Лазарчук Андрей
Священный месяц Ринь
Андрей ЛАЗАРЧУК
СВЯЩЕННЫЙ МЕСЯЦ РИНЬ
Победивший наследует все...
Откровение Иоанна Богослова
Убран стол был богато, но безвкусно: телефонный аппарат литого червонного золота с отделкой из темного саозского камня - личный подарок Императора О, - золотой письменный прибор с фигурой Георгия-Победоносца, пронзающего копьем нечто среднее между бизоном и крокодилом, пресс-папье из разрезанного вдоль большой оптической оси кристалла голубого нордита с вплавленным в него макетом московского Кремля, платиновые часы в виде Спасской башни, платиновая же зажигалка - миниатюрная копия памятника Минину и Пожарскому, и, наконец, огромного размера механический календарь с барельефными портретами Императора Всероссийского Александра Петровича и царицы Елизаветы Филипповны. Календарь был двойной: земной и местный. На Земле сегодня было шестнадцатое мая 2147 года. Здесь: одиннадцатый день месяца Ринь, года династии О четыреста шестьдесят шестого. И там, и здесь заканчивалась весна.
Телефон мягко мурлыкнул. Юл подвинул поближе микрофон и взял наушник.
- Слушаю вас внимательно, - сказал он на Понго.
- Пшхардоссу, - сказали на том конце провода на Понго, но с совершенно рязанским акцентом. - Хильдастро во Руссо-кха птрох?
- Вполне, - сказал Юл по-русски.
- Здравствуйте, - с облегчением вздохнули там. - Это единственная фраза, которую мне удалось запомнить. Я - Петров, я только что прилетел, и мне сказали в порту, чтобы я позвонил в российское представительство третьему секретарю, и дали этот номер...
- Их нет никого сейчас, - сказал Юл. - Я вот сижу, жду.
- А вы, простите?..
- Я переводчик. Седых. Юлий Седых.
- Ага... То есть, в чем дело, вы не знаете?
- Вроде бы нет... А вообще - кто вы?
- Ну, как сказать - я биохимик, а командирован Этнографическим обществом Мельбурна...
- Так вы не россиянин?
- Нет. Поэтому я и удивился...
- Я понял. Вспомнил. Вам нужен Филдинг?
- Да, и я...
- Слушайте, я вам все объясню. Филдинг и вся его группа сейчас в поле, километрах в ста отсюда. С тем пунктом очень плохое сообщение, но сегодня туда идет грузовик - отсюда, из представительства. Через два часа. В порту вас ждет машина из посольства, но вы скажите водителю, чтобы он вез вас не в посольство, а сюда - иначе не успеете. У вас большой багаж?
- Ну... лаборатория. Из одежды кое-что...
- В легковую машину поместится?
- Да конечно же. Это сумка и портфель.
- Понятно. Я вас тут встречу. Может сложиться так, что к Филдингу мы поедем вместе. До скорого.
- Спасибо.
- Ну, что вы.
Петров дал отбой, и Юл попытался по телефону дозвониться до посольства - бесполезно, телефонная связь в столице была из рук вон. Тогда он вызвал научного атташе по "жучку" - микроимпульсной рации. Специальным договором с Императором О работникам посольства, торговых представительств, представительств Российской Империи и прочим землянам запрещалось использование технических средств, превосходящих здешний уровень. Контрразведка бдительно следила за этим. Но засекать миллисекундные радиоимпульсы было пока не в ее силах.
- Привет, Бад, - сказал Юл, переходя на английский. - Как дела? Мне только что позвонил Петров, биохимик, которого вызвал Филдинг. Я сказал ему, чтобы он сразу, не заезжая в посольство, ехал сюда. Я правильно сделал?
- Правильно, - сказал атташе. - Передай ему, что я очень рассчитываю на встречу в скором будущем.
- Что нового о здоровье Кэт?
- Подтвердилось, - вздохнул атташе. - Итак, Юл, мне очень жаль, но тебе придется поехать туда.
- Так я и думал.
- Ты ни в чем не нуждаешься?
- У меня все с собой, как у доброго паломника.
- Хорошо. Как это по-русски: желаю удачи?
- Именно так, черный. Спасибо. Надеюсь, скоро увидимся.
- Надеюсь, червяк. Счастливой дороги.
Юл поиграл своим "жучком", разглядывая его, будто видел впервые в жизни. "Жучок" был выполнен в виде брелока для ключей: маленький зеленый крокодильчик. Почему-то рассыпались мысли, и собрать их пока не удавалось. То, что надо ехать, неожиданностью не оказалось. Отдохнуть от грязного, шумного, душного даже весной города - тоже неплохо. Предстоящая встреча с отцом Александром? Неприятно, конечно, видеть человека, которого ты взял и незаслуженно обидел - обидел сильно и зло... впрочем, не так уж и незаслуженно... Нет, Юл, сказал он сам себе, это не важно, отождествляет ли человек себя со своим государством или нет - важно, чтобы ты его не отождествлял. И если отец Александр полагает себя ответственным за бытие Православной Российской Империи, то это вовсе не значит, что он действительно в ответе за все, что там происходит... Нет, не только это. Что-то еще не позволяло с легкой душой забраться в огромную кабину грузовика и отправиться на встречу с природой, в окрестности Долины Священных Рощ Игрикхо. Юл сунул крокодильчика в карман. Разберемся по ходу дела...
