Сюда не доносилась канонада орудий и рев моторов боевых машин. Но периодически приходил транспорт, из которого выгружали то, что еще недавно было крепкими и здоровыми мужчинами и женщинами. И сколько бы я не видел подобных картин и в своей прошлой жизни, все равно привыкнуть к этому так и не смог. А в госпитале, похоже, работали не врачи, а боги. Как иначе объяснить то, что из кровавых обрубков, которые попадали им в руки, за пару месяцев, а в особо сложных случаях за год, они собирали здоровых людей? Это и в самом деле было похоже на чудо. Помню, в палате напротив жил танкист, у которого нижняя часть тела просто сгорела. Его привезли в специальном контейнере, который заменял ему почти все органы. Так вот, недавно этого парня свинтила военная полиция за жуткий дебош в местном бардаке…
      Несмотря на то, что медицина почти стопроцентно возвращала людей в строй, здоровье "родившихся заново" было очень часто только внешним. Люди, испытавшие шок и боль смерти, примерно в трети случаев были неспособны к активной жизни. На все отпущенные им судьбой годы они оставались тихими задумчивыми старичками. Поэтому никто не удивлялся ни моим долгим прогулкам, ни другим странностям. В остальном мое выздоровление проходило нормально.
      Как-то вечером ко мне зашла Эрна и, немного запинаясь, храбро объявила мне, что сегодня она возьмет на себя такую ответственную процедуру, как мое вечернее омовение… Хорошо, что в госпитале прекрасная звукоизоляция. В порыве страсти Эрна стонала так громко, что я всерьез испугался за свой слух.
      На следующее утро я встал необычно поздно. Быстро принял душ, посмотрел на часы и решил, что еще вполне можно прошвырнуться на кухню за завтраком.
      В легкой накидке - дхати больничного покроя, выскочил в коридор и пошел на первый этаж, где находился кухонный блок, не забывая при этом прихрамывать и подволакивать ногу. Проходя мимо холла, я немного притормозил, увидев на экране выпуск новостей. Давали последние известия и фронтовую хронику. В общем, ничего интересного, если б не сюжет, в котором показали пленных арлингов. Шесть человек в темных серо-коричневых пятнистых комбинезонах стояли плотной группой под охраной конвоя. На фоне видны были несколько сожженных домов и прокопченный гусеничный рейдер. Неожиданно камера взяла крупным планом лицо и глаза одного из пленных. От неожиданности я застыл как вкопанный. Я знал этот взгляд. Холодный и уверенный взгляд профессионального наемника и солдата, провоевавшего всю свою жизнь. Откуда здесь могли взяться профессионалы? Это был еще один вопрос, который мне некому было задать.
      С грустными мыслями я продолжил свой путь по больничному коридору и уже подходил к столовой, как мне навстречу из бокового прохода вышла улыбающаяся Эрна под руку с каким-то парнем в форме офицера-связиста. Я было подумал, что это ее жених, но даже в их бардачной армии врачи не носили чужих знаков различия.
      Увидев меня, Эрна засветилась еще больше. Она подскочила ко мне, взяла за руку и буквально подтащила к этому парню.
      – Риди, познакомься, это мой брат Ластор!
      – Ты не говорила, что у тебя есть брат…
      Я коснулся ладони Ластора в традиционном приветствии. Рука у него была сухая, плотная и шероховатая.
      – Он мне брат только по отцу. У нас были разные мамы.
      – Калтор, как вы ее терпите? У Эрны с детства отвратительный характер и привычка придумывать различные прозвища. Меня, например, она называла Хасто (щепка).
      Ластор был первый, кто произнес вслух при мне мое звание, и почему-то мне это было приятно. Хотя в остальном все было ясно как день. Вопрос заключался только в том, работает ли Эрна целиком и полностью на контрразведку, или совмещает приятное с полезным.
      – Ну, так уж и терпеть, - улыбнулся я. - Можно подарить ей эхо, чтоб не зазнавалась.
      – Это как это? - Эрна подозрительно нахмурилась.
