Я – Сталкер - Новый выбор оружия

– Да ладно! – глаза Пригоршни сверкнули.

– Она собирает команду, ищет, кто бы ее провел туда. Я нанялся.

– А еще люди нужны? Мы – всегда за, – весело сказал Пригоршня.

– Нужны-то да. – Шнобель покосился на меня. – Но я вам не предлагаю, во-первых, потому что плохо знаю заказчика, во-вторых, это экспедиция не за деньги. Оплата – артефакты, в том числе уникальные, какие сможем унести.

Пригоршня мгновенно потерял боевой задор. Бурун – тоже. Я посмотрел на стойку: там остался лишь Патриот, девушка и грустноглазый ушли.

– И что ты с ними будешь делать? – заговорил Бурун. – Пойди, найди скупщика. Цены упали, военсталы на себя одеяло тянут, рынок лежит. А в Зоне сейчас не так, как раньше, вглубь никто и не ходит.

– Уверен, трудности – временные. Месяц-другой, и все наладится. Там реально море артов, да каких, ууу, бесценных. Девка показывала один, я б за него душу продал! Надеваешь его, такой камешек неприметный, и мутанты не воспринимают тебя как угрозу, а люди невольно начинают симпатизировать.

– Теперь понятно, – усмехнулся я.

– Да! – Пригоршня чуть не подавился. – Все сходится! Вы слышали, это, эээ… Короче, говорят, что Зона живет, убивая сталкеров? Убила – его жизнь себе забрала. И приманки разбрасывает, артефакты то есть. Ну, вот, через артефакт она перегоняет вашу силу себе… И вообще, если пользуешься артом, считай, Зону своей кровушкой кормишь.

Сначала я удивился, подумал, что Пригоршня научился быстрее соображать. Ан нет, он не об очаровании девушки подумал, а очередную байку вспомнил. Зато Шнобель понял, что я имею в виду:

– Да нет, Энджи сама по себе обаятельная. Арт все время носить нельзя, побочка стремная: жрать потом хочется, спать, и, говорят, минута отнимает два часа жизни, то есть стареешь. Но согласись, если вдруг гон мутантов, деваться некуда, то лучше на пару дней состариться, чем помереть.

– Я ж говорил – забирает жизнь. Раньше такого не водилось, – протянул Пригоршня задумчиво. Так что, им нужны люди? Ты ж знаешь, мы лучшие проводники!

Я наступил на ногу Никиты под столом, и он смолк, покосился на меня.

В прошлый раз Шнобель нас чуть не угробил, потом реабилитировался, конечно, но послевкусие осталось. Это с одной стороны. А с другой, прежде чем что-то решать, следует поговорить с барышней, взвесить все за и против.

– Откуда вообще Энджи взялась? – поинтересовался я. – На цивилку не похожа, на сталкера, вроде, тоже.

– Да ладно! Ты отстал от жизни! Не то чтобы Зона к ней благосклонна, но на еду она зарабатывает. Весь Любеч только о ней и говорит: гордая, мол, девка, никто ее так и не добился ни за деньги, никак. Красивая, несмотря на то, что умная.

Пригоршня щелкнул языком и мечтательно закатил глаза. Я хлопнул его по спине:

– Размечтался?

– А чего бы и нет? – он удивленно вскинул брови.

– Шнобель, нам бы с заказчицей поговорить. Устроишь?

Шнобель просиял:

– Здорово, что вы заинтересовались, с вами – хоть на край света.

– Зато с тобой – нет, – остудил его пыл я.

– Мужики, не, я пас, – проговорил Бурун. – Стар я уже для подобных авантюр, мне точно надо знать: вот заказ, вот оплата, а так – вилами по воде. Тем более, опасно в Зоне стало, – он стянул шапочку, демонстрируя безволосый конусовидный череп. – Облучился, вот. Где, когда, сам не понял. А что такое лучевуха, все мы знаем. Так что сколько протяну – фиг его знает.

– Можно прямо сейчас пойти, – воодушевился Шнобель. – Они комнату снимают в гостишке, что с обратной стороны бара. Уже два дня толкутся – никто их сопровождать не хочет.

