Казнь за разглашение

Андрюхин Александр
Казнь за разглашение

      Андрюхин Александр Николаевич
      Казнь за разглашение
      Пролог
      В марте 1994 года московская пейджинговая станция Полежаевского района приняла весьма странное сообщение: "Любимая, когда ты вернешься из Варшавы, меня уже не будет в живых. Не пытайся выяснить обстоятельства моей гибели. Это очень опасно. Не вини никого в моей смерти. Во всем виноват только я. Знай, что я любил тебя по-настоящему и хотел на тебе жениться. Прости, что вышло так нелепо. Те десять минут, которые отпущены мне на раскаяние, я буду смотреть в твои глаза. Прощай! Твой Алексей".
      Мужчина, продиктовавший это сообщение, попросил оператора сбросить его на указанный пейджер ровно через неделю. Через неделю сообщение было сброшено. Однако на этом история не закончилась. Она продолжилась через шесть лет.
      1
      Это душное майское утро не предвещало ничего плохого. Все было буднично и обычно, как всегда по понедельникам. Все мысли тридцатипятилетнего журналиста Леонида Берестова, переступившего порог редакции, крутились исключительно вокруг его коллеги Лилечки Ивановой. Пожалуй, только она скрашивала эти тяжелые сонные понедельники, по которым Авекян производил "накачку" корреспондентов. Летучки по понедельникам журналисты переносили тяжело, но Берестов весь этот бред, который нес редактор по поводу вышедшего номера, пропускал мимо ушей, поскольку напротив него за столом грациозно восседала Лилечка.
      Но в это утро она запаздывала. От этого на душе было уныло. Собравшиеся в кабинете редактора корреспонденты молчали и ждали очередной взбучки. Однако, вопреки ожиданиям, у Авекяна было хорошее настроение. Номер ему понравился. Он бодро заметил, что по качеству газета уже обошла "Комсомолку", но ещё не дотягивает до "Московских новостей", хотя темы у журналистов по-прежнему хреновые, даже, можно сказать, "абсолютно не конают", а если и "конают", то в противоположную сторону от рейтинга. Словом, если так будет продолжаться, то он разгонит на хрен всю редакцию и наберет новый состав, который самостоятельно будет "надыбывать" и приносить ему в зубах на задних лапках исключительно только "жареное с клубничкой".
      Обычно на этих словах синий взор Ивановой встречался с насмешливым взглядом Берестова. Он улыбался, а она закатывала глазки. Но сегодня её не было, и Берестову ничего не оставалось, как скучно зевнуть. Авекяну это не понравилось. Он остановил на Берестове свой тяжелый шестнадцатиполосный взгляд и деловито произнес:
      - А ты, Берестов, лови фотографа и кати с ним на Большую Дорогомиловскую. Оттуда звонила женщина. У неё в квартире инопланетяне. Короче, мне нужен эксклюзив.
      - Эксклюзив с инопланетянами?
      - С женщиной.
      Берестов окинул взглядом коллег, которые едва удерживались, чтобы не лопнуть со смеху, и произнес иронично:
      - Это для первой полосы?
      - Посмотрим. Если будет суперзаметка, поместим на первую.
      - А если у неё не все дома? Я имею в виду инопланетян.
      - Тогда на тринадцатую.
      Авекян полоснул всех уничтожающим взглядом, словно Шварценеггер огнеметом наперевес, и пробасил:
      - Еще вопросы есть?
      - Молчание - знак согласия несогласных, - ответил за всех Берестов, выдержав томительную паузу.
      После чего журналисты стали молча подниматься со стульев и поспешно расходиться по своим местам, демонстрируя неистовую деловитость. Берестов задержался.
      - Послушай, Ашот! На этой неделе я хотел заняться гуманитарной помощью. Мы с тобой об этом в пятницу говорили. Тема любопытная и ещё нигде не поднималась.
      - Это никому не интересно.
      - За всех-то решать зачем? Народу тоже иной раз хочется узнать, с какой целью американцы оказывают нам гуманитарную помощь. А главное, чем это через двадцать лет аукнется.