      – Ну, например, называть тебя Арк на (крикливая)
      Эрна покраснела и, опустив голову, как-то исподлобья виновато посмотрела на брата. В ответ он ласково погладил ее по щеке, усмехнулся и произнес:
      – Ладно, ладно. Зато теперь я знаю, что и на твой острый язык нашелся камешек.
      Вдруг Эрна схватила брелок-часы, висевший между ее очаровательных холмиков, поднесла его к глазам и достаточно натурально взмахнула руками.
      – О, Ластор, мне надо срочно бежать в операционную. Я сегодня дежурю с доктором Ир-Хасти, а она очень не любит, когда мы опаздываем.
      – Беги. А мы с Ша Грангом пока погуляем по парку. Надеюсь, калтор не возражает поскучать со мной, пока ты будешь занята?
      Он поднял на меня глаза. Чуть зеленоватые, ясные глаза предельно честного и немного усталого офицера.
      Я чуть было не зааплодировал. Браво. Это был высокий класс. Естественно, единственное, что я мог сделать в этой ситуации - это не испортить песню.
      – Конечно, ардан Ластор! Если только вы немного поможете мне спуститься с лестницы. У меня, знаете, иногда бывают болевые приступы, и мне нужна чья ни будь помощь.
      Никакой помощи мне, естественно, не требовалось. Я уже мог пробежать двадцать-тридцать километров по горному кустарнику, не оцарапавшись ни разу. Но ардан Ластор должен был увидеть во мне боевого офицера, ставшего по нелепой случайности инвалидом и нагородившего вокруг этого кучу комплексов.
      – Конечно, с удовольствием! - отозвался "брат" Эрны.
      Эрна по очереди поцеловала сначала его, а потом и меня, задержавшись при этом на мне чуть дольше, чем позволяли приличия, и, резко крутнувшись на каблучках казенных форменных туфелек, быстро пошла, почти побежала по направлению к операционному блоку.
      Мы проводили взглядами стремительно удаляющуюся по коридору гибкую фигурку Эрны, и капитан почтительно и осторожно, как и подобает младшему по званию, взял меня под руку.
      Несмотря на дневное время, в парке не было жарко из-за большого шумного водопада и озера, образованного горной речкой. Вода в реке была холодна как лед, и не было большего наслаждения для меня, чем в жаркий полдень окунуться в кристальную свежесть горного озера.
      Мы неспешно гуляли по парку и вели старую, как Время, дуэль. Вот только мой визави вряд ли догадывался, что я играл в эту игру немного дольше, чем он. Примерно вдвое.
      – Ша Ластор, как вы полагаете, долго еще продлится эта война?
      – Ну, не знаю… Мне трудно судить - я ведь не в центральном штабе служу. Однако думаю, что долго. Мы ведь только-только стабилизировали линию фронта. Кстати в этом есть и немалая ваша заслуга. Ваша и ваших солдат.
      – К сожалению, ардан, я ничего не помню об этом. История началась для меня в больничной палате. И то, о чем вы говорите, для меня, к великому сожалению, пустой звук. Конечно, я читал о своих подвигах в прессе. И даже как-то видел свое лицо в хронике. Но все это, - я посмотрел задумчиво на озеро, - все это для меня просто истории, случившиеся с другим человеком.
      Мнимый брат Эрны от нетерпения заглянул мне в лицо.
      – Вы что, совсем ничего не помните?
      – Ластор, я даже говорить и ходить учился заново!
      Самым забавным в этой ситуации было то, что я говорил только правду. Только не всю. Но и не врал. Это было главное. Чем черт не шутит - вдруг они подослали ко мне сенситива. А эти парни чувствуют ложь за километр.
      Немного разочарованный, Ластор замолчал. Мы молча шли по тенистой тропинке вдоль озера. И когда молчание стало набухать как грозовая туча, я решил, что моя очередь делать ход.
      – Ластор, вы ведь специально приехали поговорить со мной?
      От удивления у бедняги даже шаг сбился.
      – Да нет, просто я давно не виделся с сестрой и был неподалеку по делам службы, вот и решил заехать. А почему вы так решили?
