Утром, как только солнце согнало ночной иней, пришельцы с Земли открыли свой лагерь. На высоком бамбуковом удилище заиграл в синем небе красный советский флаг.
      После завтрака Лукин и Кедров отправилась на разведку. Они шли вооруженные, с заступами, кинокамерой, радиотелефоном; рюкзаки были набиты множеством необходимых для похода вещей. Пески начинались сейчас же за посадочной площадкой. Тут и там пучками торчал колючий кустарник, словно вырезанный из жести.
      Километра через полтора начали попадаться отдельные деревья, и скоро путешественники шли в сером кривом лесу. Марсианский лес не давал тени. Плакучие ветви, как змеи, были покрыты синеватыми чешуйками, издали ветви казались голыми. Ни шелеста листвы, ни пения птиц — это был немой лес. Низкорослые деревья далеко отстояли друг от друга, и заблудиться в таком лесу было трудно. Впрочем, он скоро кончался.
      За лесом опять открылась песчаная равнина с холмом посередине. На вершине его темнел одинокий пик. Лукин и Кедров шли молча, вглядываясь и запоминая
      — Зловещий лес! — сказал наконец Лукин.
 

Слева и справа громоздились странные машины, обросшие желтым плюшем пыли.

      — Здесь все так странно! — ответил Кедров. — Эта тишина… Пустыня…
      И опять они шли молча, время от времени поправляя на ходу свое снаряжение.
      — А жарко становится… — проговорил Кедров. — В сапогах у меня песок…
      — Но смотрите, — обернулся Лукин, — мы нагружены, а оставляем в песке совсем неглубокие следы! Вот что значит, уменьшение тяжести вдвое.
      По дороге они набрели на водоем, обросший колючками. Ничто не оживляло его спокойной поверхности, затянутое ржавой пленкой. Лукин набрал в бутылку красноватой воды, попробовал и сплюнул.
      — Горькая соль, — сказал он, — хуже английской!
      Когда они поднялись на холм, то, что издали было принято ими за пик, оказалось огромной статуей. Наполовину занесенная оранжевым песком, она возвышалась перед ними, крылатая и загадочная. У нее было два лица, обращенные в разные стороны. Странные, нечеловеческие лица, нависшие лбы и невидящий взгляд устремленных вдаль совиных глаз! Удивленные до крайности, Лукин и Кедров стояли как вкопанные, молча взирая на это чудо среди пустыни. Одно лицо статуя казалось юным, другое пересекали суровые морщины. Острые крылья вздымались за плечами, в каменных глазницах лежал песок.
      — Что это? — проговорил Лукин. — Что это может быть? Неужели марсиане такие?
      Закинув головы, они медленно обошли статую. Кедров перевесил кинокамеру на грудь, взялся за ручку.
      — Вероятно, — сказал он, — сделана она марсианами, но по их ли образу и подобию, сказать трудно.
      — А что, если марсиане такие огромные? — воскликнул Лукин. Он сам был большой и любил все большое. — Во всяком случае, в какой-то мере эта статуя должна их напоминать. Вспомните сфинксов: наполовину они люди.
      — Может быть, это какой-нибудь марсианский бог — двуликий, как Янус, и крылатый, как Хронос?
      Так они стояли, разглядывая статую и перебрасываясь редкими фразами. Лукин посмотрел на часы.
      Они спустились с холма, даже позабыв вытрясти песок из сапог.
      Солнце пекло все яростнее, песок горел, слепил, но тени не было. Путешественники шли, нахлобучив шлемы на глаза. Не успели они пройти полкилометра, как Кедров схватил Лунина за рюкзак:
      — Смотрите, смотрите, Иван Лукич! — и показал вперед.
      Из песка торчала рука, рука скелета, со сжатыми в кулак костяшками пальцев, как будто тот, кто был погребен в сыпучем море, погибая, последним усилием хотел схватить воздух. Лукин остановился.
      — Откопаем! — сказал он, отстегивая от ремня заступ. — Вот видите, одно идет за другим: после статуи эта рука. Что мы еще найдем на Марсе?