      - Мне не нужны абстрактные размышления. Мне нужны факты. Суперфакты! Про инопланетян читают. А про гуманитарную читать не будут!
      - Не надо всех под свою гребенку, Ашот! Не так уж читатель и глуп, как его малюют редакторы бульварных газет. Это во-первых. А во-вторых, когда я сюда пришел, мы договаривались, что я буду обозревать экономику, а не мистику. А что в результате? Все мои темы по экономике ты рубишь на уровне заявок, а с меня требуешь всякую уфологическую дребедень.
      - Правильно требую. Потому что это читабельно.
      - То-то, я смотрю, тираж у нас от такой читабельности просто бешеный!
      Берестов развернулся на каблуках и молниеносно вылетел из кабинета, не дожидаясь, пока редактор разразится грубой бранью, поскольку задета его самая больная тема. Вообще, он бывает очень неинтелли гентным. И не только с мужчинами. Словом, чурка!
      Берестов подошел к секретарше, и та радостно протянула бумажку с номером телефона.
      - Везет же вам на инопланетян! Как вы их находите?
      - Это они меня находят.
      Берестов вышел на лестницу, где обычно курят журналисты, и наконец увидел Лилечку. Она сидела на перевернутом сейфе и смолила "Кэмел".
      - Опаздываем?
      - Приходится.
      Она изящно выпустила колечко дыма и хлопнула глазками. Сегодня она была необычайно красива. Темно-синие глаза очень гармонично сочетались с рыжими локонами, ниспадающими на белые плечи. Она всегда носила блузки с открытыми плечами, и Берестова удивляло, как удавалось ей среди лета сохранять свои прелести ослепительно белыми.
      - Фотографа здесь нет?
      - И не было, - ответила она, лукаво улыбнувшись. - Кстати, вас можно поздравить?
      - С чем?
      - С инопланетянами! Вам, как всегда, везет. Вы, наверное, никогда не испытываете муки с темами! Они сами к вам летят, как мухи на дихлофос.
      - Ошибаешься. Я буду писать аналитику о гуманитарной помощи.
      - Аналитику! - повела глазками Лилечка. - Авекян скорее удавится, чем опубликует аналитику.
      В это время на лестницу заглянул фотограф Стас. Глаза его дурацки лучились.
      - Катим на Дорогомиловскую к инопланетянам?
      Берестов в последний раз окинул Лилечку с ног до головы, со вздохом отметив, что легкая блузка в сочетании с розовыми штанишками, через которые просвечивают беленькие кружевные трусики, очень к лицу девушкам подобного рода, и в прескверном настроении покинул лестничную площадку. Через минуту он уже звонил по номеру, который дала секретарша.
      Ему ответила женщина с сиплым, уставшим голосом. Она подтвердила, что инопланетяне в её квартире появлялись дважды и что подробно об этом она расскажет при встрече. Кстати, всю эту неделю она будет находиться дома, а следовательно, готова в любую минуту рассказать о феномене, происшедшем в её квартире.
      - Я готов подъехать через час, - зевнул Берестов.
      - Жду, - произнесла она и продиктовала адрес.
      Журналист вставил в диктофон свежие батарейки, фотограф зарядил новую пленку, и друзья отправились.
      - Очередная шизофреничка? - спросил Стас.
      - Скорее всего, - ответил Леонид.
      2
      Однако женщина, открывшая дверь и отрекомендовавшаяся Зинаидой Петровной Климентьевой, не была похожа на шизофреничку. Выглядела она вполне благопристойно. Во всяком случае, её внешний вид не свидетельствовал, что она имеет нечто общее с теми, кто "контактирует с космосом" или "путешествует в безвоздушном пространстве на летающих тарелках". Таких Берестов различал по фосфорическому блеску в глазах и вытянутым от собственной значимости физиономиям. Подавляющая часть из них сумасшедшие. Остальные - шарлатаны. Эта женщина была полной противоположностью им всем.