С мягким жужжанием откатилась дверь, и появился священник отец Дионисий, хозяин кабинета, тот самый третий секретарь представительства, которому должен был позвонить австралиец Петров. В задумчивости остановился он на пороге, не решив еще, видимо: входить в кабинет или отправляться дальше по каким-то своим секретарским делам. Отец Дионисий был красив, как онейроп. Возможно, он был вообще самым красивым мужчиной, которого Юл видел в реальной действительности. Был он также умен, и ходили слухи о его трениях с архиепископом. Сейчас он смотрел на Юла в упор - и не видел его.
- Здравствуйте, Павел Андреевич, - напомнил о себе Юл.
- Ох, извините, Юлий Владимирович, - вернулся к действительности отец Дионисий. - Здравствуйте! Смотрю на вас и не вижу...
- Есть проблемы?
- Проблемы... проблемы - это слишком мягко сказано... Игрикхо продолжают свое. Трех младенцев украли даже в столице...
- За сто километров? - не поверил Юл.
- Для них это ночь пути. Двух девочек и мальчика. Мальчика не успели даже окрестить... И - ничего не сделать...
- Вспомните - четыре года назад...
- Не совсем... не совсем так... четыре года назад... - он замолчал, нахмурившись, прислушиваясь к чему-то в себе, но Юл знал, чего он не договорил.
Четыре года назад не было "Купели".
- Да, Павел Андреевич, - сказал Юл, - что там с моим делом?
- Вы уж извините - не получилось у меня ничего. Не позволили. Даже слушать не стали. Вы же их знаете - иной раз упрутся...
- Когда-нибудь я просто вырою подкоп под библиотеку, - сказал Юл. - И тем самым открою себе неограниченный абонемент. Вы не знаете - там полы деревянные или каменные?
- Надеюсь, что вы шутите, - сказал отец Дионисий.
- В каждой шутке есть доля шутки... - проворчал Юл. - А если попробовать прямо сказать, что это необходимо для того, чтобы разобраться с проблемой студентов?
- Именно так я и поступил, - сказал отец Дионисий.
- А нельзя ли... м-м... попросить архиепископа?..
- Попросить? Попросить можно... - отец Дионисий не то усмехнулся, не то поморщился. - Вы не обидитесь, если я прямо скажу, что Его Преосвященство никогда не станет хлопотать за нехристя, да еще по фамилии Седых?
- А вас это не смущает - и фамилия, и что нехристь?
- Это моя работа - общаться с иностранцами. Кроме того... кроме того, я понимаю, что за месяц работы в книгохранилище мы узнаем больше, чем за все годы нашего пребывания тут.
- Так значит, я могу рассчитывать на вас?
- Я сделаю все возможное. Но вы же знаете - с повторной просьбой можно обращаться только после следующего пустого дня.
- Когда им нужны антибиотики, они забывают о регламентации, проворчал Юл. - Это дней через пятьдесят?
- Через сорок восемь, если быть точным. Кстати - вы не помните, когда сегодня будет прохождение "Европы"?
- Было утром и будет около полуночи. Да, вам ведь звонил некто Петров...
- Он прилетел?
- Прилетел, и я сказал ему, чтобы он приезжал сразу сюда.
- Спасибо, - сказал отец Дионисий. - С этими Игрикхо я совсем забыл про него. И вот еще что: переводчица группы Филдинга заболела...
- Да, мне сказал атташе. Я готов. Но - вы-то как будете обходиться без переводчика?
Отец Дионисий сделал неопределенный жест.
- Обратимся к Мрецкху. Да и, Бог даст, отец Афанасий вот-вот на него поднимется.
- Настоящая эпидемия, - сказал Юл. - Отец Афанасий, Боноски, Селеш, Хомерики, теперь вот - Кэтрин... Остались Ким и я.
- Что и доказывает. Юлий Владимирович, что вы такой же переводчик, как я - онейроп, - отец Дионисий широко улыбнулся и пояснил: - Шучу.
- Вы не знаете, в таком случае, чей именно я агент? - прищурился Юл. - Омска, Ростова или, может быть, Петербурга?
- Я приношу вам самые искренние извинения, - сказал отец Дионисий. Я глупо пошутил. Простите меня.
- Дело в том, - сказал Юл, - что я слышу эту шутку уже не в первый раз.