– Так и мы не особо хотим, – сказал я, вставая. – Просто любопытно на карту и артефакт взглянуть. Если они не поддельные, подумаем.

Пригоршня сделал возмущенное лицо, шрам на лбу и шесть точек от скоб, обычно белые, покраснели, нацепил традиционную шляпу и собрался возразить.

– Подумаем, Никита, – сказал я, выделив интонацией первое слово, и приятель приуныл.

За пару лет сталкерства мы отлично сработались и разделили обязанности: я работал головой, Пригоршня по большей части использовал ее как таранное устройство. Нет-нет, Никита не был клиническим идиотом – обычный простоватый парень. Искренний, с таким в огонь и воду, и можно быть уверенным, что он не предаст.

Шнобель надеялся, что мы не устоим перед соблазном, и потирал руки.

– Вы идите, – проговорил Бурун. – Обед я оплачу, что уж сделаешь, проштрафился.

Махнув ему, я направился к выходу вслед за Шнобелем и Пригоршней, кивком поздоровался с двумя знакомыми сталкерами, зашедшими перекусить. Судя по щетине и прилипшей к ботинкам грязи, они только из Зоны. Пригоршня пожал руки и собрался поболтать, но я увлек его на улицу.

Итак, что нужно сделать? Поговорить с Энджи, взглянуть на карту, расспросить обо всем и попытаться поймать ее на лжи. Если все, что сказал Шнобель, правда, то имеет смысл запастись контейнерами и наняться в сопровождающие.

– Подождите, предупрежу о вас. Постойте пока тут. – Шнобель воровато огляделся и зашагал по вытоптанной тропинке за сруб, туда, где лениво вращал лопастями ветряк и в зарослях сирени угадывались хозяйственные постройки, оставшиеся еще с советских времен.

Придвинувшись к Пригоршне, я проговорил:

– Никита, согласен, девушка… Энджи симпатичная, я тебя понимаю. Но умерь свой пыл, он может ее отпугнуть.

– Постараюсь, – пообещал он. – Но сам знаешь… А тут такое чудо!

Раздался стук в дверь, голос Шнобеля, удалось различить лишь одно слово «лучшие». Девушка тихонько что-то ему ответила, и он прокричал:

– Парни, идите сюда!

По другую сторону бара в стене был рядок из пяти одинаковых самодельных дверей. Возле крайней справа, распахнутой, на порожке стоял Шнобель, опершись о перила, и девушка, скрестившая руки на груди. Ее грустноглазый попутчик, видимо, был в номере. Я невольно залюбовался: Энджи сняла камуфляжную куртку, и теперь была в бежевой водолазке, облегающей небольшую высокую грудь и подчеркивающей талию. Волосы она распустила, и они ниспадали до пояса блестящими волнами.

Завидев нас с Пригоршней, девушка вскинула тонкую смоляную бровь, поджала губы и уронила разочарованно:

– Эти?

Шнобель завертел головой, глядя то на нас, то на нее:

– Ну да, Химик и Пригоршня, можно сказать, легенды Зоны, лучшие сталкеры. Да че с тобой? Я с ними работал, толковые.

– Ага, видела, как они пожилого человека втроем… Толково!

А девочка-то с гонором! Или она так ломается? Сейчас проверим.

– Энджи. Ответь, педофилия – это хорошо или плохо?

Лицо девушки вытянулось, но она быстро взяла себя в руки:

– По-моему, ответ очевиден.

– А бить людей?

– Не понимаю, к чему вы клоните?

– Просто ответь, бить людей – хорошо или плохо?

– Зависит от ситуации, – растерянно пробормотала она.

– А если в общем? Плохо, да? Пишем – так. Но педофилия еще хуже, значит, бить пойманного за преступлением педофила – можно и нужно, даже если это пожилой человек.

Девушка вспыхнула, прищурилась. Будь она поглупее и понесдержаннее, продемонстрировала бы на мне, что бить зазнавшихся наглецов тоже вполне допустимо. Что ж, хватит ее злить, пришла пора сглаживать острые углы.

