Счастливые люди читают книжки и пьют кофе

– Ну, конечно, здесь же полно народу, прямо час пик.

Он развернулся и направился к единственному клиенту, с которым, судя по тому, какие взгляды они бросали друг на друга, у него были самые близкие отношения. Потом парень допил свой стакан и ушел с книгой под мышкой, миновав кассу.

– Ну что, ты возвращаешься на работу? – спросил Феликс, налив себе вина.

– С чего ты взял?

– Ты явилась сюда, потому что хочешь снова взяться за дело, разве не так?

– Нет, и тебе это хорошо известно. Я просто зашла за книгами.

– То есть ты действительно уезжаешь? Но время еще есть, куда тебе торопиться.

– Ты меня не слушал. Я уезжаю через неделю и уже отправила подписанный договор об аренде.

– Какой договор? О какой аренде?

– Об аренде дома в деревне, где я буду жить.

– А ты уверена, что это удачный план?

– Нет, я ни в чем не уверена, пойму на месте.

Мы не отводили глаз друг от друга.

– Диана, ты не можешь вот так взять и бросить меня одного.

– Ты уже больше года вкалываешь без меня, а я отнюдь не образец успешного руководителя. Ладно, давай посоветуй, что мне почитать.

Он без всякого энтузиазма показал мне книги, которые ему понравились, и я, не раздумывая, взяла их, потому что мне вообще-то было наплевать. Об одной из них я слышала – «Городские истории» Армистеда Мопина. Их автор, по мнению моего лучшего друга, обладал даром решения любой проблемы. Не знаю, не читала. Феликс выкладывал книги на стойку по одной и избегал смотреть на меня.

– Я принесу их тебе домой, они слишком тяжелые.

– Спасибо. А теперь я тебя оставлю, у меня еще много дел.

Мой взгляд остановился на небольшом закутке за баром. Мне стало любопытно, и я подошла ближе. В рамку были вставлены фотографии Колена, Клары, Феликса и моя. Все было сделано очень тщательно. Я обернулась к Феликсу.

– Иди-ка ты домой, – мягко сказал он.

Он стоял у двери, я остановилась, легонько поцеловала его в щеку и вышла.

– Диана! Не жди меня сегодня вечером, я не приду.

– О’кей, тогда до завтра.

– Колен!

Сердце колотилось, кожа стала влажной, я шарила ладонями по постели рядом с собой. Но только холод и пустота на его обычном месте были мне ответом. И все же Колен здесь, он обнимает меня, его губы осыпают поцелуями мою шею, спускаются от уха к плечу. Его дыхание у меня на затылке, слова, которые он шепчет, наши переплетенные ноги. Я откинула простыню и опустила босые ступни на паркет. Огни города освещали квартиру. Шорох потрескивающего под моими шагами дерева напомнил мне звуки, раздававшиеся, когда Клара мчалась своими маленькими ножками к входной двери, заслышав, как Колен поворачивает в замке ключ.

Ритуал оставался неизменным каждый вечер. Мы сидели на диване, прижавшись друг к другу. Клара в ночной сорочке и я, сгорающая от нетерпения и желания как можно скорее снова увидеть мужа. Я выходила в прихожую. Колен едва успевал положить свои папки на полку, и Клара кидалась ему на шею. Я шла за ними по пятам, не зажигая света, и мы входили в гостиную. Колен оборачивался ко мне, я расслабляла узел его галстука, и мы целовались. Клара стояла между нами. Мы ужинали. Колен укладывал нашу дочку, и мы оставались вдвоем, спокойные, зная, что Клара лежит в тепле в своей кроватке, сунув большой палец в рот.

Только сейчас я осознала, что нашего дома больше нет. Я хотела остаться здесь, чтобы сохранить все, как было, но я ошиблась. Нет больше папок с бумагами, звяканья ключа в замке, топота ножек по паркетному полу. Никогда больше я сюда не вернусь.

Три четверти часа на метро, после чего меня зажали в толпе перед лестницей, ведущей к выходу. С каждой ступенькой ноги становились все тяжелее. Вход был где-то совсем рядом со станцией метро, но где именно, я не знала. Подойдя к решетчатой ограде, я сообразила, что нельзя прийти с пустыми руками. Зашла в ближайший цветочный магазин – их в этом районе было более чем достаточно.

