Обзвонить кассы вокзалов следователь поручил практиканту. Через полчаса Игошин отрапортовал, что утром двенадцатого июля Инга Калинина действительно вылетела в Самару из аэропорта Быково. В тот же день она выехала из Самары в Москву ночным поездом. Тринадцатого июля в восемь тридцать утра она вышла на Казанском вокзале.
После этого начальнику отдела ничего не оставалось, как в третий раз позвонить Калининым. Однако его снова ждала неудача. Родительница с раздражением ответила, что ее дочери еще нет и она не скоро вернется из зубной поликлиники.
«Черта с два она в зубной поликлинике», — усмехнулся про себя Батурин и, прежде чем положить трубку, настрого наказал позвонить ему, как только она вернется.
Здесь чутье сыщика не подвело. Инга не была ни в какой зубной поликлинике. Девушка с утра сказала матери, что в полдень отправится к зубному врачу, и ровно в двенадцать действительно вышла из дома, одетая в джинсовый костюм. Бейсболка была надвинута на самые глаза, и половину лица закрывали черные очки. Было нетрудно догадаться, что красотка хотела выглядеть как можно незаметней. В ее кармане лежало направление на аборт, но Инга не пошла в больницу.
Она села в метро и доехала до станции «Печатники». Выйдя на улицу, девушка остановилась, вытащила из кармана записную книжку и еще раз перечитала адрес, который знала наизусть. Через пятнадцать минут девушка уже звонила в одну из квартир старого обшарпанного дома сталинского типа. Когда дверь открылась и Инга увидела эту неопрятную седую старуху с сумасшедшими глазами, сердце ее замерло. Из полуоткрытой двери пряно тащило ладаном и восковыми свечами. Старуха взглянула на гостью не очень гостеприимно. Она оглядела ее с ног до головы и нахмурилась, так и ничего не произнеся.
— Вы бабушка Клава? — вежливо спросила Инга.
— Кто тебе дал мой адрес? — нахмурилась старушка.
— Моя подруга Юля. Юля Петрова. В девичестве Вишневская. Вы ее знали как Юлечку Вишневскую. Она мне сказала, что вы должны помнить.
В глазах старухи не мелькнуло ни малейшей искры. Ничего она не помнила и не собиралась ни о чем вспоминать.
— По какому делу? — грубо произнесла старуха, недовольно глядя на посетительницу.
Инга покосилась на двери соседей и произнесла с мольбой:
— Можно пройти? Я не могу сказать здесь.
Ни единый мускул не дрогнул на дряблом лице старухи. Она стояла не шелохнувшись, отстраненно глядя на посетительницу. Точнее, не на нее, а сквозь нее. Прошла целая тягостная минута, а может, и две, прежде чем старуха распахнула дверь и впустила девушку в дом. Старуха воровато зыркнула глазами по площадке и заперла дверь на три замка. Только после этого бабуля взглянула на девушку по-человечески и выдала какое-то подобие улыбки. От этой улыбки у Инги поползли по спине мурашки.
Прихожая была завалена каким-то тряпьем и темной мебелью. Старуха указала жестом на дверь комнаты. Инга прошла в такую же неаккуратную, заваленную хламом, залу и присела на краешек стула, на который указала старушка. В комнате стоял комод, огромный кожаный диван, красивый дубовый стол, на котором горели три свечки, трельяж и четыре стула. В углу громоздился иконостас, и под ним едва теплилась лампада. На стенах висели мешочки и пучки каких-то трав.
Бабка присела напротив и внимательно вгляделась в юное лицо гостьи.
— Говори, с чем пожаловала, — произнесла она грубо, но уже не так сердито.
Глаза Инги наполнились слезами.
— Если вы не поможете, я не знаю, к кому мне больше обратиться. Я жду ребенка. И я очень боюсь.
— Я знаю, что ты ждешь ребенка, — не моргнув, произнесла бабка. — Что ты хочешь от меня?