– Из-за того человека мы чуть не погибли, потеряли неделю, растратили ресурс. К слову, он сам нас нанял, а потом сказал: «Извините, парни, я передумал, зря вы старались». Это правильно? Пригоршня, сожми кулак.

– Зачем? – спросил он, закатал рукав и продемонстрировал кулачище.

– Никита запросто мог убить его одним ударом, но он этого не сделал, просто не очень вежливо объяснил, что клиент неправ. Ты поступила бы иначе?

Энджи принялась задумчиво наматывать на палец прядь волос, посмотрела на меня по-другому. У нее был взгляд, будто она перемножает в уме многозначные числа. Взгляд пожилого, битого жизнью человека, а не пигалицы, которой от силы двадцать пять.

Наверное, сейчас она решает, брать с собой настолько наглых парней, и во что ей это встанет. Я, в свою очередь, изучал Энджи, пытаясь предугадать ее дальнейшие поступки. И не мог, затяни меня в дробилку! И шестое чувство, которое столько раз спасало мою жизнь, молчало.

Чтобы разрядить напряженность, шагнул к ней и протянул руку:

– Химик.

Она ответила на рукопожатие. Рука у девушки была теплая, с загрубевшей кожей и потому шершавая.

– Энджи. Но мне хотелось бы знать твое имя.

Её желание на некоторое время сбило меня с толку. Честно говоря, отвык от своего имени настолько, что забыл его и ненадолго задумался, вспоминая. По сути, Андрей Нечаев остался за пределами Зоны, где я бываю нечасто. Он – лишь куколка, из которой вылупился Химик. Естественно, делиться размышлениями с незнакомой девушкой я не стал, назвался, но попросил называть меня Химиком, потому что так привычнее.

Она пожала плечами:

– Химик так Химик, просто мне важно знать имя. Списывай на странность.

– А я Никита, – проговорил Пригоршня из-за спины и, отодвигая меня, предстал пред прекрасной леди. – Можно прямо так – Никита.

Энджи засмеялась и ответила:

– Хорошо, будем знакомы. Андрей, то есть Химик, вам уже рассказали, какова будет ваша функция?

Пришла моя очередь улыбаться:

– Но мы еще не дали согласие, хотим выслушать тебя и решить, подходит нам такая работа или нет. На карту взглянуть…

– Тише! – она приложила палец к губам и посторонилась, воровато оглядываясь. – Проходите.

В комнате было две кровати, одна под окном, вторая у глухой стены. Я опустился на вторую, рядом плюхнулся Пригоршня. Энджи оседлала единственный стул возле расшатанного столика. Грустноглазый ее попутчик, лежавший на койке, при виде нас сел. Мне показалось, что он насторожился и готов к действию. Это ее телохранитель, что ли? Нет, исключено: у девицы нет денег, чтоб оплатить даже проводников. Родственник? Отец? По возрасту как раз подходит.

– Команда в сборе? – пророкотал он.

У него был низкий очень приятный баритон. С таким голосом только на радио работать, девчонки влюблялись бы толпами.

– Это кандидаты, – объяснила Энджи.

– Да, надо прежде послушать, подходят ли нам ваши условия, – проговорил я.

– Вот как. Ну ладно, что вы хотите узнать?

– Ваше имя, например, – сказал Пригоршня, представился и меня представил.

– Извините, я – Вик, Викентий Адамович, очень приятно.

Он оставлял впечатление человека умного и взвешенного, который не станет суетиться по пустякам, а если возникнет конфликт, улыбнется – и никому не захочется махать кулаками. Такой сферический отец в вакууме. Или он обучен располагать к себе?

Тембр голоса, жесты, мимика…

Интуиция молчала. К сожалению, она подавала голос только, когда дело касалось аномалий и опасностей, связанных с Зоной. Например, я мог предчувствовать выброс. Приходилось полагаться на разум, а он говорил, что передо мной хорошие люди, которые торопятся – раз, и кого-то опасаются – два. Не знаю, почему мне так показалось.

– Мне хотелось бы взглянуть на карту, – сказал я. – И неплохо бы знать, что именно вам нужно в Зоне, насколько это рискованно и кому может помешать.