– Мне нужны цветы.

– Вы попали по адресу! – улыбнулась в ответ цветочница. – По какому-то особому случаю?

– Вот туда, – сказала я, показав на кладбище.

– Хотите что-то классическое?

– Дайте мне две розы, этого хватит.

Она изумилась, но направилась к срезанным цветам.

– Белые, – попросила я. – Не заворачивайте, я возьму так.

– Но…

– Сколько с меня?

Я положила на прилавок купюру, вырвала у нее из рук розы и быстро вышла. Мой безумный бег прервался на посыпанной гравием главной аллее. Я вертелась во все стороны, оглядывалась, пытаясь понять, где они. Потом снова вышла за ограду и буквально свалилась на землю. Стала лихорадочно набирать номер «Счастливых».

– «Счастливые люди поддают и трахаются», слушаю вас.

– Феликс, – выдохнула я.

– Что-то случилось?

– Представляешь, я не знаю, где они! Не могу их навестить.

– Кого ты хочешь навестить? Ничего не понимаю. Где ты? Почему ты плачешь?

– Колена и Клару.

– Ты… Ты на кладбище?

– Да.

– Стой на месте, сейчас буду.

Я была на кладбище всего один раз, в день похорон. Постоянно отказывалась туда идти. После того как я сбежала из больницы в день их смерти, я и в больницу не приезжала. Под исполненными ужаса взглядами моих и Коленовых родителей я объявила, что отказываюсь присутствовать при том, как их будут класть в гроб. Свекровь со свекром ушли, хлопнув дверью.

– Диана, ты окончательно сходишь с ума! – воскликнула моя мать.

– Мама, не могу я этого видеть, слишком тяжело. Если они на моих глазах исчезнут в ящиках, это будет означать, что все кончено.

– Колен и Клара умерли, – ответила она. – И ты должна это принять.

– Замолчи! И я не поеду на похороны, не хочу смотреть, как они уходят.

Я снова зарыдала и повернулась к родителям спиной.

– Что-о-о? – поперхнулся отец.

– Это твой долг, – добавила мать. – Ты придешь и не будешь устраивать сцены.

– Долг? Вы говорите о долге? Да плевать я хотела на долг!

Я резко повернулась к ним. Ярость временно победила боль.

– Ну да, у тебя есть обязанности, и ты будешь их выполнять, – подтвердил отец.

– Да вам же глубоко наплевать на Колена, на Клару и на меня! Вам только важно соблюсти приличия. Важно соответствовать образу разбитой горем семьи.

– Но мы и есть разбитая горем семья, – возразила мать.

– Нет! Единственная известная мне семья, единственная моя настоящая семья – это та, которую я только что потеряла.

Я была на пределе, моя грудь вздымалась. Я не отрывала от них глаз. На одно короткое мгновение их лица исказились. Я искала в них хоть какой-то намек на раскаяние. Но нет, фасад оставался безупречно гладким.

– Ты не должна говорить с нами в таком тоне, мы – твои родители, – продекларировал отец.

– Катитесь! – заорала я, вытягивая палец в сторону двери. – Убирайтесь из моего дома.

Отец направился к матери, схватил ее за руку и потащил к двери.

– Будь готова вовремя, мы за тобой зайдем, – успела она сказать, перед тем как дверь захлопнулась.

Они явились, механически бездушные и точные, словно швейцарские часы. Они не услышали ничего из того, что я сказала.

Я была измучена, и у меня не осталось сил бороться. Мать безжалостно заставила меня одеться, а отец втолкнул в машину. Перед церковью я отпихнула их, чтобы броситься в объятия Феликса. И с этого момента больше не отходила от него. Когда прибыл катафалк, я спрятала лицо у него на груди. На протяжении всей церемонии он что-то шептал мне на ухо, рассказывал о последних нескольких днях, о том, как выбрал для них погребальный наряд: атласное платье для Клары и ее любимая игрушка, которую он положил в гроб, серый цвет Коленова галстука, часы, которые он ему надел – я их подарила Колену на тридцатилетие. Путь до кладбища я проделала с Феликсом. Я стояла в стороне, пока родители не подошли к нам. Они протянули мне какие-то цветы, и отец так сформулировал свою мысль:

– Феликс, помоги ей подойти. Она должна это сделать. Сейчас не время капризничать.