      На вид ей было не более пятидесяти пяти. Благородная шишка на голове из копны пышных, хотя и обесцвеченных волос и светлые глаза. Взгляд её был умным. Лицо белое, с румянцем на скулах, что говорило об отсутствии вредных привычек. Улыбка обаятельная, сразу располагающая к общению. Тело несколько рыхловатое, но ещё сохранившее женские очертания. Вообще она была очень похожа на актрису Татьяну Доронину.
      - А я уже волнуюсь, - произнесла она, распахнув дверь. - У нас иногда не срабатывает домофон, вот я и переживала, что вы приедете и застрянете.
      - Пустяки. У меня с собой мобильный, - произнес Берестов, переступая порог прихожей. За ним, коротко поздоровавшись, вошел фотограф.
      Тесная прихожая была завалена всяким хламом. Кроме груды разбросанной по полу обуви, под ногами валялись пустые коробки, целлофановые пакеты, тряпки и ещё черт знает что.
      - Проходите в комнату. И, ради бога, не разувайтесь! У меня не убрано. Вы уж меня извините за беспорядок. Не успела!
      Гости проследовали в комнату и сели на диван. Хозяйка ушла на кухню. "Лучше бы прибралась, чем извиняться", - подумал Берестов и подмигнул фотографу. Тот скорчил зверскую гримасу, означавшую, что он очень сомневается насчет инопланетян. И действительно, обычная однокомнатная квартира на двенадцатом этаже. Метров двадцать комната. Кухня - десять. Прихожая - не развернешься. Туалет с ванной совмещенные. Где здесь приземлиться инопла - нетянину?
      Берестов поднялся с дивана и заглянул на лоджию. Она была завалена рухлядью. Леонид окинул взглядом комнату. Вдоль стены - темная мебель. Напротив мягкий диван и два кресла. Между креслами журнальный столик. В центре - квадратный стол. Не очень-то уютно для гостей из космоса. На стенах фотографии. Одна в черной рамке бросилась в глаза: черноволосый молодой человек лет двадцати пяти с тоскливым взглядом.
      Именно за разглядыванием этого портрета и застала журналиста хозяйка дома, бесшумно появившись в дверях с чайником и фарфоровой сахарницей. Она перехватила взгляд Берестова и потупилась.
      - Что будете пить: чай или кофе?
      - Все равно.
      Хозяйка достала из стенки три чашки, банку растворимого кофе "Пеле" и круглую пачку печенья. Затем, поставив все это на столик, ловко разлила кипяток и просила не церемониться.
      - Итак, Зинаида Петровна, давайте сразу к сути, - произнес Берестов, насыпая кофе. - Во-первых, о себе: кто вы, где работаете? Ваше отношение к религии? Сталкивались ли до этого с необычайными явлениями? И пару слов о том, как ваши члены семьи относятся к подобным штукам?
      Последний вопрос Берестов мог опустить. И при беглом взгляде было видно, что семьи у женщины нет. Об этом свидетельствовала безалаберность, царившая в квартире.
      - Ну что ж, - произнесла хозяйка, устраиваясь в кресле. - Работаю я иглотерапевтом. Сейчас - в поликлинике номер девять. А вообще, я всю жизнь проработала в летной больнице. Мужа нет. В Бога не верю. Сейчас мода ходить в церковь. Но я этой моды не придерживаюсь. Как ни приду в церковь поставить свечку, все меня раздражает: от продавцов, не сдающих сдачи за святую воду, до старух, пихающихся локтями. Словом, может, это и плохо, но, как себя ни настраиваю, не могу искренне проникнуться религией. Словом, в Бога не верю и не собираюсь.
      - А в инопланетян верите?
      - Как же мне не верить, когда я их видела собственными глазами. Прямо здесь. - Хозяйка указала рукой на середину комнаты. - Это было шесть лет назад.
      - Шесть? - удивился Берестов.
      - Да, шесть лет назад! В девяносто четвертом году. Четвертого февраля.
      - И об этом нигде не писали? - удивился Берестов.
      - Я никому не рассказывала.
      - А почему сейчас решили рассказать?