– Интерес у нас самый что ни на есть частный, – ответил Вик и потянулся к деревянной трубке, что лежала на столе. – Нам нужен артефакт, который спасет жизнь хорошего человека. Сами мы недостаточно опытны, чтобы рисковать. Точнее, Энджи неопытна, я не сталкер. Денег у нас тоже нет, но мы – последняя надежда этого человека.

Мы с Пригоршней переглянулись, и я проговорил:

– Хм, не так давно мы выполняли похожее задание, и все закончилось пустой тратой времени. Выяснилось, что спасать никого не надо, нами просто воспользовались, и теперь у нас на руках бесполезный артефакт.

– Но мы же не предлагаем вам деньги! – возмутилась Энджи. – У вас свой интерес, у нас свой. Я могла бы рассказать душещипательную историю, но оно вам надо? Мы предоставляем информацию, вы ведете нас на место и берете столько артов, сколько унесете.

– И еще одна работа тоже плохо кончилась, – пророкотал Пригоршня и зыркнул на Шнобеля. – Хорошо, живы остались.

– Для начала покажите карту, – я закинул ногу за ногу.

Девушка покачала головой, волнистые пряди заструились по спине, плечам.

– Неужели вы думаете, что ее нет? – Энджи полезла за пазуху и вынула сложенный вчетверо листок, разровняла его и протянула мне. – Артефакт из центра Зоны тоже показывать?

– Не надо, все равно здесь не проверишь, действует он или нет.

Она напоминала старинную карту пиратов, какая висела у меня на стене. Когда я был подростком. Я провел по ней рукой – прохладная, бархатистая бумага, даже, скорее ткань или кожа тончайшей выделки. На желтоватом листке поверх привычной карты было нанесено множество линий: толстых коричневых, пунктирных, образующих неправильные геометрические фигуры, едва заметных красных. Россыпи алых точек вблизи Любеча, я точно знал, обозначали скопления верлиок и прочих мутантов, синих расплывчатых – аномалий, голубых чуть заметных – возможных аномалий.

Дыхание перехватило: сомнений не осталось, это та самая легендарная карта, последнее, что сделал Картограф прежде чем исчезнуть навсегда. Я видел множество карт, в том числе те, что делал легендарный Картограф. Это его работа, сомнений нет. У меня в руках лишь половина, вторую часть заказчики предусмотрительно припрятали. Что ж, разумно. На их месте я поступил бы так же. А вот Пригоршня так не считал:

– А где остальное? – возмутился он.

Энджи, сидевшая против света, ответила:

– У меня. Не хочу, чтобы вы видели маршрут и потом пошли туда без нас.

– Откуда у тебя карта? – поинтересовался я. – Ты, конечно, слышала о Картографе?

– Конечно, – кивнула она. – Я новичок в Зоне, но не настолько же. Это его работа, мне уже сказали.

Пригоршня завороженно смотрел на девушку, а она будто упивалась своей красотой: то головой качнет, откидывая блестящие волосы, то улыбнется, то глазами сверкнет – они у нее лучистые, светло-карие в оранжевую точку. Причем в ее движениях было не кокетство, а природная грация.

У меня резистентность к женским чарам, больше одолевало не желание обладать красоткой, а любопытство, к тому же надо было выяснить все до конца. Да, Картограф иногда помогал людям по непонятным причинам, но никто не видел его в Любече, практически на границе.

– Где ты ее взяла?

Девушка вопросительно посмотрела на Вика, тот махнул рукой:

– Рассказывай, пойду, покурю, надоела мне эта история.

– Вы не поверите, она попала ко мне случайно, – проговорила она полушепотом. – Я возвращалась в Любеч и как раз миновала… Знаете огромную помойку-выработку?

Сразу вспомнилась, как не так давно мы там чуть ласты не склеили. Пригоршня сказал:

– Да мы Зону всю исходили вдоль и поперек!

– Сразу за ней лесок, поляна, потом опять лес. Только вышла из лесу, слышу – стреляют, а я одна! Прилегла в яму, похожую на воронку, затаилась. Прямо возле меня прохромал человек в камуфляже, раненый в бедро. Обернулся, выстрелил по врагам, снял сумку, перекинутую через плечо, собрался сунуть под сосну, но увидел меня, бросил сумку мне и попросил найти его в баре «Жирный зомби» на следующий день в одиннадцать утра. Денег пообещал. И побежал дальше. Я уткнулась носом в хвою, капюшон пятнистый напялила, и не дышу. Вскоре рядом затопали натовцы.