      – Просто в свое время Эрна мне многое о себе рассказала, в том числе и о своем первом парне, и о массе других интимных вещей. И если она ничего не рассказала о вас, то возможны только две причины. Первая - у нее никогда не было никакого брата.
      К этому моменту Ластор уже вполне овладел собой и даже немного хохотнул вслед моим словам.
      – А какая же вторая причина?
      Мы уже никуда не шли, а просто стояли в самом глухом месте парка друг против друга, словно готовясь перейти от слов к делу.
      – Ну, это уже совсем просто. Если у нее все-таки был брат и она смолчала о его существовании, то этому может быть опять же только одно объяснение.
      – Так какое же?
      От нетерпения он даже пританцовывать начал. Нет, мальчик, чему-чему, а терпению тебе еще учиться и учиться…
      – Эрна смолчала бы о вас только в том случае, если б имела на это самые веские основания. Например, род ваших занятий. В любом случае мы приходим к одному и тому же. Вы из Разведки, ардан, или из Безопасности. Я инвалид, но не идиот.
      Я помолчал.
      – Говорите, ардан, зачем пожаловали! Иначе я всем расскажу о вашем визите, и тогда вас не допустят даже наклеивать марки на конверты…
      Ставший мгновенно красным, как раскаленная болванка, готовый вот-вот взорваться, Ластор вдруг как-то сразу осел, как будто из него выпустили воздух. Прислонившись спиной к стволу дерева и смотря куда-то через мое плечо, он начал рассказывать.
      – По приказу алго Ритона вас вызвали из подразделения в научный центр Адисти. Это совершенно секретный объект, подчинявшийся непосредственно алго. Во время вашего пребывания в центре на него неожиданно совершила налет авиация арлингов. Естественно, никакой зенитной защиты центр не имел, так как считалось, что арлинги ничего о нем не знают. Ну, в общем, в результате бомбардировки комплекс был полностью разрушен, а единственный, кто остался в живых - это вы…
      Не оборачиваясь ко мне, он достал правой рукой из кармана форменной куртки маленький листок и протянул мне. На фотографии было крупным планом изображено незнакомое мне лицо пожилого человека с крупными чертами лица. Лицо, как лицо, только вот складки в уголках рта выдавали характер жесткий и решительный. Я пожал плечами и вернул фотографию.
      – А алго Ритон?
      – Он погиб вместе с институтом. И мы теперь не знаем ни чем занимался центр, ни откуда была утечка информации. То есть вообще ничего. Единственная наша надежда, что вы все-таки вспомните, что произошло в Адисти во время вашего посещения.
      Я долю секунды размышлял над тем, не отдать ли в распоряжение Разведки тот самый полупрозрачный цилиндрик с контактами на торце, что я нашел в своих карманах. Теперь я уже знал, что это кристаллоблок памяти, используемый в основном правительственными организациями из-за своей надежности и дороговизны. Что в нем, я, естественно, не знал, так как в госпитале отсутствовала необходимая аппаратура, но мог голову на отсечение дать, что не любовная переписка.
      Впрочем, я мог и не размышлять на эту тему. Потому что давно уже решил, что с содержимым этого цилиндрика ознакомлюсь лично и без свидетелей.
      – Сожалею, но ничем не могу помочь.
      Я вежливо и немного церемонно поклонился, нарочито болезненно скривился и оперся о ближайшее дерево.
      Тем и закончилась наша беседа. Мы молча дошли до дверей госпиталя, где Ластор, сухо попрощавшись, быстро пошел к воротам, и уже через минуту его флаер взмыл в утреннее небо.
      День прошел, как обычно. Только вот Рат Са взялась за меня чуть серьезнее обыкновенного. Освободившись от ее процедур и того, что за ними последовало, только к вечеру, я все-таки решил не пропускать день тренировок и потихоньку слинял в лес.
