Таких морозов в это время не бывало никогда. Во всяком случае дед Александр, что живет этажом ниже, ничего похожего не помнит. Он говорит, что это спутниками да космонавтами все испохабили. И то: минус тридцать в конце октября пардон, у нас не Диксон. Где-то я читал, как один оригинал несколько лет подряд считал прохожих на улице и измерял температуру воздуха. Результат сенсационный: оказывается, в мороз люди предпочитают сидеть дома. Чудак, спросил бы меня. Я бы ему это за две минуты разъяснил.
      По ящику гнали какую-то многосерийную ерунду, и я его выключил. Пол, что ли, подтереть? Да нет, Нина только вчера порядок наводила. Пожрать приготовить? Что там у нас в холодильнике? Я поплелся на кухню, и тут позвонили в дверь.
      На площадке стоял, весь скукожившись, какой-то полузнакомый бородач. Одет он был явно не по погоде: белая шляпа, светлый плащик, кремовые брючки и — бог ты мой! — летние туфли с дырочками! Хотя бывает, конечно летел человек, скажем, в Сухуми, а попал сюда. — Ирония судьбы, дубль два…
      — Это квартира Орловых? — замороженным голосом спросил он.
      — Да, — сказал я. — Входите.
      — А вы — Николай.
      Интонация была неуместная — утвердительная; но явно уж никак не до интонаций ему сейчас было…
      — Николай, Николай, — подтвердил я, почти волоком втаскивая его в прихожую. — Раздевайтесь скорее, я сейчас чаю… Унты вот наденьте, ноги согреются.
      Он долго лил воду в ванной — отогревался. Я успел вскипятить чайник, поджарил яичницу, нарезал хлеб и сало, разлил водку по стаканам. Наконец он появился, чуть оттаявший, и сел напротив.
      — Да, я не представился, — сказал он, протягивая через стол руку. — Николай.
      — Прекрасно, — сказал я. — Можно не насиловать память. У меня с этими именами собственными…
      Он сочувственно покивал.
      — Я, знаете, по делу… — начал он.
      — Догадываюсь, — сказал я. — Но сначала водку.
      — Да. За знакомство — Долой внутренний холод!
      — Долой. А о чем вы догадываетесь?
      — Что по делу. Без дела сейчас, думаю, редко кто отважится.
      — А что такое? — насторожился он.
      — Мороз ведь.
      — А-а… Ну да, конечно, такой мороз… — с явным облегчением сказал тезка.
      Честно говоря, я удивился. Такая отчетливая, хоть и сдержанная реакция на, в общем-то, тривиальные и безобидные слова…
      — Так вот, о деле, — продолжал он. — Вам не кажется знакомым мое лицо?
      — Кажется, — признался я. — Но вспомнить не могу.
      — Это потому, что вы никогда не стриглись так коротко и не отпускали бороду. Вот, — и он прикрыл низ лица рукой.