– А с чего ты взяла, что это натовцы? – спросил я.

– Потому что наш не сказал бы: «He is bleeding, he won’t get too far away».

– И что это значит? – спросил Пригоршня.

– У него кровотечение, он не уйдет далеко, – перевел я, Энджи продолжила.

– Хорошо, на мне камуфляж был, прямо возле носа прошли и не заметили. Подождала, пока они затихнут, пересекут поляну и исчезнут из вида, вылезла и рванула прочь. Как и просил незнакомец, принесла сумку в условленное место, но он так и не пришел. Убили его. А в сумке оказалась карта, банка тушенки и пустой контейнер для артов.

– Как выглядел мужчина? – поинтересовался я.

– Высокий, лет тридцать пять на вид, смуглый, со щетиной… У него, вроде, один глаз был неподвижным, словно пленкой затянутым, и седая прядь на виске среди черных волос.

– Тю! Так то ж Бельмастый! – проговорил Пригоршня. – Химик, прикинь, а? Так его натовцы завалили, а не сгинул он.

– Он не представился, – девушка взяла карту из моих рук. – Но у нас теперь есть схема. Не хватает только толковых проводников, – ее палец скользнул по едва заметной зеленоватой линии. – Это начало маршрута.

– У тебя отличный английский, – отвесил комплимент я.

То ли на девушке был артефакт, то ли срабатывало, и правда, личное обаяние.

Энджи махнула рукой:

– А, в детстве мечтала, что меня удочерит американская семья, и я уеду на Дикий Запад. Потом подросла и решила уехать сама. В общем, не сложилось…

Она покраснела, закрыла рот рукой и закашлялась, но приступ вскоре прошел.

– Извините, астма. Ну, так что вы решили?

Честно, не рассчитывал услышать правдоподобную историю. Однако, похоже, Энджи не врет: Бельмастый, правда, сгинул при загадочных обстоятельствах, когда вся Зона сбилась с ног, разыскивая его. Выходит, его подставили, узнав, что он заполучил творение Картографа с бесценной информацией, и искали как преступника. Если те же натовцы прознают, что карта у Энджи… Да и необязательно натовцы. Наверняка и среди братьев-сталкеров найдутся желающие завладеть бесценной картой.

– Как давно вы здесь? – спросил я. – Сколько человек видело карту, и кто именно?

– Никто. Шнобель, вот, да Патриот. Никто не хочет нас сопровождать, все аванс требуют.

– Ты хоть понимаешь, что тебя за эту карту прикончат, а вместе с тобой тех, кто будет мимо проходить?

Энджи распахнула глаза и потерла щеку.

– Если они не побоялись убрать Бельмастого… Хвоста за вами точно нет?

– Нет, я за этим слежу, – прогудел Вик, захлопнул дверь и уселся на свое место, обдав нас густым табачным запахом.

– Да и не натовцы в Зоне хозяева, – пробурчал Шнобель.

– Это как посмотреть, – не согласился Вик. – У них есть деньги, а желающие продаться всегда найдутся.

Н-да, неожиданный поворот. Если за картой охотятся, значит, она действительно ценна, и нам откроется путь к большим возможностям. Но с другой стороны, это снова риск… Но кто не рискует, тот не живет, а проживает.

– Это точно! Не бойся, малая, прорвемся, нам не впервой!

Рановато ты, приятель, согласился, да что уж поделаешь. Как ни крути – выиграем мы больше, чем проиграем. Память у меня отличная, я запомню маршрут и составлю свою карту на ПДА, мы будем делать вылазки за редкими артами, разбогатеем наконец…

– Энджи, а вдруг обещанный клондайк – миф? – озвучил сомнения я. – Не поверю тебе, пока не увижу другую часть карты.

– Увидишь на второй день пути, когда будет хоть маленькая гарантия, что ты нас не предашь. Сейчас я ее не покажу. Не устраивают условия – до свиданья, – она развернула стул и уселась, закинув ногу за ногу.