— Научите, как мне от него избавиться? Я знаю, что это не просто. После того, как я сдала анализы на аборт, на меня напали бандиты. Я почувствовала, что это знак. Что мне делать аборт нельзя.
— Ты правильно почувствовала, — произнесла бабка, и в глазах ее появилась усмешка. — Аборты нельзя делать никогда, ни при каких обстоятельствах. Запомни, дочка.
— Даже если носишь в утробе семя Сатаны?
На это бабка ничего не ответила. Ни один мускул не дернулся на ее обвислых щеках. После некоторого молчания она произнесла:
— Я ничем не могу тебе помочь. Мои силы слишком малы по сравнению с теми, которые вертятся вокруг тебя. Уходи!
Инга вздрогнула.
— Куда уходить? — затряслась девушка. — Что же мне делать? Куда мне идти?
— Домой иди, доченька, — произнесла бабка, и глаза ее потеплели. — Все равно будет не по-твоему, а по-ихнему. Но помни, — голос бабки снизился до полушепота. — Куда направлены черные силы, туда направлены и светлые. Если одни силы несут тебе гибель, следом другие силы несут спасение. Будь внимательнее и слушайся своего сердца.
Перед тем как вытолкнуть Ингу за дверь, бабка прошептала ей в ухо:
— Под нож свое чрево не клади. Истечешь кровью…
Едва Инга переступила порог своего дома, к ней сразу же метнулась встревоженная мать.
— Звонили из милиции. Они сказали, что ты беременная? Это правда?
— Правда, — ответила Инга, спокойно глядя матери в глаза. — Ты не волнуйся. Я выхожу замуж. Мне вчера сделали предложение.
20
За квартал до редакции она замедлила шаг. Если сегодня она вернется к Вороновичу, то спасения уже не будет. Инга остановилась и растерянно осмотрелась по сторонам. Юлька говорила, что в гибельных ситуациях всегда есть выход, нужно только прислушаться к сердцу и внимательно осмотреться по сторонам. Господь не оставляет даже самых отъявленных грешников. Инга прислушалась к сердцу и не услышала ничего. При мыслях о Вороновиче сердце замирает, значит, на него надежд не было. Но внезапно взгляд девушки упал на таксофон. «Вот оно, спасение!» — радостно мелькнуло в голове. Инга подбежала к нему и набрала номер четыреста шестнадцатой комнаты гостиницы «Космос».
Через сорок минут она уже вошла в роскошный холл отеля, и Володя обрадованно ринулся ей навстречу. Они крепко обнялись, после чего поднялись на четвертый этаж, вошли в его комнату и не выходили из нее три дня, отключив телефон и зашторив окна. Только чувство голода заставило их вылезти утром четвертого дня. Влюбленная пара мило позавтракала в одном уютном ресторанчике, отделанном под средневековую харчевню. А вечером герой-любовник, не попрощавшись, укатил в свою Самару.
Через две недели после его отъезда не пришли месячные, а через месяц уже было ясно, что она залетела. Ее реакция на столь нетипичное состояние была по меньшей мере странной. Беременность не пугала девушку, но и особо не радовала. Не радовала потому, что рожать она пока не планировала, а не пугала, потому что она теперь точно знала, что не бездетная. Также девушка холодно рассудила, что если ей и предстоит произвести на свет дитя, то лучше это сделать от чувака из Самары, чем от кого бы то ни было.
В последние дни Инга почувствовала в себе перемену. Она стала спокойной, рассудительной, немногословной. На все звонки Вороновича строго отвечала, что все кончено и чтобы больше не звонил. И если тот намеревался приехать, то спокойно отправлялась в парк, перепоручив с «товарищем» объясняться маме. Инга стала равнодушна и к тому, что Вороновичу осталось жить считанные дни и что она напоследок заставляет его так изуверски мучиться.