      - Видите ли, - заерзала в кресле хозяйка, - дело в том... что... Да, все очень просто: как-то все не было повода. Вернее сказать, руки до этого не доходили. А я смотрю, ваш еженедельник о таких явлениях пишет. Дай, думаю, позвоню. Может, мой случай тоже привлечет внимание. Кстати, ваше издание мне очень нравится.
      - Ясно, - натянул улыбку Берестов, с раздражением отмечая, что их полужелтая газетенка может нравиться только людям недалеким.
      Однако Зинаида Павловна не производила впечатления недалекого человека. Журналист включил диктофон и поставил его напротив хозяйки. Стас, отодвинув в сторону чашку, начал деловито расчехлять фотоаппарат.
      - Четвертого февраля, я запомнила это хорошо, потому что у моего сына четвертого февраля день рождения, - начала рассказывать женщина, - я пришла домой очень уставшая. В этот день я обслужила четырех клиентов. Причем на самых окраинах Москвы. А последней больной я ставила иголки в Одинцове. Приезжаю я из Одинцова, кидаю у порога сумку и валюсь на диван. Думаю, отдохну немного, а потом поставлю чайник. На часах около пяти часов. За окном уже довольно сумрачно. Лежу я вот на этом диване, на котором сейчас сидите вы, руки, ноги болят, а сна - ни в одном глазу. И вдруг во всем теле ощущаю какую-то необычную легкость. В ту же минуту вон из того угла (хозяйка указала на угол рядом с фотографией в черной рамке) брызнул свет. Ни с того ни с сего от угла до входной двери образовался световой коридор, метра два в высоту. Он завис между потолком и полом. И вдруг по этому коридору мимо меня проходит огромный человек атлетического телосложения в серебристом костюме космонавта. Я как лежала, так и лежу. Не подумайте, что была пьяной.
      - Стоп! - перебил Берестов, покрываясь потом, - этот человек был двухметрового роста?
      - Что вы! Метров пять, не меньше!
      - Как же он уместился в двухметровый коридор?
      - А кто вам сказал, что он уместился? Я не видела у него ни головы, ни ног. А видела только туловище от плеч до бедер. Да ещё руки. Руки, кстати, у него были очень длинные. Наверное, до колен. Потому что кисти его видны не были, а изгиб локтей был чуть ли не на уровне начала ног. Но фигура у него была великолепная, да ещё обтянута сверкающим комбинезоном.
      - И куда он потом делся?
      - Прошел и исчез. А затем исчез и световой коридор.
      - Вы испугались?
      - Нисколько. Я сама удивляюсь, что отнеслась к этому с полным равнодушием. То ли от усталости, то ли ещё от чего? Не могу объяснить!
      Фотограф пару раз щелкнул фотоаппаратом, а журналист спросил:
      - Вы можете зарисовать?
      - Да ради бога!
      Зинаида Петровна достала из шкафа альбомный лист и тут же синим фломастером начертила на нем две полосы и между ними наискосок спину могучего мужчины. Глаза Берестова округлились.
      - Почему вы его нарисовали в наклоне? Он шел под углом?
      - Совершенно верно! Он шел под углом в сорок пять градусов.
      Берестов даже побледнел от волнения.
      - Стас, сделай пару снимков рисунка, - попросил он.
      Фотограф щелкнул несколько раз со вспышкой и без вспышки, после чего скучно зевнул.
      - Итак, он прошел и исчез, - продолжал Берестов. - Ваша реакция, насколько я понял, была совершенно нулевой?
      - Совершенно верно!
      - Голову у вас потом ломило?