      Сухожилия мои уже окрепли настолько, что я решил в этот вечер попробовать их на полной нагрузке. Ката "Огненного ветра" показалось мне достойной сегодняшнего дня, и я, начав с короткой медитации, целиком погрузился в тягуче-медленное и взрывное движение старого, как мир, Ба-Гуа. Конец ката, жесткая и прямолинейная серия предельно концентрированных ударов, неожиданно не принесла равновесия духа. Я чувствовал, что конец должен быть другим. На мгновение прислушался к себе в поиске ответа, а найдя его, замер в положении Да-дзати, всем телом ощущая зарождение мощного вихря на стыках потоков неба и земли. Но неожиданно что-то изменилось. Обычно Да-дзати позволял сбросить лишнюю энергию. Но вместо этого я ощутил, что меня словно подключили к сети высокого напряжения. Бешеный поток захлестнул меня так, что я почти потерял контроль. Целый океан энергии вливался в меня и спрессовывался адской пружиной. Вихрь раскручивался медленно и неотвратимо как огромный маховик, а потом все быстрее и быстрее, пока все мое тело не окутало призрачное голубое сияние. Я еще балансировал некоторое время равновесием потоков, судорожно пытаясь сообразить, куда можно без ущерба слить это безобразие, а потом, повинуясь скорее интуиции, чем знанию, резко разорвал кольцо вихря и швырнул его в сторону огромного валуна, стоявшего посреди поляны. На мгновение все замерло. А потом из камня вырвался сноп огня, метнувшийся в мою сторону. Я ничего не успел понять, как пламя впиталось в мое тело, словно вода в губку. Я только охнул от гаммы неожиданных ощущений и едва успел отскочить от брызнувшего во все стороны жидкого гранита.
      И тут слева сзади кто-то вскрикнул от боли. Еще не остывший от выплеска, я рывком переместился в эту точку, чуть не сбив с ног бледную как мел Эрну. Вид ее был ужасен. Ее белоснежный комбинезончик был весь прокопчен, а местами прожжен насквозь. Коленки и локти почернели от грязи. Вероятно, ее швырнуло оземь взрывной волной, а после достало брызгами раскаленного камня. Но как ни ужасна была ее одежда, лицо ее выражало нечто вообще непередаваемое. Губы, как и все тело, била крупная дрожь, в лице ни кровинки, глаза полны слез, ни дать ни взять помирать собралась. Нет, где-то я ее понимал. Наверняка ей не слишком часто приходилось видеть такое. Я просто молча стоял, мучительно пытаясь подобрать какие-то слова, как Эрна вдруг мелкими шажками подошла ко мне на расстояние вытянутой руки и, неожиданно опустившись на колени, прикоснулась своими нежными, как утреннее солнце, губами к моим черным от пыли ногам.
      От неожиданности меня заклинило. Я стоял как последний идиот и размышлял, где это я мог прощелкать свои больничные туфли, в пол-уха слушая, как она все поминала какого-то Бикху.
      А потом я поднял ее легкое, как пушинка, тело на руки и, приговаривая разную ласковую ерунду, понес Эрну в госпиталь, а она все пыталась вырваться, непрестанно молотя бессвязную чушь. Так мы и вошли через задние ворота госпиталя в приемную часть, где я сдал ее подскочившим санитаркам. Они без долгих разговоров и расспросов принялись хлопотать над ней, а я, отделавшись короткой ложью о молнии, ударившей в валун, побрел в свою палату спать.