Феликсова рука сжала мою, он вырвал цветы из маминых рук.

– Сделай это не для родителей, а для себя, для Колена и Клары.

Я бросила цветы в яму.

– Я спешил, – сообщил Феликс, подойдя ко мне. – Брось розы, тебе же больно.

Он присел передо мной на корточки, разжал мои пальцы один за другим, забрал розы и положил их на землю. Руки были в крови, но я не чувствовала уколов шипов. Он обнял меня одной рукой за талию и помог подняться.

Мы прошли по кладбищу до крана с водой. Ни слова не говоря, он промыл мне ладони. Взял лейку и наполнил ее. Потом повел меня за собой. Шагал он решительно, безошибочно выбирая нужные повороты. Он отпустил мою руку и начал убираться на могиле, на их могиле, которую я видела впервые. Мои глаза впитывали мельчайшие детали, цвет мрамора, шрифт, которым написаны их имена. Колен прожил тридцать три года, а Клара не успела отпраздновать свое пятилетие. Феликс протянул мне розы:

– Поговори с ними.

Я положила на могилу свой жалкий дар и опустилась на колени:

– Ох, любимые мои… простите… не знаю, что вам сказать…

Мой голос надломился. Я закрыла лицо руками. Мне стало холодно. Мне стало жарко. Мне было плохо.

– Это так тяжело. Колен, зачем ты взял с собой Клару? Ты не имел права уходить, не имел права брать ее с собой. Я так обижена на тебя за то, что ты оставил меня одну, я совсем растерялась. Лучше бы мне уйти вместе с вами.

Тыльной стороной ладони я утирала слезы и шумно всхлипывала.

– Не могу поверить, что вы никогда не вернетесь. Я ничего не делаю, только все время жду. Дома все для вас готово… Все говорят, это ненормально. Поэтому я уеду. Помнишь, Колен, ты хотел, чтобы мы отправились в Ирландию, а я сказала, что нет, какая же я была глупая… Я побуду там какое-то время. Не знаю, где вы сейчас оба, но вы мне нужны. Наблюдайте за мной, защищайте меня. Я вас люблю…

Я закрыла глаза на несколько мгновений. Потом с трудом поднялась, едва удерживая равновесие. Голова кружилась, и Феликс помог мне твердо стать на ноги. Мы направились к выходу, не оглядываясь и не говоря друг другу ни слова. Перед тем как войти в метро, Феликс остановился.

– Знаешь, до сих пор я не верил тебе, когда ты говорила, что хочешь выкарабкаться, – признался он. – Но то, что ты сделала сегодня, доказывает, что это правда. Я горжусь тобой.

Я позвонила родителям только накануне отъезда. С тех пор, как я сообщила им о своем намерении, они принялись уговаривать меня остаться. Звонили ежедневно, и мой автоответчик не скучал без работы.

– Мама, это Диана.

Фоном шел привычный звук включенного на полную громкость телевизора.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая?

– Готова к отъезду.

– Опять старая песня! Дорогой, это твоя дочь, она по-прежнему хочет уехать.

Раздался скрип ножек стула по плиткам пола, и трубку взял отец.

– Послушай, доченька, ты приедешь к нам на несколько дней и сможешь спокойно собраться с мыслями.

– Папа, все это ни к чему. Я улетаю завтра. Вы так и не поняли, что я не собираюсь снова жить с вами. Я уже большая девочка, мне тридцать два года, в таком возрасте с родителями не живут.

– Ты никогда ничего не делала самостоятельно. Тебе нужен кто-то, кто будет тобой руководить, ты не в состоянии довести до конца ни одну затею. Так что, честно говоря, отъезд за границу тебе абсолютно не по силам.