«Пусть мучается, — зло шептала девушка, когда накатывали слезы, — а я хочу жить!» Ведь ей еще в принципе так немного, а морально она уже старуха. Она даже смеяться по-человечески разучилась. Теперь зарождающаяся внутри жизнь наполняла ее пустые дни каким-то неведомым раньше смыслом. Нет-нет, никаких абортов. Лучше быть матерью-одиночкой, чем вечной шлюхой Вороновича. Словом, жизнь стала не такой тошной, какой была до этого. Словом, все было чики-пики, как говорил Сигизмунлович.
И только по ночам Инге продолжала сниться Ирландия: обветренные голые скалы, деревянная таверна, пьяная веселая матросня и, конечно, брат — этакое угрюмое неразговорчивое чудовище, глядящее на всех исподлобья и никогда не расстающееся со своим ножом. Снилось и ирландское небо, то бесконечно хмурое, то необыкновенно ясное.
Последний сон произвел на девушку особенно сильное впечатление. Она стояла на скале и смотрела вслед кораблю, на котором уплывал англичанин. И хотя он махал шляпой и весело смеялся, широко расставив ноги, девушка знала, что больше никогда не увидится с ним на этом свете. «Но почему же никогда? — удивлялась красотка. — Ведь он поклялся на обратном пути забрать ее в Ливерпуль. Разве он похож на болтуна или безмозглого пьяницу, до нитки проигравшегося в кости? Да нет, тут дело было в другом: просто на обратном пути ненасытные волны Атлантики проглотят его корабль». И ее сердце сжималось от этой пророческой тоски, над которой некому было посмеяться. Знала она и то, что брат будет злорадствовать и доказывать рыбакам, что это бог избавил его от необходимости марать руки об англичанина.
Под впечатлением этого сна девушка пробыла три дня, а на четвертый не выдержала и явилась к Юльке на работу.
— Ты знаешь, — мурлыкала она за столиком в пустом буфете их института, — я, кажется, влюбилась, как ты хотела.
У Юльки было мрачное настроение. Она вздыхала, потягивала кофе и на интимные излияния подруги почти не реагировала.
— Ты знаешь, Инга, я опять видела его, — прошептала она с туманным взором.
— Кого? — удивилась Инга.
— Это долгая история. Ты даже не поверишь. — Юлька с такой тоской взглянула на подругу, что та отшатнулась. — Это очень невероятная история, Инга. Понимаешь, я с детства вижу одного и того же человека. Какого-то бродяжку. Он всегда попадался мне навстречу в какой-то потасканной одежонке и в одних и тех же растоптанных ботинках. И главное, не менялся. Годы шли, я росла, а он не менялся. Он просто проходил мимо и никогда не обращал на меня внимания. Где бы мы ни жили, а сначала мы жили на Сретенке, затем на Чистопрудном бульваре, затем на Шота Руставели, потом на Новой Басманной, сейчас я снова живу в родительской квартире на Чистопрудном, и он опять мне сегодня утром попался навстречу.
— И что? — удивилась Инга. — Мало ли в Москве бомжей. Они все на одну рожу.
— Ты права. Они все на одну рожу, — кивнула Юлька. — Поэтому я на него долго не обращала внимания, хотя и видела регулярно. Но это был точно тот бомж, который в детстве посмотрел на меня и как-то ужасно улыбнулся. Меня еще в пять лет поразило, что убогий человек имеет такие красивые глаза голубого цвета. После того, как он взглянул, меня украли сатанисты. Они хотели принести меня в жертву. Не веришь? И точно бы принесли, если бы не милиция. Так вот. Сегодня он снова взглянул на меня своими голубыми глазами и снова так же ужасно улыбнулся.
Инга долго вглядывалась в испуганные глаза подруги, после чего мягко поднесла ладонь к ее лбу.
— Ты случайно не заболела? Я никогда тебя не видела такой. А может, ты поругалась с мужем?
Юлька отрицательно покачала головой и меланхолично помешала кофе пластмассовой ложечкой. После этого некоторое время подруги сидели молча.
— Только не падай сразу: я жду ребенка, — неожиданно выпалила Инга.
Глаза Юльки медленно перекочевали на лицо подруги и сделались шальными.