– Мы принимаем условия, – проговорил я. – Но, во-первых, вы должны перебраться отсюда в более безопасное место. Во-вторых, показать, что у вас есть из снаряжения.

Удивительно, но Пригоршня молчал. Такое случалось редко и значило одно: бедняга пропал, женщина очаровала его до отказа речевого центра.

– Мы здесь не храним, – протянул Вик. – Мы же не безмозглые. Спрятали в надежном месте.

– Или тащи сюда, или показывай «надежное место», – потребовал я. – Пока вашу снарягу не увижу – ничего не обещаю.

Вик и Энджи переглянулись.

– Покажи им. – Велела девушка.

Отвернулась, сунула карту за пазуху и поднялась.

– Если мы – команда, у нас не должно быть тайн друг от друга!

Ага, как же. Доверяй, но проверяй. Это Пригоршня готов ей ключи от нашего схрона вручить вместе с рукой и сердцем, а я пока разум не потерял.

Вик накинул куртку и сделал приглашающий жест. Вышли.

Уже изрядно стемнело, и были видны лишь силуэты, но фонари мы не включали. Шнобель шмыгал рядом, хорошо хоть помалкивал: понимал, что доверять ему никто не будет. Случается такой разряд друзей: в беде их не бросишь, чем сможешь – поможешь, поболтать приятно… но так накосячили один раз, что на них уже не надеешься и вечно подозреваешь.

«Надежное место», как я и полагал, оказалось ерундовым тайником в заброшенной хозяйственной постройке на задворках бара. Был ли это сарай или гараж – судить не берусь. Кирпичное низкое здание с плоской крышей и проржавевшей железной дверью, новенький амбарный замок так и намекал: здесь спрятали важное. Да уж. Учить и учить еще наших попутчиков. Похоже, про удачливость и профессионализм Энджи Шнобель приплел для красного словца: девочка, наверное, один раз в Зоне и была, когда карту получила. Зона любит новичков, особенно – дамочек.

Вик торжественно отомкнул замок.

Осветив фонариком помещение, я приуныл и убедился в правильности своей догадки.

Это никто не стал бы воровать, ну может быть, кроме совсем желторотых сталкеров. Грешно все-таки красть у убогих…

Только блаженный пойдет с такой снарягой глубоко в Зону.

Лучше уж с секирой и аркебузой на мутантов переть!

Два АМТ Хардболлер – клоны Кольта 1911 хренового качества. Зато блестящие. Сразу видно, девушка покупала. Два дробовика Мэвирик – этакий дешевый вариант Моссберга (прямо скажем, тоже не очень дорого), клинит через раз. Пара коробок патронов. Советские походные рюкзаки. И автомобильная аптечка.

– Это кто же вам так… удружил? – спросил прямой, как дорога времен Римской империи, Пригоршня.

– Ну, мы сами все-таки кое-что смыслим! – гордо улыбнулся Вик, но, заметив наши вытянувшиеся лица, уточнил: – А что не так?

– Все, грустно сказал Шнобель. – Все не так. Вы хоть стрелять умеете?

– Между прочим, да. – Видно было, что Вика эта фраза задела за живое. – В органах научили.

– А что ж не ПМ тогда? И не «калаш»? – не унимался наш приятель.

– Так ведь это лучше… Дороже…

– Это – хуже! – отрезал я. – Пригоршня может объяснить, почему. Ладно, кое-что из снаряги у нас есть, вооружим вас двоих. Нас шестеро, правильно? Вы, мы с Никитой, Шнобель и Патриот?

Больше всего происходящее задело Энджи. Она старалась не подавать виду, что сердится, но ее выдавали румянец и недобрый блеск глаз.

Пригоршня насторожился, прижал палец к губам. Это я чувствую только Зону, у Никиты нюх на неприятности – не знаю уж, врожденный, приобретенный в армии или в Зоне. Все послушно заткнулись. Этому, значит, успели научиться.

Сместившись ближе к двери, Никита напряженно вслушивался.