– Спасибо, папа, я и не догадывалась, каким камнем на вашей шее была. Ты меня по-настоящему поддержал, теперь я со всем справлюсь.

– Дай мне трубку, ты только заводишь ее, – раздался голос матери за его спиной. – Дорогая моя, папа никогда не был дипломатом, но он прав, ты безответственная. Если бы хоть Феликс с тобой поехал, мы были бы спокойны, пусть он и не самый подходящий спутник. Послушай, до этого момента мы тебя не трогали, думали, что со временем тебе станет легче. Почему ты не пошла на консультацию к психиатру, о котором я говорила? Он бы тебе помог.

– Хватит, мама. Я не хочу психиатра, не хочу жить с вами и не хочу, чтобы меня сопровождал Феликс. Я хочу покоя, понимаете, хочу остаться одна, мне надоело, что за мной постоянно следят. Захотите со мной связаться – номер мобильного вы знаете. И главное, не желайте мне счастливого пути.

Широко раскрытыми глазами я уставилась в потолок. Ждала, когда зазвонит будильник. Всю ночь я не сомкнула глаз. Но то, что я швырнула трубку, не дослушав родителей, не имело к моей бессоннице никакого отношения. Через несколько часов я сяду в самолет, который возьмет курс на Ирландию. Это моя последняя ночь в нашей постели.

Я в последний раз угнездилась на месте Колена, уткнувшись в его подушку. Я терлась носом о любимого плюшевого мишку Клары и заливала слезами его и подушку. Будильник сработал, и я, как автомат, встала.

В ванной я сняла простыню с зеркала и увидела себя впервые за много месяцев. Сорочка Колена болталась на мне. Я наблюдала, как мои пальцы расстегивают пуговицы одну за другой, вот показалось одно плечо, потом другое. Ткань скользнула по телу, и рубашка упала к моим ногам. Я в последний раз вымыла голову шампунем Клары. Выходя из душевой кабины, старалась не смотреть на рубашку, лежащую на полу.

Я оделась как Диана: джинсы, майка и облегающий свитер. Мне показалось, что сейчас задохнусь, и я стала в отчаянии сдирать свитер, чтобы заменить его Коленовой толстовкой с капюшоном. Натянув ее, я снова смогла дышать. Я носила ее и до его смерти и потому дала себе такую поблажку.

Бросив взгляд на часы, я поняла, что времени в обрез. С чашкой кофе и сигаретой в руках выбрала наугад несколько фотографий и сунула в сумку.

Села на диван и стала ждать, когда будет пора выходить, нервно перебирая пальцы. Большой палец зацепил обручальное кольцо. В Ирландии наверняка придется с кем-то общаться, они увидят, что я замужем, и станут расспрашивать, где мой муж, а я не смогу ответить. Расстаться с этим кольцом невозможно, значит, надо его спрятать. Я сняла с шеи цепочку, продела ее в кольцо, снова застегнула и опустила под толстовку, подальше от чужих глаз.

Два звонка нарушили тишину. Дверь открылась – на пороге стоял Феликс. Не говоря ни слова, он вошел и впился в меня взглядом. На его лице явственно проступали следы бурной ночи. Глаза были красными и опухшими. От него разило алкоголем и табаком. Он мог и рта не раскрывать – я и так знала, что он охрип. Феликс начал выносить мои чемоданы. Многочисленные. Я обошла квартиру, всюду погасила свет, закрыла все двери. Пальцы вцепились в ручку входной двери, когда я ее запирала. Щелчок замка – вот все, что я услышала.

Глава третья

Я стояла возле взятой напрокат машины – чемоданы у ног, руки безвольно опущены, ключи зажаты в ладони. Яростные порывы ветра врывались на парковку, едва не сбивая меня с ног.

С того момента как я вышла из самолета, мне все время казалось, будто я плыву по воздуху. Я автоматически последовала за другими пассажирами, чтобы забрать багаж. Немного позже, у стойки проката, мне удалось понять собеседника, несмотря на непроходимо густой акцент, и подписать договор.

Но когда я подошла к машине, вконец замерзшая, разбитая, измученная, меня придавила мысль, что я по собственной воле влипла не пойми во что. Выбора у меня не оставалось: я хотела оказаться дома, а дом для меня теперь Малларанни.