— Что? — произнесла она с ужасом. — Ты ждешь ребенка? От кого?
— Ты разве не знаешь, от кого? — удивилась Инга. — От него. От Володи. Не от Вороновича же, в самом деле…
Юлька побледнела и еле слышно прошептала:
— Боже мой! Так это он? Не может быть!
Она закрыла лицо ладонями и словно умерла. Понадобилась уйма времени и нервов, чтобы вернуть ее к жизни и потребовать, чтобы она объяснила, кто — это он?
— Это еще более невероятная история, — произнесла она с клацающими зубами. — А может, он твое спасение? — воскликнула Юлька. — Обычно, если черные силы посылают гибель, следом светлые — посылают спасение. Здесь различить может только сердце.
— Кончай говорить загадками, Юлька! Ты меня пугаешь! — воскликнула Инга, чувствуя, как ее спина покрывается мурашками. — Объясни толком!
— Хорошо. Я тебе все объясню. Только не перебивай и не пугайся. — Юлька тяжело вздохнула и строго посмотрела в глаза. — Ты помнишь, как мы с тобой познакомились?
— На кремлевской елке. Ты подошла ко мне и спросила, как тебя зовут, девочка. Ты училась в десятом, а я в пятом…
— Я не случайно подошла к тебе, — строго перебила Юлька. — Перед этим выкрикнули твою фамилию, а твою фамилию я знала с пяти лет. В пять лет меня похитили сатанисты, чтобы принести в жертву. Я помню все до слова, о чем они говорили, перед тем как занесли надо мной нож. Они говорили, что с минуты на минуту в Преображенском роддоме родится девочка, которая через двадцать лет родит их человека. И это будет не простой человек. Это будет демон, который станет властелином мира. В две тысячи первом году из сатанинского мира явится монстр в образе человека для того, чтобы оплодотворить эту девушку. Они даже называли день, когда он явится, но я его не запомнила. Так вот, та девочка, которая родилась той ночью в Преображенском роддоме, — это ты.
С минуту Инга ошарашенно смотрела на Юльку, затем неожиданно рассмеялась.
— И монстр, как я поняла, Володя? Юлька, я тебе серьезно говорю, завязывай перед сном смотреть ужаснички.
Честно говоря, египетская жрица всего ожидала от подруги, но только не такого скептицизма.
— Ты мне не веришь? — удивилась она.
— Я тебе, конечно, верю, — подмигнула Инга, пряча в рукав улыбку. — Но сама подумай, какой из Володи монстр. Так, простой самарский чувачок, только не в меру начитанный.
— А ты думаешь, монстры обязательно с рогами и копытами? — произнесла неуверенно Юлька и вздохнула. — Хотя я тоже подумала, что он не похож на гостя из преисподней. Да, чуть не забыла! Для того чтобы семя укоренилось в человеческой плоти, должно быть загублено три души, а для того, чтобы нормально разродиться, — девять. Я это точно знаю. У нас по соседству жила колдунья баба Клава. Она меня учила отличать людей от монстров. Но я забыла. А может, все это ерунда, Инга?
Юлька распахнула умоляющие глаза на подругу, и та с улыбкой покачала головой.
— Конечно, ерунда! Что касается Володи, то я у него завтра спрошу, монстр он или не монстр.
— А разве он не уехал? — удивилась Юлька.
— В том-то и дело, что уехал. А я к нему завтра лечу в Самару.
— Ты с ума сошла! А вдруг он женат.
— Тем хуже для его жены.
— Не надо! Не вздумай! — опять встревожилась Юлька. — У меня дурные предчувствия. Лучше забудь про него, и поехали завтра с нами за грибами.
— А про ребенка тоже забыть? Или ты советуешь мне сделать аборт?
Юлька ничего не ответила на это. Она тихо вздохнула и потупила взор.
— Сумасшедшая! Хоть адрес знаешь?
— Нет! — засмеялась Инга. — Адрес придется высчитывать по таблице Пифагора.