Я тоже прислушался. Вроде, кто-то крадется. Может, Патриот? Он же тоже в команде, вот, решил поучаствовать… Но шаги были слишком осторожными. Вик потянулся за дробовиком, я качнул головой: не стоит спешить.

– Так вот, – как ни в чем не бывало, заговорил Пригоршня, сохраняя напряженный вид, – фигня это. Зря деньги потратили.

Правильно, враг, если это он, не должен знать, что обнаружен.

Пригоршня прищурился, и взгляд у него стал злым. Друг потянулся к поясной кобуре, и я тут же повторил его жест.

Кажется, нас окружили.

Честно говоря, я занервничал: из сарая вела единственная дверь, и у предполагаемого противника было преимущество, мы не могли выйти незамеченными. Пригоршня сменил сосредоточенное выражение на расслабленное – что-то придумал.

– Ну, – громко сказал он, – не при дамах. Я – отлить.

Распахнул дверь и вышел в сумерки.

Энджи скользнула к стене и приготовилась отстреливаться.

Снаружи насвистывал Никита. Зажурчало. М-да. Надо все-таки выбрать момент и объяснить другу, как не стоит пытаться произвести впечатление на девушку. Однако происходящее Энджи не волновало, она собралась и подтянулась, готовая встретить неприятности.

Жестами я объяснил команде, что стоит приготовиться к бою.

Свист оборвался. И тут же раздался выстрел.

Вик сработал грамотно: сшиб Энджи с ног и залег на полу. Шнобель, пригнувшись, скользнул к двери, держа пистолет двумя руками, стволом вниз. Я выключил фонарик.

На улице повисла тяжелая тишина. Я выглянул из двери – аккуратно, шаг по диагонали вперед – тут же назад, снова – шаг вперед, уже под другим углом, и в прикрытие, и снова. Темно – хоть глаз выколи. Можно, конечно, «блямкнуть» светом – фонарь у меня на дофигища люмен, тактический, ослепит кого угодно. Правда, себя выдам.

У Пригоршни был такой же фонарь, и напарник врубил страбоскоп. Мазнул мигающим светом по кустам, кто-то сдавленно вскрикнул. Я выстрелил на голос. Возглас не повторился – промазал. Шнобель, хищно ощерившись и перехватив пистолет правой, левой рукой шарил по карманам. Что-то нашел. Улыбнулся. Встал в дверях гаража и швырнул в кусты лимонку.

Я проворно упал и накрыл голову руками, Шнобель – тоже, Вик и Энджи оставались на полу.

Грохнуло знатно. И вот теперь противник заорал.

И началась стрельба.

Ночной бой – развлечение крайне интересное, если, конечно, против тебя люди, а не видящие в темноте мутанты. Замелькали лучи фонарей, донеслись крики, Пригоршня переместился и теперь вел точечный огонь из-за колоды дров, Шнобель отрывался во всю: вопил и стрелял наугад, я пытался что-то рассмотреть и выбрать правильный момент для атаки…

Внезапно все смолкло.

Не веря своим ушам, мы затаились. Отдаляющиеся шаги. Кто-то сдавленно матерится. И – голос Патриота:

– Други, вы там живы?

– Живы, – откликнулся Пригоршня из-за колоды. – Ты их видел?

– Умотали… Кажется, вы одного продырявили.

Выждав еще немного и убедившись в том, что опасность миновала, осмотрели место происшествия: следы крови (кого-то ранило), примятая трава, стреляные гильзы – и ничего больше.

Враг удалился, едва мы проявили агрессию. Никто так и не понял, чего хотел неприятель, чего добивался – была ли это просто слежка или же сорвалось нападение.

– Обмыть бы надо спасение! – изрек Патриот.

Мы с Пригоршней переглянулись и незаметно кивнули друг другу, я сказал:

– Но прежде надо… Идемте в номер, там поговорим.

– Это из-за карты? – спросила Энджи, пытаясь пригладить растрепанные волосы.

– А ты думала! – самодовольно изрек Пригоршня, шагнул к ней, остановился и вытащил из волос листок, который прицепился, когда она упала.

Девушка сделала вид, что не заметила знака внимания и зашагала дальше.