Мне удалось зажечь сигарету едва ли не с десятой попытки. Пронизывающий ветер не прекращался ни на мгновение, и это начало серьезно действовать мне на нервы. Я еще больше занервничала, когда поняла, что ветер затягивается вместо меня. Поэтому я сразу же выкурила вторую сигарету и только потом стала грузить вещи в багажник. Прикуривая, я подпалила прядь волос, сброшенную мне на лицо очередным порывом ветра.

Наклейка на лобовом стекле напомнила мне о здешнем левостороннем движении. Я завела машину, включила первую скорость, и мотор заглох. Вторая и третья попытки сдвинуться с места также закончились провалом. Мне достался неисправный автомобиль. Я двинулась к будке, где сидели пятеро парней. Они с улыбкой наблюдали за моими мучениями.

– Хочу поменять машину, эта не работает. – Я была раздосадована.

– Здравствуйте, – ответил мне самый старший из них, не переставая улыбаться. – Что у вас стряслось?

– Понятия не имею, она не заводится.

– Ладно, парни, давайте поможем дамочке.

Когда они вышли из будки, я невольно отступила на несколько шагов, настолько меня впечатлили их габариты. «Регбисты, пожиратели баранины», сказал Феликс. И оказался прав. Они сопроводили меня к машине. Я повторила безуспешную попытку сдвинуться с места. Мотор снова заглох.

– Вы выбрали не ту скорость, – хихикнул один из гигантов.

– Ну нет же, нет… я умею водить машину.

– Переключайтесь на пятую, то есть на пятую по-вашему, и сами увидите.

Теперь он смотрел на меня серьезно, не насмехаясь. Я последовала его совету. Автомобиль тронулся.

– У нас тут все наоборот. Сторона движения, руль, скорости.

– Теперь все в порядке? – спросил меня второй парень.

– Да, спасибо.

– А куда это вы направляетесь?

– В Малларанни.

– Не ближний край. Будьте внимательны на развязках.

– Большое спасибо.

– С нашим удовольствием. До свидания, счастливого пути.

Они мне кивнули и одарили еще одной широкой улыбкой. С каких это пор прокатчики автомобилей стали такими услужливыми?

Проехав полдороги, я почувствовала, что напряжение понемногу отпускает. Испытания ездой и первой развязкой успешно преодолены. По пути я не видела никого и ничего, кроме овец и ядовито-зеленых полей. До самого горизонта. Ни одной пробки, и дождь не предвиделся.

В голове снова и снова прокручивалась сцена прощания с Феликсом. По дороге от дома до аэропорта мы не произнесли ни единого слова. Он курил сигарету за сигаретой, не глядя на меня. Только в последнюю минуту разжал губы. Мы стояли лицом к лицу, смотрели друг другу в глаза, колебались, не зная, что сказать.

– Ты будешь осторожна? – спросил он.

– Не волнуйся.

– Еще есть время повернуть назад, ты не обязана уезжать.

– Не усложняй. Мне пора на посадку.

Я всегда ненавидела расставания. Сегодняшнее оказалось гораздо более трудным, чем я предполагала. Я прижалась к Феликсу, и он среагировал только через несколько секунд – крепко обнял меня.

– Береги себя, не делай глупостей, – попросила я. – Обещаешь?

– Посмотрим. Иди.

Он отпустил меня, я подхватила сумку и направилась к металлодетекторам. Помахала рукой. Потом протянула паспорт. Проходя контроль, я все время ощущала на себе взгляд Феликса. Но ни разу не обернулась.

Вот я и приехала. Я в Малларанни. Перед домом, выбранным практически наугад. На фотографии в объявлении с его описанием я едва взглянула. Мне пришлось пересечь всю деревню и проехать по ухабистой дороге к пляжу, чтобы добраться до конца моих странствий.

У меня будут соседи – еще один коттедж стоял рядом с моим. Маленькая женщина подошла ко мне и приветственно помахала рукой. Я выдавила улыбку.

– Здравствуй, Диана, я Эбби, хозяйка дома. Хорошо доехала?