После того, как Инга, чмокнув подружку, поднялась и ушла, жрица некоторое время сидела тихо, задумчиво глядя в пространство, затем встрепенулась и помчалась к лифту. Она спустилась на первый этаж, выбежала на крыльцо, но Инга словно канула. А Юлька хотела сказать подруге очень важную вещь, что у мужчин из сатанинских миров сперма настолько горячая, что женщины чувствуют внутри жжение. А некоторые даже умирают.
21
Вечерний звонок Инги стал для Батурина полной неожиданностью. Честно говоря, он и не надеялся, что мать попросит поздно вернувшуюся дочь позвонить в милицию.
— Вы хотели со мной поговорить? — спросила девушка вялым голосом.
— Да, если это возможно. И немедленно. Я пошлю за вами машину. Надеюсь, девять часов для вас еще не слишком поздно.
— Присылайте.
И снова она сидела напротив него, и полковник, глядя в ее потускневшие глаза, удивлялся тому, почему он тогда подумал, что эта девушка — блудница по жизни? Теперь ее взгляд не был томным и из открытой блузки не вываливалось ничего соблазнительного. Она была в закрытой футболке и джинсовой куртке, из нагрудного кармана которой торчали черные очки.
— Вы мне сказали на кладбище, что знаете, кто убил Вороновича. Вы назвали фамилию Новосельский. Правильно я понял?
— Да, — устало кивнула девушка.
— Это ваш знакомый? — спросил следователь.
— Был когда-то, — вздохнула Инга.
— Откуда вы его знаете?
— Мы с ним познакомились на Чистых прудах.
— Кто он такой?
— Не знаю. Мне представился агентом самарской компьютерной фирмы «Интел Электроник».
— А что, такой фирмы в действительности не существует?
— Фирма существует. Его не существует. Во всяком случае, в нашем мире.
— Не понимаю. Поясните, — мягко попросил Батурин.
— А что тут понимать? Был человек. Жил в гостинице «Космос» в четыреста шестнадцатой комнате. Говорил, что приехал из Самары. А на самом деле там никогда не был.
Следователь быстро записал на листе номер гостиницы, и девушка улыбнулась ему, как маленькому ребенку.
— Итак, — деловито произнес Батурин, — он жил в «Космосе», а потом съехал. Куда съехал?
— Это даже богу неизвестно, — покачала головой Инга.
Следователю такой ответ не понравился. Он сердито кашлянул и сдвинул брови.
— Когда съехал?
— Приблизительно в конце мая. Вам вспомнить точно?
— Точно не обязательно. Он вам говорил, где потом собирается остановиться?
— Как он мог говорить, когда после этого мы с ним не встречались. Вы не совсем поняли. Он отбыл с концами.
— Из Москвы?
— Да-да, из Москвы тоже, — вздохнула девушка, досадуя на непонятливость следователя.
— Но потом он вернулся?
— Зачем? — вздрогнула девушка.
— Чтобы вздернуть вашего друга.
Девушка сердито взглянула на следователя и произнесла:
— Неужели вы думаете, что он собственноручно повесил Натана? Вы не поняли! Он демон. Ему достаточно взглянуть на человека из параллельного пространства, и человек сам себе накинет на шею петлю, или кинется с моста, или на полном ходу съедет с трассы и врежется в трактор «Беларусь».
— Так вы в аномальном смысле имели в виду, что знаете убийцу вашего друга? — мягко улыбнулся Батурин, наконец сообразив, что теряет время зря (все-таки иной раз следует прислушиваться к психологам). — О нет, милая девушка, вашего друга повесили вполне конкретные люди без какого-либо вмешательства потусторонних сил. Ведь согласитесь, что демоны не оставляют отпечатков пальцев. А тот, который вздернул вашего друга к потолку, оставил их предостаточно.
Девушка изумленно вытаращила глаза и более минуты сидела не мигая.
— Натана вздернули? — пробормотала она. — Не может быть. Кто его повесил? Кому он понадобился?
— Вот это я и пытаюсь выяснить, — развел руками следователь. — Что ж, больше не смею вас задерживать. Я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой.