      Сняв все свое снаряжение и раздевшись до пояса, они взялись за заступы. В такт их работе у ног путешественников сгибались и выпрямлялись короткие фиолетовые тени. Постепенно из песка выступил черный, похожий на ладью остов, металлический, из палых изогнутых трубок и, по-видимому, очень легкий. С левого борта выдавалась широкая плоскость.
      — Похоже на летательный снаряд, — проговорил Кедров, опираясь на заступ.
      Лукин продолжал работать и вдруг закричал:
      — Марсианин!
      Песок, осыпаясь, открыл наконец маленький, жалкий скелет с огромным черепом и птичьей грудью. Он лежал, скорчившись на дне снаряда, вытянув кверху сжатую в кулак руку.
      С минуту они рассматривали его, потом Кедров проговорил:
      — Почему он такой маленький?
      — А череп, смотрите, какой мощный череп, вдвое больше нашего!
      — Может быть, это ребенок?
      — Не думаю, скелет окостенел полностью, швы черепа срослись плотно. Потом, смотрите, строение скелета очень напоминает ту статую.
      — Возможно, он потерпел аварию?
      — Но все кости целы. Тут что-то другое…
      — Что мы с ним будем делать? — спросил Кедров.
      — Покажем его завтра Малютину. Что он скажет? В свое время он занимался археологией.
      Несмотря на зной и усиленную работу, полуобнаженные тела путешественников были сухи. Закрыв скелет куском прорезиненной ткани, они сделали небольшой привал и затем отравились дальше.
      По песку идти друг за другом, след в след было легче. Впереди шел Лукин. Солнце жгло, двигались они тихо и, чтобы не глотать пыли, соблюдали между собой довольно большую дистанцию.
      Неожиданно Лукин пошатнулся и стал быстро погружаться в песок. Даже не вскрикнув, он взмахнул руками и исчез.
      «Зыбучие пески! — со страхом подумал Кедров, делая шаг вперед н останавливаясь. Он рисковал уйти в зыбучую трясину, тогда ни о какой помощи не могло быть и речи. — Вызвать Малютина? Но телефон у Лукина… Что делать?» — лихорадочно соображал он, ложась на песок и осторожно подползая к тому месту, где скрылся Лукин.
      Он не находил этого места. Казалось, пески сомкнулись и навсегда похоронили начальника первой экспедиции на Марс, изобретателя гелиолина.
      — Иван Лукич! — закричал Кедров, но крик прозвучал слабо и ответа не было.
      Приподнявшись на руках, он тщетно всматривался в оранжевые волны и снова полз, пока перед ним не открылся темный провал. Недоумевая, он осветил его фонарем. Глубоко в провале, на куче песка сидел Лукин, раскачиваясь из стороны в сторону, тер спину. Он кряхтел от боли.
      — Иван Лукич! — радостно вскричал Кедров. — Я думал, вас и в живых нет!
      — Кой черт! — откликнулся Лукин. — Я только провалился. Всю спину расшиб. Дьявольская дыра!
      Он провалился на лестницу, которую затянули ползучие растения, а сверху их занесло песком. Пересчитав боками и спиной несколько каменных ступенек, он задержался на площадке. Рюкзак спас его позвоночник.
      — Послушайте, — позвал Лукин из ямы, — идите сюда. Посмотрим, куда ведет эта лестница среди пустыни.
      Кедров спустился к нему и помог встать. Лукин прихрамывал. Они зажгли фонари. Два ослепительных луча света поползли по ступенькам. Лестница скоро кончилась. Перед ними был высокий, погруженный в кромешную тьму зал. Справа и слева, открывая проход, громоздились странные машины, обросшие желтым плюшем пыли. Пришельцам с Земли они казались хаосом заломленных и распластанных рук и ног. Многочисленные трубы и трубки, подобно запутанной кровеносной системе, извиваясь, ползли и пропадали в этом хаосе.