– Рада познакомиться с вами.

Она бросила иронический взгляд на протянутую мной руку и только потом пожала ее.

– Послушай, здесь все друг друга знают. А ты не на интервью в отделе кадров. И не вздумай обращаться ко мне «мадам». Даже из уважения или желания продемонстрировать хорошие манеры, договорились?

Она предложила войти в коттедж, который вскоре должен был стать моим домом. Внутри он показался мне уютным, гостеприимным.

Эбби болтала без умолку, и я пропускала мимо ушей половину сказанного, глупо улыбалась и кивала в ответ. Мне пришлось ознакомиться во всех подробностях с имеющейся кухонной утварью, кабельными телепрограммами, расписанием приливов и отливов, а заодно и церковных служб. На этом месте я ее прервала.

– Пожалуй, это мне не понадобится – я поссорилась с церковью.

– У нас серьезная проблема, Диана. Тебе нужно было разузнать об этом, до того как приезжать сюда. Мы сражались за независимость и за свою религию. Отныне ты живешь среди ирландцев-католиков, которые этим гордятся.

Хорошенькое начало!

– Эбби, мне очень жаль, но…

Она расхохоталась:

– Да расслабься ты, бога ради. Я пошутила. Просто я привыкла ходить к воскресной мессе. Никто не заставляет тебя сопровождать меня. С другой стороны, вот тебе маленький совет: никогда не забывай, что мы не англичане.

– Запомню.

Она с увлечением продолжила экскурсию. На втором этаже моя ванная и спальня. На этой кровати я смогу улечься по диагонали – она вдвое шире обычной двуспальной. Что ж, нормально для страны гигантов.

– Эбби, – прервала я, – спасибо, все прекрасно. Меня все устраивает.

– Извини меня за излишний энтузиазм, но я так счастлива, что кто-то будет жить зимой в доме. Я ждала тебя с огромным нетерпением. Все, ухожу, устраивайся.

Я проводила ее до крыльца. Она села на велосипед и обернулась ко мне:

– Зайди к нам на кофе, я познакомлю тебя с Джеком.

В первую ночь стихии разбушевались, словно приветствуя меня. Ветер грохотал в кронах деревьев, дождь барабанил по стеклам, крыша трещала. Я никак не могла уснуть, несмотря на усталость и очень удобную кровать. Снова и снова восстанавливала в памяти сегодняшний день.

Разгрузка машины оказалась делом еще более сложным, чем ее загрузка: чемоданы были разбросаны по всей гостиной. Когда я осознала, что мне нечего есть, у меня едва не опустились руки. Я бросилась в маленькую кухоньку. Шкафы и холодильник ломились от еды. Эбби наверняка мне об этом сказала, а я ее не поблагодарила. Стыд, да и только. Ужасно невежливо с моей стороны. Но я ее как-нибудь встречу и обязательно извинюсь. Малларанни действительно крохотная деревня, как она и говорила: главная улица, маленький супермаркет, автозаправка и паб. Никакого риска заблудиться, равно как и растратить все деньги с карточки в бутиках.

Прием, оказанный хозяйкой дома, привел меня в замешательство. Похоже, она рассчитывала на какие-то особые отношения, которые мне вовсе не нужны. Буду максимально оттягивать посещение, ведь я приехала сюда не для того, чтобы общаться с пожилой парой, да и вообще ни с кем знакомиться не намерена.

Я продержалась больше недели, не покидая дом, – запасов, сделанных Эбби, и привезенных сигарет мне хватило. К тому же все это время я потратила на то, чтобы разобрать вещи. Мне трудно было чувствовать себя дома, ничто здесь не напоминало о моей прошлой жизни. Уличные фонари не нарушали темноту ночи, а шум города не оживлял ее. Стоило стихнуть ветру – и тишина становилась гнетущей. Я мечтала, чтобы мои соседи (а они по-прежнему отсутствовали) устроили шумный праздник – тогда мне было бы легче уснуть. Назойливые ароматы рагу не имели ничего общего с запахом натертого паркета в нашей квартире, а обезличенные парижские магазины остались далеко.