Но ошеломленная новостью девушка не спешила завершить разговор.
— Какое варварство. Вздернуть живого человека. На это была способна только его жена, — сверкнула глазами Инга. — Она его ненавидела.
— Вы ее знали? — поинтересовался капитан.
— По рассказам Натана. А воочию видела только на кладбище. Змеюка еще та. Я оказалась на похоронах Натана случайно. Я в тот же день хоронила своих друзей.
По щекам Инги потекли слезы, и следователь с раздражением подумал, что еще не хватало истерики на ночь глядя. Словом, про этого мифического Новосельского из сатанинского мира можно было забыть. Девушка действительно оказалось больной. Куда смотрит ее мамаша?
Однако разговор оказался не совсем бесплодным. Перед ее уходом Батурин поинтересовался на всякий случай, не рассказывал ли ей Воронович про поэта Скатова?
— Нет! — покачала головой Инга. — Я такого не знаю.
— Он был на кладбище. Это такой высокий. Ростом с твоего одноклассника.
— Который был с девушкой?
— Нет. Ту парочку, к сожалению, ни кто не знает.
— Вахтер знает, — возразила Инга. — Я видела, как девушка поздоровалась с вахтером.
22
Вычислить его самарский адрес по таблице Пифагора оказалось намного проще, чем она предполагала. Сначала Инга позвонила по ноль-девять и, представившись спецкором «Коммерсанта», потребовала все телефоны фирм, торгующих оргтехникой. К ее удивлению, телефонистка, вместо того, чтобы послать спецкоршу по назначению, продиктовали девятнадцать номеров. В шестой по счету фирме ей неожиданно подтвердили, что действительно две недели назад они отправили в Самару крупную партию компьютеров. Следом добавили, что их фирма самая серьезная из всех имеющихся в стране и что они были бы счастливы, если подобный факт «Коммерсант» отразит на четвертой полосе за определенную мзду. Что касается представителя самарской фирмы, то его фамилия Новосельский и проживает он в гостинице «Космос» в четыреста шестнадцатом номере, хотя вполне возможно, что агент уже отбыл в Самару. Телефончик фирмы у них в картотеке, разумеется, есть…
В Самару Инга дозвонилась также с первой попытки и, представившись двоюродной сестрой из Мюнхена Володеньки Новосельского, потребовала его телефон и домашний адрес. После минутного замешательства ей продиктовали адрес, уверив, что домашнего телефона у их сотрудника нет, и в следующую минуту плутовка уже звонила в справочное бюро аэропорта Быково.
…Самара оказалась ничего себе городком. Конечно, захолустным, но почище, чем столица. Конечно, не лоснится от жира, как Москва, зато люди чрезвычайно сердечные, поскольку останавливаются по первой просьбе и с широкими жестами объясняют, как куда добраться. Словом, Московское шоссе, на котором проживал счастливый обладатель двоюродной сестры из Мюнхена, московская гостья нашла без труда.
Вдобавок ко всему и погода в тот день была великолепной, и волжский ветерок нашептывал на ухо что-то бесконечно романтичное, и нужный троллейбус подкатил точно по взмаху волшебной палочки.
Инга с любопытством глазела по сторонам и думала, что Самара действительно симпатичный городишко и что она могла бы даже в нем немного пожить. «А почему бы нет? — улыбалась будущая мама. — Малышу будет полезен волжский воздух».
Она быстро и без путаницы отыскала нужный дом и нужный подъезд, только входить в него не стала. Вдруг он вправду женат? Получится глупо. Девушка села на лавочку в тени палисадника, надела шпионские очки и засекла время. На часах было четверть шестого. По логике он должен находиться на полпути между работой и домом. Зря она из аэропорта не позвонила к нему в контору, а сейчас, конечно, поздно. Впрочем, это излишние хлопоты. Чем внезапней, тем лучше.