      - Голову? - удивилась хозяйка и крепко задумалась. - Честно говоря, не помню. Но после его исчезновения у меня сгорели все электроприборы. Где-то минут через пятнадцать после исчезновения инопланетянина поднимаюсь я с дивана, включаю в комнате свет, а он не включается. Иду я на кухню - там та же картина. Ну, думаю, отключили. Выхожу на лоджию - у соседей окна горят. Я начинаю естественно вкручивать в люстру новые лампочки. У меня всегда запас. Новые тоже не загораются. Так и легла спать, ничего не добившись. Утром встаю - холодильник разморожен. Он тоже не работает. Включаю телевизор - не работает. Радио - молчит. Хотела позвонить в ЖКО - в телефоне нет гудков. Короче, пригласила я соседа - электрика. Он с этой люстрой возился часа два. Потом плюнул и сказал, что ничего не понимает. Все провода прозваниваются, и контакты чистые, а лампочки не горят. Сунулся он в торшер, и его чуть не хватила кондрашка. В основании все расплавлено, как от короткого замыкания. Причем не от двухсот двадцати вольт, а вольт так от тысячи - не меньше. Так и ушел, ничего не сделав. А после его ухода, уже ближе к ночи, в люстре сама собой загорелась одна из пяти лампочек. Потом заработал телефон. Через полгода включилось радио. А через девять месяцев загорелись все остальные лампы и заработал холодильник.
      - А до этого девять месяцев вы жили без холодильника и с одной лампочкой на всю квартиру? - недоверчиво заерзал Берестов.
      - Так и жила. Я вызывала четырех мастеров. И ни один не смог починить. Кстати, забыла сказать, что одновременно с холодильником заработал и утюг. К этому времени я, конечно, приобрела новый, но старый не выкинула. И теперь себя за это хвалю. А вот телевизор пришлось выбросить. У него внутри все расплавилось. Вот такие странности происходили в моей квартире. Причем свои электротехнические несчастья я сначала не связывала с появлением инопланетянина. Ну прошел и прошел пятиметровый мужик через мою квартиру. Не жалко! На второй день я о нем забыла. А через месяц жарю я на кухне яичницу и вдруг вокруг моей сковородки вспыхивает пламя. Причем взвивается д о потолка. Я, естественно, отскакиваю, как-то непроизвольно оглядываюсь и вдруг вижу в полуметре от себя мальчика в скафандре с двумя антеннами над ним. Ростом он был не более чем с метр. А лицо шкодливое, точь-в-точь как у моего внука, когда он хулиганит. Не успела я испугаться, как он исчез.
      - А пламя куда делось?
      - Тоже исчезло.
      - И никаких следов на обоях и потолке?
      - Абсолютно.
      Зинаида Петровна перевела дух. Журналисты переглянулись.
      - Вы не можете показать то место, где появился этот мальчик?
      - Идемте!
      Они поднялись и направились в кухню. Кухня была захламлена: на плите грудами лежали кастрюли, сковородки и миски, холодильник был сплошь заставлен горшками из-под цветов, но самым удивительным было то, что посреди кухни совершенно нелепо громоздился огромный дубовый стол и на нем стоял старый телевизор, почему-то перевернутый. Стол преграждал путь к окну, и было удивительно, как хозяйка со своими габаритами умудрялась прорываться к подоконнику, на котором стояла батарея цветов.
      - Вот здесь он и находился, - произнесла Зинаида Петровна, указывая на противоположную от плиты стену.
      Расстояние между стеной и плитой было настолько узким, что Берестов так и не сообразил, каким образом она смогла отскочить от плиты и не вписаться в противоположную стену, а тем более не раздавить инопла нетянина.
      - Сфотографируй это место, - сказал он фотографу и уставился на огромную медную люстру из пяти лампочек, висящую над перевернутым телевизором. "Зачем столько света на кухне?" - подумал, а вслух спросил:
      - Как же вы девять месяцев готовили без света?
      - Я, можно сказать, почти не готовила, - засмеялась хозяйка. Питалась в кафе. Поэтому мне и холодильник не был нужен.
      После того как фотограф сделал несколько снимков на кухне, компания вернулась в комнату. Фотограф, отложив фотоаппарат, неожиданно энергично налег на печенье. А Берестов стал мучительно соображать, к чему привязать всю эту галиматью, чтобы состряпать приличную заметку. Фактов она накидала достаточно, но информационного повода как не было, так и нет. "За что бы такое уцепиться?" - думал он, в четвертый раз озирая комнату. Но женщина, неожиданно снизив голос до полушепота, сказала:
      - Однажды я ставила иглы одной ясновидящей. И эта ясновидящая мне говорит, что, когда поправится, непременно обследует мою ауру. Через три сеанса ей стало лучше. Поднялась она сама с кровати и начала водить над моей головой руками. Затем опустила руки и спросила: "Вы контактируете с космосом?" - "Нет", - отвечаю я. - "Напрасно, - говорит она. - Они вами очень интересуются. Более того, следят за каждым вашим шагом. Ничего страшного в этом нет. Большинству инопланетяне приносят успех и процветание, но некоторым они несут несчастье". Так вот, - вздохнула Зинаида Петровна, - после этого я поняла, что отношусь к меньшинству.
