Ты дважды правду отнял у меня".
      Мы не будем следить за всеми перипетиями отношений между другом и поэтом. Первый пыл дружбы сменился горечью разочарования, наступило временное охлаждение. Но чувство любви в конце концов все же победило.
      Поэт прощает другу даже то, что он отнял у него возлюбленную. Для него тяжелее лишиться его дружбы, чем ее любви:
      "Тебе, мой друг, не ставлю я в вину,
      Что ты владеешь тем. чем я владею.
      Нет, я в одном тебя лишь упрекну,
      Что пренебрег любовью ты моею" (40).
      Этот мотив заставляет вспомнить эпизод финала "Двух Воронцов", где Валентин проявил готовность уступить Протею свою возлюбленную. В пьесе это кажется странным и неоправданным. Но, читая "Сонеты", в которых изображается аналогичная ситуация, можно понять этот загадочный эпизод "Двух веронцев".
      В сонете 144 поэт пишет:
      "На радость и печаль, по воле Рока,
      Два друга, две любви владеют мной:
      Мужчина светлокудрый, светлоокий
      И женщина, в чьих взорах мрак ночной".
      Этой женщине посвящена заключительная группа сонетов, начиная со 127-го по 152-й. Если друг изображен как существо идеальное, то подруга поэта показана как вполне земная:
      "Ее глаза на звезды не похожи,
      Нельзя уста кораллами назвать,
      Не белоснежна плеч открытых кожа,
      И черной проволокой вьется прядь..." (130).
      Этот сонет полон выпадов против идеализации женщины в лирике эпохи Возрождения. Штампованным признакам красоты Шекспир противопоставляет реальный женский образ, и если ею возлюбленная отнюдь не идеальна, то в этом сонете он не предъявляет ей никаких упреков за то, что она обыкновенная женщина. Но из Других сонетов мы узнаем, что возлюбленная "прихоти полна" (131), что она терзает его и друга "прихотью измен" (133), и горечь охватывает его, когда он вынужден спросить себя:
      "Как сердцу моему проезжий двор
      Казаться мог усадьбою счастливой?" (137).
      И все же поэт продолжает ее любить:
      "Мои глаза в тебя не влюблены,
      Они твои пороки видят ясно.
      А сердце ни одной твоей вины
      Не видит и с глазами не согласно" (141).
      Чувство поэта становится крайне сложным. Смуглянка неудержимо влечет его к себе. Даже убедившись в ее неверности, он сохраняет привязанность к ней. В их отношениях воцаряется ложь:
      "Я лгу тебе, ты лжешь невольно мне,
      И, кажется, довольны мы вполне!" (138).
      Какой контраст между чувствами к другу и к возлюбленной. Там даже боль и горечь светлы, здесь обиды становятся непереносимыми и любовь превращается в сплошную муку:
      "Любовь - недуг. Моя душа больна
      Томительной, неутолимой жаждой.
      Того же яда требует она,
      Который отравил ее однажды" (147).
      Мало того, что Смуглая дама перевернула всю душу поэта, она отравила также сердце друга. Виной всему чувственность. Она отуманивает разум и лишает способности видеть людей и мир в их истинном свете:
      "Любовь слепа и нас лишает глаз.
      Не вижу я того, что вижу ясно.
      Я видел красоту, но каждый раз
      Понять не мог - что дурно, что прекрасно" (137).
      Трудно сказать, каков итог всей этой лирической истории. Если бы можно было быть уверенным в том, что расположение сонетов отвечает хронологии событий, то вывод получился бы трагический, потому что завершается весь цикл проклятиями той любви, которая принижает человека, заставляет мириться с ложью и самого быть лживым. Этого не меняют и два заключительных сонета (153 и 154), написанные в традиционной манере обыгрывания мифологического образа бога любви Купидона. Но можно думать, что история со Смуглой дамой вторглась где-то в середине истории дружбы (см. 41, 42), и тогда итога следует искать где-то между 97-м и 126-м сонетами. Может быть, его следует искать в сонете 109:
      "Ты - мой приют, дарованный судьбой.
      Я уходил и приходил обратно
      Таким, как был, и приносил с собой
      Живую воду, что смывает пятна".
      Любовь к другу такова, что она "не знает убыли и тлена" (116).
      Чувственная любовь, вторгшаяся в идеальные отношения между поэтом и другом, обоим принесла обиды, боль и разочарования. Прибежищем от перенесенных страданий является возобновление дружбы, которую испытания сделали еще прочнее. Страдание обогащает душу человека, делает ее более восприимчивой к переживаниям других. Поэт теперь лучше может понять друга, и. может быть. тот тоже по-иному посмотрит теперь на него (120).
      Платоническая идея любви как чувства духовного одерживает в "Советах" Шекспира полную победу. В свете этого становится очевидной нелепость некоторых биографических предположений, ибо спор здесь идет не между двумя формами чувственной любви, а между любовью чувственной и духовной. И, как мы видим, торжество достается второй.