      Лунин, и Кедров удивленно рассматривали нагромождение рычагов, суставов в труб, пытаясь найти в этом нагромождении какую-либо закономерность. Было похоже, что перед ними одна бесконечно сложная машина. Светя фонарями, путешественники прошли вперед, но дорогу преградил рухнувший свод; из песка и глиняных глыб торчали металлические балки, погнутые рычаги, исковерканные трубы.
      — Темно, а попробуем все-таки заснять, — сказал Лукин. — Поставим наши фонари так, чтобы осветить как можно ярче хотя бы отдельные детали. Вон те рычаги совсем похожи на человеческие руки…
      Закончив съемку, они собрались было подняться на поверхность, как вдруг услышали не то шорох, не то глубокий вздох. Лукин повернул фонарь. В углу по рухнувшему своду стекала тонкая струйка песка.
      — Нет, ничего, — сказал, он, прислушавшись, — идемте! Оставим здесь часть своей поклажи, чтобы не носить ее взад я вперед с собой: завтра мы пойдем с Малютиным этим же путем.
      Когда путешественники выбрались наконец на поверхность, солнце уже склонялось к закату. Они подвернули к лагерю. Чем ниже склонялось маленькое солнце, тем острее веял холодок. Нескоро в темнеющем небе они увидели красный флаг.
      Конец дня и вечер заняли рассказы и обсуждение виденного. Перед ужином Малютин сказал:
      — А знаете, я вам должен кое-что показать!
      Оглянувшись, точно боясь быть смешным, как вчера, Малютин вытащил из-под хвоста звездолета затянутую марлей банку, в которой вчера сидел мышонок. В банке, упираясь вывороченными лапами в стеклянные стенки, вытягивалась рогатая ящерица. В оранжевых складках ее кожи и полузакрытых глазах было что-то старческое.

      На следующий день, с рассветом, Лукин и Малютин направились к Мертвому городу. После вчерашнего падения Лукин прихрамывал, пока не разошелся. Ночной иней исчезал на глазах, становилось тепло. Довольно скоро, насколько это было возможно, двигаясь по песку, они проделали уже знакомый Лунину путь и поднялись на холм. Малютин со смешанным чувством удивления и недоверия долго рассматривал статую, время от времени переступая в сыпучем песке, как бы в поисках большей устойчивости, и наконец сказал:
      — Молодое лицо обращено на восток, старое — на запад. Длинные острые крылья указывают на быстроту полета. Но что все это может обозначать? Боюсь, что мы ничего не придумаем и двуликий крылатый бог останется для нас загадкой…
      Скелет марсианина заинтересовал Малютина еще больше. Склонившись над ним, он внимательно изучал весь костяк.
      — Я не антрополог, — сказал он, снимая очки и присаживаясь на край лодки, на дне которой лежал скелет, — но, даже не будучи антропологом, можно утверждать, что с человеческим скелетом он имеет лишь общее сходство и резко разнится в важнейших своих частях. Поглядите: череп, острая грудь, непропорционально длинные кисти, отсутствие хвостовых позвонков… У человека от его предков, хвостатых обезьян, сохранилось по четыре-пять копчиковых позвонков, у марсианина их нет. Черепная коробка необыкновенно велика. По весу их мозг может быть вдвое тяжелее нашего. И смотрите, — воскликнул он, опускаясь перед скелетом на корточки, — на ногах у них только по четыре пальца, наш мизинец отсутствует!.. Какие же выводы можно сделать из всего этого? — продолжал Малютин, тихо пересыпая красный песок из одной ладони в другую. — Да пока никаких, мы только начинаем наблюдать, но думается, что на Марсе все в прошлом…
      — А как давно, по-вашему, погиб этот марсианин? — спросил Лунин.
      — В таком сухом воздухе и песке он мог пролежать тысячелетия, но, может быть, это было и не так давно. Сказать трудно.
      Осмотр машинного зала не дал ничего нового. Но оставленный здесь вчера рюкзак был растерзан в клочья. На том месте, где его положил Кедров, виднелись странные звездообразные следы, инструменты были затоптаны, продовольствие исчезло. Лукин вытащил из песка кедровский ножик. Костяной черенок покрывали частые, похожие на булавочные уколы зазубрины.