Затрещали кусты, Пригоршня прицелился туда, хорошо, не пальнул, потому что это был Шнобель, прочесывающий окрестности.

– Смылись, – пожаловался он. – Как в воду канули.

– Жаль, – пророкотал до того молчавший Вик, – с удовольствием с кем-нибудь из них побеседовал бы тет-а-тет.

Мороз продрал по спине от его тона. Я был уверен: разбалтывать допрашиваемых он умел.

– Два года в прокуратуре работал, – признался он и вздохнул. – Но то все в прошлом.

– Да ладно! – воскликнул Пригоршня и подошел к Вику, они были примерно одного роста, только Вик уже в плечах чуть не в два раза. – Тогда чего столько туфты набрали? Это ж не оружие, а цирк!

Вик поморщился:

– Потому что я – теоретик. Да-да, такое тоже бывает.

Теперь в мою голову закрались сомнения: теоретик – юрист по образованию. Не знаю никого, кто закончил юрфак и страдал от безденежья. Или Вик временно не при делах? Надо будет разведать при удобном случае.

– Ну так что, – подал голос Патриот. – Идем пить или нет?

– Вы идите, а мне с Энджи и Виком переговорить надо. – Поймав недоуменный взгляд Пригоршни, я уточнил: – Да-да, только мне. Вы – в бар, мы – в эээ… номер.

Подождав, пока напарники удалятся, я сказал:

– Сейчас мы пойдем к вам, вы заберете самое необходимое, и я провожу вас в безопасное место, где вы тихо просидите до утра. В семь выдвигаемся.

– Ясно, – кивнула Энджи. – Спасибо.

– То, что вы еще живы, поверь, чудо.

Как более опытный боец, я пошел первым, Энджи с Виком остались у края бара. Фонари слепили, и разглядеть, скрывается ли кто-то в зарослях травы или кустах сирени, было невозможно. Надеюсь, меня тоже плохо видно.

У порога я прижался к стенке, постучал в дверь. Естественно, ответила тишина. Толкнул дверь ногой, держа оружие наготове – она распахнулась и ударилась о стенку. Черт, а ведь мы ее закрывали!

Теперь ясно, почему снайперы не перестреляли нас по одному, когда могли: часть команды обыскивала комнату, когда вторая часть нас отвлекала, они не нашли карту. Поскольку неизвестно, с нами она или в тайнике, убивать нас рановато. А то можно попасть впросак, как с Бельмастым. Интересно, действует одна и та же сила, или появились новые заинтересованные лица? Натовцы устроили бы на нас доз-атаку и количеством задавили бы. Так что с уверенностью сказать, кто наш враг, нельзя. Скорее всего, он не один.

Теперь вопрос: что такого важного на карте? Не поверю, что натовцев интересует поле артефактов, разве что один из них, особо ценный. Или так, или девчонка ооочень недоговаривает. В любом случае, мы уже ввязались в это дело, а раз картой интересуются натовцы, значит, в конце пути нас ждет что-то ценное.

Выждав минуту, я метнулся в комнату и прижался к стене. Никто не открыл огонь. Рука скользнула к выключателю, и взору предстал дикий хаос: перевернутые кровати, выпотрошенные матрасы, развороченная печь, разбитые ящики шкафов, перевернутая тумбочка, разбросанное повсюду нижнее белье. Н-да. Примерно так же выглядит квартира после набега домушников.

– Чисто! – крикнул я, выключил свет и выглянул из укрытия, все еще ожидая нападения. Когда Энджи переступила порог, добавил: – Только не пугайтесь, у вас были гости.

– Вот суки, – выругалась Энджи, подняла вывернутый наизнанку рюкзак и принялась собирать вещи, которые ей пригодятся в Зоне. Вик замер, потирая подбородок, но вскоре и он занялся сборами.

Ушло у них на это минут пятнадцать. Странная все-таки парочка. Следует за ними понаблюдать, и Пригоршне сказать, чтоб не сильно откровенничал.

Энджи несла в основном вещи, и рюкзак у нее был объемным, но легким, а вот еду, снарягу и прочее тащил Вик, его рюкзак, такой же по объему, весил в два раза больше.