Инга прождала два часа, но чудак не появился. За это время в подъезд вошли девять мужчин, но ни один не напоминал ее милого друга. Входили, кстати, и женщины. И гостья с замиранием сердца думала, что одна из них вполне могла быть его законной супругой. Что только не передумала девушка за эти два часа, сидя на лавочке. Вот тут-то ей внезапно и пришло в голову, а вдруг то, о чем говорила Юлька в кафе, окажется правдой? Но нет. Такое бывает только в дешевых фантастических боевиках. Однако чем сильнее девушка отгоняла от себя эти мысли, тем назойливее они лезли в ее бедную голову. Но нет! Такого не может быть. Да и родилась она не в полночь, а десять минут первого. А в полночь ее родительнице начали делать кесарево. Она слышала это от самой матери. Впрочем, нет. Об этом, кажется, говорила Юлька. Вот черт! Подробности ее рождения подруга знает больше, чем родная мать.
Инга резко поднялась и энергично прошлась по двору, чтобы выкинуть из головы всю эту галиматью. Однако ходьба не помогла. Тревога только возросла.
Но, может, сегодня Володя не ходил на работу? Может, он в отгуле или болен? А может, московская гостья ошиблась адресом?
Инга трижды доставала записную книжку, чтобы свериться с номером дома, трижды заходила в подъезд, чтобы прочесть фамилии жильцов, но фамилии были стерты, и ей ничего не оставалось, как обратиться к сидящей на скамейке старушке.
— Кто-кто? Новосельские? — переспросила бабка. — Они живут на четвертом этаже в шестнадцатой квартире. Бона ихние окна с голубыми занавесками. Да сейчас только что прошла Галя. А вы им родственница?
Инга быстро кивнула, благодарно улыбнулась и зашла в подъезд. Больше ничего не оставалось, потому что бабуля давно за ней наблюдала.
Что ж, решила про себя девушка, если откроет жена, она извинится и скажет, что ошиблась квартирой, а если откроет Володя… то она знает, как вести себя в подобных случаях. У нее имеется опыт общения с женатыми мужчинами…
Инга поднялась на четвертый этаж, подошла к двери с номером шестнадцать и усмехнулась. Просто мистика какая-то: в Москве он жил в четыреста шестнадцатом номере и здесь на четвертом этаже в шестнадцатой квартире. Но только сейчас любая мистика была неуместна. Инга поднесла к звонку палец, и сердце ее оборвалось. За дверьми слышался детский визг. «Боже мой, что я делаю? — подумала она. — Может быть, я разрушаю чужую семью?»
Но отступать было поздно. Инга позвонила и тут же отпрянула назад. Еще не поздно драпануть на вокзал. Поезд на Москву через час. Но драпануть московская гостья не успела, потому что дверь незамедлительно распахнулась и перед Ингой предстал незнакомый пузатый мужчина в вылинявшей футболке. Из-под его ноги выглядывали две детские головки.
— Здравствуйте. Позовите, пожалуйста, Володю, — тихо произнесла Инга, покосившись на детей.
— Я Володя! — ответил мужчина басом.
— Мне нужен… Володя Новосельский… — запинаясь, уточнила девушка.
— Так я и есть Володя Новосельский, — удивился мужчина. — Вы по какому делу?
Инга вытаращила глаза и растерянно пробормотала:
— Извините! Но мне нужен другой Новосельский, который работает в фирме «Интел Электроник». Он недавно был в командировке в Москве и закупил партию компьютеров.
— Ну, я в Москве закупил партию компьютеров, — произнес мужчина недоуменно и подозрительно поинтересовался: — А вы откуда, из налоговой?
Инга вгляделась в его бесхитростную средневолжскую физиономию и побледнела.
— Скажите, вы останавливались в гостинице «Космос»?
— Да, я останавливался в гостинице «Космос», — ответил мужчина, пожав плечами. — В четыреста шестнадцатой комнате, если вам интересно. А в чем, собственно, дело?