 

Скелет сидел, уронив череп на стол, вытянув вперед руки…

      — Значит, на Марсе существует не видимая и не знаемая нами жизнь, — сказал Лукин оглядываясь. — Надо быть осторожней…
      С чувством невольного страха, выбравшись на поверхность, они направились к развалинам. Местность стала понижаться, растительность становилась разнообразнее, кое-где в высыхающих водоемах поблескивала вода, однако ни рек, ни ручьев не встречалось. Наконец над кустарником выросла полуразрушенная башня. Они вышли в открытое место, и перед ними раскрылась унылая панорама.
      Разбросанные на большом расстоянии друг от друга, полузанесенные песком, одиноко вставали обломки стен. По уступам гнездился чахлый кустарник и склонялся под ветром. Всюду было запустение и смерть. Одна башня сохранила треугольное основание, но вершина ее обрушилась, и в синем небе четко вырисовывались черные ребра каркаса, с которых, как водоросли, печально свисали бурые космы растений.
      — Ничего, ничего не осталось, — после долгого молчания сказал Лукин, — все похоронили пески… — и медленно двинулся вперед.
      Они бродили среди руин, останавливаясь и рассматривая огромные каменные глыбы.
      — Попытаемся проникнуть в башню! — сказал Малютин, опуская к ногам кинокамеру и рюкзак. — Вон та щель вверху, должно быть, осталась от засыпанного входа.
      Подняв облако красной пыли, они около часа усиленно работали заступами, пока не прорыли узкой лазейки. Лукин зажег фонарь, вынул карманный пулемет и с трудом пролез в нее первый. Малютин последовал за ним. Под струями осыпающегося песка они протиснулись в темное сводчатое помещение с широкой дверью в нише. Дверь была заперта, они открыли ее заступами. Перед ними открылся длинный покатый коридор с черными провалами боковых входов.
      — Куда? — спросил Малютин.
      — Прямо! — решил Лукин.
      Пройдя опускавшийся под уклон коридор, они оказались в квадратном зале. Он был пуст, без окон, шаги ложились неслышно. Пахло сухим песком. Лукин посветил, увидел под ногами серые плитки, перевел луч фонаря, подошел к стене, покрытой черными прямоугольниками, постучал согнутым пальцем — звук был гулкий.
      — Светите! — сказал он Малютину, тщательно исследуя каждый прямоугольник.
      Неожиданно один из них открылся так, как открывается дверца шкафа. Вверх и вниз уходили круглые золотые цилиндры, подобные ступенькам отвесно поставленной лестницы. Оси цилиндров покоились в боковых гнездах; слева над каждым гнездом они увидели загадочные красные знаки — ромбы, эллипсы, ломаные.
      Лукин протянул руку — цилиндры легко вынимались. Он вынул один, постучал, встряхнул; из цилиндра выскользнул синеватый рулон. Малютин поймал его на лету. развернул перед фонарем широкую ленту. По ленте цепочкой тянулись такие же геометрические знаки. Лукин смотрел через его плечо.
      — Книги! — воскликнул Малютин. — Марсианские книги! — и поспешно стал совать в свой рюкзак один цилиндр за другим. — Вот находка! Кто бы мог подумать… — бормотал он. — А эти цилиндры, как те мембраны, в которых римляне хранили свои свитки.
      — Да, очевидно, мы попали в книгохранилище, — согласился Лукин.
      Его поразила необычайная легкость марсианских свитков и золотых футляров, в которые они были заключены.
      — Если бы, — сказал он, — цилиндры были тяжелее, я бы сказал, что они действительно золотые… Но не набирайте так много, — обернулся он к Малютину.
      Все стены библиотеки закрывали черные прямоугольники свиткохранилищ. Среди них путешественники разглядели наглухо закрытую, едва заметную дверь. Она не поддалась их соединенным усилиям. Тогда Лукин снова пустил в ход свой заступ, и в гулкую тишину посыпались частые удары.