      Ночь прошла отвратительно. Перед сном я глянул в Сети, кто такой этот Бикху. Он оказался членом местной команды богов. Причем самым воинственным. Своего рода богом войны. Засыпая, я думал о том, как, наверное, хорошо оказаться самым крутым в детском саду…
      Первым делом с утра я решил пробежаться до той поляны, где меня вчера видела Эрна. О том, что она могла рассказать в больнице, я не беспокоился. Слишком невероятно звучала бы ее история. А вот вещественные доказательства мне были совершенно ни к чему. Я быстро добрался до места и начал с общего осмотра. Примерно треть поляны занимал полурастекшийся валун. Вокруг него, примерно на десять шагов, вытоптанной травы в обрамлении поваленных и обуглившихся деревьев. Красота! Ничего себе я вчера порезвился… Запах гари был так силен, что перебивал все остальное. Само собой, я ни на секунду не сомневался, что ни у кого не хватит наглости заподозрить бедного инвалида в сотворенных ужасах. Но для пущей уверенности мне не хватало моей больничной обуви. Ее-то я и собирался разыскать. Лучше всего было бы, если б они оказались под слоем расплавленного камня. То есть попросту сгорели. Я осматривал поляну, пока не наткнулся на пару таких же внимательных глаз. В кустах у дальнего края поляны, метрах в двадцати от меня, скрытый почти полностью плотными зарослями, стоял человек среднего роста в грязном зеленом комбинезоне. Естественно, если бы не запах гари и не грохот водопада, я почувствовал бы его присутствие. Поняв, что его заметили, он вышел на поляну, профессионально-небрежным жестом забросив за спину нечто короткоствольное.
      – Управление разведки. Ты не подскажешь, что произошло здесь вчера ночью?
      – Не знаю, - сказал я медленно и задумчиво. - Я вечером гулял возле озера и видел вспышку. Потом сразу раздался звук, похожий на звук грома. Тогда было уже темно, а вот сегодня с утра я решил посмотреть, что здесь произошло.
      Он улыбнулся щербатыми зубами и махнул кому-то рукой. Тотчас же на поляне появились еще четверо в таком же замызганном камуфляже. Они даже не стали прятать оружие. Просто вышли с автоматами наперевес, обступив меня полукругом. Судя по состоянию одежды и обуви, ребята протопали не один десяток километров. Разумеется, ради удовольствия посмотреть на горную полянку с разбитым валуном.
      – Вы прилетели утром? - безмятежно спросил я.
      – Ну да, а что?
      Щербатый подозрительно нахмурился.
      – Да нет, я просто думаю, где это вы успели так испачкаться…
      Я продолжал сидеть на корточках, и они, стоя вокруг меня, босого и безоружного, ощущали полное превосходство и не спешили нажать на курок. Я слышал их дыхание и чувствовал отвратительный тошнотворный запах, который издавали их комбинезоны. Не то стиральный порошок, не то антисептик. Одно я знал точно. Типов с таким запахом надо убивать как можно скорее. Чтобы сами не мучились и не терзали окружающих.
      Я поднял голову.
      – Кстати, у нас не говорят просто "Разведка". Говорят "Военная Разведка", "Территориальная Безопасность" и так далее. Просто разведка есть только у арлингов. У вас здесь что, был тайник?
      Это был наглый выстрел наугад. И очень характерно, что он попал в цель.
      – Что-то ты слишком разговорчив. А? Инвалид?
      Он поднял голову, как будто хотел посмотреть за горизонт, а его плечо медленно пошло вверх, снимая часть тяжести с ноги, бедро которой сдвинулось назад для удара. Я тихо выдохнул, словно выпускал из груди легкую птичку, и бумажным мячиком мягко кувыркнулся под дальнего. Распрямляясь за его спиной, красный дракон взмахнул своим хвостом и, развернувшись, ударил крыльями по воде. Минус три… Нож с чужих набедренных ножен серебряной искрой нырнул в горло четвертого. Щербатый с оторопью смотрел на то, что было еще мгновение назад его соратниками. Но я недаром избрал десертом именно его. Одно неуловимое движение плечом, и автомат черной рыбкой выскользнул из-за спины прямо ему в руки и забился в неторопливых конвульсиях, выплевывая сгустки пламени. Целый рой черных пчел широким веером суетливо прогудел в одну сторону, а голова беззубого полетела в другую. Он рухнул, захлебываясь собственной кровью, и, падая, все еще продолжал давить на курок, поливая смертью уже чужой для него мир…
      Звук автоматного глушителя был похож на шипение целого клубка рассерженных змей. Хорошо, конечно, что никто не прибежит на выстрелы, но надо хоть кого предупредить о высадке разведгруппы. Ведь не пятерых же выбросили. Я бегло осмотрел себя на предмет пятен крови и порысил обратно, сожалея, что так и не обнаружил своих тапок.