В это время из кухни выглянула белокурая женщина в цветном фартуке с дымящимся половником в руке. Инга виновато попятилась и растерянно пролепетала:
— Извините, я, кажется, ошиблась квартирой…
— Может, какие-то сомнения с доверенностью? — обеспокоенно пробасил мужчина. — Я знаю, что партия поступила не в полном объеме…
Но девушка, развернувшись на каблучках, уже стремглав уносилась прочь.
ЧАСТЬ 3
Последняя встреча
1
Убаюкав дитя, Инга вышла из таверны и пристально всмотрелась в море. Оно было гладким, без единого пятнышка на горизонте. Слезы снова подступили к горлу, но расплакаться красавица не успела. Сзади, словно вор, подкрался Чекушкин.
— Все ждешь своего англичанина? — ехидно произнес он.
Инга презрительно скосила глаза и не ответила.
— Жди-жди! — гнусно прохихикал Чекушкин. — Может, правда когда-нибудь дождешься. Уже сколько прошло? Два года? Ну-ну! Утопленники — народ неторопливый.
— Врешь! Он жив.
— Может, и жив! Кто спорит? Я даже слышал от одного англичанина, что два года назад какого-то моряка прибило к датскому берегу. Его подобрала и выходила одна симпатичная вдовушка, и моряк в благодарность за это женился на ней. Вот каковы англичане.
— Опять врешь! Он не любит датчанок. У них нет талий.
Инга презрительно хмыкнула и не спеша направилась к морю, чувствуя шелковой блузкой, каким сладострастным взором впился в нее Чекушкин. В следующую минуту он подкрался сзади и страстно облапил.
— Я усыновлю твоего ребенка! Он ни когда не узнает, что ты родила без мужа, — задохнулся Чекушкин, но Инга с брезгливостью оттолкнула критика.
— Тогда я сожгу этот чертов кабак и пущу вас по миру! — крикнул исступленно Чекушкин, но Инга расхохоталась и ланью понеслась вниз.
На камнях она скинула с себя блузку и бархатную юбку (не заботясь о том, смотрит сверху Чекушкин или нет) и бросила свое гибкое тело в кипящие волны.
Вот он, риф. Главное, не проскочить мимо. Там, на морской границе бухты, где завихряются белые гребешки, нужно поднырнуть под волны и нащупать руками шершавую ракушку, после чего зацепиться за нее пятками, чтобы не унесло в открытое море, и отдохнуть. Но сегодня в этом нет необходимости. Сегодня море на редкость спокойное и небо неправдоподобно ясное. Но вправду ли оно ясное или это только снится бедной девушке?
Купальщица переворачивается на спину и внимательно вглядывается в бездонную синеву. Небо действительно сегодня необыкновенное, без единого белого облачка и без какого-либо намека на обман. На всякий случай Инга щиплет себя за бедро и чувствует боль. Она вполне ощущает тело: руки, ноги и мокрые сосульки волос. Она ощущает мышцы, колики в боку от быстрого плавания, но главное — замогильную тяжесть на сердце.
Все-таки спит она или нет? Должно быть, не спит. Ведь во сне не ощущают сердечной боли.
Пошел уже третий год, а от англичанина никаких известий. В поселке действительно говорили, что его корабль разнесло в щепки и из команды не спасся никто. Но приезжие моряки утверждали, что в тот год какого-то моряка на обломке мачты прибило к берегам Дании. Правда, никто не видел, но слухи ходили, что именно его. И что его выходила одна симпатичная рыбачка, и он в благодарность за это женился на ней. Теперь у него куча детей: как своих, так и чужих. Только все это ложь! После такой легконогой газели, как Инга, невозможно увлечься другой женщиной. Тем более датчанкой.
Но что это делается с небом? Его на глазах заволакивает грязными клубами. Инга снова щиплет себя и соображает, что это не тучи, а дым. Она ощущает едва уловимый запах горелого и в третий раз щиплет себя за бедро. Дым поднимается от скалы, где стоит их дом, и девушку охватывает ужас. Неужели правда этот мерзкий пьянчужка с лицом Чекушкина сдержал обещание? Но ведь в колыбели дочь!