      — Это не дерево! — заметил Лукин, рубя с плеча. На пол летели звонкие осколки.
      Одна половина двери покачнулась, помедлила и с треском рухнула в темный провал соседнего покоя. За ней открылось нагромождение странных предметов, напоминавших мебель.
      — Баррикады! — удивился Лукин. — Кому понадобились здесь баррикады? Держите фонари! — сказал он Малютину и быстро расчистил заступом проход.
      Два белых широких луча света, то скрещиваясь, то расходясь, ударили в мрак.
 

Малютин развернул перед фонарем широкую ленту с цепочкой геометрических знаков.

      Из кромешной тьмы то там, то здесь выступали колонна, ниша с круглым шаром, уступ карниза. В каждой из архитектурных деталей по-особому были нарушены привычные человеческому глазу соотношения. Это не было некрасиво, но казалось чужим и странным, как будто они смотрели сквозь невидимое стекло, чуть искажавшее привычные предметы.
      Они стояли в огромном овальном зале, в одном из фокусов которого возвышалась статуя двуликого крылатого бога, в другом — колонна, увенчанная голубоватым мерцающим шаром. Прозрачный потолок зала сверху был занесен песком; в одном месте, где потолок обвалился, песок образовал на полу высокий холм. В нишах по стенам круглились испещренные цветными пятнами шары, их было девять.
      — Планеты! — поразился Малютин. — Смотрите!.. Это планеты, а в фокусе зала Солнце и опять этот бог…
      Сейчас он был виден с головы до ног, сверкал в лучах фонарей. Он весь казался воплощением стремительного полета.
      Малютин перевел световой луч на голубой шар с зелеными и желтыми пятнами.
      — Вот наша Земля! — сказал он, подходя к нише и осторожно касаясь шара.
      К их удивлению, шар качнулся и стал тихо поворачиваться на невидимой оси. В изображении марсиан Земля сохраняла знакомые очертания материков и океанов, но у северо-западного берега Африки, покрывая собой Канарские острова и остров Мадейру, лежал большой незнакомый остров, далеко вдаваясь в океан.
      — Атлантида! — почти беззвучно проговорил Малютин. — Это Атлантида!..
      Лукин взглянул на своего спутника и одним движением руки остановил вращение глобуса. Теперь два луча, сливаясь, освещали изгибы береговой линии, рельефные выступы прибрежных гор.
      Да, это была легендарная Атлантида. Марсианские астрономы видели этот исчезнувший остров задолго до того, как он погрузился в океан. Земная легенда становилась действительностью на другой планете.
      — Знаете, — сказал наконец Малютин, вынимая записную книжку и карандаш, — заснимем и зарисуем все это. И вы и я. Так будет вернее. Как бы мне хотелось увезти этот глобус с собой, но ведь он в два обхвата! — И, как будто обращаясь к каким-то невидимым противникам, блеснув в полумраке очками, Малютин продолжал: — Вот вам свидетельство того, что Атлантида существовала, — ее точные очертания и положение. Это — во-первых. А во-вторых, бесспорно, что более семи тысяч лет назад марсиане уже обладали совершенными астрономическими инструментами…
      Лукин вслушивался в его слова, быстро набрасывая в записной книжке северо-западное побережье Африки и около него впервые увиденный остров.
      — Более семи тысяч лет назад! — Тут Малютин поднял палец и выронил карандаш. — Это бесспорно… — сказал он, нагибаясь и шаря на полу около себя, но карандаша не было. Он повернулся, световой луч его фонаря, описав почти полный круг, заиграл на белых костях скелета.
      — Марсианин! — воскликнули оба одновременно.
      Скелет сидел, уронив голый череп на подобие низкого стола, вытянув вперед руки, на плечах его висели бурые лохмотья истлевшей одежды.
      Он был совсем близко от Малютина, рядом с нишей Земли, и только из-за темноты они до сих пор его не заметили.