      Я так торопился, что выскочил на госпитальную площадь быстрее, чем успел осознать произошедшие за мое недолгое отсутствие изменения.
      На площадке перед госпиталем стояли колесный армейский грузовик, легкий гравиход и невиданная мною ранее толстобрюхая машина, похожая на самолет вертикального взлета. Было еще человек пятнадцать в камуфлированных комбинезонах, удивительно похожих на те, в которые были одеты убитые мной. Я, было, сначала подумал, что это и есть основная часть десанта. А увидев в толпе одного из знакомых мне офицеров-территориальщиков, успокоился. Но что-то все-таки в них было не так. Через мгновение я понял, что. Все солдаты пахли точно так же, как и те, кого я убил на поляне. Конечно, диверсанты могли надеть такую же форму и почти наверняка могли воспользоваться подобным оружием. Но применять для стирки комбинезонов точно такое же моющее средство - это, по-моему, слишком.
      Обходя этот базар по периметру ограды и мучительно думая, что же мне со всем этим делать, я натолкнулся на Рат Са. Она громко спорила о чем-то с невысоким плотным офицером в погонах алго да-ри (генерала территориальной контрразведки). Я уже почти проскользнул мимо, когда сквозь крики и гомон услышал имена: мое и Эрны. Неясное предчувствие почему-то сразу сжало мое сердце, и я подошел к ним.
      – Гранги, где ты был?…
      Я пожал плечами.
      – Гулял. А в чем дело?
      – Десант! - Она выдохнула это слово, как люди говорят о страшном суде. - Я боюсь, с Эрной что-то случилось. Мне сказали, ты принес вчера ее всю обожженную, санитарки мелют какую-то чушь про молнию, тут еще ты пропал, а с утра я пришла и ее нет, мне сказали, что она увидела из окна, как ты уходишь, и побежала за тобой. Кто ни будь вообще мне скажет, что тут происходит?!!
      Она сыпала словами, словно крупой, и я несколько секунд осмысливал их, прежде чем ответить, но меня неожиданно прервал генерал.
      – Это тот самый потерявшийся больной?
      Рат Са кивнула.
      – Ну и девочка ваша найдется.
      – Вы не понимаете! Она уже давно должна была прийти. С ней наверняка что-то случилось…
      Генерал терпеливо, видимо, уже в который раз жестко произнес.
      – Мы обязательно найдем вашу девочку. Я уже послал на поиски своих людей. А пока я должен увезти вас в город, пока это не кончится.
      – Никуда я не уеду! Это мой госпиталь, и здесь мои люди…
      Я решил вмешаться.
      – Алго, можно я попробую ее уговорить? - Я повернулся к ней и добавил: - Ратти! На два слова, можно?
      Она посмотрела на меня как на слабоумного. Потом, видимо, вспомнила, что она все-таки врач, и неловко улыбнулась.
      – Ратти, ты знаешь этого парня?
      Я говорил тихо, но внятно, совсем не желая, чтобы наш разговор подслушал стоявший недалеко от нас генерал. При этом я медленно вел ее к госпитальным дверям подальше от солдат.
      – Нет, конечно. Но перед его приездом позвонил калтор да-ри Ша Риги…
      – Этот? - я кивнул на того человека, которого сам знал как сотрудника "да-ри" - территориальной контрразведки.
      – Да, это он…
      – Ратти, это арлинги!
      – Что за чушь, я знаю Риги много лет…
      – Ратти, подумай внимательно, что может быть нужно арлингам в нашем чертовом госпитале. Ну!
      – Почему ты решил, что это арлинги?
      – Да потому, что пятерых я уже прикончил.
      – Ты?!!
      Она криво улыбнулась.
      – Да ты даже ходишь с трудом!
      Я уже довел ее до странно безлюдного госпитального холла, где стояла операционная тележка с хирургическими инструментами под белой тканью.
      – Если я докажу тебе, что ты не права, ты мне поверишь?
      Снова кислая улыбка, кивок головы.