Я уже жалела, что не вышла на улицу раньше – возможно, тогда удалось бы избежать в универсаме всех этих нацеленных на меня взглядов. Зачем прислушиваться, если и так понятно: я, незнакомка и иностранка, была главной темой их пересудов. Покупатели оборачивались, улыбались мне, кивали. Некоторые со мной заговаривали. Я бурчала что-то в ответ, потому что не привыкла здороваться с людьми, которых встречаю в магазине. Я бродила по отделам: здесь имелось все – продукты, одежда и даже сувениры для туристов. Впрочем, я была единственной, кто по глупости заглянул в этот отдел. Овечки присутствовали везде и во всех видах: на фарфоровых чашках, в мясном отделе – для рагу, и, естественно, в виде пряжи для свитеров и шарфов. Здесь этих зверушек выращивали, чтобы кормиться ими и одеваться в них. Использовали целиком и полностью, словно мамонтов в доисторические времена.

– Диана, рада встретиться с тобой. – Я и не заметила, как подошла Эбби.

– Добрый день, – ответила я, вздрогнув от неожиданности.

– Я собиралась сегодня зайти к тебе. Все в порядке?

– Да, спасибо.

– Нашла то, что тебе нужно?

– Не совсем, тут нет того, что я искала.

– Имеешь в виду свой багет и сыр?

– О… я…

– Не обращай внимание, я пошутила. Взяла все, что надо?

– Думаю, да.

– Пойдем, я тебя познакомлю.

Сияя улыбкой, она схватила меня за руку и стала подводить к разным людям. Я уже несколько месяцев не говорила со столькими людьми сразу. Их доброжелательность понемногу начинала действовать мне на нервы. По прошествии получаса светских реверансов мне наконец-то удалось направиться к кассе. Теперь я выдержу осаду как минимум дней десять. Мне так и не удалось найти предлог, чтобы отказаться от приглашения Эбби – не говорить же, что для визита к ней мне придется выйти из дому. Я лишь сумела выторговать несколько дней, чтобы морально подготовиться.

В доме моих хозяев было хорошо. Я удобно устроилась на диване перед ярко пылающим камином с чашкой обжигающего чая.

Джек оказался гигантом с белой бородой. Его спокойствие уравновешивало постоянную восторженность жены. С удивительной естественностью он налил себе пинту гиннесса в четыре пополудни. Регбисты, пожиратели баранины и любители темного пива, дополнила я про себя Феликсово описание. А темное пиво сразу же заставило вспомнить Колена.

Тем не менее мне удавалось поддерживать беседу, темой которой я с самого начала сделала хозяйскую собаку, Постмена Пэта, положившего лапы мне на плечи, как только я пришла, после чего прочно устроившегося на моих ступнях. Еще я долго болтала о всякой ерунде, главным образом о погоде, а точнее, о дожде и о том, какой у меня удобный коттедж. Потом я начала уставать.

– Вы здешние? – спросила я их в конце концов.

– Да, но мы жили в Дублине, пока я не вышел на пенсию, – ответил Джек.

– А чем вы занимались?

– Он был врачом, – перебила его Эбби. – Но лучше ты нам расскажи, чем сейчас занимаешься: это гораздо интереснее. А еще мне бы очень хотелось знать, почему ты решила похоронить себя в этой дыре.

«Похоронить», вот-вот, ответ содержался в самом вопросе.

– Решила поглядеть на эти края.

– В одиночестве? Почему с такой красивой девушкой никто не приехал?

– Оставь ее в покое, – заметил с укоризной Джек.

– Слишком долго объяснять. Ну, мне пора.

Я встала, подхватила куртку, сумку и направилась к выходу. Эбби и Джек последовали за мной. Похоже, все почувствовали себя неловко. Несколько раз подряд я спотыкалась о Постмена Пэта. Стоило открыть дверь, как он тут же выскочил на улицу.

– Не очень-то легко справляться с таким огромным младенцем, – сказала я (подумав при этом о Кларе).

– Ох, слава богу, он не наш.

– А чей?

– Эдварда. Нашего племянника. Мы его берем, когда он уезжает.

– Это твой сосед, – сообщила мне Эбби.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.