 

Они мчались, припадая и переваливаясь, похожие не то на гигантских лягушек, не то на барсуков.

      — Вот кто забаррикадировал дверь этого зала! — сказал Лукин. — Но зачем?
      — А ведь он мало похож на скелет того марсианина, который мы только что видели, — заметил Малютин. — Он крупнее, череп меньше. Если бы мы были не на Марсе, я бы сказал, что это человеческий скелет…
      — Постойте, — перебил Лукин. — Что это под ним?
      Действительно, сквозь желтые ребра грудной клетки, лежавшей на столе, что-то просвечивало. Может быть, это были такие же лохмотья истлевшей одежды. Лукин осторожно коснулся скелета; он рассыпался с тихим шумом, череп, как бильярдный шар, откатился в сторону и, оскалившись, уставился в темноту пустыми глазницами. Тогда, сдвинув кости, они увидели синеватый, покрытый ржавыми пятнами, полуразвернутый свиток. Он был из такой же бумаги или ткани, как и марсианские книги, но отличался от них тем, что был написан на два столбца: справа шли уже виденные ими геометрические знаки и обрывались в самом начале, слева сплошной полосой шла мало на них похожая клинопись.
      Малютин наклонился, рассматривая свиток. Лукин видел, как он неожиданно покраснел, все лицо его покрылось капельками пота, а лохматая голова все ниже и ниже склонялась над свитком.
      — Что с вами? — спросил Лукин.
      — Это человек! — негромко сказал Малютин, выпрямляясь и строго смотря сквозь очки на Лунина.
      — Человек?
      — Человек. Атлант. Начало этого манускрипта написано на двух языках — на языке атлантов и на языке марсиан, дальше — только на языке атлантов.
      — Но позвольте… — недоверчиво начал Лукин и вздрогнул от неожиданности: за его спиной раздался резкий звонок радиотелефона.
      Это Кедров беспокоился их долгим отсутствием. Быстро переговорив, Лукин выключил радиотелефон и снова обратился к Малютину:
      — Погодите! Как это может быть? Если это, — он указал на рассыпавшийся скелет, — если это человек, то как он сюда попал?
      — Не знаю. Я думаю, мы все узнаем, прочитав манускрипт.
      — А откуда вам известен язык атлантов? Впрочем, постойте: вы участвовали в экспедиции, которая обнаружила ливийский папирус, он дал ключ к языку атлантов…
      — Совершенно верно! — ответил Малютин, бережно разглаживая манускрипт. — Беда в том, что я давно забросил археологию и многое перезабыл. Все же полагаю, что сумею если не полностью расшифровать манускрипт, то по крайней мере понять его содержание. Во всяком случае, на Земле его переведут точно.
      — Все так невероятно, необыкновенно… — еще колеблясь и не доверяя, сказал Лунин. — А впрочем, разве обыкновенно то, что мы на Марсе? Я уже не могу больше удивляться, предел удивления далеко позади… Но сколько времени вам потребуется чтобы разобрать содержание манускрипта? Он может объяснить многое…
      — Трудно сказать… Вероятно, несколько дней.
      — Досадно! — сказал Лукин. — Досадно! По графику мы должны вылететь завтра. С каждым часом Земля все дальше уходит от Марса. — Он взглянул на хронометр. — А теперь пора возвращаться в лагерь. Скоро будет смеркаться.
      Они быстро собрались и, миновав покатый коридор, закрыли за собой дверь, засыпали вход в башню песком. До лагеря они почти бежали, унося с собой завернутые в прорезиненную ткань скелеты марсианина и атланта. Малютин прижимал к груди манускрипт, бережно заключенный в один из золотых цилиндров. Лунин, едва двинувшись в путь, включил радиотелефон и, не сбавляя шагу, заказал Кедрову ужин, описав ему в общих чертах сегодняшние находки.