      – Интересно, как ты это проделаешь?
      – Стена за тобой из пластобетона?
      – Да…
      – Ты знаешь, кого ни будь, кто мог бы пробить в нем дыру?
      – Это невозможно, ты сам прекрасно знаешь. Если нам нужно что ни будь повесить, мы это просто приклеиваем.
      – Смотри!
      Я откинул с каталки белоснежное, остро пахнущее антисептиком покрывало и взял большой нож для вскрытия. Потом медленно выдохнул, словно выдавливая воду из легких, и коротким дугообразным движением послал его в стену. Сухо звякнув, нож до середины вошел в бетон.
      Беспомощно оглянувшись и не веря своим глазам, Рат Са подошла к стене и, взявшись за рукоятку ножа, потянула его на себя. С таким же успехом она могла тянуть на себя замурованный крюк.
      Я шагнул к ней, взял ее руками за плечи, развернул лицом к себе и слегка тряхнул, приводя в чувство.
      – Теперь ты ответишь на мой вопрос?
      Она кивнула.
      – Им, скорее всего, нужна Эрна.
      – Зачем?
      Ратти помолчала и, глядя в пол, произнесла:
      – Она единственная дочь Ша Дарха…
      Я тихо выдохнул. Божья Матерь. Просто заповедник непуганых идиотов.
      – Дочь Императора работает простой санитаркой?
      – Нет, ее убрали сюда потому, что уже было несколько попыток похищения.
      – А как же рассказы о пасторальном детстве на ферме?
      – Это не ферма. Она выросла в родовом имении Дархов на Аса ло Тир.
      – А почему этот урод хотел увезти и тебя?
      – Эрна моя дочь…
      Я опешил от неожиданности.
      – Ты императрица?!!
      – Нет.
      На этот раз ее улыбка была просто усталой.
      – Я просто мама единственной наследницы престола.
      О боги. Ну я влип.
      – А где ваша охрана и тому подобное?
      – Лидор и его люди отправились на поиски Эрны еще с утра.
      Я задумался.
      – Слушай, здесь наверняка есть бомбоубежище?
      – Что-что?
      Она нахмурилась.
      – Ну, место где прячутся от авианалета, - пояснил я торопливо.
      – Нет, только подвал, где стоят реаниматоры.
      – Сколько вам нужно времени на эвакуацию?
      – Как только поступило сообщение о десанте, все больные и персонал спустились туда.
      – Так, - твердо произнес я. - Бегом в подвал и не высовывать носа, пока все не кончится.
      – Но я не могу бросить Эрну одну.
      – У тебя есть рота морских пехотинцев?
      – Нет, но и у тебя нет роты.
      – Я сам, как рота.
      – Тогда у меня есть ты, - сделала логичный вывод Рат Са.
      Я начинал потихоньку закипать, а это было плохо.
      – Послушай, тогда твоя рота пойдет и немного повоюет, а ты прикинься, пожалуйста, черной тряпочкой и постарайся не отсвечивать.
      – А чем будет воевать моя доблестная рота? Этим?
      Она хмуро кивнула на хирургические инструменты.
      – У тебя есть идеи получше?
      – Есть!
      Она легко перескочила через стойку дежурного и подошла к шкафу с лекарствами. Я, было, предположил, что мне предложат сражаться с помощью аптечных пузырьков, но когда полка с медикаментами крутнулась вдоль центральной оси, открывая полость второго дна, я даже оторопел от обилия предметов для убивания себе подобных.
      То, что вытянула Рат Са из чрева второго дна такого безобидного на вид шкафчика, немало меня поразило. Такой штуки моя богатая практика еще не знала. Большой, да нет, просто огромный пулемет или даже небольшая пушка. Я успел только подумать о том, какая отдача должна быть у такого монстра, как с площади перед госпиталем раздался такой знакомый голос Эрны. Не голос, а, скорее, жалобный вскрик. Я только успел выдохнуть: "Ратти, прикрой!" и выскочил наружу.