      Глаза хозяйки сделались грустными.
      - На вас посыпались несчастья? - осторожно спросил Берестов.
      - Посыпались и продолжают сыпаться.
      - Как это проявляется? - оживился журналист.
      - Об этом не стоит говорить, - отмахнулась Зинаида Петровна. - Это очень тяжело.
      - Хотя бы один пример!
      - Пример? - тяжело вздохнула хозяйка. - Ну, скажем, вылетела у меня пломба. По пути с работы домой захожу я в стоматологическую поликлинику дело одной минуты, - а выхожу оттуда через четыре часа с развороченной челюстью без пяти зубов.
      От такого примера даже Стас перестал жевать, а Берестов снова включил диктофон, который уже намеревался бросить в сумку.
      - Как же так получилось? - пробормотал он растерянно.
      - Так и получилось, что до сих пор я с ними сужусь. А за месяц до этого возвращаюсь я домой и нахожу своего сына мертвым. Он был весь в колотых ранах, а судебная экспертиза в своем заключении написала: "Умер от сердечной недостаточности". Прокуратура до сих пор не возбудила по этому факту уголовного дела.
      Печенье выпало из рук фотографа, а журналист потерял голос. Друзья переглянулись и покосились на фотографию в черной рамке.
      - Вот это ни черта... - прошептал Берестов.
      3
      - Ну что, шизофреничка? - спросил Стас, когда они спускались на лифте.
      - Вообще-то не похоже, - покачал головой Берестов. - Вполне умная баба, только, как мне показалось, хочет сойти за дуру. А вот зачем?
      Берестов ещё не отошел от смущения и был задумчив. "Может, нужно было плюнуть на всю эту инопланетную эпопею и подробно расспросить про сына?" подумал он.
      Только криминал - не его область. Хотя уфология тоже была когда-то не его областью. Но чем больше он погружался в нее, тем популярней становился среди желтых изданий. Среди читателей бульварной прессы он даже снискал некоторую славу. А вообще изначальная его журналистская специальность экономическая политика. Только об этом уже не помнит ни один редактор.
      - Не фига себе, - почесал затылок Стас. - У неё сына убили, а она нам туфту про инопланетян гонит.
      - Не совсем туфту, - почесал затылок Берестов. - Со светящимся коридором и гигантами с длинными руками я уже имел дело в пермском лесу. Скажу тебе по секрету: к инопланетянам это имеет весьма косвенное отношение.
      - А с мальчиком-инопланетянином, у которого шкодливое лицо, имел дело? - ухмыльнулся Стас.
      - А вот это полнейшая ерунда. Про мальчика она прочитала в "Мегаполисе". Я тоже про него читал. Вопрос в другом: зачем ей это надо? пожал плечами Берестов.
      После того как лифт остановился, Леонид внезапно стукнул себя по лбу и воскликнул:
      - Вспомнил! Подожди меня здесь. Я сейчас.
      Стас пожал плечами и вышел из лифта, а Леонид снова нажал на двенадцатый. Выйдя на последнем этаже, он прошел мимо квартиры Климентьевой, скосив глаза на дверной глазок, и проследовал дальше вверх по лестнице, которая вела на техэтаж. Однако на следующем пролете путь ему преградила железная решетка с навесным замком. Сквозь пыль и ржавую решетку, которая, по всей видимости, не открывалась уже несколько лет, было видно, что ведущая на чердак дверь тоже наглухо заперта. Прилегающие к ней ступени были сплошь усыпаны жестяными банками из-под пива, разного калибра окурками и толстым слоем пыли. Черные от копоти стены разрисованы масонскими и фашистскими знаками, а также надписями не литературного содержания. На потолке висели прилипшие к штукатурке обугленные спички. Должно быть, до кодовых замков это место было излюбленным у подростков.