      Спускались сумерки. С востока и запада поднимались навстречу друг другу две маленькие багровые луны, веял острый холодок, всюду была печаль и тишина. Малютин задыхался от быстрой ходьбы и отставал, удобнее прилаживая свое снаряжение. На одной из таких остановок, обернувшись, он увидел две странные тени, быстро приближавшиеся к нему по сумеречной пустыне… Они мчались, припадая и переваливаясь, и издали показались ему похожими не то на гигантских лягушек, не то на барсуков. Он не мог понять, что это такое, но ему стало не по себе, и он окликнул ушедшего вперед Лукина.
      Клубами вздымая тонкий песок, Лукин пробежал мимо него, прямо навстречу этим полулягушкам, полубарсукам. Малютин видел, как из его карманного пулемета сверкнула дугообразная молния, но еще до этого странные животные стремительно повернули и пропали за небольшим холмиком.
      — Что это? — спросил он запыхавшегося Лукина. — Мне даже показалось, что у них птичьи клювы…
      — Думаю, такие же звери, как и те, что растерзали наш рюкзак в машинном зале. Они покушались напасть на нас. Больше не отставайте.
      Еще не скоро они подошли к лагерю. Лукин первый увидел над темными песками огненный, в отблесках костра, фюзеляж звездолета.
      — Ну вот, наконец! — встретил их Кедров с ложкой в руке. — Я уже начинал беспокоиться. Показывайте свои трофеи!
      Находки удивили Кедрова меньше всех, быть может потому, что он был предупрежден о них. Тем не менее, присев перед костром на корточки, он долго рассматривал скелет атланта, марсианские книги, манускрипт и в заключение решил, что ростом атлант был не меньше Лукина.
      Ночь наступила и прошла быстро. Приготовления к отлету потребовали такого внимания и горячей работы всех троих, что Малютин мог лишь бегло просмотреть весь манускрипт, но он подтвердил свои первоначальные выводы. Манускрипт сохранился хорошо; лишь в отдельных местах его покрывали ржавые пятна, разъедавшие текст.
      Последние часы на Марсе летели незаметно. Путешественники торопились, но каждый из них время от времени окидывал взглядом красную площадку, стараясь навсегда запомнить колючие кусты за ней, низкое темно-синее небо с маленьким солнцем, весь унылый, мертвый ландшафт.
      Под флагштоком, на котором весело играл красный флаг, они закопали жестянку, положив в нее краткую записку о своей экспедиции. В конце записки, составленной Малютиным, Лукин приписал: «Мы еще сюда вернемся!»
      Погода, все время тихая, начинала их тревожить. С утра дул легкий ветер, к полудню, сметая с площадки песок, он усилился. На небе не было ни облачка, но красная муть в северо-восточной части горизонта росла.
      — Будет песчаная буря, — предупредил Малютин. — Надо торопиться!
      Но и без того они работали быстро. Наконец все было готово. Когда Лукин последним собирался подняться на звездолет, задул жестокий ветер, вздымая песчаные тучи. День померк, воздух наполнился багровой мутью, лицо кололи раскаленные иглы летящего песка.
      — Скорей! — крикнул Малютин, захлопывая люк.
      Кедров запустил мотор. Звездолет побежал, качаясь, как пьяная птица. Вот и конец площадки. Огромная машина взмыла над кустами и камнем пошла вниз. «Падаем!» подумал каждый. Кедров убрал газ и бешено работал рулями. Казалось, только усилием воли он вытянул звездолет на площадку, подрулил к стоянке. За иллюминаторами неслись багровые космы песчаной мути; стемнело, как вечером. Еще разбег! Полный газ, звездолет в воздухе, и вдруг Кедров почувствовал — машина снова проваливается. Каким-то неуловимым последним движением руля он удержал падение.
      Вырвавшись из плена песчаной бури, звездолет шел в чистое небо.

      Вестник смерти — на пороге. Готовясь умереть, повествую людям свою злую судьбу. Молю Океана, владыку веков, чтобы мое завещание нашел человек с прекрасной Земли. О ней не забываю никогда. По вечерам выхожу из башни любоваться ее блеском на горизонте. Смотрю, плачу и удивляюсь, как я еще жив — один на этой мертвой планете.