      Я видел, как беспомощно отбивавшуюся Эрну волокли к той самой странной машине, которую я принял за самолет вертикального взлета. Времени у меня было только на то, чтобы одним ударом кодовой фразы вогнать себя в состояние дхати. Плата за состояние чудовищного ускорения - порванные мышцы и связки, пережженные нервы - все это будет потом. А пока мое тело скользило по бетону, почти не касаясь его и звеня тонкой струной смерти.
      Я влетел в толпу, окружившую самолет, словно снаряд. Руки сами, словно у них появился свой разум, раскрылись крыльями, унося в смерть двух солдат. Потом были еще и еще. Кто-то кричал, кто-то пытался стрелять, но мое движение было за гранью их восприятия.
      Этот карнавал был не только моим. За моей спиной, там, где был центральный вход, громко ухнуло, и прицелившегося было в меня солдата разорвало пополам. Не утруждая себя всеми, я убивал только тех, что преграждали мне путь к самолету, куда утащили Эрну. Прорвавшись, наконец, к закрытой двери, я ударом сдвоенных ног в прыжке вогнал ее внутрь и, успев услышать чей-то предсмертный хруст, оказался лицом к лицу с тем самым парнем, на котором висел мундир генерала. Он держал Эрну за волосы перед собой, а пистолет его смотрел девушке в затылок. Грамотно смотрел, снизу-сбоку. И он был чертовски напуган, этот козел. Внезапно глаза Эрны закатились, и она обмякла в его руках, на долю секунды открывая его голову. Во мне что-то щелкнуло. Мгновенная дрожь пробежала по моему телу, заставив сердце на мгновение сбиться с ритма, и, словно в ладонях что-то было, я плеснул раскрытой ладонью в его сторону.
      Я хотел только отшвырнуть его в сторону энергоударом. Но что-то, видно, закоротило в Датском королевстве.
      Бледно-лиловый шар, сорвавшись с моих пальцев, влетел ему в лоб, на мгновение окружил его голову призрачным сиянием и взорвал ее, словно гранату, расплескав вокруг кровавые ошметки.
      Летчик, заляпанный багровой кашей, чего-то выцарапывал у себя с пояса, когда удар моей ладони превратил его горло в плоский блин. Ломая пальцы, я выдернул из руки самозваного генерала пистолет и поспешил скорее наружу, где по моим расчетам еще кто-то оставался.
      Но врагов уже почти не было. Только трое залегли за флаером и осторожно отстреливались от Ратти, бившей прямо из полутемного холла больницы. Солдаты были на ярком солнце и кроме черного провала ничего видеть не могли. Тогда как Рат Са прицельным огнем постепенно превращала флаер в кучу железа. На моих глазах в темноте за остатками дверей что-то вспыхнуло, потом рявкнуло так, что заложило уши, и неосторожно высунувшегося солдата просто разорвало на кровавые клочья. Я не стал продолжать их дуэль и, вскинув оружие, пристрелил оставшихся в живых. Ничто вокруг не шевелилось и вообще не подавало признаков жизни. Я устало опустился на лесенку трапа. И тут внезапно, словно водой плеснули в глаза, все поплыло и я выключился.
      Очнулся я оттого, что кто-то осторожно смачивал мои губы водой. Попытался сказать что-то, но у меня ни хрена не вышло. Вместо слов я издал какой то хриплый звук, похожий на скрип ржавого железа по битому стеклу. Потом я попытался сдвинуться немного в сторону и решил, что связан по рукам и ногам.
      Понемногу сфокусировав зрение, я увидел прямо возле меня Эрну с мокрой тряпочкой в руках. Она что-то весело щебетала. Понять что, было совершенно невозможно, так как отяжелевшая голова гудела, словно в ней поселилась авиационная турбина. Погоревав немного о том, что в такой маленькой и бестолковой голове живет теперь такая шумная штуковина, я вновь провалился в беспамятство. А потом я снова очнулся, и снова ненадолго. Но теперь я успел разглядеть и комнату, в которой находился, и неизменную Эрну у изголовья моей кровати, и двух здоровенных мужиков в темно-синих мундирах, пасущихся здесь же.