      Но Берестова заинтересовала чердачная дверь. Во-первых, она была бронированной. Во-вторых, у неё было как минимум два внутренних замка и один висячий. В-третьих, по величине она в полтора раза превышала обычную дверь как по высоте, так и по ширине.
      - Так-так, - пробормотал себе под нос Берестов, ничего не понимая, для бульдозера вход расширяли, что ли?
      В чрезвычайной задумчивости спустился он на первый этаж, где его ждал фотограф, уже начинавший нервничать.
      - Ты чего-то оставил у нее?
      - Диктофон.
      Друзья вышли из подъезда и побрели в сторону Киевского вокзала. Настроение у обоих было тягостным.
      - Что-то мне не очень, - признался Стас. - Особенно фотография в черной рамке.
      - Ты её сфотографировал?
      - На черта она мне сдалась!
      Друзья миновали перекресток, милицейскую будку, затем рыночек с азербайджанскими продавцами, образовавшийся, судя по всему, стихийно, и Берестов снова хлопнул себя по лбу.
      - Вспомнил! Про эти световые коридоры и про гигантов с атлетическими фигурами я читал в египетской "Книге мертвых". Я даже, кажется, видел подобный барельеф на каком-то саркофаге, причем живьем, не с репродукции! Вот только где?
      Берестов достал из сумки рисунок Зинаиды Петровны и пристально в него всмотрелся. Он так увлекся, что едва не врезался в дерево.
      - Невероятно! Один к одному. Только в каком музее я видел эту гробницу? Вот черт! Разве вспомнишь? А может, я все-таки видел на репродукции? Да нет!
      Берестов остановился и задумчиво уставился на фотографа.
      - Слушай, а не прошвырнуться ли нам до Пушкинского музея?
      - Это ещё зачем?
      - Если гробница в Египетском зале, сфотографируешь! Дадим обе фотографии: египетский барельеф и рисунок московского терапевта. На полстраницы напишем заголовок: "Египетские монстры появляются в сумерках". Или : "Египетские титаны облюбовали Большую Дорогомиловскую". Это будет сенсация!
      Фотограф почесал затылок.
      - Честно говоря, меня это не вдохновляет. Опять гробницы, покойнички. У меня до сих пор кофе поперек горла стоит. Нет, если, конечно, родина прикажет, я сфотографирую. Но ведь ты даже не помнишь, где этот барельеф. Не хочется вхолостую гонять.
      - Ты прав, не помню, - признался Берестов с потухшим взором. Кажется, это не в Пушкинском музее, а в варшавском. А может, и в Британском. Точно, в Британском!
      Берестов потер лоб и медленно поплелся к метро. За ним, облегченно вздохнув, засеменил Стас.
      - Куда сейчас? Надеюсь, не в Пушкинский?
      - Я - в Пушкинский. А ты поезжай в редакцию. В случае чего, звякну!
      4
      Но журналист не нашел того, чего искал, в Египетском зале Пушкинского. Пришлось ехать домой и листать альбом Национального музея Варшавы. Однако в нем из египетских экспонатов были только мумия девочки и костяная статуэтка сфинкса из Мемфиса. Значит, этот барельеф он видел в Лондоне.
      Берестов посмотрел на часы. Было уже половина третьего. В Ленинскую библиотеку он не успевает, на Интернет времени нет, звонить жене в Лондон бесполезно. Ничего не остается, как лететь в редакцию и катать обычную желтую заметку под названием "Инопланетяне предпочитают последние этажи" или "Инопланетяне появляются к несчастью!". Вот это самое то, если без иллюстраций. Хотя, конечно, можно проиллюстрировать фотографиями Климентьевой и пустой стены. Последнюю можно снабдить надписью: "На этом месте стоял инопланетянин. Теперь тут повышенный радиационный фон". А правильней - сделать фотомонтаж. Поместить на стене какое-нибудь яркое пятно и пояснить жирным курсивом, что свечение обнаружилось при проявке фотографии. И то и другое халтура высшей пробы, но что делать, читатели это любят. Точнее, Авекян думает, что читатели это любят.