- Вы имеете в виду тот инцидент с отцом Александром?
- И его тоже.
- Что поделаешь... Вы должны простить нас: россиянам трудно расстаться с представлением, что каждый подданный Конфедерации просто обязан быть шпионом.
- Да уж... - неопределенно хмыкнул Юл. Это он знал не понаслышке: во все свои приезды в Москву он ощущал плотный и наглый, на грани фола, прессинг во всем диапазоне: от примитивного уличного топтания и обысков в номере в его отсутствие до попыток тотального эхосканирования - так что приходилось постоянно, не снимая, носить на голове обруч охранителя. Все впечатления о Москве были приправлены головной болью и зудом от плотно сидящего обруча. Гаррота, вспомнил Юл нужное слово.
- Так я пойду, встречу Петрова, - сказал он, вставая.
- Да, пожалуйста, - сказал отец Дионисий. - И если у него окажутся лишние вещи - оставьте их в своей комнате, хорошо?
Юл вышел из здания в тот самый момент, когда в ворота въезжал кремового цвета лимузин - изготовленная на Земле имитация здешней марки "Золотое дерево". Не успела машина остановиться, как из нее выкатился кругленький, упругий, дочерна загорелый человечек в белой безрукавке и шортах.
- О! - сказал он. - Ну и жарища тут у вас! Это с вами я говорил по телефону?
- Со мной, - сказал Юл. - Где ваш багаж?
Ночь здесь всегда, в любое время года, наступала мгновенно. По серпантину взбирались в полной темноте. Шофер Цуха, из "детей дождя" - так назывались подкидыши к воротам Дворца, очень интересная социальная группа, имевшая даже свой язык, впрочем, похожий на Понго; их воспитывали так, что ни солгать, ни подвести хоть в малом они просто не могли; они работали или служили там, где эти качества были необходимы, а на карьеру рассчитывать не приходилось, - Цуха вел машину медленно, всматриваясь в сверкающее, как река на восходе, полотно дороги; с некоторых пор все дороги, ведущие к Священным Рощам, два-три раза в год посыпали битым стеклом, дабы босые паломники...
- Камень, - сказал Цуха.
Камень - толстенная плита размером с письменный стол отца Дионисия лежал посредине дороги. Весу в нем было никак не меньше тонны. Пока Юл скреб подбородок, размышляя, что делать, Цуха снял с крыши кабины щит из досок, и втроем они положили щит так, чтобы получился пандус. По этому пандусу Цуха провел грузовик. Доски похрустывали и поскрипывали, но выдержали пятнадцатитонную машину.
- Крепкое дерево, - с уважением сказал Петров.
- Что он говорит? - спросил Цуха.
- Он говорит, что крепкое дерево, - перевел Юл.
- Да, - сказал Цуха. - Очень крепкое. Серое дерево очень крепкое. Очень крепкое и очень дорогое. Скажи ему.
- Дюймовая доска из этого дерева не пропускает пистолетную пулю, сказал Юл. - Раньше из него делали латы, щиты...
- Опять камень, - сказал Цуха.
- На этот раз не пришлось выходить из машины: камень лежал на краю дороги, и можно было протиснуться. Цуха прижал грузовик к скале, стал медленно, по сантиметру, проводить его мимо камня - и вдруг газанул, с ревом и скрежетом продрался на свободу, погасил огни и вслепую, наугад проехал метров сто.
- Что с тобой? - спросил Юл.
- Сейчас, - сказал Цуха. - Шевельнулась земля...
Позади раздался короткий обвальный гул, удар. Грузовик подпрыгнул.
- Боже мой, - прошептал Петров. - Что это?
- Змея Гакхайе, - сказал Юл. - Под этой дорогой погребена великая змея Гакхайе. Когда начинается ночь, змея вспоминает, что пора идти на охоту...
Цуха, открыв дверцу и встав на сиденье, всматривался поверх кузова в то, что происходит сзади. Потом сел, завел мотор, включил фары и повел машину быстро, как только мог. Лицо его блестело от пота.
- Вам вольно шутить, - начал было Петров и оборвал себя: сзади опять донесся - теперь далекий - обвальный грохот.
- Успели, хвала Создателю, - прошептал Цуха на языке "детей дождя": с артиклями и редуцированными гласными; та же самая фраза на Понго могла привести прямиком в петлю, так как означала бы: "Мы вздрючили Создателя".
- Они сами падают? - спросил Петров.
- Иногда сами, - ответил Юл.
- А у меня окошко разбилось, - пожаловался Петров. - Я его локтем задел, а оно выпало.
Только сейчас Юл почувствовал, что кабина полна свежего холодного воздуха.
- Ничего, - сказал он. - Скоро приедем. Не замерзнете?
- Какое там, - сказал Петров. - А скажите, пожалуйста, вот когда мы выезжали из города, справа был такой длинный парапет...
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.