      Берестов завертел головой и закрыл лицо руками. "Боже мой! Какой ерундой приходится заниматься, лишь бы удовлетворить самодурство бесталанного редактора".
      Берестов торопливо проглотил два бутерброда, выпил стакан томатного сока и помчался в свою опостылевшую газету. По пути сломался автобус пришлось идти пешком, в метро на Кольцевой перекрыли переход - пришлось ехать обходной линией, в довершение - у самых дверей редакции он столкнулся с Авекяном.
      - Ну что, там действительно были инопланетяне? - спросил он, перекрыв своим мощным торсом проход из коридора.
      - Были! - коротко произнес Берестов, пытаясь проскользнуть между дверным косяком и внушительным животом редактора.
      - Фотография есть?
      - Хозяйки квартиры есть!
      - На сенсацию тянет?
      - Для сенсации материала маловато. Неплохо бы собрать еще!
      - Так собери! Только поторопись. К вечеру материал должен быть сдан.
      Авекян наконец убрал свой живот из прохода, и Берестов мышкой проскользнул в редакцию. "Когда же я успею: и материал собрать и статью написать?" - возмутился журналист и направился к интернетчику Славе.
      - Качаем новости из Интерфакса? - брякнул Бе рестов.
      - Качаем, - ответил интернетчик.
      - Слушай, у меня к тебе вот какая просьба, - Леонид достал из сумки художества Климентьевой, - залезь в Египетский зал Британского музея и скачай барельеф вот с таким рисунком.
      Вячеслав взглянул на листок и поморщился.
      - Барельеф на саркофаге, что ли?
      - Именно!
      - Адреса, конечно, нет? Ладно, старик. В четверг после обеда у меня будет час времени. Так и быть, полазаю. Но не обещаю, что найду. Сам знаешь, Интернет - это большая помойка и шансов найти в нем что-либо путное, тем более за час, практически нет.
      Берестов со вздохом покинул верстку и отправился на свое место. Включив компьютер, он написал жирными буквами заголовок "Инопланетяне появляются к несчастью" и задумался. Если начать с появления инопланетян в квартире Климентьевой, а завершить убийством её сына - получится чудовищно. Ничего себе несчастьице. Да это должна быть трагедия всей её жизни! Кстати, забыл спросить: это единственный её сын? Если единственный, то про инопланетян вообще лучше не упоминать.
      Журналист услышал, как в секретариате засвистел чайник. Он сыпанул заварки в чашку и отправился за кипятком. Нет, про сына надо писать отдельно и в другом ракурсе. Про зубы можно. Это пойдет на ура, если добавить иронии. Но одних зубов мало. А больше фактов о своих несчастьях она не накидала. Значит, несчастья отпадают!
      Берестов вернулся, отхлебнул чаю и стер заголовок. Немного подумав, написал другой: "Инопланетян раздражают электроприборы". Не то! "Раздражают" нужно заменить на слово "портят". "Инопланетяне портят электроприборы". Хотя лучше написать так - Леонид поскреб макушку "Инопланетяне наводят порчу", а ниже мелким курсивом - "на электроприборы".
      Действительно, учитывая специфику газеты и нехватку фактов, о несчастьях лучше забыть и упор сделать на перегоревшие приборы. В этом случае неплохо было бы найти того электрика, который чинил проводку. Ну а к нему не помешала бы иллюстрация с расплавленными внутренностями телевизора. Вот это было бы классно! А то со слов женщины-терапевта все эти электротехнические побасенки будут звучать неубедительно.
      Берестов опять задумался. Позвонить сейчас Климентьевой и спросить номер телефона соседа-электрика. Но вряд ли он сейчас дома. А если и дома, то вряд ли вспомнит электротехнические нюансы шестилетней давности. Словом, звонить - только терять время.